Поиск по сайту

Название:: Ревущий Дракон Автор:: Квентин Статус:: не закончен Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: классика Пересечения с другими фанфиками:: Угли Бездны Аннотация:: На дне моря, на самой границе доступной глубины обнаруживают легендарный корабль некогда принадлежащей великому герою и владыке Саламандастрона – Берилу Сокрушителю Чудищ. Какие же тайны хранит судно? Почему даже спустя века Саламандастрон неустанно ищет его, и что за испытание владыка Берил приготовил для того, кто отважиться достичь корабля?! Если не страшитесь морских глубин и притаившихся в ней чудовищ, то позвольте пригласить вас в мрачную, опасную, но всё же бесконечно манящую океанскую бездну. Пролог "Летом нужно мечтать о море и морских приключениях…" Камень бесшумно коснулся дна, подняв в воду небольшое облачко морского песка. Молодой выдр сезонов девятнадцати огляделся по сторонам: всюду его окружала абсолютная практически осязаемая тьма. Лишь только бледный свет горящего в воде факела сиял на расстоянии в две дюжины шагов, подобно звёздочке в кромешной ночи и от того, особенно ярко и пронзительно. Выдр, которого звали Кевин, отпустил конец верёвки опутывающей булыжник, притянувший его ко дну, и поплыл к горящему факелу. Как и всегда при затяжном нырянии выдр чувствовал ужасную «тяжесть» глубины. Более всего это походило на то, словно он оказывался в огромной мягкой, но очень крепкой лапе, всё сильнее стискивающей его стальной хваткой с каждым гребком вниз. И всё же… Это было не объяснимым, однако Кевин, как и множество других ныряльщиков, испытывал странное умиротворение и спокойствие на большой глубине. Он будто оказывался в родной стихии, а вовсе не в месте, где малейшая ошибка была чревата смертью, а каждое мгновение жизни сочтено. Словно его влекла глубина, влекла бездна. Подплыв к уже начинающему потухать факелу, выдр поднял его высоко над головой. Испугавшись света, бросилась врассыпную стайка серебристых рыбёшек, спешно засеменил прочь по дну большой серый краб. Тускнеющий белый свет выхватил область жёлтого песка растелившегося вокруг. Кевин даже зачерпнул лапой его горсть и рассыпал через перепончатые пальцы. «Словно на дне реки», - отметил он про себя. Далее ныряльщик направился в сторону полу зарытого в песок чугунного якоря, расположенного в двадцати шагах по левую лапу. От якоря вверх, словно лестница в беспросветные небеса, устремлялся длинный канат усеянный узлами через равные промежутки. Смерив канат взглядом выдр двинулся дальше и спустя каких-то тридцать шагов перед ним открылся зияющий чернотой обрыв. Бездна. Кевин мысленно кивнул, удостоверившись в правильности догадки. Ему рассказывали, что когда забрасывали якорь, тот погружался в пустоту на всю длину верёвки и лишь с пятой попытки коснулся дна. Желательно было определит примерную глубину пропасти, но для этого… Выдр извлёк из заплечной сумки ещё один факел. Он воткнул его рукоятью в мягкий песок, а затем сломал хрупкую восковую печать на верхушке. Тот час началась бурная реакция, и, вместе с громким шипением и роем пузырьков, факел засиял пронзительным белым свечением. Даже прищурив глаза от ударившего в них острого света, Кевин выдернул факел из песка, а потухающий бросил в пропасть. Тот начал мерно погружаться во тьму и его ещё недавно яркий огонь стал превращаться в едва заметный тлеющий уголёк. Скоро факел окончательно исчез из виду, так и не достигнув дна, которое могло быть как в пятидесяти выдриных хвостах(1) ниже, так и в пяти тысячах, словом, недоступным даже для самого искушённого ныряльщика. Но было одно обстоятельство, несколько насторожившее Кевина. Когда факел уже почти полностью растворился в чернильной тьме, его свет вдруг померк, чтобы через мгновение возникнуть вновь, как если бы был перегорожен чьим-то исполинским силуэтом. Сделав определённое заключение выдр повернулся и, наметив примерное направление, двинулся прочь от обрыва освещая себе путь. Нужно было торопиться: время пребывания под водой было точно вымерено, и треть из него уже истекла. Кевин плавно парил над пологими морскими дюнами, работая задними перепончатыми лапами и длинным широким хвостом, скользя в морской толще словно змея. Гладкую поверхность золотистого песка испещрённого узором причудливых волн местами пронзали куски скал, выступающих подобно зубам исполинского чудища. Проплыв примерно сто шагов выдр уже начал подумывать о том, что ошибся направлением и стоит изменить область поисков, как вдруг едва не выпустил воздух из лёгких… Потому что большой тёмный силуэт на пути обернулся вовсе не очередной скалой, а головой дракона разинувшего зубастую пасть в беззвучном рёве и свирепо взирающего на незваного гостя. Сердце тут же отозвалось громкими ударами в ушах. Кевин инстинктивно отпрянул назад, выкинув вперёд лапу с шипящим факелом, а другой потянувшись к ножу, закреплённому на поясе. Лишь только со второго взгляда выдр понял, что кренившийся на бок дракон вовсе ненастоящий, а каменный, и от этого осознания сердце забилось ещё быстрее, но уже не от страха, а из-за радости. Выдр спешно подплыл к исполинскому ящеру, на самом деле являющимся носовой фигурой самого легендарного судна когда-либо бороздившего воды побережья, и осветил пространство за ним. Завалившись на левый борт, корабль, казалось, просто спал на постели из золотистого песка. Среднего размера, хорошо сработанное судно длинной под пятьдесят выдриных хвостов, рассчитанное на путешествие нескольких зверей. Сомневаться не приходилось, это был корабль Берила Сокрушителя Чудищ – «Ревущий Дракон». Несмотря на то, что судно пролежало на дне без малого двести сезонов, оно, в отличие от других кораблей, уже доводившихся видеть выдру, казалось совершенно не тронутым, что не могло не вызвать удивление. Даже все мачты были целы и длинными чёрными спицами развалились на песке. Кевин смотрел на корабль не в силах отвести взгляд. Вот же он перед ним, знаменитый «Ревущий Дракон» застывший на самой границе доступности глубины, как будто специально ждал именно его. Какие же тайны он хранит? Что же произошла тогда, века назад во время «Нашествия Чёрных Скелетов»? Почему Саламандастрон так рьяно искал судно и даже спустя столетия, когда, казалось, любая надежда отыскать его была утеряна, готов был заплатить огромную цену за любую весточку о нём? Опомнившись, Кевин мотнул головой, сбрасывая наваждение. У него осталось не так много воздуха, тем более что путь к поверхности является весьма длинным, так что сейчас было вовсе не время восхищаться красотой затонувшего корабля, путь даже и такого легендарного. Выдр спешно оплыл судно, внимательно осматривая его, касаясь дерева и заглядывая в редкие щели в корпусе. Когда предварительный осмотр был сделан и жар в груди уже настойчиво набирал силу, Кевин решил, что видел достаточно и пора уходить. Он уже собирался с оттолкнуться лапами от дна и устремится к поверхности, но в самый последний момент передумал. Осталась ещё одна вещь, которую он хотел проверить. Быстро скользнув к носу затонувшего судна, выдр остановился напротив внушительного склонившегося на бок колокола сплошь покрытого тиной и серым налётом. Это был он – знаменитый «Зов Монстров» с которого когда-то и началось рождение легенды. На беглый взгляд казалось, что колокол сплошь проржавел и недвижим как каменная глыба. И всё же Кевин протянул лапу и осторожно надавил на краешек колокола… И, отзываясь на движение, массивный колокол качнулся будто готовый огласить морские глубины своим воинственным звоном. * * * С громким всплеском Кевин вынырнул из воды, жадно глотая сладким морской воздух. Там в глубине властвовала беспросветная тьма, но здесь на поверхности во всю сияло жаркое солнце, заливая теплом и светом весь мир. Вокруг расстилалось тёмно-синее море, а вверху бездонное голубое небо. - …Смотрите! Он выплыл! – раздался громкий крик над водой. Немного отдышавшись, Кевин мерно поплыл к небольшому судну стоящему на якоре в ста шагах от него, откуда, собственно и донёсся крик. У борта поджидала целая толпа весьма разношёрстных зверей: выдры, ежи и землеройки вперемешку с хорьками, ласками и горностаями. Все глаза присутствующих с ожиданием уставились на глубоководного ныряльщика. - Ну что? – с нетерпением спросил старый седой хорёк с тростью, по виду главный на корабле. - Да, это он. «Ревущий Дракон» лежит на дне, - утвердительно кивнул в ответ Кевин. В следующий миг воздух огласился громкими восторженными криками. Кто-то из команды корабля даже бросился в пляс от радости и судно, словно подхватывая, закачался в ответ. Но среди множества обрадованных зверей нашёлся-таки один не присоединившийся к всеобщему ликованию. Высокий молодой выдр, по возрасту являющимся ровесником Кевина и обладающий более тёмным окрасом шерсти, протянул лапу, помогая другу взобраться на палубу. - Думаю, всё не так просто, - холодно обронил он, не заметив большой радости на мордочке товарища. – Верно Кевин? Вспышка веселья сразу же потухла, обратившись напряжённой тишиной. Глаза всех присутствующих вновь оказались прикованы к ныряльщику, вытянувшегося на палубе, сложив лапы за затылок и греющегося на солнце после холодного пребывания в водной пучине. - Я не смог в точности осмотреть корабль, но его корпус цел, а все ходы… Запечатаны, - задумчиво проговорил Кевин. – Просто так в не него не проникнуть. Кроме того «Ревущий Дракон» сделан из морского орешника… Услышав последнюю новость, второй выдр, Рон, недовольно цокнул языком. - Так в чём же заключается трудность? – обеспокоенно спросил седой хорёк. - Морской орешник является древесиной, которая с годами пребывания на большой глубине становится только крепче, - мрачно пояснил Рон. – У нас уже был подобный случай год назад, и мы изрядно намучались: корабль «Утренняя Заря» пролежала на дне около века, за это время его доски стали твёрды как камень. Думаю корпус «Ревущего Дракона» будет много твёрже. - Сколько же времени вам понадобилось, чтобы пробить палубу «Утренней Зари»? – удивлённо осведомился высокий могучий выдр из толпы. - Две недели, - отозвался Рон, вызвав удивлённые возглас зрителей. – И это при том, что корабль залегал на глубине в шестьдесят выдриных хвостов, а нас было целых пять ныряльщиков. Но «Ревущий Дракон» находится так глубоко, что добраться до него способен только лишь Кевин. - Но ведь он и сейчас сможет взломать корпус корабля, только за дольше время, не так ли? – с надеждой спросил хорёк. - Кевин способен задерживать дыхание на восемь кружек воды(2), - принялся разъяснять Рон. - Может показаться, что это много, но подобное возможно, только если совершенно не двигаться. Интенсивное плаванье и тяжёлая работа сокращает запас дыхания в разы. А ведь глубинное погружение уже забирает чуть ли не половину всего времени. – Выдр тяжело вздохнул. - Вот и получается, что Кевин способен проработать на дне не более кружки воды. С такими темпами он будет ломать корпус «Ревущего Дракона» больше года, уже не говоря о том, что каждое подобное ныряние смертельно опасно. Рон перевёл взор на синюю гладь моря плещущегося за боротом, словно обращая взгляд к лежащему далеко внизу легендарном судну: - Там на дне вовсе не гнилой полуразвалившийся корабль как вы, наверное, себе представляете, о нет! Там настоящий каменный саркофаг, который почти невозможно вскрыть на подобной глубине. Снова наступила тишина, но на сей раз гнетущая и мрачная. - Я так и знал! – в отчаянье выдохнул старый хорек, сокрушённо свесив голову. – Нет на свете зверя, способного достать «Грозовую Секиру»! И вдруг Кевин задиристо улыбнулся, словно бросая вызов: - А это мы ещё посмотрим!.. --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Единицы измерения: 1 – выдриный хвост приблизительно равен 1-му метру 2 – «кружка воды» равняется одной минуте (время за которое наполняется кружка) П.С. - Я считаю, что фантазия хранит в себе необычайные силы. Одна из них это вдохновение. Так, например, вдохновлённый идеей именно этого рассказа я решился получить сертификат по дайвингу )

Всем привет ещё раз. Как, наверное, кто-то уже знает, я недавно прочитал "Жемчуг Лутры". Финалом книги я остался недоволен и решил написать фанфик с альтернативной концовкой. По мере повествования буду делиться соображениями по поводу перевода и оригинала, а также комментировать проблемы с внутренней логикой книги. Итак, действие начинается на борту "Морского Змея", который несёт пленного аббата Дьюррала к Сампетре. Ромска в моём варианте выживает... *** Аббат Дьюррал забылся коротким тревожным сном. Ему казалось, что он вернулся в родной Рэдволл, и жители готовят пир в его честь. Вот только какой-то мрак повис на всём, а еда пахла водорослями. Затем из-за стен донёсся шум сражения, и аббат понял, что на них напали. Но тут всё исчезло, и он заспанно оглядел тесную и тёмную каюту пиратского корабля. Снаружи и вправду сражались. Дьюррал слышал ругань, шипение ящериц и звяканье клинков. То и дело раздавались предсмертные крики. Значит, вражда Ромски и генерала Ласка Фрилдора наконец разрешилась схваткой. Но что могла сделать в такой ситуации старая мышь с паршивым зрением? Разве что сидеть взаперти и надеяться, что верх одержит капитанша-хорчиха, а не чудовищный варан Ласк. Аббат притащил к двери стол и пару скамеек, сам закутался в одеяло и уселся на постели. Вскоре старика сморило вновь. Проснулся он от звука страшного удара. Дверь затрещала. Ударили ещё раз, несколько досок вывалилось на пол, и в дыру просунулась чешуйчатая морда Ласка. Дьюррал замер. Он не понял, сколько времени прошло, но в какой-то момент стало ясно, что генерал мёртв. Глаза варана закрылись, а из уголка пасти текла струйка тёмной крови. Стараясь не смотреть на труп, аббат отодвинул стол и приоткрыл разломанную дверь. Уже сгущались сумерки, а на корабле горело лишь несколько фонарей. Дьюррал вышел на палубу, вдохнул свежий воздух, прищурил подслеповатые глаза и вздрогнул, разглядев валявшиеся кругом трупы и лужи свежей крови на досках. - Эй, старик… Иди, не бойся… Это я, Ромска, твоя подружка… Мышь обернулся на хриплый голос и, пройдя несколько шагов, увидел хорчиху. Она сидела на палубе, прислонившись к мачте и тяжело дыша. Пятна крови темнели на камзоле и чёрно-серой шерсти капитанши, а рядом лежал палаш, прервавший сегодня, видно, немало жизней. - Только мы вдвоём тут в живых и остались. Весело, правда? - Ты ранена… - выдохнул Дьюррал, подойдя вплотную. - Да уж… Ласк постарался… Но и сам отправился в преисподнюю… Так, слушай, - Ромска с трудом приподнялась. – Вернись в каюту, там, в шкафу, лежат лекарства. Использовать их умеешь? Это прозвучало как вызов – чтобы он, аббат Рэдволла, не умел лечить зверей? Несмотря на ужас ситуации, Дьюррал не сдержал улыбки. - Фонарь возьми… - прохрипела Ромска. – Если повезёт и я выкарабкаюсь, дальше хоть не один поплывёшь… Аббат торопливо сорвал приделанный к стене светильник. Сделать это оказалось совсем не трудно – дерево подгнило и не держало гвозди. Осторожно перешагнув через мертвого Ласка, Дьюррал вновь прошёл в своё убежище. Масляная лампа бросала неяркий свет на тёмные стены. Так, вот и шкафчик. Дверца приоткрылась, звякнув стеклом. Что тут у нас… Игральные кости и карты, кинжал, сухари – мышь раздражённо сбрасывал с полок предметы нехитрого пиратского быта. Наконец в глубине сверкнули флаконы со снадобьями. Дьюррал не мог сейчас разобрать названия на грязных бумажках, но втягивал носом запахи, с радостью узнавая травы родных берегов. Под мотками бинтов лапа вдруг наткнулась на оправу. Какая удача! Треснувшие линзы, правда, не совсем подходили аббату, но теперь всё вокруг приобрело хоть какую-то чёткость. А то с тех пор, как пираты отняли у него очки, уже надоело ходить среди туманных пятен. Так, ещё нужна чистая вода… Ромска с жадностью осушила кружку. В свете лампы Дьюррал осторожно промывал рваные раны на теле хорчихи, накладывал целебные мази и забинтовывал, стараясь выбрать самую чистую ткань. Ромска лишь тихо стонала, когда он неосторожно задевал её израненную плоть. Ну что же, видно, уроков старой Цецилии аббат не забыл, и сегодня они позволили ему выдержать такой внезапный и страшный экзамен по врачеванию. - Так, хорошо, кровь уже не идёт. Я думаю, важные органы всё-таки не задеты. Надо бы травы заварить… - На камбузе жаровня, - прошептала Ромска. – Так, помоги-ка… Дьюррал почувствовал, как тяжелая лапа капитанши легла на его плечо. Медленно ступая и опираясь друг на друга, вместе они – старый ценитель книг и трав и предводительница безжалостных корсаров – спустились в камбуз. В каменной жаровне тлели угли. Аббат подбросил растопку, несколько сухих поленьев, и вскоре на них заплясало пламя. В котелок отправился пучок гиперикума – для начала сойдёт. Дьюррал накрыл растянувшуюся на полу Ромску одеялом, ещё одно, свёрнутое, сунул ей под голову. - Добрый ты зверь, отец, - сказала Ромска. – Было бы побольше таких, как ты, может, и моя жизнь иначе бы пошла… Ладно, чего теперь… Слушай. Я сейчас не могу править кораблём, а ты один нипочём не направишь его к своим берегам. Сейчас пойдёшь на корму, найдёшь руль и закрепишь его, понял? Там не сложно… Корабль сам пойдёт к Сампетре. Если повезёт и мы не потонем по дороге, если я выживу… То сделаю всё, чтобы ты вернулся домой… Тщательно привязав рулевое бревно, чтобы оно не ходило туда-сюда, Дьюррал прошёлся по каютам. Одеяла, сухари, тряпки, снадобья – всё сгодится. Не удержавшись, он глотнул грога из чьей-то бутылки и мучительно закашлялся. Похоже, Ромска давеча угостила его сильно разбавленной версией. Впрочем, аббат ощутил внутри приятное тепло, а сердце гулко забилось, подгоняя кровь по старым жилам. Сильная вещь, но аккуратнее с ней надо, это тебе не октябрьский эль в погребе с ежами распивать! Ромска с наслаждением выпила грога, затем Дьюррал налил ей настой гиперикума. - В Рэдволле врачевать научился? - Ну да… - аббат смущённо поправил свои новые очки. – У нас такое правило – лечить всех, кто нуждается в помощи… - Хорошее правило, - ответила Ромска. «У вас зато другое правило – грабить и убивать всех, кто не может дать отпор», - подумал Дьюррал. Вслух он говорить ничего не стал – злить хищную пациентку не стоило. - Ласк спятил, - вновь заговорила, помолчав, Ромска. – Хотел нас с тобой принести в жертву Вулпазу. Проклятому владыке ада. Теперь он сам в его компании. Она ему подходит… - Пожалуйста, не поминай его, - лапы старой мыши дрогнули, так что он едва не пролил настой. - Боишься? – хорчиха слабо усмехнулась. – Не стесняйся, мне тоже не по себе. Даже когда всю жизнь на волосок от смерти… Аббату показалась, что она дёрнулась под одеялом. Хорошо, если это не озноб. Самое паршивое, если в раны прошла зараза. Конечно, тогда могло бы помочь кровопускание, но Ромска и так потеряла немало крови… Взгляд Дьюррала упал на сухую корку. В рэдволльском лазарете поговаривали, что, если к гнойной ране приложить заплесневелый хлеб, воспаление пройдёт быстрее, чем от мазей. Многие, включая самого Дьюррала, в это не верили – ну как гниль может лечить? – но в крайнем случае даже это стоило испробовать. - Спи, - мышь погладил хорчиху через одеяло. – Тебе надо восстановить силы. А там что-нибудь придумаем. - Помолись о нас, отец, - пробормотала Ромска, засыпая. Легко сказать – помолись… Сколько Дьюррал себя помнил, обращений к высшим силам он почти что не слышал. Может, когда-то было иначе, но сейчас обитатели его аббатства предпочитали жить и трудиться, не задумываясь о религиозных вопросах. Но если бы сейчас кто-то на небе вспомнил о них двоих, брошенных среди ледяной бездны… Дьюррал ещё долго сидел без сна в тёмном вонючем камбузе, смотря на догоравший очаг и прислушиваясь к вою ветра за бортом. Погода, похоже, ухудшалась. Начнись шторм – вряд ли у них вдвоём будет шанс выжить. Какой, однако, парадокс – всю жизнь просидеть в родном аббатстве, читать книги до веселить диббунов, а на склоне сезонов встретить смерть здесь, на разбойничьем корабле, на пару с капитаншей пиратов! Кто из настоятелей прошлого мог бы похвастаться такой судьбой? Вот только в Рэдволле уже никто не узнает об этом историческом случае… Во тьме ненастной ночи «Морской Змей» безмолвно нёсся по волнам на запад, неся на палубе кучу трупов, а в своём мрачном чреве – двоих самых одиноких существ на свете. И всё-таки им повезло – шторм прошёл мимо. Поглядывая на ползущие над морем клочковатые тучи, Дьюррал с усилием перекидывал через борт окоченевшие трупы. Ромска порывалась помочь, но аббат отговорил её – от напряжения могли разойтись свежие раны. Впрочем, Ласка Фрилдора они подняли всё же вместе. С шумным всплеском мёртвый варан упал в воду, и его вытянутое чешуйчатое тело закачалось на волнах, словно перевёрнутая лодка. - Даже последний злодей имеет право на погребение, - произнёс Дьюррал, смотря, как его поверженный враг отдаляется от корабля. – В земле или хотя бы вот так… - Впереди Сампетра! Мышь взглянул прямо по курсу, куда указывала Ромска, и разглядел тёмную полоску острова. - Так, пристать к пирсу без команды мы не сможем. Давай-ка, отец, отвяжи руль, и я попробую выбросить корабль на пляж. Дьюррал невольно подивился выносливости хорчихи. Дня полтора назад она, израненная, лежала у мачты, а теперь с трудом, но уверенно крутила рулевое колесо. Тем временем Сампетра быстро приближалась. Стали видны подсвеченные клонившимся к западу солнцем пологие, безлесные холмы, причалы и здания порта, а над ними – массивный серый замок. Вскорости корабль вздрогнул и замер, уткнувшись в песок. - Никого не видно… - Ромска тревожно озиралась, вцепившись лапами в борт. – Порт пустой… - Кто-то идёт… - Дьюррал смотрел на высокую фигуру, что появилась из-за камней и, переваливаясь по песку, шагала к кораблю. Хотя зверь и закутался в тёмный плащ, его хорошо было видно на фоне пустынного пляжа. - Ублаз! Наш император! – Ромска схватила аббата за плечи и резко опустила на палубу. – Так, слушай сюда. Говорить с ним буду я. Ты – пленник, понял? Молчи и ни в коем случае – слышишь? – ни в коем случае не смотри ему в глаза! Раздалось натуженное пыхтение, и над бортом появилась покрытая бурой шерстью и увенчанная золотой короной голова куницы. Ублаз перевалился, неуклюже растянувшись на досках палубы, но тут же вскочил и огляделся. Он был высоким – на целую голову выше Ромски. Лишь на миг Дьюррал перехватил взгляд его чёрных круглых глаз, но успел ощутить страх и смертельную тоску в душе. Это чувство походило на то, как если бы ты глянул в глубокий омут ненастной ночью. - Ромска! Где твоя команда? Где Ласк? Отвечай! - На корабле вспыхнул бунт, - спокойно сказала капитанша. Её лапа легла Дьюрралу на затылок и с силой наклонила его голову. – Все погибли. Остались одна я да заложник. - Все? И сам Ласк? – Ублаз прошипел какое-то ругательство. – Ладно, потом отчитаешься. Что это за старик? Я сказал привести мне жемчуг! Жемчуг, а не этого доходягу! - Аббатство Рэдволл хорошо укреплено. Попробуй мы его штурмовать – все бы там полегли. А за своего настоятеля они сами отдадут жемчужины. - Сами? Ты сказала сами? – император наступал на Ромску, и та, невольно пошатнувшись, схватилась за борт. – Я не жду, когда кто-то что-то соизволит отдать! Я прихожу и беру то, что мне принадлежит по праву! Я дважды посылал вас за жемчугом! И не получил ничего! Ничего! В первый раз вы его профукали, а теперь ты мне впариваешь полудохлую мышь! Ты сгубила экипаж! Сгубила моих надзирателей! Казалось, император впадал в истерику, но внезапно он замолчал. Мощная лапа, в которую взглядом упёрся Дьюррал, царапала доски, а сверху доносилось тяжёлое дыхание. - На острове проблемы, - уже спокойнее прорычал Ублаз. – Бери это существо и быстро во дворец! «Морской Змей» застрял недалеко от берега, но его окружала вода, и по приказу куницы аббат с хорчихой сбросили за борт маленькую шлюпку. Дьюррала мутило – в конце концов, его возраст не очень подходил для первого морского путешествия. Покачиваясь, старик бежал по пляжу, подгоняемый Ромской. Песок, к счастью, то ли не прогрелся, то ли уже остыл, так что даже без отнятых пиратами сандалий по нему можно было сносно топать. В стороне остались тёмные, покосившиеся сооружения порта. Наконец Ублаз нырнул куда-то между валунов и кустарника. Там, прикрытый грязью и ветками, скрывался железный люк. Император быстро откинул крышку, и Ромска нырнула в тёмный проход. Дьюррал выдохнул и уверенно спрыгнул следом за своей в одном лице спасительницей и поработительницей. Это оказалось не особо труднее, чем спускаться по лестнице в погреб аббатства. Наконец, захлопнув за собой дверь, в туннель плюхнулся сам Ублаз. Вся троица, толкаясь, двинулась по тесному тёмному коридору. Теперь аббату оставалось надеяться, что его тащат в места хотя бы не более страшные, чем пиратский корабль. *** Примечание. В переводе говорится, что Ублаз выбрался из дворца через "потайной ход", однако в оригинале говорится о главных воротах, "main gates". Вариант переводчиков мне больше понравился, поскольку тайный туннель явно лучше соответствует вопросам безопасности императорской особы и контролированию острова. Гиперикум - это зверобой. Я просто решил, что в мире людей-зверей название "зверобой" смотрелось бы, хм, странновато.

