Фанфикшн

Жанр: экшн, драма

Рейтинг: R

От автора: Интересная, но выматывающая работа.

Гамма (стилистика): Кусь

Глава 1. Воитель

Яркие лучи полуденного солнца пробивались через приоткрытое окно, образуя вытянутые узоры прямоугольных линий на противоположной стене. Снаружи тянуло свежестью и ароматами леса, а с балкона за окном открывался чудесный вид на развалины старой церквушки, носившей очень хорошо известное многим поколениям зверей название – церковь Св. Нинниана, место во всех смыслах историческое. Сонную тишину прорезал яростный звон будильника.

Зверь заворочался на широкой кровати и ощупью нашел мерзкий раздражитель. Стоило хлопнуть по нему лапой, как комнату вновь наполнила блаженная тишина. Впрочем, сон уже отступил, зверь потянулся всем телом и любому стало бы очевидно, что перед ним молодой и весьма всклокоченный со сна мыш. Он, зевая, сел на постели и нашарил лапой футболку, которую вчера бросил на спинку стула.

Новый день не слишком радовал Минори (а именно так звали мыша) и на то были причины. Наскоро одевшись и застелив постель, он схватил рюкзак и как мог быстро покинул дом. «Пронесло, - думал Минори, – отец еще не спустился к завтраку». Пересекаться с ним после вчерашней ссоры желания не было, да и есть почти не хотелось.

 Минори вышел из дома и лапы будто сами повели его по заросшей тропинке меж сосен и елей – через лес, в место, куда всякий раз его будто притягивала некая сила. Объяснить это странное чувство Минори не мог.

Просто куча старых камней на окраине города, забытых и медленно разрушающихся под гнетом прошедших столетий. Даже голомузей, прилепившийся к южному фасаду основного здания бывшей церкви, едва-ли мог этому помешать. Горожане редко здесь появлялись, предпочитая благоустроенные места отдыха. Пару сезонов назад зашла речь о реставрации памятников исторического наследия, но дальше слов дела так и не сдвинулись. Так церковные развалины стали негласным местом встречи тех мелких зверей, которых ещё и не думали пускать в серьёзные заведения – подростков, чьи родители, конечно, не одобрили бы лазание по аварийным камням.

«Родители обычно заботятся о своих диббунах… им есть хоть какое-то дело до того, что происходит в маленьких головенках отпрысков и какие глупости те совершают. А вот мой отец никогда не вписывался в рамки «нормального родителя».  Есть ли он у меня вообще?..»

***

Дорогой отглаженный костюм плохо вязался со странной шаткостью походки, когда нахмуривший брови мыш распахнул дверь в комнату сына с силой, впечатавшей ее в стену.

Маленький мышонок подскочил на кровати и весь сжался в углу, обхватив лапами исцарапанные коленки. Свежие ссадины противно ныли, но Минори нарочно усилил хватку – он сам был во всем виноват. В том, что опять подрался со старшими парнями, в том, что никогда не мог вовремя остановиться, в том, что разбил лапы и нос в кровь, навернувшись со ступеней школьного холла, в том, что отец сейчас цедил сквозь в гневе сжатые зубы: «малолетний поганец».

Слезы будто специально ждали этот момент. Минори не хотел плакать – это ведь значит показывать слабость, выставить себя совсем никчемным перед тем единственным зверем, чье одобрение было так важно, но… Жгучая обида сдавила горло и Минори в очередной раз понял, что не может ничего изменить – он плакал и проклятые теплые дорожки пятнали его шерсть. Минори спрятал предательское лицо в коленях, но по волне алкогольного запаха, смешанного с чем-то еще на редкость противным, понял – отец подошел совсем близко и прекрасно видит его  обман.

– Маленький выродок. Был бы ты только ублюдком, если бы эта стерва тебя нагуляла, о… не было бы так мерзко смотреть, как ты позоришь меня и всю семью! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – вышел из себя взрослый мыш и, не дождавшись реакции сына, дернул его голову вверх, до боли сжав в лапе непослушные вихры.

Увиденное заставило отца в отвращении отшатнуться, а Минори так и застыл игрушечным изваянием самому себе, не в силах двинуть и лапой, не в силах отвести взгляд. Отец развернулся, задев хвостом ворох рисунков на тумбочке и разноцветные бумажки взметнулись, посыпавшись ему под лапы. У самой двери мыш как будто пришел в себя. Он выпрямил ссутуленную спину и обернулся к Минори.

