Фанфикшн

* * *

Аббат Дьюррал забылся коротким тревожным сном. Ему казалось, что он вернулся в родной Рэдволл, и жители готовят пир в его честь. Вот только какой-то мрак повис на всём, а еда пахла водорослями. Затем из-за стен донёсся шум сражения, и аббат понял, что на них напали. Но тут всё исчезло, и он заспанно оглядел тесную и тёмную каюту пиратского корабля.

Снаружи и вправду сражались. Дьюррал слышал ругань, шипение ящериц и звяканье клинков. То и дело раздавались предсмертные крики. Значит, вражда Ромски и генерала Ласка Фрилдора наконец разрешилась схваткой. Но что могла сделать в такой ситуации старая мышь с паршивым зрением? Разве что сидеть взаперти и надеяться, что верх одержит капитанша-хорчиха, а не чудовищный варан Ласк. Аббат притащил к двери стол и пару скамеек, сам закутался в одеяло и уселся на постели. Вскоре старика сморило вновь.

Проснулся он от звука страшного удара. Дверь затрещала. Ударили ещё раз, несколько досок вывалилось на пол, и в дыру просунулась чешуйчатая морда Ласка. Дьюррал замер. Он не понял, сколько времени прошло, но в какой-то момент стало ясно, что генерал мёртв. Глаза варана закрылись, а из уголка пасти текла струйка тёмной крови. Стараясь не смотреть на труп, аббат отодвинул стол и приоткрыл разломанную дверь.

Уже сгущались сумерки, а на корабле горело лишь несколько фонарей. Дьюррал вышел на палубу, вдохнул свежий воздух, прищурил подслеповатые глаза и вздрогнул, разглядев валявшиеся кругом трупы и лужи свежей крови на досках.  

- Эй, старик… Иди, не бойся… Это я, Ромска, твоя подружка…

Мышь обернулся на хриплый голос и, пройдя несколько шагов, увидел хорчиху. Она сидела на палубе, прислонившись к мачте и тяжело дыша. Пятна крови темнели на камзоле и чёрно-серой шерсти капитанши, а рядом лежал палаш, прервавший сегодня, видно, немало жизней.

- Только мы вдвоём тут в живых и остались. Весело, правда?

- Ты ранена… - выдохнул Дьюррал, подойдя вплотную.

- Да уж… Ласк постарался… Но и сам отправился в преисподнюю… Так, слушай, - Ромска с трудом приподнялась. – Вернись в каюту, там, в шкафу, лежат лекарства. Использовать их умеешь?

Это прозвучало как вызов – чтобы он, аббат Рэдволла, не умел лечить зверей? Несмотря на ужас ситуации, Дьюррал не сдержал улыбки.

- Фонарь возьми… - прохрипела Ромска. – Если повезёт и я выкарабкаюсь, дальше хоть не один поплывёшь…

Аббат торопливо сорвал приделанный к стене светильник. Сделать это оказалось совсем не трудно – дерево подгнило и не держало гвозди. Осторожно перешагнув через мертвого Ласка, Дьюррал вновь прошёл в своё убежище. Масляная лампа бросала неяркий свет на тёмные стены. Так, вот и шкафчик. Дверца приоткрылась, звякнув стеклом. Что тут у нас… Игральные кости и карты, кинжал, сухари – мышь раздражённо сбрасывал с полок предметы нехитрого пиратского быта. Наконец в глубине сверкнули флаконы со снадобьями. Дьюррал не мог сейчас разобрать названия на грязных бумажках, но втягивал носом запахи, с радостью узнавая травы родных берегов. Под мотками бинтов лапа вдруг наткнулась на оправу. Какая удача! Треснувшие линзы, правда, не совсем подходили аббату, но теперь всё вокруг приобрело хоть какую-то чёткость. А то с тех пор, как пираты отняли у него очки, уже надоело ходить среди туманных пятен. Так, ещё нужна чистая вода…

Ромска с жадностью осушила кружку. В свете лампы Дьюррал осторожно промывал рваные раны на теле хорчихи, накладывал целебные мази и забинтовывал, стараясь выбрать самую чистую ткань. Ромска лишь тихо стонала, когда он неосторожно задевал её израненную плоть. Ну что же, видно, уроков старой Цецилии аббат не забыл, и сегодня они позволили ему выдержать такой внезапный и страшный экзамен по врачеванию.