ГЛАВА 1. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АББАТСТВО. …Утреннее солнышко огненной улыбкой сверкнуло над медовым горизонтом, омывая свои первые лучики в крупной росе, алмазными каплями усеивавшей густую зелень Леса Цветущих Мхов. Лёгкий рассветный ветерок скользил меж ветвей, играя призрачными завихрeниями быстро рассеивавшегося тумана. В безоблачном небе уже вовсю сиял чистый золотой свет, но под кронами лесных исполинов ещё дремали в прохладе сумерки. Стояла полная тишина, и трели просыпающихся птиц не нарушали, а лишь дополняли и оттеняли безмолвие величественной природы. Между деревьев уходила вдаль перечёркнутая первыми штрихами утра дорога. В первый миг она могла показаться пустой, но внимательный взгляд бы заметил неслышно бредущую по ней тёмную фигуру, странным образом будто сливавшуюся с сумрачной зеленью. Казалось, некий лесной фантом, рождённый в предрассветном тумане, бесшумно скользит над дорогой и вот-вот развеется от прикосновения тёплых лучей. Но вот неведомый странник нечаянно задел краем одежды протянувшиеся над самой дорогой ветви разросшегося дикого шиповника, и на него жемчужным дождём хлынула роса. Путник зябко фыркнул и быстро проскочил под аркой ветвей, стряхивая с плаща холодные капли. Ткань его просторного одеяния имела странную буро-зелёную расцветку, своими разводами словно бы растворяя силуэт хозяина в окружающей светотени. Вот солнечный блик шаловливой искрой проник под скрывающий голову капюшон, и в его тени вдруг впитавшими огонь льдинками вспыхнули ярко-голубые глаза. В свете проникавшего под лесной полог крепнувшего дня стали видны благородные черты молодого волка. Его могучая фигура и цепкий внимательный взгляд выдавали в нём воина, а широкий плащ делал его ещё больше. Внезапно налетевший порыв прохладного ветра на секунду распахнул полы накидки, и острый солнечный луч засверкал искрами на кольчуге, словно бы раздробившись о крепкую броню, и вдруг блеснул нестерпимой синью в крупном сапфире, украшавшем эфес боевого меча. Вдруг утреннюю тишину вспугнул близкий колокольный звон. Казалось, звуки бронзы мелодичными шариками раскатились в момент по лесу, отскакивая от стволов и сливаясь с птичьими голосами. Заслышав колокола, лесной путник сразу же прибавил шаг. Было видно, как шевелятся под капюшоном уши, ловя затихающее эхо. С каждой минутой лес становился всё светлее и прозрачнее, всё больше солнечных зайчиков играло под ставшими менее плотными кронами деревьев, от дороги стали разбегаться узкими ручейками утоптанные тропинки. Ещё пара сотен шагов – и лес внезапно оборвался на краю обширного поля, открывая вид на величественные красные стены и островерхие кровли древнего аббатства, устремлённые в безграничную голубизну неба. На минуту замерев на границе тянущегося к щедрому солнцу разнотравья, волк устремил взгляд на прекрасную крепость. Если бы кто-нибудь мог в тот миг заглянуть ему в глаза, то он увидел бы в его взгляде, кроме закономерного восхищения старинной красотой, и радость узнавания, и задумчивость, свидетельствующую о богатых воспоминаниях, и облегчение, и затаённую боль, что двумя неизменно острыми осколками поблёскивала в самой глубине зрачков. Вздохнув и поправив плащ, странник выступил из лесной тени и решительно зашагал к воротам. Чем ближе становились стены, тем больше проступали детали. Шероховатый выцветший на солнце красный камень стен свидетельствовал о бесчисленных сезонах, оставивших свой след на его поверхности. Выбоины и шрамы в песчанике говорили о стальных наконечниках стрел, зло и бессильно отскакивавших от могучих плит, тёмные фигурки дозорных между зубцов – о бдительности и готовности к любым нападениям, а колышущееся на утреннем ветру знамя Рэдволла на тонком шпиле – о том, что эта твердыня отстояла своё мирное существование во всех передрягах. Между тем на стене заметили одинокого путника и засуетились. Сверху донёсся полный радостного ожидания голос стражника, явно узнавшего визитёра, но желающего соблюсти устав: - Кто идёт? Довольно ухмыльнувшись, волк поднял лапы и сбросил капюшон. Под ним обнаружился кристально-белый мех, наводящий на мысль о северных снегах. - И тебе доброго утра, Людвиг. Может, впустишь обессиленного слабого путника? А то ворота жалко. На последних словах «обессиленный слабый путник» широко ухмыльнулся, обнажив оскал острейших белых клыков, и с весёлыми искорками в глазах поднял голову. Со стены уже маячила широкая мордаха выдры, его старого приятеля: - Ниб, ты, что ли? Вот уж неожиданность! А мы думали, ты только к середине осени вернёшься… - Людвиг, деревянная ты лапа, стучи давай вниз по лестнице и отопри наконец эти ворота! Если б ты был Привратником в Тёмном Лесу, то звери бы не умирали, ибо их душам некуда было бы идти! - Ох, ты как всегда – никакого уважения к старому заслуженному инвалиду! Оххх, спина замучила, ты подожди там пол часика, пока я спущусь! - Через две минуты я сам проникну внутрь и устрою тебе такие прогревания, что молодых обгонять будешь! Пока они перебрасывались шутками, за воротами загрохотали засовы, и широкие дубовые створки поползли в стороны. Услышав о прибытии волка, другие бросились открывать ворота, и вот уже желанный гость внутри. Сверху по вытертым ступеням цокал деревянной лапой крупный старый выдр, быстро спускаясь вниз. Пара секунд – и старые друзья обнялись после долгой разлуки. - Ниб, мышь тебя дери, ты всё такой же белый, поседеешь – не заметит никто! Ох-хо, небось соскучился по нашим яствам? Пошли скорее в погреб, там старый Балдрик обещал открыть бочонок лучшего старого эля в честь твоего возвращения! - Людвиг, сухопутный бокоплав, а ты с каждым моим возвращением оказываешься всё толще! И держу пари, ты соскучился по вкусной снеди не меньше меня за последние полтора томительных и бесконечных часа, что ты простоял в карауле! И как это Балдрику удалось сохранить от тебя целый нетронутый бочонок? - Полно завидовать моей фигуре, коль своей не нажил, так идём хоть поешь нормально, пока кольчуга на костях не протёрлась! Новоприбывшего окружили высыпавшие во двор обитатели аббатства, радостно приветствуя волка, диббуны с визгом и хохотом носились вокруг, и, когда старые товарищи пошли ко входу в Главное здание, всей гурьбой поспешили следом. Тучный выдр с деревянной лапой со стуком хромал по древним плитам, весело балагуря с волком. Когда-то, в дни последней войны, получившей название Великой Битвы, унёсшей жизни большей части рэдволльцев, он, тогда ещё воин Отряда Выдр, потерял во время последнего штурма лапу, но выжил, мастера-ежи сделали ему деревянную «хромулю», и он, будучи уже не в состоянии служить в Отряде, остался в Рэдволле. Утратив большую часть подвижности, он в совершенстве освоил искусство стрельбы из лука, а прошедшие сезоны не смогли повлиять ни на его острый глаз, ни на неунывающий нрав. За эти годы его дружба с воином-волком стала крепче камня рэдволльских стен, и сейчас он во всю радовался возвращению друга, громогласно рассказывая ему успевшие накопиться байки и то и дело взрываясь оглушительным хохотом. Так, за разговором и весельем, вся процессия вошла в Большой Зал. Там их уже ждал старый настоятель Доминик. Несмотря на весьма преклонные сезоны, аббат был силён телом и бодр духом, в его тёмных глазах светился ясный ум. Шагнув навстречу вошедшим, он тепло произнёс: - Нибелунг, с возвращением в Рэдволл! Мы все ждали тебя и беспокоились о тебе, и вот твой путь подошёл к концу! Ты вновь с нами! Надеемся, надолго? - Благодарю, отец настоятель, и от всего сердца приветствую вас и всех рэдволльцев! Надеюсь, теперь я надолго осяду в нашем аббатстве. - Рад слышать! Как обстоят дела на твоей родине? Как твой народ? - В Нордвальде тишь да гладь. Мой брат Харальд сумел поднять пошатнувшееся благополучие волчьего народа после войны, и теперь Северный Лес процветает. Множество волчат родилось за прошедшие сезоны, юные воины пополняют Легионы своих отцов. С уничтожением Джахангира и его орды никто не смеет даже приближаться к нашим границам! В Лесу полно пищи, а реки кипят от рыбы. Да будет благодать отчего Леса вечной! А как обстоят дела в Рэдволле? Было ли что-то интересное в моё отсутствие? И где Колин? Я что-то его не вижу. - Аминь! В Рэдволле, хвала Великим Сезонам, всё спокойно, кладовые и погреба полны, лекари успешно справляются с болезнями, и никто не смеет нас тревожить! Но вот на берегах Великого Южного Потока творится что-то неладное. Путники из тех земель говорят, что там стали пропадать звери, какие-то негодяи стали нападать на маленькие лесные посёлки. Их беспокойство было столь велико, что Колин с четырьмя нашими воинами отправился туда, чтобы разобраться, в чём дело. Если там и впрямь объявился сильный неизвестный враг, то Страну Цветущих Мхов могут ждать трудные дни. Если же это просто шайка разномастных татей, то Колин с помощью местных жителей легко наведёт там порядок. - Однако в ваших словах я слышу тревогу. Что-то пошло не так? - Для беспокойства пока нет причин, друг мой, но… Колин ушёл в начале весны, сейчас же – середина лета. Мы ждали, что он вернётся уже к первым дням лета, а вестей нет до сих пор. Возможно, обстановка на юге оказалась серьёзнее, чем мы предполагали, но надеемся, что Колин с товарищами вскоре вернутся к нам целыми и невредимыми… …Услышанное от старика-аббата резко омрачило мне радость от возвращения в ставшее родным аббатство. Почему так задерживается Колин? И кто эти новые враги? Ум старательно подбрасывал доводы о трудном пути, долгой дороге, непредвиденных задержках, но в душе уже звенел тревожный колокольчик. Потом было шумное застолье, с рассказами и шутками, рэдволльские повара в очередной раз удивили своим мастерством, приготовив такие яства и в таких количествах, что трапеза растянулась на полдня. Радушие и веселье царили за столом, но из головы не шли мысли о Колине. Воин во мне сделал стойку, а своей интуиции я привык доверять… …Солнце уже цеплялось краешком за зубчатую кромку стены, когда я вышел в сад. Протоптанная меж дерев тропинка вилась в тенистой прохладе, увлекая вглубь ухоженных кущей. Косые солнечные лучи падали на ветви и траву, и отсюда казалось, что зелёное кружево листьев инкрустировано янтарными осколками, столь яркими и насыщенными, что лапа сама тянулась тронуть эфемерную драгоценность. Но разве мёртвый камень может сравниться с живой дышащей красотой природы? …Стройная молодая яблонька раскинула свои ветви навстречу заходящему солнцу, ловя глянцевыми листочками капли задрёмывающего дня. То тут, то там сквозь листву уже проглядывали румяные бока спеющих ранних яблочек. В сочной зелёной траве под ней перемигивались голубые искры маленьких нежных фиалок, усеивающих небольшой холмик между её корней. Здравствуй, Хельга… Опустившись на колени у могилы белой волчицы, я осторожно провёл лапой по ярким цветкам сиренево-голубого цвета. Такого же изумительного оттенка были её глаза – глаза, что излучали нежность и любовь, завораживали меня своим чарующим взглядом… Великие Сезоны, как же я был счастлив тогда… Как же рано ты ушла, дорогая… Сердце болезненно сжалось, когда перед внутренним взором встал её образ из воспоминания – тонкая, белая фигурка, словно бы сотканная из чистого облака, шёлк невесомой туники, рассыпавшийся золотыми искрами в её меху медовый луч такого же закатного солнца, прекрасные очи, с весёлой задоринкой глядящие на меня… Какая же ты прекрасная у меня, Хельга, моя любимая волчица, ты останешься юной навсегда. Боль стиснула горло и грудь, прерывая вздох. Как мог я тогда не успеть… Как мог выпустить из виду… Страшные немеркнущие воспоминания ранами открывались в душе. Стремительный взблеск стрелы… Кровь на белом меху… Гаснущие глаза… Яма у корней яблони, жадно разверзнувшаяся тьмой… Ничто и никогда не сможет затупить беспощадную остроту этих воспоминаний, никакое забвение не утихомирит боль. Но раз уж моя жизнь продлилась, а её – оборвалась навсегда, значит, придётся терпеть до конца. И надеяться, что когда-нибудь, там, где в синеве между звёзд раскинулись кроны Тёмного Леса, наши души сольются вновь. А пока надо жить и бороться, заботясь о живых. Вечность безмолвна и спокойна, но здесь ждёт ещё немало опасностей. Что с Колином? Кто преградил дорогу нашему приёмному сыну? Ты так любила его, тогда ещё несмышлёного мышонка… Как тяжело ничего не знать о дорогих существах. Вот и солнце зашло, лишь жаркая полоска горит на западе. На фиалковое, как твои глаза, небо высыпают жемчужные звёзды, обретая яркость и остроту. Мы так любили это время, нам так хорошо было вдвоём… Помнишь, как ты любила петь о своей родине? Твой голос был чистым и звонким, как благородное серебро. - Лапа осторожно сжала украшенный янтарём медальон. - Помнишь, Хельга, как ты дала его мне, чтобы сила твоих предков хранила меня? Он сберёг мне жизнь во всех боях, я чувствовал у сердца твою любовь в самую трудную минуту. Вот и сейчас в душе звучит твой голос… Что ты говоришь мне?.. Не могу понять, но ты не умолкай… Как долго я не слышал тебя… И как долго ещё не услышу… только в мыслях… Но всё имеет свои начало и конец, закончится и разлука… Прекрасная тёплая ночь раскинула свою бездну покоя над тобой… Пора и мне. Спи спокойно, милая… …Уже ночью я добрался до своей кельи. В маленькой комнатушке за время моего отсутствия ничего не изменилось – застеленная лоскутным одеялом кровать, стол со стулом у стены, маленькая печка в углу. В узкое окошко подмигивают звёзды. После долгого пути и насыщенного дня усталое тело просило отдыха, но сон никак не шёл ко мне. Ум заново прокручивал воспоминания, подводил итоги. Визит в Нордвальд прошёл просто отлично. Родина приняла меня тепло, с радостью. Волки с почестями встретили своего Великого Лорда, почётный эскорт провожал меня до самого Альтенбурга – нашей родовой твердыни. Над могучими, сложенными из валунов стенами реяло знамя моего отца Эринга. Перед замком меня встречал Харальд. Младший брат за эти сезоны превратился в крепкого молодого волка и отличного правителя. Несмотря на то, что титул Великого Лорда принадлежал мне, управлял Нордвальдом он. А я нимало не жалел, что передал ему правление и остался в Рэдволле. Брат прекрасно справлялся со своими обязанностями, край процветал. Под его мудрым руководством Нордвальд быстро оправился от войны, военная мощь восстанавливалась. Волчата вырастали и становились воинами Легионов, заменяя своих отцов, укрепляя поредевшие порядки. Но Харальду этого было мало – он учёл горький урок последней войны и решил обезопаситься от неожиданного нападения. Он решил построить укреплённый город – столицу Северного Леса – Вольфсштадт и, выйдя к морю, создать флот. Могучему племени волков пришло время стать несокрушимым государством. После официальных торжественных церемоний мы наконец смогли нормально поговорить. Помянули брата и товарищей. Я рассказал Харальду про свою жизнь после Битвы за Север. Поведал про Хельгу. Брат слушал молча. Да и что можно было сказать? Потом он рассказывал мне про то, как жила наша Родина все эти сезоны, про наши успехи и трудности. Про то, как жил он сам. Семейная жизнь сложилась для Харальда счастливо. Спустя несколько сезонов после войны он женился на гордой красавице Ингеборге, с которой у него с юношества были тёплые отношения. Немного надменная и неприступная волчица, всегда державшаяся немного в стороне от всех, с юности делала исключение для остроумного и весёлого Харальда. Теперь у них трое очаровательных волчат: близнецы Сигурд и Ховард, названный в честь нашего великого брата, и очаровашка Марлен. Вечером я стоял на Утёсе Вечности. Косые лучи красного закатного солнца золотыми мазками освещали могилы отца и брата. Стояла абсолютная тишина, только слышно было, как в Священной Роще поют вечернюю песнь птицы. Закрыв глаза и отрешившись от мира, я попытался сознанием нащупать своих ушедших в Тёмный Лес родных. Отец говорил, что так получал ответы от своего отца. Мне же просто хотелось хотя бы на миг прикоснуться к ним, услышать их мысли, разогнать навалившееся на меня свинцовой тучей одиночество. Но ответом моему сконцентрированному разуму было лишь сонное чириканье поздней птахи. Солнце зашло, сиреневые сумерки невесомым газом сгустились в воздухе, серебряными бликами поблёскивала Хрустальная река под скалой. Мысленно попрощавшись с отцом и Ховардом, я повернулся и пошёл обратно, туда, где горели огоньки жилищ. И когда я уже почти вышел с Утёса, в голове вдруг прозвучал, словно выдох, знакомый с детства отцовский голос: «Береги того, кто тебе дорог». И словно бы души коснулось что-то забыто-родное… Вздрогнув, я замер на месте, но ничего больше не происходило. Над Утёсом Вечности занималась звёздная ночь, чёрными исполинами высились подпиравшие бархатно-синий небосвод колонны сосен. «Спасибо, отец. Я помню…» И вот теперь необъяснимая задержка Колина, больше похожая на исчезновение. Настораживающее известие о неведомых и неуловимых супостатах с юго-запада, хорошо скрытое беспокойство в голосе старика-аббата… Повисшее в воздухе ожидание. Сердце сжалось от тревоги за приёмного сына. Инстинкт воина говорил - что-то будет… …Наконец, усталость взяла своё, и я погрузился в глубокий сон, растворившись сознанием в безбрежной тишине аббатской ночи. Перед внутренним взором проносились сонными призраками картины увиденного, лица друзей, кедры Нордвальда смешались с красным песчаником рэдволльских стен, окруживших строящуюся столицу… Я спал. Внезапно, ближе к утру, сквозь мутную поволоку глубокого сна я увидел родной образ Хельги. Белая волчица стояла передо мной в своём лёгком голубом платье, как живая, её сиреневые глаза, как и прежде, были полны любви и… тревоги? Сердце замерло в больно-сладком спазме. Я видел только её, только её глаза и дорогое лицо. Я попытался протянуть к ней лапы, обнять, но тщетно – тело не подчинялось мне, не позволяло ощутить тепло родного существа. В душе зазвучал её голос: «Где наш Колин? Найди его, ты должен! Я так по нему скучаю!» Я пытался сказать ей, что тоже по ней безумно, дико тоскую, но слова словно бы не достигали цели, мешаниной звуков угасая вокруг. Её образ стал блекнуть, истончаться в сгущающемся тумане, удаляться в никуда. Я звал её, пытался пойти следом, но ставший зыбким сон утекал, как вода сквозь пальцы… Вновь воцарилась пустая тьма. ГЛАВА 2. РАССКАЗ РАЗВЕДЧИКА Проснулся я рано. В окошко-бойницу было видно рассветное чистое небо, из сада слышалось пение птиц. В голове было пусто, а на душе – неспокойно. Одевшись, я вышел в сад, чтобы размяться. Тренированное тело послушно выполняло упражнения утренней разминки, застоявшиеся за ночь мускулы с удовольствием принимали нагрузку, наливаясь теплом и энергией. Разминка на свежем утреннем воздухе придала мне сил и бодрости, и я в уже хорошем расположении духа отправился в аббатство в ожидании завтрака. Неожиданно у Южной калитки поднялся какой-то переполох. Вместе с некоторыми рэдволльцами я пошёл узнать, что же случилось, и как раз увидел, как двое братьев-мастеровых, немолодые уже ежи Коди и Якоб, затаскивают в проём чьё-то бессильно обмякшее тело, к которому тут же бросился доктор Эрни. Пострадавший оказался молодым мышем-воином Куно, ушедшим вместе с Колином на разведку. Теперь же он вернулся один, в полумёртвом состоянии… Куно сразу же отнесли в лазарет, где лекарь решительно принялся за лечение. Я, внутренне замирая натянувшейся от страха, как струна, душой, последовал за ним, столкнувшись с испуганным аббатом. Когда с вернувшегося воина сняли превратившиеся в рванину поддоспешник и рубаху, стали видны две серьёзные полузажившие раны на измождённом теле. Намётанный взгляд прошедшего через множество сражений воина сразу же определил, что мыша сначала ударили копьём в сердце, но промахнулись и пробили плечо, после чего, похоже, пырнули мечом, чтобы уж наверняка, но он каким-то чудом выжил, потеряв много крови. Ни один из ударов не оказался смертельным, видимо, спасла склёпанная ежами кольчуга. Самой кольчуги, кстати, на нём не оказалось. Глядя, как бессильно лежащий боец вздрагивает от боли, когда врач принялся промывать ему раны, я с замершим от ужаса сердцем подумал, что же случилось с Колином? Ведь из всего его отряда вернулся только один тяжело раненный… С леденящей ясностью в сознании проявились подробности сна, встревоженный взгляд Хельги, спрашивавшей о Колине… Что, если он уже мёртв?.. Лежит где-то там, на юге, сражённый подлым ударом вражеской стали? И больше никогда не вернётся?! Стиснув до хруста челюсти, я страшным усилием воли отогнал чёрные мысли. Нет! Он вернётся! Он жив!!! Он не мог погибнуть, я сам тренировал его! Между тем Куно заговорил. Отстранив недопитую чашу с целебным отваром и глядя на подсевшего к нему аббата, он начал рассказывать о том, что с ними случилось. Тихий, хриплый голос устало и горько шелестел в наступившей тишине: «Когда мы добрались до Великого Южного Потока, Колин повёл нас по северному его берегу. Все вы знаете, сколько мирных маленьких селений лесных жителей стоит у его вод, кормясь рыбной ловлей. Усталому путнику там всегда предложат стол и кров. Но в этот раз в первой же деревушке водяных мышей нас встретили со страхом, попрятавшись при первом же нашем появлении. Только рассмотрев, что мы – мыши и белка и на нас – эмблемы Рэдволла, они покинули свои убежища. Нас пригласили в дом. Внутри вместо обычного изобилия мы увидели полную нищету. Пришлось нам самим делиться с хозяевами запасённым на дорогу провиантом. Когда мы спросили, в чём же причина, они поведали нам о странных и жестоких нападениях. Всё началось ещё несколько сезонов назад. В их мирном краю внезапно откуда ни возьмись появилась мощная шайка хищников, преимущественно морских крыс. Сначала они просто приплывали вверх по течению на плоскодонных лодках и с ходу нападали на прибрежные поселения, безжалостно уничтожая всех, кто решительно сопротивлялся, а остальных, в том числе и совсем ещё юных зверей, угоняли в рабство, а сами деревни разграбляли до нитки. За первой шайкой последовала вторая, за второй – третья… Немногочисленное племя речных выдр, обитавших в Потоке, во главе с Командором Бентоном вступило в бой с одной из шаек и сорвало набег, но пало в неравном бою. Когда местные перегородили реку цепями так, чтобы невозможно было проплыть вражеским баркасам, а на берегах на большом протяжении выставили часовых, то разбойники начали действовать по-другому. Один раз упустив из-за заметивших их часовых добычу, когда все жители вместе с имуществом ушли глубоко в лес, они стали поступать хитрее: подойдя на максимально возможное без обнаружения расстояние, хищники высаживались на берег и, по лесу зайдя в тыл поселению, отрезали его жителям путь к отступлению и, прижав к реке, быстро убивали всех непокорных, а остальных кнутами сгоняли в кучу и гнали до своих посудин или же иногда перетаскивали лодки по берегу за черту мешавших им цепей и в нужное время подгоняли к захваченным посёлкам, после чего заставляли рабов убирать цепи и свободно уходили… Несмотря на множественные меры предосторожности, принимаемые мирными жителями, все нападения происходили так быстро и неожиданно, а крысы действовали так жестоко, что противиться им было совершенно невозможно. Особенно успешно и беспощадно действовала крупная шайка под предводительством здоровенного хромого крыса, известного как Бешеный Крэдли. Но откуда морские разбойники могли взяться в таких количествах в мирном краю? Откуда они приплывали? И вот как раз… - Тут Куно мучительно закашлялся, сотрясаясь всем телом, не в силах вымолвить ни слова. Лекарь встревоженно переводил взгляд с него на нас, размышляя, не вредит ли разговор его пациенту. Наконец отдышавшись и глотнув отвара из заботливо подставленной чаши, он смог продолжить. – Мы только вернулись из разведки по южному берегу, дойдя почти до дюн, и, переправившись на лодке обратно, углубились в лес на пути к одному посёлку, как на нас напали. Это было совершенно неожиданно, на самой окраине деревушки, не было никаких признаков засады, окрестности хорошо просматривались… Десяток хищников выросли словно из-под земли в шаге от нас. Бобби и Руди погибли прежде, чем успели среагировать – их пронзили копьями. Рыжехвост попытался вскочить на дерево, но его сняли стрелой. Когда он рухнул на землю, то был ещё жив, но его добили… Успел среагировать только Колин. Мечом Мартина он сумел отпарировать направленные на него удары и зарубил двух нападавших, а ещё одного заколол, я тоже сразил одного, но на этом наше сражение закончилось. Меня ударили в плечо копьём, и я выронил оружие, после чего ткнули мечом. – Молодой воин вздрогнул, вспоминая страшные минуты. - Я упал на землю в крови, и меня посчитали мёртвым, но я, прежде чем отключиться, видел, что стало с Колином. – Тут Куно поднял взгляд на меня, в его тёмно-серых глазах стояла боль. – Колин сражался отчаянно, один против шестерых… После того как он уложил троих, хищники стали теснить его издалека копьями, к двойной берёзе, но он отсёк острия… Спрятавшаяся за деревом крыса ударила его дубиной по голове, и он упал, как подкошенный, выронив меч…» Куно замолчал, обессиленно прикрыв глаза. В лазарете воцарилось ледяное безмолвие. Я стоял, вцепившись в спинку кровати, оглушённый известием. Душа словно бы превратилась в распирающую грудь глыбу колючего льда. Перед глазами застыло лицо Колина, когда я уходил в Нордвальд. Молодой, статный воин с открытым честным взглядом. Мой приёмный сын, которого я постарался научить всему тому, что знал и умел сам, всем тайным приёмам и хитростям воинов-волков, чтобы сделать его как можно защищённее перед лицом любого врага… А теперь он лежит где-то в чаще с проломленной головой, среди тел своих соратников… В груди стала неконтролируемо подниматься чёрная волна боли и отчаяния, готовая выплеснуться наружу неистовым воем, такая же жгучая и убивающая душу и разум, как тогда, когда погибла Хельга… Между тем Куно открыл глаза и снова заговорил. Сквозь хмарь рвущего душу страдания пробились тихие прерывистые слова: «…Когда я очнулся спустя несколько часов, то увидел, как целая шайка хищников гнала закованных в колодки жителей уничтоженной лесной деревни в сторону реки. Среди них был и Колин… Удар дубины оглушил его, и он еле держался на лапах, но пытался сопротивляться погонщикам, тогда его сбили на землю хлыстами… Их увели к реке, а несколько крыс, дравшихся против нас, вернулись и содрали с нас кольчуги и забрали оружие, при этом я вновь потерял сознание. Меня подобрали и спасли кочующие белки, а как только я смог ходить, то сразу отправился сюда…» Слова мыша мгновенно разожгли в душе пламя надежды. Колин жив! Мой сын жив, он не умер, его не убили! Хотя для таких, как он, рабство у хищников – ещё хуже… Но – он жив! И я спасу его! Обязательно спасу, куда бы его не угнали! Я пойду за ним на край света и изрублю в лапшу всех его мучителей! Когти в ярости стиснули рукоять меча. Между тем разговор продолжался. Аббат Доминик, помогая Эрни с бинтами, тихо разговаривал с раненым: - Куно, сын мой, теперь ты в безопасности, среди друзей. Ты обязательно поправишься. Все мы скорбим о Бобби, Рыжехвосте, и Рудольфе, но их страдания закончились навсегда. О Колине же мы все будем горячо молиться и сделаем всё, чтобы он вновь вернулся к нам. Пожалуйста, выпей этот отвар – тебе нужно отдохнуть и набираться сил. Но прежде, чем ты отойдёшь ко сну, пожалуйста, не мог бы ты припомнить какие-либо детали, которые бы помогли нам ответить на вопрос, кто же напал на вас и лесных жителей и куда их всех, в том числе и твоего командира, могли увести эти негодяи? Уже задрёмывая, Куно ответил: - Да… Действительно… Когда пленников гнали мимо меня, самый злобный из крыс, их вожак, размахивая отобранным у Колина мечом Мартина, орал: «Моё имя – Бешеный Крэдли, жалкие твари, и запомните – отныне вы мои вещи! Если кто-то будет сопротивляться или попытается сбежать – я сдеру с того шкуру! Теперь я – ваш господин!» Это была шайка капитана Крэдли… Крэдли. Бешеный Крэдли. Это ставшее враз самым ненавистным имя словно бы врезалось в сознание. В душе поднялась холодная ярость, успокаивая сердце и проясняя голову. Волнение неожиданно улеглось. Теперь я знаю, кто похитил у меня сына, и найду его. Из-под земли, из Тёмного Леса достану. Отныне к Колину протянулась тоненькая путеводная ниточка, и я готов идти по ней до конца. Бешеный Крэдли, теперь ты – цель моего клинка. Я разрублю тебя пополам, тварь. Я уже иду за тобой. … В лазарете, расчерченном золотыми квадратами бившего в окна утреннего солнца, над постелью раненого склонились звери. В их взглядах и горьком шёпоте смешались скорбь и испуг – ведь их общей сплочённой семьи только что коснулся Мрачный Зверь, унося в своих когтях троих из них, а ещё один стяжал участь худшую, чем смерть от клинка. Над всеми присутствующими неподвижно возвышалась ровная, словно бы окаменевшая фигура белого волка. В его потемневших от гнева и душевной боли густо-синих глазах ледяной метелью билась мрачная решимость. Внезапно он, не говоря ни слова, резко развернулся и широким шагом вышел из лазарета… …Лапы привычно одёрнули кольчугу, плотно пригоняя посеребрённые кольца к торсу. Наточенный меч удобно занял место на поясе рядом с кинжалом и подсумком болтов. Необходимые вещи уложены в сумку, снаряжение готово к использованию. Продуктами запасусь на кухне. Всё. Накинув поверх стальной рубахи тёмный пятнистый плащ и закрепив под ним смазанный арбалет и верёвку с «кошкой», я в последний раз окинул взглядом прибранную комнатку с погасшей печуркой и решительно вышел, плотно закрыв за собой дверь. Теперь, когда я знал, что мой Колин жив, внутри бурлила яростная энергия, побуждавшая немедленно отправиться на его поиски. На кухне, как всегда, было шумно и жарко, в воздухе носились ароматы приготовляемых кушаний. Откуда-то из облака густого пара, валившего от огромного котла с креветочным супом, слышался голос брата Грина, что-то громко и напористо разъясняющего тихому бельчонку Тилю, служившему у него поварёнком. - Брат Грин! Послышалась какая-то возня, сменившаяся грохотом опрокинутой посудины, и на мой зов из пара выскочил, вытирая лапы о передник, раздражённый толстый мыш-повар. За ним робко ковылял бельчонок с корзиной сухих плодов шиповника в лапах. Оба с некоторым испугом и удивлением уставились на волка в полном боевом облачении, в глазах Грина промелькнуло понимание. - Брат Грин, будь добр, собери мне еды в путь. - Отправляешься на поиски Колина, Нибелунг? Понимаю, понимаю… Тиль, живо тащи сюда испечённые утром лепёшки, они на столе под аркой справа, что у окна! Да поставь ты эту корзину, что ты там возишься, как жук в земле! Да зачем ты оба противня волочёшь, дурень! Что? Как не волочёшь? Я же слышу! А, это мои сковороды гремят. Ты как со старшим разговариваешь, негодный! И бутыль ту, на левом шкафу посередине справа от двери в кладовку, захвати, да не разбей, аккуратно неси, а то знаю я тебя, как ты осторожно, кто вчера кувшин с сидром уронил да разбил? Превосходный игристый сидр, с отличным ароматом, целый кувшин! Эх, беда с тобой мне, ну где ты там возишься, барсук тебя дери? Что? Какая мука? Ах, досада, я ж забыл муку просеять! Надеюсь, ты её не рассыпал? Как, вчера сам просеял? А что ж мне не сказал? Я сам заставил просеивать? Ну-ну, не очень то, поперечь мне ещё! Стой, и корзину со свежими овощами из чулана прихвати! Да что там тащить-то, лентяй! Давай шевели хвостом быстрее, а я пока еду соберу! Из-за плит показался бельчонок, до кисточек на ушах нагруженный требуемой провизией. Сопя и покачиваясь, он просеменил к столу и застыл, скосив глазки на возвышающуюся сверху бутыль и не зная, как всё это составить с занятыми лапами, при этом одна из лепёшек упала на пол. Прежде чем я успел помочь поварёнку, откуда-то с грохотом выкатился брат Грин с сыром в лапах. Плюхнув сыр на сундук, он подхватил упавшую лепёшку и, хлопнув ею бельчонка по макушке, тут же отправил её в рот и принялся ловко составлять всё на стол. Когда драгоценная глиняная бутыль в верёвочной оплётке (интересно, что в ней?) перекочевала на столешницу, бедный Тиль облегчённо вздохнул. Между тем суетливый повар ловко и проворно собирал-заворачивал-наливал принесённые продукты, бормоча себе под нос и время от времени беззлобно браня поварёнка: - Таак, лепёшки почти остыли, их в тряпочку, жаль, все не возьмёшь. Эх, ну что за диббун, не мог взять не подгоревшие, эти на нижнем противне слегка жару перебрали… Редис, огурцы-зеленцы, лук… Тиль, Ти-и-иль, принеси мои пирожки с яблоком, да все-то не тащи, в миску наложи какую-нибудь! Да любую! Не, эту не бери, и ту тоже, я в ней крупу буду промывать, не, та грязная, зелёную возьми! И соли, соли захвати, в большой деревянной солонке! Всю тащи, а там посмотрим! И сними с плиты кашу!!! КАК ПРИГОРЕЛА?! Грин умчался в недра кухни спасать кашу, по пути чуть не сбив исполнительного бельчонка, тащившего здоровенную миску с пирожками и солонку с торчащей из неё ложкой, больше напоминающую размерами кастрюлю. Взяв у парнишки миску, я отобрал себе в дорогу несколько пирожков, завернув их в чистую холстину, и принялся насыпать в маленький берестяной туесок соль, предварительно перемешав её с перцем, как часто делают у нас на Севере. Тиль старался помогать мне, крутясь вокруг с солонкой. Внезапно из-за угла вылетел вернувшийся повар и таки сбил попавшегося ему на пути Тиля. Бельчонок полетел на пол, весь обсыпавшись солью, под гневные вопли своего наставника. - Ах ты никчёмный мальчишка! Что ты всё под лапами путаешься, я тебе сколько раз говорил – не стой на пути! Негодный диббун, всю соль рассыпал! Ох, беда-несчастье, это ж к ссоре! Что ты там копошишься, отряхнись, чучело, и иди умойся, пока соль в глаза не попала! Ты и так как слепой на кухне! И не трогай ничего, от тебя одни убытки! Бедный бельчак, вскочив и отряхнувшись, убежал куда-то внутрь, чихая на ходу. Я проводил его сочувственным взглядом. Брату Грину бы не поваром в аббатстве быть, а легионом в Нордвальде командовать. Сам же повар, не переставая громко сетовать на неуклюжесть подчинённого, погоду, продукты, лук, старость (вполне ещё мнимую), аббата, хищников и просто так, продолжал разбирать продукты. Наконец провиант был рассортирован, упакован и сложен в мою сумку, отличная лопуховка из той самой бутыли плескалась под самой пробкой в моей фляге, а солнце поднялось совсем высоко. Пришла пора прощаться. - Благодарю вас, брат Грин. Теперь мне пора. Я должен освободить Колина, да и остальных бедолаг, что томятся в неволе. Мира без войны не бывает. Прощайте. - Да пребудут с тобой Великие Сезоны, Нибелунг! Я верю, что ты вернёшься с Колином и победой. Пусть удача сопутствует тебе, а мои припасы помогут скрасить скитания. Мы будем тебя ждать… Ах ты негодник, а ну, куда полез! Положи немедленно, вор бессовестный! От я тебя!! Последние реплики относились уже к Тилю. Видя, что строгий наставник увлечён мною, бельчонок запустил лапку в какой-то горшочек на тумбе, в котором, очевидно, обретались засахаренные каштанчики, и теперь, пристыженный, потупившись, печально опустил хвост и ушки, всем своим видом выражая раскаяние. Но мне было видно, что его щёчки раздулись от спрятанных за ними каштанов. Зашёл к аббату. Старый настоятель печально взглянул на меня и вздохнул. - Ты уже уходишь, друг мой? К сожалению, горе снова посетило нашу обитель. Мир нарушен, четверо из нас никогда больше не увидят красных стен. Наш Колин в беде, и жителям Цветущих Мхов вновь грозит жестокая опасность. Мне очень жаль, что ты вновь покидаешь нас по столь скорбному поводу, но я искренне верю, что тебе удастся освободить своего приёмного сына и несчастных, томящихся в плену в неведомых землях. Только Великие Сезоны знают, сколько времени продлится твой поход и какие опасности будут подстерегать тебя на твоём пути, но помни – сколько бы сезонов ни прошло, мы все будем ждать тебя в нашем аббатстве, и верим, что ты вернёшься не один. Пусть дух твой будет крепок, а меч остёр. Иди, Великий Лорд Нибелунг, и да пребудет с тобою удача… ГЛАВА 3. ВНОВЬ В ПУТИ …Жаркое послеполуденное солнце густым потоком лучей стекало с неба, прогревая дорожную пыль, что шелковистым бархатом стелилась под лапы. Слабый ветерок трепал тёмную зелень придорожных кустов и заставлял сонно кивать раскидистые ветви деревьев, словно бы бормотавших листвой в полудрёме мне в спину какие-то пожелания. Кольчуга под плащом нагрелась, толстый поддоспешник и густой мех не добавляли прохлады. И только пичугам и кузнечикам было всё нипочём, их трели и звон разносились в плотном от зноя воздухе, славя самый пик лета. Ставшие родными красные стены давно уже скрылись позади, опустившись в изумрудную пену Леса Цветущих Мхов. Передо мной в дрожащем мареве вдаль уходила бело-жёлтая раскалённая лента дороги в обрамлении стен деревьев, дававших хоть какую-то тень и прохладу. Минуты сливались в горячие часы. Где-то слева среди крон уже должны были стоять руины часовни Св. Ниниана, давно поглощённые лесом. Через некоторое время мой острый нюх уловил свежесть, возвещая близость реки. Повеяло прохладой, зелень стала сочнее, и вот впереди заблистала на солнце спокойная гладь реки, что пересекала сухую ленту моего пути. Несмотря на ширину этого притока, оба берега соединял крепкий широкий мост, выстроенный несколько сезонов назад артелью бобров, поселившихся несколько выше по реке и пару раз бывавших в Рэдволле. Перед тем, как перейти водную преграду, я сделал небольшой привал в тени раскинувшихся по берегу над прохладными водами кустов. Наскоро перекусив пирожком с совершенно растаявшей на солнце сладкой начинкой и отведав из фляги лопуховки брата Грина (хорошааа!), я ступил на мост. Толстые смолистые доски скрипели и липли к лапам, горячие от солнца. Дойдя до середины, я оглянулся. Водное зеркало играло мириадами солнечных бликов, словно капельки горячего света, падая в свежую воду, застывали в её прохладе чешуйками золота. Было очень ярко и красиво. Другой берег встретил меня прохладой ивняка, полоскавшего свои гибкие ветви в прохладных струях. Несмотря на середину лета, река почти не обмелела, потому что часто шли дожди. И вновь пыльная дорога увлекает меня от живой влаги всё дальше на юг, всё сильнее забирая вверх. Справа над лесом встали массивные зубья Западных гор, чья гряда надёжно хранила все сухопутные подступы к Саламандастрону. Было бы интересно побывать в легендарной Огненной Горе… Но мне бы там было всё же слишком жарко, уфф. Несмотря на то, что день уже клонился к вечеру, окрашивая горные склоны в медовые тона, солнце продолжало издеваться над уроженцем Севера. Можно было бы, конечно, снять броню, но я всё ближе подбирался к опасным землям, да и привычка никогда не быть незащищённым брала своё. Глотнув лопуховки и поправив на плече сумку, я двинулся дальше. Здесь, в предгорьях, устремлял свои тёмные кроны к закату сосняк. Почти чёрные шапки ветвей величаво покачивались в головокружительной выси, на нагретых медно-красных стволах капельками вытопилась смола, горя настоящим янтарём в косых лучах вечернего солнца и источая свой терпкий аромат, столь любимый мною. В моих родных северных лесах много высоких сосен и раскидистых елей, могучих, словно прожитые ими века, кедров и драгоценных лиственниц с пушистой хвоей, чья древесина, применяемая для строительства домов, не горит, не боится сырости и держит воздух жилища свежим и чистым. Накатила грусть. Вспомнилось детство, закаты на Утёсе Вечности, такие же огнистые стволы, казавшиеся мне ещё более высокими… …Выскользнувший из-под лапы камень разогнал дремотно-созерцательное состояние. Солнце неспешно закатывалось за горную гряду, устроив на горизонте пожар. На потемневшем востоке иголочными проколами в синем бархате небес блеснули первые звёзды. Пора бы подумать мне о ночлеге. Нос уловил запах дымка. Помнится, отец Доминик говорил, что здесь в междуречье неподалёку от дороги стоит деревушка, в которой часто останавливаются торговые караваны. Свернув в разом помрачневший без солнца, зато ставший более прохладным лес, я через несколько минут вышел к околице небольшого села. На его улицах было пусто, в окошках мерцали огоньки. Из большого деревянного дома с вывеской, изображавшей кружку и колос, доносился шум, в окнах деревенской таверны ярко горел свет. Что ж, самое место, чтобы перекусить и отдохнуть, ведь на рассвете – снова в путь. Взойдя на невысокое крыльцо, я потянул на себя дверь и вошёл. В трактире было шумно, пахло овощным рагу и крепким элем, кто-то слева от двери ссорился и уже примеривался заехать кружкой в ухо противнику, трактирщик громко обещал выкинуть вон обоих… При моём появлении все замолкли, в страхе воззрившись на грозного хищника в полном боевом облачении, невесть как оказавшегося в их уютной деревушке. Послышались испуганные вскрики, трактирщик схватился за кочергу, кто-то со звоном уронил тарелку. От произведённого эффекта я невольно ухмыльнулся, обнажив свои немаленькие клыки, чем ещё больше напугал лесных жителей. Обстановку разрядил толстый мыш в домотканой рубахе с вышитым воротом, воскликнувший: - Да это же рэдволльский лорд! Ему тут же возразили заплетающимся от обильных возлияний шёпотом откуда-то из дальнего угла: - Дурень, лорды только в Самадала… Ламасада… Салдаманастроне этом, или как там его! Там зайцами огромный барсучище правит, лордом называется! А в Рэдволле аббат главный. Неунывающий толстяк мигом возразил умничающему пьянчужке: - Лунпо, старый пень, говорю же тебе, это тот самый волк, что пришёл в аббатство много сезонов тому назад. Он ещё обороной Рэдволла в последней войне командовал! Я прошлой осенью был у них на Дне Названия, ух и вкуснотища! Целый бочонок сливовой настойки выпил! Ну и вещь, особенно с ревеневым суфле… Гм, о чём это я… А, так я столько рассказов про это наслушался, пока пироги ел с элем! Он у них густой, ароматный! - Хто, волк?! - Да не волк!!! Эль! А волк к ним с Севера самого припёр… пришёл, точнее они его где-то в чаще подобрали перед Войной, а он всамделишным лордом оказался, то бишь правителем своей глухома… земли! Да ты на мех его посмотри, у нас таких не водится! Неее, не альбинос! Не тряситесь, мужики, он нас не тронет, он только нечисть бьёт! Говорят… Ах ты старый сплетник! Только и думаешь, что б пожрать да байки потравить! Тебя б тогда на стены… А впрочем, хорошо, что разрядил обстановку, лесной народ немного расслабился, с любопытством буквально ощупывая меня взглядами (ну ещё бы! Яка зверушка! Почва для сплетен теперь на год вперёд!). Пригнув пониже голову, чтобы не удариться о низкий для меня потолок, я решительно шагнул к стойке попятившегося трактирщика и заказал себе что-нибудь поесть. Найдя свободный столик и усевшись за него, я внимательно и с интересом обвёл взглядом таверну. Большой, неплохо освещённый зал, закопчённые столбы подпирают расчерченный балками потолок, прочно сколоченные массивные столы и стулья, притихшие за ними селяне – в основном мыши в холщёвых штанах и рубахах, несколько белок, кротов. Толстый болтун, узнавший меня, уже что-то оживлённо шепчет соседям по столу, украдкой косясь в мою сторону. Небось перевирает благодарным слушателям мою историю. Сейчас ещё и про Хельгу мою начнёт сказки грустные сочинять. Уже начал, судя по сострадательным взглядам в мою сторону. Я с яростью уставился на него. Ух, так бы и откусил жирному брехуну башку вместе с длинным языком. Встретившись со мною взглядом, мыш-сплетник внезапно поперхнулся и резко умолк, после чего опустил глаза и неожиданно сильно заинтересовался остывшей похлёбкой, а его собеседники сделали вид, что обсуждают свои дела. Но всё равно все исподтишка глазели на меня. Внезапно мой взгляд остановился на дальнем столике у стены, как раз под светильником. Точнее, на том, кто за ним сидел, уставившись в кружку. Старый, потрёпанный жизнью, худой и жилистый крыс самого подозрительного вида. Нечисть среди мирных зверей! И никто почти не обращает на него внимания. При виде крысака шерсть на затылке против воли поднялась, губы дёрнулись в подавленном оскале. Что-то тут не так. Окружающие не относятся к нему как к врагу, несмотря на близкие нападения морских крыс. Как странно… надо бы выяснить. Тут как раз подоспел мой заказ на двух расторопных тонких лапках – мышонок, очевидно, сын трактирщика, принёс мне большую тарелку похлёбки, краюху хлеба и рагу с блюдцем кислой капусты. Составил всё это передо мной на стол и, метнувшись к стойке, притащил высокую деревянную кружку с элем и готовился ускользнуть обратно, но я придержал его легонько за рубашонку. Испуганный мышонок, крошечный по сравнению со мной, уставился мне в лицо расширившимися от страха глазёнками. Легонько улыбнувшись ему, старательно скрывая клыки, я как можно мягче спросил: - Скажи-ка, дружок, а что это в вашей мирной таверне делает крыса? Парнишка, впрочем, ответить мне не успел, как к нему на подмогу тут же приспел отец. Хорошо, без кочерги. Увидев, что я не отпускаю от себя его отпрыска, он моментально подбежал и встал между нами. - Мой сын что-то не так сделал, господин? Если он что-то пролил… Мысленно усмехнувшись неожиданному собеседнику, я завязал разговор. - Не беспокойтесь, милейший, ваш сын сделал всё прекрасно. Я просто спросил у него, что это в мирном селении делает крыса. Вы же наверняка прекрасно осведомлены о всех происходящих в округе событиях? Польщённый добрым отзывом о своём чаде и явно любящий побалагурить с умным видом трактирщик сразу клюнул на немудрящую лесть. - Благодарю вас, господин, о да, папаша Банго всё слышит, что в округе делается. Ко мне же разные звери приходят, и каждый свою историю несёт. Не подумайте, что я сплетни собираю, о нет, я всегда говорю чистейшую правду, вот хотя бы Зальда спросите, ко мне все за новостями ходят, а не только выпить да поесть, о нет. - О, ну что вы, милейший Банго, разве можно сомневаться в вашей честности и осведомлённости! Вот скажите, а что слышно про набеги? Говорят, у вас тут поблизости крысы-пираты настоящий разбой устроили, рабов уводят, деревни разоряют? - Ох, благодарю вас за добрые слова, дорогой господин, вы, право же, очень добры! Ооо, набеги тут происходят уже который сезон, да какие! Тут прямо рядом, на берегах Южного Потока, проклятые крысы посеяли настоящий ужас! Селения жгут, зверей мирных, детёнышей малых в полон на лодках своих растреклятых увозят! Ко мне в таверну и уцелевшие жители наведывались, да, сэр, и такие были! Вот, например, не так давно последний набег прошёл, летом этим, до нас добралась одна водяная мышь, старик совсем, сумел в погребе отсидеться, так говорит, что их деревушку, а она, милостивый господин, в лесу, не на берегу была! Так вот, деревушку, говорит, с землёй сравняли, всех, кто сражаться пытался, побили без жалости, а остальных в рогатки заковали – и угнали! И противостоять им никто не может, и понять, где их логово окаянное, тоже! У нас тут в начале лета как раз несколько воинов проходило, рэдволльцами назвались, так они этим же у меня интересовались, а обратно так и не проходили. Главный их, мыш молодой, с мечом ещё таким грозным на боку, всё подробности выспрашивал, старика-старосту тоже навещал, эх, тихой ему ночи в Тёмном Лесу, старосте-то, преставился, болезный, седмицу тому… Услышав о рэдволльских воинах, я моментально напрягся. - Как ты всё красочно да подробно рассказываешь, почтенный! А скажи мне, куда эти воины пошли? Они о себе что-то рассказывали? Как выглядел этот молодой, с мечом? - Да помнится, говорили они, что их Рэдволл послал с мерзопакостью пиратской разобраться, не то они сами пошли… Да командир их, что всё выспрашивал, ну, молодой такой офицер, красивый, статный, в броне сверкающей, а на боку меч в ножнах простых висит, но видно, что оружие хоть куда! Да и воины его не с голыми лапами были… Три мыши с ним было да белка такая, с острым взглядом и пушистым хвостом. Это как раз перед последним набегом было. - А кто в набеге участвовал, тебе не известно, мудрый Банго? - О, да, конечно, разумеется… кхм-гкм, ну, кто конкретно в тот раз грабёж учинил, я малость запамятовал, понимаете, работа всё, день и ночь, даже присесть некогда, но зато я знаю, кому о проклятущих пиратах известно больше всего. Вооон, милейший, у той стенки, прямо под лампой, старик-крыса сидит? Он хоть и крысиного роду-племени, но враг им непримиримый, ох, и обидели они его когда-то… Да вы хоть сами можете его спросить, пусть он вам расскажет о том-о сём, он и в этих разбойниках морских разбирается, как никто иной. А имечко у него такое, что порядочному мирному зверю и не выговорить, ну да он сам вам его скажет! Да, сэр, так вот, приятно было поговорить с умным зверем, если что нужно узнать – так старый Банго всегда к вашим услугам, да, сэр! Распрощавшись с говорливым трактирщиком, я, прихватив свою кружку и ещё целый кувшин местного эля (не аббатский, конечно, но тоже неплох), подсел к крысу, стараясь не думать о нём, как о нечисти. Тот поднял на меня мутный от выпитого взгляд и без малейшего интереса (или хорошо его скрывая) уставился мне куда-то на шею. Не зная, с чего начать, я щедро пополнил его кружку из кувшина. - Хороший здесь подают эль… после долгой дороги самое то. Ответ крыса был прямолинеен и совсем трезв. - Ты что-то хочешь знать? Решив больше не тянуть время, я спросил: - Говорят, ты много знаешь о пиратах? Ты можешь рассказать что-то про тех, кто устроил последний набег? О том, откуда они приплывают? - Пираты… О дааа, я много о них знаю… Моё имя Керунист. Твоё имя мне известно, ведь ты положил немало моих сородичей-крыс… Впрочем, это лучшее, что можно сделать по отношению к ним… Да, я очень хорошо знаю, кто устроил последний рейд. Но расскажу всё по порядку… Родился я недалеко от берегов славной реки Мшистой. Моим отцом был сам Марфедель Быстрая Сталь, вождь племени. В те далёкие и одновременно недавние времена наше племя было сильным и процветающим… (крыс глубоко вздохнул). Те времена ушли безвозвратно. Однажды наше племя постигла страшная беда – неведомый мор, выкосивший не меньше половины племени, а половина оставшихся от слабости не могла удержать саблю… Тогда-то я, наследник воинов-правителей, получивший хорошее воинское воспитание, принялся изучать лекарское дело, ибо единственной уцелевшей целительнице было сезонов больше, чем она помнила. До Беды мы правили обширными территориями, многие деревни лесных жителей платили нам дань. Несмотря на то, что мы были для них завоевателями, их обитатели не были забитыми рабами. Они платили нам ежегодную дань вполне мудрых размеров, установленных ещё прадедом Рундабельдом Завоевателем, мы же защищали их от других племён крыс, значительно более диких и жестоких, поэтому лесные жители и не пытались почти никогда убежать из наших владений. Мои прадед, дед и отец смогли наладить хорошую, сытую жизнь, укреплявшуюся успешными походами в дальние земли. После Беды же мы утратили большую часть владений, теснимые жадными соседями, мы смогли закрепиться на берегу Мшистой, сохранив лишь два-три полупустых после морового поветрия посёлка-данника. Сил ополовиненного племени хватало лишь на глухую оборону и добычу пропитания, обнаглевшие племена соседей постоянно испытывали нас на прочность, сожгли и разграбили одну деревню. Воины, некогда многочисленные, приносившие из дальних походов богатую добычу, стали защитниками и охотниками, да и оставалась их лишь горстка, все, кто мог, занялись рыбной ловлей, оставшиеся поля давали слишком мало хлеба, чтобы есть его каждый день. Мой отец, неутомимый воин, так и не оправился после дыхания болезни, выздоровление шло медленно, он был очень слаб. Тогда-то и объявился в наших краях пиратский капитан Бешеный Крэдли, вождь племени морских крыс, кочевавших по океану на нескольких кораблях и пристававших к берегу, только чтобы пограбить. Он пришёл по реке на грубо сколоченных лодках с низкой осадкой, очевидно, оставив корабли в устье. Сначала он разогнал соседнее племя речных крыс, но они в большинстве своём успели уйти в лес, нам же отступать было некуда – со стороны леса мы уже много сезонов были осаждены другими племенами, а переправиться через реку не успели. Битва была жестокой и короткой, разгромив немногочисленных наших воинов, пришлецы толпой ворвались в наши селения, лёгкая деревянная крепостца, выстроенная на берегу, пала в считанные минуты. Всех, кто не был воином или больше не мог сопротивляться, забивали в колодки, остальных жестоко убивали. Сам жирный Крэдли наблюдал за побоищем с лодки из-под паланкина. Когда пали последние воины, защищавшие нашу крепость, а сама крепость запылала, мы остались одни в своих господских покоях, куда я вернулся, чтобы защитить родителей. Я встал в дверях с мечом, готовый защищать семью до последней капли крови… Двух сунувшихся неопытных крыс мне удалось убить, но потом меня копьями загнали внутрь и вдруг отступили. К нам в комнаты ворвался со своими головорезами Бангр – офицер и правая лапа Бешеного Крэдли, некогда живший со своей шайкой на наших границах и разгромленный моим отцом за бесконечно жестокие разбои и поджоги. Тогда ему удалось уйти, и никто больше не слыхал о нём до прибытия Крэдли. Опытный, закалённый в сотне боёв воин, но настолько подлый и мерзкий, что о таких у нас говорили: «не достоин носить клинок», он просто отшвырнул меня с пути. Но моё отчаяние было столь велико, что мне удалось не только парировать его атаку, но сойтись с ним в схватке. За несколько мгновений он потерял три пальца на левой лапе, а я упал, обливаясь кровью из огромной раны. Бангр счёл меня мёртвым, но я был жив. Ярость смертельной схватки и шок придавали мне сил, и я не потерял сразу же сознания. Лёжа в остывающей луже собственной крови, я смотрел, как эта жестокая мерзкая тварь, перевязав лапу лоскутом, набросилась на моих родителей. Шатающийся от слабости отец встал на его пути, подняв некогда сверкавший разящей молнией меч, но Бангр тут же выбил его из лапы отца. Смеясь, он ударил безоружного своим мечом, и ещё, и ещё… Мерзкая трусливая погань, когда-то в ужасе бежавшая через леса от Марфеделя Быстрой Стали, теперь добивала его, обезоруженного и обессиленного, на полу родного дома. Моя мать, храбрая и сильная Раннивальда, в одну минуту потеряв на глазах сына и мужа, с воплем отчаяния и ярости набросилась на Бангра, но встретила лишь острие его меча… А он хохотал, ликуя, что отомстил тому, кто когда-то пресёк его злодеяния… Я милосердно потерял сознание. Не знаю, что меня спасло, то ли крепкая кольчуга и спешно поддетый под неё толстый зимний поддоспешник, то ли лютая ненависть, то ли боль души, слишком сильная, чтобы отпустить меня в Тёмный Лес к родителям, только я выжил. Как – не знаю, но когда я достаточно окреп, то ушёл с жутких обугленных и обагрённых кровью развалин – да, в тот чёрный, как пропасть за Адскими Вратами, день, когда моя семья и моё племя погибло, а я лежал без чувств у тел отца и матери, пошёл сильный ливень, словно сами Великие Сезоны оплакивали свершённые ужасы, он-то и затушил полыхавшую крепость и не дал мне сгореть. Похоронив родителей, я ушёл в белый свет, не разбирая дороги и направления. Только короткий меч и лекарская сумка, невесть как уцелевшая в том кошмаре. Я шёл, то ли ища отмщения, то ли собственной смерти, шёл, пока не падал от изнеможения, потом приходил в себя и шёл дальше. Так было целый сезон. Жизнь потеряла для меня всякий смысл, а смерть упорно бежала от меня, не желая облегчить моих страданий. Броситься же грудью на собственный меч мне было мало – я хотел погибнуть в бою, убивая врагов. Понимая, что мне, еле передвигавшему с голодухи лапы, никогда не добраться до Бангра и Крэдли, я хотел лишь одного – скорее встретиться с родителями у Вечных Врат. Но однажды ночью, когда я вновь свалился от усталости и голода, вместо черноты или ставших привычными кошмаров я увидел необычный сон. Я стоял в лесу на какой-то светлой широкой дороге, убегавшей вдаль, а по ней мне навстречу шёл высокий воин-мышь. Странно, ведь я – крыса, природный враг мышей, хотя врагом им так и не стал. Между тем мышиный воин приблизился ко мне, и я почувствовал… сожаление, сочувствие и одновременно приветливость, что ли… А мыш заговорил. Его слова намертво врезались в мою память, словно высеченные изнутри на моём черепе. Он сказал странный стих: «Когда от горного огня в просторы моря Армада сводная направит грозный бег, Нехищный хищник отомстит за горе, Врага беспалого отправит в ад навек». Потом он повернулся ко мне спиной, и вдруг всё померкло. Когда я проснулся, то помнил всё от первого слова до последнего. Смысл четверостишия был для меня загадкой, но после этого я словно получил вторую жизнь. Я верил, что это был не простой сон, и что «беспалый враг» - это Бангр. Этот сон полностью изменил моё существование, я стал изо всех сил стараться дожить до часа мести. Тогда же я дал себе клятву – никогда не причинять боль и горе никому, кроме врагов. С тех пор я путешествовал по свету, зарабатывая себе на жизнь целительством. Конечно, мне нередко приходилось браться и за меч, но всегда для самозащиты. Лесные жители меня, как крысу, гнали, нередко пытались и убить – я не могу их за это осудить… Что ж, я не удивлялся такому отношению к своей породе… К соседям-крысам я не совался. Но всё же мне удавалось находить общий язык, особенно, когда я оказывался единственным лекарем в округе. За свою жизнь я побывал и в Южноземье, где видел рождение Джахангировой орды, и в Северных Землях, жил на востоке, побывал не раз и у Саламандастрона, увидеть который всегда мечтал, к тому же подозревал, что именно он упоминается в пророчестве под «горным огнём», но тогда было ещё не время. Однажды я пришёл в Рэдволл. Был конец осени, дул пронзительный ветер и шёл снег, и меня впустили, хоть и отнеслись насторожённо. Когда я вошёл в главное здание аббатства, то окаменел – в изображённом на гобелене воине я узнал того воина-мышь из своего сна, что подарил мне надежду. Теперь я знаю о Мартине-Воителе и о том, что в его словах нельзя сомневаться, но тогда это было как гром среди ясного неба. Рэдволльцы только головами качали да вздыхали, слушая мою историю… Надо же, Мартин, гроза хищников, явился крысе… Тогда я уже понимал, что стал «нехищным хищником». И вот с тех пор я брожу по свету, время от времени бывая у Драконьей Горы, и всё жду, когда же соберётся та армада, которая приведёт меня к логову Бангра и Крэдли, где бы оно ни находилось…