– Ты всегда будешь самой большой ошибкой в моей жизни, – неожиданно спокойно заключил отец и через мгновение взгляд его вновь затуманился, – засра-ане-ец!

***

В потоке тяжёлых воспоминаний Минори не сразу заметил, что добрался до «своего места». Он уселся на поросшую мхами кладку, скинув со спины любимый рюкзак со множеством кармашков и всякой всячиной внутри, и кривовато улыбнулся. «Я больше не тот дрожащий мышонок и никогда им не буду!» Лицо его приняло решительное выражение.

«Мне больше не нужно ободрение отца, не нужна мне его фирма и его мерзкие друзья-прихлебатели, эта роль идеального-разумного-и-безмолвного-сыночка. Он и сам ведь такой же, как все – красуется перед «друзьями», а потом бежит целовать хвосты тех, кто еще богаче, влиятельнее, сильнее. Думает, что стал королем мира, тогда как сам – согласен плясать марионеточной куклой на нитях алчности! Как глупы и наивны были все-таки мои диббунские мечты о том, что отец вдруг полюбит меня.»

«Они прямо, как эта церковь, – подумал вдруг Минори – когда-то она была святыней Страны Цветущих Мхов. А теперь – просто груда памятного бесполезного хлама».  

Вдруг над головой Минори пролетела крупная птица и мыш проследил ее полет до самого города. Птица трижды сделала круг где-то над западной частью и приземлилась на крышу Правительственного небоскреба.

«Грэйслэнд – чудесный город. Жаль только, что не всё в нём настолько хорошо, насколько хотелось бы...»

Поддавшись какому-то порыву, Минори перелез через развалины стены и оказался внутри здания. Под лапами зашуршал мусор – осколки бутылочного стекла, старых журналов и фантиков от конфет… Внимание его привлек расколотый в незапамятные времена алтарный камень с истершимися символами, которые уже не представлялось возможным прочесть. Минори провел по ним лапой и вдруг он услышал странный вибрирующий звук позади себя.

– Какого?.. – воскликнул он, но не успел закончить фразу, как увидел яркий свет прямо перед собой.

«Я что… умираю?..» – вспыхнула мысль в его растерявшемся сознании.

– Я там и сам! – раздалось прямо из столпа света, поглотившего Минори.

Когда он смог проморгаться, перед глазами напуганного Минори предстал величественный мыш–воин в серебристой кольчуге и со старинным мечом в лапе. Именно меч привлек внимание Минори. Казалось, будто он его уже где-то видел, но почему-то никак не мог вспомнить ни воина, ни его оружие.

– Минори, – Загадочный мыш больше не казался пугающим, почему-то Минори чувствовал всем существом – он не причинит ему вреда.

– Ты знаешь мое имя? – решился спросить Минори воина, не в силах скрыть удивление.

– Минори Воитель! – воин будто не слышал слов, тогда как его голос стал почти оглушающим. – Так услышь и внимай:

Задача большая пред тобой –

Запачкаешь лапы, оставшись собой.

Прольется на землю хищника кровь,

Тогда лишь вернется в Грэйслэнд любовь.

Апатия, жадность – вот те пороки,

Что мир поглотили. Вернись же в истоки:

Хищников цепи пора разрубить –

Тот подвиг тебе предстоит совершить.

Зло проиграет добру этот бой,

Действуй и помни: я – Мартин с тобой!

Свет вдруг померк и последнее, что увидел Минори, было лицо назвавшегося Мартином воина, вскинувшего лапу с мечом в победном салюте. Строки стихотворения врезались в разум Минори и теперь как будто пылали невидимым огнем, отпечатавшиеся на его мыслях, его существе и самой душе.

«Мартин... Мартин Воитель! Это просто не мог быть никто другой!»

Лишь через некоторое время Минори осознал, что сидит на хвосте у старого алтаря. Его лапы затекли от неудобной позы, но это было совсем не важно…

«Совершить подвиг... Совершить подвиг! Сделать это! И Мартин со мной! Хах, Мартин со мной!»

Минори расплылся в широкой улыбке и даже не пытался сдерживать льющийся из его горла смех: он ликовал! Вокруг не было ни души, но теперь Минори не был один.

Глава 2. Победа Грэйслэнда!

Улицы Старого квартала легко ложились под лапы Минори. Он шел быстро, почти не поднимая головы и лишь изредка оглядывал то, что его окружало. В конце концов, он вырос в этом городе и отлично его знал. Путь Минори пролегал через добрую половину Грэйслэнда и лежал к роскошному зданию Главного Городского Театра. Неблизкий путь для мышиных лап, но Минори почему-то хотелось сделать все именно так – как простой воин прошлого. «Вернись к истокам» – так сказал Мартин. Улицы старого Грэйслэнда заполняли всевозможные кафе и магазинчики. Яркие вывески и витрины едва ли вписывались в атмосферу кирпичных зданий, от которых так и веяло старинным и загадочным духом.

