Перейти к публикации

НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ


Странник
 Поделиться

Рекомендованные сообщения

Краткое слово к читателям (если таковые найдутся):

Первоначальна эта повесть задумывалась как продолжение моего фанфика "Империя за день", но в конечном варианте она уже относится к нему лишь косвенно. Надо сказать, что и ко всему Рэдволлу она тоже относиться несколько косвенно. Если вы будете читать эту повесть, то я хочу сразу вам сказать: я не пытался изобразить мир, который создал Брайан Джэйкс. Не пытался снять копию этого мира. Эта повесть - совсем о другом, и Рэдволл - лишь окраска, лишь внешняя сторона. Надеюсь, что, прочитав сие произведение, вы сможете понять хоть немногое из того, что я пытался донести до вас.

С уважением, Странник.

 

P. S.: Прошу прощения за использование ненормативной лексики в некоторых сценах (в частности, при описании сражений).

 

Итак, поехали.

 

НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

 

Я понимаю – на бред похож мой Век,

Меня в него не звали…

Ю. Шевчук

 

 

Когда один

 

Когда един…

Когда ты единочество стреляющих теней

В лесу застывшем, среди камней и льдин…

Когда луна ползет по коже обмороженных берез,

По горло в спящем мире,

И нож в руке, разбойничий, стальной

По сытой лире… <…>

 

Но, все ж един я с этими больными облаками,

Рябой землею, лесом, озером и мертвецами…

Ю. Шевчук

 

Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий метался над водою.

Бытие, гл. 1, ст. 2

 

…В начале была тьма. Чёрная, мутная, непроглядная, непробиваемая ничем тьма, в которой угасало даже самое сильное на свете пламя — пламя жизни… Тьма окружала со всех сторон, холодными, клубящимися потоками проникала внутрь, сковывая еле бьющееся, трепыхающееся сердце и душа, душа и так уже еле заметное, хриплое дыхание.

И боль. Жгучая, тупая, пульсирующая боль. Пронизывающая каждую частичку вещества, наполняя собой всё то, что ещё не присвоила тьма. Всё нестерпимо болело, всё вокруг, казалось, болело, плакало, изнывало, кричало и скрипело зубами от боли, от адской, тошнотворной боли. Так и было вначале — только тьма и боль. Боль и тьма…

Потом возникло что-то третье, не похожее ни на боль, ни на тьму, что-то мягкое и одновременно холодное. Нет, не такое мертвенно-холодное, как тьма; холод её был скорее каким-то заживляющим, лечащим, успокаивающим боль. Оно было где-то внизу и спереди, оно обволакивало, подобно тьме, но прогоняло её, оно постепенно окружало всё естество, и боль попятилась, стала зажиматься, уходить куда-то вверх, внутрь, а вместе с ней и уходила, рассеивалась тьма. Вот тонкая линия света прорезала всё вокруг, боль снова вспыхнула на мгновение, но куда ей теперь! Теперь уже не тьма, а свет заполнял всё вокруг, и боль затравленно забилась куда-то в угол и ощетинилась острыми, пронизывающими иглами…

Щёлк!

Что-то красное на миг возникло перед глазами, и сердце толчками стало разгонять густую, застоявшуюся кровь, направляя её куда-то туда… К глазам!

Щёлк!

Постепенно возникла, вырисовалась, налилась тяжестью голова, напряглось то, что держит голову… Шея, это шея! Но что там, дальше? Ведь не может же сердце жить одно, в пустоте, ничем незащищённое, кроме этого ослепительного, пьянящего света?

Щёлк! Щёлк! Щёлк!

Одновременно возникло сразу несколько ощущений. Вот то, что вмещает сердце. Вот, в сторонах от него, то, чем я держался, чем хватал, чем держал то, что меня защищало… А ниже — то, что упиралось в землю, когда я стоял, что позволяло мне широко шагать, быстро перемещаясь в этом залитом светом мире.

Это ноги. Мои ноги, мои крепкие, сильные ноги, и там, на ногах, пальцы… Будто сотни маленьких игл в них впилось!

Это мои руки. МОИ. С потёртыми, покрытыми мозолями ладонями… Трудяги…

Это моё тело…

Это моя голова…

Это Я. Я есть. Я чувствую, я ощущаю, я дышу, моё сердце бьётся.

Я ЖИВУ!

…Свет теперь сменился на чёткую, упорядоченную картину того мира, который окружал его измученное болью естество. Он лежал лицом вниз на дне неглубокого оврага, по которому, журча, весело бежал маленький, холодный ручеёк. Яркие, белые лучи летнего солнца пробивались сюда сверху, сквозь кроны лиственных деревьев, росших наверху, по краям оврага…

Он медленно приподнялся на четвереньки, потом осторожно, держась за вымытый из грунта длинный корень, встал во весь рост. Нестерпимо болела, просто раскалывалась голова, и, подняв руку, он нащупал точнёхонько на затылке большую запёкшуюся рану. Потом он опустил глаза вниз и увидел лежащую там, у самых его ног, наполовину врытую в ил и блестящую на солнце лёгкую саблю. Наклонился, поднял, крутанул пару раз в руке и полез по склону наверх. Там оказался лес, большой смешанный лес, но что-то подсказывало ему, что идти надо было туда, вперёд, прочь от оврага. Он огляделся вокруг, потом внимательно оглядел саблю… С полированного лезвия которой на него смотрел молодой, красивый, но при этом очень измождённый выдр с абсолютно чёрным мехом. Зверь осмотрел себя и потом, опираясь на клинок, направился вглубь леса.

Идти ему пришлось недолго — вскоре лес кончился и свежий, солёный морской ветер ударил ему в лицо, а ноги по щиколотку увязли в тёплом, рассыпчатом песке. Впереди было море, а возле моря, на самом берегу, стояла деревня.

Вернее, то, что от неё осталось. Обгоревшие колья частокола, полуразрушенные деревянные дома, груда головёшек и большая, почерневшая от пламени печь с высоко торчащим вверх дымоходом-трубой на месте бывшего общинного дома, черепки битой посуды, изломанная утварь, колодец с проломленной крышей, истоптанная, изрытая земля… И везде — трупы. Трупы в домах и на улице, на брёвнах частокола и возле перевёрнутых вверх дном рыбацких лодок, трупы детей, стариков, женщин и воинов-мужчин, трупы безоружные и сжимающие мёртвой хваткой сабли, копья, кинжалы — орудия смерти…

…Выдр бесцельно бродил по руинам. Ни еды, ни пригодной одежды здесь не было, только оружие. Оружие надо было взять, потому что он понимал, что везде сейчас опасно, и долго находиться здесь тоже опасно… Почему — он не знал. Выдр знал только, что так надо, и знал, что кто-то — не он! — сделал так, что только он сейчас здесь живой, а все остальные мертвы, отданы во власть тьме и боли…

Выдр не помнил. Не помнил ничего. Он не помнил, кто он такой, откуда он взялся, почему он здесь и почему только он остался жив. Очевидно, виной всему была та самая рана на голове — кто-то, видимо из тех, кто разграбил деревню, шандарахнул его по голове чем-то очень тяжёлым. И вот ведь интересно! Не убил, не покалечил физически, но этим же ударом и лишил всего — родных, друзей, предков, знаний об этом мире. Даже имени лишил…

Он был один. Один… Он не знал, как быть и что делать, но что-то делать надо было. Надо было идти. Куда? Скажем, вдоль моря. Да, вдоль моря, на запад… Пусть там свершится моя судьба, и может там мне всё станет ясно…

Выдр шёл. Один. Абсолютно один. Вокруг — только небо, песок и море. Ни голоса кого-нибудь, ни крика, ни даже клёкота чаек, только тихий шёпот ветра да шелест волн…

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • Ответы 77
  • Создано
  • Последний ответ

Лучшие авторы в этой теме

Лучшие авторы в этой теме

Красиво и завлекающе. Мне понравилось, скорее хочется услышать продолжение, если таковое будет. Возможно, бездна моего понимания зверей (людей) так глубока, что я не уловила главного. Жаль того, кто понерял все, даже память, даже имя. Но еще жальче того, кто взамен памяти получил одиночество.

 

Немного об одиночестве с моей точки зрения. (конечно, моего мнения сейчас никто не просит, но некоторые строки фанфика привлекли эти мысли в соединения моих нервных клеток)

Одиночество обволакивает - от него можно устать, к нему можно привыкнуть, можо наслаждаться им , а можно его боятся, можно пытаться бежать - пытаться разрушить, вырваться из плена - но попытки эти будт тщетны. Оно могущественно. Оно страшнее многих вещей. Оно завлекает, затягивает и истязает, иссушивает жертву. Оно хватает всех без разбору. Ему все равно - бедняк ты или богач, спишь ты на грязной мостовой (земле, асфальте) или на атласе, пуховой перине ( или на мешках с евро))) ), в роскоши и деньгах или без единой монетки. Оно завладеет тобой - и тебе будет одинаково серо, пугающе одиноко, метрвенно-тихо, жутко, тоскливо входить в свою покосившуюся бедную лачугу или приплывать на личном корабле (лайнере) к золотистым пляжам у своего замка (своей виллы).

И только Кто-то может разрушить это одиночество. И в этом то и кроится самая тяжелая задача - ты поймешь, что это и есть Кто-то, только когда одиночество распадется на части....

Еще от одиночество излечивают друзья и родные. Они помогают прогнать его, пока оно не затянуло тебя в свои сети. А что, когда ты не помнишь - пуще, не имеешь - ни друзей, ни родных?..

Изменено пользователем Кайта
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Кайта

Однако! Вы угадываете мои мысли))) Очень рад, что хоть кто-то начал вникать в мою повесть)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Форт Северный

 

- Легионеры! – гаркнул он голосом, от которого

у Гая пошли мурашки по коже.

– Перед нами дело. Выполним его достойно…

А. и Б. Стругацкие

 

- Первый отряд, подъём! Второй отряд, подъём!!! Живей, живей, живей!!! Готовность десять минут!.. Пятое отделение, ну где вы там?! Эй, ты, пошевеливайся! Пошевеливайся, кому сказал!!! Т-твою!..

На востоке постепенно светлело, розовело небо, а в форту Северный уже начался новый день – по стенам сновали солдаты, на плацу выстраивались готовые сотни, орали командиры, матюгались начальники отделений, пела труба и слышался топот тысяч лап и лязг доспехов…

- И всё-таки я не понимаю, - отойдя от окна, выходившего на плац, сказал Марк, - не понимаю, какого чёрта меня засунули в эту Богом забытую дыру? – он сложил лапы на груди, привалился плечом к оконной раме и продолжил:

- Другим-то больше повезло. Кто на восток отправился, новые земли осваивать, а кто на юг… Вот на юг я бы хотел попасть больше всего! Ты ведь слышал, что сейчас творится на юге, а, Торн?

- А то, - ответил собеседник Марка, невысокий, но крепкий и поджарый на вид молодой горностай, - поприжали-то наши эту Великую Южную Державу! На одной только реке Песочной тысяч 20 положили!

- Вот-вот. И они ещё называют себя «великими»! Да ещё какого-то хрена себя державой возомнили! – Марк фыркнул, - Держава на свете одна… И поэтому я бы и хотел на юг – доказать это тем соплякам! А здесь то что? Тихо, как в склепе…

- А лешие? Ведь пока тебя сюда не прислали с твоей сотней, они тут такое вытворяли… Весь край держали в страхе.

- Да все эти Лешие, Призраки, Мстители, Партизаны чёртовы – всё это фуфло в красивой обёртке. Только благодаря красивым легендам и держались. Мол, борцы за справедливость, «против ненавистных тиранов и диктаторов»… Да истреблять их надо, всех, поголовно! Все они только нарушители порядка, крикуны, баламуты, мешающие нам спокойно жить и развиваться.

- Мда… А ведь Император – да благословят его звёзды! – хотел сначала всё миром решить, дабы не проливать лишней крови. У Него каждый солдат на счету, каждый житель, а эти… - Торн с отвращением сплюнул на деревянный пол.

- И всё-таки лучше бы было, если бы меня отправили на юг. Лешие и сами тут долго не протянут, просто со мной они подохнут быстрее… Эх, дали бы мне моих стрелков – тогда бы уже никого из этих ублюдков не осталось!.. А мне зачем-то вместо них поручили кротовью сотню, да ещё и отправили в форт горностаев…

- Признаться, мы тоже были не в восторге от того, что нашим командиром назначается белка, - осклабился Торн, - но ведь обжились вместе, сыгрались… Да и кроты на деле оказались выше всяких похвал.

Марк промолчал и задумался, глядя через окно-бойницу, как по плацу маршируют стройными рядами горностаи-копейщики. Первая и вторая сотни, вроде бы…

- Нет, всё-таки жаль… Были бы здесь мои белки…

- Белки здесь есть, только другие, - ухмыльнулся горностай, - али забыл?

Глаза Марка налились ненавистью, и он медленно, чеканя слова, произнёс:

- Предатели. Трусы. Убийцы. Грабят и жгут деревни, нападают на мирных жителей… Они позорят моих предков, наших общих предков… Это самые злейшие мои враги, и каждый заслуживает самой страшной кары… И если вы, сэр младший помощник тысячника, ещё раз оскорбите мой слух упоминанием этих сволочей, поступлю с вами так же, как с ними… Вам понятно?

- Так точно… - выдавил из себя Торн, который уже стоял, вытянувшись в струнку, не смея шевельнуться и стараясь не смотреть в налитые кровью глаза белки.

- Кругом! Шагом… арш!!! Вон отсюда!!!

Горностай как ужаленный вылетел из комнаты, а Марк потянулся и снова подошёл к окну и взглянул на залитый солнцем плац.

Пока было тихо. Ни ветерка, ни щебета птиц, ни шелеста листьев… Как затишье перед бурей…

И Марк уже понял – до бури оставалось немного. Понял ещё до того, как на самом горизонте показалась едва различимая чёрная точка и стала медленно приближаться к форту.

- Воздушная тревога! Воздушная тревога!!! – заорал снизу хриплым басом сотник, и сейчас же звук рога оповестил об этом всю крепость. Засуетились солдаты, забегали офицеры, орудийная прислуга выстроилась у баллист и катапульт. Первая арбалетная сотня уже готовилась тянуть ремни требушетов…

А ведь научил, чёрт возьми! Вышколил, вымуштровал. Вон как сейчас всё быстро и чётко, не то что раньше… Помнится, как с пол года назад они, тогда ещё ожиревшие в глубинке салабоны, от такого же сигнала метались хрен знает куда и как. Вспомнить смешно. Какие проколы тогда случались на учебках! Хотя и сейчас, видимо, боевой мало пахнет…

И правда. Был это не направляющий вражеского воздушного войска (и такое у них, гадов, есть, при чём довольно сильное, даже Чёрной Смертью его окрестили), не шпион леших и не посол противника, посланный для переговоров. Это был наш, наш посыльный, наш гонец. Сейчас здесь, на севере, таких гонцов-летучих мышей совсем мало осталось, причиной чему являются все те же пресловутые «Чёрные Смерти» и то, что для отстрела посыльных лешие создали отряды специальных стрелков – по примеру наших егерей. Они вообще много в чём содрали пример с имперских северных войск. Взять, хотя бы, самоперезаряжающийся арбалет СЗА-21…

Летучий мышь шёл тяжело, с натугой взмахивая кожистыми крыльями. Видно было – издалека. Наверное, с пятой заставы. А то и с восьмой…

Сделав над фортом в воздухе нужный кульбит, подтверждающий то, что он действительно гонец, а не посторонний, летучий мышь влетел в окно, едва не сбив с ног Марка, успевшего отскочить в последний момент.

- Смирррна!.. Доложить имя и звание! – рявкнул белка.

- Чернокрыл, сэр тысячник, главный гонец восьмой заставы! – гаркнул мышь, сложив крылья и вытянувшись в струнку.

Марк нахмурился и уже переменившимся голосом сказал:

- Докладывай, Чернокрыл.

- Прибыл, дабы доложить, что группа неприятеля общей численностью приблизительно 400 зверей совершила нападение на восьмую заставу сегодня, около пяти утра. Гарнизон заставы принял бой. Сразу же был выслан гонец, но, так как подкрепление не подходило, через час был послан я. Гонец не у вас?

Марк покачал головой. Чернокрыл вздохнул.

- Хороший был парень. Молодой, всё в бой рвался…

Марк, тысячник, начальник Северной Линии, погрузился в молчание. Надо было что-то делать, что-то решать…

- Значит так… - проговорил замершему в строевой стойке Чернокрылу белка, - останешься здесь. Пока что отдыхай, ты нам ещё понадобишься. Можешь идти.

- Есть, сэр тысячник!..

А сэр тысячник уже надевал надоспешник и вставлял в жилет полные обоймы…

 

***

 

Марк вышел на плац. Все, кроме часовых, уже выстроились здесь. Пять арбалетных сотен, две сотни копейщиков. И кротовья сотня…

- Сэр старший помощник тысячника! – крикнул Марк, и сейчас же к нему подбежал здоровенный широкоплечий крот с двусторонней секирой на плече.

- Остаёшься за главного. Я выхожу на помощь восьмой. С тобой остаются кроты, а так же вторая сотня копейщиков и четвёртая и пятая арбалетные сотни…

- Есть!

- Первая, вторая, третья арбалетные!.. Первая копейная!.. В походном порядке!.. Первая арбалетная – авангард, вторая – охранение, третья – арьергард!.. Копейная – ядро!.. Напрра…во!!.. Шагом…арш!!!

Отряд карателей – меньше полутысячи – через распахнутые ворота форта двинулся наружу, и далее, по дороге, на север. На помощь восьмой.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

frei

Да, кстати, есть такое. Но по-моему даже больше не Стругацких... Я как автора вспомню - напишу. Классный автор кстати)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

frei

а тот выдр вначале, он случайно не пропавший гонец?

Какой гонец?

Из заставы они ж летучую мышь посылали).

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Для ясности: повествование в этой главе ведётся от лица Марка

 

Ещё раз прошу прощения за ненормативную лексику

 

Через огонь

 

Горит восток зарёю новой,

Уж на равнине, по холмам

Грохочут пушки. Дым багровый

Кругами всходит к небесам

Навстречу утренним лучам.

Полки ряды свои сомкнули…

А. С. Пушкин

 

Петляет раскисшая от летних дождей дорога, мимо болота, через ручьи, с холма на холм, по дну оврага (нашли где дорогу прокладывать, ещё бы прямо по реке её провели! И без того – грязи чуть не по колено, снаряжение давит, кольчуга подмышки натёрла… сдохнуть можно!) Хорошо хоть рюкзаки патрульные, а не походные, тогда бы вообще хана. Интересно, как это копейщики выдерживают? Арбалетчики-то ладно – ну, кольчуга там, шлем… Жилет с обоймами тоже прилично весит, но некоторые только его и цепляют вместо кольчуги. Боезапас расстрелял, пустую обойму в карман обратно вставил – и нормально, чем не доспех? Благо обоймы железные… Спереди жилет защищает, сзади ранец, сверху шлем… Хотя сам-то я шлем никогда не ношу, а не то голова под ним от такой жары распухнет…

Нет, арбалетчику хорошо. Ни щита, ни копья. Меч только прицепил к поясу, пару груш подвесил, зуху в лапы – и всё, готов боец. Не то что копейщики! Груш и СЗА-21, а вместе с ним и обойм они, конечно, не таскают, даже ранцев не носят, но зато у них кое-что посерьёзней. Во-первых, на ногах, под штанами, поножи и набедренники. Кроме кольчуги – подвески снизу из железных полос, да и сама кольчуга – с длинным рукавом, с рукавицами, с капюшоном на башку. И шлем у них не то что у нас – с забралом, с защитой для щёк, с назатыльником…

Но самая задница – это щит. Большой, прямоугольный, оббитый железом, с большим умбоном, от середины голени до подбородка их защищает. Спрашивается, нахрен он нужен, если и без того солдат уже защищён? Да и вообще, нахрена тут линейная пехота? Здесь и равнин-то нет, одна густая тайга, болота да горы-холмы, тяжёлой пехотой особо не повоюешь – негде ей здесь развернуться. Просил ведь – дайте лучше вместо копейщиков моих ребят. Не послушали. Послали служить на север вот с таким вот добром.

Арбалетчики куда полезней. С тех пор как изобрели зуху, наш безотказный СЗА, этот род войск здесь, на севере, стал основным и незаменимым. Обычными стрелками у нас тут не обойтись – слишком велика вероятность рукопашных столкновений, и никому одной стрельбой не отделаться… Поэтому и совместили стрелков с рукопашными бойцами, хотя благодаря зухе рукопашные уже практически сходят на нет, потому что даже в ближнем бою действовать можно только СЗА. Обойму снизу вставил, выстрелил – а тетива уже сама на место отъехала, и новая стрела на ложе. Только на спуск дави да стреляй. Правда, в обойме только пять стрел, шибко не размахнёшься, но так или иначе, скорострельность у зухи по сравнению с обычным арбалетом зверская. Помнится, перестреливались мы с отрядом леших у Трясины – они нам залп, а мы им пять в ответ… Пустую обойму выбросил, полную вставил, и по новой. Истыкали всех стрелами к чёртовой матери…

Только вот стреляет зуха недалеко, метров 300-350, не больше (а нам больше и не надо!), и кольчугу из него не пробить. Это вам не егерский ЕА-8Д. Помнится, как-то засели лешие на холме, а у меня всех егерей из десятков забрали…

Чёрт… Что-то здесь не так…

Дорога теперь шла по небольшому, жёлто-зелёному полю. Слева чернел сосновый лес, между лесом и дорогой бежал небольшой ручеёк. Справа, чуть в отдалении, высился покрытый густым кустарником холм. Вроде бы всё нормально… Впереди идёт авангард, потом я вместе с копейщиками… Между холмом и дорогой – правое боевое охранение, на противоположном берегу ручья левое. Нет, всё-таки что-то не так…

Большой палец автоматически лёг на предохранитель. Нажал. Тетива взвелась, и сейчас же на ложу легла короткая стрела-болт.