Название:: Внеочередной выпуск вечернего телешоу на Рэдволл ТВ Автор:: Роксана Статус:: закончен Рейтинг:: PG-13 (не рекомендован лицам до 13 лет) Жанр:: юмор Пересечения с книгами:: Воин Рэдволла Аннотация:: Только сегодня вечером спустя годы герои книги снова встретятся, чтобы поделиться историями, о которых невозможно молчать. — Здравствуйте, с вами программа «Пусть пищат» и ее бессменный ведущий Бэзил Олень. События первой книги закончились очень давно, но для ее героев они только начались. Посмотрим же наш сегодняшний сюжет. *включается экран Вы можете наблюдать шокирующие кадры нынешних условий жизни бывшей первой рэдволльской красавицы Василики. Она осталась одна с ребенком, которого муж не признает. «Да не похож он на меня ни капли, это же крысеныш, и сроки все не совпадают. А она просто придумала красивую историю с колесом на мельнице» , — говорит воитель Рэдволла. «Да вы что с дуба рухнули?! Я вот один раз правда с рухнул, да и то такое не несу. Этот жирный уродец от меня быть не может, а с этой стервой меня связывали чисто деловые отношения, она была нужна мне как ценная бумага для развития бизнеса. А аббатство мне само денег должно за физический и моральный ущерб» , — отвечает на обвинения экс-пират и действующий полководец под собственным началом. Аббат Мортимер воскрес из мертвых, чтобы разобраться с несправедливостью: «Клуни Хлыст сам должен нам денег за колокол. Его никто не просил захватывать аббатство и зазывно стоять под колоколом. Тот самый случай, когда жертва виновата не меньше преступника». Сегодня мы попробуем разобраться, что важнее: стоимость архитектурного памятника или цена морального ущерба зверя? Имеет ли место быть вина жертвы или это очередное проявление виктимблейминга? Кто станет отцом для несчастного мальчика? И главный вопрос: кто будет платить? Не переключайтесь. *после рекламной паузы Бэзил: А теперь поприветствуем наших сегодняшних гостей. На первом диване сидят Василика, ее сын Маттимео и подруги Джесс и Констанция. На втором диване Матиас Воитель со своими соратниками Клювобойкой, Джулианом Джиндживером, Гуосим и Мафусаилом. На третьем диване под ваши аплодисменты аббат Мортимер и расколотый колокол Джозефа. И на последнем диване у нас Клуни Хлыст, по правую лапу от него создательница главной организации в поддержку Клуни Хлыста, Крыска, по левую лапу от него, как он сам выразился, его сожительница Роксана. Бэзил: Крыска, у вас все готово для создания детского сада имени Клуни Хлыста? Роксана, вы готовы стать достойной мачехой для Маттимео? Крыска: Ваш вопрос абсурден, так как адресован будущему королю, а не нянечке. У нас есть все ресурсы для того, чтобы захватить эту студию и обратить вас всех в рабство, но мы решили сначала попробовать разобраться без потерь и заявляем, что великий Клуни Хлыст не стал бы водиться с мышью-кухаркой. Роксана: Ну я-то, возможно, была бы неплохой мачехой... Бэзил (обращаясь к Клуни): К кому из ваших дам нам стоит прислушаться? Клуни: Конечно, к первой, она мой официальный пресс-секретарь и полезный сотрудник, а вторая — просто баба, и от нее пока что одни убытки. Роксана: А я еще не закончила. Несмотря на то, что я бы стала неплохой мачехой, наш лагерь состоит из воров и убийц. И если это наш сын и мы будем платить ему алименты, то мы будем требовать проводить с ним время и воспитывать из него наследника для Клуни Хлыста в лучших пиратских традициях. Как вам такая постановка вопроса? *зал начал гудеть и перешептываться *Василика вскакивает с места Василика: Да что же это такое творится?! Один шантажирует, чтобы не платить, хотя его краля стоит тут в шикарном платье и вся в золоте, общим весом больше, чем она, второй работает на аудиторию и привел по зверю из каждого политического течения! Джулиан Джиндживер — зеленый, Гуосим — коммуняга, Клювобойка — сепаратист, Муфусаил — консерватор! Это все игры больших политиков, а у меня маленький ребенок на руках! *звучат аплодисменты, под которые, воспользовавшись моментом, Клуни и Крыска отбирают у Роксаны все украшения и надевают на нее футболку с портретом Клуни Матиас: «К полудню Василику мы смелем на муку, у колеса ныряет на боку». Ничего пошлее в жизни не слышал. Ты предала мое доверие и доверие всего Рэдволла. Джулиан Джиндживер: Это не гуманно! Гуосим: Это антинародно! Муфусаил: Это против традиций! *Клювобойка неразборчиво, но яростно верещит *Констанция вскакивает с дивана, он отлетает на метр Констанция: Даже если и так, то в чем она виновата?! Она была в плену у безумного зверя! Привязать мышку к водяному колесу! Разве это нормально? Бэзил: Роксана, редакции известно, что вы находитесь у Клуни Хлыста не по своей воле, так как были захвачены в рабство. Как с вами обращаются? Целесообразно ли отдавать ребенка такому отцу? Крыска: Великий никого не похищал, это все его сотрудники. А Роксана находится у нас на иждивении, не работая ни на какой должности. Это благотворительность, если хотите. Ест она за троих, спит в шатре и ей постоянно отдается часть награбленного. *Василика загорается энтузиазмом от такого расклада *эфир прерывается *эфир возвращается *из зала встает Бадранг Бадранг: За рабовладельческий строй! *из зала встает Нипворт Нипворт: За Бадранга! *Констанция вскакивает с другого дивана, он отлетает, врезаясь в первый Констанция: У девочки стокгольмский синдром! Лекаря в студию! Бэзил: Зал, успокойтесь! Результаты теста ДНК уже в студии! *все замерло Бэзил: Клуни Хлыст, вероятность отцовства... 99,8 процентов *у Клуни земля уходит из под ног, Крыска пытается его поймать, Роксана отходит, чтобы он ее не раздавил, и пытается его поддержать, потом они осознают, что только что услышали, и с удовольствием позволяют ему упасть Бэзил: Шютка. Вероятность — 0,1 процент. Отец — Матиас Воитель. *Матиас пытается вывернуться Матиас: А я все изначально знал. Это была проверка вас, вы позволили Воителю Рэдволла из-за чина бросить женщину с ребенком. *Клуни, Крыска и Роксана радостно дают друг другу пять и собираются к выходу Бэзил: С вами была программа «Пусть пищат», далее смотрите шоу о моде «Модный смертный приговор»... *вдруг в студии слышится зловещее эхо от микрофона Аббат Мортимер: Я молчал всю программу. Вы все это время устраивали бытовые разборки, теперь же пришло время поговорить о том, что простоит еще долго после нас. Никто не уйдет отсюда, пока ремонт колокола не будет оплачен. *все с ужасом бегут к выходу, в зале начинается паника *Клуни, Крыска и Роксана убегают с особенным рвением Бэзил (поворачиваясь к камере с выражением лица капитана, покидающего корабль последним): Берегите себя и своих близких.

Название:: Зяблик Автор:: Антон Иванов (Шиповник) Статус:: закончен Рейтинг:: PG (можно читать с 9 лет) Жанр:: классика Пересечения с книгами:: Воин Рэдволла Аннотация:: Молодой ремесленник из ручейной слободы отправляется на юг, помочь родным по хозяйству. Дорогой встречают его неспокойные вести: над краем повисла угроза. Орда кровожадных разбойников под главенством Клуни Хлыста готовится осадить Рэдволл - прибежище всех взыскующих доброго, честного житья. Прежде беззаботному, подмастерью волнительно чаяние отложить фартук столяра и облечься в кольчугу. Занимательные и далёкие, въявь приспели дедовы былины. Чему статься теперь? С кем сведёт жизнь? Какие развилины стерегут на пути? Сказывают, что всякому, кто не прячет жизни под уютной корягой, надлежит выплавиться, подобно руде. Как разобьют и кем восставят ратные дни простого малого, что вольно скитался под небом с домодельной панфлейтой? Чем озариться военному горнилу? Тем, что возобладает в сердцах. Приятного чтения!

Название: Второе дыхание (фрагмент) Автор: Шиповник Ограничения: G Жанр: Классика Аннотация: фрагмент повести - неоконченной, либо приостановленной - автору пока не ясно. Но фрагмент всё же решил он представить, раз уж закончил хоть его. Может кому и чем приглянется. Приятного чтения! 1 - Отзовись же, враг мой подлый и вероломный! Выходи, дабы сразиться со мною лицом к лицу! Это я, Бэдранг Благородный, вызываю тебя на честный поединок! Посреди дымящихся развалин Маршанкской крепости застыл могучий горностай в блистающих серебристых доспехах. Он остался совсем один. Его верная дружина полегла в неравном бою с несчётными ордами кровожадных разбойников под предводительством атамана, равных которому по негодяйству не знавали прежние эпохи. От одного звука его ужасного имени море испуганно выплёскивалось из берегов, а прибрежные скалы раскалывались на мелкие кусочки. Мартин Поработитель! Вот каково оно было… Меж тем, вероломный и подлый враг не спешил откликаться на вызов. Бэдранг Благородный нервно сглотнул: чтобы не запороть представления, нужно было срочно сымпровизировать. Но как? Утверждённый текст был волей-неволей вызубрен за десятки выходов на публику. Да и тот едва удерживался в ноющей голове Желтоуха - рыжей ласки - актёра губернского театра, что намедни подхватил простуду и с утра успел подлечиться грогом. Скрежетнув жестью бутафорских доспехов, “лорд Бэдранг” сдал на шаг и выразительно зыркнул за кулисы: “Где Катыш?!” Из потёмков развели лапами: “Наряжается! Тяни время!” Помыслив о напарнике в самом “добром” смысле, несчастный лицедей вернулся в круг, ярко высвеченный факелами. - О, горе мне! Жестокая, неправая судьба! Желал воздвигнуть я на диких берегах восточных твердыню, что сияла бы звездой надежды обделённым, опорой стала бы, вместилищем для всех рабов… Тьфу! Свободных, то есть… Где созидательный совместный труд… Для моей… Тьфу… Общей пользы… Он объединяет… Из-за сцены донеслось писклявое “ай!”, тотчас гулко раскатилось ведро. Вскоре у правой кулисы послышалось торопливое прихрамывание вперемешку с бряцанием вороха бутафорского вооружения. Ласка, у которого язык уж заплетался, а слова - заканчивались, со смесью облегчения и негодования скосился на толстенького серенького полёвку, что с глуповатой извиняющейся улыбкой пожимал плечами у занавески. - Уж совершить мне башни возведенье, как вдруг настало страшное мгновенье: передо мной явился он! - ожив, ласка заметался по сцене, изображая панику. - Гроза морей и океанов, кошмар амбаров и карманов, ужаснейший средь атаманов - Поработитель-Мартин, мыш!.. Путаясь в веревочной лесенке, сценический оппонент Желтоуха кое-как вскарабкался на дощатые мостки, укрытые от зрительского взгляда рогожей с намалёванными ночными тучами над зубцами болотной цитадели. Тормоша декорацию упитанным бочком, “ужасный атаман” с кряхтеньем, на всех четырёх засеменил к противоположному краю “стены”, где из оклеенных чурбаков были собраны ступени во двор “Маршанка”. - В итоге мне достался шиш, а он, злодей, разделался с моею бандой… Тьфу… Дружиной, то есть… И всех моих рабов… Э… Вольных поселенцев… Угнал за тридевять земель на каторгу… Ну никакого ж фарту!.. Полёвка боялся высоты. И по мосткам пройдя до середины, вцепился мёртвой хваткой в древесину, оцепенел, всем телом содрогаясь. Приметив, как мелкой рябью полощутся звёзды в четырёх саженях от ступенек, ласка поднял заострённую дощечку, что изображала меч, и неприметным движением как следует кольнул трясущийся клочок небосвода. “Ай!..” - пуще прежнего пикнуло из-за “стены”, и бобок вновь рванулся к спуску. - Ну, да ничего! - осклабился ласка-Бэдранг, описав мечом большую восьмёрку. - Посмей мерзавец ныне появиться - перемелю на мелкий сахар свекловичный, да перетру в сливовое повидло! Видно, впечатлённый красочным угрозам хозяина порушенного замка, пыхтя и отдуваясь, полёвка спешно выбирался кормой вперёд из-за “стены”. Вот уж свесив хвост во двор крепости, “атаман” стал нашаривать левой нижней лапой верхнюю ступеньку. - Но, чу, его шаги! - отыграв антре визави, в сценарном ужасе отшатнулся “Бэдранг”. - Не мешкает мой супостат! Полёвка-”Мартин”, кряхтя, ступил на чурбачок ниже, и в следующий миг проволочное забрало на великоватом картонажном шлеме захлопнулось, застив актёру дорогу. Ойкнув, Катыш выставил ладони, переваливаясь на месте, отыскивая ориентиром тряпичную стену. - Не-меш-ка-ет! - начётисто повторил Желтоух, тайком наслаждаясь неухлёмистостью напарника. - Не мешкает, спешит! Одолев последнюю ступеньку, “Мартин” тяжко выдохнул, и, откинув забрало, выкатил грудь колёсиком. - Меня ты звал, презренный горностай?! - с волнения выскочив на полторы октавы, оглушительно пискнул Катыш. - И вот, пришёл тебе конец, то знай! Вытащив из пригорка амуниции две здоровенные бумажно-проволочные алебарды, “поработитель” со свирепым рыком двинулся на “благородного лорда“. - Сражусь с тобой за счастье и свободу порабощённых злой твоей рукой! - выставив “меч”, надрывно продекламировал Желтоух-”Бэдранг”. - Иль от руки твоей, добра не знавшей сроду, приму я сталь и обрету покой… Закипела смертельная схватка. Исполнители забегали по сцене. Защищаясь от алебард, Желтоух отскакивал, пятился и взмахивал “мечом” так, словно отгонял веером приставучих мух. Длинные алебарды гнулись и раскачивались, зацепляя декорации. Катыш изо всех сил держал марку: покручивал алебарды, строил на мордочке торжествующую ухмылку злодействующего злодея. Когда Желтоух, согласно сценарию, “повышибал” из рук супостата уже изрядно поведённые алебарды, полёвка облегчённо выдохнул. Близилась развязка. “Мартин” безыскусно рухнул на спину и стал плаксиво умолять “благородного лорда” о пощаде. Тот выспренне провозгласил, что нипочём не станет рубить лежачего. Тогда “Мартин” сделал вид, что незаметно собрал с пола горсть песку, а затем вскочил и будто бы швырнул пылью земной в лицо поединщику. “Ах, мои глаза! Я ничего не вижу!” - надломленно сокрушился “лорд”. Напоказ нагло, вразвалку обойдя “страдальца” со спины, “Мартин” вынул из-за шиворота маленький кинжал, как будто нарочно предназначенный для подлых убийств. Поиграв скрытным оружием на публику, “Мартин” подвалил к “Бэдрангу” и картинно вонзил картонное лезвие между лопаток “горностая”. Из темноты зала послышался единый вздох испуга. Катыш, пискляво усмехнувшись, вынул клинок и вонзил его ещё раз. И ещё. И снова. По зрительным рядам пробежался ропот негодования. Здесь и там прорезался детский плач. Артисты продолжали разыгрывать жестокую картину. “Бэдранг”, ахнув, трагически закатил глаза и стал медленно опускаться на колени. Ахнув ещё раз, “горностай” упал ничком. “Мартин” скорей припрятал измятый бумажный “клинок” и торжествующе привстал одною лапой на израненную спину поверженного врага. - Запомните все! - пискнул Катыш. - Я - Мартин Поработитель! Сын Льюка-Пирата! Теперь только мне принадлежит Восточный Берег и всё Восточное Море! Придёт время, и я завладею всеми землями на Севере и на Юге, и повсюду станут со страхом и величайшим почтением произносить моё имя! Я - Мартин Поработитель! Под гулкий ропот и хлипкие аплодисменты между сценой и зрительным залом опустился бордовый занавес. Из-за кулис тотчас выкатились пятеро кротов и принялись менять декорации. Желтоух вскочил, и, спотыкаясь о рабочих сцены, угрохотал прочь - переодеваться, отдирая по пути жестянки доспехов “лорда Бэдранга”. Катыш засеменил вслед за напарником. - Ещё раз опоздаешь - поплатишься обедом! - не оглядываясь, прошипел Желтоух. - Вот увидишь - съем всю твою кашу и хлеб тоже проглочу! - Ну, не заводись, приятель! - смешливо крякнул Катыш, стараясь задобрить коллегу. - Отыграли ж, как надо! Ты, кстати, был великолепен! Фурор! - Ладно тебе, - отмахнулся польщённый Желтоух, и бросил напарнику тёмно-зелёный балахон. - На вот, будешь теперь Матиасом Безжалостным. - Второй акт?! - довольная мордочка полёвки вытянулась в испуге. - Я ж текста не помню! Я ж на эту роль только в запасных завсегда!.. - Объясни это, вон, ему, - Желтоух мотнул виском в сумрачную глубину закулисья. Воззрев в указанном направлении, Катыш судорожно оттянул ворот: среди рычагов и тяговых вервий, между расторопных ежей и кротов, вцепившись костистыми пальцами в валки сценарного свитка, туда и сюда сновал режиссёр-постановщик - пегий долговязый хорёк в атласной тунике. Поскуливая, он скулил себе под нос: “Худо, худо… Ну всё же худо…” Настроение у театрального деятеля было, стало быть, худое. Попасть ему под лапу с известем о невыученном тексте да избежать громов, молний и крепкой затрещины было делом решительно невозможным. - А куда же подевался Хлипкохвост? - с замирающей надеждой Катыш подёргал торопливого ласку за рубаху. - Он ведь обычно изображает Безжалостного? - А туда же, куда и Нескладёха, и Чувырла, и Топотун с Брызгоносом, и Полбочёнка, - усмехнулся Желтоух из-под складок кое-как напяливамемого цветастого костюма, - Сговорила их третьего дня фляга южного черешневого. Хорошо ещё, если к завтрему отойдут. А Клуни-Миролюбца сегодня изображать я буду. Безжалостного, стало быть, ты. Ну да ладно. Нам же с тобой больше монет достанется. - И то дело, - физиономию Катыша посетила нерешительно-кислое подобие улыбки, - сообразим как-нибудь… А Констанцию Лютую кто изобразит? Нескладёхи-то нету!.. Объявили о втором акте. Занавес поднялся, и взору почтенной публики предстал зелёный луг перед главными воротами красностенной крепости Рэдволл. За сценой пострекотал один из воротов, и сверху показался матерчатый трафарет солнца с аляповатыми бумажными лучами. Из-за левой кулисы на середину сцены торжественно выступил рослый крыс. Под оборками, платками и накидками театрального костюма лишь с великим трудом можно было опознать всё того же ласку Желтоуха. Что это был за костюм! Атласные полы длинного сюртука отливали синей сливой и бордовой вишней. Золотисто-зелёные растительные узоры нисходили от воздушных оборок белоснежного жабо до полосатых лазурно-фиолетовых рукавов, отороченных кремовыми кружевными рюшами. Кончик длиннющего накладного проволочного хвоста был унизан приспособлением, удерживавшим веточку бумажной сирени. Мечами, кинжалами и алебардами персонаж не располагал. - Я - Клуни Миролюбивый! - слащаво раскланялся Желтоух, - Не в силах утерпеть… Э… Известий скорбных о заточённых в крепостных стенах к свободе призванных созданьях, явился я с воззваньем мира, дружбы и… И… - Пудинга клюквенного… - нескладной подсказкой донёсся из зала детский голосок. По ближним рядам прошелестел сдержанный смешок. - В большом антракте пойдём в буфет, - ласково ответил материнский голос. - Э… В общем, я пришёл, чтобы освободить рабов из невольничьей крепости Рэдволл, - поспешил изъясниться своими словами Желтоух, - А со мной и мои подручные… Ну, то есть… Добровольцы!.. За кулисами привели в движение бечеву, спешно натянутую из конца в конец сцены перед вторым актом. На фоне декораций, что изображали деревья и горы, вместо загулявших артистов, показались трафареты персонажей. Точнее, одного и того же, безликого и безымянного, полного - внутри же пустого - рыцарского доспеха. Всего трафаретов было четыре штуки. Вместо полагавшегося по сценарию пятого к бечеве наскоро прицепили принадлежности от доспехов “лорда Бэдранга”. Сами артисты, в степени, пожалуй, не меньшей, чем зрители, подмечали, что чем дальше заходит дело, тем более представление скатывается в мизерабельный фарс. - Перед вами благородные рыцари, готовые положить свои жизни за освобождение зверей, томящихся за этими холодными стенами, - Желтоух торжественно обвёл рукой колыхавшиеся на сквозняке трафареты, - Но как же я не хочу кровопролития! Быть может, негодные рабовладельцы согласятся отпустить пленников по добру, по здорову? - Согласятся, как же!.. - послышался из зала нагловатый подростковый смешок, - Держи карман шире!.. - Но мы, всё-таки, спросим! - поддержав разговор с публикой, ласка-”крыс” повернулся к фанерной привратной башне и воззвал, - Эй, вы, там, за стенами! Я Клуни Миролюбивый! Воитель, не знающий страха! Давайте уже сюда всех ваших жителей… Тьфу… Рабов, то есть!.. Или… Или, может быть, найдётся из вас, трусов, кто-нибудь, способный сразиться со мной? Тотчас из окошка фанерной башни высунулся Катыш в мешковатом балахоне болотного цвета. Поверх капюшона громоздился набекрень чёрный шлем с кривыми веточками, изображавшими жучьи рога. Свесившись с бастиона чуть не до пояса, актёр погрозил напарнику маленьким кулачком. - Уходи, откуда пришёл, воитель! - хрипло пропищал Катыш, - Я - Матиас Безжалостный! Никого не отпущу! И драться с тобой не буду! Ты вон какой большой и сильный, а я - маленький и слабый. Зато хитрый да коварный. А ты ищи дурака! Желтоух развёл руками и вновь обратился к зрителям. - Вот видите, какие бывают звери до чужого добра жадные! - подбоченившись, ласка стал загибать пальцы. - Грабют, грубят, опять же, рабов в рабство забирают… К ним по-хорошему, а они - уходи, дескать, это самое, откуда пришёл… Вот как с такими быть? Тем временем “Матиас Безжалостный” вынул из балахона кулёк с вишенками, забросил одну в рот, объел и сплюнул остаток в ладонь. Прижав склизскую косточку пальцами, прицелился получше и пульнул прямиком по носу Желтоуху. - Ай! - подскочив на месте, ведущий артист недовольно скосился на партнёра, что явно перестарался с инициативным прочтением роли. С дальних рядов послышался знакомая нахальная усмешка. - Ты сюда трепаться привалил, со своей железной братвой, или вопрос решать? Ломай ворота уже! Под вскисший хохоток, принадлежавший, по всему, клевретам крикуна-заводилы, актёр вновь развёл руками. - Ну, раз уж по-хорошему не получается, так уж и быть, станем ломать ворота. Из-за кулисы на сцену выкатилась тележка с обрубком бревна, что в прошлом акте служил одной из ступенек маршанкской стены. - Оё-ё-ё-ёй! - схватился за голову “Матиас Безжалостный”. - Констанция, Констанция! Спрячь меня! Защити меня! Плаксиво завывая, полёвка юркнул обратно в фанерное окно. Вместо него над стеной поднялся прямоугольный холст с намалёванным изображением сердито оскаленной барсучихи. - Кто посмел напугать Матиаса Безжалостного? - заспанным кротовьим басом донеслось из-за декорации. - Вот я вам… Это… Ужо задам, хурр!.. 2 Это представление под чудовищным названием “Трагические истории Северных, Внутренних и Южных Земель в лицах и картинах, рассказываемые детям и юношеству не позднее заката” Ракитник смотрел всего-то в шестой раз. Он ненавидел это представление. Он уже не мог смотреть на Желтоуха и Катыша. Сегодня у него был повод порадоваться: остальные артисты губернского театра по какому-то счастливому случаю не явились на работу. До строчки, до запятой он помнил содержание каждого из пяти актов, сочинённых на особое - номерное - имперское жалование школьным наставником Пустобрёхом (с таинственными соавторами), и поставленных режиссёром Пустолаем-Пегим, который наверняка и теперь трясся за кулисами, судорожно обгрызая когти и бормоча: “ Худо, ну как же опять всё худо!..” Далее по сюжету “Матиас Безжалостный”, разумеется, прячась за широкой спиной генеральши Констанции Лютой, станет подвергать бедолагу Клуни Миролюбца всевозможным невзгодам, экзекуциям и поражениям, а в самом конце - публично и церемониально казнит, обрушив на голову скованного, но несломленного героя огромный бронзовый колокол. Ракитник ненавидел это представление, как и сам этот театральный зал, с кисло-печальной лисьей и развесёлой сытой мышиной масками над входом. Разумеется, такие вещи не принимаются во внимание. Здесь он встречался с надёжным вестовым, что колесил с Юга на Север по Срединному пути, давал концерты и попутно доставлял важнейшие послания тем, кто их ожидал. На сегодня “почты” было предостаточно. “Почтеннейшая публика! - на сцену перед опущенным занавесом выбежал собственной персоной режиссёр-постановщик, и подобострастно раскланялся. - Объявляется большой антракт! После мы будем готовы представить вашему драгоценному вниманию следующую историю - о том, как Матиас Безжалостный угнал в рэдволльское рабство жителей вольного королевства Малькарисс…” Испытывая причудливую смесь едкого сарказма и брезгливости, Ракитник едва удерживался о того, чтобы расхохотаться во всё горло, и потому стал шустро протискиваться к выходу через мешкотное разношерстное собрание. К прилавку театрального кафе выстроилась длинная очередь: звери изрядно проголодались. Приглядев себе ячменную лепёшку с алычёвым джемом и стакан смородинового морса, Ракитник уже собирался объявить заказ, как вдруг из коридора вылетела ватага юнцов-землероек и сгрудилась у раздаточного окошка, оттеснив опешившего выдра. Предводительствовал компанией, по всему, тот самый крикун, что подначивал “Клуни Миролюбивого” к “решительным действиям”. - Бисквиты, земляничные бисквиты! - с хрипотцой вопил заводила, протягивая в окно горсть оловянных монеток. - Нам всем по два! И шипучки! Вон той, зелёной! И леденцов! Да! Вон тех! На палочке! И… Едва раздав лакомства шумной ватаге, буфетчица, дородная мышь-соня средних сезонов, протянула Ракитнику его питьё и лепёшку. - Нет, это не театр! - посетовала буфетчица, вытирая с прилавка разлитую землеройками шипучку. - Это цирк! - Ваша правда! - загадочно улыбнулся Ракитник, отходя к ближайшему незанятому столику. Заканчивая трапезу, наблюдательный выдр заприметил, что в закуток кафе заглянули двое. Деловито подперев колючим бочком резной дубовый столб, служивший подвесом для комнатных плющей, на Ракитника уставился молодой ёжик в мастеровом фартуке. Рядом не медля образовался бельчонок в холщёвой рубашке под сыромятным пояском. Амарант - так его звали - был постарше ежика, но не намного. Он завсегда пристраивался рядом с другом и, по старинной привычке невзначай облокачивался тому на загривок. Тут же вскрикивал и потирал уязвленный локоть. Всё правильно: с возрастом у ежей колючки грубеют. Боровик же, хоть и младше друга сезонами, зачастую выглядел серьёзней того. Неразлучники глядели на потёмистого выдра во все глаза - с радостью встречи, восторгом приближения к тайне и с чутком необидной усмешки. Более всего теперь Ракитнику хотелось бы подвалить к ребятам, потрепать бельчонка между ушей, прищелкнуть по ежиному носу-кнопке да поинтересоваться: “Как там поживает старый брюзга, Листопад?” “Порядком!” - простодушно хохотнул бы Амарант, не по возрасту важно приосаниваясь. “Обыкновенно, - задумчиво подтвердил бы тихоня-Боровик, с недетским вздохом прибавив, - делает вид, что не сердится, если вдруг чего такого…” “Вы уж поберегите старика, - посерьёзнев, наставил бы Ракитник ребят, - и друг друга берегите…“ Вручил бы им угощение - пару кексов с изюмом да баклажку с шипучим лимонным напитком. Эта пара закадычников более всего напоминала Ракитнику о сыне. Выдр отвернулся, и, крепко зажмурившись, залпом допил остатки морса. Положив берестяной стакан в кадушку для мытья посуды, выдр поскорей покинул кафе. Со знакомцами из труппы Листопада выдр не решился даже перемигнуться. К чему подвергать ребят ненужному риску? Обер-комендант “Вороньего гнезда” - Цербер Шпага Бурохвост - снова был здесь. От начала отвратительной сказки выдр старательно не замечал на себе цепкого, подозрительного прищура начальника генерал-губернаторской охранки. Не иначе, главный сыскарь и тюремщик собственной персоной решил присмотреться к его, Ракитника, здешним делам и встречам? Уверенности это не прибавляло. Дюжий крепкомордый лис в парадном чёрно-сливовом мундире с эполетами, в гордом одиночестве наворачивал рыбный расстегай, шумно прихлёбывая куски элем из стальной кружки. Покончив с едой, обер-комендант ощерился, вынул рыбью кость, застрявшую между зубов и брезгливо отщелкнул её в угол. Плетясь к своему месту, выдр осторожно оглянулся: Цербер Шпага, устало покачиваясь, возвращался в зрительный зал вслед за объектом наблюдения. Его неотлучные адьютанты, хорьки Хлоппе и Хряппе предупредительно встали, пропуская шефа на его место. “Если это колпак - пускай он накроет только меня - меня одного…” 3 Четвёртый акт спектакля был чрезвычайно сумбурным. В одну солянку оказывались сброшены и жесточайшие поборы, коими настоятельница (вернее, комендантша) Пижма, злющая ежиха, угнетала жителей деревень и сёл в окрестностях “зловещего Рэдволльского острога“. И морские набеги, что учинял Мартин Второй Неистовый на торговых путях в Западном море, по распоряжению Пижмы добывая злато-серебро и самые дорогие жемчуга. Вместились в сюжет и разбойничьи выходки Арвина Злобнохвоста, дикого белки, тиранившего лесное население, а затем позорно бежавшего и спрятавшегося в стенах “страшного Рэдволла” от миротворческого похода славного рыцаря, великокрыса Дамуга Клыка. Отъявленные негодяи - Арвин, Пижма и Красноокая Крегга, барсучиха, атаманша заячьей шайки - объявили, что казнят лютою казнью всех рабов в крепости, если Дамуг со своим освободительным войском не отступит восвояси. Ради сохранения жизней несчастных, рыцарю пришлось исполнить требования мерзавцев и уйти, не исполнив благородного замысла. У этого куска спектакля раньше было какое-то продолжение, однако зрелище получалось чересчур длинным и занудным, потому акт сократили. Зато пятый, заключительный фрагмент представления, выдался не в пример предшествующим четырём: оживлённый, пафосный и развесёлый, он повествовал о прибытии из-за далёких далей Западного моря великолепных кораблей, с трапов которых снизошло на здешние дремучие земли, от Юга до Севера, самое счастливое счастье. Злодеи были наказаны, герои - прославлены, и течению жизни предан правильный, сообразный порядок. На сцене было много танцев, песен, прыжков, разбрасывания блёсток и беготни с длинными шёлковыми лентами. Хитрое устройство из верёвочных передач и деревянных зубчатых колёсиков переменяло пред факелами разноцветные стёклышки, заливая сцену ярким изменчивым пятном. Бравурная музыка из окон театра доносилась даже на задний двор, где примостился кибитка бродячих актёров Листопада, вестового, что недавно возвратился с Севера в Страну Цветущих Мхов… Сцена в театре.rtf

Дуб Священный Посвящаю Клифу, самому лучшему псу на свете*. Благодарю Elen за чудесный арт хорьчихи! Благодарю Лапку за рисунок Дуба! Я был маленьким желудком, когда неподалеку от местечка, где меня посадила мышь с густой бородой, появилась небольшая община ряженного зверья. В основном то были мыши, белки и зайцы, которые орали, махали лапами, но меня не трогали. Счастливые времена моего детства! Которые ушли, когда странные зверушки заметили меня. За мной начали ухаживать, поливать водой, посыпать удобрениями, проявлять обо мне заботу. Мне смысла жаловаться не было... бы. - Сим нарекаю сей Дуб Священным! - в религиозном порыве крикнул престарелый заяц. Видимо, мы по разному смотрели на святость, так как звериный народ начал приводить ко мне девиц. То, что они творили у моих корней, не запишет ни один хронист, с каким бы деспотом он бы ни сталкивался! Я был оскорблён! Я был разозлён! Я спрашивал Сезоны, почему я дуб, способный чувствовать и думать, не могу несколько раз стукнуть этих... не при диббунах будет сказано. Я просил Сезоны помочь мне, ведь наш брат дуб живёт дольше самого долгоживущего барсука, а терпеть выходки религиозных фанатиков я устал ещё во времена барсучьего правления. И Сезоны ответили мне! Только в своём духе. Никогда не понимал юмора Сезонов, ей-Природа! То был апрельский день. Я заметил хорьчиху, которая одиноко шла по цветущему полю, на который мне больно было смотреть. По внешнему виду она походила на сектантку, даром что одета была во всё чёрное, да ещё скрывала свою морду платком, смахивающим на звериный череп. Только светлые волосы, голубые глаза, да искусственная роза заметно выделялись на фоне черноты. Хорьчиха беззаботно пела про прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко в месте, где дрогнуло бы сердце самого закалённого солдата. Я не знал, чего от неё ожидать. Мои знакомые фанатики на то и были знакомцами, что предсказуемы, а с этой... - Добрый день, месье Дуб! - я опешил. Что? Со мной поздоровались? Впервые за столько сезонов?! В прошлый раз со мной здоровались, когда... Никогда со мной не здоровались! - Вам, наверное, очень одиноко тут, да? - вздохнула незнакомка, поправив свою причёску. Ты представить себе не можешь, хорьчиха, как я жажду одиночества! А потом я понял. Я прозрел. Всё свою жизнь я и так был одинок. Меня окружали звери, но им был нужен не я. Они выбрали себе сакральный символ, чтобы не чувствовать себя кучкой идиотов, которым нечего делать. С тем же успехом они могли бы повесить на самом видном месте в самом мирном месте одной свободолюбивой страны орудие убийства и в течение многих сезонов поклоняться ему под видом доброй идеи. Я посмотрел на незнакомку. На вид фанатичка фанатичкой, но что-то мне подсказывало, что я ошибаюсь. - Можно вас обнять, месье Дуб? - попросила хорьчиха. - Пожалуйста! В тот момент я понял, что разрешил бы ей всё на свете. Словно поняв моё разрешение она обняла меня, да так крепко, как обнимают, наверное, друг друга родные звери спустя долгое расставание. Я не знаю, меня никогда не обнимали по настоящему. Я заплакал бы, если бы мог. Дубы никогда не плачут, особенно Священные. Прошу, не спрашивайте меня, почему я посвятил своей собаке именно этот фанфик. Я всё равно не смогу объяснить.