Среди общей городской суеты, глубоко ненавистной Минори, инородный звук заставил его поднять голову. Звук удара.

Шерсть на загривке Минори в гневе встопорщилась. «Кот!» Огромный жирный котяра в красном камзоле занес лапу с хлыстом над беззащитной мышкой! Его черная шерсть на покатых боках лоснилась здоровым, ухоженным блеском, мягко блестели и наполированные когти, но под пышными завитыми усами играла омерзительная ухмылка. Злодей снова с оттягом стеганул мышку и пнул сжавшуюся жертву носком сапога – хищник чувствовал себя хозяином города!

 «Да как он смеет?! Неужто никто не остановит этого тирана?»

Минори оглядел толпу. Рабы, жители города – все во власти тирана. Как же он раньше не видел эти поникшие лица и отрешенные взгляды? Тощие, облезлые, обездоленные и сломленные – они готовы стерпеть что угодно... Минори решительно пошел сквозь тени зверей к веранде кофейни, где обосновался хищник.

– Идиотка! Ещё раз просчитаешься на кассе – попрощаешься с жизнью!

Мышка лишь стонала от боли, пока слёзы бессилья текли по её щекам. Тиран же глядел на свою рабыню со смесью злобного удовольствия и упоения властью над беззащитной жертвой.

«Хищников цепи пора разрубить...»

– Эй!

Кот будто в насмешку игнорировал Минори, словно тот был не более, чем назойливым насекомым, прихлопнуть которое можно в любой момент, но очень уж не хочется возиться.

– ЭЙ!

Настойчивость Минори была известна в узких кругах, и, как бы парадоксально это ни звучало, она была настолько же сильна, сколь и его незлобливость. Но сегодня случай был особый и Минори заступил дорогу злобному коту, оттеснив того от бедной девушки. Иной зверь не всегда рад, когда с ним так навязчиво пытается… побеседовать явно недружелюбно настроенный паренек. Рабыня, в свою очередь, бросила на Минори взгляд, полный благодарности.

Увидев достойного противника, кот расширил глаза  и отступил назад, едва не опрокинув оказавшийся за спиной столик. Хищник бросил кнут, развернулся и бросился прочь! Минори отлично видел отпечаток страха, что отобразился на холеном лице.

 «Ага, так вот как все будет! Но тебе не уйти от правосудия воина, тиран!»

Воинственный мыш ловко перепрыгнул через живую изгородь, разделявшую зоны кафе, и погнался за чёрным хищником, скрывшемся в веренице улиц. Он бежал, уже не разбирая дороги, лишь ловя взглядом несчастных собратьев-рабов.

– О да, беги, жалкая тварь! Ты оказался трусливее крольчонка, стоило лишь встретить настоящий отпор! – прокричал мыш в пустоту улиц.

– Сезоны, парень, ты в порядке? – вдруг окликнул Минори какой-то зверь. Обернувшись, Минори понял, что перед ним заяц. Тот был высок, статен и выглядел достаточно воинственно. Минори искренне улыбнулся зайцу – так приятно было увидеть хоть одного несломленного мирного зверя, что беспокоится о других. Это вселило в сердце Минори надежду на возрождение города.

– В полном! Минори Воитель на своем месте, и скоро страшная страница истории этого города навсегда закроется!

Минори вдруг понял, что бежал в верном направлении и оказался куда ближе к своей цели, чем мог предположить, погнавшись за котом.  Он обернулся и прокричал зайцу:

– Спасибо, что спросил! Я верю в нашу победу!

«Отец… Возможно сейчас, узрев истинную суть города, я понимаю твое отчаяние и твою боль. Моя слабость лишала тебя надежды, а эти твари лишь потешались и эксплуатировали тебя.  Пора положить этому конец…»

И словно в ответ на мысли Минори, до того скрытое облаками, вдруг показалось солнце, лучи его заиграли на больших зеркальных окнах театра. Серо-стальное трехэтажное здание Периода минимализма – несмотря на откровенную форму коробки, строение выглядело даже величественно. Идея была в том, что за нарочитой простотой антуража зритель должен сосредоточить внимание на сути – игре актеров и идеи представления, не отвлекаясь на излишнюю эстетику архитектуры.