Никогда меня чутьё не подводило. Никогда…

- К БОЮ!!!

Оря как ошалелый, я уже видел, как в бока, в спины, в шеи, в головы горностаев левого охранения вонзаются длинные стрелы…

- Слева! Опасность слева! – уже раздавались повсюду голоса. А там, за ручьём, падали на землю убитые и орали раненые. Полусотня второй арбалетной сотни приняла бой и начала отстреливаться…

А тучи смертоносных стрел уже летели и в нас. Вот уже справа и слева слышится, как они втыкаются – в землю или в тело. Кто-то запаниковал и драпанул назад. Вон залёг егерь и уже натянул тетиву.

- Огонь! Огонь, вашу мать!!! – орал я, а сам – на землю, рожей в грязь, и давай стрелять. Не целясь, просто, чтобы задавить их огнём, заставить залечь. Да и целиться-то не в кого – укрылись ветвями, в землю зарылись, гады…

Яростный ответный огонь. Минута – и левое охранение начало откатываться. Быстро, скачками, через ручей, волоча на себе раненых, по колено в грязи. Невидимый противник сосредоточил свою стрельбу только на них, и сейчас важно – очень важно! – прикрыть своих и задавить противника…

Выстрел, выстрел, ещё выстрел… Перекат в сторону, откидываю пустую обойму, вставляю новую. Чёрт, так все стрелы впустую истратятся!..

Вижу – копейщики без дела, топчутся на месте, как потерянные. Встал и, пригнувшись, к ним. Бегу, стреляю на ходу и ору:

- Стену! Стену щитов давай!!!

Отреагировали быстро, слаженно. Начали строится в три линии лицом к врагу, чтобы потом первая линия, сев на колено, выставила щиты перед собой, а две другие, так же с колена, подняли щиты вверх, над головой. За такой стеной можно хорошо укрываться и отстреливаться.

Только досмотреть построение стены я не успел, потому что рядом со мной шлёпнулась груша… Груша – это ручной зажигательный снаряд. По форме он несколько напоминает грушу, поэтому и назван так. Состоит он из оболочки (хрен знает из чего они её делают: на вид она прочная, но если треснуть о что-нибудь твёрдое – разлетится вдребезги), зажигательной смеси (тоже непонятно, из чего её делают, но взрывается груша красиво – во все стороны на несколько метров разлетается горящая жидкость) и фитиля. Фитиль поджигаешь и кидаешь; недалеко, но зато эффект – закачаешься. Водой не потушишь и пламя не собьёшь. Попало на тебя – считай покойник…

И вот лежит она, матово поблёскивает чёрной оболочкой. И тлеет, догорает фитиль. Да, не ожидал я этого… Ладно ещё, чтобы лешие нашими же зухами воевали, но чтобы они ещё и грушами пользовались – это уже ни в какие ворота.

- Ложись!!! – снова сорванным голосом завопил я, а сам дёру… Тут ведь где-то была канава, возле дороги!.. В неё надо, в неё!!!

Сам не заметил, как оступился на склоне и кубарем покатился в эту самую канаву. И на пузе, всей харей – в грязь, в вонючую мутную воду…

Наверху жахнуло, и сразу же послышались истошные вопли сразу нескольких глоток. Ну всё, конец вам, ребята…

Арбалет, где же мой арбалет? Шарю руками по дну канавы. Чёрт, вот он. Только нашарил – а наверху жахнуло снова.

Вверх, вверх, к дороге, по скользкому, изрытому когтями склону. Мимо пролетает горящий, истыканный стрелами труп. Неужели расстроилась стена щитов? Если так – всё, хана. У них, видимо, что-то вроде наших ЕА-8Д в руках, а то и что похлеще. Далеко нас достанут, перещёлкают всех, как зайцев… Нет, хрен вам!!! Подавитесь, гады!!!

Вылетаю на дорогу и – раз, два, три, четыре, пять… - жму на спуск. Твою сотню! Что это? Чёрт, обойму не поменял… Бегу, пригнувшись, к стене щитов – стоит, стоит она, милая, только левее. Эк я, от груши спасаясь, далеко убежал!..

Рядом медленно оседает на землю десятник, и всё дёргается всем телом, как будто кто-то его за верёвку дёргает. Ё-маё, это же стрелы в него втыкаются!.. Схватил арбалет покрепче и давай, кувырками, кувырками, потом ползком, потом опять перекатом к спасительной стене. Нет, не зря я копейщиков с собой взял!!!

Мимо стрелы свистят, градом бьют в щиты копейщиков. Где-то ещё раз жахнула груша… Это всё ничего. Главное – жив, здоров, только грязный, как не пойми кто. И охранение оттянулось. Что-то оно долго…

- Отступаем! Отступаем!! Все к холму, отступаем к холму! Соблюдать порядок! Вести ответный огонь! Отступаем!!!

Горела, дымилась земля, повсюду валялись трупы, длинные оперённые стрелы торчали из грязи.

- Отступаем! Отступаем!!! – орал я и сам не заметил, как встал во весь рост, грудью к чёрному лесу.

И вдруг какая-то неведомая сила ударила меня в эту грудь, вышибая весь воздух из лёгких. Весь мир перевернулся, покатился вниз, и последнее, что я помнил – плеск и мутная жижа канавы…

 

***

 

Качались грязновато-белые облака. Качались из стороны в сторону, то справа налево, то слева направо. Туда-сюда, туда-сюда… Потом облака остановились, и я спиной ощутил землю, покрытую мягкой шелковистой травой. И было тихо. Непривычно, как-то сказочно тихо после шума и грохота боя…

Но снова засвистели стрелы, раздались крики, ругань. Невдалеке рванула груша, затем ещё и ещё… Я попытался встать, и тут же резкая, острая боль пронзила грудь. Что за чёрт? И дыхание хриплое, какое-то тугое…

Стал обшаривать лапами грудь и наткнулся на обломок стрелы, торчащей аккурат из середины груди. Неужели ранен? Да нет… Стрела пробила только надоспешник и застряла в звеньях кольчуги. Ничего, переживём. Чёрт, сколько же я валялся в отрубе? И где мы сейчас?

Пошарил лапами вокруг, ища арбалет, а заодно и девшийся куда-то меч. Ни того, ни другого поблизости не оказалось. А бой-то не утихает, и это самое главное! Как же мне в бою быть, без оружия?

- Справа, справа заходи!!! – кричал кто-то не своим голосом. Звенели клинки, с хрустом ломались копья. Рукопашная, значит. Дожили, блин…

Всё-таки встал, поднялся, поборов внезапно подступившую тошноту. Шатало, кружилась голова, нестерпимо болела грудь. Там, наверное, сейчас кровоподтёк. И синячище с кулак…

Ну, так что там у нас впереди? Крутой холм, покрытый кустарником. Спины своих солдат. На вершине холма ничего не разобрать, какое-то месиво… И снова горят кусты, дымится истоптанная в грязь земля, падают пробитые стрелами звери и истошно вопят, брызжа кровью, раненые. Десятки раненых…

- Аааааа!!! – разом взревели сотни глоток наверху, и разом смолкли звон клинков, свист стрел и взрывы груш. Вот и конец. Конец схватке, вашу мать!

…Бегу мимо убитых и раненых к холму, с подобранной зухой в руках. А навстречу – Торн, собственной персоной.

- Сэр тысячник! Сэр тысячнииик!! – а сам аж слезами заливается, - Взяли!.. Взяли, сэр тысячник!!! Ко всем чертям, взяли, взяли!!!

И такая радость на лице! И вместе с ней – слёзы… Остановился возле меня, упал на колени и давай рыдать…

- Скольких ребят положили… с*ки… им бы жить да жить!..

Я вижу – плохо дело. Плохо ему, ой плохо…

- Отставить! Отставить!!! – ору, - Сэр младший помощник тысячника, доложите обстановку!

Тот встал, шатаясь, а слёзы всё текут по щекам:

- Следуя вашему приказу, начали отступление… к холму… на холме оказалась засада… грамотно всё подстроили, гады… Гады!!!

- Да успокойтесь наконец, вашу сотню!!! Без соплей!!!

- Есть… С-эр… тысячник… В засаде около полусотни зверей… все с зухами, с нашими зухами… и с грушами… Держались против нас, дрались как бешеные… До конца… Погибли все… Их в конце концов копейщики завалили, но многие ещё успели груши взорвать…

- Кто они?

- Почти все – белки…

- Чёрт!!! Какого хрена меня там не было?!!! Пока я валялся, они моих ребят резали??!!!

Я пришёл в бешенство. В ярости взбежал на холм, пронёсся мимо вставших по стойке «смирно» солдат… Нет, все лешие были уже мертвы. Не успел. Не успел…

- Они когда поняли, что хана, то каждый возле себя по груше взорвал, - пояснил арбалетный сотник.

Мда… Хреновое у нас положение. И дельце это хреновое. Ведь такие солдаты никогда не проигрывают – либо побеждают, либо умирают. Все, как один. Как же сильна должна быть в них ненависть к империи, если они в мучениях готовы расстаться с жизнью?!

А дело наше – табак. Уж если на нас напали здесь, стало быть, или с заставой уже покончено, или лешие на этот раз собрали силы просто огромные. Раньше ведь редко число их до нескольких сотен доходило, а тут пахнет тысячей. Если не больше…

Блин, грянули хренации под конец лета. Надо срочно выбираться из этого западла, не то точно хана…

- Бойцы! Слушай мой приказ!!! Взять всех раненых, медицину и боеприпасы! Остальное, в том числе трупы, бросаем здесь!!! Выдвигаемся к восьмой заставе!..

В старом порядке! Соблюдая боевую готовность!! К восьмой заставе!! Бегом…арш!!!

Ну вот, придётся пробежаться. Если у восьмой до сих пор крутятся лешие, то мы их там, выдохшиеся и потрёпанные в бою, вряд ли сможем задержать…

Изменено пользователем Странник
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Лэйф

 

Две буквы – «С» и «В», выгравированные

на ошейнике – вот и всё,

что связывало животное с его прошлым.

Жюль Верн

 

- Так ты совсем ничего не помнишь? – спросил ежонок Клён, влезая на подлокотник большого дубового кресла.

- Совсем. Даже не помню, как меня зовут, и откуда я родом.

Молодой выдр с блестящим чёрным мехом сидел в большом кресле у камина главного зала. Здесь же, за длинными столами, на невысоких скамьях, собралось почти всё население посёлка. Повсюду, звонко смеясь, резвились малыши, взрослые попивали пиво и негромко переговаривались в ожидании ужина. Пахло смолой, свежесрубленным деревом и ещё чем-то аппетитным – с кухни.

Только сегодня выдр появился в этом посёлке, но уже привязался к нему всем сердцем. Здесь было тихо, спокойно, здесь не было какого-то смутного чувства нависшей опасности, здесь было тепло и светло, и дружелюбие объединяло зверей, живущих здесь. Но главное – тут он не был один.

Хотя не всё было здесь так хорошо, как казалось на первый взгляд. Было ясно – места здесь неспокойные, лихие, да и времена, стало быть, нынче не очень… Большие, крепкие дома, все из стволов больших деревьев, скорее всего сосен. Главное здание. Высокое, серое, каменное, в два этажа, с узкими окнами-бойницами. Высокий надёжный тын, окружающий посёлок, со смотровыми башенками по углам. Глубокий ров перед частоколом. Сильные, мускулистые мужчины. Тренировки на площади перед главным домом каждый день. И оружие в каждом доме…

- Какое имя ты хотел бы себе взять? – спросил старейшина села, внимательно разглядывая выдра.

- Не знаю… Но мне кажется… мне кажется, что мне бы подошло имя Лэйф. Не знаю почему… Может, потому что только оно одно вертится у меня на языке. Всё Лэйф, Лэйф…

Лэйф задумался, но потом внезапно вскинул голову.

- Думаю, обо мне довольно. Я и так уже поведал вам всё, что знал. Не могли бы и вы рассказать мне об этом мире? Что есть в нём доброго, что злого, и куда мне держать путь?

Старейшина, старый лис с серебристым мехом, прокряхтел:

- Эхехе… Уж если и идти куда-то, то только в Империю. Бывал я там не раз, и жил там, хотя с тех пор уже много воды утекло… Сейчас границы Империи уже намного расширились, и скоро, я надеюсь, подойдут сюда…

- То есть ты хочешь, чтобы эти земли вошли в империю? – выдр удивлённо поднял брови, - Разве тебе плохо жить так, свободным от власти и налогов?

- Ух ты… про Империю слышишь впервые, а о налогах уже знаешь, - хитро глянув на Лэйфа проговорил лис, - Только ты не очень хорошо понимаешь. Свобода – это что дубина о двух концах. С одной стороны, я живу, как мне вздумается, и я не зависим ни от кого. С другой – и выживать в этом мире тебе приходиться самому. Никто не защитит тебя от разбойников и пиратов, не даст тебе крышу над головой; не поможет, если год вдруг выдастся неурожайным или не восстановит твой дом после бури… Ты ведь видел ров и тын вокруг села? Поверь мне, в Империи такого нет. Там этого просто не нужно. Империя – гарант мира, спокойствия и безопасности. Хотя… некоторые проблемы всё же есть.

- Какие? Ну, не томи, выкладывай!

Лис неспешно достал из-за пазухи длинную изящную трубку, набил табаком (Лэйф уже знал, что такое табак) и, неспешно раскурив, продолжил:

- Думаю, для начала следует рассказать тебе историю Империи, чтобы ты лучше понял её устройство и значение в нашем мире. Итак, насколько мне известно, Империю основали два брата-волка. В незапамятные времена они пришли в страну, лежащую гораздо южнее этих земель. В стране этой (я когда-то слышал её название, но забыл)… так вот, в стране этой жили разобщённые племена зверей, нередко враждовавших друг с другом. Хищник тогда шёл против хищника, и травоядный против травоядного; каждый день землю орошали реки крови. Братья решили объединить племена, дабы прекратить братоубийственную бойню. Все согласились пойти под их начало. Все, кроме одного племени, ибо в громадной неприступной крепости на берегу моря властвовал безжалостный и жестокий правитель, не хотевший идти под чьё-то начало. Имя его осталось в истории и навеки проклято, и, чтобы не осквернить это место, я не хочу его произносить здесь… Так вот, тот правитель не захотел подчиниться, и с огромным войском двинулся на братьев. На широком поле, в самом сердце страны состоялась великая битва. Братья и их воины, не смотря на то, что врагов было в десять раз больше, дрались до конца – они знали, что воюют за правое дело, и все как один были готовы сложить свои головы в сражении. Много славных мужей полегло в тот день, но войско узурпатора было повержено, а сам он был убит, трусливо пытаясь сбежать с поля боя. Крепость тирана сдалась без боя и превратилась в надёжный оплот освободительной армии. А там, где проходила великая битва, братья воздвигли мощную цитадель, вокруг которой вскоре разросся город. Теперь этот город – Нинавия – столица Империи.

- А что же… Что стало потом? – спросил Лэйф.

Старик, докурив и набив трубку табаком по новой, снова принялся за рассказ:

- Ну… По началу Империя ещё не была Империей – это было лишь не очень крупное и неокрепшее государство. Однако, вокруг на много километров тоже не было ни одного государства, жили лишь разобщённые племена и родовые общины – как на этой земле. Тогда братья стали расширять Империю. Многие, опять-таки, шли охотно под опеку братьев, в страну, где чтили законы, порядок и древние традиции, где все жили и трудились на благо общества вместе – старые и молодые, травоядные и хищники…

- Хищники работали бок о бок с травоядными? – удивился выдр.

Старейшина сначала даже опешил:

- Ну да… жили бок о бок… А что тут такого?

- Ну… не знаю… - смутился Лэйф, - просто мне это показалось немного странным…

- Мда, видимо, сильно тебя по голове шандарахнули, - проговорил лис и вытянул ноги к камину.

- Да, на чём там я остановился?.. А, так вот: Империя ширилась и ширилась, на восток, север, юг и даже на запад, за Великое Море. Продолжает Империя расти и после смерти двух братьев; я уж и не знаю, сколько ещё правителей сменилось с тех пор… Однако, не всё было так просто. На западе, за Великим Морем, оказался Архипелаг – огромное рабовладельческое государство, состоящее из десятков тысяч больших и малых островов. Император, подняв знамя освободительной войны, послал против грязных рабовладельцев военный десант на кораблях, но, увы, мощный флот Архипелага ценой немалых потерь отбил нападение. Тогда Император за этой попыткой предпринял другую. Была построена огромная флотилия, вооружены и отправлены воевать сотни тысяч добровольцев. Воевать за морем тяжело, но Империя не отказалась от этого ради свободы и независимости порабощённых народов. До сих пор за острова Архипелага идут ожесточённые бои, хотя с каждым днём враг отступает всё дальше и дальше. Вообще, отслужить десантником за Великим Морем является очень большим почётом, каждого вернувшегося встречают как героя, и все мальчишки Империи мечтают стать Морскими Десантниками…

Вторая проблема, с которой мы столкнулись (да, я говорю «мы», так как уже давно считаю себя частью Империи), оказалась Великая Южная Держава, расположенная, как ты уже понял, далеко на юге. Империя до сих пор ведёт войну с этим грязным, рабским государством, хотя всё уже близится к концу. Недавно мы узнали, что три месяца назад войска южного фронта Империи разбили в генеральном сражении армию Южной Державы и взяли в осаду её столицу. Вот уже и недалёк тот час, когда сотни тысяч зверей сбросят с себя ненавистное ярмо рабства и вздохнут свободно, полной грудью!

Ну, и здесь, у нас, на севере… Вот уже многие годы против Империи ведут партизанскую войну отряды неизвестных. Военные зовут их лешими, а мы, мирные жители, называем трупоедами. Трупоеды нападают на пограничные заставы, грабят армейские обозы, а заодно – небольшие города и деревни, жгут дома и посевы, убивают местных обитателей. Зачем, ради чего они это делают – думаю, никто не знает. Трупоеды они на то и трупоеды, чтобы поступать именно так… Непримиримая война с ними ведётся издавна, быть может, с тех времён, когда меня ещё не было на свете. Их много раз били, уничтожали начисто, вырезали этот гнойный нарыв, но каждый раз они почему-то появлялись снова. Говорят даже, что трупоеды бессмертны, и на тот свет их отправить можно только при помощи оружия, и ещё – что им служат все силы зла. Их называют Призраками… Говорят, что своим видом они вводят в ужас кого угодно – огромные, красные, налитые кровью глаза, страшные жёлтые четвертьметровые клыки, огромные железные когти, обугленное, изуродованное лицо и чёрная, длинная, вздыбленная шерсть. Не знаю как ты, а лично я не хотел бы встретиться с этими упырями…

Тут же, на севере, в здешних водах необычайно расплодились пираты. Они терроризируют своими набегами всё побережье от самого Маршанка, и, если Северный Флот Империи успешно борется с пиратами, наши земли очень сильно страдают от корсаров. Не так давно они были и у нас – приплыла тут одна галера, что б им пусто было! – так еле отбились. Так что, Лэйф, хотим мы в Империю все – хотя бы имперские войска нас защищать станут. О, а вот и ужин! Ну наконец-то, а то уже совсем, видно, повара решили нас голодом заморить. Милости прошу к столу!

 

***

 

Чем-чем, а своими трапезами это село славилось на много миль вокруг. Богатые, обильные пиры устраивались тут время от времени; реками текли вина, столы ломились от всевозможных яств: выпечки, салатов, супов, различных закусок, рыбы во всех видах: жареной, солёной, вяленой, сушёной. Под боком было море, чем и пользовались местные жители, в рационе которых морепродукты занимали главное место. Тот, кто хотел смочить горло, мог насладиться прохладным пивом или элем, хлебнуть грога или же отведать редкого в этих краях, но изобилующего здесь вина. Побывав здесь на ужине или обеде, невозможно было даже допустить такой мысли, что каждый день этому мирному, процветающему селу угрожает какая-то опасность.

- Куда ты теперь? – спросил Лэйфа старейшина, развалившись в кресле возле камина и покуривая трубку, - Ведь по глазам вижу, что ещё на один день у нас ты не задержишься.

Выдр вздохнул, достал свою саблю и медленно, плавно провёл по лезвию ногтем.

- А ты догадлив, догадлив…

- Ну, всё ж успел пожить на этом свете, многое повидал, - лукаво улыбнулся лис, - Только вот опасно тебе будет одному идти…

- А это на что? – спросил Лэйф и крутанул над головой саблей. Клинок легко, со свистом рассёк воздух.

- Так ты ей пользоваться хоть умеешь? – усмехнулся лис, - Сам же говорил, что ничего не помнишь.