Беспокойные ветра посетили Рэдволл и его окрестности. Хлопали ставни, в коридорах слышались завывания. Лунный свет делал все вокруг едким и болезненным. Постоянно было ощущение, что кто-то выйдет на беловатую тропу. Этой ночью не спалось никому. Дети плакали, матери успокаивали их, сами не до конца веря своим словам. Юное сердце Василики трепетало от каждого шороха, Матиас напряженно всматривался в темноту, Констанция демонстративно пыталась отвернуться и заснуть, но у нее никак не получалось, аббат Мортимер же боялся, что это дурное предзнаменование. Ему казалось, что какая-то сила приоткрыла завесу, защищающую Рэдволл, и у зла будет больше шансов прорваться. Тут действительно ветром сдуло занавеску, и открылся вид на крысиный лагерь, издали похожий на черные холмы. Зло, вопреки выражениям, все же дремало. Клуни видел сон. Двери аббатства наконец с тяжелым скрипом, но покорно раскрылись перед ним как перед победителем. Замок будто был никем и ничем не попран, однако эхо пустых залов теперь звучало в честь него. Вдруг он увидел кого-то в капюшоне, направляющегося к нему. Расстояние развеялось перед ним, как туман, и вот он уже стоял напротив. Клуни оглянулся по сторонам. Гобелен был пуст. Ему стало не по себе. Из под капюшона была видна лишь мышиная морда, заговорившая звучным и пронизывающим голосом: «Поздравляю с победой. Ты действительно заслужил наше аббатство. Не каждый может отдать все за него, даже мы бы не смогли». Клуни не мог уловить смысл этих слов, хоть они и не казались бредом, поэтому озадаченно смотрел на говорящего. Загадочный спутник налил ему и себе непонятно откуда взявшееся вино, и они отправились обратно во двор. Мышь, неторопливо посмаковав вино, непринужденно заметила: «Только вот забавно, что трупы тебе придется убирать самому. Некому теперь больше. Но это ничего, ты быстро управишься. И мы наконец останемся наедине с аббатством и вечностью». Тут он даже не испарился на глазах, а пропал, будто закрасив пространство новым слоем. Клуни напряженно ступил во двор, но вместо плитки почувствовал под собой что-то мягкое. Это была не трава. Его сковал ужас. Весь двор был забит телами его солдат, каждая трещинка в плитке была утрамбована засохшей кровью. Он как в забытье пошел по ним, пытаясь удержать равновесие на скользких животах. Краснозуб, Призрак, Темнокоготь, Сырокрад, Черноклык — все лежали с открытыми пастями, в которых уже копошились мухи, и с пустым взглядом. На их мордах больше не было хитрых ухмылок и детского страха перед своим капитаном. Клуни не понимал что и, главное, зачем ему теперь делать. Знакомый, но до дрожи чуждый голос снова заговорил, но уже из глубины аббатства: «Да, так убивать нашим ребятам не под силу, да и из тебе подобных мало кто на такое способен». Клуни в панике начал рассматривать увечья погибших, в его взгляд врезались до боли знакомые следы от бича, на конце переходящие в колотые раны. Пошатываемый от не укладывающегося ни в какие понятия ужаса, он вдруг почувствовал, как ему на голову упало что-то тяжелое и холодное. Из глубины аббатства послышался крик: «Да здравствует король!» Стены взмыли вверх настолько, что солнце перестало светить. Клуни ощутил, как его начинает сдавливать какая-то разноцветная ткань. Вскоре он не мог даже перевести взгляд. Последним, что он увидел перед тем, как его глаз навеки застекленел, был Мартин Воитель сбоку. Клуни хотел закричать всем своим естеством, но даже близко не ощущал гортани. Его начал переполнять ужас, выходящий за грани возможного. Он переливался через край и в конце концов перетек в явь, заставив Клуни жутко напугать мирно спящую Роксану. Длинные волосы заструились по подушке — она подняла голову. Никогда еще она не видела своего избранника таким напуганным: его зрачок, кажется, заполнил весь глаз, уши опустились, а грудная клетка ходила ходуном. На улице послышалось несколько приближающихся голосов и лязг оружия. Роксана быстро вскарабкалась на Клуни и наклонила к нему голову, будто целуя, чтобы не дать офицерам увидеть своего генерала в таком неприглядном состоянии. «Значит, подслушивать вам уже надоело, вы решили еще и подсматривать? Это уже ни в какие ворота, живо вон отсюда!» ,— закричала она. Темнокоготь замялся: «Мы думали на хозяина напали, извините... эээ, спокойной ночи, то есть, хорошего вечера...». Он хотел пожелать еще и доброго утра, но был во время схвачен Краснозубом. Роксана с облегчением опустилась на грудь Клуни, в которой будто билась птица, и хотела начать успокаивать его, но он уже более-менее пришел в себя и хотел оправдаться в ее глазах, попытавшись усмехнуться: «Да, дурацкая у меня привычка орать во сне, но ничего не поделаешь. В следующий раз просто не обращай внимания, это всего лишь минутное помутнение рассудка. Однако я видел, как ты себя повела. Благодарность — это безделушка для мирнюков, а я просто все учитываю и ничего не забываю. Женщины, конечно, создания второго сорта, но ты самая достойная их представительница, и только ты способна быть отражением моего величия». Роксана звонко расцвела смехом: «Ты кричишь только во сне, зато твои враги будут кричать наяву». Клуни удовлетворенно улыбнулся и прижал ее ближе к себе. Они быстро провалились в сон. Однако ночь и не думала выпускать их из цепких объятий. Клуни проснулся. Он услышал непрекращающийся, отвратительный крик птицы, которая то ли извергала что-то, то ли злобно смеялась звуками «да». Только дуновение ветра будто смыло ее в небытие, также подняв вход в шатер, не покачивая его, а заставляя просто парить на одном месте, полностью обнажив лагерный пейзаж, в котором лунными, ослепительными бликами перемигивалось оружие. Клуни напряженно приподнялся с подушки и вышел на улицу. Он оглядел кострище и палатки: все было тихо, даже не было слышно храпа подчиненных. Вдруг в оглушительной тишине он услышал хруст ветки, по громкости сравнимый с клацанием когтей друг об друга. Клуни пошатнулся. Боковым зрением он увидел ясно различимый силуэт кого-то в плаще и ощутил всем своим телом пробирающий взгляд оттуда. Тихо рыкнув для храбрости, он собрал всю волю в кулак и пошел в шатер за мечом. Его взгляд скакал меж ветвей, как от падучей, но ни в каком островке темноты он не мог разглядеть существо в плаще, оно будто было во всех сразу. Наконец он зашел внутрь. Кружась, он смотрел по сторонам, постоянно натыкаясь на то приближающиеся, то отдаляющиеся коряги. В это время за ним наблюдали. Василика, от бессонницы глядя в окно, не понимала, почему кто-то похожий на Клуни метался в такое время по лагерю, а потом и вовсе взял меч и пошел в лес, и главное, зачем ему было поднимать занавеску собственного шатра? Тем более непонятно, как он вышел оттуда незамеченным. Василика съежилась. Ей в лицо начал дуть легкий ветерок, однако уже через секунду он окутал всю комнату песчаной пылью, резко отворив дверь. Она посмотрела в дверной проем и начала падать в обморок. Это был он. Он — это либо Клуни, либо призрак, и неизвестно, кто страшнее. Зверь или нежить в плаще двинулся к ней, расставляя свои чудовищные лапы. Вдруг он споткнулся. «Матиас?! Что ты здесь делаешь?! Ты чуть до смерти меня не напугал!» ,— чуть не плача, закричала Василика. «Прости, я не могу уснуть и подумал, что тебе тем более не спится...» ,— потирая ушибленный бок, ответил Матиас. «Ох, тогда ладно... Я давно смотрю в окно, и знаешь, мне кажется, Клуни что-то замышляет: он бродил по лагерю» ,— смягчившись и засмущавшись, произнесла Василика. «Разве это был Клуни? Мне показалось, что он никуда не выходил, только солдаты к нему прибегали, а потом, видно, один из них, тоже в плаще, подходил к нему и, кажется, шпионил за ним» ,— Матиас озадаченно нахмурился. «Как-то совершенно ничего непонятно, но уснуть я больше точно не смогу... Этот ветер...» ,— Василика села на кровать. «Значит, я буду тебя развлекать. И никакие ветра нам не помеха!» — Матиас укрыл ее, желая показаться уверенным в себе, но тут же чуть не поскользнулся от волнения, хотя и сидел. Так они просидели до утра, наблюдая за таянием луны и слушая последние надрывы ветра. Еще под покровом ночи Клуни, устав от попыток угнаться за тенью из своего кошмара, вернулся в шатер. Скорее всего ему почудилось, но и это не приносило ему облегчения. Что с ним стало? Ведь раньше страх был для него неведом. И если все тени убегают под первыми лучами солнца, то есть кое-что, от чего скрыться невозможно. Он посмотрел на спящую Роксану, ее теплое щекочущее дыхание было гораздо приятнее леденящего ветра. Вдруг он увидел что-то на ее руках. Во рту снова появился привкус кошмара. Тут причина его страха стала ему предельно ясна. Посмотрев на собственные лапы и меч, на котором остались щепки от веток, он узрел нового врага. И страшнее его, пожалуй, никого не было. На утро он наконец-то сладко заснул, как и все в округе. Никто сегодня не встречал рассвет. Разве что только пара птиц и плащ, ночью оставленный кем-то на ветке.

Был ли я истинно-верующим зверем, ребята? Сколько помню себя, Великие Сезоны, Тёмный Лес, Адская Бездна и множество безымянных культ, в которые я не собираюсь вникать, всегда казались мне выдумкой. Моя дорогая матушка частенько приговаривала "О, Великие Сезоны!", но это же не значит, что она была сезонианкой, не так ли? Я вон, громче всех кричал "Клуни! Клуни! Клуни!", и клуниастом от того не стал. Я верил в то, что если желудок не насытить как следует, то будешь мучаться. Мы с матушкой жили в такой глуши, что единственной жратвой были ягоды и залетающие голуби, которым хватало глупости свить гнездо прям над нашим домом. Весной можно было сходить до реки, до которой надо было топать четверть дня. Ох, что за пир закатывала матушка! Я был на седьмом небе от счастья. Зима была суровой, но мы выживали за счёт скудных припасов В основном то были ягоды и сушённые насекомые. Рыба и тушки голубей прежде всего думали о себе, иначе не протухали бы за несколько дней. Как бы матушка ни пыталась, она не могла обеспечить должных условий хранения. Так проходила наша жизнь. Вы назовёте её скучной, и окажетесь правы. Я не совершал подвигов, не бороздил моря, не заносил на карту неизведанные земли. Я попросту жил, помогая матушке и не зная своего отца. Матушка замыкалась в себе, когда речь заходила о нём, и я оставил попытки узнать правду. Я был её единственной опорой. В тот день я пошёл на речку, поблагодарив матушку за доброе пожелание вернуться с большим уловом. Я предвкушал, как поймаю рыбёшку и вечером состоится чудесный пир. В тот день поймали меня. Головорезы, разбойники, пираты. Есть много названий у этого сброда, чёрного пятна на зверином обществе, но ни одно из них не отобразит и доли их натуры. Я был представлен крысе-переростку в рогатом шлеме и с шипом на хвосте. Он требовал звать себя Великим Клуни Хлыстом, но единственное, что было в нём великое, его рост. Я притворился своим, хорьком без принципов и со странным чувством юмора. Я переживал не за себя, а за матушку, которую обманывал. Скажи я ей, кем мне пришлось стать, она бы разочаровалась. Я стал обманщиком и притворщиком, за что сам себя возненавидел. Но больше всего я ненавидел себя за то, что проникся идеями самых презренных зверей мира. Я поверил Клуни Хлысту, что мы сможем захватить аббатство. О существовании Рэдволла я, к слову, раньше и не догадывался. Это место казалось мне воплощением изобилия. Жить как король, жить припеваючи, о таком я мог только мечтать. Моя мечта становилась явью. Не придётся всю зиму есть одни ягоды да закусывать насекомыми. Я думал, что и матушке найдётся местечко. Клуни разрешит, он знает, что я самый верный его офицер. Я ни разу не подводил Великого. Это Сырокрад, дуралей эдакий, надумал поставить себя выше. Я же никогда не предавал Клуни Хлыста. Он пришёл в наш мир погибелью аббатским и надеждой для таких как я. Я рассказал свою историю, - закончил Кроликобой. - Выводы делайте сами. Я никогда не считал себя хорошим рассказчиком. Он поднялся со своего места и отошёл от веселого костра, единственного источника света в сумерках Тёмного Леса.

Автор: Рикла Название: "История Рэльфа" Статус: закончен ПРИМЕЧАНИЯ: Может быть, нарисую иллюстрации, может быть - нет... Если соберусь и сделаю картинки - обязательно напишу в этой теме.

Автор: Рикла Название: "Феллдо Боец" Предупреждение: в фанфике есть сцены убийств. Статус: завершен. ПРИМЕЧАНИЯ: Может быть, нарисую иллюстрации, может быть - нет... Если соберусь и сделаю картинки - обязательно напишу в этой теме.

Штош. Дождались! Здесь вам не хиханьки-хаканьки, а почти что настоящий эпик. Не без шуточек, конечно. Много отсылок на 2 предыдущих фанфика. (Читайте их вначале, а то просмотров там меньше, чем у других авторов) Ох и отсидел старый опоссум себе зад, но, надеюсь, оно того стоило! Если честно, то не знаю, зачем я это делаю, когда у меня так много работы и учебы. Писалось под «Пошлую Молли» и Моргенштерна, ну и под всякое такое, да (ладно, на счет Морга шучу, под Би-2, привет Гонфу). А Фортунате привет от меня вообще всегда)

Уважаемые дамы и господа, звери и зверята. Вашему вниманию! Все персонажи вымышлены, имена и совпадения случайны. Не претендуя не только на славу Джейкса и достопочтенных авторов сего форума, но и даже первого своего фанфика, все же счел необходимым написать новый рассказ про приключения старого доброго мистера опоссума. По сравнению с этим мой первый фанф покажется вам каноничным, как ничто более, так как здесь я полностью ушел от традиции описаний войн и прощеного воскресенья для конченных злодеев. Судить вам, тем не менее, это события из жизни прославленного мистера Гас Гаса Гилбертсона, к которому, естественно, нужно относиться не иначе как с почтением)

Воин в алом плаще Для мышонка в аббатстве не было скучных мест. На пруду летом можно было ловить рыбу, купаться, или даже кататься на перевернутом столе, пока не прибегут взрослые и не надерут уши. Зимой же пруд превращался в каток и место для снежных баталий. В погребах царил загадочный полумрак, вкусно пахло содержимым старинных дубовых бочек, и можно было представлять себя Мартином в темницах Котира, или Дандином пробирающимся сквозь подвалы в замок Терраморта. А если у Хранителя было хорошее настроение, можно было вдобавок получить кружку с земляничной шипучкой. Про кухни и говорить нечего – если помочь с нарезкой овощей, или мытьем посуды, повар всегда рад был угостить диббунов засахаренным каштаном или остатками пудинга. Но больше всего мышонок любил чердак. На него почти никто не ходил, и если вдруг шумные игры надоедали, можно было подняться туда по узкой лестнице, откинуть скрипучую – надо бы смазать петли – крышку и оказаться в одном из самых удивительных мест Рэдволла. В солнечном свете, пробивавшемся через небольшие оконца, летали пылинки, оседая не бесконечных шкафах, столах, комодах и прочей мебели, стащенной сюда в разное время. Почти вся она была безнадежно сломана, но зато представляла почти неограниченное пространство для игр и исследований. Как-то раз за ширмой в углу мышонок даже нашел старые латы, ржавые, но от того не менее интересные. Надеть их не получилось, но зато удалось снять шлем, которым он полдня пугал старших, выпрыгивая из-за угла. Но самое удивительное открытие подарила ему маленькая дверца, обнаруженная за большим комодом. Мышонок добрый час пыхтел, оттаскивая его, но так и не позвал на помощь – чувствовал, что тайна, скрывающаяся там должна быть его – и ничьей больше. Наконец, его усилия были вознаграждены – за комодом обнаружилась дверца, в которую он не без труда сумел протиснуться. А сделав так, мышонок застыл в изумлении. Перед ним была длинная галерея, тянущаяся, судя по всему, вдоль всей стены. Стена, пол и потолок в ней играли самыми яркими, причудливыми красками – так расписал их свет, проходивший через огромный витраж. Про него давно все забыли – снаружи витраж казался лишь пыльным окном с нечеткими узорами, но изнутри поражал не меньше знаменитого гобелена. Мышонок медленно шел вдоль разноцветных стеклышек, складывавшихся в бесконечные истории – мыши, белки, ежи, выдры, зайцы, кроты заново проживали дни своего прошлого в таинственно мерцавшем калейдоскопе. С тех пор, мышонок стал часто бывать на чердаке – разглядывая витраж, он представлял удивительные истории, участником которых делал себя. Он даже не поленился убрать пыль отовсюду, докуда смог дотянуться – и старое стекло заиграло новыми красками. В один из зимних дней игра особенно захватила его: сражаясь с пиратами, он отчаянно размахивал палкой – ей назначено был играть роль меча Мартина Воителя. Прыжок, удар, поворот, еще удар и… С хрустальным звоном на пол посыпались разноцветные осколки – в одном из фрагментов витража появилась дыра, сквозь которую немедленно задул холодный ветер. Дыра была небольшой, но мышонок с перепугу увидел зияющий провал, готовый поглотить и витраж, и чердак, и его самого. Приглушенно пискнув, мышонок пустился наутек. Спал он неспокойно, хотя о его проступке так никто и не узнал – как и прежде, никто из старших на чердак не поднимался. Ему было почудилось, что сон уже рядом - он даже закрыл глаза, но уже через минуту снова распахнул их. Не выдержав, мышонок крадучись выбрался из спальни, и, убедившись, что коридоры пусты, побежал наверх. В галерею он входил с опаской, нутром чувствуя, что что-то н так. Витраж был освещен лунным светом, и казался бледнее обычного. Осколки все также валялись на полу. Внезапно, мышонок услышал легкий перезвон – будто бы шепот. Он прислушался – шепот-перезвон исходил от витража. Мышонок подошел поближе, и тут ему показалось, что картинки на витраже движутся. Он испуганно ойкнул, запнулся и полетел носом прямо в стекло! Удара не последовало. Открыв зажмуренные от страха глаза, мышонок увидел, что стоит уже не в галерее, а на зеленой лужайке. Вокруг были деревья, виднелась стена аббатства, но все было каким-то ненастоящим, будто склеенным из кусочков. Поглядев на свои лапы, мышонок понял, что и сам стал таким же. Догадка осенила его – он попал в витраж! Мимо куда-то спешили звери – все они были также сделаны из кусочков стекла. Они переговаривались между собой, и голоса их звучали тем самым перезвоном, который мышонок слышал ранее. Только теперь ему удалось различить слова: «Катастрофа! Ужасное несчастье!» Звери стягивались к тому месту, где заканчивалась лужайка, и должен был начинаться пруд. На его месте зияла черная пропасть, из которой тянуло могильным холодом. На краю пропасти лежали звери – все они были тяжело ранены – у кого-то недоставало лапы, у кого-то хвоста, а один бедный заяц даже недосчитался головы! Вокруг собралась толпа, все шумно обсуждали происходящее, но никто не торопился помочь пострадавшим. Мышонок протолкался поближе и начал расспрашивать бесхвостую белку, стоявшую рядом. Оказалось, что причина произошедшего жителям витража неизвестна – по-видимому, это стихийное бедствие (тут мышонок покраснел и потупил взгляд). А помочь раненным никак невозможно, ведь для этого нужно стекло, а спуститься за осколками никто из стеклянных зверей не может. Мышонок уже хотел предложить помощь, но страх остановил его – ведь если жители витража узнают, что это он виноват в случившемся, кто знает, что они сделают с ним. Кроме того, некоторые части от столкновения с полом рассыпались в пыль. Терзаемый совестью, он продолжил расспрос. Выяснилось, что помочь можно было и иначе – отдав кусочек своего стекла. Но, к сожалению, никто не хотел лишаться частички себя. Только мышка Бриони с витража, повествующего о войне со Свартом, ходила между раненными с радостью предлагая помощь. Была она вся какая-то надтреснутая, но ее осколки никому не подходили. Сама же она, отдав осколок, начинала так страдать, что все почитали за лучшее поскорее вернуть ей недостающую часть. Продолжив расспросы, мышонок выяснил, что есть у стеклянных зверей еще одна надежда: где-то на краю витража живет Воин в красном плаще. И, вроде как, должен он помогать всем страждущим, только вот Воина этого давно никто не видел, так что придется видно раненным до конца дней своих быть разбитыми. Совесть еще сильнее вгрызлась в мысли мышонка, и он сам не понял, как вызвался разыскать Воина. Идти по витражу было очень интересно – он все время чувствовал себя героем самых разных историй: то он оказывался вместе с Мартином под стенами Маршанка, то поднимался на Саламандастрон, то обнаруживал себя среди хищников Юска. Но какими бы захватывающими не были эти события, его не покидало ощущение того, что все это ненастоящее. Впрочем, неудивительно, ведь это был только витраж. Стеклянные солнечные лучи, стоило перестать думать о них, застывали, становясь на ощупь такими же, как ветви деревьев, хищники и лесные жители не убивали друг друга, а только вставали в грозные позы да звенели оружием, по морским волнам ты мог плыть на стеклянном корабле, но если надоедало – спокойно шагал по воде, прыгая с волны на волну. Путь был долгим, и постепенно яркие истории перестали занимать мышонка. В голове осталось то единственное, что было настоящим – разбитые звери у черной дыры. Наконец, на горизонте замаячили черные стены, словно горы закрывавшие собой горизонт. Приглядевшись, мышонок понял, что это была оконная рама - он достиг края витража. Вдоль края тянулась бесконечная заросль шиповника – она обрамляла собой все окно. Сейчас она казалась гигантской – каждый цветок был размером с взрослого зверя, а шипы напоминали острые мечи. Пройти насквозь было невозможно, но мышонок и не собирался этого делать – ведь за шиповником витраж кончался. Вокруг никого не было, и он расстроенно сел на стеклянную траву, разгладившуюся под ним, стоило ему заострить на ней свое внимание. Внезапно, один из цветков зашевелился, и мышонок изумленно подскочил. То, что он принял за лепесток, оказалось алым плащом – длинным и широким. Подойдя поближе, он увидел мышь – похожую чем-то и на Мартина и на Матиаса, и на всех прочих мышей - воителей, которых мышонок видел на гобелене и на витраже. Воин в красном плаще спал – его глаза были закрыты, а стеклянная грудь мерно поднималась и опускалась. Посмотрев повнимательнее, мышонок понял, что глаза Воина не просто закрыты – их затянула пыльная паутина, скопившаяся в дальнем углу. Неудивительно, что он спал так долго! Он попытался протереть пыль рукавом, но стекло только звякнуло о стекло. Хлопнув себя по лбу – снова звон! – мышонок сосредоточил мысли на рукаве, и он снова стал материей. Боясь, что долго это не продлится, он поспешил убрать пыльную паутину с глаз Воина. Стоило последней нити упасть, как веки Воина дрогнули, и он тяжело поднялся. «Как же долго я спал», - сказал он, глядя мышонку прямо в глаза, - «Зачем ты разбудил меня?». Оказалось, что он ушел сюда, к самому краю рамы, добровольно, поскольку прочим жителям витража его помощь была не нужна, а помогать другим – это единственное что он считал целью своей стеклянной жизни. Узнав о случившейся беде, Воин немедленно согласился прийти на помощь пострадавшим. Обратный путь показался мышонку вдвое короче – быть может, так оно и было, ведь Воин шагал впереди, а он знал стеклянный мир вдоль и поперек. Наконец, они прибыли на место. Увидев раненных. Воин только вздохнул и принялся за дело. Он мечом вырезал осколки из своего плаща и отдавал их тем, кто в них нуждался. Новые лапы и хвосты сидели как влитые. Разумеется, они были такими же алыми, как и плащ, но никто не жаловался, даже заяц, у которого теперь была красная голова. Плащ Воина стал меньше и не таким красивым, как раньше, но все еще был похож на гигантский лепесток шиповника. Мышонок был очень рад, что все закончилось благополучно. Засмотревшись на белку, щеголявшую новым, красным хвостом, он не заметил, как подошел слишком близко к краю провала. Неосторожный шаг – и он с громким воплем полетел в дышащую морозом черную бездну. Мышонок вскочил. Сквозь распахнутое окно в спальню проник холодный ветер, который его и разбудил. Мышонок, ежась, вылез из-под одеяла и захлопнул ставни. «Неужели все это был только сон?», - подумал он. До утра этот вопрос не давал ему уснуть . Едва закончив завтрак, мышонок побежал на чердак. Все было почти так же, как вчера, но присмотревшись, он понял, что все звери рядом с дырой целы и невредимы. Он смог отыскать и краснохвостую белку, и зайца с алой головой. Придвинув к окну стол и забравшись на него, мышонок уставился на верхний угол витража. Там, по-прежнему маскируясь среди бутонов, сидел Воин. Его плащ стал немного короче. С тех пор минуло несколько сезонов. Витражу доставалось еще несколько раз – однажды, во время осады Рэдволла, стрела пущенная хищниками выбила небольшой фрагмент, в другой раз стекло пострадало от града. Каждый раз мышонок бегал проверять витраж, и каждый раз убеждался, что все стеклянные звери целы. А плащ Воина становился все меньше и меньше... Это снова была зима. Глупая сорока, увидев отблеск солнца в стекле, шарахнула по нему клювом и выбила очередной осколок. Мышонок как всегда побежал проверить витраж. Все звери снова были невредимы, но Воина теперь хорошо было видно в его любимом углу – алый плащ полностью исчез. Мышонок ушел с чердака – в этот день звери праздновали Середину Зимы, и он не хотел пропустить праздник. Но на следующий день лапы снова привели его знакомой дорогой в любимую галерею. В этот раз он вел с собой мастера-Кротоначальника. Решение расстаться с дорогой сердцу тайной было непростым, но желание помочь жителям стеклянного царства оказалось сильнее. Пока толстенький крот пытался распахнуть пошире узкую дверцу, мышонок первым проскользнул внутрь. Ему сразу же показалось, будто что-то изменилось в витраже - словно повсюду появились крохотные белые точки. Он перевел взгляд на Воина и охнул. У того снова был плащ! Не алый, но пестрый, состоявший из сотни крохотных лоскутов-осколков. Теперь мышонок понял, что это были за точки – каждый зверь на витраже отдал крохотную часть своей одежды на новый плащ для своего защитника. «Хурр, ну и кр-расотища!» - раздался возглас наконец-таки справившегося с дверью мастера. С той поры и у мышонка, и у жителей витража все было хорошо.

Глава 1. Кого принесла дорога В Лес цветущих мхов пришла осенняя погода. Ветер гудел в дымоходах аббатства Рэдволл, гремел крышей там, где ее починить не представлялось возможности из-за воробьев. Ни один порядочный зверь даже не сунется в гетто, которое устроили поналетевшие птицы, не желающие уважать законы обитателей Рэдволла. В таких серых мыслях пребывал Матиас. Прошло несколько лет с тех пор, как он победил Клуни и перестал слышать голоса. Однако меланхоличное настроение постоянно одолевало мышь, потому что ему нечего было делать. Спать до одурения, а потом сидеть у окна. Матиас говорил всем, что пишет книгу по хроникам Рэдволла, однако то работа не клеилась, то приходили в голову новые идеи, и вот зверек начинает восьмую, девятую книгу, не окончив предыдущих… «Пойду прогуляюсь до леса», - подумал Матиас. Накинув рясу, мышь спустился по лестнице во двор аббатства. Ворота были открыты, а охранявший их мышь Йибо спал. Матиас слегка пнул часового, от чего тот вскочил, как ошпаренный и с виноватыми глазами сделал стойку. Матиас решил подумать о мерах по повышению воинской дисциплины на досуге и вышел за ворота. По дороге ковыляло странное существо. Размером и толщиной зверь был почти как барсук. Мордой напоминал то ли барсука, то ли крысу. Нос был, как у крота или свиньи. На макушке шерсть была заметно короче, чем на загривке, что создавало эффект лысины. «Довольно-таки глупая голова», - подумал Матиас. Венчали глупую голову уши, как у летучей мыши. Одет он был в грязную сальную рясу, которая когда-то была голубого цвета. За спиной болталась катана. Матиас решил подождать странника у ворот. В Рэдволле всем рады. Зверь подходил, пузо его переваливалось сбоку-набок, он постоянно и нервно нюхал воздух. - Привет, малыш, - сказало существо, поравнявшись с Матиасом. - Какой я тебе малыш? – вскипел привыкший к почету и уважению ветеран войны. - Ну-ну, не кипятись, хе, это все пустяки, дело житейское, - миролюбиво сказал зверь. – Сколько тебе лет? - Восемь, - ответил Матиас. - Ну надо же, восемь, хе! А я думал, девять! – засмеялся скрипуче путешественник. – А как тебя зовут? - Матиас. - Довольно-таки необычное имечко, хе! – прокрякал странник. Матиас отметил про себя, что скрипучий голосок пришельца ему весьма неприятен. - А я – великий Гас Гас Гилбертсон, красивый, в меру упитанный опоссум в самом расцвете сил! Хе! - Оп..оппп…опппосссумммм, - засмеялся Матиас, чем заметно обидел гостя. - Кхм, кхм, - возмутился опоссум. - Я вообще-то всю жизнь с рождения провел в схватках, и сразу даю в глаз тем, кто надо мной смеется. - Ну попробуй, и не с такими воевал, - посерьезнел мышонок. - Твое счастье, что я решил тебя пожалеть, - тут же нашелся Гас Гас. – Мне нужен кров и пища, поэтому я не буду отрывать тебе голову, как недавно сделал в стычке с одной собакой.

Хвастопуз сидел на берегу и смотрел вдаль. Море, море... Как оно манило своей красотой. Эти волны, которые то не спеша, то быстро двигались. Когда-то он был боцманом на корабле Цапа, но, к счастью, эти времена давно прошли. Крыса поднялась и пошла к роднику. Зачерпнув в флягу воду, Хвастопуз сделал глоток, а потом направился к ягодам. И тут сердце бывшего моряка как-то сжалось, когда вспомнил матушку Меллус. О, он помнил ту барсучиху: да, она была сердита и ворчливой. И в то же время такая заботливая и добрая. Невольно покатилась слеза, да Хвастопуз быстро вытерел её. Нет нужды горевать, когда сейчас так спокойно и нет никаких проблем. Боцман решил сходить в аббатство: а почему бы и нет, если там его уважают и любят? К тому же, он обещал сделать малышам лодочки. И Хвастопуз направился к Рэдволлу... Уже давно выросли дети и внуки его друзей, которые ушли в Тёмный лес. Теперь настал и его черёд. Бывший боцман лежал на кровати и смотрел в потолок, а рядом стояли звери и не могли скрыть своей печали. - Не печальтесь, мой корабль просто оказался в океане,- и боцман прикрыл глаза.- Да, заждались меня старые друзья. К нему подошёл маленький зайчонок: - Дядя Хвастопуз, не уходите, прошу вас. Боцман с трудом поднял голову и погладил малыша: - А, милый Мати, как тебе моя лодочка? Мати, еле-еле сдерживая слёзы, протянул Хвастопузу лодочку: - Я дарю её тебе. Пусть она будет напоминать тебе обо мне. Крыса вздохнула: - Увы, малыш, боюсь, что я с твоей игрушкой не попаду туда. И Хвастопуз отправился туда, где давно его ждали.... - Привет, дядя Хвастопуз,- тихим голосом проговорил взрослый Мати, кладя цветы на могилу бывшего боцмана. Заяца кто-то потянул. Это была его дочь, Изольда: - Папочка, а мы скоро пойдём? Отец кивнул: - Да, пойдём, доченька,- и повёл дочку прочь от этого места, посмотрев на надгробие с надписью " Пусть тебе сопутствует попутный ветер, старина Хвастопуз!."