Минори некогда было думать об уродливом и прекрасном, путь его лежал внутрь – к его главной цели. В окошке кассы показалась осунувшаяся мордочка землеройки. Та была слишком стара и немощна, чтобы работать на угнетателей и, очевидно, ей позволили доживать свой век здесь – в голоде и нищете, наблюдая за прожигающей жизни элитой. Минори едва сдержал гнев, получив из узловатых, иссушенных работой лапок свой билет на постановку. Он тайком сунул в прилагавшуюся к билету программку все деньги, что нашлись у него в кармане, и оставил ту в кассовом окошке.

Проходя мимо, Минори видел изможденные лица землероек и белок, старые и молодые, грустные и удрученные… Оставалось лишь надеяться, что рабы сумеют забрать его неказистое «подношение».

– Помоги нам, Минори... – одна из белок вдруг ухватила его за лапу. И Минори устыдился той «помощи», что он оставил в программке.

«Разве могут деньги спасти и освободить этих несчастных? Ведь они – рабы, свободу нельзя купить! Злобные твари все равно отнимут то немногое, что удастся скопить их рабам. Нужно помочь этим неповинным зверям – иначе. Теперь я вижу, что верно понял твои слова, Мартин! Морган Моррисон – главный тиран, он заправляет всем в городе. Только его смерть способна вдохновить зверей на восстание. Пора покончить с этим злом – раз и навсегда! Мартин избрал меня, он со мной в этот час.»

Наполненный решимостью, Минори направился в туалет. Мыш взглянул в зеркало – его приветствовало отражение Мартина Воителя! Мыш из зазеркалья вновь поднял лапу с мечом в высоком салюте и Минори повторил его жест, вынув из рюкзака большой кухонный нож. И тут же отражение изменилось – там стоял уже не Мартин, а Минори Воитель и в его лапе сверкал неистовым белым светом легендарный меч!

Словно капли из крана, капали и утекали последние мгновения тирании.

 «Раз... Два... Три. Четыре. Пять!»

Минори отсчитывал шаги. Лапы в мягких кроссовках неслышно ступали по пустому холлу. Из-за массивных дверей доносились отзвуки реплик актеров и шум аплодисментов зрителей. Минори опоздал к началу представления, но в его планы и не входило его посещать. Сейчас его интересовали совсем другие двери – ведущие в самую дорогу и комфортабельную ложу. «Не сложно догадаться, где решил наслаждаться своей властью над бедными актерами крыс-тиран!» Минори предвкушал скорую победу!

Но все оказалось не так просто – судьба преподнесла избранному герою новое испытание – на пороге ложи Моргана обнаружился огромный, самого свирепого вида, какой только видел Минори, крыс в чёрном камуфляже и с сержантскими нашивками.

«Пусть враг велик, я должен освободить наш славный Грэйслэнд из цепких лап этих гадких крыс...»

Из крысиной ложи до чутких ушей Минори долетел издевательский громкий смех и какие-то визги со сцены. «Чем он заставляет их заниматься? Что такое желает увидеть извращенный жестокостью разум этой злобной твари, чтобы так смеяться?» Минори похолодел от предположений, но тут же едва не зарычал от праведного гнева. Он решительно двинулся в сторону огромного накаченного прихвостня Моргана.

Мышу повезло. Очевидно, крысы  слишком давно купались в полной безнаказанности и уже не воспринимали мирных зверей всерьез. «Черный» крыс позволил подойти Минори почти вплотную, и немедленно получил несколько быстрых и яростных ударов в живот! Охранник не успел даже вскрикнуть: с кривым выражением морды, отражавшим всю степень ужаса, он медленно сполз по стене, истекая кровью.

Минори всего трясло, с лезвия ножа капала теплая кровь, а на душе было так потрясающе легко, что Минори чувствовал себя окрыленным и светлым миссией, посланным принести мир и счастье угнетенным зверям! «Да, лапы испачканы в крысиной крови, – Минори тихо и почти блаженно рассмеялся, – но только теперь эту кровь покинула скверна.» Только так можно очистить ее – испытав это, он, Минори, понял, что значит СЧАСТЬЕ. И в знак этого счастья, этой ниспосланной ему святой благодати, Минори провел кровавыми лапами по своей морде, окрашивая шерсть в знаке принятия своей великой судьбы.

Более не медля ни секунды,  Минори Воитель ворвался в ложу. Лишь кратким взглядом окинул он созданный врагом унизительный балаган: иссеченные плетьми полу-голые рабы на сцене и распаленные злобой хищники, делающие ставки на тот или иной вид кровавого наказания! Хищные оскалы, налитые кровью глаза и загребущие лапы – повсюду!