- Уверен, что умею.

Глаза выдра холодно блеснули, лапа крепче сжала эфес оружия.

- А вот давай проверим. А ну-ка, - обратился старейшина ко всем собравшимся в зале, - освободите место для поединка!

Тут же задвигались, засуетились местные жители, отодвигая к стенам скамьи и столы и освобождая обширный участок зала в центре.

- Попрыгун! Попрыгу-ун! – позвал старейшина. Вперёд вышел высокий широкоплечий заяц в зелёном камзоле и шляпе с воткнутым в неё алым щегольским пером. Попрыгун уже держал в лапах две круглых, отполированных палки, длиной около метра. Одну он передал Лэйфу, вторую оставил себе.

- Значит так… - произнёс лис, - Правила поединка: не злиться, сильно не бить, друг друга ругательными словами не оскорблять. Тебе, Лэйф, надо продержаться пять минут. Попрыгун – наш лучший фехтовальщик…

- Посмотрим, - сжав зубы, процедил выдр. Что-то в эту минуту изменилось в нём, что-то едва уловимое, но вместе с этим уже полностью меняющее весь его облик. Казалось, уже не всеми забытый, брошенный, не помнящий себя, задумчивый и скромный зверь стоит здесь посередине зала. Что-то страшное, хищное читалось в нём, в его внимательном взгляде, в напряжённой, готовой к броску позе – ноги чуть согнуты, левая выставлена вперёд; круглая спина, глаза смотрят в плечи противника, ловя каждое его движение.

В зале повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факелов.

Противники ходили по кругу, настороженно, каждый наготове сделать резкий выпад или же, наоборот, отбить такой же выпад врага. И вот Попрыгун молниеносно бросился вперёд, его палка, изображающая меч, уже описывала неширокий полукруг, готовая опуститься на голову Лэйфу. Тот спокойно и даже как-то лениво, нехотя сделал парад и сам нанёс удар.

Заяц, надеявшийся с первого удара уложить партнёра, уже начинал понимать, что всё будет не очень просто. Он отскочил и снова кинулся в атаку, обрушив на выдра каскад ударов. Попрыгун бил резко, быстро, чередуя удары с уколами и работая по трём уровням. Лэйф легко отбивал их все, как будто уже зная, куда противник нанесёт следующий удар. Заяц, присев, выполнил подсечку… вернее, попытался выполнить. Выдр не стал даже подпрыгивать, он просто жёстко отбил ногу Попрыгуна своей ногой и сам перешёл в наступление.

Поединщики кружили по залу, обмениваясь ударами, но с каждой секундой порыв зайца всё иссякал, Лэйф же, наоборот, наступал всё уверенней и уверенней. И вот – взмах, удар – и палка Попрыгуна, выбитая из его лапы, летит в сторону, а сам он уже лежит на жёлтом полу. Усталость и какая-то грусть на миг читается в его глазах. Правая лапа – немая просьба о пощаде – тянется вверх, к небу. Острие оружия Лэйфа кровожадно направлено в грудь поверженного. И рёв, оглушительный рёв толпы…

Лэйфу показалось, что он уже где-то видел это раньше. Но где? И как? Почему ему так остро, до боли знаком этот эпизод, когда ты, гордо возвышаясь, стоишь над поверженным противником… или сам, смирившись со своей участью, но всё-таки поднимая лапу – потому что так надо! – лежишь в пыли?

«Нет, нет. Не хочу. Никогда мне не лежать вот так, в грязи, в пыли, с кротко, смиренно опущенной головой. Никогда мне не молить о пощаде. Как это всё-таки низко, гадко, мерзко. Уж лучше смерть, уж лучше… Даже если жизнь сама сгрызает, унижает тебя – уж лучше бороться и погибать, чем уповать на то, что она когда-нибудь тебя пощадит, или что ей виднее, что с тобой делать.

Глупый, глупый заяц. Дурак! Ведь ты мог стать хозяином жизни, но смирился, не пошёл до конца. Ведь это твоя жизнь, и только ты вправе…

Да что это я? – удивился сам себе и даже несколько испугался выдр, - что это со мной вдруг стало? Какие-то бредовые размышления…»

Лэйф опустил меч, и сразу всё исчезло. Вот он, обычный Попрыгун, весёлый жизнерадостный заяц, стоит и хлопает его по плечу.

- Молодец! Молодец! – доносятся до выдра слова, - Я даже и не думал, что ты так классно на мечах дерёшься! Где ж ты так научился, хотел бы я знать…

Все вокруг хлопали, что-то кричали, говорили, пели. Радостно визжали непонятно как здесь оказавшиеся малыши, ведь время было уже позднее, и всем им давно пора было спать. Все, все поздравляли Лэйфа с победой.

- Нет, да ты настоящий мастер фехтования! – продолжал восхищаться Попрыгун.

- Да ладно тебе… - вяло отмахивался выдр.

- Ну, ну, ладно тебе скромничать! А знаешь, - понизив голос до шёпота, говорит заяц, - я тут подумал… Пожалуй, я с тобой пойду. Не возражаешь?

Лэйф не возражал.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Пробуждение слепых

 

Я крепко сплю, не чая пробужденья;

Но день встаёт, и в лучезарный миг

Я узнаю, что б ы л и сновиденья

И что конца ещё я не постиг.

В. Набоков

 

Багровое солнце уже клонилось за горизонт, оставляя на пепельно-сером небе кроваво-красные полосы, когда уставший, измотанный боем карательный отряд, спешивший на выручку заставе, достиг цели. Солдаты в походном порядке вышли на край узкой долины, слева от них возвышалось несколько сопок, поросших густым смешанным лесом – там и располагалась застава. Справа был невысокий, но так же поросший лесом холм, у подножия которого распласталась довольно большая деревня (иди даже село), состоящая домов из 70-80.

Марк приказал остановиться и развернуться в боевой порядок. Пока копейщики строились в линию, а арбалетчики становились рассыпным строем впереди, в тылу и на флангах, тысячник осматривал местность.

Над сопками, в том месте, где находилась невидимая отсюда Восьмая застава, курился едва заметный лёгкий дымок. «Чёрт его разберёт, что там. То ли наши, то ли… Хотя вряд ли. Сдаётся мне, что с заставой уже давно покончено», - подумал Марк и приказал первой арбалетной сотне совершить обход и незаметно подойти с фланга и тыла к заставе, вышибив оттуда леших, если там таковые имеются. Он был уверен, что имеются, хотя и над сопками, и над холмом, и над деревней висела мёртвая тишина. Подумав ещё с минуту и что-то прикинув в уме, тысячник послал вторую сотню арбалетчиков в обход деревни на холм, а сам с двумя оставшимися сотнями двинулся вперёд. Тихо, осторожно, тщательно следя за всем, что происходит вокруг, хотя ничего непредвиденного пока и не случилось. Только сейчас, наконец, Марк понял, что его настораживало в этой деревне – именно там ничего не происходило; даже, вместе с этим, казалось, будто абсолютно ничего и не произошло. Ни дыма, ни обугленных брёвен и почерневших остатков печей на месте домов, ни изрубленных, изломанных деревьев, ни измятых, изрытых и втоптанных в грязь полей и огородов. Ничего, совсем ничего.

И всё-таки, подходя к деревне, Марк сначала почувствовал, что война уже проходила здесь, а потом увидел её мертвенный след.

- Стой! – приказал он, и стройные ряды копейщиков и арбалетчиков послушно замерли.

На дороге, в самом центре чёрной, утрамбованной земли лежала девочка. Совсем ещё маленькая, лет шести, в лёгком домотканом платьице, она лежала, поджав крохотные ножки и прижимая к груди любимую соломенную мышку и смотрела остекленевшими, невидящими ярко-голубыми глазами в грязное, серое небо. Марк молча опустился рядом с ней на колено и внимательно осмотрел. Девочка была как живая, и на секунду тысячнику показалось, что что-то блеснуло в её глазах. «Это солнце, просто солнце играет…» - дрожащим, прерывающимся голосом прошептал он и закрыл девочке глаза. Потом перевернул её на живот. Из спины, точно между лопаток, торчал обломок стрелы.

…Солдаты двинулись дальше, осторожно обходя бережно завёрнутое в чей-то надоспешник маленькое тельце, и тут Марк почувствовал, что боится, панически боится идти в деревню. Он остановился и судорожно перевёл дыхание.

Чёрт, да что же со мной такое? Неужели я неприятеля боюсь? А ещё тысячник, называется… - пытался он урезонить себя, но в голове твердил страшный, холодный голос:

А если в деревне будет так же? Так же будут лежать тела детей, только теперь уже окровавленные, изрубленные в куски, изуродованные до неузнаваемости? И ведь всё будет именно так! Так, и только так, и не иначе!!

Почему? Ты спрашиваешь, почему не могло быть по другому, почему они не могли остаться в живых и мирно, счастливо, спокойно жить, жить на этой земле? Да ты ведь знаешь ответ. Знаешь, знаешь, да только боишься признаться самому себе. Принять правду со всей её горечью боишься…

Кто виноват во всём этом? Кто развязал эту войну? Лешие? А на кой ляд война нужна лешим, если всем хорошо жить в Империи, благоденствуя и процветая? Может, они маньяки, или вампиры, или ещё кто-то в этом роде? Нет. Ты знаешь, что это не так. Ты много раз видел, как они сражались и как они умирали. Молча, отчаянно, сжав зубы, извиваясь и теряя сознание от боли, из последних сил заставляя себя в очередной раз поднимать меч и опускать, опускать его на голову новому противнику… Что заставляет поступать их так?

Они – дети войны, рождённые для войны, не умеющие ничего делать, кроме как воевать, - сказал Марк.

Да, война существовала всегда, и велась она много за что. За что ты воюешь, Марк?

Я воюю за благо и процветание Империи, за освобождение народов, угнетаемых рабовладельческими государствами, за мир, порядок и справедливость в этом мире, во имя добра, - ответил, не раздумывая, Марк.

Справедливость? А что такое справедливость? Тех самых леших уничтожают, вырезают, выжигают уже десятки лет, и ты считаешь это справедливым?

Лешие сами поставили себя в это положение, они первыми начали эту войну, они сопротивлялись…

Во имя добра? А что такое добро? Каким ты представляешь себе добро?

Добро – это… это… Освобождать народы и…

Насаждать добро, выжигая землю и осыпая её тысячами стрел? Заваливая пеплом деревень, заливая кровью, забрасывая мёртвыми телами??

Марк молчал.

Или это происходит как-то по-другому? Может, есть иной способ, которым ты можешь творить добро?

Марк молчал.

Нет. Война не может быть добром. Во имя чего бы она ни шла, ради чего бы ни проливались реки крови… Нет, нет здесь добра, всё зло. А раз так – нет здесь и победителя, потому что победа достигается только страданием и смертью… Только проигравшие, Марк, только проигравшие… Проигравшие и жертвы. Как эта маленькая девочка – глупая маленькая жертва глупой большой войны…

Марк молчал…

Ты тут говорил, что лешие – дети войны. А кто их сделал ими? Кто? Кто виноват?

А может, ты?

ТЫ!

Воплощение войны, её слуга, её раб. Слепец, глухой слепец, верящий в святость своего долга…

 

- К чёрту! – не вытерпев, крикнул Марк. Отряд уже входил в деревню. И всё здесь было именно таким, каким он меньше всего хотел это видеть. Чистенькие, светлые, уютные домики. Истоптанная множеством лап, изрытая, местами выжженная земля. Тёмное, грязное, тяжёлое, свинцовое небо с алыми потёками. И вот оно, ледяное, жестокое дыхание смерти: как раз на земле, между ней и небом, возле домов…

Марк сел на крыльцо, тупо уставившись куда-то в пустоту. Он не мог больше ничего разобрать, он видел только одно – печальные, остекленевшие глаза той девочки, такого же цвета, каким должно быть это небо…

***

Пели, встречая утро, птицы, где-то неподалёку весело звенел ручей, шуршала листва на могучих деревьях от лёгкого ветерка; радостно сияло, светилось, играло солнце. Попрыгун и Лэйф шли по высокой, мокрой от росы траве, полной грудью вдыхая чистый, свежий воздух. Было приятно шагать, утопая по пояс в зелени, по мягкой, упругой земле, наслаждаясь звонкими трелями птиц…

- Эх, красота-то какая! – воскликнул Попрыгун и, сорвавшись с места, помчался вперёд. Лэйф, смеясь, кинулся следом. Они бежали, ни сколько не уставая, пока, наконец, не спрыгнули с крутого невысокого берега в чистый, прохладный ручей. Вода приятно овевала и охлаждала уже натруженные ноги. Скользя и брызгаясь, приятели перебрались на другой берег и растянулись на мягком, шелковистом мхе.

- Нет, всё-таки люблю, люблю я наши края… - прикрыв глаза, мечтательно улыбался Попрыгун.

- Так, по-моему, пора что-нибудь пожевать, - сказал Лэйф и потянулся к своему мешку, отброшенному в сторону.

- Вот-вот. А то я уже просто помираю с голоду, - сразу же оживился заяц.

- Эх ты, обжора… - улыбаясь, проговорил выдр, - Ну, ну, руки прочь от провизии!

- Ты меня так голодом уморишь… - уже с набитым ртом пробормотал Попрыгун, успев-таки ухватить из мешка пару лепёшек.

- Да уж придётся, иначе сам погибну голодной смертью…

Шутя и смеясь, звери с аппетитом, который можно нагулять только на свежем воздухе, принялись за завтрак.

***

Я заканчивал выслушивать гонца от второй арбалетной сотни, докладывающего об успешном их закреплении на холме, когда это произошло. Ещё до этого мне казалось, что что-то там, на сопках, у заставы, будет не так. То ли засада, то ли ещё что… Противника не было на холме, противника не было в деревне – следовательно, оставалось только одно место, где у леших был смысл находиться.

…Сначала раздались тихие, глухие арбалетные щелчки. Еле-еле слышный звон доспехов, чей-то крик, и голос сотника проорал: «К бою!!!». Ещё секунда – и над лесом в месте заставы взвился столб пламени, потом ещё один, ещё и ещё. Затрещали, выплёвывая стрелы, зухи, зазвенела, высекая искры, сталь. Там, наверху, на сопке, разгорался кровопролитный бой. Ещё один столб пламени с грохотом рванулся в небо, повалил густой, чёрный, ядовитый дым, заволакивая заставу. И снова – щелчки выстрелов, свист стрел, хотя вспышки пламени стали появляться всё чаще и чаще, и дым всё валил и валил. Вскоре стало видно, что запылал, занялся пожаром лес.

- Помощь, помощь туда посылать надо! Подмогу, немедленно!!! – орал какой-то сотник, но я его не слушал, зачарованно смотря в поле, за край деревни. Сотник повернул голову и посмотрел туда же…

С севера, по дороге, стройными рядами, на ходу разворачиваясь в цепи, на деревню и холм шли они. Повинуясь чьему-то невидимому приказу, вперёд бросились арбалетчики – все в зелёных маскировочных плащах, сжимая в лапах трофейные СЗА. Позади сплошной волной катились остальные – копейщики, мечники, алебардисты, воины с двуручными секирами – все в длинных чёрных одеждах, прикрываясь треугольными щитами. Сверкающим сталью клином на холм двинулись ещё какие-то, раньше не виданные мной воины. Высокие, сильные. Издалека похожие на лисов, но не лисы…

Но это было не самое страшное. Лешие принялись разворачивать батарею из шести катапульт, нацеливая их на деревню. Зажигательными, наверное, стрелять будут. Атакующие, вон, уже четыре станковых огнемёта впереди катят – всерьёз вышибать собрались. И откуда у них всё это? Наверняка в заставе захватили, не иначе.

- Занять позиции! Приготовиться к отражению атаки!!!

Катапульты сделали первый залп, целя в крайние дома. Стреляли, по-видимому, ещё пока простыми камнями, потому как снаряды, попавшие в цель, проломили и разбили в щепы брёвна одного большого дома, и он с грохотом обрушился, погребя всех находившихся в нём под грудой развалин.

Да, всё-таки плохо, что большинство домов деревянные, только в самом центре – десяток каменных, среди которых общинный дом и высокая колокольня. На колокольне, кстати, у меня сидят егерь, стрелок с «Выстрелом» и его помощник, и ещё один егерь – на крыше колокольни. Нет, чем-чем, а разнообразием вооружения арбалетчики особенно отличаются от других родов войск. Казалось бы, десяток из одних только бойцов с зухами должен состоять, так нет же – тут тебе и меткий егерь с дальнобойным арбалетом, и огнемётчик с ручным огнемётом, и солдат с «Выстрелом» - такой штуковиной вроде трубы, позволяющей закидывать груши метров на 200, а то и дальше.

А между тем противник подходил всё ближе и ближе. Вот уже заработали и арбалеты, завязалась перестрелка. На сопках же по-прежнему шёл бой и взметались вверх столбы пламени, только теперь к ним ещё добавился огонь, пожирающий подсохший летний лес. Пожар охватил уже всю сопку, и непонятно было, как там, наверху, звери умудряются бороться друг с другом, а не против огня за спасение своих жизней…

Пора, пожалуй, и на передовую. Пора, пора.

***

Сотник Гиральд, лёжа на вершине холма, смотрел на неумолимо приближающийся к позиции неприятельский клин. Расстояние было пока ещё большим, и поэтому Гиральд не разглядел, что это за звери решили занять холм. Ничего, пусть только сунуться, уж мы устроим им ласковый приём…

Сотник приказал рассыпавшимся по склону холма арбалетчикам (вот проклятье, даже окопаться не успели!) открыть огонь. Ливни стрел, со свистом рассекая воздух, обрушились на врагов, но те шли и шли вперёд, не неся особых потерь. Ещё бы – все были в кольчугах, шлемах и в добавок с круглыми щитами.

«Что ж, посмотрим, как спасут их доспехи от огня», - злорадно подумал Гиральд и крикнул:

- «Выстрелами» огонь!!! Огнемётчикам приготовиться!!!

Дали первый залп, всполохи огня, вспарывая построения неприятеля, пронеслись над землёй. И тут он понял, кто это такие.

Не обращая внимания на убитых и раненых, прикрывшись щитами и обнажив обоюдоострые прямые мечи, в бой шли ОНИ – самые опасные рукопашные противники на всём Севере. Короли кровавых схваток и абордажа, отчаянные морские разбойники, без страха готовые ринуться в бой и без жалости снести голову раненому мирному жителю. Это были волки, морские волки с Полуострова.

- Огнём! Подавить огнём!! Арбалетчики, чёрт возьми, стреляйте!!! Огнемётчики, залп! Стреляйте же, стреляйте, иначе всем – конец!!! – орал Гиральд, и какой-то тёмный, поистине звериный ужас сквозил в каждом его слове, в каждом крике. Он уже понял, что гибель неминуема, даже если бы все были вооружены огнемётами, а на вершине стояла батарея из восьми тербушетов.

Волки бросились вперёд, с быстрого шага перейдя на бег. Бойцы с «Выстрелами» успели сделать последний залп, когда серая волна атакующих захлестнула первые ряды арбалетчиков.

- Мама… - только и успел вымолвить Гиральд.

Каждый волк стоил в рукопашной десятка его бойцов. Каждый боец сотника не имел никаких шансов выжить. Все, все были обречены. Гиральд понял, что сейчас так умирает, потеряв все надежды на спасение, не только одна его сотня. Всё, всё мертво, гнило, тленно, всё сейчас пожирает смерть… Как сказать смерти «НЕТ»? Кто виноват в этом?

За что я умираю?

Нет, не за что, а почему. Почему? Почему я умираю?

И страшный, жестокий, ледяной голос произнёс:

Ты был рождён, чтобы умереть. Ты жил, чтобы умереть. Твоя смерть должна была служить ИХ целям. За ИХ цели, выполняя ИХ задачи ты сейчас умираешь. Тебя сделали таким, будто вылепили из глины. Ты – ИХ раб, никогда не видевший свободы, и поэтому думающий, что находится на свободе. Как червь, никогда не видевший солнца и считающий свой подземный мир лучшим из миров, ты считал свою жизнь лучшей, но тогда-то, именно тогда распрощаться с ней было совсем не жалко. А теперь… Теперь ты понял, кто ОНИ. И кто ты.

Холёный, откормленный раб, бьющийся на арене с грязным, забитым, истощённым рабом…

- НЕ ХОЧУ!!!

…В воздухе всё ещё затихал раскатистый, усиленный эхом крик, когда Гиральд, отбросив в сторону оружие, бросился вперёд – на холодную сталь, запятнанную кровавыми потёками…

Изменено пользователем Странник
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

:lol: Ты меня сильно удивил. Чувственно, много размышлений, много мыслей. Правда, немного настораживает подозрительное переплетение средневековья и осведомленность Марка в современном оружии, в современной тактике ведения боя.... Он говорит про обойму, а стреляет стрелами.

А больше, кроме небольших временных нестыковок, у меня нет ни одного замечания! Все просто ПРЕВОСХОДНО. Тыпрекрасно пишешь. Продолжай в том же духе! :D

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Странник

 

супер! вызывает много мыслей... будет ли продолжение?

 

Кайта

 

обойма -со стрелами

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Кайта

Да, обойма действительно со стрелами, и тактика ведения боя очень напоминает современную) Это, кстати, ещё одна задумка повести.

frei

Продолжение будет обязательно!)