Хорёк Поджер посмотрел на своего спутника, горностая Джими, а потом вздохнул: - Ты слышал легенду о проклятий Семифы? Джими, который в этот момент ел печённую картошку, чуть не подавился: - Тьфу, Поджер, так и подавиться можно. Проклятья-легенды, ты в эту чушь веришь? Хорёк взял картошку и начал её чистить: - Вот ты не веришь, а там была крепость Тортоса. Горностай изобразил на своём лице подобие интереса: - О, крепость Тортоса. Надо же какая занятная история. Поджер разозлился и бросил в Джими картошку: - Знаешь, если тебе всё равно, то хорошо. Только потом не кричи ночью. Джими ловко поймал картошку: - Ладно, не сердись. Рассказывай свою легенду. И хорёк продолжил: - Как появилась эта крепость, я не знаю. Бабушка мне только легенду поведала. Так вот, была некая рабыня Семифа, зайчиха. И чем-то она разозлила хозяина, Тортоса. Тот приказал подвесить её к столбу. Заткнули зайчихе рот, подвесили, и оставили так на семь дней. Гхм-гхм, сейчас вспомню: точно, к Семифе ещё какой-то Эльд приставал. А потом начался пожар, с помощью которого рабыня сбежа... Горностай замахал лапой: - Погоди-ка, как она сбежала, если была подвешенна к столбу? И как тот Эльд к ней приставал? Поджер вздохнул: - Дык, помог ей кто-то. И какая разница, как приставал.... Значит, сбежала она, забыли про неё. Верней, пытались найти, но не могли. Прошло много дней, вернулась Семифа, дабы отомстить. И не смогла, так как раскрыли её. Но успела про... Джими засмеялся: - Ты говоришь, что она вернулась? Хм, дура она, эта зайчиха. Жила бы себе спокойно, так нет. И в этот момент ветер завыл пуще прежнего. Хорёк испугался, чем вызвал очередной приступ смеха: - Чего ты смеёшься? После этого проклятья Тортоса убили. И знаешь кто? Его новый помощник, ласка Изгень. Да-да, зашёл в покои, зарезал росомаху, а потом покончил с собой. Горностай надкусил картошку: - Поджер, я не хочу осквернять память твоей бабушки, но её легенда... Это же идиотизм. Не бывает никаких проклятий. Хорёк вскочил: - Какая разница, Джими?! Тортоса всё-таки убили. Джими сделал успокаивающий жест: - Успокойся, Поджер. Мы не знаем всей правды. Откуда нам знать, что эта зайчиха сущестовала? Нет. Ладно, не знаю, как ты, а я хочу спать. И горностай направился к своей палатке... О, царство холода и вечной мерзлоты! Мало кто выживал, находясь на Севере. Да, были счастливчики, баловни судьбы, которые получили самую лучшую награду: жизнь. А некоторые и власть, а также кучу рабов в придачу. А как насчёт остальных? Север жесток к тем, у кого нет власти, но хватает смелости дерзить любимчикам царства мерзлоты. Таким несчастным существом оказалась зайчиха Семифа. Когда-то она была нежной и кроткой рыжеволосой красавицей с зелёными глазами. И жила она не на Севере. Нет, этот край был ей чужд. К сожалению, судьба сыграла плохую шутку с Семифой, забросив её на Север. Не спорь с ним, иначе погибнешь. Что оставалось делать несчастной девушке? Через некоторое время от нежной и кроткой зайчихи, кроме красоты, не осталось ничего прежнего. Быть рабом было унизительно и плохо, но у неё не хватало смелости бросить вызов росомахе. Сколько было таких несчастных? Где они теперь? Все резко изменилось, когда появился Тим. О, что это был за мышонок !Наглый, дерзкий и храбрый. Каждый день его пороли, подвешивали за пальцы, даже лишили глаза, но он боролся до конца… - Эй, ты, очнись,- услышала Семифа грубый голос, а потом открыла глаза. Перед ней маячила морда хорька Эльдуа. О, как сильно ненавидела она его: каждую ночь она видела сон, как душит и душит хорька. - Гмпфм,- и тут зайчиха поняла, что не может двигаться, так как находилась в подвешенном положений. Вдобавок, её задние лапы были примотаны к кольцу, что не давало ей раскачаться. Также во рту пленницы была кусок дерева, туго закреплённый на затылке ремнями, из-за чего зайчиха испытывала дополнительное неудобство. Хорёк, поправив свою меховую шапку, мерзко улыбнулся пленнице: - Я уже думал, что тебе конец, хи-хи-хи. Эх, Семифа, дура ты, дура. Трудилась бы во благо нашего владыки, не делала бы проблем… Так нет, обязательно надо было спасать ту глупую мышь. И тут глаза Сефимы расширились: точно, как она могла забыть. В тот роковой день Тим, как всегда, вспылил и бросился на надсмотрщика. На дерзкую мышь набросились и начали её бить. А рабы молча смотрели, как зайчиха бросилась защищать Тима. Но помочь она не смогла: ее оглушили, и Тима забили до смерти. - Ой, не надо на меня так смотреть, зайчиха,- Эльдуа взял рабыню за подбородок, отчего та дёрнулась.- Не надо, дорогая. Ты никуда не уйдёшь. Скажи спасибо, что осталась цела. И поблагодари хозяина, что висеть тебе всего лишь неделю. О, не бойся. Ты выживешь, да. Висел тут один хамоватый ёж где-то месяц. Угадай, когда он умер? Через двадцать дней, ха-ха-ха. Не очень-то приятно висеть там, где кто-то сдох? Моя дорогая, я тебя обрадую. Тортос любезно разрешил мне тобой воспользоваться. - Мпфп!- в глазах Семифы появился страх: нет, только не это. Хорёк с трудом вытащил кляп, а потом поцеловал зайчиху в губы. Семифа умудрилась укусить его, за что получила сильный удар по лицу. - Ах ты ж,- прошипел Эльдуа, засовывая деревяшку обратно.- Ты за это ответишь! Но пленница молчала, так как лишилась чувств… - Повелитель, в крепости пожар!- воскликнул Эльдуа, глядя на своего владыку. Тортос посмотрел на него спокойным взглядом, но хорёк знал, что росомаха умел скрыть истинные эмоций за маской равнодушия: - Да? И кто же виновник ? Ладно, потом найдём его. Насколько силён огонь? Эльдуа задрожал, когда почувствовал запах гари: - Боюсь, что слишком. Некоторые солдаты дезертировали, вдобавок, сбежала большая часть рабов. Тортос резко поднялся и подошёл к хорьку: - Сбежали ,говоришь?- и поднял Эльдуа в воздух.- Дружище, я столько лет правлю, чтобы позволить какому-то…- росомаха не договорил и отбросил помощника в сторону.- Снова приходится всё делать самому. - Гмфпм!- в ужасе глядела зайчиха на огонь, который охватывал всё больше и больше зданий. Нет, она умрет не от холода, а от огня - Спокойно, зайчиха, я спасу тебя,- Семифа почувствовала, что её развязывают. Получив свободу, она хотела было посмотреть на спасителя, но его след простыл. - Стоять!- услышала рабыня крик, когда уже начала вытаскивать кляп. И побежала… К свободе… - Идиоты,-бушевал Тортос, раздавая пинки своим солдатам.- Вы убивали много раз, но не можете потушить этот огонь?! Прошло много дней с того дня. У правителя крепости было много хлопот: восстанавливать разрушенные здания, искать сбежавших врагов, а также нового помощника, ибо Эльдуа погиб весьма глупым способом: провалился под лёд. Да, много хлопот было у Тортоса... Горностай Джар смотрел вдаль, проклиная свою судьбу: ну что за пытка стоять в дозоре? Пока другие хлебают похлёбку, он стоит на морозе и выжидает кого-то. И тут горностай увидел фигуру, идущую к воротам. Понять, кто это, Джар не смог, потому что на голове существа был надвинут капюшон, а пол-лица скрывала маска. - О, добыча,- усмехнулся горностай, как вдруг незнакомец спросил: - Это здесь правит Тортос, да будет вечно он жить? Это сильно удивило Джара: - Эм, да тут. Раздался смех: - Наконец-то. Чего ты медлишь, глупец? Твой хозяин ждёт меня, и я не хочу страдать из-за твоей глупости. Горностай уже было хотел послать хама, но остановился: у Тортоса был непредсказуемый нрав, и если он узнает, что Джар прогнал того, кого он ждёт, то... - Ладно, входи. Только учти: если что-то пойдёт не так, то ты станешь рабом. Я должен тебя обыскать. Джар начал обыскивать незнакомца, но кроме флакона, ничего подозрительного не нашёл. - Это лекарство ,-объяснила Семифа, но горностай почувствовал неладное: - Не спеши, парень. Что это за лекарство? Незнакомец, видимо, занервничал, так как его объяснение вышло натянутым: - Это... просто лекарство. Джар засмеялся: - Значит, ты что-то вроде целителя? А где же твои травы и прочие ваши штучки? Подумать...- и тут горностай умолк, посмотрев на подозрительного типа.- Что ты прячешь за этой маской? Покажи своё лицо. Зайчиха, поняв, что её план вот-вот провалится, полувесело произнесла: - Боюсь, что мой облик испугает тебя. Когда- то давно я получил травму, из-за которо... Горностай презрительно плюнул, а потом сорвал капюшон. Это была зайчиха с рыжими волосами. - Подожди, ты та самая рабыня,- Семифа побежала, проклиная свою тупость. - Стой, чертовка!- кричал Джар, бежа за ней. Зайчиха споткнулась и упала. Горностай ударил её древком копья по плечу: - Обмануть меня хотела? Ничего, владыка поблагодарит меня... Семифа засмеялась, а потом выпила содержимое флакона: - Я проклинаю твоего повелителя. Придёт время и он ответит за все...- и зайчиха не договорила, умерев от яда. Через некоторое время проклятие Семифы сбылось, а её жажда мести утолена.

Название:: Мартин, наш, Воитель Автор:: Мордукан Переводчик:: Корректировка:: Покрыс Статус:: закончен Предупреждение:: если вы являетесь поклонником Мартина, то лучше не читайте. Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Война с Котиром Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Действительно ли всё, что нам рассказывали про Мартина-это правда? И может быть, нам врали? Посвящение и благодарности:: Хм, хочу поблагодарить всех, кто участвовал в обсуждений Мартина в скайпочате. И Покрыса за бету. Мартин Воитель. О, все знают его, как ярого героя! Основал аббатство, победил Цармину и прочие славные деяния. Забудьте это: вам врали, зло и нагло. Неужели вы были такими глупцами, что поверили в это? Мне жаль вас, но я всё-таки поведаю вам правду. Увы, глаза мои, как в тумане, а лапы не то, что раньше, а поэтому времени у меня мало. И так, начнём. В Котире никто не знал про наглые злодеяния Мартина, что неудивительно: как можно заподозрить мышь в убийстве? К тому же, Вердога Зелёноглаз был весьма радушным правителем и оказал достойный приём нашему герою. Да, никто не пленил Мартину, ибо это наглая ложь. Воспользовавшись оказанной честью, Воитель с помощью Джиндживера отравил Вердогу. К счастью, Цармина успела вовремя посадить преступника за решётку. Правда, было поздно: Мартину помог его самый ярый помощник, Гонф Король Воров. Хочу отметить, что повстанцы, якобы борющиеся за бравое дело, были бандитами. Пока трудолюбивые и честные поданные трудились во благо своего правителя, те негодяй бесчинствовали. О, слёзы капают на пергамент, когда вспоминаю я кончину Цармины: да, она утонула, правда, её утопили. Восторжествовал Мартин: вот она, его нежелательный враг! И бросил кошку в воду, а после этого началась пропаганда: герой, герой, наш Мартин Воитель. Надеюсь, найдутся те, кто поверят в это. Хотя, к сожалению, этой записи, похоже, не суждено пролить свет. Имени называть своего не буду Данное сочинение признать неудачной шуткой, которая порочит имя нашего основателя. Если шутник будет найден, то он будет наказан Аббат N, аббаство Рэдволл

Название:: До свиданья, Милли! Автор:: Мордукан Переводчик:: Корректировка:: _ Статус:: закончен Предупреждение:: Любителям и профессионалам Милли не читать. Рейтинг:: PG-13 (не рекомендован лицам до 13 лет) Жанр:: пародия Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Итак, теперь Милли получила билет в Тёмный Лес. Посвящение и благодарности:: Естественно, Сью. - Кстати, а как ты попал сюда? Что сегодня на завтрак, на обед, на ужин? Сколько детей было у аббата Не-Помню-Его-Имени?- у кротихи Милли сегодня было общительное настроение, и не удивительно, ведь целый год она была одна. У её соседа, рыжего кота, было сильное желание поспать. Косо взглянув на кротиху, кот закрыл глаза. - А почему ты рыжий? Где мастера? Что творится в аббатстве?- продолжала Милли.- Кстати, ты же здоровый, как ты тут оказался? И тут кротиху прорвало, как плотину: вопросы градом посыпались на кота. Зажимал уши лапами- не помогало, зажимал подушкой-тоже. Через несколько минут вопросов у несчастного задёргался правый глаз, потом левый. - Хватит!- воскликнул сосед Мили, тут же направившийся к ней. Кротиха захлопала в ладоши: - А почему ты пошёл? Рыжий кот взял её, словно хотел станцевать вальс. Правда, один из танцующих находился над землёй. - Вальс? Ты умеешь танцевать вальс?- засмеялась кротиха мерзким смехом, как подумал кот. И они закружились, верней кружился только сосед Милли, а та вдруг запела. - Ла-ла-ла-ла. Швабра-швабра,- пела кротиха.- У тебя лапы дрожат, и глаза дёргаются. Танцоры докружились до окна. - Что ты видишь?- спросил кавалер у своей якобы дамы. - Стену,- призналась кротиха. Кот сильно удивился: точно, окна-то не было. Но такого же не может быть! В лазарете должны быть окна! - Что ж, ладно,- сконфузился кавалер, а потом воскликнул. – До свиданья!- швырнул Милли в стенку. Вместо того, чтобы врезаться туда, оставив кровавый след, кротиха прошла сквозь неё. « Что за магия?!»- возмутился рыжий кот, как вдруг кротиха вернулась. - Продолжим танцевать?- улыбнулась она, словно ничего и не было. - Я лучше пойду,- испугался кот, а потом попятился к двери. Милли топнула ножкой: - Я хочу танцевать! - Ты это, брось,- начал рыжий кот, а потом взял в лапы книгу.- Лучше почитай. Кротиха зло взглянула на него: - Нет, танцевать! И задавать дурацкие вопросы! Тут кот не выдержал и ударил Милли книгой по голове. Ценный экспонат тут же перестал им быть. - Не обижай Милли!- закричала кротиха, как вдруг бывший кавалер начал её душить. - Фух, наконец-то,- проговорил кот, задушив таки кротиху. - Танцевать!- нет, не задушил. Через несколько минут рыжий кот таки задушил кротиху, а потом для верности забил осиновый кол в сердце. - Хм, зачем целителю осиновый кол?- спросил сам себя кот, а потом, закончив своё дело, поспешил уйти.

Название:: Бедный Маттимео, или смех сквозь слёзы. Автор:: Nibelung111 Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Achtung!!! lulz!!! Рейтинг:: R (не рекомендован лицам до 16 лет) Жанр:: юмор Пересечения с книгами:: Поход Матиаса Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Фанф написан для юмора, поэтому прошу серьёзно не воспринимать. Попытка взглянуть на историю Маттимео и Рэдволл с другого ракурса. Эдакое шуточное интервью с Маттимео. Посвящение и благодарности:: Посвящается всем любителям прикольнуться над положилами Всем привет, я Маттимео Матисыч. Не матом! И не маттимяо! (в рог дам бесплатно). Не, математикой не занимаюсь (математик в Тёмный Лес ушёл (как только дорогу-то нашёл с похмелья, бедный, всю жизнь пил, а после смерти водки нет. Откуда в Рэдволле водка? Это вы у наших путешественников спросите – завезли рецепт из Северных Земель)). Да, о чём это я… Не, не курю (спрячьсигареты быстро,мамасмотрит!!!) Ну, так вот. Мама у меня хорошая, вкусно готовит, хотя папа говорит, что плохая, потому что она отказывается бражку гнать в сторожке, дескать, аббат не позволит. Ладно, пофиг, всё равно в подвале бодяжим. Папа тоже хорош, с какого боку не глянь, везде … уникален, типа. Он у меня смелый, Амброзия вот во вторник так отпинал за отказ дать эля, что месяц теперь лапы лечить будет. Батя, не Амброзий. А я говорил, с мечом иди, с мечом! Папаня мой в Рэдволле типа как секьюрити служит, ну или вышибалой, если по факту, в элитном ЧОПЕ «МАРТИН ИТД». Контора крутая, понтовая, не фигли-мигли, а то б мама себе кого покруче подыскала. Правда, сам Мартин, главный борцуха-герой, помер ещё до нашей эры, и наблюдается только после дегустаций особого сорта наливки мартинзнаеткакого года выделки, а другие супергерои то ли вымерли, то ли вообще неправда, а старый Тим в своих байках свистит безбожно (ну, сочетание эля с канцелярским клеем и не такое правдоподобно покажет…) Весь цимес в том, что мой батя любит выпить на халявку, ибо тогда в нём просыпается дух воителя и тянет на подвиги (а мама Вася тянет в другую сторону). Ну а так как у нас в шараге скучно, как ночью одному, то все у нас любят развлечения, а поскольку аббат на старости лет стал жмотом (а в молодости был ещё жаднее), то кроме шапито, никто к нам не приезжает. И вот тут-то и начинается самое грустное в опере. Мой батя в юности, когда ещё был попроворнее, успел крепко насолить одному хмырю, Куроеду, да так, что он окривел (от злости, наверное). Ну и в один прекрасный не для меня день он заявился с толкучкой шестёрок требовать долг с папаши. Ну а так как Матиас не из щедрых (даром что метит в кресло аббата, да только, гы-гыг, думаю, ему больше скамья садовая подойдёт под объём… мышц), то косоротик решил действовать хитро и взял в оборот проезжий иноземный цирк, угрожая проверкой санитарных норм и прочих ксив. Короче, отобрал он реквизит и нарядил своих быков (хоть там быков и не было) клоунами. Типа, дурдом на гастролях, и с этим табором неформалов заявился в Красностенное. Диббуны ржут, кроты в норы попадали и люки заварили, Бэзил жрать за семерых приготовился… НО РОЖИ-ТО, РОЖИ! Да не, не у диббунов, у ряженых «клоунов!» Ну прямо квас, паиньки-рецидивисты, поножовщики и прочие ремесленники густого леса и глубокого оврага, да в колпачках-оборочках. А батя мой, хоть и был в далёкой молодости крутым сыщиком-грузчиком, ой, тьфу, Защитником, короче, Воителем-контрактником, но, видать, брешут, что мастерство не пропьёшь. Хотя, смотря какое мастерство… Пика вон, дегустатор-сомелье, алкашом работает и только апается с каждым новым погребом. Ну и вот, НАДО Ж БЫТЬ ТАКИМИ ЛОХАМИ, ЧТОБ ТАКИЕ ХАРИ ПРОПУСТИТЬ ВНУТРЬ! ЧТОБ ХИЩНИКОВ КЛЫКАСТЫХ В КОСТЮМАХ С МЫШАМИ СПУТАТЬ! Не, мечом с перепою передо мной крутить он хорош, но как фейсконтроль полный фейл. И вот устроили они классный корпоратив, с музыкой, плясками, кострами и возлияниями под луной. Бэзил жрал, как солитёр, всё затягивал в себя, словно торнадо, так что задолбались потом убытки и исчезнувшую посуду подсчитывать, ежи с кротами перепились, мыши не отстали, аббат речи говорил сначала короткие и красивые, потом длинные и невнятные (нос в винегрете), диббуны, дождавшись, пока все упьются, тоже накатили из всех крынок, главный клоун, который, оказывается, и был кривонос-Слэгар (готишно-то как звучит, под масочку!), пиротехнику палил, потом по столу бегал, над кубками колдовал, обещая золотое вино… В общем, праздник удался. Как выяснилось, Слэг всем снотворного подсыпал небюджетно, и все отрубились (мой несгибаемый отец ещё пытался бороться с Бэзилом за бутылку, но тоже пал. Хорошо, невысоко). А лис, зараза такая, тем временем нас в кандалы и на пленэр, а там этапом в Южноземье, и всё без пересадок, ибо пешком. Ещё и Витча, шестёрку мелкую, с прутом над нами поставил. Ну а в Рэдволле тем временем на третье утро второй недели прос…пались, ибо жрать захотели (Бэзил разбудил). Все с печальными интерфейсами, глазки-пиксели, квадратные… Пока как лапами шевелить вспомнили, пока повторили пару раз за новый сезон, пока опохмелились, посмеялись, поругались, от Джесс побегали (БЕЛОЧКА!!!), у Василики, мамы моей, рассол выклянчили (да и выпили весь, так что мне, когда дембельнулся из Малькарисса, на утро даже не хватило), кротов из нужника выкопали (Кротоначальник, как начальник, говорят, сверху был, вип-слой, типа)… Потом батя с перепою опять захотел меня повоспитывать, да не нашёл. Пока искали (куча этажей, всё в разных зданиях, в колокольне лестница ломанулась – чинили), пока все подвалы-погреба облазили, в каждой бочке по вкусу искать пробовали, пока наконец-то вспомнили… Вечер уже, ужинать пора, да выпить с горя… Короче, через месяц выступили, потом неделю возвращались за телегой провианта для Бэзила, пока не в том направлении шли… как нашли? Так земля-то круглая, в какую сторону не крути. А они пробовали во всех, кроме нужного… Папа может, короче. Ну, так-таки нагнали нас, только подобрались (слышу, Бэзил желудями хрустит, ну точно – помощь близко! Плюс-минус миля), как их Слэгар завалил в пещере. Тэсс даже посмеялась, дескать, твой папа как всегда, значит, всё нормально, за что чуть не огребла… Короче, пришлось нам из рабства увольнительную брать, сверхурочно спасателей из пещеры спасать, откапывать. Только не откопали – мой отец всё делает качественно, на века… Мда, попытались сбежать от Слэгара, Тесс перо тиснула, браслеты ковырнула, но поймали, счастливый бизнес на двоих не состоялся. Дальше пёрлись по пустыне, зазеленевшей от слёз Синтии, через ущелье перебирались (хорошо, мой батя в пещере сидел, а то б свалился)… Короче, дошли до Малькарисса. Ну, хоть отдохнули, нам менеджер ихний даже камеру сухую выделил, правда, что жрать в ней, не сказал, поэтому тайком решили Синтию. Но тут очень неожиданно, только всё устаканиваться стало, таки нагрянул, как Бэзил в столовую, мой отец со товарищи (и злым и голодным Бэзилом в том числе). Начался бой, как за последнюю чекушку. Расколовшая наш продуктовый план Синтия с воплем вынесла собою дверь, и мы сумели выбраться. Ну да, я, как герой, всех повёл в бой (даже тех, кто не хотел). А что вы думаете? Родственные чувства, как-никак, батя меня столько сезонов лупцевал, должен же был я увидеть, как он огребёт? А в папаше, тем временем, похоже, дух Воителя (Мартина ли, не знаю) взыграл, как духовой оркестр на похоронах, и он с криком РЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭДВООООООООЛЛЛ (чо морщишься? А там ещё и эхо было!) с мечом над головой ломанулся на местную охрану, да и… свалился с обрыва. Аж на душе потеплело – точно, мой, родной! Хорошо, был с ними в команде один перец с топором, крутой, как старый ёж: раз укусишь – день плюёшь. Он-то и расшвырял местную братву, как бедных родственников на богатых поминках. А папаня мой, всё-ж-таки, какой везучий! Рухнул прям на Малькарисса, ну, тому и крышка от…фляжки. И, в итоге, и сам здоров (даже худанул малость), и победил в жестокой битве ужасного врага (ох и страхозверская же образина! Не, Малькарисс!), и авторитет поддержал. Правда, так долбанулся, что стены стали рушиться, как всё made of Matthias, поэтому еле вылезли. Витча, клопа мелкого, Слэгар сам прессанул без респауна, так что отомстить не удалось. Дальше Орландо (тот громадный мужик с топором) и мой отец (нуу… просто с мечом) погнались за Слагаром, но тот под улюлюканье смешно брякнулся в щель, а батя, слава сезонам, следом не полез. Дальше веселой компашкой мы шли назад, всё время заботясь о пропитании (попытка «потерять» в лесу Бэзила окончилась ничем), пока, наконец, не пришли. А там папа опять посмурнел, застав аббата живым и бодрым (эх, карьера…), ну и с горя-радости объявил опять попойку… праздник. Эх, ладно, давай до свидания, а то Тэсс вон семафорит, сливянка в подвале дозрела!

Название:: Явление Призрака. Автор:: Хорчиха Аврора (Белая Ро) Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Рейтинг:: PG (можно читать с 9 лет) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Воин Рэдволла Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Как Призрак попал в команду Клуни Хлыста. Посвящение и благодарности:: Ночь… Редко, когда в соседней на камбузе бывает тихо, но сейчас именно такой момент. Он привык к качке и не обращал внимания на катающиеся туда-сюда пустые бутылки. Но сегодня что-то было не так: у шуршания появилась какая-то закономерность. Снова этот звук и тишина. Клуни Хлыст, молодой капитан "Предвестника Бури", начал подозревать о присутствии неизвестного гостя в своей каюте, но, не подавая вида, продолжил ждать. Он не слышал как дверь или доски скрипели при движении зверя, и это его беспокоило. Снова лёгкий шелест и вот, пришелец объявил себя – виден был лишь силуэт, но можно было понять, что это… Рваноух? - "Что за?" - подумал крысиный капитан, не успел он закончить мысль, как гость совсем осмелел и подошел еще ближе без единого шороха. - "Это не может быть Рваноух… Подпущу поближе, а там посмотрим.” Горящие в темноте красные глаза говорили о том, что за "спящим" крысом наблюдают. Убедившись, что тот не двигается, гость приблизился немного. - ”Всё, больше ждать нельзя! ” - молниеносно поднявшись, Клуни выхватил кинжал и кинул в противника. Тот даже не тронулся с места – кто это всё ещё было не ясно -, а просто поймал брошенное оружие в свою ладонь, и начал рассматривать, не обращая ни малейшего внимания на пирата в боевой стойке. - Кто ты?! И зачем пришёл сюда?- воскликнул Хлыст. Красные глаза обратили своё внимание на него с жутким любопытством, но кроме этого читалась и готовность ко всему. - Отвечай!- повторил свой запрос капитан. Ответ – молчание. Ему уже порядком надоело такое одностороннее общение, и он предпринял атаку. В секунду Хлыст покрыл расстояние, разделяющее его и его противника, тут же нанося удар хвостом, за который и получил свое прозвище, но чёрный силуэт отпрыгнул в сторону. Гость просчитался и попал на луч света от луны и вот противник виден: гибкая и сильная фигура, роста чуть выше Рваноуха, шерсть черного цвета,темно-синяя одежда, возрастом не на много моложе Клуни… Но больше всего крыса поразило то, что это был ПОЛУКРОВКА: морда и тело напоминали крысу, а хвост, лапы и уши - ласку! Поняв, что его видно, он медленно шагнула назад. После, протянув руку с кинжалом на ладони, возвращая тем самым оружие владельцу. Теперь выражение его лица изменилось: он смотрел на Хлыста с ещё большей осторожностью, чем раньше. Быстрым взглядом гость обвел комнату, проверяя пути к отступлению. Их не оказалось, кроме выхода из комнаты.Молодой капитан проследил его взгляд и понял, куда он направится. Секунда – и гость у двери. - Стой! – крикнул он и побежал за ним. – Проснитесь, идиоты, здесь чужак! Беглец очень быстро передвигался, но через несколько мгновений встретил препятствие в виде старпома Краснозуба, который вышел из дверного проёма. Полукровка быстро затормозил и, расстелившись по полу, проскользнул у него между ног, встал и побежал дальше. Пока рыжий крыс поворачивался,Клуни уже пронёсся мимо, предварительно отпихнув с дороги зама. Сырокрад, несущий сегодня вахту, услышал шум на нижней палубе и подошел к лестнице, посмотреть - в чем дело. Мгновение и вот беглец попалася в его лапы! Крепко скрутив его руки за спиной, Крад крикнул: - Я держу его! Скорее сюда! - Эй, отпусти меня, мерзавец! Я на тебя не нападал! – прорычал пойманный, пытаясь освободиться. В это же мгновение на верхнюю палубу поднялись остальные члены команды. - Отпустите меня… - повторил беглец с нотками раздражения в голосе. - Сначала ответь, кто ты и зачем пришл? – настойчиво спросил глава крыс. - Я не стану говорить, если мне угрожают, – спокойно ответил он. - Его нельзя отпускать, я этого еле поймал, – сказал Сырокрад. - Если бы я хотел всех вас убить, вы бы уже не разговаривали… - с иронией в голосе и ехидной улыбкой на лице сказал пленник. – Пусть этот пухлик меня отпустит, а после можно будет поговорить… - Чего?.. – начал было Сырокрад. - Хватит, отпусти его! – приказал Хлыст, понимая безвыходность ситуации. В конце концов, он не причинил никому вреда… - Но… - Сырокрад… - требовательно повторил капитан. Пират подчинился приказу с большим недовольством, но тут же получил удар локтем слева в голову! Удар был настолько сильным, что любитель сыра отшатнулся в сторону на два три шага. Это дало полукровке место для маневра, и он моментально прыгнул на несколько метров на мачту. Там, находясь в относительной безопасности. - Буканьеры или корсары?!- требовательно спросила он. - Ты что, издеваешься над нами? – ответил вопросом на вопрос Рваноух. – Конечно, мы – СВОБОДНЫЕ пираты. Неужели сразу не понятно? - Я встречал "законников", которые были хуже вольных морских псов, - ответил на это незнакомец. Он немного расслабился, узнав, что перед нем не враги. Спустившись, он продолжил: - Меня зовут Призрак. - Я – капитан Клуни Хлыст - представился глава крысиной банды, и указал на своих подчиненных. – А это моя команда. - Ой, прошу простить меня за такие меры предосторожности. Я должн был обезопасить себя. - Сказал Призрак, заметив на себе угрюмый взгляд Сырокрада, потирающего синяк на щеке. - Можете задавать любые вопросы, но не обещаю, что на всех них отвечу. - "Чувствую, ночка будет длиной..."