- Так, хорошо, кровь уже не идёт. Я думаю, важные органы всё-таки не задеты. Надо бы травы заварить…

- На камбузе жаровня, - прошептала Ромска. – Так, помоги-ка…

Дьюррал почувствовал, как тяжелая лапа капитанши легла на его плечо. Медленно ступая и опираясь друг на друга, вместе они – старый ценитель книг и трав и предводительница безжалостных корсаров – спустились в камбуз. В каменной жаровне тлели угли. Аббат подбросил растопку, несколько сухих поленьев, и вскоре на них заплясало пламя. В котелок отправился пучок гиперикума – для начала сойдёт. Дьюррал накрыл растянувшуюся на полу Ромску одеялом, ещё одно, свёрнутое, сунул ей под голову.

- Добрый ты зверь, отец, - сказала Ромска. – Было бы побольше таких, как ты, может, и моя жизнь иначе бы пошла… Ладно, чего теперь… Слушай. Я сейчас не могу править кораблём, а ты один нипочём не направишь его к своим берегам. Сейчас пойдёшь на корму, найдёшь руль и закрепишь его, понял? Там не сложно… Корабль сам пойдёт к Сампетре. Если повезёт и мы не потонем по дороге, если я выживу… То сделаю всё, чтобы ты вернулся домой…

Тщательно привязав рулевое бревно, чтобы оно не ходило туда-сюда, Дьюррал прошёлся по каютам. Одеяла, сухари, тряпки, снадобья – всё сгодится. Не удержавшись, он глотнул грога из чьей-то бутылки и мучительно закашлялся. Похоже, Ромска давеча угостила его сильно разбавленной версией. Впрочем, аббат ощутил внутри приятное тепло, а сердце гулко забилось, подгоняя кровь по старым жилам. Сильная вещь, но аккуратнее с ней надо, это тебе не октябрьский эль в погребе с ежами распивать!

Ромска с наслаждением выпила грога, затем Дьюррал налил ей настой гиперикума.  

- В Рэдволле врачевать научился?

- Ну да… - аббат смущённо поправил свои новые очки. – У нас такое правило – лечить всех, кто нуждается в помощи…

- Хорошее правило, - ответила Ромска.

«У вас зато другое правило – грабить и убивать всех, кто не может дать отпор», - подумал Дьюррал. Вслух он говорить ничего не стал – злить хищную пациентку не стоило.

- Ласк спятил, - вновь заговорила, помолчав, Ромска. – Хотел нас с тобой принести в жертву Вулпазу. Проклятому владыке ада. Теперь он сам в его компании. Она ему подходит…

- Пожалуйста, не поминай его, - лапы старой мыши дрогнули, так что он едва не пролил настой.

- Боишься? – хорчиха слабо усмехнулась. – Не стесняйся, мне тоже не по себе. Даже когда всю жизнь на волосок от смерти…

Аббату показалась, что она дёрнулась под одеялом. Хорошо, если это не озноб. Самое паршивое, если в раны прошла зараза. Конечно, тогда могло бы помочь кровопускание, но Ромска и так потеряла немало крови… Взгляд Дьюррала упал на сухую корку. В рэдволльском лазарете поговаривали, что, если к гнойной ране приложить заплесневелый хлеб, воспаление пройдёт быстрее, чем от мазей. Многие, включая самого Дьюррала, в это не верили – ну как гниль может лечить? – но в крайнем случае даже это стоило испробовать.

- Спи, - мышь погладил хорчиху через одеяло. – Тебе надо восстановить силы. А там что-нибудь придумаем.

- Помолись о нас, отец, - пробормотала Ромска, засыпая.