Изменено пользователем Странник
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Это только начало

 

Лишь пока светло в небесах,

Лишь пока не наступит ночь!

К. Кинчев

 

Смутные дни – время решать, с кем ты!..

К. Кинчев

 

Над головой просвистели стрелы – одна, вторая, потом ещё одна. Стрелы их арбалетчики пускали хорошо, густо, осыпая ими каждый квадратный метр земли. Чего-чего, а стрел, видимо, у леших было в достатке.

Я спрятался за каким-то приземистым сараем, выглянул, выпустил всю обойму в сторону наступающих, которые стали ближе к позиции ещё метров на 30, перезарядил зуху и, кувырком преодолев открытое пространство, встал на другой стороне улице за большим бревенчатым домом. И как раз вовремя – сарай за моей спиной внезапно с треском и грохотом обрушился. Да, нехилыми они камнями долбят по нам из катапульт…

По лестнице я забрался наверх, на чердак, засыпанный душистым сеном, где уже примостился какой-то егерь, через прицел арбалета разглядывающий очередного врага.

- Ну, как работа? – спрашиваю.

- Ничего, потихоньку… - отвечает егерь, а сам уже дыхание задержал и плавно жмёт на спуск. Щёлк! Хлоп! И всё, и ещё один леший со стрелой между глаз летит в грязную канаву возле дороги…

Ничего, ещё живём, ещё не всё потеряно. Держимся пока что. Эти хреновы лешие уже близко, уже на том берегу реки, но это ещё ничего не решает. Вообще, хорошо, что перед деревней протекает река – неширокая, но быстрая и довольно глубокая, да и склоны по сторонам крутые, скользкие, местами даже отвесные. Пусть кто попробует пересечь, да ещё под огнём. Нам главное мост удержать – широкий, каменный, старинный, обросший мхом. Красивый мост, но сейчас лучше бы его тут не было. Да и нахрен делать каменный? Вон, половина деревни деревянная, можно было и мост из дерева построить – сейчас сожгли бы его, и все дела…

Чёрт, что они там замышляют? Куда это намылились их арбалетчики?

Добравшись до берега реки, арбалетчики леших не стали, однако, ломиться на мост, а принялись смещаться куда-то влево, продолжая вести огонь. Вскоре они совсем исчезли из поля зрения, так, будто их ветром сдуло, зато на смену им вышли ребята посерьёзней – тяжёлая пехота и лучники с длинными луками. Я, кстати, таких лучников видел последний раз в Маршанке – они там что-то вроде городской стражи. Хорошая штука длинный лук – с двухсот метров тяжёлый доспех навылет… И куда это их на передовую?

Большую часть лучников тут же сдуло так же, как и арбалетчиков, только уже в правую сторону, и до меня понемногу стало доходить, зачем все эти хитрые манёвры. Неужели обход? Если так, то дело обернётся уже совсем серьёзно…

Ну-ка, а как у нас дела на мосту?

Я посмотрел вперёд. Да, за мост лешие решили взяться основательно – подтянули четыре станковых огнемёта, копейщиков набежало – страсть. Ничего, удержим. У меня тут повсюду арбалетчики понатыканы, и половина бойцов с «выстрелами» засела, и огнемётчиков своих хватает. Если что – чуть подальше, в тылу, за домами пять десятков копейщиков, плюс егеря по всем крышам и чердакам. Так что мы ещё посмотрим, кто кого.

И тут лешие ломанулись на мост. Всей гурьбой, валом, сплошной массой, ощетинившейся копьями и алебардами, с диким, воинственным кличем. Земля затряслась, застонала под топотом сотен лап. Секунда – и первые волны атакующих уже взлетели на мост…

- ОГОНЬ!!! – я заорал так, что зазвенело в ушах. И мои ребята не растерялись.

Со всех сторон защёлкали зухи, обрушивая на атакующих град стрел, срезая и выкашивая ряды леших. И сразу же – Бах! Бах! Бах! – заработали «выстрелы», покрыв всё пространство моста вспышками взрывов и клубами чёрного ядовитого дыма. Огнемётчики прошлись струями огня по противнику, и страшные вопли, крики и стоны наполнили вечерний воздух. Минута – и лешие, дрогнув, обратились в бегство.

Ага, получили стрелами под зад, зелёные! Хрен вам, а не мост! Хрен вам, а не деревня! Не дам я своим бойцам умереть так же легко, как погибла Восьмая застава…

Лешие, прикрывшись щитами и так же ощетинившись оружием, угнездились на другом берегу реки, потихоньку выдвигая на мост огнемёты. Катапульты усилили обстрел окраины деревни, и теперь зажигательные снаряды рвались вокруг всё чаще и чаще. Принялись за работу и лучники, тщательно обрабатывая каждое укрытие, каждое здание.

- Сэр тысячник! Сэр тысячник! Где сэр тысячник? – вдруг донёсся громкий голос снизу. Я перебежал, пригибаясь, на другую сторону чердака и выглянул из окна.

- Кому там я ещё нужен?

- А, так вот вы где, сэр тысячник! – прям под окном, возле лестницы, стоял, задрав голову, арбалетчик-гонец, - Вас просят срочно прибыть в центр деревни, к колокольне. Там какая-та ерунда случилась…

Я мигом слетел с лестницы и, крикнув арбалетчику «За мной!» побежал к возвышавшейся над селом колокольне.

 

Когда я бежал через пол села к колокольне, и надо мной свистели стрелы и взрывались зажигательные снаряды, разбрызгивая вокруг смертоносные огненные всполохи, и когда, весь взмокший от пота, взбирался по холодным каменным истёртым ступеням винтовой лестницы, я даже представить себе не мог, что ждёт меня там, наверху.

- Вот, сэр тысячник, посмотрите туда, - сказал Торн, передавая мне подзорную трубу, - Посмотрите внимательней. Это холм, на который вы послали Гиральда.

- Какого ещё Гиральда? – спросил я, направляя на холм трубу. Уже смеркалось, и в сумерках, да к тому же и на заросшем лесом холме ни хрена нельзя было разобрать.

- Ну, как какого? Гиральд – это сотник второй арбалетной.

- А-а-а… Да, вспомнил. Нет, нихрена не вижу, - пробормотал я, напрягая зрение.

- Да вы правей, правей возьмите… Вон, видите? Знамя видите?

- Знамя… Так, стоп. Какое к чёрту знамя? Я же лично приказывал, что б знамён не устанавливали…

И тут я увидел. На самой вершине, над качающимися верхушками деревьев гордо развевалось знамя. Белый круг на чёрном фоне.

- Чёрт… Не может быть…

- Как видишь… - проговорил Торн, - «Полная серебряная луна на чёрном небе». Это их флаг.

- Но как? Как они оказались здесь? Они, конечно, любители наниматься, но чтобы так…

Всё, допрыгались. Выходит, и волки против нас. И уже – на холме… Стало быть, конец второй арбалетной пришёл, а я к огромным потерям получаю ещё и абсолютно голый фланг – село-то вплотную к холму примыкает.

Вот я дурак! Дурак!.. И заставу потерял, и стольких ребят положил. Ни за что, просто так…

Застава… Да, застава! Посмотрим, как там на ней дела. Может, ещё жива первая арбалетная сотня?

Я перешёл на другую сторону колокольни и внимательно принялся обшаривать гору. Ничего. Совсем ничего. Может, мои арбалетчики ещё живы и окопались там, наверху, а может уже лежат с перерезанными глотками, и сейчас двое леших берут очередного пацана за руки и за ноги и волокут в общую кучу…

Я вздрогнул, отгоняя возникшее на миг видение, и невольно глянул вниз, на равнину. И тут же обомлел. Там, внизу, слева от села, уже еле различимые в полумраке, стрелковыми цепями залегли арбалетчики. Те самые, которые перед мостом свалили влево, освобождая место для тяжёлой пехоты. Так вот, значит, куда они делись! Просто перешли реку выше по течению, там, где удобней, да и из села не видно…

- Всё, нам хана, - сказал я, - Ты видел арбалетчиков, а, Торн?

- Видел. Доложить ещё не успел…

- Ну, какие будут предложения? Мысли, пожелания, комментарии, чёрт возьми? – спросил я, и вдруг понял, что что-то не так. Тишина. Над землёй повисла тишина. Не свистели стрелы, не взрывались груши, не обрушивались с грохотом дома. Мёртвая, глухая тишина, в которой я сразу же осознал, как почернело тяжёлое свинцовое небо, а вместе с ним потемнело всё вокруг. Всё залила, заполнила собой слепая темнота и глухая тишина…

«Ночь. Затишье перед бурей…» - вспомнилось мне откуда-то.

Голос Торна вывел меня из оцепенения:

- Они начнут атаку ночью. Сейчас.

Я вздохнул, посмотрел куда-то вдаль и сказал:

- Вот так. Вот так выглядит конец. Молись, что б мы продержались до утра. Не хочу умирать в этой противной, мерзкой мгле…

 

Тьма. Чёрная, грязная, тяжёлая тьма давила со всех сторон, прессовала, прижимала к земле две сотни измученных, избитых, израненных душ. Она ослепляла, душила, забивала, заталкивала всех в укрытия, в углы, затаптывала в лужи, в грязь, в мёртвую, изрытую взрывами землю. Пожалуй, никогда ещё не ощущал я себя так хреново, как сейчас, лёжа один за углом какого-то дома на окраине села, аккурат напротив холма. Что-то в этот раз было не так. То ли со мной не так, то ли с другими… А может, во всём виноват этот жуткий, дышащий смертью мрак? Как-то сейчас странно, неестественно темно и черно. И тихо, тихо, тихо…

Внезапно – я и сам не заметил, как это произошло – тишину стал наполнять какой-то новый, странный звук. Толи чей-то зов, толи вой, толи ещё что. Может, просто ветер разгулялся над холмом? Нет, не ветер. Нет ветра, нет.

Тогда что же?

А звук увеличивался, становился громче, набирал силу, и вскоре к нему присоединились другие голоса, выводя что-то страшное, леденящее душу, жестокое, но вместе с тем и какое-то торжественное… «Ооуууу… Оууууу… Уууууу…», - выводили певцы.

«Сегодня полнолуние», - пронеслось у меня в мозгу. Да, полнолуние, только луны не видно – скрыта, видимо, всё теми же свинцово-пепельными тучами.

Почему это я вдруг вспомнил про полнолуние?..

Оууууу!.. Оуууу!.. – не унимались голоса.

Это зов. Да, это зов. Так зовёт к себе смерть, протягивая белые, холодные, костлявые руки. Смерть пришла. За нами. Она уже близко. Она уже здесь…

Тогда я узнал голоса её слуг. Это выли волки, предвкушая кровь, яростную схватку и богатую добычу.

Я сжал арбалет покрепче и посмотрел на небо. Чу! Так на нём звёзды! Почему же луны не видно?

Да нет, что-то не так. Это не звёзды. Не может звезда быть такой ярко красной, с огненно-рыжими лучами…

Одна из звёзд, сорвавшись, почему-то стала стремительно падать, приближаясь к земле. Всё ниже и ниже…

Она упала метрах в десяти от меня, и тут же темноту вспорола яркая вспышка пламени. Потом с неба обрушилась ещё одна «звезда», потом ещё и ещё, и вскоре сплошным звездопадом в нас летели десятки, сотни маленьких красных огоньков.

- ВОЗДУХ! ВОЗДУХ!!! – орал я, а рядом рвались вспышки огня, пламя с треском пожирало деревянные строения, трупы убитых и извивающиеся тела истошно вопящих раненых. И страшное, хищное, мерзкое карканье наполнило воздух.

Это были вороны из знаменитого отряда «Чёрная Смерть» - своеобразной воздушной армии леших. В прошлом они занимались охотой на наших посыльных, устраивали небольшие диверсии, но вот что бы вступать в открытый бой – никогда. Я даже и представить себе не мог, что их так много. И каждый ворон несёт грушу, и в этой чёртовой темноте его совсем не видно – только светится маленькой красной звёздочкой горящий конец фитиля. И, проносясь над нами, они обрушивают на нас эти груши градом, нескончаемым потоком, и хрен что сделаешь против них. Твари, я ещё им это припомню…

Рядом рванула груша, потом грохнула вторая, так, что я едва успел шмыгнуть за угол. А угол-то – твою сотню! – деревянный, и на крыше этого деревянного дома уже разгорается жадное пламя. Чёрт, бежать надо, валить отсюда немедленно!!!

Я бросился на другую сторону улицы, но поскользнулся на чём-то и со всего размаха грохнулся куда-то – то ли в канаву, то ли в лужу. Здесь было мокро, грязно, жутко противно, и в то же время нестерпимо воняло. Я окунулся в зловонную жижу с головой, вынырнул, отплёвываясь, но тут очередная волна взрывов заставила меня снова занырнуть в это месиво.

- Вашу мать!!! – заорал я, выныривая и жадно хватая ртом воздух.

Вот суки! Нет, я им всё припомню. И этот чёртов вой, и этот обстрел, и всё это дерьмо… А ведь всю жизнь, всю жизнь одно дерьмо только и хлебал, одним дерьмом меня только и потчевали – заталкивали, запихивали в глотку, заставляли жрать. И я жрал! Жрал, а потом так привык, что уже и не верю даже, что сейчас давлюсь этим самым дерьмом. Нет, надо что-то делать. Что-то решать. Хотя… Ну, решу я что-то. Что-то попытаюсь сделать. И что? Ведь только подниму голову – снова задавят, запрессуют, затопчут в дерьмо.

Менять надо. Всё, всё менять. Не хочу я больше видеть, как с последним криком валится в канаву очередное горящее, истыканное стрелами, изуродованное тело. Не могу я так больше. Не могу…

«Ага! Не можешь, так придётся! Придётся! Не хочешь – заставим, не можешь – научим! И всё равно придётся, придётся, придётся!!!» - запел внутри какой-то гадкий, мерзкий голосок.

Я, только сжав крепче зубы, выскочил из канавы и кувырком откатился куда-то в сторону.

И тут всё кончилось. Успокоились, улеглись взрывы, перестала вздыматься и кидаться во все стороны комьями земля, утихомирился немного огонь.

- Бойцы! Слушай мой приказ!! – крикнул я, - Занять позиции!!!

Я сам побежал к оставленной мной позиции – углу дома. Гляжу – а дом уже горит, полыхает, обгорают стены, с треском рушатся последние остатки кровли. Чёрт, куда же мне теперь? А, хотя неважно…

Вой прекратился, но зато в небе над селом разнёсся чистый, зычный голос рога, призывающих истомившихся спокойствием сынов Северного Океана к атаке.

Нет, это ещё не конец. Это только начало.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Вход

 

Перед ссудной кассой он раза три

с силой стукнул тростью по мостовой,

затем подошёл к двери и постучал.

Дверь тотчас же распахнул расторопный,

чисто выбритый молодой человек и попросил нас войти.

Артур Конан Дойл

 

- Ффух… Кажется, почти дошли… - произнёс Попрыгун, тяжело опускаясь на землю, - Всё, привал.

- Да тебе всё лишь бы привалы, - улыбаясь и между делом доставая флягу проговорил Лэйф, - Нет бы дойти уже…

- Да погоди ты! Вон, видишь тот холм? За ним река, а за рекой – она. Империя…

Лэйф откинулся на траву, подложив руки под голову и мечтательно глядя в ярко-голубое небо.

- Да… Хорошо… Наконец-то я её увижу, - пробормотал он, - Я ведь так давно мечтал её увидеть… Слушай…

- Ну?

- А дальше-то что? Куда мы в этой Империи пойдём?

Заяц откупорил флягу, сделал несколько больших глотков и только после этого лениво произнёс:

- А дальше… Там, за рекой, застава. От неё дорога идёт, дальше, к морю, к городу.

- Что за город?

- Да так… Не то чтобы слишком крупный, однако укреплён хорошо, порт всё-таки. Наут называется…

- А. Ага…

- Встать всем, живо! – проорал вдруг чей-то незнакомый голос. Оба путешественника мигом вскочили, Лэйф с обнажённой саблей, Попрыгун – с мечом наготове.

В нескольких метрах от них, возле густого кустарника, стоял здоровенный крыс. Одет он был в чёрные широкие штаны, такую же чёрную куртку и ботфорты. На голове его была красная бандана, в ухе блестела золотая серьга, правый глаз был закрыт повязкой, мускулистая, испещрённая шрамами рука сжимала огроменный, зазубренный тесак. Всё бы было ничего, да только возле этого крыса стояло ещё несколько, около дюжины, и некоторые из них были с уже натянутыми луками.

- Пираты… - прошептал почти не разжимая губ Попрыгун.

- Оружие на землю, быстро, иначе мои ребята истыкают вас стрелами! – проорал всё тот же крыс, видимо, капитан всей этой шайки.

Попрыгун медленно, нехотя опустил меч на землю. Лэйф, сжав зубы, смерил пирата колким, ледяным взглядом.

- Тебя это доже касается, выдр!

- С какой это стати, крыса? – спокойно проговорил Лэйф.

- Лэйф, Лэйф… - прошептал Попрыгун, - угомонись, если жизнь дорога…

Пират криво ухмыльнулся, обнажив гнилые, жёлтые зубы:

- Смотри, сучий потрох! Вот сейчас я махну лапой, и твоя никчёмная жизнь быстро оборвётся… Итак, считаю до трёх: раз, два…

Дальше всё произошло очень быстро, буквально за пару секунд. Лэйф, рыча, неимоверным прыжком преодолел расстояние, разделявшее его и капитана и мощным ударом снёс крысу голову. Лучники выстрелить так и не успели – краем глаза выдр заметил, как они медленно падают на землю, сами пронзённые острыми стрелами. Попрыгун, схватив меч, кувырком откатился куда-то в сторону, в то время как Лэйф, размахивая саблей, кинулся в самую гущу пиратов. Молниеносными ударами он уложил одного, перерубил хребет другому… и вдруг понял, что стоит один посреди груды мёртвых тел.

Выдр удивлённо поднял глаза, и тут увидел, что его окружают хорьки, одетые в тёмно-зелёные штаны и такие же рубахи-туники, прикрывающие кольчуги. Головы их защищают окрашенные в зелёный странные круглые шлемы, а в руках все держат не менее странные арбалеты.

- Всё в порядке, дружище! – радостно кричал Попрыгун, похлопывая Лэйфа по плечу, - Это свои! Это солдаты!

- Ну ты даёшь, выдр! – произнёс вышедший вперёд хорёк с красными нашивками на плечах и жёлтым платком вокруг шеи, - Да ты прирождённый боец!

- Да ладно тебе…

- Э, да ты не скромничай! Да, кстати. Позвольте представится: десятник Пограничных войск Вит. Мы тут патрулировали по обыкновению этот район, тут на вас и наткнулись, и, как вижу, вовремя. А эти, - Вит указал на мёртвых пиратов, - видимо, из недобитков. Недавно здесь на побережье высадился довольно крупный десант в две сотни таких отморозков, нам даже пришлось за помощью посылать. Пиратов мы от кораблей отрезали, сами суда сожгли, а десант заманили в ловушку и многих перебили. Вот это битва была, я вам доложу! Давно таких не видывал, да и бывал сам в таких не часто. У нас-то что? Ну, бывают иногда стычки вроде этой, да и то редко – пираты уже пореже стали нападать, да и разбойники немного угомонились. А тут… А, хотя что это я? Вы, ребята, куда направлялись?

- Да мы, собственно, в Наут путь держали, - вступил в разговор Попрыгун, - решили побывать в Империи.

- Ну, тогда предлагаю хотя бы сегодня погостить на заставе, а завтра мы сможем проводить вас до города, а то мало ли что.

- Спасибо! Спасибо огромное, Вит! – воскликнул заяц.

- Да нет, не стоит благодарности. Это мой долг, в конце концов. В общем, милости прошу, мужики. Добро пожаловать в Империю!

***

Лэйфу уже начинало казаться, что только здесь, в Империи, он чувствует себя гораздо лучше, как-то веселей, уверенней. Всё вокруг казалось родным, близким и уже дорогим сердцу – и эта вымощенная булыжником дорога, и разлапистые, малахитовые сосны вокруг, и высокие, прямые, мощные ели, и ветвистые дубы, заботливо протянувшие над ним свои ветви, как бы укрывая выдра от ещё палящего летнего солнца и пронзительно-синего неба. Империя!.. Здесь и дышалось-то как-то легче, свежей и вольней. Даже под низким серым потолком казармы, в заставе, где они с Попрыгуном ночевали, дышалось так же.