Название:: Прорывая бесконечность, или Возвращение легенды. Автор:: Nibelung111 Переводчик:: - Корректировка:: - Статус:: закончен Предупреждение:: - Рейтинг:: PG-13 (не рекомендован лицам до 13 лет) Жанр:: дарк Пересечения с книгами:: Воин Рэдволла Пересечения с другими фанфиками:: "Тёмный лес" (Мордукан), "Они смотрят на нас" (Покрыс), "Я люблю тебя, Клуни! 1-2" (Крыска) Аннотация:: В Стране Цветущих Мхов и аббатстве Рэдволл было всё так прекрасно, что просто нельзя было не испортить. Когда-то Клуни был одним из хитрейших и опаснейших полководцев с великолепной командой, но рэдволльский колокол отправил его в Тёмный лес, а за ним последовали и верные пираты. Но перспектива вечность сидеть под деревом и даже нормально не подраться никак не могла устроить великого воина древности, поэтому общими усилиями, мудростью знахарей и волей Хлыста им удаётся покинуть Тёмный лес, вернувшись на землю к заскучавшим мирнякам, чтобы установить навеки свой железный порядок. Того, кто поклялся победить, не остановит и сама Вечность. Посвящение и благодарности:: Посвящается Крыске, великолепной подруге и самой преданной и очаровательной клуниманке. И ещё крысу Покрысу, своим фанфом открывшему для меня идею о Тёмном лесе, а также всем поклонникам Клуни, ценителям здорового дестроя и тем, кому "мирным быть скучно!" ГЛАВА 1. Прохладный ветер мягко шумел кронами, проносясь над безбрежной зеленью Тёмного Леса. Косые лучи светила пронзали листву яркими столбами, играя огненными искрами в стоявшей на огромном пне золотой чаше с крепким душистым вином. Вдруг крепкая когтистая лапа сгребла чашу. У пня, как у стола, под тысячелетним ясенем на мягком мху в тени сидел могучий крыс, облачённый в лиловую тунику и кутающийся в тёмно-фиолетовый, как поздние южные сумерки, плащ, из тяжёлых складок которого выглядывала костяная рукоять боевого кинжала. Один глаз крыса закрывала чёрная повязка, зато второй тлел неугасимым злым внутренним пламенем, лениво и в тоже время цепко оглядывая окружающий мир. Рядом, прислоненный к стволу, стоял длинный тяжёлый меч. Исцарапанный клинок тускло отсвечивал серой сталью. Было видно, что это – оружие настоящего воина, перенёсшее и выигравшее множество битв и поединков. И сразу становилось ясно, что его хозяин привык приказывать, повелевать и побеждать. Во всей фигуре расслабленно откинувшейся на мшистый ствол крысы было что-то такое, что, несмотря на расслабленный вид и неторопливое спокойствие, сразу становилось ясно, что медлительный покой в любую секунду может смениться бешеной энергией, а небрежно вертящие драгоценный кубок пальцы привычно и крепко сомкнутся на рукояти меча. Отпив из чаши, крысиный воин вдруг насторожился и повёл рваными ушами, словно бы ловя какой-то звук. И в самом деле спустя пару мгновений из густого орешника внезапно выскользнула непроницаемо-чёрная рослая фигура, закутанная в чёрный, как последний мрак, плащ. Такого же оттенка была его шерсть. Вся фигура казалась выточенной из антрацита. Следом за мрачным визитёром из кустов вышла бурая, закутанная в плотную расшитую шаль крыса. В её облике, казалось, не было ничего необычного, если бы не глаза. Обычные карие глаза. Но взгляд их был устремлён словно бы куда-то в незримое, недоступное, и светился необычной внутренней силой. Казалось, он пронизывает всё насквозь и без труда видит всё: и мысли, и чувства… и то, что ещё не случилось. Между тем чёрный крыс подбежал, словно бы скользнул, к восседавшему под деревом воину и что-то торопливо зашептал ему на ухо. Крыс слушал молча и внимательно, спокойно поигрывая чашей, как вдруг его единственный глаз вдруг расширился, вспыхнув огненно-золотой монетой, а сжимавшие сосуд пальцы сжались, прочертив когтями царапины в податливом металле. Выдавая охватившее крысиного вождя волнение, хлестнул опавшую листву длинный сильный хвост, и слало видно, что его конец венчает отточенный до пронзительной остроты стальной шип. Из горла вырвался короткий хриплый вопрос: «Это правда?!» В ответ ему прошелестел какой-то безжизненный и холодный тихий голос чёрного крыса: «Пусть Григга сама расскажет, капитан…» Крыс в фиолетовом плаще резко повернул голову в сторону бурой крысы. Его единственный глаз вспыхнул яростным жаром, бешено впившись взглядом, словно кинжалом, в лицо крысы. И встретил спокойный, отстранённый и лишённый любого страха бесстрастный взгляд, словно бы проникающий сквозь шкуру. - То, о чём поведал Призрак, правда?! Скажи мне! В ответ на яростно-нетерпеливый рык раздался тихий голос пришедшей. - Правда ли это, не знает никто, господин. Но моему внутреннему взору открылась некая тайна. При жизни я была ведуньей племени бурых крыс, и с переселением в Тёмный лес своих способностей не утратила. Но зачем они мне здесь, в вечности, где всё уже случилось? Внутренний голос спал, и я уже стала его забывать, как вдруг вчера услышала его снова. - Ну же! Не тяни! Что ты увидела? - Так вот, вчера на закате я вдруг почуяла пробуждение взора души и поняла, что это неспроста. Я окинула им Лес, и в самом его сердце, в сокровенной чаще, где нет никого, я узрела нечто, порождённое вечностью. Я долго созерцала его духовным оком, и понемногу его суть стала открываться мне. Это был артефакт бессмертного Тёмного Леса, в котором смерть становится вечной жизнью. Этот артефакт рождается лишь раз в тысячи сезонов, живёт трое восходов и вновь растворяется в Вечности. И сила его такова, что тот, кто освободит её, вернёт себе жизнь и возвратится на землю. Великий Клуни, ты хочешь его достать? Но никто и никогда не находил его… Шквал эмоций взорвался в голове Клуни Хлыста. Огненное око словно бы уставилось во что-то незримое. Перед внутренним взором великого крысиного полководца одна за другой проносились картины далёкой жизни: грязная крысиная деревушка, не вернувшийся из похода на Саламандастрон отец, голод… И первое знакомство с юнгой. Первый корабль, на котором он был юнгой, первый капитан, изобретавший ему самую непосильную работу и наказывавший за всё… Первый абордаж, первая маленькая доля от общей добычи… И вот сквалыга-капитан в обнимку с крупным булыжником споро идёт с пузырьками ко дну, и на мостике стоит он, юный, жестокий и удачливый Клуни. Первые самостоятельные плавания, постепенное формирование своей команды, знакомство с Призраком… Шторма и изумрудные острова, штили и ледяные торосы… Вереницы рабов, загоняемые Черноклыком в трюм… Отряды крыс, под предводительством Краснозуба захватывавшие целые деревни… Жаркие бои… Пика, выколовшая глаз, и ярость, вымещенная на враге точёной сталью… Высадка на берег, поход в сердце Страны Цветущих Мхов… Огромная армия крыс, подчинившаяся ему, великому Клуни Хлысту, и победоносное шествие по Цветущему лесу… Ужас в глазах лесных жителей и жуткая слава, катившаяся впереди его орды подобно девятому валу… И неприступные краснокаменные стены аббатства, разбившиеся об них штурмы… Гибель своих офицеров… Гобелен на штандарте… Хитроумный план, захват цитадели… Краткий триумф, последняя битва, схватка с мышью-воином… Согласие на честный бой…и подлая ловушка, устроенная ему аббатским «героем». О, этот Матиас!.. Сколько раз с тех пор, как Клуни дождался своего врага в Тёмном лесу, они скрещивали мечи! Но что значит призрачная сталь там, где смерть заменила жизнь…Жуткий миг и раздавившая весь мир бронза… Жизнь, полная тягот, триумфа, славы и власти, оборвавшаяся столь неожиданно… И шанс вернуть её вновь. Несколько слов, расколовшие тишину в душе, блеснувшая клинком на солнце надежда. - Где он???!!! Он ещё существует??!!! ОТВЕЧАЙ!!! - Поторопись, о Клуни, если хочешь завладеть им. Я проведу тебя! - Я и не собираюсь медлить!!! Краснозуб!!! Из-за дерева тут же «вывинтился» рыже-бурый крыс самого разухабистого вида и молодцевато отсалютовал вождю палашом: - Что прикажете! Кэп! - Немедленно, НЕМЕДЛЕННО собирай всех наших и ко мне! Быстро! Напуганный яростным состоянием капитана, пират решил продемонстрировать начальству служебное рвение и, вытянувшись в струнку, на весь Тёмный лес рявкнул: - Будет! Исполнено! Кэп! Рад! Служить! Великому! КЛУНИ!!! Однако это, похоже, только не на шутку взбесило Клуни Хлыста: - Закрой пасть!! Не ори на всё безвременье!!! Тихо, быстро, ПШЁЛ!!! - Уже бегу, кэп, щась всё сделаю как…Ой! Краснозуб нырнул в заросли, спасаясь от брошенной в него золотой чаши. Остатки вина оросили траву… …Они мчались через вечную чащу посмертного Леса, не зная оставшейся на покинутой ими земле усталости. Впереди шла Григга, Призрак бесшумной тенью скользил в окружающих зарослях, не тревожа ни один листик. За знахаркой, едва сдерживая нетерпение, спешил Клуни, чуть дальше – Краснозуб и Кроликобой. Черноклык шёпотом грозил Рваноуху намотать кишки на копьё, Сырокрад что-то украдкой жевал на ходу, а позади пыхтел Темнокоготь, приказывая им всем заткнуться, а не то… Шли часы, исчезали и загорались звёзды, а маленький, но грозный отряд продолжал свой путь к неизведанному. Всё чаще Клуни рычащим шёпотом спрашивал крысиную ведунью и подгонял солдат, изредка прикладываясь к фляге с ежевичной настойкой. Ему казалось, что время упущено, и они не успевают (как странно – там, где вечность уходит за грань Вселенной, всё решают минуты), и его единственный глаз вспыхивал бешеным огнём, а лапа в ярости стискивала потёртую рукоять меча. Но всему приходит конец. Шедшая впереди Григга внезапно замедлила шаги и стала словно бы прислушиваться к чему-то. И только Клуни хотел задать ей вопрос, как её негромкие слова словно бы сгустили воздух: «Клуни Хлыст, ты поспел вовремя. Он перед тобой!» Остановившись как вкопанный, могучий крыс расширившимся глазом уставился куда-то вперёд. Вокруг стояла абсолютная тишина, неестественная даже для посмертной обители душ. Было слышно, как Черноклык врезался в кого-то, на него шикнули, и всё окончательно смолкло. Не было слышно даже звуков дыхания, ибо зачем дышать там, где сам воздух призрачен? Луна над головой спряталась в тёплое гнездо облаков, громадные кроны смыкались над головами воинов непроницаемым куполом, и между стволов текла густая и мягкая, как тень мрака, тьма. И в этой тьме и тишине что-то слабо светилось тускло-багровым, каким-то недобро-вишнёвым сиянием. Словно раскалённое в горне железо медленно остывало под широкими листьями папоротников. Бесшумно и медленно ступая, вождь крыс приблизился к таинственному предмету и отвёл лапами влажную поросль. На земле лежал неправильной формы…слиток? Камень?, светившийся, как жаркий металл. Но никакого жара от него не исходило. Вытянув коготь, Клуни осторожно дотронулся до артефакта, но… ничего не почувствовал. Вообще. Словно бы его коготь уткнулся во внезапно затвердевший воздух. Нечто похожее бывает с двумя одинаковыми магнитами, поднесёнными друг к другу. Предмет выглядел гладким…или шершавым? Он то начинал глянцево лосниться, то матово потухал, как подёрнутый тончайшей плёнкой пепла уголь. От него не исходило ни тепла, ни холода, но где-то в подсознании зарождалось и тут же исчезало ощущение…покалывания? Щекотки? Артефакт манил к себе, притягивал взор, им хотелось обладать… и в то же время отшвырнуть от себя подальше, словно бы в нём таилась некая угроза. А может быть, так и было?.. …Из созерцательного оцепенения Клуни вывел голос мудрой Григги: «Поторопись, Клуни, совсем скоро ОН развеется, я чувствую, его время на исходе». - Что мне нужно делать?! - Если ты хочешь вернуться на землю, то тебе надо будет высвободить сокрытую в НЁМ энергию. - КАК?!!! - Этого я не знаю, о Клуни. - А что делать остальным? - Мы все встанем с тобой как можно плотнее к артефакту и замкнём круг на тебе. Поспеши, воин! Вокруг светящегося во мраке артефакта выстроился узкий круг. Все держались друг за друга, а те, кто вплотную к Клуни, намертво ухватились за его плащ. Таинственное порождение самого тёмного уголка посмертья вдруг начало мерцать, то разгораясь раздутым углём, то потухая до буро-вишнёвого свечения. «Быстрее, о Клуни!» - взволнованно прошелестел выдох Григги, и… Клуни решился. Клуни Хлыст схватил меч обеими лапами и, повернув его остриём к земле, занёс клинок как можно выше… и резко опустил на артефакт. Хрустнуло-чавкнуло, пахнуло то ли жаром, то ли холодом, и таинственный артефакт вдруг переродился в неизъяснимо яркую вспышку неизвестного ни одному живому или мёртвому глазу цвета, опалив выросшие из тьмы заросли жёстким, как слюда, светом, разогнав к горизонтам холодные звёзды. И у всех, кто застыл в мистическом кругу, вдруг родилось ни с чем несравнимое впечатление… …Клуни казалось, что его сущность под воздействием этого света начала растворяться, рассеиваться, распадаться. Его личность, его Я текло, расплывалось, дробилось и испарялось бес следа, как дым от трав знахарки, как утренний туман, его сознание исчезало, терялось в бесцветном Ничто, он прекращал существовать. То же чувствовали и остальные… …Спустя час или миг в папоротниках не было никого. Даже примятая лапами трава распрямилась, как ни в чём не бывало. Выглянувшая луна серебряными шпагами лучей пронзала лиственный полог, разбрасывая яркие монеты бликов. Ничто не напоминало ни об артефакте, ни об исчезнувшем отряде. …Что-то больно упёрлось в бок, твёрдо уткнулось в ребро. Боль. Боль? Боль! Он… Кто он? Ну конечно же, он, велики Клуни Хлыст, гроза морей и суши, неудобно лежал где-то на холодной земле. Почему он валяется на мёрзлом грунте? Как… Память о Тёмном Лесе и артефакте бронебойной стрелой пронзила голову. Жуткое растворение? ТАК ЧТО ЖЕ? Он чувствует боль, холод, злость, раздражение, страх, ярость и ещё чёрт-те что, а значит…ЖИВЁТ?! Распахнув почему-то заслезившийся на холодном воздухе глаз, Клуни уставился в небо. Дневное небо. Пасмурное, даже утреннее. Он лежал на мёрзлой пожухлой траве, рукоять кинжала упёрлась в бок, вокруг застыли тела его солдат. Вот пошевелился его заместитель, Краснозуб, неразборчиво матюкнулся Сырокрад, вздохнул призрак… Клуни тоже вздохнул, набрав полную грудь холодного, сырого терпкого настоящего воздуха, заново привыкая к дыханию. Пошевелил непослушными лапами, медленно встал, постепенно обретая привычную ловкость, и вдруг, выхватив и воздев к серым облакам блеснувший ледяной молнией меч, торжествующе-неистово заревел-зарычал во всё капитанское горло, одновременно приветствуя и грозя вновь обретённому миру. Вокруг заворочались-заворчали его солдаты, Черноклык неуклюже сел, бормоча про копьё и намотать, Рваноух потрясённо ощупывал себя и землю… Ликующий рык древнего завоевателя вспугнул галок в раскинувшейся в нескольких десятках шагов роще, словно яростным вихрем пронёсся над пожелтевшим осенним полем, отдавшись эхом в воздухе и душах тех, кто его слышал. Лёгкий иней холодил лапы, уверенно стоявшие на холодной земле. ГЛАВА 2. Вторые сутки отряд Клуни шёл по облетевшему осеннему лесу. Солнце дважды вставало с того момента, как они первый раз за сотни сезонов вновь вдохнули воздух. В природе стояло то время года, когда все листья уже опали, лишь редкими блёклыми платками колыхаясь на тёмных ветвях, а холодный ветер подсушил земляную влагу, каждое утро покрывая палые листья жемчужным инеем, серебрящимся на черных ветвях, вызывая в памяти бывших пиратов воспоминания о морской соли, выступавшей на просохших досках под жгучим тропическим солнцем ярких южных морей. Здесь же солнца почти не было, а когда оно всё же выглядывало сквозь нестиранную марлю туч, то казалось похожим на холодный стальной кругляш, неведомо зачем подвешенный над головой. Покой и беспечность Тёмного леса остались в Вечном мире, и путников вновь одолевали голод и холод. И скука. Местность, где они очутились после бегства из Иномирья, была абсолютно пустой, и единственными живыми существами кроме них самих были замёрзшие хмурые вороны, чёрными каплями метавшиеся изредка под отсыревшим пологом туч. В замёрзшем в ожидании снегового одеяла лесу стояла полная тишина, изредка нарушаемая природными шорохами. То дерево скрипнет, то ветер прохрипит что-то голым ветвям, пытающимся удержать его в своих истончившихся узловатых пальцах… Клуни шёл впереди, о чём-то вполголоса переговариваясь с Призраком и Григгой, которая стала его первой приближённой, ведуньей и лекаркой команды. Озябшие бойцы тащились позади, кутаясь в сырые плащи. Сырокрад нашёл какой-то полусгнивший гриб и теперь раздумывал, съесть его или не рисковать. Голод всё-таки победил бы его, но оглянувшаяся Григга вовремя вышибла злосчастную гнилушку из лап солдата, сказав, что это поганка. Перепуганный Сырокрад стал тщательно вытирать лапы мокрыми листьями. Внезапно что-то заставило Призрака насторожиться. Шикнув на бормочущего Сырокрада, Клуни остановил отряд и прислушался. В самом деле, откуда-то спереди доносились звуки, отдалённо напоминающие какую-то свару. Выстроив бойцов полукругом, Клуни тихо повёл их за собой на звук. Вскоре они вышли к махонькой полянке, на которой и вправду шла борьба. Четыре выдры с тяжёлыми дротиками окружили застывшую с кинжалом молодую крысу со светлой шёрсткой и понуждали её сложить оружие, угрожая дротиками. Окруживших их пиратов они не замечали. Юная крыска держалась мужественно, отмахиваясь от наседавших выдр кинжалом, но целых два упёршихся ей в спину копья вынудили её прекратить сопротивление, но тёмные глаза сверкали гневным огнём, прожигая взглядом ухмылявшихся выдр. Наблюдавшем за ней Клуни сразу понравилась её непримиримость и то, как она молча сопротивлялась, а вот выдры – совсем не понравились. Решив что пора вмешаться, Клуни подал своим бойцам знак и шагнул на поляну, выхватывая меч. Прежде чем выдры успели что-либо сообразить, тяжёлый клинок разящей молнией свистнул в воздухе, обезглавив ближайшего врага, а окрасившаяся жаркой кровью сталь уже падала на второго выдра, повергая его на опавшие листья. Дёрнувшегося было к Клуни здоровенного выдра отшвырнуло на ярд брошенное Черноклыком копьё, а на последнего противника с яростным воплем набросился Краснозуб, бешено молотя палашом. Через мгновенье от вражеского дротика остался лишь изрубленный черенок, и последний выдр кулём завалился под куст. Ощетинившиеся сталью пираты окружили капитана и спасённую путницу. Вытирая лоскутом меч, Клуни приблизился к крыске. Странно, но ему было приятно смотреть на неё. «Тысяча барсуков, а она красива!» - промелькнуло в голове крысиного капитана, и единственный глаз уставился на хорошенькую незнакомку каким-то особым, неправильным взглядом. В нём не было ярости, приказа, командирского нетерпения, а было…что? Клуни и сам бы не смог ответить на этот вопрос. А миловидная крыска в свою очередь во все глаза смотрела на громадного, покрытого шрамами одноглазого воина, спасшего её от врагов. И в этих глазах читались страх, благодарность…восхищение?.. Паузу разрубил хриплый вопрос Клуни: - Ты кто? - Я… я простая путница. Я пробиралась на юг, но на меня напал выдриный патруль, хотя я ничего плохого им не сделала. Если бы не вы, господин… Я так благодарна вам! - Как твоё имя? - Не знаю L - ?!! - Я не знаю своего имени. С самого рождения я была одна, а окружающие звали меня просто – крыска. Как только я выросла, я ушла в леса, и с тех пор скитаюсь. Так что имя моё – Крыска. А кто вы, благородный воин? Клуни понравилось такое обращение, и сама Крыска ему тоже нравилась всё больше с каждой секундой. Гордо выпрямившись, он представился: - Я – Клуни Хлыст, гроза морей и лесов! Крыска тихо охнула: - Клуни Хлыст? Но… он же жил давным-давно, у нас про него рассказывали сказки! Говорят, он был великим полководцем, но погиб сотни сезонов назад. - Всё так. Но я вернулся! Неужели ты думаешь, что даже Вечности под силу удержать меня, капитана Клуни Хлыста?! Я вернулся, и в этот раз моим врагам не спастись! Золотой глаз Клуни вспыхнул неистовым пламенем, стальной шип на хвосте жестоко хлестнул корягу. Юная Крыска с восторгом и восхищением взирала на ожившую перед ней легенду её народа. Легенду, в реальности оказавшуюся весьма привлекательным брутальным воином-крысом, к тому же спасшим её от врагов. Как часто в полном лишений и трудностей детстве она мечтала, чтобы пришёл великий Клуни и забрал её с собой, в свои победоносные походы!.. И вот мечта невероятным образом сбывается… Её мечтания прервал окрик Клуни, приказывавшего своему заместителю провести ревизию трофеев: - Краснозуб! О, это имя она тоже слышала в тех легендах! И теперь жадно смотрела на другого легендарного воина их древности, бывшего самым верным помощником их кумира: - О, неужели это сам генерал Краснозуб? Единственный глаз Клуни изумлённо распахнулся: - Генерал?! Охх, брешут ваши сказочники!.. Ну ладно, ты дальше куда? О, этот миг! Как часто она мечтала об этом… Конечно, она пойдёт дальше за ним и только за ним! - Позвольте мне отправиться с вами, великий Клуни! Я… Резкий и в тоже время как будто радостный ответ капитана прервал её речь: - Хорошо! Тогда пошли, нечего терять время! Краснозуб, Кроликобой, поднимайте этих лентяев и шевелите лапами! Призрак, смотри, чтобы мы не наткнулись неожиданно на противника! Григга, хватит ковырять свои гнилушки-колдушки, у нас не шаманский кружок! Держись в центре отряда, все вперёд, быстро! Черноклык, Сырокрад, тащите трофейные припасы, да не сожрите всё по дороге, а то на привале я вас самих сожру вместе с оружием! А в голове крысиного вождя проносились совсем иные мысли, а глаз, не отрываясь, смотрел на новую спутницу, подмечая её тонкие красивые черты лица, статную фигурку, твёрдый характер, проглядывавший в прекрасных глазах… Очерствелая душа воина вдруг словно бы потеплела, почувствовав близость родственной души. «А ведь она тоже перенесла в своей недолгой жизни немало… И такая красивая и юная! Сто штормов, но ведь и я не старик! Ну подумаешь, правда, четыреста сезонов и одноглазый… Но ведь я же вТёмном лесу не старел?» И вдруг в каменном сердце капитана словно тонко и мелодично-грустно зазвенела неведомая струнка… И тут Клуни вдруг шагнул и обхватил-приобнял её своей могучей твёрдой лапой за плечи, увлекая вперёд. Команда изумлённо уставилась на невиданное зрелище, а у неё в сердце засияла и запела весна… Пополнившийся прекрасной боевой подругой отряд уходил на юг, оставляя за собой тишину. Лишь кровь на поляне растапливала покрывший бурые листья иней… ГЛАВА 3. …Появившийся из-за дерева Призрак предупреждающе поднял лапу: «Крысы!» Спустя минуту из зябко дрожащего голыми ветвями леса высыпался довольно большой отряд плохо вооружённых крысиных воинов в разнообразной рванине. Глаза прибывших с жадностью впились в ладные одежды, оружие и мешки с припасами (к слову сказать, уже весьма скудными) солдат Клуни. - Вы-ы находитесь на зеемлях великого Короля Крыыс Ву-у-ртрана-а-а! Нараспев объявил тощий как жердь крыс со старой саблей, облачённый в некоторое подобие старого мундира, по-видимому, офицер. - Кто-о вы таки-и-е? Вы… Смачный рык Клуни прервал его речь: - Я – Клуни Хлыст, а это – моя команда! Ты! Веди нас к своему Выдрану или как его..! Краснозуб, проследи, чтобы эти оборванцы ничего не спёрли у наших шалопаев! Через примерно четверть часа отряд Клуни в окружении крыс прибыл в их лагерь, представлявший собой крайне занимательное и печальное зрелище. Было видно, что этот грязный, неряшливый и беспорядочный огромный бивак был некогда могучим городом крыс, пришедшим в упадок, ещё когда не родились деды прадедов тех, кто его ныне населяет. И всё это поселение буквально кишело тощими, оборванными и злыми крысами. Пройдя через разбитую и грязную площадь, они подошли к полуразрушенному дворцу, сейчас больше напоминающему громадный разваливающийся сарай. Крысиный офицер посовещался с караулившей на высоком покосившемся крыльце стражей, и один из стражников убежал внутрь. Клуни думал, что его сейчас пригласят к местному правителю, но тут тяжёлые двери со скрипом распахнулись, и четверо крыс вынесли носилки с креслом под балдахином и опустили на крыльцо. А сидел в нём отвратительного вида обрюзгший старый крыс, привыкший держать в своих лапах лишь сделанный из какого-то мосла жезл. Старый урод был разодет в пёстрые засаленные лохмотья, напяленные в несколько слоёв, перевязанные всевозможными бусами и особенно вытершиеся на огромном колышущемся брюхе. За троном встали двое увешанных разной дребеденью крысов, по-видимому, жрецов, моментально удостоившихся презрительного взгляда Григги. Усевшись поудобнее на своём троне, король гордо выпрямился, при этом живот едва не перевесил, и «небожитель» чуть не вывалился из жалобно скрипнувшего кресла, и, уставив прищуренные подслеповатые, заплывшие жиром глазки на Клуни, повелительно просипел: - Я – великий король Вуртран Пятый Ужасный, повелитель миллиона воинов, владыка гордого народа Лесных Крыс, покоритель мира и страх врагов! Кто посмел нарушить мой покой? Между тем на площади собралось уже немерено крыс – гости здесь были явлением не более частым, чем комета. И все они жадно смотрели неожиданное представление, прислушиваясь к словам и пихаясь. Оглянувшись на своих воинов, Клуни шагнул к трону и гордо произнёс: - Я – Клуни Хлыст, гроза морей и завоеватель суши, а это – мои верные бойцы! Жирный крыс заколыхался в своём кресле и обличающе наставил на Клуни свой «скипетр»: - Ты лжёшь, несчастный! Великий Клуни Хлыст погиб сотни сезонов назад! Яростный рык Клуни мгновенно заглушил его дребезжание: - Ты сам сейчас станешь самым несчастным из зверей, бочка сала! Я – Клуни Хлыст, и я вернулся из Тёмного Леса, чтобы покорить этот мир! Мы шли в Лес Цветущих Мхов к Рэдволлу, ибо это аббатство сильно задолжало мне, и пришло время стребовать долг! Внезапно толпа крыс, услыхавшая по Лес и богатое аббатство, заволновалась, зашумела, как вздыбленный ветром прибой. Послышались крики: «Рэдволл!», «В поход за богатствами монахов!», «Прочешем тёплый Цветущий Лес!». В ответ на выкрики король затрясся, замахал лапами и надтреснуто завопил: - Никакоого похооода! Там смееерть! Нам закаазан путь тудааа! Видееенья жрецов запрещаают нам туда идти! Нее смееееть! Прекратииить! Повинууйтесь мне, ибо я ваш великий король Вуууртран! Выы должныыы покорииться моей вооле!!! Жрецы за креслом Вуртрана затопали, завопили, забряцали своими погремушками, пуча глаза на ослушников. Толпа разочарованно и возмущённо взвыла. Было видно, что огромное количество хищников жаждет походов и добычи, но старый трусливый слизняк-вождь с бандой прикормленных лентяев-шарлатанов ни за что не сдвинутся с насиженного места, а чтобы подданные не сбежали и не бросили их, придумали мистические страшилки, которыми усердно запугивали суеверных крыс. Клуни это понял и… …Меч льдистой молнией сверкнул в воздухе, окрашиваясь красным, и голова старого узурпатора покатилась по ступенькам, а команда уже расправилась с жрецами и билась с дворцовой стражей. Над толпой крыс пролетел вздох ужаса, все, оцепенев, смотрели на пришельцев, ожидая, когда их поразит страшное проклятие, которым их стращали с рождения. Но вместо грома и молний послышался голос взошедшего на крыльцо Клуни, и его слова отдавались ударами меча по щиту в сердцах слышавших их: - ЛЕСНЫЕ КРЫСЫ!!! Хватит бояться баек старых брехунов! Хватит сидеть в деревне и нищете! Вы не рабы, а воины, народ меча и огня! Я - КЛУНИ ХЛЫСТ, Я ПРИШЁЛ ИЗ МИРА МЁРТВЫХ, ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ! ИДИТЕ ЗА МНОЙ, И Я ДАМ ВАМ ВЕСЬ МИР!!! В ПОХОООООООООД!!!! И громовой рык крысиного капитана потонул в неистовом взрыве ликующего рёва тысяч и тысяч воинов, повторявших во всю мощь своих лёгких: - КЛУНИ! КЛУНИ! КЛУНИ ХЛЫСТ! ГЛАВА 4. Перезимовав в крысиной столице, неисчислимая армия Клуни Хлыста выступила в поход за всем миром и продолжала двигаться на юг. Кроны Леса Цветущих Мхов дрожали от поступи тысяч и тысяч беспощадных воинов, после многих лет вынужденной нужды бравших всё по праву сильного. Богатая страна тёплых лесов снабжала марширующие легионы всем, что нужно, и не знавшие нужды и скуки солдаты славили своего командира. Своих старых бойцов Клуни тоже не забыл: Краснозуб командовал пятитысячным отрядом Бешеных, Темнокоготь получил собственную армию, Сырокрад командовал лучниками, не самому находчивому, но исполнительному Черноклыку Клуни доверил трёхсотенный отряд фуражиров, сделав того грозою местных жителей, а все остальные получили в подчинение по летучему отряду в сотню воинов. Призраку же Клуни поручил самое ответственное и сложное – разведку, и теперь чёрный как совесть Матиаса крыс руководил самыми лучшими следопытами, которых лично отобрал среди воинов. Они назвались Тенями, и никто не посмел оспорить это название, которое вскоре стало цениться дороже офицерского чина. И не было с той поры ни одной мелочи, о которой бы не стало известно Клуни Хлысту, ни одной пылинки, которую бы не заметили разведчики грозной армии. Был в новом войске Клуни ещё один капитан, крыс Костегрыз. Он с самого начала командовал своим собственным не самым большим отрядом и с завистью поглядывал на удачливых пришлецов, управлявших громадными силами. А ведь это он метил на трон крысиного вождя, когда старый Вуртран бы помер. Но нежданно-негаданно с того света явился древний капитан и обломал ему все перспективы, оставив командовать лишь жалкой толикой тех, кто мог бы подчиняться ему, и беспрекословно выполнять все приказы Клуни. И Костегрызу было как саблей по хвосту, что особой славы и добычи ему не добиться. И, стараясь сохранить хоть какую-то независимость и авторитет очарованных новым предводителем солдат, он пытался как можно больше привязать солдат к себе, а не к Клуни. И вот одним туманным весенним утром могучие легионы Клуни Хлыста ступили на широкую дорогу, ведущую к Рэдволлу. Призрак с разведчиками ушёл вперёд, собирая важную информацию по крупицам. Остановив армии на ночёвку в двух дневных переходах, Клуни в шатре дожидался Призрака и советовался с мудрой Григгой. Роковые стены из красного песчаника манили и пугали его. Воспоминания о летящем на него с грозным гудением колоколе заставили его содрогнуться. Вернувшись за полночь, крыс отправился к Клуни. Вождь ждал его, откинувшись на ложе. Как только за верным разведчиком опустился полог шатра, расслабленное тело Клуни резко распрямилось, словно стальная пружина, а единственный глаз яростно впился взглядом в ничего не выражающую темноту под капюшоном Призрака. Тишину расколол шипящий хриплый вопрос: «Ну, что узнал?!» Знахарка тоже подалась к Призраку, ловя каждое его слово. В полумраке освещённого лишь жаровней шатра тихо потекли-поползли прохладно-невыразительным ручейком выверенные слова: - Капитан, я был у Рэдволла. Я видел его стены. Они так же крепки, как и тогда. В Рэдволле знают о нашем приближении и собирают в нём всех мирных лесных жителей. Но нам удалось узнать кое что ещё. В аббатстве гостил гонец Саламандастрона, и, узнав об опасности, рэдволльцы отправили его обратно в Гору за помощью. Он должен привести сюда Дозорный Отряд. Он ушёл ещё вчера на рассвете, мы не могли его перехватить. Хриплое дыхание вырывалось из груди клуни, лоб перерезали глубокие морщины, глаз угрюмо горел. Но внезапно лицо предводителя разгладилось, а в огненной глубине ока вспыхнуло хорошо скрытое злорадство. - И не надо. Пусть зайцы приходят. Склонившаяся над гадальными костями знахарка бросила на Клуни долгий оценивающий взгляд… Паузу прервал бодрый рык Клуни: - Призрак, когда они будут у Рэдволла? - Через пол-луны они могут уже прийти, ведь зайцы привычны к длительным и быстрым переходам. И ещё, капитан, генерал Костегрыз настраивает против вас своих бойцов… - Отлично. Григга, дай карту! И можете идти. О зайцах никому ни слова!!! Как только ведунья и Призрак вышли, в шатёр вождя пробралась Крыска. Суровые черты воина сразу же разгладились и помягчели при виде любимой красавицы. Обняв за плечи опустившуюся на походную кровать рядом с ним Крыску, он ласково спросил что-то, кивнул на её ответ, но было видно, что мысли его далеко. Прильнув к его надёжной груди, юная хищница спросила: - О Клуни, тебя что-то тревожит? Призрак принёс плохие вести? О чём ты думаешь? Грубый, но ласковый голос Клуни утешающе произнёс не совсем понятные слова, упавшие в тишину подобно обёрнутым пухом камням: - Я думаю о том, дорогая, как нам подчинить себе гораздо больше того, за чем шли… …До самого утра никто не смел тревожить своими делами Клуни… …А в другом шатре тем временем шёл совсем другой совет. В колеблющемся от светотени воздухе исступлённо скрежетал голос Костегрыза: - Мы почти подошли к Рэдволлу, и совсем скоро Клуни отдаст приказ о штурме. Наши лесные воины возьмут аббатство, но для кого? Что они (и все мы!) получим? Да ничего! Клуни со своими пиратами загребёт себе все богатства вместе с цитаделью и будет править, а нам останется лишь вечно выполнять приказы его липовых офицеров! Да кто они вообще такие? Почему мы должны своей кровью брать для них аббатство? Из свободных крыс мы стали его солдатами и должны беспрекословно подчиняться его приказам! Вот если бы я-а-а стал вождём, мы поделили бы всё добытое в Рэдволле честно! А так опять останемся ни с чем у пришлецов на побегушках! Офицеры, к которым были обращены эти гневные желчные слова, согласно зашумели – генерал успел настроить их всех против Клуни и его команды. Послышались выкрики: - Сами возьмём этот сарай! - Поделим между собой! - Захватим и запрёмся – пускай Клуни с Краснозубом во рву ночуют! - Верно! Пускай выкупит тогда у нас Рэдволл, если он ему так нужен! - Да и Клуни Хлыст ли он? Ишь, шип нацепил! Так и я могу! Довольный голос Костегрыза прекратил митинг: - Не надо шуметь, друзья, нечего злить одноглазого понапрасну. До Рэдволла ещё два дня пути, и за эти два дня нам надо выбраться вперёд порядков, а не плестись в середине. Клуни явно боится, что мы сами возьмём этот Рэдволл, вот и ставит нас куда подальше! А пока давайте отдохнём и подумаем – силы и идеи нам ещё понадобятся… Вызов в командирский шатёр застал Костегрыза утром врасплох. Подозревая, что Клуни проведал о его ночных выступлениях, он изрядно струхнул и подумывал уже дать дёру, пока не поздно, но две ласки с эмблемами Бешеных надёжно зажали его с боков и быстро откомандировали к Главнокомандующему. Приготовившись к самому худшему и нащупав под одеждой узкий кинжал, Костегрыз шагнул под полог шатра… и удивлённо застыл. Клуни сидел за столом, на котором красовались бутылка крепкого ежевичного вина и добрая закуска, и улыбался. Да так приветливо, без яда и угрозы. - О, генерал Костегрыз! Садись, выпьем за победу! Да не жмись, не отравлено, у Григги яд ещё неделю назад закончился. Я вот что думаю: ты такой мудрый генерал, солдаты так тебя любят, а под твоим началом – самые свирепые и умелые бойцы. А мы как раз к Рэдволлу этому, будь он неладен, подходим. Так кому же его брать, как не таким молодцам? У меня, сам знаешь, на его счёт свои заморочки, и заново я туда не полезу, не нужен он мне. Вот и приказываю: бери своих воинов и возьми его! Я со своими воинами пойду дальше, подчинять нам дикие земли, и мне совсем не помешает такой верный и могучий союзник здесь! Что скажешь, лорд Рэдволльский? По силам ли тебе это? Или в Рэдволле будет править кто-то другой? Краснозуб, например? От такого предложения Костегрыз аж подавился вином. Поставив кубок и кашляя, он вскочил из-за стола и, вытянувшись во фрунт перед Клуни, радостно оттарабанил: - Кхх так точно, великий Клуни! Я… Мы кх-кх возьмём этот Рэдволл! Не изволь беспокоиться, командир! Ты можешь на нас положиться! Генерал Костегрыз сделает Рэдволл твоим самым надёжным тылом! Я… - Ну, вот и хорошо. – Щекочущий лёгкой насмешкой голос Клуни прервал его излияния. – Приступай, генерал Костегрыз, отныне ты сам себе главнокомандующий. Эй, кто-нибудь, позовите немедленно Призрака, Краснозуба и Темнокогтя! Полыхнувший жестоким весельем взгляд Клуни проводил выскочившего из шатра генерала. Как только крыс ушёл, верные соратники Клуни во главе с вождём начали военный совет. Узнав о том, что к Рэдволлу должен прийти Дозорный Отряд во главе с лордом-Барсуком, генералы резко приуныли, но когда Клуни поведал им свой план, их глаза разгорелись. Слова вождя громом отдавались в их головах, заставляя лапы крепче сжиматься на эфесах: - Пока это дурак будет штурмовать Рэдволл и драться с подоспевшими зайцами, мы придём к Саламандастрону и захватим его!!! А после – добьём дозорников и возьмём аббатство. Этот континент будет нашим! … - Чтобы не встретиться по пути с Дозорным Отрядом, мы отправимся к Барсучьей Горе по воде. Краснозуб, отправляй Кроликобоя к Мшистой, пусть берёт пятьсот воинов и строит плоты как можно скорее, чтоб к нашему приходу всё было готово! Только не говори ему, зачем, а то растреплет! По реке мы доберёмся до моря и вдоль побережья достигнем Саламандастрона! А там… Спустя четверть часа полтысячи воинов во главе с Кроликобоем ускоренным маршем отправились к реке. А радостный генерал Костегрыз нетерпеливо выстраивал свои полки в сторону Рэдволла… ГЛАВА 5. …Когда армия Клуни подошла к реке Мшистой, то на воде уже покачивались многие десятки длинных, мощных плотов, а работа продолжала кипеть. Воины Кроликобоя валили лес на обоих берегах и вязали плоты. Также обнаружилось несколько весьма вместительных долблёнок – крысы успели раскулачить семейство водяных мышей-рыбаков. Мыши тоже были в наличии – таскали брёвна, ласково подбадриваемые пинками и заливистой руганью усталых солдат. Фуражиры Черноклыка грузили на плоты припасы, тащили всё новые и новые тюки… …Наконец строительство плотов было закончено. Началась погрузка личного состава… И вот растянувшаяся на десяток миль флотилия медленно тронулась в сторону океана. Помогая течению, солдаты толкали плоты длинными шестами, но вскоре течение стало таким быстрым, что приходилось зачастую тормозить, чтобы плоты не налезали друг на друга… а потом снова разгоняться, спасаясь от задних. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с морским плаваньем на пиратском корабле, и всё-таки плоты продвигались быстро. Сам Клуни командовал плаванием с самого широкого и мощного плота, на котором стоял его шатёр. Капитан грозно рычал на солдат и офицеров, его громовой голос разносился над рекой, подобно грому, и всё настроение Клуни было прекрасным – он снова плывёт, его армия неисчислима, а в шатре его ждёт Крыска. Крыска… Взгляд огненного ока Клуни на миг подобрел, а на обветренную жизнью и смертью душу словно бы повеяло тёплым ветерком… Нет, эта жизнь обещала быть определённо лучше, тысяча дохлых барсуков! Над головой победно захлопал на ветру штандарт Клуни… За спиной раздались тихие шаги, и словно бы услышавшая мысли капитана Крыска мягко прильнула к его могучей фигуре. Осторожно обняв любимую за плечи, Клуни прикрыл глаз. Сунувшийся было с каким-то докладом низший офицер осёкся и ретировался, не смея тревожить чету. А Клуни, бросив всем: «Не беспокоить!!!», уже вёл возлюбленную в шёлковый шатёр… …На ночь остановились прямо на реке, бросив якоря и застопорив плоты вбитыми в дно шестами. До океана оставалось уже немного, и завтра Клуни вновь выйдет в солёные волны! Только бы штормом не разметало плоты… Разведчики на ночь ушли на долблёнках к устью, а Призрак - по берегу. А там густой лес уже сменялся песками, на горизонте волновались дюны, и ночной ветер доносил жаркое дыхание остывающей пустыни… Призрак вернулся на рассвете и принёс важные вести. Дозорный Отряд выступил к Рэдволлу, и Лорд-Барсук лично вёл его. Скоро Костегрызу станет жарко… Вслед за Призраком приплыли и разведчики и доложили, что путь свободен, лишь на порогах надо быть поосторожнее. И вот крысиная эскадра вновь двинулась к морю, и рассветное солнце горело на штандарте капитана. Пройдя без потерь пороги, к середине дня первые плоты достигли моря и вышли на его бескрайнюю гладь. Привыкшие к плаванию по тихой реке крысы заволновались, когда лёгкие волны принялись раскачивать их плоты и плескать под лапы, но вскоре стараниями Клуни и его бывалых офицеров плавание наладилось, и вот уже флотилия из множества плотов вытянулась вдоль берега к югу. Клуни стоял на носу своего плота и широко открытым глазом смотрел на ограниченную жёлтой полоской берега бирюзово-синюю даль. Он снова в море! Несчётные сезоны он тосковал по этой качающейся под лапами живой и неукротимой бездне, по этому солёному пряному воздуху, пахнущему добычей, кровью и безграничной свободой. Солёная вода плеснула ему на лапы, и Клуни с щемящей в сердце тоской вспомнил свой грозный пиратский корабль, безжалостным и стремительным ястребом мчавшийся по волнам за богатством и славой. Его глаз полыхнул обжигающей яростью: пусть сейчас под его лапами – шаткий неуклюжий плот, но скоро он вновь построит себе могучий боевой корабль, ещё лучше прежнего! Много кораблей! Целый флот! Флот Клуни Хлыста! И базироваться он будет у непреступного вулкана барсуков… Да, так и будет, и ничто и никто не остановит его, Клуни Хлыста, ушедшего даже от смерти! К вечеру разыгрался шторм. Ласковая рябь превратилась в хлёсткие волны, мокрыми пощёчинами швырявшие плоты друг на друга. При первых же признаках бури Клуни отдал приказ спускать паруса и причаливать к берегу и вытаскивать плоты на сушу. Закипела титаническая работа, тысячи крыс тянули из звереющего с каждой минутой прибоя тяжеленные плоты. Казалось, было слышно, как трещат их жилы. Но всё-таки воины справились, и очень вовремя. Настоящий морской шквал обрушился свинцовыми валами на берег, словно бы пытаясь достать отнятые у него плоты, утащить в бушующие дали и потопить. И всё-таки два плота они потеряли, правда, многие из тех, кто плыл на них, уцелели, и им оставалось связать себе новые плоты. В середине ночи ураган, так яростно обрушившийся на армаду Клуни, ушёл далеко в сторону, и утренний рассвет жидким золотом плеснул в глаза продрогшим воинам. Вскоре плоты вновь вышли на морскую гладь, немногочисленные паруса раскрылись, вёсла вновь вспенили воду, и несметное войско на всех парах двинулось вперёд. Гребцы сменяли друг друга каждый час, вёсла мерно взлетали и опускались, словно крылья, плоты растянулись многомильной вереницей, и со стороны казалось, словно бы огромная диковинная сороконожка ползёт по неспокойному зеркалу, перебирая мириадами тонких лапок. По берегу тянулись дюны, в полуденном солнце сиявшие накалённой позолотой песка. Вконец освоившиеся с морским плаванием гребцы споро продвигали плоты, и вот уже к вечеру на берегу замаячил тёмный конус Саламандастрона. Ночью опять началось лёгкое волнение, но плоты медленно продолжали путь. Часть солдат спала, часть – гребла. Запасы провизии, поредевшие из-за давешнего шторма, подходили к концу, но никто не волновался – спустя часы они сойдут на берег, и весь мир падёт к их лапам. А не падёт – сами возьмут. Брать они умеют… Первые лучи красного (на ветер?) рассветного светила словно кровоточащими рубцами располосовали вершину гигантского вулкана. Гора Барсуков была уже совсем рядом. Закричали офицеры, зазвенели команды, тысячи гребцов налегли на вёсла – и множество плотов жадно и яростно устремились к берегу. Громада Саламандастрона грозно нависла над мореплавателями, заставляя испуганно-почтительно притихнуть солдат, напоминая о своей страшной славе неприступной цитадели, о каменные склоны которой разбились великие армии древности. Но капитан был спокоен. Клуни, немного помрачнев, стоял на своём плоту, сосредоточенно, но уверенно и без страха глядя на приближающуюся вражескую крепость. Доплыли… …Флотилия раскололась пополам, половина плотов пошли к берегу перед горой, а другая половина – после. Зазвенело оружие, десятки тысяч лап взбили воду и песок, и два потока солдат устремились по берегу в обход Саламандастрона навстречу друг другу, растягиваясь полукольцом и беря твердыню барсуков в клещи. Осада началась. ГЛАВА 6. Первым делом Клуни послал фуражиров во главе с Черноклыком за провизией. С едой в этом пустынном краю было туговато, но ведь брали же прожорливые зайцы откуда-то достаточно жратвы? Вот Черноклыку и было приказано разведать, откуда, и притащить всё, что есть. Часть крыс с плотов ловила рыбу, к тому же поиски Черноклыка увенчались успехом, и потоки продовольствия стали расти, хотя по-прежнему досыта всем не хватало, ведь армия была огромна, как замыслы Клуни. А сам капитан тем временем приказал из незадействованных в ловле рыбы плотов ставить щиты вокруг крепости. Пусть Дозорного Отряда в Саламандастроне не было, но небольшой гарнизон остался и, намертво забаррикадировавшись в горе, немедленно принялись осыпать осаждающих стрелами, камнями и дротиками. Вскоре вокруг Огненной горы встала почти сплошная деревянная стена, надёжно укрывая дежуривших под ней крыс от вражеского глаза. А после того, как часть стены чуть не сгорела от обстрела горящими стрелами, щиты стали поливать водой. Кольцо сжималось. Одним туманным утром Клуни отдал приказ о штурме. Огромная масса воинов пришла в движение, запуская страшную живую машину разрушения, и полки двинулись к горе под градом сыплющихся на них стрел, дротиков, камней. Центральный отряд вёл Краснозуб. Его же воины тащили огромный таран. Вскоре крысы достигли склонов и принялись карабкаться вверх, в тов время как таран с грохотом уже бил в ворота. Казалось, оплоту зайцев и барсуков недолго осталось, но увы – намертво забаррикадированные ворота держались и даже не шатались под ударами тарана, большинство окон оказались также заделаны, а проникнуть в обороняемые врагом узкие щели бойниц оказалось невозможно. Атакующие порядки понесли потери без видимых результатов, и Клуни, скрипя зубами, приказал отходить. Штурм не удался. В бешенстве капитан скрылся в своём шатре, рыком «пригласив» с собой Григгу с Призраком. Нужно было решить, как действовать дальше, ведь стало ясно – быстро Саламандастрон не взять, а там, глядишь, и остатки Дозорного Отряда вернутся (в том, что зайцы с барсуком разгромят у стен Рэдволла зазнайку Костегрыза, Клуни не сомневался). Поэтому он позвал своих самых мудрых подчинённых – прорицательницу и разведчика. Уставившись в бесстрастные лица обоих, яростный капитан прохрипел, сдерживая рвущееся раздражение: - Ну и?! В ответ спустя несколько мгновений зазвучал спокойный тихий голос Григги, принявшейся ворожить на своих камешках-костяшках: - Великий Клуни хочет узнать, как взять непокорную вершину? - Да, чёрт возьми! Прорицательница склонила немного голову, словно бы преслушиваясь к чему-то еле слышному ей одной: - Огонь вражеского сопротивления лишь вода просочившаяся потушит… - ПОЯСНИ! - Слушаюсь, Великий Клуни. Слушай и ты… …Ущербная луна, выплёскивая из-за облаков брызги своего зябкого света, глядела на освещённый дымными кострами берег. Неслышно ступая по воде своими мягкими тёмными лапами, робкая ночь кралась по раскинувшемуся на западе бескрайнему океану, убегая от грозящей вот-вот вспыхнуть смолистым огнём зари. Равнодушное ко всему земному время безразлично текло, неся свои эфемерные волны из ниоткуда в никуда. Все, кроме дозорных, спали… Нет, не все. В роскошном шатре бодрствовал, вертя в пальцах кубок излюбленного вина, одноглазый крыс. По тому, как плескалось так и не выпитое вино в кубке, как дёргался увенчанный грозным шипом кончик хвоста, как одинокий глаз время от времени вдруг вспыхивал внутренним огнём, было заметно, что он нервничал, и даже льнущая к нему прекрасная в своей юности и любви крыска не могла прогнать непонятного беспокойства. Но вот могучий крыс встрепенулся, со стуком поставив так и не выпитый кубок, его яростный взгляд устремился на полог входа. Потревоженная чьей-то лапой ткань дрогнула и откинулась в сторону, впуская в шатёр визитёра. Ночным гостем оказался высокий худой крыс, чья чёрная, как смоль, шерсть была мокрой и блестела в свете лампы. Откинув капюшон накидки, пришлец приблизился к хозяину шатра… … - Ну что там? Ты нашёл его? - Да, о Клуни. Я нашёл под водой проход, ведущий внутрь горы. Те воины, кто умеет плавать, свободно проникнут внутрь, и даже селящиеся там крабы не остановят твоих солдат, капитан. Единственный глаз Клуни расширился и полыхнул победным огнём… …Следующие несколько ночей, выдавшиеся безлунными из-за налетевших с моря облаков, умевшие плавать крысы под руководством Призрака перемещались в Саламандастрон. Сначала, в самый глухой и тёмный час, под прикрытием выстроенных до самой воды щитов они незаметно подходили к воде и без единого всплеска пускались вплавь. Несколько выделенных Призраком офицеров-пловцов вели их за собой к горе до того самого места, где под водой открывался природный потайной ход в неприступную твердыню барсуков. Там они ныряли и, проплыв в дыру, выныривали уже в горе, в самых её сокровенных недрах. Там уже горели факелы и ждали товарищи. Крысы располагались в огромной подгорной пещере. Вместе с собой они переправляли туда и оружие, и воду, и провиант, и масло для светильников, а офицеры строго следили за тишиной. Но зайцы не спускались так низко в подгорье, они дежурили у бойниц и ворот наверху. Обитавшие в затопляемых пещерах и тоннелях крабы также не стали преградой для множества смелых и оголодавших солдат, панцири и клешни не могли противостоять оружию и хитрости, и рацион крыс значительно пополнился нежным крабовым мясом. И вот настал тот час, когда пещера заполнилась… … - Всё готово, повелитель. Солдаты ждут приказа. Тихие слова Призрака холодными каплями упали в вязкую темноту беззвёздной ночи, но их размеренная прохлада разожгла яростный огонь в единственном оке Клуни. Крысиный полководец понял, что час славы настал. До рассвета Саламандастрон станет его крепостью, и первые лучи утреннего солнца осветят его штандарт над вулканом. А по-другому и быть не может. - Всё готово, говоришь? Тогда возьмите гору к утру! ВПЕРЁД!!! Отрывистые слова приказа, словно раскалённые камни извержения, ударили во тьму, рассыпаясь искрами начавшегося действия… …С Призраком к ждущим в пещере приказа солдатам уплыл и Краснозуб. Когда он вынырнул, то первое, что увидел – это здоровенного краба, крадущегося в тёмном закоулке. Но тут подоспел ожидавший командиров офицер с факелом, и краб канул во тьму. Выбравшись из воды, они последовали за провожатым в пещеру, причём Краснозуб заметил, что Призрак прижимает к себе какой-то непромокаемый свёрток из просмоленной парусины. Но прежде, чем он успел спросить, что это такое, они пришли в пещеру. Огромное помещение, слабо освещённое факелами и масляными светильниками, чьё коптящее пламя еле трепетало в спёртом воздухе, было заполнено множеством приготовившихся к бою солдат. От волнения у заместителя Клуни сдавило горло, но, сделав глубокий вдох, он произнёс: - Воины! Великий Клуни приказал начать штурм! Множество мечей, копий, палашей взметнулись в воздух! Зашикали офицеры, наводя тишину, залязгало оружие, вся масса солдат пришла в движение, выстраиваясь в заранее определённых направлениях. Впереди всех встали Призрак и Краснозуб. И штурм начался. Сотни солдат рванулись вверх, по коридорам, по заранее разведанным путям, уничтожая стражу у бойниц, блокируя группы защитников, сминая любое сопротивление. Отряд же Краснозуба и Призрака шёл к воротам. Причём Призрак с самого начала приказал всем в подразделении завязать морды мокрой тканью. Зайцев в горе было немного, но это были прирождённые воины, и сопротивлялись они до последнего. И когда началась атака, целый отряд зайцев бросился на защиту ворот, дабы предотвратить их открытие. От ворот до лестниц и путей в разные части Саламандастрона вёл широкий коридор. В нём-то и выстроились зайцы, перегородив его стеной из широких щитов внахлёст и выставив вперёд длинные пики. К тому же, на зайцах были хорошие доспехи,, в отличие от вынужденных нырять крыс. Как раз одна такая пика чуть было не пронзила Краснозуба. Крысиный командир успел увернуться, и остриё вошло в грудь шедшего за ним воина. Обрубив наконечник палашом, Краснозуб с солдатами подались назад. Обойти перегородившего коридор противника не представлялось возможным, немногочисленные луки были бесполезны из-за щитов, а попытки порубить остальные пики привели лишь к новым потерям. А вот зайцы из-за щитов весьма энергично пускали стрелы, поражая солдат Клуни одного за другим. Пришлось отступить за поворот. Почти весь остальной вулкан был уже в их лапах, но главное – ворота – по-прежнему были недосягаемы. И тут Краснозуб заметил отсутствие шедшего до этого рядом Призрака. Оглянувшись, он увидел чёрного крыса позади, разворачивающего свой странный свёрток. В парусине оказалось что-то, похожее на круглую клетку из металлических прутьев, усеянных шипами, с какой-то травой внутри. Вот Призрак взял у воина факел и поднёс к клетке. Сухие стебли и листья вспыхнули, но были решительно задуты, и от клетки тут же повалил густыми клубами едкий удушливый дым, от которого сразу начала кружиться голова. Не говоря ни слова, Призрак схватил в одну лапу дымящую клетку, в другую – щит и рванул из-за угла прямо на зайцев. Высунувшийся из-за угла и тут же спрятавшийся от звякнувшей об камень рядом стрелы Краснозуб успел заметить, как разведчик, приняв в уже утыканный стрелами щит острия двух пик, метнул что было сил поверх голов клетку и, оставив щит висеть на наконечниках, плавным и мгновенным зигзагом обратно. А из-за угла уже доносились кашель и ругательства зайцев, пытающихся затушить шипастую клетку или же избавиться от неё. - Призрак, что это такое было, тысяча барсуков?! Краснозуб был крайне изумлён. В ответ раздался невыразительный голос разведчика: - Это была мудрость Григги… Через минуту злосчастная клетка вылетела обратно, но была быстро возвращена зайцам тычком дубины. Коридор быстро заполнялся дымом, от которого не могли защитить ни щиты, ни кольчуги, но зато хорошо защищали мокрые повязки у крыс. И вскоре выглянувший за поворот Призрак дал приказ атаковать. Выйдя в коридор, Краснозуб с крайним удивлением увидел, что вместо бронированного отряда, ощетинившегося, словно ёж, пиками, в дыму стоят лишь половина шатающихся зайцев. На его глазах двое защитников Саламандастрона с довольным хихиканьем уселось на пол… А под стеной валялась и чадила та самая клетка. Только сейчас Краснозуб понял, что это была данная знахаркой дурман-трава, засунутая в шипастую клетку, чтобы её невозможно было затоптать. Не понеся больше ни единой потери, его солдаты сломили вялое сопротивление и взяли весь отряд в плен, надёжно скрутив верёвками. Дымящуюся клетку залили из фляг и принялись споро разбирать баррикаду у ворот. Сверху и из боковых переходов доносились, постепенно удаляясь и затихая, звуки сражений. И вот уже Краснозуб сам налёг на тяжеленный засов, помогая солдатам отпирать ворота. Минута – и ворота крепости распахнулись, и Краснозуб первым вырвавшись из задымлённого коридора, отсалютовал идущему в сопровождении отряда Бешеных Клуни! Неприступная твердыня барсуков, непобедимый на протяжении тысяч сезонов Саламандастрон пал. И первый луч восходящего солнца живым огнём тронул вознёсшийся над вершиной штандарт Клуни Хлыста, нового лорда Саламандастрона. Благодаря неожиданному удару изнутри в плен удалось взять порядка трёх десятков зайцев. Их заперли в пустом зернохранилище и приставили стражу. А между тем разведчики Призрака уже докладывали, что к Саламандастрону ускоренным маршем движется Дозорный Отряд во главе с лордом-барсуком. Как и предполагал Клуни, зайцы разбили армию Костегрыза и сами понесли потери. Видимо, хвастун-генерал оказался всё же способнее, чем казался, а окружённые со всех сторон и прижатые к стенам аббатства крысы яростно сражались до последнего. Поэтому число зайцев значительно сократилось, к тому же они несли своих раненых. Они шли от Рэдволла прямиком через горы, тайными тропами, быстро приближаясь к Саламандастрону в полной боевой готовности. Но и Клуни не сидел сложа лапы. Войско заняло цитадель, заодно заблокировав подводный проход, каждый солдат был готов к сражению с зайцами. На террасах,, балконах,, у шиоких бойниц застыли в смертельном ожидании стреломёты. Пляж вокруг Саламандастрона был усеян ловушками и западнями, устроенными Призраком и Григгой и замаскированными так хитро, что заметить их можно было, лишь попавшись в них. По сути своей, весь пляж вокруг превратился в одну нескончаемую полосу смертельных западней. Перед самой горой был устроен замаскированный под дюну загон с кое-как наловленными туда крабами. А в нескольких местах были устроены схроны для лучников и засадных частей. Также немалое количество солдат были посажены на плоты и лодки и в любую минуту были готовы причалить к нужному месту и высадиться в полной боеготовности, а пока прятались за горой и излучинами берега, чтобы их невозможно было увидеть с суши. Клуни был готов к приходу неприятеля. И вот настало то утро, когда Призрак разбудил спавшего в бывших барсучьих покоях Клуни и сообщил, что передовые отряды зайцев показались на горизонте. Мгновенно облачившись в броню, любимый рогатый шлем и подпоясавшись мечом, Клуни вышел на смотровую площадку, на которой уже стояли офицеры, и принялся раздавать приказы. Заспешили посыльные… А впереди, там, где среди дюн тысячи лап вздымали пыль, первая кровь оросила песок. Летучие отряды лучников под командованием Черноклыка, великолепно изучившего все окрестности в поисках фуража, не принимая боя, обстреливали врага и отходили. Зайцы закрывались щитами, но стрелы то тут, то там находили бреши в обороне… Ответные залпы впустую стегали склоны барханов. Попытки догнать лучников несколькими быстроходными отрядами привели лишь к потерям среди зайцев, и только несколько крыс остались на прохладном песке. К тому времени, как Дозорный Отряд достиг побережья и вышел на прямой марш к Саламандастрону, зайцы, лишившись многих товарищей и так и не настигшие неуловимого врага, были в ярости. Увидев приготовившуюся к отражению штурма гору и спины заходящих в её ворота ненавистных им лучников, зайцы выстроились для атаки. Над ними, подобно стальной башне, возвышался лорд-барсук с громадным мечом в лапах. Стоя на балконе у барсучьих покоев, Клуни всей шкурой ощутил налитый кровью тяжёлый, как земная твердь, взгляд бывшего повелителя Саламандастрона. И понял, что, несмотря на многократное превосходство в численности, бой будет тяжким, а также то, что личной схватки с могучим барсуком не избежать. Взметнулся, указывая на Саламандастрон, меч барсука. Порядки зайцев, прикрывшись щитами, двинулись на штурм. Клуни невольно залюбовался, глядя, как слитно шагают чёткие ряды грозных воинов, как движется прекрасно отлаженная машина смерти. К собственной гибели… Вот первые шеренги щитоносцев достигли внешней линии ловушек и рухнули в утыканные кольями рвы, концентрическими полукружьями опоясывавшие весь вулкан. Дрогнули, застопорили ход полки, послышались вопли раненых, разведчики принялись искать проходы, которых почти не было, настилать из копий и щитов мостки над рвом. А впереди – снова рвы и ямы. Замаскированные так хорошо, что восемь из десяти оказывались необнаруженными. И снова – потери, кровь, стоны… Дальнобойные стреломёты огромными стрелами принялись гвоздить по замешкавшимся и смешавшимся рядам, нанося тяжкий урон. Попытки обойти оборонительные сооружения по самому прибою окончились гибелью многих зайцев под яростным обстрелом с моря, а сменить сектор атаки – к новым потерям в окруживших гору ловушках. Западни были везде. Но всё же изобретательные зайцы научились обнаруживать некоторые ловушки, и урон от них снизился, над ямами и рвами наводились мостки, но скорость передвижения атакующих упала, а Дозорный Отряд дошёл только до середины. Барсук принял решение отступать. Но он уже ничего не решал… Высадившиеся с моря в тылу зайцев крысы атаковали, минуя прекрасно известные им ловушки, заставляя попадать в новые, терять бойцов в схватках, вдавливая внутрь полосы препятствий… Захваченные на саламандастронских складах длинные пики зайцев пришлись как нельзя кстати. А тут ещё выскочили из схронов засадные отряды лучников, пращников и арбалетчиков под командованием Сырокрада и настоявшей на собственном участии в легендарном сражении Крыски и принялись поливать зайцев и барсука настоящим стрело- и камнепадом. Крыска чётко командовала своими стрелками-арбалетчиками: - Первый ряд! Пли! Второй ряд! Залп! Ряды арбалетчиков чередовались – пока один перезаряжался, другой стрелял и отходил в тыл перезаряжаться, уступая место готовым к выстрелу товарищам. Вот нападающие достигли ещё одной крайне сложной полосы ловушек, сделанных по особой схеме, завязли в попытках пробраться вперёд и поспешили крыться от стрел за гребнем так кстати оказавшейся дюны. Но тут стена выглядевшей совершенно естественно дюны рухнула, и из открывшегося загона на зайцев выскочили громадные крабы. Озверев в тесноте и драках, злющие морские твари набросились на зайцев, и прежде чем были уничтожены, нанесли «дозорщикам» немалый урон и внесли ещё большую сумятицу в их ряды. Под градом стрел, камней, падая в ощетинившиеся остриями ямы, атакуемые с тыла, зайцы и барсук медленно продвигались к Саламандастрону. Подножия горы достиг лишь небольшой отряд во главе с барсуком,, его личная гвардия, лучшие ветераны, и был тот час же атакован во фланг Бешеными. А из каждого окна, бойницы, щели летели стрелы… Вскоре вокруг барсука осталась лишь горстка солдат. Дозорный Отряд перестал существовать. Яростный рык барсука, вызывающего Клуни на бой, сотряс воздух. - Я – Владыка Саламандастрона, и я вызываю тебя на бой, разбойничья падаль! Ворота распахнулись, выпуская облачённого в броню крысиного вождя с мечом в лапе. - Я – Клуни Хлыст, вернувшийся из Тёмного Леса и уничтоживший твоё войско, и я принимаю твой вызов, полосатый пёс. В широко раскрывшихся глазах барсука мелькнуло недоумение и замешательство, голос же Клуни был напряжён, но спокоен, его холодные и презрительные слова затмили ум барсука Кровавым гневом. Взмахнув огромным цвайхандером, барсук, словно отколовшийся от вершины утёс, понёсся с рёвом на врага. Удар меча был столь силён, что Клуни и не подумал парировать его, вместо этого прянув в сторону. Колоссальное лезвие, словно невесомая стальная кисея, размазывалось-расстилалось в воздухе в стремительном движении, каждый замах мог располовинить Клуни вмиг, но многоопытный крысиный воин ловко уклонялся от меча. Клуни не зря считался величайшим вождём крыс, он и в самом деле был лучшим во всём, а сотни сезонов тренировок в скучном Тёмном Лесу отточили его мастерство острее самого клинка. Острие барсучьего меча полосовало стонущий воздух в волоске от его усов, изредка клинки сталкивались, высекая искры и заставляя вздрагивать окруживших их зайцев и хищников. Вдруг Клуни поднырнул под очередной удар меча и сошёлся с барсуком вплотную, его клинок зазвенел о латы врага, окрашиваясь кровью, и одновременно увенчанный шипом хвост, из-за которого Клуни Хлыст и получил своё прозвище, обвил нижнюю лапу барсука и рванул, впиваясь наточенным остриём. Потерявший от неожиданности и боли равновесие барсук упал, но тотчас же лёжа нанёс мощный удар, пришедшийся в пустоту – Клуни успел отскочить. Не чувствуя больше от овладевшей им жаждой крови ни ран, ни боли, ничего, только лишь видя перед собой ненавистного врага - кажется – только протяни лапу, только взмахни верным двуручником – барсук вскочил с песка, нанося перед собой страшный рубящий удар сверху… И упал – шип Клуни подрезал сухожилие! Разогнанный до страшной скорости тяжеленный меч рванул барсука вперёд, пролетая мимо врага, покалеченная лапа подломилась – и могучий лорд-барсук тяжело припал на колено с высоты своего огромного роста, всей своей тяжестью упав грудью на выставленный меч Клуни. Не веря в поражение, дёрнулся, рванулся, вздымая клинок – и рухнул ничком к лапам Клуни Хлыста. Изумлённый стон-вздох пронёсся над побережьем – и воцарилась звенящая тишина. И свои, и враги смотрели на небывалое доселе зрелище – поверженного в поединке лорда-барсука и на живого, жадно и тяжело дышащего Клуни с окровавленным мечом в лапе и хлещущим воздух побагровевшим шипом на хвосте, а его единственный глаз горел, полыхал небывалым торжеством. Со стороны зайцев донёсся то ли всхлип, то ли стон, все стояли, как громом поражённые, не смея нарушить торжество великой победы и великого поражения… Как вдруг, яростно расталкивая локтями крыс, к стоящему в лучах славы новому повелителю Саламандастрона кинулась затянутая в блещущий на солнце нагрудник светлая фигурка Крыски с палашом в лапе и бросилась к любимому триумфатору на шею. И тот час же тысячи и тысячи глоток взревели в победном кличе, заставляя рябить воду и дрожать склоны вулкана. Битва при Саламандастроне завершилась. История навсегда перелистнула страницу летописи эпох. Старый властелин с войском был повержен, а новый, вложив в ножны меч, в смущении уносил на лапах в командирские покои свою возлюбленную, стянувшую с него шлем и покрывавшую его голову поцелуями. Сунувшегося было следом посыльного предусмотрительно втянул за шиворот обратно верный Краснозуб. ГЛАВА 7. Клуни стоял на балконе бывших барсучьих покоев и с высоты наблюдал за суетой солдат. Поверженный Саламандастрон стал его полноправной твердыней, но великий полководец не собирался задерживаться в нём. Взор его единственного горящего внутренним огнём глаза был устремлён на восток, туда, где в окоёме Леса Цветущих Мхов высились красные стены аббатства-крепости, некогда не покорившегося ему. Тёмное торжество вдруг вспыхивало в оке того, кто когда-то был пиратским капитаном и пытался взять неприступную цитадель, но заплатил за смелость жизнью. Теперь его приветствовала армия большая, чем мог сосчитать один зверь, ни разу не сбившись. И эта армия готовилась в поход. Поход возмездия. Зевая и потягиваясь, на балкон вышла Крыска и тут же прильнула к мужу. Да-да, именно к мужу. И это она так решила, ну а сам новоявленный супруг и не возражал (попробовал бы!) Сморщившись на утреннее солнышко, она спросила: - Мы пойдём на Рэдволл пешком? - Да, дорогуша, но не бойся, твои лапки не устанут. Я буду нести тебя на лапах. - А если твои лапы устанут? - На этот случай у меня есть несколько десятков тысяч остолопов, чтобы нести тебя в паланкине! Звонкий девичий смех слился с хриплым хохотом, заставив работавших у подножия горы воинов взглянуть вверх. - А всё же жаль, сюда мы так мило доплыли… вот бы нам настоящие корабли, на которых можно было бы отправиться хоть на край света! Не то, что эти неуклюжие плоты… В голосе Клуни проскользнуло затаённое довольство: - Будут корабли, милая, будут… А там посмотрим, далеко ли край света, и можно ли поживиться за ним… …Необозримая армия Клуни уходила на восток. Бесконечной чередой, словно волны в бушующем океане, шли полки, маршировали легионы, поспешали племена, катились подводы с провиантом, огромными бочками воды, пыль от миллиона лап закрывала солнце и остающийся позади Саламандастрон. В горной твердыне оставался многочисленный гарнизон во главе с Кроликобоем, столь сведущим в инженерном деле. Изобретательный хорёк, несмотря на свою весьма тяжеловесную фигуру, излазил внутренности вулкана от кузницы на самом верху до самых мрачных подземных щелей и, выявив все сколько-нибудь уязвимые места, укрепил их, превратив Саламандастрон в совершенно неприступную крепость. А трёхтысячный гарнизон заставлял всё побережье дрожать от страха. В гарнизоне осталось примкнувшее к победителям племя местных морских крыс, промышлявших пиратством, но разбитых Дозорным Отрядом. Все захваченные рабы вместе с солдатами днём и ночью валили лес, пилили доски, строили верфи, ставили стапеля, а сведущие в кораблестроении и мореплавании крысы закладывали сразу пять кораблей. Настоящих, морских, больших. Быстрых. Боевых. В кузнице не смолкал лязг молота, оружие, металлические части кораблей, пилы и топоры ковались без остановки, визжали точильные круги, огненными хвостами искр подпаливая шерсть мастерам. Строительство флота Клуни Хлыста шло полным ходом. Сам же великий предводитель хищников вместе со своей супругой победным маршем шёл с верным войском через Страну Цветущих Мхов. Никто не осмеливался встать на пути несметных полчищ его воинов, офицеры поддерживали в подразделениях железную дисциплину, а из леса, с болот, рек и дальних пределов страны под лапу легендарного победителя стекались всё новые и новые отряды, племена и целые народцы, чтобы в лапу с ним идти к победе. Полноводными реками текла со всех сторон богатая дань, сытые воины гордо кричали славу своему предводителю и самим себе. Неисчислимая мощь, словно океанская волна, неудержимо катилась вперёд, подминая под себя целую страну и только ширясь с каждой пройденной милей. И вот настал тот день, когда впереди над лесом показались шпили Рэдволла. …Солнце уже село, когда Призрак доложил о том, что аббатство, эта цель двух жизней, в нескольких часах ходьбы. Усталый взгляд Клуни, утомлённого днём пути, вдруг вспыхнул жгучим пламенем. Когтистая лапа намертво стиснула рукоять меча… …Когда усыпанный алмазной крошкой звёзд чёрный бархат ночного неба над кронами сменил серо-голубой шёлк утра, робкую тишину пугливых предрассветных минут вдруг разбил на звонкие осколки слитный набат двух колоколов. Дробясь и раскатываясь брызгами эха по лесным закоулкам, бронзовый гром колебал ткань наливающегося пламенем утра. В частых ударах колоколов чувствовалась затаенная паника, словно два металлических голоса кричали: «Бегите! Спасайтесь, кто ещё может! Клуни идёт!» Легионы Клуни Хлыста окружили Рэдволл. А сам предводитель несметного воинства стоял впереди всех, прямо напротив Главных Ворот, и смотрел на возносящиеся к лёгким облакам красные стены. Что было в его взгляде, то полыхавшем огнём, то погасавшем на миг, то вновь вспыхивавшим стальным клинком? Та, далёкая жизнь, полная моря, странствий и побед, триумфальный поход через Страну Цветущих Мхов, будоражащая осада и торжество в покорённом замке? Смертельная свистопляска отточенной стали в колокольне, тусклый мгновенный взблеск падающего колокола? Медленно отворяющиеся Врата Тёмного Леса, жизнь без жизни, вне времени, без цели и смысла? Обжёгшая пламенем надежда, чудесное возвращение спустя века? Великие победы новой жизни, затмившие победы прошлой? В тревожных голосах бьющих колоколов ему слышался тот грозный и басовитый голос древнего колокола, последним своим ударом пробившего его смертный час. Старый страх ледяными иглами уколол сердце, заставив сильнее стиснуть рукоять меча. Ярость огненной волной поднялась в груди, единственный глаз впился взглядом в не сдавшиеся стены, на которых суетливо выстраивались крошечные фигурки защитников. Раскалённый краешек солнца прожёг на востоке небо, первые лучи отскочили искрами от обнажившейся стали. Свирепый, неистовый рёв капитана-завоевателя, перекрывая несущийся с колокольни трезвон, грянул, подобно грому: - НАА ШТУУУРМ! …Неисчислимый океан воинов выхлестнул из-под крон леса и застыл на последнем рубеже вокруг неприятельских стен. Казалось, красно-серая в предрассветном тумане громада аббатства тонет в живом море. Впереди всех безмолвно застыла одинокая фигура предводителя, чуть позади замерла тоненькая фигурка молодой крыски в начищенной кирасе, словно бы не решаясь потревожить одиночество полководца. Несколько минут, растянувшихся для обитателей аббатства в часы, командир несметного воинства, не шевелясь, смотрел на высящиеся бастионы. Свет утра мягко переливался на его латах, утренний ветерок колебал тяжёлые складки лилового плаща. В наступившей тишине было лишь слышно, как позвякивает сталь в рядах готовящихся к атаке солдат. Но, как только первые лучи рассветного светила медно-медовыми мазками легли на землю, застывшая в каком-то оцепенении фигура вздрогнула. Выхваченный из ножен меч сверкнул огненным жаром, а сильный порыв ветра, словно дыхание пробудившегося леса, взметнул крыльями за его спиной плащ и разнёс по округе громоподобный приказ. И тут же недвижимое безмолвие развеялось, словно мираж. Казалось, отзвуки этого голоса, эхом отражаясь от стройных шеренг воинов и ширясь с каждым мигом, подобно девятому валу, обретают собственную жизнь и несутся всё дальше, пробуждая застывших в напряжении бойцов, ныряя под кроны деревьев, скрывавших ещё более необозримые громады войск и, достигнув апогея, подхваченные десятками тысяч глоток, могучим импульсом бросают ощетинившиеся сталью массы вперёд, и вот уже плотные каре когорт, словно волны живого океана, маршируют мимо великого полководца, чей меч по-прежнему устремлён жалом острия на колокольню… …В едином порыве всё пришло в движение, и кольцо войск вокруг стен стало затягиваться. Со стороны Рэдволла долетели кличи: «Логалогалогалог!», «Кровь и уксус!», «Рэдвоооол!», в ответ со всех сторон грянули, словно необузданная весенняя гроза, раскаты: «КЛУНИ, КЛУНИ, КЛУНИ ХЛЫСТ!!!» Штурм Рэдволла начался. Со стен хлестнули стрелы и камни, прочертили воздух дротики, но атакующие солдаты подняли над головами щиты, и лишь немногие вестницы смерти нашли своих адресатов. Тут же ответили лучники и пращники Клуни, и плотная туча стрел и камней затмила на несколько мгновений свет ещё только входящего в силу утра. Краткий перерыв – и вот уже выстроившиеся на расстоянии полёта стрелы лучники стреляют без остановки, накрывая аббатство безостановочными залпами. Свист тысяч стрел зловещим шипением рассёк свежий воздух. Защитники, как могли, прятались за зубцами, но всё новые и новые стрелы находили цель, всё меньше и меньше стрел летело в ответ… И вот под прикрытием лучников солдаты достигли аббатства. Полетели в ров вязанки хвороста, делая из воды сушу, взмыли ввысь и прижались к стенам стройные штурмовые лестницы. Несколько из них тут же полетели обратно, отброшенные рэдволльцами, но картины это не меняло. Слишком велики были силы Клуни Хлыста, слишком малочисленны были защитники Рэдволла. И вот уже на стенах завязалась отчаянная, свирепая схватка за каждую пядь красного от природы и свежей крови камня. В аббатстве, помимо его обитателей, заняли оборону ещё белки, выдры и землеройки Гуосим, бешено сопротивлявшиеся натиску хищников, но всё же и без того прореженный недавней битвой с войсками Костегрыза гарнизон после массированного обстрела напоминал старый забор. Новые и новые волны опьянённых битвой и удачами солдат сметали значительно более малочисленных защитников, и вот уже три из четырёх стен захвачены воинами Клуни. Продолжала сопротивляться лишь Западная стена с Главными Воротами, которые никто не собирался ломать – лорду Хлысту нужен целый замок, а не его обломки. Потому же и не использовали горящие стрелы. Но любое сопротивление было обречено. Сверху донёсся рёв сражающейся барсучихи, но и он вскоре захлебнулся… Уцелевшие защитники стен отступили в Главное здание. Со всех четырёх сторон донёсся ликующий победный клич, сообщающий о том, что стены Рэдволла покорились мощи воинов Клуни. Атакующие хлынули вниз, во двор аббатства. Главные Ворота распахнулись, впуская крысиного полководца внутрь. К гордо вошедшему Клуни тут же бросился сияющий, как начищенный клинок, Краснозуб и, браво отсалютовав палашом, рявкнул: - Стены наши, капитан! А скоро мы выкурим их и из аббатства. Эх, нам бы огненными стрелами пару раз с повтором… Столь глубокомысленная идея была загублена на корню начальственным рыком: - Тот, кто подпалит мой замок, будет тушить его собой!!! Над головами вдруг суматошно забили затихшие было колокола, заставив всех вздрогнуть. Взгляд единственного глаза Клуни с ненавистью впился в сияющие в утренних лучах крутобокие колокола, мечущиеся под балкой колокольни. Какой-то жирный то ли мыш, то ли хомяк яростно терзал канат звонницы. Но не успели проклятия сорваться с уст Клуни, как сразу три длинных стрелы встретились в сердце звонаря. Истошно лязгнув бронзой в последний раз, колокола умолкли… …Из бойниц, окон, всех щелей летели стрелы, камни, лился парящий на прохладном воздухе кипяток. Раздавались вопли раненых. Рэдволл сопротивлялся изо всех последних сил. Но уже выстраивались для последнего штурма грамотно прикрытые широкими щитами отряды, десяток крыс нацеливал таран н двери главного входа, со всех сторон солдаты пытались проникнуть в любую прореху, в каждую бойницу били целые группы лучников… Вдруг в воздухе рассыпался сухими хлопками шум множества крыльев, яростный свиристящий грай дробным крещендо резанул по ушам. С неба на воинов армии Хлыста пикировала целая туча воробьёв! Вот острые когти и крепкие клювы уже добрались до кого-то, в стройных рядах возникла сумятица… Но на встречу туче живой уже устремилась туча смерти. Целая стена из стрел на миг разделила землю и небо, и вопли ярости сменились стонами и разрозненными криками ужаса. А лучники дали уже новый залп. На землю, на головы, на подставленные щиты посыпались утыканные стрелами птичьи тела, кровь окропила сражающихся, в воздух взмыли вырванные перья. Несколько чудом уцелевших воробьёв в отчаянной попытке спастись устремились обратно к чердакам, но неумолимые вестницы смерти уже сорвались с тугих струн, мгновенными росчерками отмерив мгновенья жизни. Воздушные воины, раскинув вмиг отлучённые от неба крылья, рухнули вниз, под лапы атакующим. Торжествующий рёв «Клуни, Клуни, Клуни Хлыст!» сотряс красные камни, отразившись громом от высоких стен. Грозным набатом ударил в дубовые створки таран… …Воины Клуни ворвались в аббатство сразу в нескольких местах, мгновенно огласив торжественные своды лязгом отчаянной схватки. Завязался последний, смертельный бой, в котором одним суждено обрести славу победы или погибнуть, а другим – умереть или жить рабами. Рабами никто в Рэдволле становиться не хотел… Последние уцелевшие рэдволльские лучники занимали галереи и переходы, сверху и вдоль стен посылая в мгновенно заполнивших всё пространство хищников последние оставшиеся в колчанах стрелы. Некотрые выдёргивали стрелы из уже мёртвых тел и посылали обратно… Свободные умирали свободными, и Клуни с каким-то мрачным одобрением взирал на последние подвиги обитателей Красных Стен. Проверив когтем остроту меча, Клуни шагнул внутрь. Внезапно кто-то почтительно, но твёрдо ухватил его за лапу. Раздражённо обернувшись, он увидел позади Григгу, протягивавшую ему какой-то мешочек. - Что это? Спокойный взгляд мудрых глаз в ответ на его пылающий боевой яростью взор: - В этом мешочке – то, что осталось от артефакта, вернувшего нас из Тёмного Леса. Осторожно, о Клуни, не рассыпь прах. - На что мне нужна какая-то пыль?! Я не собираюсь обратно! Недоумённый и недовольный рык командира заставил бы вздрогнуть любого его генерала, но раздавшийся в ответ голос знахарки прозвучал уверенно и спокойно: - Твой меч сокрушает камень и железо, но есть то, что неподвластно стали. То, что не убоится клинка, отступит перед этим пеплом. Ведь то, что способно исторгнуть из небытия, может и вернуть обратно… Чёрный шёлковый мешочек исчез в складках капитанского плаща. Последняя группа сопротивлявшихся сплотилась прямо перед ним, в Большом зале, под гобеленом Мартина Воителя. С усмешкой Клуни разглядел следы штопки по краям изображения мыши-воина – когда-то он развевался на его штандарте. Несколько мышей, белок и выдра нацелили на противников копья и дротики, впереди всех стоял молодой высокий мыш в латах, держа в лапах прекрасный меч. На миг перед внутренним взором Клуни пронеслись картины прошлого. Те же латы на Воине Рэдволла, тот же меч, перерубивший колокольный канат… Прогнав морок, Клуни стиснул рукоять меча. Сейчас, сейчас он раз и навсегда покончит с призраками былого. Тот, кто сбежал из Тёмного Леса, страхов минувшего не боится. Мыш-Воин угрожающе махнул мечом, и выстроившиеся перед Клуни солдаты во главе с Краснозубом тут же сомкнули щиты, прикрывая командование, но Клуни презрительно отпихнул их в стороны и с мечом наголо вышел вперёд. Не успели щиты сомкнуться вновь, как в прореху тут же проскочила Крыска, а за ней полный решимости защищать любовь командира до последней капли крови (желательно, вражеской) Краснозуб. Воины образовали полукруг, замкнув Клуни и его врагов в стальную дугу. Под сводами прокатился громовой голос полководца: - Я – Клуни Хлыст, я вернулся отомстить и взять то, что принадлежит мне по праву завоевателя. Сдавайтесь и служите мне или умрите! Вперёд выступил на шаг и мыш в доспеха: - Я – Мартин Третий, Защитник Рэдволла. Ни я, ни мои друзья не станем твоими рабами, крыса. Не знаю, как ты смог обмануть Вечность, ты захватил аббатство, но меч Рэдволла поразит тебя снова, как и сотни сезонов тому назад. И больше ты не вернёшься. Сражайся или сам сложи оружие! Мартин по-прежнему с нами! Насмешка в хриплом голосе крысиного полководца стегнула раскалённым кнутом сарказма по противникам: - Однако, с каждой новой версией мартины всё больше мельчают. Да, я нашёл способ вернуться из Тёмного Леса и в ближайшую сотню сезонов возвращаться туда не намерен! О Великие Сезоны, сколько пафоса! Прошлый раз я победил в честном бою, но был подло убит, поверив лживому слову твоего предшественника! Вы, мирные, все такие – только и можете, что цацкаться со своими мирными ценностями, которые не способны отстоять, а когда доходит до честной схватки, идёте на любую подлость, оправдываясь высокими целями! Вы нежизнеспособны, и сегодня вы уступите своё место нам, покорителям Цветущих Мхов! А выцветшей тряпки я не боюсь. Если ты такой же слабак, как Матиас, то можешь атаковать скопом, моего меча хватит на всех. От оскорбления глаза мыши-воина потемнели. Лапы подняли меч Мартина, глухо звякнули сочленения лат, сохранивших последнего героя Рэдволла от тяжёлых ран в бою. Воздев древний клинок над головой, он ринулся на Клуни: - С нами Мартин! Рэээдвооооллл! За Клуни ответил его меч. Сцепились с лязгом клинки, рассыпая бледные искры. Воин Рэдволла бил без пощады, нанося один удар за другим, делая выпады, полосуя воздух. Клуни больше не ухмылялся, сосредоточенно парируя удары, но в его движениях и поведении не было ни страха, ни замешательства. Защитник аббатства был достойным, опытным противником, но всё же не настолько. Он жил лишь несколько десятков сезонов, Клуни же не выпускал меч из лап многие века, оттачивая искусство разить в тысяче схваток. И вот, когда воин в доспехах нанёс очередной удар, Клуни поймал меч противника на хитрый приём, парируя вниз и в сторону, и тут же ударил сам. Звонко лязгнула сталь под острым клинком, на панцире осталась зарубка, но древние латы выдержали, уберегая хозяина от смертельной раны. С этого момента противник Клуни стал осмотрительнее, чаще переходил из наступления в оборону, следя за вражеским мечом. А вот про хвост с шипом, которым Клуни с начала боя ни разу не воспользовался, он забыл. И когда Воин аббатства бросился в очередную атаку, бешеным натиском отбрасывая врага, Клуни Хлыст воспользовался своим грозным оружием, давшим ему прозвище. Податливо отступив под натиском противника, отражая мечом сыплющиеся градом удары, Клуни неожиданно ударил хвостом. Живой хлыст с огромной силой ударил по наступающему противнику сбоку, сбивая его атаку, толкая в сторону, нацеленный в голову Клуни меч со свистом рубанул воздух, и в тот же миг могучий крыс сделал давно подготавливаемый выпад. Клинок Клуни Хлыста со скрежетом ударил прямо в сочленение доспехов, со скрежетом вгрызаясь между пластин брони, и Клуни всем весом навалился на эфес, погружая меч ещё глубже… Лязгнул выпавший из ослабевших лап меч Мартина. Звякнул сталью выдернутый из лат обагрённый клинок. Миг, показавшийся вечностью – и поверженный воин в доспехах с грохотом рухнул на каменные плиты. Эхо звенящей стали заглушил победный рёв воинов, ставших свидетелями триумфа своего вождя. С радостным и гордым возгласом к победителю подскочила Крыска... И тут же отлетела назад, к Краснозубу. Взгляд единственного глаза Клуни, не отрываясь, сверлил вытканного на гобелене Мартина. И во взгляде этом тлел беспокойными углями страх. Заметив напряжение своего предводителя, офицеры и воины тоже устремили глаза на древнюю вышивку… И вдруг по рядам бойцов прошёл судорожный вздох испуга и неверия. Старинное поблёкшее изображение на глазах возвращало утерянные краски, становилось более чётким, приобретало…объём? И вдруг окончательно перестало походить на цветные нити на холсте. Заставив ряды воинов поспешно отступить к выходам и стенам, с гобелена беззвучно шагнул Мартин Воитель. Полупрозрачная огромная фигура воздвиглась над опешившим Клуни призраком возмездия. Из ниоткуда родился и загремел в головах гневный голос: - КАК СМЕЕТЕ ВЫ УГРОЖАТЬ МОЕМУ ДОМУ, ГРЯЗНЫЕ ХИЩНИКИ?! КАК СМЕЕТЕ ОБНАЖАТЬ СВОИ МЕЧИ ПРОТИВ ЕГО ОБИТАТЕЛЕЙ? Я – МАРТИН ВОИТЕЛЬ, И Я ХРАНЮ ЭТО МЕСТО! ЗА ВАШИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВАС ЖДЁТ СТРАШНАЯ КАРА! НИКТО ИЗ ВАС БОЛЬШЕ НЕ ПРИЧИНИТ ВРЕДА! КЛУНИ ХЛЫСТ, ТЫ ОТПРАВИШЬСЯ К АДСКИМ ВРАТАМ! Страшный голос умолк, оставив после себя смятение и ужас в сердцах воинов, и колосс из прошлого шагнул вперёд, занося призрачный меч над Клуни. Солдаты в панике бросились покидать зал, Краснозуб силком тащил прочь упирающуюся Крыску, звавшую своего возлюбленного, но сам крысиный полководец, несмотря на страх перед ожившим кошмаром, остался спокоен и не двинулся с места. Его звенящий от напряжения и гнева голос огненной волной прокатился по залу: - Теперь это моя крепость, мышь! И я не боюсь дохляков! Ты – всего лишь призрак, бессильный даже поднять свой настоящий меч, бесплотная картинка с пыльного гобелена! Эта земля теперь принадлежит мне, а ты убирайся в тёмный Лес!!! Лапа Клуни Хлыста нырнула в складки плаща и вдруг взметнулась навстречу призраку Мартина, выбрасывая в воздух облако унесённой из Тёмного Леса пыли! Серо-сизый прах рассеялся пыльным пологом, накрывая собою шагнувшего к Клуни Мартина, и вдруг превратился в сверкающую завесу! Словно бы каждая его пылинка разгорелась ярким зелёным светом и вдруг превратилась в частицу непроницаемого мрака, в дырочку в ткани мироздания, окутывая призрачную фигуру Воителя коконом точек тьмы. Древний призрак рванулся, пытаясь стряхнуть с себя нечто, но было уже поздно. Прах порождения вечности вдруг вспыхнул нестерпимым, невозможным… чёрным?! светом, взорвавшись словно бы светом наоборот, на миг погружая огромный зал в беспросветный мрак, отдавшись шумом безмолвия в голове Клуни, и сгинул без следа. Свет из витражных частью выбитых окон радужными лучами рванулся в освобождённое от тьмы помещение, высосанные мгновением не-жизни звуки шумной гурьбой раскатились под сводами, а посреди опустевшего зала одиноко стоял, словно бы окаменев, высокий крыс, сжимая в одной лапе меч, а в другой – скомканный кисет. Невидящий взгляд его единственного глаза был устремлён в пустоту сквозь то место, где только что высилась угрожающая фигура. В зал робко заглянули Краснозуб и несколько воинов, не увидев опасности, осторожно вошли. Отпихнув в сторону генерала, к Клуни бросилась Крыска с палашом в лапе и схватила его за плечо. Только тут из груди полководца вырвался судорожный выдох, а взгляд приобрёл осмысленное выражение. Воин возвращался к жизни, словно бы заледеневшая от дыхания мира мёртвых жизнь в нём стала оттаивать под напором любви его верной спутницы, звонкими ручейками силы вновь наполняя его могучее тело. А в раздавшемся гневном рыке на струсивших солдат звоном победившей стали гремело торжество… ЭПИЛОГ, ИЛИ ВСЁ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ… …В Тронном зале Замка Клуни Хлыста, который сведущая в чуждых языках Григга называла не иначе, как Райгертбургом, горою шёл пир. Во главе длиннющего стола, ломящегося от всевозможных яств и бочонков с разнообразной выпивкой (эти мирные были не такими уж занудами!) в резном высоком кресле гордо восседал Лорд Клуни Хлыст. По правую лапу от него наслаждалась праздником, сидя в мягком кресле, его супруга Крыска. Далее по обе стороны стола веселились офицеры, а разодетая в парчовое платье Григга что-то тихо обсуждала с трезвым и серьёзным Призраком. На шее у неё висело тяжёлое ожерелье с багровыми гранатами – Клуни отблагодарил мудрую знахарку за избавившее от мстительного фантома средство. Впрочем, то, что висело, лежало и присутствовало на ушах, лапах и нарядах госпожи Хлыст, вообще не поддавалось перечислению – Клуни расстарался на новоселье. Праздновали сразу несколько событий – очередную богатую дань из леса (хотя и вполне посильную лесным жителям – Клуни сам установил размер, дабы крестьяне не бежали от бескормицы), привезённую на множестве подвод, разгружаемых до сих пор солдатами, и прибытие гонца из Саламандастрона – Кроликобой сообщал, что Первый флот Хлыста из пятнадцати кораблей спущен на воду и ждёт его приказаний на рейде Саламандастрона, чей гарнизон увеличился на несколько примкнувших крысиных племён, образовавших вокруг вулкана немалое поселение. В зале играла музыка, подвыпившие флейтисты выводили нечто совсем неимоверное, заставляя офицеров радостно барабанить кружками и кулаками по столу, солдаты тащили с кухни всё новые и новые блюда, а со двора вместе с криками довольных богатой данью воинов доносились звон молотов в кузнях, визг точильных кругов, острящих выщербленную в бою и только что выкованную сталь, громовой удар огромного гонга, отлитого по приказу Клуни из колоколов, оповестившего обитателей замка о наступлении полудня… А сам Клуни Хлыст сидел, выпрямившись в своём кресле-троне и сжав крепкой лапой драгоценный кубок с редким вином, доставленным из дальнего уголка Страны Цветущих Мхов, и смотрел поверх голов, пронзая своим неукротимым взором стены и пространство, туда, где за сотни миль от Райгертбурга, среди изумрудных крон деревьев яркой жемчужиной белели крепкие стены Флорета… By Nibelung, 7.03.2014