– Умри же, палач! – почти в экстазе выкрикнул Воитель.

Обернувшись на непонятный шум, Моррисон встретился со взглядом зверя, полным ярости и безумия. Крыс поднял лапы в жесте, призванном успокоить нежданного гостя, но в лапах того зловеще блеснул нож…

Время будто остановилось. Вот Минори заносит карающую длань для последнего решающего удара. Моррисон в немом удивлении опускает взгляд на свою грудь и глубоко, по самую рукоять вошедший в нее нож. Боли пока нет, но вот кровавое пятно начало расползаться алыми щупальцами неожиданно горячего спрута, словно обвившего грудную клетку. Во рту вместо воздуха – лишь кровавая пена, а перед стекленеющими глазами – темная вуаль странной белесой пелены. Морган Моррисон упал, истекая кровью.

– Я сразил тирана! Он МЕРТВ! – не помня себя, с потеками искренних слез счастья на кровавой морде возвестил в зам Минори Воитель.

Белки, зайцы, выдры, барсуки – все возможные актёры, пораженные и воодушевленные таким крупным событием, подхватили радостный крик Минори и превратили его в боевой клич. Звериная ликующая толпа буквально смела хищников, вдавливая их тела в ковры зала. Добро победило Зло, как в самые, что ни на есть, древние времена.

Минори раскинул лапы над этим торжеством свободы и не переставая смеялся и кричал:

– Да! Да! ДА! МИНОРИ ВОИТЕЛЬ С ВАМИ!!! Грэйслэнд победил!

Глава 3. В эфире новости!

– Добрый вечер! Мы прерываем вещание экстренным выпуском теленовостей. Сегодня, девятого июля, в районе тринадцать часов дня, было совершено покушение на мэра Грэйслэнда, Моргана Моррисона. Так же злоумышленником был ранен его охранник, сержант Роберт Тоуни.

Журналисту не было нужды изображать растерянность и скорбь – сегодня был тот исключительный случай, когда все его эмоции были искренни и при том совершенно уместны. И даже этот факт нисколько не радовал.

– Мистер Моррисон отправился в Главный Городской Театр, где купил билет на премьерную постановку «Дикая утка», но вместо культурного просвещения получил удар кухонным ножом в область грудной клетки. Сейчас оба пострадавших находятся в больнице. Жизнь мистера Тоуни вне опасности (он получил несколько ранений в живот), а мистер Моррисон в крайне тяжёлом состоянии. Прогнозы врачей, увы, неутешительны.

Лис-ведущий прямого репортажа приложил лапу к уху, тем самым показывая, что сейчас ему поступает какое-то внеочередное сообщение.

– Только что поступила информация от Службы Безопасности. Они опросили очевидцев, и те в один голос утверждают, что нападавшим был молодой мыш с коричневой шерстью. Его имя пока неизвестно, виновник сбежал с места происшествия. Ведутся поиски.

Лис покачал головой, не в силах выразить в словах весь шок произошедшего.

– С вами был телеканал «Зверо-Новости». Мы будем следить за ходом расследования – как всегда, у нас самын свежие новости. Оставайтесь с нами.

– Стоп, снято! – твёрдо и сухо сказала выдра-оператор. Лис-ведущий тяжело вздохнул и задумчиво сказал:

-Не каждый день такое происходит...

-Да, Дарнелл. Это ужасно... Наш город буквально расцвёл с избранием Моррисона. И, знаешь… я не понимаю, насколько надо быть бездушным, чтобы убить другого зверя, - ответила выдра, оперевшись об одно из театральный кресел. Бросила взгляд на ложу... – Ай, черт возьми! Пошли скорей отсюда, мне уже тошно от таких новостей.

Лис и выдра молча вышли в фойе и Дарнелл махнул лапой в сторону кафетерия. Выдра так же молча кивнула и украдкой раскурила сигарету – она, конечно, бросает, но… иногда можно. Через пару минут вернулся Дарнелл с двумя стаканчиками превосходного кофе. И даже ничего не сказал про тонкий запах дыма – у лис чуткие носы, но и сердце – не хуже.  

– Я и тебе взял, Лив, – Дарнелл протянул ей стакан  и Лив с благодарностью его приняла.

– Спасибо.

А потом Лив и Дарнелл пили кофе, стояли у панорамных окон театра, зеркальных снаружи  и совершенно прозрачных изнутри, переглядывались и задумчиво смотрели вдаль.