Вообще, и застава-то сама Лэйфу очень понравилась. Деревянные колья частокола, увитые плющом деревянные башни, казармы, плац, поросший короткой изумрудной травкой, весёлые, но и вместе с тем серьёзные, с печалью в глазах, солдаты, не забывшие ещё всех ужасов недавней резни, которуе устроили пираты в нескольких прибрежных деревнях, и только крепче сжимающие свои извечные СЗА стальной хваткой сильных, тренированных рук… И именно там, в тени главного здания, Вит (кстати, вызвавшийся вместе с двумя другими бойцами сопровождать друзей до Наута), видя весь восторг Лэйфа, и предложил ему пойти в войска. Лэйфа, конечно, и ошарашило немного столь резкое предложение, но в глубине души он уже понимал, что всю свою будущую жизнь видит именно в борьбе с преступниками, пиратами, работорговцами и прочими отморозками навроде леших и защите мирных жителей, нуждающихся в помощи. Однако, выдр решил сначала чуть повременить и всё-таки ещё узнать Империю поближе. Для того он-то и шёл сейчас в Наут…

- Я уверен, Империя тебе понравится, - говорил Вит, когда они бодро вышагивали по твёрдой серой дороге в сторону города, - И Наут, как небольшой кусочек Империи, тебе понравится в первую очередь. Это вообще мой самый любимый город…

К слову сказать, Наут любимым городом Вита был в первую очередь потому, что там жила его девушка. И, на счастье пограничника, командир заставы, суровый худощавый лис, всё-таки отпустил того (за военные заслуги) в город аж на целых десять дней (небывалая милость!). И поэтому неугомонный хорёк (к тому же получивший причитающиеся ему 150 «фронтовых») теперь чуть ли не летел вперёд, как на крыльях, не уставая при этом постоянно шутить по каждому поводу и болтать обо всём на свете.

- А флот-то, флот то один чего стоит! – всё балаболил Вит, - Нет, Лэйф, ты должен обязательно это увидеть! Быстроходные галеры с многими рядами вёсел по борту, маленькие, но очень быстрые и юркие яхты – специально для разведки и береговой охраны, большие плоскодонные шлюпы для перевозок десанта на небольшие расстояния… Но самое главное – это здоровенный галеон с большими белоснежными парусами. Вот это, я тебе скажу, сила! Не даром главный корабль городского флота! Да у него одних баллист с каждого борта по десятку, а то и больше, да ещё больших станковых арбалетов всюду понатыкано, да плюс пара катапульт на вращающейся основе. Даже огнемёт дальнобойный стоит. Вот, буквально месяц назад, задал наш галеон «Разящий» колоссальную трёпку пиратам! Вёл бой сразу с двумя вражескими галерами, и при этом одну спалил и пустил ко дну, а вторую взял на абордаж…

- И откуда ж ты всё это знаешь? – успевал только иногда вставить Лэйф.

- Как – откуда? Я разве не говорил, что у меня друг на флоте служит? Ну так вот… Хвала Императору, наши моряки сейчас в большом почёте ходят, особенно морской десант. Хотя и пехота от них не отстаёт – вон, слыхал, как наши Южную Державу отделали? А? То-то…

- Слушай, и как это вы здесь, на дальнем севере, умудряетесь обо всём узнавать?

- Да не знаю… «Слухами земля полнится», как любила говаривать моя бабушка, ныне покойная – да соблаговолят к ней души двух Императоров-Основателей! Не знаю как, но вести о всех событиях – тем более о таких славных! – в Империи расходятся очень быстро, буквально молниеносно. Думаю, со временем ты к этому привыкнешь. Да и вообще – что над этим задумываться? Приходят вести, ну и ладно. Так даже удобней гораздо. …Эк ты!.. – неожиданно воскликнул Вит и схватил за плечо споткнувшегося и чуть было не упавшего Лэйфа, - Ты давай, поосторожней на дороге…

Выдр, заслушавшись, и сам не заметил, как попал ногой в выбоину на мощёной гладким камнем дороге. Лэйф присмотрелся – эта была небольшая яма, образовавшаяся, видимо, из-за того, что под действиями дождей, ветров, северных морозов и времени несколько булыжников раскрошилось. Вокруг выбоины и дальше камни тоже местами потрескались, и из трещин лезла жёсткая, коричневатая, гниющая трава.

«Мда… Всё-таки и не такие уж хорошие дороги они тут мостят», - мельком подумал выдр.

И уже было как-то странно вновь шагать по этой такой же странной дороге, мимо молчаливых и мрачных елей-великанов, высящихся над чёрной, грязной, мокрой землёй. Тут ещё и тучи наползли, и бывшее синим небо внезапно будто бы опустилось вниз, начиная давить своей свинцовой серостью всё под собой, и первые тяжёлые капли дождя уже прибили к холодному камню стебли коричневой низкорослой травы…

Хотя… Что странного? Ведь это Империя – совершенно новая страна, совершенно новая реальность, совершенно другая жизнь. Лучшая жизнь. Лэйф был уверен в этом – уж ему-то этого не знать! Ему, вышедшему из той страшной, выжженной, мёртвой деревни живым. Живым! Живым, новым, полным сил. И уж силы-то эти Лэйф готов тратить, и он даже знает, на что он их готов тратить. Он будет, непременно будет бороться со злом, бороться под стягом Империи. Да он уже борется – об этом можно с уверенностью сказать, памятуя недавнюю схватку с пиратами. Конечно, жестковато он с ними расправился, но всё же… Они сами напросились и вполне заслужили. Вполне…

Вот она. Вот она. Империя. Новые надежды, мечты, планы. Новая жизнь.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

В темноту

 

Life it seems, will fade away…

Metallica

 

When a man lies he murders

Some part of the world.

These are the dale deaths

Which man miscall their lives.

Metallica

 

- Не подпускать! Не подпускать к позициям! Егеря, чёрт, егеря!!! – орал Марк. Сейчас он сидел на корточках, пригнувшись, за окном крайнего дома, на левом фланге села. Трещали арбалеты, где-то недалеко рвались груши и то и дело раздавались страшные, душераздирающие вопли, от которых мороз шёл по коже. Сзади, где-то в тылу, с грохотом обрушивались строения – это катапульты леших, дабы не задеть своих, штурмующих мост, перенесли огонь вглубь населённого пункта. Хотя и это было не самым страшным. Марк знал, что там, позади, ещё дальше, на правом фланге села, абсолютно голом фланге орудует сейчас кто-то пострашней вражеских артиллеристов, и вообще непонятно, как ребята там ещё держаться…

В здании рядом с тысячником находились ещё бойцы – Марк видел их только мельком, зато постоянно слышал их крики и ругань. Где-то наверху, на чердаке, засел егерь, и пока в этом здании, похоже, стрелял только он один – остальным не давали высунуться быстро подходящие цепями лешие-арбалетчики.

- А-а-а, вашу мать!!! – рявкнул тысячник, когда прямо над головой просвистело несколько стрел, - С*ки, вот вам!!! – и Марк запустил куда-то вперёд, в пустоту и практически непроглядную темноту очередную грушу. Раздался взрыв, и Марк, рискнув, всё-таки выглянул из-за стены в разбитое окно с изрубленными, обшарпанными рамами, и, вскинув зуху, выпустил вперёд всю обойму. Стрелять приходилось фактически вслепую – в ночной мгле уже за несколько метров ничего не было видно, хотя взрывы и всполохи струй огня, выпускаемых из огнемётов, периодически выхватывали из этой мглы какие-то части, какие-то фрагменты общей картины… Чёрт, огнемёты заработали! Стало быть, лешие уже совсем, совсем близко…

Прямо в стену грохнула груша из «Выстрела» - всё затряслось, зашаталось перед глазами, что-то посыпалось с потолка, пыль заполнила комнату. Взор как-то странно затуманился, и всё поехало, поплыло куда-то вверх, и тут Марк ощутил, что сидит на холодном полу, прижимая к себе зуху – как игрушку, абсолютно так же, как девочка прижимает к себе любимую куклу. Девочка с ярко-синими глазами, в лёгком домотканом платьице…

Перед Марком на коленях стоял растрёпанный боец в грязном надоспешнике, сжимая двумя руками окровавленную голову. Какой-то странный, безликий, безумный ужас горел в его широко открытых глазах; его перекошенный, обветренный рот всё время беззвучно открывался и закрывался, будто хотел что-то сказать, но из глотки почему-то не вылетало ни звука. И всё вокруг тоже было почему-то тихим и безмолвным – неестественно, даже не по-могильному, а как-то гулко тихим. Тишина нагнетала, трещала, гудела, поглощала, подминала под себя беззащитную, открытую, дрожащую душу…

- …ать!!! – наконец-то донеслось до Марка – тихо-тихо, как будто издалека, - Всех убьют!!! Это ад, ад!!!... – и боец завыл. Страшно, дико, воем смертника, воем обречённого на гибель. От боли, от страха, от того, что вокруг сгорая, с жуткими воплями, в последней агонии выдирая из себя чёрные стрелы, падали, медленно оседали на изрытую, истоптанную землю ещё живые солдаты – он выл, сжимая голову дрожащими, запачканными кровью руками. Он выл, и слёзы текли из его выцветших, серых глаз, падали на пол, смешиваясь с небольшими лужицами багрово-красной, грязной крови, падали в пыль, в грязь, в смерть… И туда же, вниз, с треском и стуком, устремился слетевший ремнём с ослабевших плеч арбалет.

- Встать! Встать!!! – проорал вскочивший на ноги Марк, - Хватай арбалет, идиот!..

Арбалетчик пронзительно печальным взглядом посмотрел снизу вверх на тысячника и только медленно покачал головой.

- Нет… - прошептал он, - Нет… На что ты надеешься?.. К чему стремишься?.. Разве ты не видишь, разве ты не понимаешь, что это – конец?.. Конец… А я… Я больше не хочу убивать.

Марк хотел крикнуть ещё что-то, дать этому солдату – этому дезертиру! – по его роже, чтобы он, гад, сопляк, снова воевал… как вдруг осёкся. Арбалетчик улыбался. Странно и дико было видеть улыбку на этом изуродованном болью лице, в этом страшном, но уже привычном шуме и грохоте сражения.

Странно?

До чего же ты докатился, Марк, если уже считаешь улыбку чем-то странным и диким, а смерть – чем-то постоянным и привычным?

В кого ты превратился, Марк? Кем ты стал? Почему, зачем ты стал таким? Зачем?!!! Ради всеобщего имперского счастья? Но разве можно построить счастье на крови?..

И тут в комнату через окно влетела груша. Влетела и с гулким стуком упала на пол – прямо перед улыбающимся арбалетчиком.

- Это всё… - по-прежнему улыбаясь, прошептал солдат…

Крича что-то нечленораздельное, Марк выпрыгнул из окна. Вперёд, в пустоту, в тёмную, заполненную страхом и болью вечность…

Сзади громыхнул взрыв, и потом на секунду стихло всё – только слышно было, как позади огонь с треском пожирает бревенчатые стены.

Лешие-арбалетчики оказались гораздо ближе – прямо под самыми окнами. Мимо Марка просвистела стрела, и тут же, сверкнув, из темноты вылетел чей-то меч, готовясь опуститься на беззащитную голову. Тысячник рывком выхватил свой меч из ножен, молниеносно отбил удар, потом нанёс свой – по бесформенной тёмной тени, потом ещё, ещё и ещё… Марк бежал, бежал прочь, отмахиваясь, отстреливаясь, отбиваясь от этого враждебного, дикого, кровожадного мира, готовившегося раздавить, испепелить, обратить в прах очередную душу.

Прочь! Прочь отсюда!!

Навстречу ему попадались лежащие на земле, изуродованные, корчащиеся от боли, извивающиеся в предсмертных муках раненые, почти мёртвые, и кричащие, суетящиеся, бегущие куда-то с арбалетами в судорожно сжатых руках живые. Живые, не раненые… но тоже уже почти мёртвые.

Марк бежал. Бежал, потому что уже больше ничего не оставалось делать в этом сошедшем с ума мире, в этом блокадном кольце – между чёрными стенами сгоревших домов, чёрной землёй и чёрным небом. И лишь добежав до центра села – к высокой колокольне, Марк понял, что всё это время орал что-то – и уже не помнил, что именно. Он остановился, прислонясь лбом к холодному камню колоколенных стен и тяжело дыша. Проведя рукой по лицу, тысячник почувствовал, что оно мокрое. Мокрое от пота, должно быть. Или от слёз?

Сердце гулко стучало, прямо грохотало в груди, и с каждым ударом странный, печальный, скорбный голос внутри произносил: Это всё. Это всё. Это всё. Так сказал печальный, но при этом умудряющийся улыбаться солдат. Он улыбался, потому что узнал, потому что понял, зачем пришёл сюда. И что после него останется…

Всего лишь два слова. Так мало, и одновременно так много, потому что после сотен тысяч других не осталось и этого…

 

- Марк! Марк!! – к белке со всех ног мчался Торн. Но, не добежав несколько шагов, он замер в нерешительности, глядя на склонившего голову и прислонившегося к стене своего командира, - Сэр тысячник, с вами всё в порядке?

Марк, прошептав что-то, поднял голову.

- Да… Да, я в порядке…

- Сэр тысячник! Волки, волки прорываются! Нам их не удержать! Посылаю туда последний десяток из резерва!

Марк вздохнул, а потом как-то спокойно, отрешённо, задумчиво произнёс:

- Последний десяток… Торн, послушай… Вот тебе, лично тебе нужна эта война?

Торн, открывший было рот, чтобы доложить ещё что-то, в недоумении осёкся.

- Но… сэр тысячник… Это же борьба с лешими, борьба со злом, во имя блага Империи… - промямлил он.

Марк только криво усмехнулся.

- Империи!.. А как она выглядит, твоя империя?..

Совершенно сбитый с толку, Торн потупился и совсем замолчал. Он недоумевал: чтобы тысячник, командир всей Северной Линии, бесстрашный, отважный воин – сомневался в интересах, в правоте деяний Империи? Странно. Немыслимо…

В здание рядом с ними угодил очередной камень, выпущенный из катапульты – с грохотом, поднимая тучи пыли, две стены, а за ними и крыша обрушились вниз. И чей-то предсмертный крик замер навек, едва-едва родившись…

А может, Марк действительно прав?

- Ладно, - неожиданно сказал, даже буквально крикнул тысячник, - Как дела на мосту?

- Держатся пока что, но силы-то явно неравные. Что прикажете, сэр?

- Да какой я тебе сэр… - с отвращением произнёс белка, - К чёрту звания! Да вообще, всё к чёрту! Отводи ребят с моста, отводи с левого фланга – всех в центр села! Здесь все здания каменные, держаться будет хоть немного легче. А я пока на правый фланг. Всё! Выполнять!!

И Торн снова бросился «выполнять». Да и сам Марк тоже куда-то бросился, перейдя на бег – на правый фланг, вроде бы. К волкам, стало быть.

«Смысла, смысла, смысла не вижу!» - думал он на бегу, с каждым шагом снова приближаясь к схватке, к бою, к крови и ужасу.

Впрочем, до этой самой схватки тысячник так и не добежал, потому что на встречу ему неслись дрожащие, трясущиеся от какого-то нервного тика, что-то кричащие, кого-то зовущие солдаты. И снова оглушали, давили, вминали в землю эти полные боли и страха реплики.

- Это резня! Резня!!!

- А-а-а, мама!!! Мама!!!

- Смерть, там только смерть! Бегите!!

Кто-то выл. Кто-то орал что-то нечленораздельное. Кто-то страшно матерился. Кто-то, контуженный, всё прикладывал к хлещущей кровью ране отрубленную руку. Кто-то молился кому-то, кому-то неизвестному и никогда не знаемому. А кто-то просто дико, безумно хохотал.

- Стоять! Стоять!! – кричал Марк, - Все за мной! Все к центру!! Все в центр села!!! К колокольне, к колокольне, мать вашу!!

Тысячник побежал назад одним из последних. Оглядываясь через плечо назад, он уже видел высоких, быстрых, мускулистых волков, несущихся скачками за ним, уже скаля острые, длинные зубы и размахивая окровавленными клинками…

Еле-еле удалось закрепиться в нескольких полуразрушенных домах, окружающих колокольню, на которую и забрался сейчас Марк, осматривая окрестности. Лешие пока не нападали и не обстреливали, а лишь занимали позиции перед началом новой – последней атаки. Каждый из них теперь зачем-то зажёг по факелу, и тысячник видел, как они сплошным огненным потоком, огибая тёмные громады каменных домов и пылающих огромными кострами домов деревянных, вливаются в избитое село. Вернее, в то, что от него осталось.

Марк посмотрел налево. Там, на сопке, где раньше находилась застава, снова начался угомонившийся было пожар, и его багровое зарево всполохами освещало долину. Казалось, что пламенем, как стог сена, охвачена вся сопка полностью, а ядовитый запах дыма и гари доносился даже сюда. Уже было ясно, что вряд ли там остался вообще хоть кто-то живой.

В небе снова кружили вороны, скользя серыми тенями над землёй и заполняя всё вокруг своим скрежещущим карканьем. Однако, груш в когтях у них пока не было видно, но кто знает, что эти лешие могли ещё приготовить измученной горстке оставшихся в живых солдат «карательной экспедиции»?

Марк вздохнул. Да какие они каратели, если сами терпят все кары этих партизан? Да и надо ли было здесь кого-то карать? Кого? Леших?

Да эти лешие не хуже имперских солдат, только воюют на другой стороне… А так… Солдаты тоже убивают. Тоже грабят. Тоже, и зачастую очень жестоко, расправляются с пленными. Только почему-то (делается ведь во благо Империи!) у солдат это считается хорошим и правильным делом. Правильным и праведным.

Праведники хреновы, вашу сотню!

…Марк устало слез с колокольни и, едва передвигая, волоча ногами, побрёл к ближайшему зданию – вернее, к развалинам этого здания.

 

Атака началась неожиданно. Резко, быстро молниеносно. Лешие просто, безо всяких обстрелов и артподготовок бросились на штурм.

Бойцы отстреливались из арбалетов, из «Выстрелов», из огнемётов, кидали груши, рубились в рукопашной… Марк видел, что и в рукопашной-то участвуют лишь одни арбалетчики – видимо, из копейщиков уже никого не осталось.

Они погибали. Погибали, но всё ещё всеми оставшимися силами судорожно цеплялись за жизнь, всё ещё сражались, всё ещё боролись… Но это была уже агония. Агония больного, умирающего организма.

Вскоре закончились все стрелы, были израсходованы все груши и весь запас горючей смеси в огнемётах. Дольше всех отстреливались два егеря на колокольне, но и их тоже ждала смерть. Их засекли, и несколько здоровенных камней и зажигательных снарядов из катапульт с гулом и грохотом врезались в стены колокольни чуть ниже верхней площадки. С низким, прощальным гудением вниз устремился сбитый с балки большой колокол, и разлетелся, разбился в куски об засыпанную пеплом и каменным крошевом землю…

Марк уже и не помнил, как сам оказался в одном, последнем, почти целом здании вместе с Торном и несколькими – с десяток – бойцами. Видимо, это были все, кто остался в живых.

Лешие лезли со всех сторон – в проломы в стенах, в окна, в двери. Марк, стоя у окна, бешено орудовал зазубренным, иступившимся мечём, всё рубя и рубя всех, кто попадал под удар… И тут на шею ему налетел аркан.

Хрипя, Марк повалился на пол, и тут же какая-то неведомая сила потянула его прочь из здания. Торн, увидев это, бросился к нему, схватил за мокрую от пота и крови руку, силясь удержать и одновременно пытаясь перерубить верёвку аркана.

- Ложь… ложь всё, - сдавленно, через силу прохрипел уже теряющий сознание Марк, - Смысла… Не вижу смысла…

Он разжал руку. И тут же кто-то легко, словно куклу, утянул его за обугленные, раскрошенные стены.

- НЕТ!!! – крикнул Торн. Вспышка ярко-жёлтого света озарила комнату, сзади что-то с треском и грохотом обрушилось, и Торна окутала чёрная, гулкая тьма.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Мда... Всё-таки жаль, что меня читают только три человека)...

Изменено пользователем Странник
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Невероятно. У меня ощущение, что тебе дааавно следует издаваться. Чтение затягивает. Прекрасно пишешь. А за читателей не волнуйся - найдутся обязательно))))

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Странник

Мда... Всё-таки жаль, что меня читают только три человека)...

 

:lol: Уже четыре. Пока воздержусь от развернутых комментариев, скажу только, что тебе не стоит это забрасывать. И... потрясающе.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Уже пять)))

Затянуло не по-детски))).

Очень необычно сочентание рэдвольских персонажей с современными мыслями и поступками...)

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Наут

 

Как вы смеете называться поэтом

и, серенький, чирикать, как перепел!

Сегодня

надо

кастетом

кроится миру в черепе!

В. Маяковский

 

Наут оказался не таким уж и маленьким городком, как рассказывал Вит. Может, уже изрядно походившему по Империи Виту город и казался небольшим, но вот по представлениям Лэйфа, никогда прежде (по крайней мере, после того, как он очнулся на пустынном берегу) не видевшим ничего подобного, Наут был просто огромным. Город-порт поразил выдра: и высокие, серые, толстенные стены, и тёмные башни с красными крышами, и мощный подъёмный мост, переброшенный через широкий ров, наполненный морской водой, и большие дома – почти все каменные, высокие, громоздящиеся в два, три, четыре этажа, и мощённые плоской брусчаткой мостовые, и большая торговая площадь – центр Наута. Больше всего же поразили жители: вечно суетящиеся, куда-то вечно спешащие, льющиеся сплошным потоком по улицам, о чём-то всё время разговаривающие друг с другом, но – это было видно сразу – отнюдь не бедные и вполне довольные собой и своей жизнью.

Доволен был и Лэйф, так как неожиданно для себя открыл ещё одну свою способность. Он умел читать! Буквы на плакатах, развешанных на многих стенах, на вывесках харчевен и ремесленных домов, на знамёнах и на листках городских объявлений вовсе не казались выдру непонятными закорючками, как какому-нибудь невежде-крестьянину (хотя Вит и говорил, что невежд-крестьян благодаря налаженной системе образования становится всё меньше и меньше). Впервые это было открыто ещё за городом, когда Лэйф прочитал огромную надпись над воротами: «Да здравствует Империя!», написанную позолоченными буквами.