Клуни Хлыст ненавидел быть героем, и двое товарищей его поддерживали. Сами понимали, быть героем - не лучшая профессия. Постоянно нужно кого-то спасать. Защищать, не требуя ничего взамен. Семьи троих подростков опять разделяются, когда наступает битва. Вот и сейчас. Хлыст сражается бок о бок со Слэгаром и Бадрангом, остаётся лишь биться, просто ради того, чтобы жить и выполнять свою работу. Взмах мечом — поверженный демон исчезает. Всё перемешалось. Они почти выдохлись, но дух остался непоколебимым. Эти трое когда-то и сами были чудовищами в шкурах крыса, горностая и лиса, что несли зло в мир. Их прежние тела умерли, они родились в новых. В телах людей. Теперь их имена — Корнелий, Барнабас и Сэмюэл Константин... Но старые грехи остались... И даны были силы очистить их. И все из-за попавшей им книге, рассказывающей о мире, который они покинули умерев... Мальчишки не хотят сдаваться. Ради семьи, друзей и ради себя. — Ты в порядке? - Корнелий-Клуни смотрит на друга единственным глазом. Второй он потерял в первом сражении. Сейчас они больше напоминают себя прежних: звериные уши и хвосты, мех и когти. Даже одежда как была тогда. Вот только у "лиса" маска закрывает только обезображеную часть лица. — Да, всё хорошо. "Крыс" слышит усмешку в голосе рыжего плута. Пусть даже он стоит позади него и прикрывает спину, даже так он чувствует, как друг улыбается. Вера становится сильнее и бой продолжается. Как и множество боев до этого. Как и те, что будут... Почему так происходит? Просто, так надо...