***

– …нападавшим был молодой мыш с коричневой шерстью. Его имя пока неизвестно, виновник сбежал с места происшествия. Ведутся поиски.

Поднос с кофе и французскими круассанами выпал из лап мышки- официантки. Она едва ли заметила это, прижав лапки к пораженно раскрытому рту.

Потом мышка даже протерла глаза и ещё раз взглянула на экран телевизора, висевшего в углу кофейни.

– Сандра, я вычту это из твоей зарплаты! В чём дело?.. – заяц-администратор в фирменной кепке с прорезями для длинных ушей лихо «вырулил» с горой новеньких подносов из-за  двери кладовки с громким названием: «Служебное помещение» (как гласила надпись на табличке). Он собрался было отчитывать мышь, но взглянул на экран и сам обомлел.

– Да это же тот двинутый малый, которого я видел сегодня, по пути на работу! –  воскликнул он.

– Он и сюда заходил – напугал посетителя и вон, – мышка махнула лапкой в сторону кашпо, украшавших улицу перед заведением, – цветок опрокинул, когда через изгородь лез.

– Да-а-а, дела… – подергал себя за ухо заяц. – Ладно, Сандра, забудь про поднос и возвращайся к работе.

***

И даже в светлом холле Грэйслэндской Городской Больницы с экрана примостившегося в дальнем углу телевизора вещали о происшествии. Помошница лекарей за стойкой прибавила звук. Юный крыс несколько последних часов просидевший сгорбившись в кресле поднял тяжелую голову и с болью посмотрел на экран. Лицо ведущего новостей сменили кадры с камер наблюдения. Размытое изображение всклокоченного мыша статично застыло на экране. Ведущий говорил что-то еще, кажется, просил добрых граждан Грэйслэнда поделиться любой известной им информацией о преступнике. Все внимание крыса было приковано к портрету... убийцы его отца. С виду – обычный парень, разве что на морде застыло какое-то отталкивающее выражение. Но что, что такого он мог не поделить с мэром Грэйслэнда?!

– Бедняжка… – прогнусавила упитанная хорьчиха за стойкой и крыс проследил за ее взглядом до зеркальных дверей холла.

– Выключите это, – поднявшись и направившись к дверям, бросил крыс хорьчихе.

Всегда идеально ухоженная серебристая шерсть показавшейся в дверях крысы сейчас казалась попросту серой. Как и застывшее на мордочке выражение. Она цепко держала за лапку юркую молодую крыску, крутящую по сторонам головой. Едва увидев брата, крыска радостно подскочила, но тот не разделил ее веселья и со станной отстраненностью подал лапу матери, придержал пошатнувшуюся старшую крысу и повел подальше от стойки.

– Они пока ничего не говорят, но, я надеюсь, нас к нему хотя бы пустят, – шепнул он ей на ухо. – Ты не сказала ничего Майте?

Крыса лишь покачала головой.

– Миссис Морган, Тарок, Майта – обратился к ним пожилой лекарь-белка в больших круглых очках на тронутом сединой носу. Миссис Морган с затаенной надеждой поймала его взгляд, но лекарь лишь едва заметно покачал головой. – Мне жаль, рана слишком серьезна… Я могу дать вам несколько минут.

В идеально-стерильной больничной палате тихо гудела, попискивала и мерно булькала стожная медицинская аппаратура. В сердце приборов и тубок на белой койке лежал Морган Моррисон и грудь его тяжело вздымалась под столь же белой простыней. 

Майта во все глаза уставилась на отца и Тарок приобнял младшую из семьи Моррисонов. Только сейчас крыс-подросток вдруг осознал, что если… отца не станет, именно на его плечи ляжет ответственность за их семью. Лапы сами собой сжали накрахмаленное полотно больничной простыни.

«Отец, как же мне стать таким, как ты? Не оставляй нас сейчас, отец!»

***

– Саманта, как же я люблю твои сырники! – воскликнул молодой крыс, ловко сцапав со шкварчащей маслом сковороды обжигающе-горячий сырник. И поперекидывав добычу когтями шипя и дуя отправил, наконец, в рот. – М-м-м! Твои сырники, а тебя – еще больше.

Саманта заулыбалась, наблюдая, как муж совершенно очаровательно (хотя и не вполне культурно) облизывает лапы, а Морган уже обнял жену хвостом.

– А вот и нет! – игриво вывернулась из объятий Саманта, – Это я люблю тебя больше.