Теперь выдр шёл и с упоением читал всё подряд. Вывески вскоре ему надоели своей однообразностью (всё время повторяющиеся «Сапоженная мастерская», «Кожевенная мастерская», «Кузнечная мастерская», кабаки «Весёлый матрос» или «Пьяный матрос» и харчевни «В гостях у Роба/Джона/Джека/Яна/Билла»). Гораздо больше его привлекали плакаты: яркие, с большими надписями и цветными рисунками. На них часто были написаны различные хвалебные песни и гимны Императору, победоносной армии и флоту, Героям Империи, различным героям-труженикам (Лэйф даже и не предполагал, что есть такие), матерям многодетных семей и ещё многим другим, но в основном – Императору и Империи. Здесь же выдр познакомился и с карикатурами – смешно нарисованными цветными картинками, высмеивающими различных внешних врагов жителей Империи (леших-трупоедов, пиратов-головорезов с Архипелага, работорговцев Южной Державы), а так же – как ни странно – такие общественно опасные пороки, как лень, нежелание работать, воровство, взяточничество и, самое главное – шпионаж на врага и предательство Родины. Некоторые плакаты на такую тематику были отнюдь не весёлыми и смешными, а очень страшными и жуткими.

Глядя на всё время удивляющегося, чуть ли не охающего и ахающего Лэйфа, Вит только посмеивался, а на вопрос о плакатах ответил:

- Сейчас во всех городах так, да и во многих сёлах тоже. Тут и объявления различные развешиваются, и приказы… Так весь народ узнаёт правду. О том, что происходит в стране, что происходит за её границей, что и как происходит среди жителей… Это очень удобно и полезно, не то что во времена до Империи. Слыхал ведь, что в учебниках по истории про доимперский период пишется учёными-хронологами? Что ни государства не было, ни законов, ни порядков, а образования так вообще ни у кого и не наблюдалось. Хвала Императорам-Основателям – да упокоятся они навечно с миром в Тёмном Лесу! – они пришли в этот край и вывели его из кровавой междоусобицы и мрака невежества. Ты представляешь, что бы сейчас здесь было, если бы не они? Безжизненные, дикие пространства промёрзшей земли, с чахлыми деревеньками, постоянно борющимися за выживание с природой и с пиратами…

Лэйф представил, и его передёрнуло.

А между тем Вит перешёл на рассказ о Диане – своей девушке, не переставая трындеть о том, какая она умница, красавица и так далее. А как она поёт! А какая у неё ослепительная улыбка! А какой звонкий, завораживающий голос! А какие яркие, большие, прекрасные влажные глаза! А какие…

Еле прервав разглагольствования влюблённого счастливца, Лэйф и Попрыгун наконец-то смогли добиться от него связного рассказа о своём житье в городе. Оказалось, что Вит сирота, и ныне обитается у отца вышеназванной Дианы, который является владельцем гостиного двора, с новым (как ни странно) названием – «Три кита».

- Остановитесь пока там, - говорил пограничник, - А дальше видно будет… Познакомитесь немного с Наутом, а потом сможете и путь свой продолжить. Только я бы вам, ребята, посоветовал остаться у нас. Вот ты, Лэйф: ты ведь отличный боец! Тебе к нам, в армию, прямая дорога! Да даже и не в армию, а в Службу Безопасности Империи, в отдел Армейской Разведки! Вот бы где твои таланты пригодились! Я и сам бы туда пошёл, да и пойду даже. Вот только переведут меня из десятников повыше куда-нибудь… Ну а ты, Попрыгун? Ведь и ты парень хороший! Тебе туда же, в СБИ надо!

Заяц ещё как-то отнекивался, а Лэйф уже твёрдо решил, что обязательно пойдёт в войска. Обязательно…

Гостиный двор «Три кита» оказался не очень большим, но зато уютно и опрятно выглядевшим трёхэтажным зданием, сложенным из белого камня, с плоской, лежащей немного наклонно крышей, с небольшим садиком под окнами и с внутренним двориком. На первом этаже оказалась харчевня, на двух других – собственно комнаты для постояльцев.

Войдя в полумрак обеденной комнаты, путники огляделись. Сейчас здесь почти никого не было, только два ежа-плотника спокойно разговаривали о чём-то своём, временами потягивая из больших кружек крепкое пенистое пиво, да за столиком в дальнем углу поглощал свой обед невысокий худой крыс. Возле стойки подметала пол молодая кареглазая хорьчиха в лёгком кружевном платье и белом переднике. Завидев вошедших, она вдруг отбросила веник в сторону и с криком «Вит!!!» повисла у пограничника на шее. Лэйф и Попрыгун тактично отвернулись и отошли к дальней стене…

Когда страсти немного поутихли (ещё бы, фактически жених, так долго отсутствовавший, воевавший где-то там, на границе, прибыл аж на целых десять дней – как тут не радоваться), а Вит немного выболтался, чуть-чуть порассказывав о своей службе, оказалось, что выдр и заяц уже познакомились с отцом Дианы – приземистым широкоплечим хорьком по имени Тэд. Тут же по такому радостному событию был накрыт стол, а Тэд, уже приняв на грудь, пробасил на весь трактир:

- Джейн, Вит приехал! Вина! Вина всем посетителям! Бесплатно!!

Джейн, жена хозяина гостиного двора, что-то бурча под нос, всё-таки вытащила (к превеликому счастью двух ежей и крыса) несколько больших бутылей с бордовой жидкостью.

Что и говорить – гостей Тэд принял радушно, хотя за застольем и не смог не попенять Виту.

- Перекати-поле ты, парень, - говорил он, - Тебе бы поближе служить, а то Диана, вон, вся измаялась из-за тебя. Бывало, даже ночей не спала. Поэтому ты смотри у меня, понял? И чтоб женился! А то знаю я вас, молодых…

Вит ответил, что непременно женится (что вызвало новую волну радости, а Тэд уже чуть заплетающимся языком произнёс: «За это надо выпить!»), и что, вполне вероятно, его скоро переведут в младшего помощника сотника и он переведётся в СБИ («За это тоже надо вып-пить»), и что новые гости остаются на неопределённый срок, а, возможно, и насовсем («Да вы что, мужики! Молодцы! Давай, наливай, за это тоже надо непременно выпить!!!»). Потом Лэйф стал рассказывать историю своего путешествия, вскоре его поддержал Попрыгун, говоря об их недолгом совместном странствии, но вскоре инициативой вновь завладел Вит. Он начал рассказывать о нелёгкой службе на границе, истории о схватках с разбойниками, пиратами и контрабандистами (одна кровожадней другой), а потом оказалось, что уже, однако, вечер, и пора закругляться («Ну, ещё на посошок») и думать о ночлеге.

Но, как оказалось, о ночлеге никто из «молодёжи» думать и не собирался. Диана сообщила, что сегодня на главной площади, поздно вечером, состоится концерт знаменитого музыкального коллектива «Звёзды севера», приехавшего из самого Маршанка, и что всем обязательно необходимо пойти поглядеть на «это чудо» и послушать «их чудесную музыку». Лэйф и Попрыгун быстро согласились, а Виту было всё равно, куда идти – лишь бы с Дианой. Немного захмелевшая кампания вышла из харчевни на свет Божий и не торопясь направилась в сторону главной площади.

Когда друзья наконец-то пришли к месту проведения концерта, он должен был уже вот-вот начаться. Площадь к тому времени уже украсили разноцветными флажками и гирляндами, повсюду развесили флаги Империи; у дальнего конца площади соорудили деревянную сцену, на которой уже были расставлены музыкальные инструменты: орган, виолончель, две скрипки, труба, флейта, мандолина и две гитары. Повсюду горели фонари и факелы, так что было светло как днём.

Народу собралось уйма – на площади было не протолкнуться. Некоторые даже расселись на крышах и оседлали балконы близлежащих домов (ещё бы, сами «Звёзды севера» приезжают!). Еле-еле протиснувшись поближе, друзья наконец остановились у высокой серой стены какого-то дома. Лэйф, заметив, что на ней белеет какой-то плакат, подошёл поближе и вслух прочитал:

- Приказ № 203 от управляющего городом. До сведения всех граждан доводится, что с 12 марта этого года на главной городской площади… запрещается проведение концертов музыкальных коллективов «Альфа», «Апокриф» и «Метель»… Слышь, Вит! А чё это их запретили?

- А, этих… - пограничник брезгливо поморщился, - Да поют всякую ахинею. И музыка у них какая-то странная, не наша… И вообще. Песни у них некоторые есть – я сам слышал – которые Императора (вы только подумайте, самого Императора!) осуждают. Не знаю, правда, за что, ведь и осуждать то его – да будет он править вечно! – не за что. В общем, то ли сумасшедшие все эти «Альфы», то ли на руку не чисты. Слухи у нас ходят, что такие вот музыканты с лешими связаны и у нас здесь шпионажем занимаются. Скоро, говорят, всерьёз за них СБИ возьмётся – уже, гады, не отвертятся…

Тут толпа на площади радостно взревела, и все повернули головы к сцене.

- Это они! Они! – радостно взвизгнула Диана.

И правда. Под восторженные крики публики и бурю аплодисментов музыканты коллектива «Звёзды севера» вышли на деревянный помост. Встали, разобрали инструменты, и сразу же высокий барсук – видимо, лидер ансамбля – пробежался по клавишам органа, остальные подхватили, и красивая, торжественная музыка, многократно усиленная специальными рупорами и звукоотражателями, разлилась над площадью.

- Гимн! Они поют гимн Империи! – задыхаясь от волнения, прошептал Вит.

Народ хором стал подпевать за музыкантами. Вся толпа радостно рукоплескала и пела, пела, пела эти знакомые каждому слова! Вот он, этот сладостный миг, когда чувствуешь единение со всеми, когда ты сейчас же готов броситься в бой – вперёд, вперёд, грудью на сотни обнажённых мечей, на тысячи летящих стрел, вперёд, за Империю и Императора!

Слава Империи, слава Империи!

Вам, Император – хвала и почёт!

Вы – победитель, защитник, я верю вам!

Вверх вы ведёте счастливый народ!

Сразу же после гимна толпа взорвалась новой бурей оваций, а барсук, вытирая пот со лба, прокричал в специальный рупор на подставке:

- Мы рады приветствовать вас здесь, в этом замечательном, прекрасном городе! Надеемся, что нам удастся подарить вам несколько приятных часов, о которых вы потом ещё долго будете вспоминать! Да здравствует Император! Ура!!

И дальше пошла музыка – в большинстве своём тихая, спокойная - печальная, и быстрая, ритмичная – танцевальная. Были и песни – про флот, про Пограничные войска, про сражение где-то на Архипелаге, была ещё одна хвалебная песнь Империи, а потом ещё несколько грустных – про девушку, жених которой погиб, исполняя свой воинский долг (во время неё Диана так растрогалась, что чуть не расплакалась, да и Вит украдкой смахнул набежавшую слезу). Под конец пошли весёлые темы, а закончилось всё, как и началось, гимном. Народ ещё долго кричал, визжал и рукоплескал от восторга…

 

Всё ещё полные самыми положительными эмоциями после концерта, четверо друзей возвращались домой, как вдруг невдалеке заслышали какой-то шум и гул. Свернув на него, они вышли на небольшую площадь, на которой тоже собрался народ. Их было мало – едва ли несколько сотен, но всё их внимание было целиком приковано к небольшой сцене с красно-чёрными занавесками. Здесь тоже шёл концерт. И не какой-то, а концерт запрещённой группы Альфа…

- Пошли отсюда, - холодно проговорил Вит, - Нечего нам здесь делать…

- Нет, погоди, - неожиданно сказал Попрыгун, - Останемся ненадолго…

Заяц впервые слышал такую музыку. Гулкую, жёсткую, тяжёлую и вместе с тем необычайно сильную и мощную. Она обрушивалась на него, охватывала со всех сторон, доходила до самого сердца.

Всё вверх дном перевернули –

Срамом выше, в грязь лицом!

Подкупили, обманули –

И правдивый стал лжецом.

 

Не слышны «чужие» речи,

Всех чужих – давно в острог!

Лёг ярмом на наши плечи

Император-полубог!..

- Нет, ты это слышал? Ты это слышал? – с ненавистью цедил Вит Попрыгуну в самое ухо. Но Попрыгун, внезапно увлёкшись музыкой, даже не обратил внимание на шипение пограничника.

Хэй, ты!

Слышишь ли ты меня?

В песне без лжи и подержанных фраз?

- Да ты только на рожи, на рожи их посмотри! А что за причёски! А наряды!? Да это же ни в какие рамки!.. – всё не унимался Вит.

Хэй, ты!

Видишь ли ярость дня

Взглядом давно отшлифованных глаз?

Вит всё что-то шипел. Диана морщила носик и затыкала уши руками. Лэйф просто стоял и туповато хлопал глазами.

И только Попрыгун – один лишь Попрыгун – понял эту песню, этот ритм, эти слова… Он увидел. Он услышал. И сейчас, на фоне такого слияния мощи и силы, все эти «Звёзды севера» казались не больше, чем детскими игрушками. Девчачьим фуфлом…

Всю обратную дорогу Вит только и делал, что ругал этих «грохочущих идиотов». Попрыгун на это только молчал и всё больше и больше хмурился.

Изменено пользователем Странник
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

 Поделиться

  • Сейчас на странице   0 пользователей

    Нет пользователей, просматривающих эту страницу.