Эта история произошла на заре Страны Цветущих Мхов, за много сезонов до возникновения на карте аббатства Рэдволл. ...Двое молодых зайцев брели по дорожке, уходящей все глубже в заснеженный лес. Позади них бледный белый шар зимнего солнца уже начинал лениво лизать полосу морского горизонта, а двое доблестных дозорных, отправленных по специальному поручению владыки Саламандастрона, только сейчас поняли, как сильно за день они удалились от горы. Это были брат и сестра, неразлучные с самого детства, и даже в Дозорный Отряд их приняли в один день – совсем недавно, прошедшим летом. Этим утром владыка барсук поручил им отправиться к северо-восточной оконечности леса и проверить указатели на дороге, которые были призваны помочь добрым путникам из Леса Цветущих Мхов, каждый год приходящим в Саламандастрон на Праздник Середины Зимы. С утра день казался таким солнечным и бесконечно длинным, что юные зайцы по неопытности решили совместить, так сказать, приятное с полезным. Но удивительное дело: за играми, шутками и перебранками они совсем позабыли, что зимние дни имеют свойство заканчиваться довольно рано. И вот теперь зайцы уже довольно-таки долго молча брели по найденной тропинке в сгущавшихся сумерках, когда младший из них, заяц по имени Кашкавал, или, проще говоря, Кашка, энтузиазм которого уже явно поугас, пробормотал: – Сестренка, а не кажется ли тебе, что нам было поручено свернуть в лес на полверсты раньше, а, Тишь? – Если бы ты не затеял ту дурацкую игру у ледяного склона оврага, мы бы давным-давно уже сидели в горе и грелись у кухонного очага, – поежилась Тишь. – Ага! И уплетали за обе щеки те отменные черничные булочки тетушки Тильди, – тут же загорелся Кашкавал. – Опять ты не можешь быть серьезным, когда нужно, братец, – одернула его Тишь. – А помнишь, помнишь ту морковную запеканку, которую приготовили повара по случаю именин тетушки?.. – не унимался Кашкавал. – Хо-хо, вот было зрелище, когда она гонялась за этими нерадивыми поварятами по всему Саламандастрону со своей огромной поварешкой, во-во! А ведь они хотели всего-навсего сделать ей сюрприз! Тишь при этом воспоминании заметно повеселела. – Хах, а все оттого, что они забрались в ее неприкосновенный запас с вялеными помидорами. Неплохой получился сюрприз, уж точно!.. – Тсс! – резко оборвал ее Кашка. Сестра остановилась и испуганно взглянула на него, а молодой заяц тем временем прищурил глаза, пригнулся и пошевелил усами. – Ты слышишь? – Ч-что? – еле вымолвила Тишь. – Пахнет запеканкой!!! – завопил Кашка и швырнул в побелевшую от испуга сестру снежком. – Тьфу на тебя, олух длинноухий! – рассердилась Тишь и бросилась на брата, повалив того в сугроб. – Вот так тебе, будешь знать, как дурачить старшую сестру! Оба зайца, смеясь и шутливо переругиваясь, покатились по снегу. А солнце тем временем и вовсе исчезло за горизонтом, и путников обступили зловещие силуэты голых деревьев и загадочных сугробов. Вскоре они уже сидели рядышком на тропинке, все еще содрогаясь от приступов смеха, но уже заметно успокоившись. – Как думаешь, Кашка, – задумчиво спросила Тишь, – в горе наверно уже хватились нас? – Куда им! Ты же знаешь, какая там каждый год поднимается предпраздничная суета, старый Руфус однажды даже свои очки с носа потерял, да и не заметил... – усмехнулся заяц. – Ходил и спрашивал у всех весь вечер, почему в горе так туманно. «Бу-у-дта коштры сигнальные заж-жгли што ли?» – изобразил он выговор старика, и брат с сестрой тихонько рассмеялись. Помолчав немного, Кашка заметил: – Да еще и эти ежегодные выборы Зверя Года, в этот раз все совсем с ума посходили... Не удивлюсь, если на Празднике Середины Зимы еще и подерутся! – Ну уж нет, – хмыкнула Тишь, – наш лорд-барсук такого безобразия точно не допустит. Зайцы притихли, наблюдая как последние блики зашедшего солнца скользят по верхушкам деревьев, срываясь и растворяясь в зимней ночи. Холод постепенно начал накрывать их своим колючим покрывалом. Кашка потрогал заиндевевший ус и невесело усмехнулся: – Не время унывать, сестренка, давай продолжим путь, ведь любая дорога куда-то да приводит. Дело я говорю, а? – А у нас разве есть выбор? – Тишь вскочила и отряхнулась от налипшего снега. – Уж замерзать насмерть в этом сугробе я точно не намерена! – Хах, точно! А может пробежим весь путь до горы как настоящие патрульные, не зря же нас взяли в Дозорный Отряд самыми юными за всю историю, а? – С невыполненным заданием прибежим, да, умник? – Тишь пошевелила ушами, чтобы стряхнуть с них остатки снега. – Давай лучше пойдем дальше по тропе и, быть может, отыщем какое-нибудь дупло или нору, чтобы совсем не околеть. Зайцы двинулись в путь по морозному ночному лесу. Взошедшая луна тускло освещала дорогу. Очень скоро дозорные начали уставать, ведь как-никак сказывался весь день, проведенный на лапах. Даже хваленый заячий энтузиазм уже был не в силах противостоять усилившемуся морозу, от которого теперь не просто покалывало нос, а начинала теряться чувствительность у неприкрытых кончиков хвостов и ушей. В попытках согреться брат с сестрой подпрыгивали через шаг, вращали головами и придумывали на ходу самые абсурдные упражнения. Но говорить не хотелось, ведь нужно было беречь внутреннее тепло. Неожиданно Кашка затормозил, да так, что увлекшаяся физкультурой зайчиха чуть было не налетела на него в лесном полумраке. – Что такое?.. – Тсс! Тише! – шепотом прервал ее Кашка, устремив взор куда-то вперед. – Ну, это мы уже сегодня проходили, – ухмыльнулась Тишь. Но не увидев ответную улыбку, она осеклась и тихонько проговорила: – Братиш, что ты там увидал? Заяц смущенно потряс головой. – Да я что-то... Я и сам не понял, что увидал. Я как раз шел и представлял нашу встречу с разгневанным лордом-барсуком по нашему возвращению, как тут впереди прямо перед поворотом тропы заметил огромный силуэт – вылитый наш владыка, ухо даю! Но... – Заяц замялся. – Знаешь, наверно мне все же показалось, потому что в следующий миг образ дрогнул и уменьшился до размеров мышонка, а потом и вовсе исчез. – И... Ты... Ты все это серьезно или это твоя очередная игра? Кашкавал молча помотал головой. Не говоря больше ни слова, они продолжили путь. Завернув за очередной поворот тропы, на этот раз они оба остановились как вкопанные. Им предстало поистине странное зрелище. На поляне у поваленной сосны спиной к ним стоял огромный барсук, с внушительным топором наперевес он разглядывал дерево. Но что-то было с ним не так. Его контур не вырисовывался до конца – он поддергивался и трепетал как жар от пламени костра. Фигура казалась нечеткой и как будто размытой. Зайцы застыли в немом изумлении, только лишь хлопая глазами на чудного зверя, не в силах что-либо вымолвить и напрочь позабыв о морозе. Барсук тем временем занес топор и приготовился опустить его на огромный сучок, как буквально в следующее мгновение его образ изменился – и перед ошалелыми дозорными оказался мышонок. Его лапки уже были не в силах удержать огромный топор, поэтому мышонок тут же завалился вместе с ним в сугроб. Это вывело из оцепенения молодых зайцев, и в два прыжка преодолев отделявшее их расстояние, они уже помогали мышонку выбраться из глубокого снега. Незнакомец, казалось, был не слишком-то удивлен неожиданной встрече и вместо того, чтобы поблагодарить пришедших на помощь зайцев, он лишь пробормотал: – И вот так каждый год, великие сезоны... Брат с сестрой недоуменно переглянулись, не решаясь начать разговор первыми. Они вновь обратили внимание, что загадочный незнакомец продолжает как будто рябить и переливаться в лунном свете. При других обстоятельствах это зрелище вполне можно было счесть даже завораживающим, но не успели они и моргнуть, как в следующий миг произошло еще одно необъяснимое превращение – контур дернулся и увеличился в размерах, а перед ними уже отряхивался от снега молодой кот. Заметив крайнюю степень недоумения, отразившуюся на лицах обоих зайцев, кот ухмыльнулся: – Опять развязали войну, никак не могут выбрать, – незнакомец пожал плечам, – я-то к этому привык за столько сезонов, да и вы не удивляйтесь. – Он хмыкнул и подобрал топор, который вновь стал ему впору. – Пожалуй, я не откажусь от вашей помощи, уж очень сегодня неспокойная ночь. – С этими словами кот выразительно посмотрел на топор, а после перевел взгляд на поваленное дерево. – А по... – подала голос Тишь. – А потом, – прервал ее кот, – конечно же, мы пойдем в мое скромное жилище и отогреемся там крепким имбирным чаем с лимоном и, быть может, отыщем что-нибудь вкусненькое на ужин. Больше не пытаясь задавать лишних вопросов и вдохновленные упоминанием еды, брат с сестрой взялись за работу и с похвальным азартом принялись кромсать поваленную сосну. Только сейчас они окончательно вышли из оцепенения, тут же осознав до чего же они замерзли и проголодались, а рубка дров, к слову говоря, как нельзя лучше способствовала мгновенному отогреванию. За время работы зайцы несколько раз исподтишка бросали взгляды на загадочного зверя и даже успели заметить, как тот из кота вновь превратился в мышонка, а через какое-то время – снова в барсука. Но, по всей видимости, незнакомца эти перемены больше не слишком заботили, особенно после того, как его перестал обременять вес топора. Когда с бревном было покончено, барсук (он же кот и он же мышь) взвалил на себя объемистую охапку дров и, не говоря ни слова, уверенным шагом направился по тропе, уходящей в темноту. Чуть погодя, образ его растворился между темными силуэтами деревьев. – Быть может, нам всё это привиделось, а мы на самом деле давно уже умерли, окоченев от мороза, и лежим себе полеживаем в уютном сугробе? – зевнув, пробормотал Кашка. – Даже если это сон или видение, – отозвалась сестра, – уж очень мне любопытно, что там у него вкусненького может найтись на кухне! Поднимайся, братишка, и вперед. – С этими словами зайчиха схватила в охапку часть оставшихся дров и поспешила след в след за скрывшимся барсуком. Кашка тут же резво последовал ее примеру, ведь мерзнуть в одиночку в ночном лесу ему точно не хотелось, даже во сне. Правда вскоре зайцы убедились, что случившееся с ними на поляне все же не было сном. Неожиданно для себя они вышли на берег небольшой замерзшей речки, где пристроился-примерз синий домик, настолько яркий, что даже в свете луны отчетливо читался его цвет. Не дойдя до дома всего несколько футов, они увидели мышонка, который, тихонько ругаясь, выбирался из-под кучи дров. Та огромная охапка, которую он на себя взвалил, будучи барсуком, оказалась ему, конечно, не по силам после превращения в мышонка. Подняв с земли разлетевшиеся поленья, брат и сестра поспешили за незнакомцем, который отворил ключом дверь с какими-то неразборчивыми надписями и приглашающе махнул им лапой. За порогом молодых зайцев вновь ожидало потрясение – даже в темноте (и в это трудно было поверить!) домик внутри оказался в разы больше, чем снаружи. Кашка потрясенно встряхнул головой, не веря своим глазам, и даже выскочил наружу, чтобы удостовериться. За считанные секунды обойдя по периметру весь домик, он вновь заглянул внутрь и вновь не поверил своим глазам. – Но он внутри... – начал было заяц. – ... больше, чем снаружи, да-да, я знаю, – отмахнулся голос, принадлежавший уже барсуку, возившемуся у камина. Вскоре запылал огонь, и по комнате волнами начало разливаться приятное тепло. Барсук зажег свечи, и в их свете колебания его фигуры казались еще более мистическими и непонятным. Иногда его образ становился как будто менее четким, а иногда наоборот. Мгновение – и перед ними у камина лениво потягиваясь сидит кот, который, похоже, вовсе и не заметил никаких изменений. Было видно, что для него всё, что происходит – дело привычное, поэтому, как ни странно, зайцы тоже вскоре почти перестали обращать на это внимание, а еще на то, что сидят они в компании с хищником. Наконец, осмелев, Кашка спросил, как выдохнул: – Кто вы такой, сэр? – Тот, кто приютил вас на ночь в холодном зимнем лесу, – просто ответил кот, разливая по чашкам вскипевший ароматный чай, – еще я тот, кто, похоже, вечно оказывается в нужное время в нужном месте – видимо, такова моя судьба. – Но... – замялся Кашка, – как вы... что вы... Что вы за зверь? Незнакомец громко рассмеялся. – А вы еще не догадались? Я – самый важный зверь, я – Лекарь. Зайцы с недоумением переглянулись. И Кашка затараторил: – А что вы лечите? Про какую войну говорили там на поляне?.. А как вас зовут? И почему вы... вы меняетесь?! Кот не спеша поставил перед гостям вазочку с шоколадными пряниками и вновь опустился на плетеное кресло у камина. – Итак, вам, наверно, хочется услышать мою историю? Что ж, я постараюсь рассказать вам ее покороче, а вы... – кот улыбнулся себе в усы, – а вы слушайте внимательно и постарайтесь не перебивать. * * * Так случилось, что ненависть и глупые традиции этого народа были сильнее здравого смысла. По обе стороны одной реки расположились две враждующие деревни – в одной жили водяные крысы, а во второй – водяные полевки. Честно сказать, их трудно было даже отличить друг от друга, но вражда, начавшая уже никто и не помнит как давно, поглощала своим азартом всех без исключения и в первую очередь вождей. Но нет же, единственным исключением стал Он – рожденный в безлунную ночь и хранивший страшную тайну своих родителей, презревших так называемый «закон» во имя любви. Они погибли очень рано, оставив сироту наедине с самим собой в пустом синем домике, и очень скоро к малышу, который был наполовину водяной полевкой, наполовину водяной крысой, крепко пристало клеймо изгоя. Да, у Него было непростое детство и еще более непростая юность, но сирота верил, что когда-нибудь восторжествует справедливость и бессмысленная вражда между племенами прекратиться. Он учился всему сам и довольно быстро превратился из изгоя в полезного гостя, к которому обращались обе деревни при болезнях и других самых разных напастях. Он не стеснялся физического труда, поэтому любая работа у него ладилась. Он хорошо разбирался в травах, поэтому мог излечить почти любую хворь. Наблюдая как живут обе деревни, Он еще больше убеждался в схожести племен и бессмысленности их вражды. Он настолько укоренился в этой мысли, что стал искать способ наконец помирить их. Перепробовав все, что было в Его силах, Он не добился результата ни добрым словом, ни добрым делом. Вместо этого Его несколько раз хорошенько отделали прихвостни глав обоих племен, когда прознали о его намерениях, ведь им мир между племенами вовсе не был на лапу. Но Он не отчаивался, ведь за это время неудач обнаружил, что далеко не все простые жители деревень склонны к вражде, которая им надоела не меньше, чем ему, но дело было в вождях и их прихвостнях, и скорее даже в последних – перед ними трепетали все, и все были вынуждены подчиняться им и их изжитым традициям. Он оказался в тупике, когда исчерпал все свои идеи, и тогда решил обратиться за советом к мудрецу. По легенде, которую узнал еще от родителей, Он помнил, что самые мудрые на свете звери – барсуки, а самый мудрый из барсуков – седой старец, живущий в стволе еще более старого дуба. После долгих поисков и скитаний, Он все-таки нашел такой дуб по особым приметам и дождался новолуния, ведь именно тогда, как гласила легенда, дуб открывался. Он встретился со старцем и испросил у него совета. Седой барсук выслушал Его и молвил лишь одну фразу «Соединив два одиноких сердца – соединишь и два берега». Сказав это, барсук исчез в стволе дерева, а Он начал размышлять над услышанными словами и размышлял весь путь домой, а после еще три заката и три рассвета. Наконец у Него родилась идея и до того прекрасная в своей простоте, что Он радостно рассмеялся. В тот же день Он успел наведаться с визитом к вождям обоих племен и с помощью красноречия и небольшой хитрости организовал тайную встречу дочери главы поселения водяных полевок с сыном главы водяных крыс. И как из маленького семечка может вырасти прекрасный цветок, так и из случайной, но запланированной Им встречи выросла настоящая любовь двух соединенных сердец. Достаточно было одной улыбки, одного взгляда и первых слов – дальше побеги Его трудов дали корни, и очень скоро ко всеобщему удивлению и крайнему непониманию вождей было объявлено о свадьбе, которая должна была стать поворотным моментом в истории обоих племен – началом их объединения. Уже на празднике, всё еще не веря в происходящее чудо, звери глядели друг на друга и постепенно начинали понимать, что все они слеплены из одного теста, а различия между ними не более чем вымысел. На глазах у многих и многих жителях стояли слезы радости, но были и те, кто не хотел расставаться со сложившимися устоями – кровожадные и корыстные прихвостни обоих вождей, которые втайне от них решили не позволить объединиться племенам. Не стоит забывать, что всегда есть те, кто привык наживаться на чужих несчастьях, а чужое счастье им чуждо и противно. Но Он забыл про это, как и все прочие жители деревень – они поверили в чудо и были полностью поглощены праздником, когда случилось неизбежное. Один из злодеев выскочил на поляну прямо во время торжественной речи, натянул тетиву своего черного лука и пустил стрелу в сердце дочери главы водяных полевок. Но Он увидел это на мгновение раньше остальных, как будто внутренний голос вскричал внутри «Всё то, к чему ты стремился – под угрозой!..», и, повинуясь мгновенному порыву, Он оказался на пути смертельной стрелы вовремя. Стрела пронзила Его сердце, и Он упал с застывшей на губах улыбкой. Пусть Он и не увидит этого, но теперь Он был спокоен, ведь справедливость восторжествовала, и оковы смутного времени пали, деревни обрели свободу и мир, которые теперь ничто не сможет нарушить... Злодеев схватили, праздник продолжался. На следующее утро Его тело спустили на воду, произнеся короткую речь; течение подхватило Его и понесло прочь. Между деревнями начинали возводить мост. «Чувствуешь, что живой?..» – услышал я голос, как будто у себя в голове; голос неуловимо знакомый, но… воспоминание ускользнуло. Я очнулся и огляделся. Меня вынесло к камышовой заводи, и я лежал все еще мокрый в тени склонившихся над водой ив. «Живой!» – подумал я. Поднявшись с земли, я дотронулся до того места на груди, куда вонзилась стрела. «Действительно живой… Но… Но как?» «Теперь в твоей груди бьется два сердца, вода и огонь…» – отчетливо прозвучал голос у меня в голове, – «...ты заслужил это, став символом счастья для многих, и показал, как зыбки различия между разными зверями...» – в этот момент я почти что узнал голос, но воспоминание вновь ускользнуло, – «...отныне твоя судьба предрешена, в твоей власти помогать всем на своем пути, вставай и иди!» Образ седого старца на мгновение возник перед моим взором и тут же рассеялся. Голос несомненно принадлежал древнему барсуку, которого я отыскал когда-то внутри дерева. Так я и стал тем, кто я есть сейчас. Я не вернулся в деревню, потому что знал, что там я уже сделал свое дело; но я отправился путешествовать в своем синем домике, который тоже обрел вторую жизнь, изменившись мистическим образом, – по рекам Страны Цветущих Мхов. Каждый год ровно в Середину Зимы мое обличье меняется, но как это происходит – неподвластно ни пониманию, ни законам жизни, но ясно одно – побывав в шкуре каждого зверя, я начинаю понимать его чуточку лучше, чем раньше, а в моем деле понимание – главное. Ведь я – Лекарь... * * * Два теплых сердечка бились в унисон, а их владельцы, двое молодых зайцев, мирно посапывали в глубоком дупле огромного бука, росшего на опушке леса. Кашка потянулся и пробормотал несколько неразборчивых слов во сне, из его лапы выпало что-то, напоминавшее кусочек шоколадного пряника, а Тишь перевернулась и зарылась мордочкой поглубже в мягкие осенние листья, заодно забросав листьями остатки угощения. Давно вставшее солнце запустило несколько лучей внутрь дерева, которые тут же защекотали мордочки молодых зайцев. Кашка проснулся первым и с недоумением огляделся по сторонам, совершенно не понимая, где находится. Снаружи вспорхнула какая-то встревоженная птица, и в этот момент воспоминания рекой хлынули в его голову, по-хозяйски заполняя в ней пустое пространство. Ему вспомнился весь прошедший день, ледяная горка и сумерки, заставшие их в лесу, где они и повстречали загадочного незнакомца; он вспомнил весь его необыкновенный рассказ так ясно, как будто только что закончил чтение и все еще сжимал в руках книгу, но не вспомнил заяц одного – как они оказались в дупле этого дерева. Кашка энергично потряс свернувшуюся рядом калачиком сестру. Тишь как раз досматривала чудесный сон про Праздник Середины Зимы, на который каждый год со всей Страны Цветущих Мхов собираются в Саламандастроне звери, перед ней проносились в танце счастливые лица, сливаясь в калейдоскоп цветных пятен, как вдруг изображение остановилось на улыбающемся молодом поджаром красавце-зайце, под взглядом которого она тут же поплыла... – О, Ричи, я так ждала этого дня... – пробормотала во сне зайчиха. Но в следующий момент изображение дрогнуло, и на месте красавца-зайца появилась ухмыляющаяся физиономия ее брата. – А, Кашка... Но разве ты не хотел одеть на праздник мундир дедушки Тополя?.. – сонно моргая глазами, спросила зайчиха. Кашка прыснул со смеху. – Ну, конечно, хотел, сестренка! Но ведь праздник только завтра. – Он ухмыльнулся. – Но, похоже, ты уже грезишь о танце со всем нам известным мускулистым победителем кухонных засовов? Тишь тут же покраснела, но не растерялась и бросила в лицо брату пригоршню сухих листьев. Кашка поперхнулся и высунулся из дупла, подставив мордочку под свежий ветерок. Он с удивлением увидел перед собой прибрежную полосу дюн и возвышающуюся в отдалении громадину Саламандастрона. Кашка позвал сестру, и они вместе воззрились на окруживший их пейзаж: снег искрился и переливался на солнце, превращая дюны в сказочное бескрайнее покрывало, с высоты их дупла виднелись ледяные торосы, причудливо выступающие на границе земли и моря, а в другой стороне, совсем неподалеку от бука, они отчетливо увидели дорожку, уходящую на восток. – Да это же тот самый бук, у которого мы вчера затеяли гонки по дюнам! – хлопнул себя по лбу Кашка. – И видимо поэтому мы и пропустили указатель, ведь вот он, гляди, целый и невредимый, – зайчиха указала лапой. – И как мы могли его не заметить? Чудеса! – Чудеса – это то, что произошло с нами ночью, вот это точно чудеса расчудесные, – пробормотал заяц. У Тишь тут же округлились глаза, и она потрясенно уставилась на брата. – Так это был не сон? Ты тоже все это помнишь?! – воскликнула она. – И синий домик на берегу и мерцающего зверя и его историю?.. Кашка утвердительно кивнул. – Вряд ли нам снятся одинаковые сны, так ведь? – Заяц хмыкнул. – Хотя странная какая-то у него история, ничего я из нее и не понял... Хах, зато ребята из отряда уши развесят, как только я расскажу, вот обзавидуются!.. – Боюсь, братец, вряд ли кто-то поверит в эту историю, да и того пуще – поднимут на смех. – Тишь на мгновение задумался и пробормотала. – Да я и сама, честно сказать, не уверена, что поверила... Мне кажется, лучше будет ограничиться в рассказе тем, что мы провели ночь в этом дупле, вот что я думаю. – У них-то, поди, таких приключений ни в жизнь не случалось, – не унимался молодой заяц, – а ведь служат они дольше моего… во-во! – И Кашка принялся репетировать свой рассказ, изрядно приукрашивая его опасностями и через предложение восхваляя свою заячью сноровку и ловкость. Тишь оставалось только махнуть лапой, ведь она давно привыкла к тому, что брат просто не может не увлекаться. Они вылезли из дупла, еще раз проверили табличку-указатель и удовлетворенные выполненной миссией пустились в обратный путь к Саламандастрону. Следующий день в Саламандастроне был днем праздника. Со всех уголков окрестных земель в День Середины Зимы к горе стягивались гости, зайчата по традиции вылепили огромного снежного барсука прямо у главных ворот, который совсем как добродушный старик-часовой широко улыбался и отдавал честь каждому приходящему на праздник. С самого утра по коридорам и переходам Саламанадастрона витало настроение предстоящего торжества, ароматные запахи, доносившиеся с кухни, и ощущение настоящей праздничной суеты. За приготовлениями незаметно для всех обитателей наступил праздничный вечер, владыка-барсук произнес громоподобный тост, заиграла музыка, одни звери пустились в пляс, другие набросились на угощения. По сложившейся традиции, на каждый Праздник Середины Зимы было принято выбирать Зверя Года, которому будет посвящен весь следующий год. Обычно споры по этому поводу разгорались за много дней до самого праздника, бывало и так, как в этот раз: голосующие делились на два лагеря буквально накануне праздника и всяческими уловками и уверениями перетягивали на «свою сторону» сомневающихся. В этот раз одни хотели посвятить будущий год мышам, а другие свято верили, что год котов и кошек может стать куда интересней. Разгорелась нешуточная война! Но, так или иначе, к полуночи все споры стихли, хотя интрига и сохранилась; взял слово лорд барсук – именно он должен был объявить, годом какого зверя все-таки нарекут наступивший. Барсук призвал к тишине и подал знак двум зайцем, стоявшим у входа в зал. Шум праздника притих, и сотни пар глаз устремились к дверям, на пороге которых появился кот. Ни для кого не было секретом, что каждый год одного случайного жителя горы наряжают в того зверя, которого избирает голосование, поэтому тут же сводчатый зал потонул в гуле радостных криков и поздравлений. И только двое молодых зайцев, брат и сестра, будто окаменели, будучи не силах прыгать и поздравлять всех с Новым годом, – они узнали этого кота, своего ночного спасителя. Единственное отличие состояло в том, что теперь он окончательно обрел четкость и больше его образ не казался размытым. И, естественно, больше он не превращался ни в барсука, ни в мышонка. «Это наверно потому, что Его наконец-то выбрали котом…» – пронеслась мысль в голове у Тишь. Тем временем праздник продолжился, снова заиграла музыка, а кот начал раздавать сладости и гостинцы из большого заплечного мешка малышам и всем, кто оказывался у него на пути. Кашка сжал под столом лапу сестры и прошептал, не сводя глаз со Зверя Года: – Неужели они не видят, что это настоящий кот, а не ряженый заяц? Тишь не нашлась, что ответить – настолько велико было ее изумление. Не успели они опомниться, как кот оказался прямо напротив их стола. Он широко улыбался, протягивая им по шоколадному прянику. – За столько лет вы наверняка могли заметить, что в этот день я желанный гость в любом обличье, – подмигнул им Зверь Года. Зайцы приняли угощение и сбивчиво ответили: – Спасибо вам, мистер Лекарь, мы… знаете, мы хотели еще вас поблагодарить… Но кот уже растворился в праздничном хороводе ярких пятен и счастливых лиц. Праздник Середины Зимы был в самом разгаре, и молодым зайцам не дело было сидеть весь вечер за столом, разинув рты. Первым опомнился Кашка и, схватив свою сестру за лапы, нырнул в круговорот танцующих зверей.

Название:: Теория относительности. Автор:: Хорчиха Аврора (Белая Ро) Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Саламандастрон Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: А если бы Клитч поступил на перекор судьбе... Посвящение и благодарности:: Теория относительности. Тишина. Тишина, которую нарушает лишь тихое потрескивание костра, который четверо друзей развели. Мара, Пиккль и Гоффа сидели молча, каждый думая о чем-то своем. Отсутствовал только Клитч, он ушел отдыхать в импровизированную палатку. После того как они ушли от Саломандастрона юный горностай был сам не свой. Он пытался казаться веселым, но его глаза его же выдавали. Его глаза были полны грусти и отчаяния. Да еще так резко поменяли маршрут... Гоффа тоже заметно нервничал, но молчал. Маре было интересно, в чем дело. И сегодня, видимо ее любопытство одержало верх. Она встала и пошела по направлению к палатке Клитча. - Мара, ты куда? - услышала тревожный голос Пиккля, но хоренок дернул его за рукав и покачал головой. Вот юная барсучиха уже у палатки. Вся ее решительность в один миг улетучилась, когда она подошела к этому месту. Подул ветер, будем считать, что это хороший знак. - Все, готова. Она вошела в палатку. Клитч сидел спиной ко входу, затачивая меч. Видимо, он услышал шаги подруги, - именно поэтому и повернул голову к Маре. Его мордочка не выражало того наигранного веселья и радости, которое можно было почти всегда лицезреть на его лице. Его ярко-голубые глаза ничего не выражали, даже не проскальзывали нотки печали. - Ты что-то хотела? - спросил он, пытаясь выдавить какое-то подобие улыбки, у него не получилось. - Да, я хотела тебя попросить рассказать мне, почему ты так печален. Я хотела спросить, почему ты никогда не выходишь к нам, ты ведь теперь часть нашей команды. - Нет, я очень хотел отправиться с вами. Я готов уйти с каждым, кто меня об этом попросит лишь бы находится подальше от отца, - все также грустно говорил Клитч. - Но почему? - Знаешь, я не знаю, стоит ли мне это говорить тебе или нет, но... - он сделал очередную паузу. - Отец сказал мне - это еще было до того как мы встретились с тобой и Пикклем - что... Что бы мы с Гоффой отправились на разведку к барсучьей горе. Детенышам не должны были навредить... - И то, что ты с нами часть плана твоего отца? - нервозно прошипела Мара. - Нет. Я не знаю, что у него на уме, но я с вами, только потому, что я так хочу. Это я знаю точно. - от этих его слов, барсучихе тало намного легче. - Фераго, отец мой, он... привык, что все ему подчиняются... и того повиновения требовал от меня. Хотел сделать второго себя. А у меня своя голова есть и я не он. - А Гоффа? - Он был сыном папиного приятеля. Когда того не стало, то мелко ко мне в оруженосцы...Некоторое время они сидели молча, а что еще можно было сказать.Сохранив верность одним, они предали других.