Они захихикали, будто подростки. Саманта любила готовить и хотя молодая жена перспективного политика могла позволить себе жизнь в праздности, Морган твердо знал, что для его Саманты нет большего удовольствия, чем забота об их семье. В нехитрые рецепты любимых блюж его жена вкладывала не только силы, но и душу – потому-то у нее все получалось таким вкусным!

– Снова в два раза больше, дорогой, – Саманта тронула его за усы, стряхнув пару налипших крошел и положила лапку себе на живот.

– Вот это да, – только и смог вымолвить Морган, но глаза его заблестели. Он нежно поцеловал жену.

– Значит, мне с тобой повезло трижды, – сказал он, загибая пальцы на ее лапке: – Когда женился на женщине своей мечты, когда она родила мне сына и вот теперь, – рассмеялся он.

***

Моргану всегда казалось, что Саманта почти не изменилась за эти годы. Она действительно будто и не старела, но сейчас крыска почти смогла порадоваться, что муж не видит ее страданий. Она только надеялась, что он сможет как-то почувствовать, что она рядом – при прикосновении к лапе, в знакомом аромате любимых духов и в биении ее сердца у него на плече. Миссис Мориссон почти не помнила жизнь без супруга – они познакомились еще будучи совсем диббунами и с ним она всегда чувствовала себя уверенно и спокойно. Саманта осторожно прижалась к мужу, избегая смотреть на страшную рану, и на ее лице мелькнуло легкое, как солнечный луч, подобие улыбки. Тёплые воспоминания придали ей сил.

***

– Не та педалька, сын, – уже в который раз констатировал взрослый крыс с не вполне уместной широкой улыбкой. Казалось, неудачи не могут сдержать его всепоглощающий энтузиазм. Всякий раз он лишь шутил и снова терпеливо объяснял сыну его ошибки.

 – Это – тормоз. Отпускай сцепление потихоньку, добавь газку а потом уже выжимай сцепление и переключай скорость.

– Блин, пап, она опять заглохла! Нет… я никогда не научусь водить.

Морган сочувственно посмотрел на сына и подставил морду пол ласковые солнечные лучи, всем видом показывая, что обожает проводить время в глохнущих авто:

– Когда-то и я сомневался, что смогу стать хорошим мужем для твоей мамы, но смотри-ка – у меня теперь есть ты. Знаешь, если зацикливаться на неудачах, можно упустить шанс сделать что-то по-настоящему великое… Вот, например, воспитать будущего гонщика, ха!

Морган действительно был счастлив, но только лишь оттого, что проводил время со своим сыном.

***

По какому-то странному наитию Торан вдруг посмотрел в окно – на парковке стояла его первая, подержаная, но зато купленная на собственные деньги, машина. Гонщиком, может, он и не стал, но водить все-таки научился.

«Не сдавайся, пап... Выживи всем назло, ты сделал столько хорошего. Ты увидишь еще не один чудесный рассвет и далеко не один ливень. Я верю».

***

– Раз, два... Три!

В просторную гостиную вошёл Святой Нинниан с мешком, полным подарков и сладостей.

– Мамочка, мамочка! Тут Святой Нинни, он точно вылез из камина!

Маленькая крыска рассмеялась и принялась скакать вокруг сказочного персонажа, пытаясь снять с него шапку и дернуть за широкую белую бороду.

– А знаешь, Нинни, ты так похож на моего папочку, – заподозрила еще больший сюрприз малышка-крыска, – только он в очень важной кордировке.

Морган тепло улыбнулся, снял накладную бороду и сказал:

-Верно. Но если очень хочется поздравить свою дочурку, никакие командировки меня не остановят, – он подмигнул Майте и встал на одно колено, чтобы маленьким лапкам дочери было удобно обнять его за шею (что она тут же и проделала).

Зимний сезон в городе был совсем не такой, как в ее любимых книжках:  на крышах не лежал слой пушистого снега, мороз не расписывал оконные стекла ледяными узорами и у них даже не было цветных витражей, как в настоящем замке… А сегодня и вовсе вдруг пошел дождь, постукивая в окна крупными каплями. Зато Майта с мамой и Тори нарядили большую, пахнущую настоящим лесом елку, с кухни потрясающе пахло имбирным пирогом, и Нинни оказался даже лучше, чем просто волшебным!

– Ты сам – уже подарок, папочка.

***

Маленькая Майта держала лапками большую папину лапу, а на ее плече лежала лапа брата. Папа почти не шевелясь лежал на этой странной трубчатой кровати, а за окном вдруг стало темнеть раньше срока. Мир словно потерял краски, выцвел и показался Майте до странности серым. Тёмная масса угрюмых туч принесла с собой крупные капли.