  • Похожие публикации

    • Автор: ОКО 75
      Пэйринг и персонажи: Принцесса Курда, Трисс, Затрещина, Флит Размер: 5 страниц, 1 часть Жанры: AU Фэнтези Экшн Предупреждения: Отклонения от канона Преканон Описание: Две несчастные души, которым суждено было встретиться... Посвящение: Всем поклонникам творчества Брайна Джейкса и серии "Рэдволл". Примечания автора: Данная работа является завязкой к альтернативной истории книги "Трисс Воительница". Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика   Минуй нас пуще всех печалей
      И барский гнев, и барская любовь.
      Грибоедов А.С.
      Замок Рифтгард. За час до полудня. 
      В тот день все вокруг казалось ей гнетущим: холодное северное Солнце, мрачные коридоры замка, в которых шаги отдавались гулким эхом, сочувствующие взгляды других слуг и многозначительные усмешки стражников. От того ощущение, будто ее ведут на казнь, становилось лишь сильнее. Да, прежде Трисс не доводилось бывать в этой части дворца и о том, что здесь творится она знала лишь понаслышке. Кто-то мог бы сказать, что ей до сих пор везло — прислуживать принцессе Курде во время тренировок как правило отбирали сильных и выносливых зверей. Однако удача переменчивая штука, и сейчас, глядя на довольную морду Флита, Трисс догадывалась, что дело тут не столько в желании угодить принцессе, сколько в личной неприязни лейтенанта к ней.
      У двери, ведущей в оружейную палату, они оказались довольно быстро. Пока Флит гремел ключами и возился с замком, второй стражник бесцеремонно сунул в лапы Трисс увесистый мешок с репой.
      — Значит так, слушай внимательно и запоминай, дважды повторять не буду. — средних лет крыс, с проседью в темной шерсти, явно считал ниже своего достоинства разговаривать с какой-то там белкой, но вместе с тем понимал необходимость объяснить новенькой основные правила. В гневе Курда была горазда вымещать злость не только на слугах. — Пока принцесса не пришла, убедись, что все готово к тренировке — пол не скользит, тюки плотно набиты и так далее. Репу развесишь на стропилах, как мишени. И только попробуй умыкнуть хотя бы одну — неделю будешь сидеть в клетке, на воде и сухарях.
       — Вот-вот, — поддакнул Флит, наконец справившись с дверью. — Репки у нас все посчитаны, все для Ее Высочества. Да и еще: проверь оружие — наточено ли, блестит ли. А то принцесса очень рассердится, если придется упражняться с тупым клинком, — добавил он, хитро подмигнув напарнику. Курда терпеть не могла, когда кто-то из слуг прикасался к оружию без ее позволения, но эта дерзкая и непокорная белка никак не могла знать об этом, в свой первый день у принцессы Рифтгарда.
      Донельзя довольный собой, Флит проводил пошатывающуюся под тяжестью мешка Трисс взглядом исполненным мрачного предвкушения, а затем захлопнул дверь и, вытянувшись по стойке смирно возле нее, стал ждать, что будет дальше.
      ***
      Уже почти наступил полдень, когда Трисс, немного запыхавшись, подготовила зал для тренировки — протерла зеркала вдоль стен, поправила и кое-где набила соломой напольные и подвесные чучела, ровными рядами развесила пресловутую репу. Остановившись чтобы отдышаться, она в последний раз окинула взглядом плоды своего труда, с тоской думая о том, что скоро от идеального порядка не останется и следа. Где-то на краю сознания встрепенулась злость, возмущение своим рабским положением, … но Трисс усилием воли загнала эти чувства подальше, в темные уголки души. Чтобы пережить сегодняшний день ей нужны были холодная голова и трезвый расчет, а ярость и праведный гнев пускай тлеют, до лучших времен.
      Успокоившись и переведя дыхание Трисс решительно подошла к оружейным стойкам, которые ровными рядами протянулись вдоль дальней стены, под высокими и узкими окнами палаты. Сабли, одноручные и двуручные мечи, шпаги, рапиры — от бесчисленного количества клинков рябило в глазах, а играющие на полированной стали солнечные лучи так и норовили ослепить. С замиранием сердца Трисс поняла, что у нее почти нет времени, чтобы проверить каждый из них, но и отступать перед трудностями она не привыкла. Взяв со стойки ближайший меч — обоюдоострый, с полукруглой гардой и позолоченным навершием — она придирчиво осмотрела его, проверила когтем остроту лезвия и уже собиралась вернуть на место когда…
      — Ну и что, по твоему, ты делаешь?
      Высокий, холодный голос за спиной подействовал на Трисс словно ушат ледяной воды. Она обернулась, всем видом демонстрируя смирение и покорность, сочетание способное польстить любому тщеславному зверю… Однако на принцессу Рифтгарда это не произвело должного впечатления. Застыв в дверях, царственная хищница смотрела на Трисс в упор и взгляд у нее был совсем нехороший — гневный, но вместе с тем какой-то оценивающий…
      — Простите Ваше Высочество, — кротко ответила она, склонив голову в почтительном поклоне. — Мне приказали быть сегодня при вас и…
      — Мне известно для чего ты здесь. — плотно затворив дверь Курда шагнула к Трисс, в ее тоне, как и в движениях, читалась неприкрытая угроза. — Но я не припомню, чтобы приказывала подавать мне оружие.
      Лишь после этих слов Трисс с ужасом осознала, что все ещё сжимает в лапе тот проклятый меч. Но странное дело — мысль о том, чтобы его бросить и молить о снисхождении, она отмела практически сразу, лишь крепче стиснув рукоять.
      — О, как видно, ты любишь играть с мечами? — в коралловых глазах принцессы Рифтгарда заплясали искры темного веселья, но голос оставался ледяным. — Всего лишь служанка, а воображаешь себя фехтовальщицей? Быть может, мне стоит преподать тебе урок, как думаешь?
      Трисс собиралась было возразить, но Курда уже натянула рукавицу из плотной ткани и взяла со стойки шпагу с вычурным эфесом. И снова — стоило ей лишь взглянуть на вражеский клинок, как страх и тревога отступили, а на их место пришла холодная, жесткая сосредоточенность. Положение было безвыходным, и все же она предприняла последнюю попытку избежать боя:
      — Ваше Высочество, я не умею сражаться…
      — Подними меч. — в голосе принцессы отчетливо звякнул металл. Заложив левую лапу за спину и направив острие шпаги в грудь Трисс, она замерла в этой позиции, будто змея, готовая в любой момент прянуть и ужалить.
      Поняв что выбора у нее нет, Трисс подчинилась. Сделав шаг назад она попыталась повторить стойку Курды, но вышло довольно неуклюже.
      — Выше, выше — надменно скомандовала принцесса. — Еще…
      Высокомерие и небрежный тон сделали свое дело — чувствуя закипающий в глубине души гнев, Трисс впервые посмотрела на Курду в упор, глаза в глаза.
      — Хорошо. — одобрила та… и тут же атаковала — стремительно, без малейшего предупреждения. От первого выпада Трисс ушла чисто на инстинктах — легким, истинно беличьим прыжком. Но Курда не дала ей перевести дух — стремительно сократив дистанцию она напала снова, на этот раз дальним рубящим ударом, практически тут же переведя его в колющий. И снова Трисс спасла реакция — отскочив вбок она укрылась за тренировочным чучелом, так что остриё шпаги пронзило лишь набитый соломой мешок. Но буквально через секунду ей пришлось вновь уклоняться от молниеносных ударов и выпадов…
      Эта опасная игра продолжалась еще какое-то время — Трисс отступала, а Курда преследовала ее, но из раза в раз клинок принцессы не достигал цели, поражая то репу, то соломенные чучела. Несколько раз Трисс была неприятно близка к тому чтобы получить серьезные раны, и только в последний момент ей удавалось избежать этого. Однако вскоре, терпению Курды пришёл конец.
      — Хватит убегать! — прорычала она, когда не в меру прыткая служанка в очередной раз разорвала дистанцию. — Защищайся!
      Было ли дело в эйфории боя или в адреналине, бурлящем в крови, но новый удар Трисс приняла на меч. Это был первый раз, когда их клинки скрестились — звон прокатился по залу, многократно отраженный и усиленный эхом. Свою ошибку она осознала мгновением позже, когда Курда чуть не выбила оружие у нее из лап, связав клинки коротким вращением. Потеряв равновесие Трисс рубанула мечом наотмашь… и теперь уже принцессе пришлось отпрянуть. На миг в коралловых глазах хищницы промелькнули шок и неверие, — какая-то белка-служанка вынудила ее, первую шпагу Рифтгарда отступить! — а затем Трисс пришлось уйти в глухую оборону под яростным натиском взбешенной принцессы…
      ***
      У оружейной палаты успела собраться приличная толпа зевак из замковых слуг и рядовых стражников, так что отряду королевских гвардейцев, пришлось пустить в ход копья и кулаки, чтобы пробиться в первые ряды. Капитан Затрещина, лично раздал не меньше дюжины зуботычин тем, кто не пожелал уступить ему дорогу, и своим подчиненным в том числе. Но командующего армией Рифтгарда это не волновало — сквозь гул толпы он отчетливо слышал звон клинков и от осознания того, что в замке идет бой у него шерсть становилась дыбом. Но зрелище, открывшееся когда он наконец прорвался в зал, определенно прибавило ему седых волос на загривке.
      Принцесса Курда, позабыв об всем на свете, яростно атаковала молодую белку из замковой челяди, а та, мало того что была до сих пор невредима, так еще и не стеснялась атаковать в ответ. При этом обе выглядели уставшими, с обеих градом катился пот, но ни одна, ни другая не желали уступать.
      — Ваше Высочество.! — Затрещина шагнул было вперед, желая остановить поединок, но…
      — Назад! — прорычала принцесса Рифтгарда, метнув в капитана испепеляющий взгляд. — Я справлюсь с ней сама!
      С этими словами она удвоила темп боя, устремившись в последнюю атаку, а Затрещина заметался, не зная что предпринять. Он не мог ослушаться прямого приказа принцессы, но в то же время понимал, что если с головы Курды упадет хотя бы волос, его собственная голова будет красоваться на пике у замковых ворот. К тому же, он видел с каким восторгом другие слуги смотрят на юную белку, и понимал, что если оставить все как есть, то это может окончиться всеобщим мятежом. Ухватив за плечо первого попавшегося стражника — по счастью им оказался Флит, наиболее расторопный и исполнительный малый во всем гарнизоне — Затрещина притянул его к себе и страшным шепотом приказал:
      — Немедленно собрать всех стражников и перекрыть это крыло дворца. Без моего приказа никого отсюда не выпускать. Передай надсмотрщикам — всех рабов разогнать по баракам, бараки оцепить до моего распоряжения, понял? И быстро, одна лапа здесь, другая там!
      Флит отдал честь и, протолкавшись к выходу, что есть духу припустил в сторону казарм. Никогда еще он не был так рад полученному приказу и искренне надеялся, что никто так и не узнает, какую роль он сыграл в этой истории.
      ***
      Почти наступило время обеда, когда в конец измотанные Курда и белка-служанка одновременно опустили оружие. Обе тяжело дышали, и метали друг в друга враждебные взгляды но поднять клинки уже не могли. Трисс опиралась на свой меч всем весом, Курда же использовала шпагу вместо трости. Многочисленные зрители затаили дыхание ожидая развязки.
      — Этот бой… — выдохнула принцесса Рифтгарда, уже без тени насмешки или высокомерия — ловкость и силу соперницы она оценила по достоинству. — Для тебя... он был первым?
      — Да. — честно ответила Трисс, кое-как выровняв дыхание и утирая пот тыльной стороной лапы. Для нее это и в правду был первый настоящий бой, да еще с сильным противником — с непривычки кисти и предплечья болели так, словно она весь день махала молотом в кузнице. Тем не менее, следующий вопрос сорвался у нее с языка прежде, чем она успела себя одернуть. — А для вас?
      Глаза Курды опасно сузились, и капитан Затрещина, посчитав, что лучшего шанса не представится, поспешно выступил вперед являя собой воплощение праведного гнева.
      — Что за неслыханная дерзость! — прорычал он и ткнув в белку когтистым пальцем добавил — Ваше Высочество позвольте, я разберусь с этой смутьянкой…
      — Молчать! — отрезала Курда и капитан тут же сник, утратив весь свой пыл. — А ты, — добавила она, обращаясь к недавней сопернице. — Назови свое имя.
      — Трисс, дочь Аррема Рокка. — ответила юная белка звонким, исполненым силы голосом, но спохватившись, добавила. — Ваше Высочество.
      От этих слов Затрещину прошиб холодный пот. Даже спустя сезоны, это имя все еще имело над ним власть. Тот день отпечатался в его памяти так, словно все это было только вчера — первая высадка короля Саренго на скалистое побережье Рифтгарда, атака объединенных сил белок, мышей, ежей и выдр, их попытка сбросить захватчиков в море. Помнил он и Рокка пронзенного не менее чем тремя десятками стрел, тогда как иному зверю хватило бы и одной чтобы отправиться в Темный Лес. И вот теперь, словно из ниоткуда, объявляется его наследница и в ее лапах меч… Кошмар наяву, не иначе…
      — Что ж, Трисс, на сегодня можешь быть свободна. — Курда между тем улыбнулась, а ее тон хотя и остался властным, приобрел милостивый и покровительственный оттенок. — Как следует отдохни и восстанови силы. Завтра я буду ждать тебя в этом зале, в это же время. И не вздумай опаздывать.
      Среди стражников и слуг послышался изумленный ропот и все они расступились перед Трисс, когда она вернув меч на место и поклонившись принцессе, направилась к выходу. Даже капитан Затрещина не осмелился заступить ей дорогу, а лишь наблюдал со стороны, сжимая кулаки от бессильной злости. Разумеется Курда никак не могла знать о событиях, имевших место еще до ее рождения, как и  о том, какая опасность угрожает всему Рифтгарду в лице этой юной белки-служанки. И когда та прошла мимо, а  их взгляды на миг встретились, внутренний голос шепнул капитану, что уж лучше бы в этот день в кладовых замка не досчитались очередного мешка с репой…
    • Автор: Меланхолический Кот
      Всем привет ещё раз. Как, наверное, кто-то уже знает, я недавно прочитал "Жемчуг Лутры". Финалом книги я остался недоволен и решил написать фанфик с альтернативной концовкой. По мере повествования буду делиться соображениями по поводу перевода и оригинала, а также комментировать проблемы с внутренней логикой книги. Итак, действие начинается на борту "Морского Змея", который несёт пленного аббата Дьюррала к Сампетре. Ромска в моём варианте выживает...
      ***
      Аббат Дьюррал забылся коротким тревожным сном. Ему казалось, что он вернулся в родной Рэдволл, и жители готовят пир в его честь. Вот только какой-то мрак повис на всём, а еда пахла водорослями. Затем из-за стен донёсся шум сражения, и аббат понял, что на них напали. Но тут всё исчезло, и он заспанно оглядел тесную и тёмную каюту пиратского корабля.
      Снаружи и вправду сражались. Дьюррал слышал ругань, шипение ящериц и звяканье клинков. То и дело раздавались предсмертные крики. Значит, вражда Ромски и генерала Ласка Фрилдора наконец разрешилась схваткой. Но что могла сделать в такой ситуации старая мышь с паршивым зрением? Разве что сидеть взаперти и надеяться, что верх одержит капитанша-хорчиха, а не чудовищный варан Ласк. Аббат притащил к двери стол и пару скамеек, сам закутался в одеяло и уселся на постели. Вскоре старика сморило вновь.
      Проснулся он от звука страшного удара. Дверь затрещала. Ударили ещё раз, несколько досок вывалилось на пол, и в дыру просунулась чешуйчатая морда Ласка. Дьюррал замер. Он не понял, сколько времени прошло, но в какой-то момент стало ясно, что генерал мёртв. Глаза варана закрылись, а из уголка пасти текла струйка тёмной крови. Стараясь не смотреть на труп, аббат отодвинул стол и приоткрыл разломанную дверь.
      Уже сгущались сумерки, а на корабле горело лишь несколько фонарей. Дьюррал вышел на палубу, вдохнул свежий воздух, прищурил подслеповатые глаза и вздрогнул, разглядев валявшиеся кругом трупы и лужи свежей крови на досках.  
      - Эй, старик… Иди, не бойся… Это я, Ромска, твоя подружка…
      Мышь обернулся на хриплый голос и, пройдя несколько шагов, увидел хорчиху. Она сидела на палубе, прислонившись к мачте и тяжело дыша. Пятна крови темнели на камзоле и чёрно-серой шерсти капитанши, а рядом лежал палаш, прервавший сегодня, видно, немало жизней.
      - Только мы вдвоём тут в живых и остались. Весело, правда?
      - Ты ранена… - выдохнул Дьюррал, подойдя вплотную.
      - Да уж… Ласк постарался… Но и сам отправился в преисподнюю… Так, слушай, - Ромска с трудом приподнялась. – Вернись в каюту, там, в шкафу, лежат лекарства. Использовать их умеешь?
      Это прозвучало как вызов – чтобы он, аббат Рэдволла, не умел лечить зверей? Несмотря на ужас ситуации, Дьюррал не сдержал улыбки.
      - Фонарь возьми… - прохрипела Ромска. – Если повезёт и я выкарабкаюсь, дальше хоть не один поплывёшь…
      Аббат торопливо сорвал приделанный к стене светильник. Сделать это оказалось совсем не трудно – дерево подгнило и не держало гвозди. Осторожно перешагнув через мертвого Ласка, Дьюррал вновь прошёл в своё убежище. Масляная лампа бросала неяркий свет на тёмные стены. Так, вот и шкафчик. Дверца приоткрылась, звякнув стеклом. Что тут у нас… Игральные кости и карты, кинжал, сухари – мышь раздражённо сбрасывал с полок предметы нехитрого пиратского быта. Наконец в глубине сверкнули флаконы со снадобьями. Дьюррал не мог сейчас разобрать названия на грязных бумажках, но втягивал носом запахи, с радостью узнавая травы родных берегов. Под мотками бинтов лапа вдруг наткнулась на оправу. Какая удача! Треснувшие линзы, правда, не совсем подходили аббату, но теперь всё вокруг приобрело хоть какую-то чёткость. А то с тех пор, как пираты отняли у него очки, уже надоело ходить среди туманных пятен. Так, ещё нужна чистая вода…
      Ромска с жадностью осушила кружку. В свете лампы Дьюррал осторожно промывал рваные раны на теле хорчихи, накладывал целебные мази и забинтовывал, стараясь выбрать самую чистую ткань. Ромска лишь тихо стонала, когда он неосторожно задевал её израненную плоть. Ну что же, видно, уроков старой Цецилии аббат не забыл, и сегодня они позволили ему выдержать такой внезапный и страшный экзамен по врачеванию.
      - Так, хорошо, кровь уже не идёт. Я думаю, важные органы всё-таки не задеты. Надо бы травы заварить…
      - На камбузе жаровня, - прошептала Ромска. – Так, помоги-ка…
      Дьюррал почувствовал, как тяжелая лапа капитанши легла на его плечо. Медленно ступая и опираясь друг на друга, вместе они – старый ценитель книг и трав и предводительница безжалостных корсаров – спустились в камбуз. В каменной жаровне тлели угли. Аббат подбросил растопку, несколько сухих поленьев, и вскоре на них заплясало пламя. В котелок отправился пучок гиперикума – для начала сойдёт. Дьюррал накрыл растянувшуюся на полу Ромску одеялом, ещё одно, свёрнутое, сунул ей под голову.
      - Добрый ты зверь, отец, - сказала Ромска. – Было бы побольше таких, как ты, может, и моя жизнь иначе бы пошла… Ладно, чего теперь… Слушай. Я сейчас не могу править кораблём, а ты один нипочём не направишь его к своим берегам. Сейчас пойдёшь на корму, найдёшь руль и закрепишь его, понял? Там не сложно… Корабль сам пойдёт к Сампетре. Если повезёт и мы не потонем по дороге, если я выживу… То сделаю всё, чтобы ты вернулся домой…
      Тщательно привязав рулевое бревно, чтобы оно не ходило туда-сюда, Дьюррал прошёлся по каютам. Одеяла, сухари, тряпки, снадобья – всё сгодится. Не удержавшись, он глотнул грога из чьей-то бутылки и мучительно закашлялся. Похоже, Ромска давеча угостила его сильно разбавленной версией. Впрочем, аббат ощутил внутри приятное тепло, а сердце гулко забилось, подгоняя кровь по старым жилам. Сильная вещь, но аккуратнее с ней надо, это тебе не октябрьский эль в погребе с ежами распивать!
      Ромска с наслаждением выпила грога, затем Дьюррал налил ей настой гиперикума.  
      - В Рэдволле врачевать научился?
      - Ну да… - аббат смущённо поправил свои новые очки. – У нас такое правило – лечить всех, кто нуждается в помощи…
      - Хорошее правило, - ответила Ромска.
      «У вас зато другое правило – грабить и убивать всех, кто не может дать отпор», - подумал Дьюррал. Вслух он говорить ничего не стал – злить хищную пациентку не стоило.
      - Ласк спятил, - вновь заговорила, помолчав, Ромска. – Хотел нас с тобой принести в жертву Вулпазу. Проклятому владыке ада. Теперь он сам в его компании. Она ему подходит…
      - Пожалуйста, не поминай его, - лапы старой мыши дрогнули, так что он едва не пролил настой.
      - Боишься? – хорчиха слабо усмехнулась. – Не стесняйся, мне тоже не по себе. Даже когда всю жизнь на волосок от смерти…
      Аббату показалась, что она дёрнулась под одеялом. Хорошо, если это не озноб. Самое паршивое, если в раны прошла зараза. Конечно, тогда могло бы помочь кровопускание, но Ромска и так потеряла немало крови… Взгляд Дьюррала упал на сухую корку. В рэдволльском лазарете поговаривали, что, если к гнойной ране приложить заплесневелый хлеб, воспаление пройдёт быстрее, чем от мазей. Многие, включая самого Дьюррала, в это не верили – ну как гниль может лечить? – но в крайнем случае даже это стоило испробовать.
      - Спи, - мышь погладил хорчиху через одеяло. – Тебе надо восстановить силы. А там что-нибудь придумаем.
      - Помолись о нас, отец, - пробормотала Ромска, засыпая.
      Легко сказать – помолись… Сколько Дьюррал себя помнил, обращений к высшим силам он почти что не слышал. Может, когда-то было иначе, но сейчас обитатели его аббатства предпочитали жить и трудиться, не задумываясь о религиозных вопросах. Но если бы сейчас кто-то на небе вспомнил о них двоих, брошенных среди ледяной бездны…
      Дьюррал ещё долго сидел без сна в тёмном вонючем камбузе, смотря на догоравший очаг и прислушиваясь к вою ветра за бортом. Погода, похоже, ухудшалась. Начнись шторм – вряд ли у них вдвоём будет шанс выжить. Какой, однако, парадокс – всю жизнь просидеть в родном аббатстве, читать книги до веселить диббунов, а на склоне сезонов встретить смерть здесь, на разбойничьем корабле, на пару с капитаншей пиратов! Кто из настоятелей прошлого мог бы похвастаться такой судьбой? Вот только в Рэдволле уже никто не узнает об этом историческом случае…
      Во тьме ненастной ночи «Морской Змей» безмолвно нёсся по волнам на запад, неся на палубе кучу трупов, а в своём мрачном чреве – двоих самых одиноких существ на свете.
      И всё-таки им повезло – шторм прошёл мимо. Поглядывая на ползущие над морем клочковатые тучи, Дьюррал с усилием перекидывал через борт окоченевшие трупы. Ромска порывалась помочь, но аббат отговорил её – от напряжения могли разойтись свежие раны. Впрочем, Ласка Фрилдора они подняли всё же вместе. С шумным всплеском мёртвый варан упал в воду, и его вытянутое чешуйчатое тело закачалось на волнах, словно перевёрнутая лодка.
      - Даже последний злодей имеет право на погребение, - произнёс Дьюррал, смотря, как его поверженный враг отдаляется от корабля. – В земле или хотя бы вот так…
      - Впереди Сампетра!
      Мышь взглянул прямо по курсу, куда указывала Ромска, и разглядел тёмную полоску острова.
      - Так, пристать к пирсу без команды мы не сможем. Давай-ка, отец, отвяжи руль, и я попробую выбросить корабль на пляж.
      Дьюррал невольно подивился выносливости хорчихи. Дня полтора назад она, израненная, лежала у мачты, а теперь с трудом, но уверенно крутила рулевое колесо. Тем временем Сампетра быстро приближалась. Стали видны подсвеченные клонившимся к западу солнцем пологие, безлесные холмы, причалы и здания порта, а над ними – массивный серый замок. Вскорости корабль вздрогнул и замер, уткнувшись в песок.
      - Никого не видно… - Ромска тревожно озиралась, вцепившись лапами в борт. – Порт пустой…
      - Кто-то идёт… - Дьюррал смотрел на высокую фигуру, что появилась из-за камней и, переваливаясь по песку, шагала к кораблю. Хотя зверь и закутался в тёмный плащ, его хорошо было видно на фоне пустынного пляжа.
      - Ублаз! Наш император! – Ромска схватила аббата за плечи и резко опустила на палубу. – Так, слушай сюда. Говорить с ним буду я. Ты – пленник, понял? Молчи и ни в коем случае – слышишь? – ни в коем случае не смотри ему в глаза!
      Раздалось натуженное пыхтение, и над бортом появилась покрытая бурой шерстью и увенчанная золотой короной голова куницы. Ублаз перевалился, неуклюже растянувшись на досках палубы, но тут же вскочил и огляделся. Он был высоким – на целую голову выше Ромски. Лишь на миг Дьюррал перехватил взгляд его чёрных круглых глаз, но успел ощутить страх и смертельную тоску в душе. Это чувство походило на то, как если бы ты глянул в глубокий омут ненастной ночью.
      - Ромска! Где твоя команда? Где Ласк? Отвечай!
      - На корабле вспыхнул бунт, - спокойно сказала капитанша. Её лапа легла Дьюрралу на затылок и с силой наклонила его голову. – Все погибли. Остались одна я да заложник.
      - Все? И сам Ласк? – Ублаз прошипел какое-то ругательство. – Ладно, потом отчитаешься. Что это за старик? Я сказал привести мне жемчуг! Жемчуг, а не этого доходягу!
      - Аббатство Рэдволл хорошо укреплено. Попробуй мы его штурмовать – все бы там полегли. А за своего настоятеля они сами отдадут жемчужины.
      - Сами? Ты сказала сами? – император наступал на Ромску, и та, невольно пошатнувшись, схватилась за борт. – Я не жду, когда кто-то что-то соизволит отдать! Я прихожу и беру то, что мне принадлежит по праву! Я дважды посылал вас за жемчугом! И не получил ничего! Ничего! В первый раз вы его профукали, а теперь ты мне впариваешь полудохлую мышь! Ты сгубила экипаж! Сгубила моих надзирателей!
      Казалось, император впадал в истерику, но внезапно он замолчал. Мощная лапа, в которую взглядом упёрся Дьюррал, царапала доски, а сверху доносилось тяжёлое дыхание.
      - На острове проблемы, - уже спокойнее прорычал Ублаз. – Бери это существо и быстро во дворец!
      «Морской Змей» застрял недалеко от берега, но его окружала вода, и по приказу куницы аббат с хорчихой сбросили за борт маленькую шлюпку. Дьюррала мутило – в конце концов, его возраст не очень подходил для первого морского путешествия. Покачиваясь, старик бежал по пляжу, подгоняемый Ромской. Песок, к счастью, то ли не прогрелся, то ли уже остыл, так что даже без отнятых пиратами сандалий по нему можно было сносно топать. В стороне остались тёмные, покосившиеся сооружения порта. Наконец Ублаз нырнул куда-то между валунов и кустарника. Там, прикрытый грязью и ветками, скрывался железный люк. Император быстро откинул крышку, и Ромска нырнула в тёмный проход.
      Дьюррал выдохнул и уверенно спрыгнул следом за своей в одном лице спасительницей и поработительницей. Это оказалось не особо труднее, чем спускаться по лестнице в погреб аббатства. Наконец, захлопнув за собой дверь, в туннель плюхнулся сам Ублаз. Вся троица, толкаясь, двинулась по тесному тёмному коридору. Теперь аббату оставалось надеяться, что его тащат в места хотя бы не более страшные, чем пиратский корабль.
      ***
      Примечание. В переводе говорится, что Ублаз выбрался из дворца через "потайной ход", однако в оригинале говорится о главных воротах, "main gates". Вариант переводчиков мне больше понравился, поскольку тайный туннель явно лучше соответствует вопросам безопасности императорской особы и контролированию острова.
      Гиперикум - это зверобой. Я просто решил, что в мире людей-зверей название "зверобой" смотрелось бы, хм, странновато.
    • Автор: Scalrag
      Грядущая ночь эгоистично затемняла все краски чудесного лесного пейзажа: зелёные ели становились едва видными на фоне чёрного неба, и лишь несколько звёзд освещали дорогу путникам, затерянным по всему миру в этот момент. Среди обширных полей, лесных болот, многочисленных рощ и одиноких деревьев выбивалось строение, будто прятавшееся от всего мира за соснами, но ночью его было легко обнаружить, ведь из его окон ярко горел свет, словно указывая зверям, где они могут поесть и поспать.
      Это была таверна "Барсучий жир", на входной двери которой висела деревянная табличка, гласившая, что барсукам здесь не рады. 
      Хозяин этого места, ласка по имени одноглазый Вилли, стоял за барной стойкой и по очереди подливал грог посетителям. 
      - Я не до конца уверен, что моё место там, куда я направляюсь, - рассказывал поддатый тёмно-серый горностай с кружкой ячменного пива. Он сидел словно отдельно от постоянных клиентов, пары-тройки весёлых хорьков, хорошо знакомых с Вилли. Зверь сделал глоток и продолжил:
      - В конце концов, это какие-то развалины старой крепости на севере, точно ли именно там я должен найти себя?.. Я не знаю.
      Затем горностай залпом допил кружку и звучно поставил её перед хозяином таверны.
      Вилли, подливая пиво посетителю, пробуравил его взглядом и ответил:
      - Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть. К тому же, если что-то не выйдет или пойдёт не так, ты всегда сможешь вернуться, верно?
      Вилли был прирождённым барменом. Он не только умел разливать алкоголь по кружкам зверей, захаживавших в таверну, но так же всегда мог поговорить и дать хороший совет. Лишь единственный раз он ничего не налил зверю и не дал ему никакого совета, но именно с тех пор барсуки и не захаживают к нему...
      ******
      Огромный барсук с мечом в лапе с ноги выбил дверь в таверну и устремился к обескураженному ласке, который не смог произнести и слова.
      - Ты сын Роджера, погибшего капитана "Воющей Серены"?
      - Нет, я просто держу таверну. Чего вам налить? - Вилли нервно улыбнулся.
      Барсук яростно стукнул кулаком по столу, замахнулся мечом и выколол ласке глаз:
      - Ты лжёшь, ты точно его сын, и ты ответишь за то, что твой папаша сделал с моим отцом!
      Вилли схватился за глаз, но тут же понял, что нужно биться. Ласка побежал в свою каморку, быстро отыскал меч, подаренный ему отцом, и постарался вспомнить всё, чему тот его учил. Барсук догнал хищника ровно в момент, когда тот уже отыскал оружие.
      Битва длилась долго, но выносливому Вилли удалось вывести барсука из строя и вымотать его. В конце концов, чёрный зверь с белой полосой на голове был повержен.
      - Теперь нужно чинить дверь, оттирать кровь с пола и обрабатывать глаз. Грёбанный барсук...
      ******
      Вилли немного мотнул головой, чтобы отогнать дурные воспоминания, и вступил в весёлый разговор с корешами-хорьками, подливая им пиво и травя старые байки. В этот момент дверь в "Барсучий жир" аккуратно открылась, и вошёл лис, на морде которого была чёрная, как сегодняшнее ночное небо, шёлковая маска.
      - Это ограбление, доставай золотые! 
      Напряжённый взгляд красных глаз горностая тут же просверлил незнакомца.
      - Ага, сейчас, - расслабленно ответил ласка, мягко улыбаясь, - докажи, что ты не барсук, рыжий.
      На этой фразе тёмно-серый зверь широко улыбнулся, отвернулся и продолжил пить, а только появившийся посетитель сказал:
      - Пошёл ты, Вилли, и налей грога.
      Хозяин таверны послушно взял кружку и принялся наполнять её напитком, Слэгар же в это время сел за барную стойку.
      - Что расскажешь, приятель? - дружелюбно обратился Вилли к лису, но тот лишь бросил на него желчный взгляд и ответил:
      - Мы не друзья.
      - Тебе бы освободиться от душевного груза, раскрыться кому-то, найти друзей, - дружелюбно ответил хозяин таверны, исподлобья глядя на Слэгара и наполняя его кружку.
      - Просто грог, ласка, советов я не заказывал, - мрачно ответил лис и взял свой напиток.
      - Как знаешь, - буркнул Вилли и вернулся к компании своих друзей.
      Лис сделал один глоток и окинул взглядом таверну: бар, деревянная лестница наверх, к спальным комнатам, пара вёдер в углу... Рыжий частенько любил приходить сюда, чтобы немного расслабиться и поразмышлять о жизни, к тому же, напитки здесь всегда были на уровне. 
      Лис допил грог и, отдав монеты Вилли, взял у него ключ от комнаты. Слэгар поднялся наверх. Открыв дверь, он увидел уже привычное для него зеркало, висевшее на стене недалеко от кровати, стоявшей в углу.
      Рыжий запер дверь и, сняв маску, уставился в зеркало.
      Кошмарный шрам на половину лица, но жизнь, как подарок, оставленный от Асмодеуса... А стоило ли оно того?
      Лис лишь молча смотрел в зеркало, будучи не в силах произнести ни единого слова.
      ******
      Села готовила какой-то особый травяной отвар, пока маленький Куроед играл недалеко от их небольшой хижины.
      Лиса и не заметила, как юркий лисёнок вернулся домой. Он подбежал к маме и протянул ей небольшой букетик собранных лесных цветов:
      - Мамочка, ты такая же красивая, как эти ромашки.
      - Спасибо, малыш. Иди, поиграй ещё, если хочешь, а мамочка пока доделает кое-что, хорошо?
      - Хорошо, мам.
      Куроед умчался играть дальше, а Села с умилением во взгляде посмотрела сыну вслед. Она взяла с полки стакан, наполнила его водой и поставила туда цветы.
      ******
      Куроед открыл входную дверь и яростно швырнул сумку куда-то в сторону. Услышав странный звук, Села вышла из кухни, где готовила обед.
      - В чём дело?..
      Но стоило Куроеду повернуться к матери, как все её вопросы мгновенно отпали. Под левым глазом лисёнка красовался фингал.
      - Кто это тебя? - спросила Села у сына, заводя его на кухню.
      - Это те идиоты, живущие неподалёку.
      - Нужно что-то с этим делать, - сказала Села и, найдя наконец аптечку, принялась намазывать какой-то мазью фингал сына.
      - Если что-то не так - сразу бей, понятно? 
      - Но им же будет больно.
      - Мне тоже больно смотреть на то, как над тобой издеваются. Просто бей. Такова жизнь. А, и да, ещё кое-что.
      Села ненадолго отошла в свою спальню и принесла какую-то коробочку. Лиса открыла её. Куроед увидел боласы и ручной портрет своей матери и какого-то неизвестного лиса. Села протянула сыну метательное оружие:
      - Твой отец любил их, и любые враги всегда были повержены им и этими шарами. Начинай учиться пользоваться ими. Ты сможешь использовать их так же искусно, как он, я уверена в этом. У тебя всё получится.
      ******
      Рыжий юноша хлопнул дверью, входя в дом, и, подойдя к матери, протянул ей какое-то растение.
      - Мне нужен был лесной дудник, какого чёрта ты принёс мне борщевик? Когда ты уже научишься меня слушать? 
      Куроед закатил глаза и ответил:
      - Тогда же, когда научишься нормально объяснять, что тебе нужно.
      - Почему ты постоянно дерзишь мне?
      - Почему ты вечно на меня орёшь?! Ты будто специально ищешь повод зацепиться за что-то, сколько можно? 
      Мать и сын сверлили друг друга напряжёнными взглядами, со стороны это напоминало игру в гляделки. В конце концов, Куроед тяжело вздохнул и пошёл к входной двери.
      - Ты куда?
      - Да какая тебе разница? Прогуляюсь.
      - Когда ты стал таким сложным?
      Ответом послужил хлопок входной двери. Лиса лишь села на ближайший стул и вздохнула.
      ******
      Глядя в зеркало, лис произнёс:
      - Я Слэгар Беспощадный.
      Но не прошло и пары секунд, как в его голове промелькнула мысль:
      "Я Куроед".
      Слэгар вышел, запер комнату снаружи и спустился вниз, к бару.
      Заказав у Вилли ещё одну кружку грога, он сел за самое крайнее место, которое уже освободилось после ухода горностая, и незаметно достал под барной стойкой портрет своих родителей из той самой коробки.
      Слэгар взял заказанный грог, слегка, едва заметно приподнял кружку и, не решившись сказать, подумал:
      "Когда я видел твой труп впервые, я испытывал облегчение, но сейчас это не так. Совсем не так. За тебя, Села. За тебя, мам. Я всегда, несмотря ни на что, помнил дорогу домой. Мне жаль, очень жаль. Спасибо за всё и пока".
      После этого Слэгар залпом опустошил кружку и поднялся наверх. В конце концов, его ждал завтрашний день, а затем ещё, и ещё, вплоть до момента, пока он не встретит вновь свою мать в границах Тёмного леса...
    • Автор: Scalrag
      @Роксана, посвящается.
      Розовый круг не уставая кружился вокруг изжелта-белого диска восходящего солнца. Звёзды постепенно угасали, уходя следом за исчезнувшей с неба полной луной. Всё в Лесу Цветущих Мхов словно ещё спало, и только листья деревьев давали знать о себе едва слышным шелестом из-за набежавшего лёгкого ветерка. 
      Огромный отряд морских крыс и прочих случайных, встретившихся по пути хищников по-прежнему пребывал в церкви Святого Ниниана. Во главе с великим Клуни Хлыстом они вновь собирались попытаться захватить Рэдволл и покончить с проклятыми мышами-аббатами, но сейчас все крепко спали: все, за исключением самого великого крыса. 
      Сидя за своим столом в шатре, в полном одиночестве, Клуни Хлыст не выглядел так величественно, как обычно: вместо устрашающего плаща с черепом хорька он был закутан в плед, а вместо туники на нём была обычная ночная рубашка. 
      Крыс лишний раз пересматривал тактические планы и едва слышно для чужого уха что-то бормотал себе под нос. Невольно Хлыст вспомнил детство: его отец сидел в капитанской каюте и разбирался с картой сокровищ, попивая ром, пока маленький крыс так и норовил напасть с игрушечным мечом на кока и стащить что-нибудь из запасов. 
      "Жаль, что та деревянная развалина пошла ко дну вместе с отцом раньше, чем я встретил мать. Дешёвая портовая тварь..." - промелькнуло в голове Хлыста, но тот быстро вернулся к работе.
      В тысячный раз убедив и себя, и дух Мартина Воителя, приходивший к нему во сне, что провал невозможен, Клуни отрезал себе кусок сыра, съел его и запил вином. Крыс ещё раз взглянул на схему, которую пересматривал буквально только что.
      "Не спать. Не спать!" - пульсировало в голове Хлыста, из-за чего он уже не мог сосредоточиться на деле. В последнее время его мучил один и тот же ужасный кошмар, буквально сводивший его с ума и лишавший его всяких остатков рассудка.
      Жёлтый круг солнца будто съел розовое кольцо, крутившееся вокруг него, и поднялся выше, дав заслонить себя лёгким и белым, похожим на вату облакам. Великому крысу было достаточно один раз моргнуть, чтобы окунуться в дурман сладкого сна под наступавшее раннее утро...
      Мышь в капюшоне и с мечом в руке был виден уже издали. На фоне заполнившегося серыми тучами неба Мартин медленно подходил всё ближе к Клуни Хлысту, пока тот в ужасе не мог и шевельнуться.
      "Нет, только не сейчас!" - крыс уже знал, чем закончится этот сон.
      - Я там и сам! - прокричал мышь, оказавшись в паре шагов от крыса.
      Стоило Клуни рефлекторно дёрнуть лапу в сторону меча, как неожиданно кто-то невдалеке звучно щёлкнул пальцами и в дух мышиного воина попала молния. Мартин мгновенно исчез, а начавшийся дождь резко закончился. Тучи на небе стали уходить в стороны, и единственный луч летнего солнца упал прямо на голову самого Клуни Хлыста.
      "Что?.." - подумал ошеломлённый крыс, будучи не в силах произнести и слова. И тут из-за ближайшего дерева вышла таинственная незнакомка.
      Серая благородная крыса с роскошными каштановыми волосами и словно специально подобранными под них самой матерью-природой тёмно-болотными глазами была одета в роскошное алое платье. Голову приятной особы украшал венок из красных роз, а глаза были легко и изящно накрашены сурьмой. Естественно-розовый цвет губ чудесно вписывался в общий вид её лица, и было понятно: в эту восхитительную женщину не возможно не влюбиться с первого взгляда. Даже Клуни Хлыст, незаконнорожденный сын капитана затонувшего пиратского судна, бывший капитан "Плети морей", жестокий завоеватель, недоверчивый лжец, злодей и самая последняя мразь на всём тёмном свете, тот, кому заранее, с самого рождения уготовлено особое место на мрачных страницах истории, не смог устоять перед ней. Крыс убрал лапу с рукояти меча, лежавшего в ножнах, и хотел было спросить незнакомку об имени, но та стремительно подошла ближе и приложила палец к его губам.
      - Ты узнаешь позже. Я люблю тебя, Клуни, - прошептала она ему на ухо. Хлыст был ошеломлён. Он и не помнил, когда в последний раз кто-то, кроме матери, обращался к нему на ты, но он не хотел, чтобы это прекращалось.
      - Это всё сон, милый, - чуть громче сказала ему незнакомка. Затем она крепко обняла любимого и прикоснулась носом к его щеке. 
      В итоге, оказавшись под напором гнева, удивления и невероятной страсти, Клуни крепко обнял девушку за шею и поцеловал её. 
      Это длилось несколько секунд, но казалось, что весь мир вокруг замер в ожидании, пока любимые насладятся друг другом.
      Загадочная крыса твёрдо и уверенно произнесла:
      - У тебя всё получится.
      - Я и так это знаю, - буркнул великий.
      - Какой же ты лжец, Клуни Хлыст, - игриво сказала серая крыса, отстранившись от него. Стоило ей пройти пару шагов, как Клуни окликнул её:
      - Кто ты?
      Незнакомка обернулась и ответила:
      - Роксана. Пока только твой лучший сон, но ты не можешь знать, что ждёт тебя дальше.
      На лице Роксаны всплыла лёгкая, почти детская улыбка. Крыса развернулась и пошла на встречу рассвету, пока тучи уходили всё дальше и дальше.
      Клуни Хлыст проснулся, когда солнце уже было в зените. Весь отряд уже не спал, но никто не решился будить хозяина.
      Хлыст оделся и вышел на улицу.
      Как обычно крича на своих подчинённых, Клуни на секунду обратил взор в даль и увидел тень незнакомки. Крыс сильно удивился и протёр глаза, но, открыв их вновь, не увидел ничего, кроме лесного пейзажа.
      "Нас ждёт победа, Роксана. Победа. Я найду тебя и приведу в свой замок. Ты будешь моей королевой".
    • Автор: Занн Юскарат Тагеранг
      Послушайте, друзья, одну поучительную историю, которую из поколения в поколения передают морские выдры у нас на Выдрином Кольце. Вы, должно быть, что-то знаете о моей родине. Да, это остров-гора, которая по размерам своим может сравниться с самим Саламандастроном. Гора полностью полая изнутри, полость похожа на глубокий и очень обширный кратер давно погибшего огромного подводного вулкана, опять же хочется сравнить с Горой Барсуков. Кстати, мы, морские выдры, часто называем Саламандастрон Горой-на-Суше, тогда как наше обиталище сравнительно с этим именуется...угадаете, как? Горой-на-Море, верно! Ну так вот, такие замысловатые рельефные условия помогли создать в том кратере свою природную систему, окруженную прочными стенами, которые защищают Кольцо от бушующего моря. И от нежеланных гостей к тому же. Вход хорошо скрыт и известен только обитателям горы. И в этом скрытом, недоступном месте под названием Выдриное Кольцо в течение многих сезонов жили, сменяя друг друга, роды и династии морских выдр. Неплохо устроились мы, а?
      Так вот, наше общество имеет довольно серьезный подход к военной подготовке и вообще ко всей физической подготовке в целом. Оружие могут носить даже дети-выдрята, они с раннего детства обучаются разным видам холодного и стрелкового оружия, и также тренируют свою силу, ловкость, скорость и выносливость. Все эти мероприятия если не сказать, что обязательны, то максимально желательны. У нас в народе есть даже такая шутливая поговорка: "Выдра, которая не тренируется, со временем становится барсуком". И многие считают, что это высказывание не несет никакого смысла и было придумано лишь, чтобы пугать ленивых выдрят, и те отправлялись заниматься со всеми физической подготовкой, а не валяться на полянке под лучами солнца. На самом же деле эта поговорка имеет под собой вполне правдивую почву.
      Давным-давно, еще до моего рождения, до того, как родился мой отец и вообще на заре времен жил на Выдрином Кольце один выдра. И была у него одна особенность, очень сильно выделяющая его среди других морских выдр - этот выдр имел черные полоски на морде, совсем как у барсука! За это его и звали - Полóскун, как бы тонко намекая на его схожесть. Полоскун не мог не видеть свое отражение в воде и понимал, что он не похож на своих собратьев-выдр, из-за чего он очень долго горевал, считая себя ущербным и неполноценным. 
      Однажды к Выдриному Кольцу причалил корабль – то вернулась экспедиция выдр, исследовавших неизвестные восточные земли. Они сообщили, что выдры отнюдь не самые прожорливые звери на свете, что есть на суше гора, таких же размеров, как и наше Выдриное Кольцо, но с очень длинным и страшным названием. И правит там огромный и полосатый барсук по имени Дотошник Справедливый. Он, кстати, поведал выдрам-путешественникам, что название горы, ну, значится, Саламандастрон, было выбрано не случайно: пока хищники, вторгнувшись во владения лорда-барсука, бились в попытках выговорить причудливое название горы, на которую они пытались посягнуть, отряд зайцев мог успешно провести вылазку и внезапно атаковать неприятеля. Услышав это, пара выдр-энтузиастов предложила переложить название "Выдриное Кольцо" на язык тюленей, однако идея не была одобрена.
      Одного только выдра не волновали все эти названия. Что Полоскуну до всяких страшных, непонятных слов? В горе правит барсук, ребята! Эта новость просто вдохнула в полосатого выдра новую жизнь. Так вот почему он такой! Дело ни в какой ущербности или неполноценности, и он не просто полосатый выдр, он рожден, чтобы быть правителем!
      На Выдрином Кольце управление держалось на вождях, соответственно, выдры стали убеждать Полоскуна, что нет, он не может быть правителем, наши правители - это во-он те пожилые, мудрые и седые выдры; если хочешь править, сначала стань таким же пожилым, мудрым и седым. Полоскун категорически не согласился и решил: "Вы как хотите, а я все равно буду вами править" - так и сказал. Выдры посмеялись немного и шутки ради приняли нового правителя, мол, попробуй. Беда в том, что Полоскун не знал, что должны делать правители. Он отправился за советом к вождям, мол, подскажите, чего хоть ему делать. Вожди рассудили: "Если хочешь ты править, подобно барсукам в Горе-на-Суше, тебе нужно просто сидеть и есть, а все выдры просто будут заниматься своими делами". Полоскун подумал, что как-то это скучновато - править, но все же внял советам вождей, ведь это его предназначение, иначе для чего ему эти полоски на морде?
      Шли сезоны, правление Полоскуна протекало славно, без заминок. Запасы еды заметно убыли за время правления, но выдры в целом не жаловались. Полоскун сидел на троне в своих покоях и думал, хорошо же он правит! И, кажется, предназначение его исполнено. Довольный собой, выдр решил в кои-то сезоны покинуть покои и обеденный зал, полный еды, и осмотреть свои владения. Вот вышел Полоскун на поляну, и тут один выдр, как заметил его, закричал на всю округу: "Хей, смотрите, да это же барсук!" Полосатый выдр недоуменно смотрел на сбегавшихся со всей горы морских выдр и тоже кричавших: "Действительно, барсук! А какой огромный! Как он проплыл через наш скрытый проход?" Вконец смутившийся Полоскун побежал, расталкивая выдр, к небольшому озерцу, взглянул в свое отражение...и действительно увидел барсука! Как же это так? Он хотел править, но не хотел стать барсуком! Еще и таким толстым! Выдры, вскоре поняв, что к чему, залились смехом и придумали для своего правителя новое имя - не Полóскун, с тонким намеком на схожесть; теперь они вообще ни на что не намекали и просто назвали его Вырсуком. Стоит ли говорить, что на этом закончилось его правление.
      Все дни и все ночи Вырсук бегал, прыгал, плавал, сидел на всевозможных диетах, хотел снова стать обыкновенной выдрой! Он даже как-то раз решил стереть ненавистные полоски с морды, но успехом дело не обвенчалось. Говорят, за свои старания выдр все таки смог вернуть себе его выдриный облик. Ходили, однако, слухи, что ничего у него не получилось, и, не в силах вытерпеть насмешки собратьев, Вырсук покинул Кольцо и отправился к Саламандастрону, где его радушно встретили как нового правителя, и он наконец смог обрести свое место в жизни. Правда, тренировок он не забросил, наоборот, казалось бы, стал заниматься вдвое усерднее, да еще и подопечных своих муштровать. Но кто знает, как все было на самом деле…

×
×
  • Создать...