Стоило только дождю звучно забарабанить по больничному окну, как надрывно, на одной ноте запищал какой-то прибор и всхлипнула мама.

Глава 4. Прощание.

Серые тучи как-то неожиданно наползли на чистое голубое небо, где совсем недавно не было заметно ни единого облачка. Первые капли дождя сорвались с небес и вскоре погода испортилась окончательно.

На старом камне алтаря в полной неподвижности сидел Минори. «Ну вот, свершилось. Он избавил город от Зла, выполнил волю Мартина и принял свою судьбу… Но что же дальше?»

Тогда в театре после небывалого возбуждения на Минори вдруг навалилась странная слабость. Он едва помнил, как в гуще боя смог выбраться из здания и как зачем-то вернулся на развалины бывшей церкви.

Минори ждал чего-то и сам не до конца понимал, чего именно? Еще одного явления Мартина Воителя? Пару часов назад Минори опустился на этот камень и выпотрошил рюкзак на предмет чего-нибудь съедобного. Добычей его стал шоколадный батончик и пара крекеров, которые он тут же и съел, размышляя о судьбе Грэйслэнда. Неожиданно лапа Минори наткнулась на старый плеер и теперь он сидел, слушал музыку с одним наушником в ухе и глядел вдаль, абсолютно погружённый в свои мысли.

«Я герой, – думал Минори. – Я спас мирных зверей от ужасных угнетателей, бессердечных тиранов и страшных рабовладельцев. Папа, теперь ты сможешь мной гордиться».

Минори поерзал на камне и у него из кармана выпала пачка таблеток.

«Галоперидол¹?..»

Минори уставился на лекарство. Он сверлил упаковку взглядом на протяжении нескольких минут.

Сквозь звуки разошедшегося дождя отчетливо доносился вой приближающейся сирены. Синие и красные мигающие огоньки причудливо танцевали вдоль ленты дороги. Они почти завораживали.

Минори пошел навстречу машинам с мигалками и молча протянул лапы, когда из недр одной из них вышли подтянутый горностай и барсук в форме стражи.

На грязном дворе церкви Св. Нинниана остались лишь отпечатки шин и вереница следов звериных лап. Впрочем, и их вскоре смыло дождем.

***

Седеющий мыш в дорогом костюме медленно поднес к уху телефонную трубку. С того конца раздалось робкое:

– Пап, у меня только один звонок, пож…

Ноздри старшего мыша гневно затрепетали, но он вдруг понял, что устал злиться.

– Я смотрел новости.

– Но...

– Я говорил тебе пить таблетки. Я заставлял тебя их пить. Я нанимал зверей, чтобы они тебя контролировали. Я отправлял тебя в лучшие клиники. Я терпел твои выходки. Ты все делал мне назло, паршивец. А теперь говоришь мне: «папа, помоги?»

– Папа!..

– Я больше не буду тебя выгораживать, придурок, надо было думать раньше!

– Да послуш…

– Я не собираюсь тебя слушать, ты, ошибка природы, сам разбирай своё дерьмо!

Мыш в отвращении швырнул трубку прочь. Но стоило лишь ему присесть на стул, как он резко поднялся и с силой швырнул телефон в окно, после чего принялся ходить по столовой, схватившись лапами за голову.

«Что теперь будет с моим состоянием?! Годы работы, чтобы всё пошло барсуку под хвост из-за этого идиота... Убить мэра на глазах половины Грэйслэнда! Да как только в его дурную башку это взбрело!»

***

Начало нового дня ознаменовал новый рассвет. Развалины церкви опустели, и как-то вдруг утратили мистический ореол. Первые робкие лучи восходящего сонце лёгким отблескои отражались в капелях воды. Небо просветлело под утро и даже вчерашние тучи отступили перед его первозданной лазоревой синевой. Дождь лил всю ночь и теперь земля была напитана живительной влагой. Очень скоро развалины старой церкви укроет высокая стена летнего разнотравья.

Многое хранят в памяти эти старые камни. Они были дряхлыми еще во времена нашествия Клуни Хлыста, но запомнили и несчастного мыша, что одно время часто сидел на их спинах, но перестал приходить.

1. Галоперидол — антипсихотик, производное бутирофенона. Применяют при шизофрении, маниакальных состояниях, бредовых расстройствах, при олигофренических, инволюционных, эпилептиформных, алкогольных психозах и других заболеваниях, сопровождающихся галлюцинациями, психомоторным возбуждением.