Легко сказать – помолись… Сколько Дьюррал себя помнил, обращений к высшим силам он почти что не слышал. Может, когда-то было иначе, но сейчас обитатели его аббатства предпочитали жить и трудиться, не задумываясь о религиозных вопросах. Но если бы сейчас кто-то на небе вспомнил о них двоих, брошенных среди ледяной бездны…

Дьюррал ещё долго сидел без сна в тёмном вонючем камбузе, смотря на догоравший очаг и прислушиваясь к вою ветра за бортом. Погода, похоже, ухудшалась. Начнись шторм – вряд ли у них вдвоём будет шанс выжить. Какой, однако, парадокс – всю жизнь просидеть в родном аббатстве, читать книги до веселить диббунов, а на склоне сезонов встретить смерть здесь, на разбойничьем корабле, на пару с капитаншей пиратов! Кто из настоятелей прошлого мог бы похвастаться такой судьбой? Вот только в Рэдволле уже никто не узнает об этом историческом случае…

Во тьме ненастной ночи «Морской Змей» безмолвно нёсся по волнам на запад, неся на палубе кучу трупов, а в своём мрачном чреве – двоих самых одиноких существ на свете.

И всё-таки им повезло – шторм прошёл мимо. Поглядывая на ползущие над морем клочковатые тучи, Дьюррал с усилием перекидывал через борт окоченевшие трупы. Ромска порывалась помочь, но аббат отговорил её – от напряжения могли разойтись свежие раны. Впрочем, Ласка Фрилдора они подняли всё же вместе. С шумным всплеском мёртвый варан упал в воду, и его вытянутое чешуйчатое тело закачалось на волнах, словно перевёрнутая лодка.

- Даже последний злодей имеет право на погребение, - произнёс Дьюррал, смотря, как его поверженный враг отдаляется от корабля. – В земле или хотя бы вот так…

- Впереди Сампетра!

Мышь взглянул прямо по курсу, куда указывала Ромска, и разглядел тёмную полоску острова.

- Так, пристать к пирсу без команды мы не сможем. Давай-ка, отец, отвяжи руль, и я попробую выбросить корабль на пляж.

Дьюррал невольно подивился выносливости хорчихи. Дня полтора назад она, израненная, лежала у мачты, а теперь с трудом, но уверенно крутила рулевое колесо. Тем временем Сампетра быстро приближалась. Стали видны подсвеченные клонившимся к западу солнцем пологие, безлесные холмы, причалы и здания порта, а над ними – массивный серый замок. Вскорости корабль вздрогнул и замер, уткнувшись в песок.

- Никого не видно… - Ромска тревожно озиралась, вцепившись лапами в борт. – Порт пустой…

- Кто-то идёт… - Дьюррал смотрел на высокую фигуру, что появилась из-за камней и, переваливаясь по песку, шагала к кораблю. Хотя зверь и закутался в тёмный плащ, его хорошо было видно на фоне пустынного пляжа.

- Ублаз! Наш император! – Ромска схватила аббата за плечи и резко опустила на палубу. – Так, слушай сюда. Говорить с ним буду я. Ты – пленник, понял? Молчи и ни в коем случае – слышишь? – ни в коем случае не смотри ему в глаза!

Раздалось натуженное пыхтение, и над бортом появилась покрытая бурой шерстью и увенчанная золотой короной голова куницы. Ублаз перевалился, неуклюже растянувшись на досках палубы, но тут же вскочил и огляделся. Он был высоким – на целую голову выше Ромски. Лишь на миг Дьюррал перехватил взгляд его чёрных круглых глаз, но успел ощутить страх и смертельную тоску в душе. Это чувство походило на то, как если бы ты глянул в глубокий омут ненастной ночью.

- Ромска! Где твоя команда? Где Ласк? Отвечай!

- На корабле вспыхнул бунт, - спокойно сказала капитанша. Её лапа легла Дьюрралу на затылок и с силой наклонила его голову. – Все погибли. Остались одна я да заложник.

- Все? И сам Ласк? – Ублаз прошипел какое-то ругательство. – Ладно, потом отчитаешься. Что это за старик? Я сказал привести мне жемчуг! Жемчуг, а не этого доходягу!

- Аббатство Рэдволл хорошо укреплено. Попробуй мы его штурмовать – все бы там полегли. А за своего настоятеля они сами отдадут жемчужины.

- Сами? Ты сказала сами? – император наступал на Ромску, и та, невольно пошатнувшись, схватилась за борт. – Я не жду, когда кто-то что-то соизволит отдать! Я прихожу и беру то, что мне принадлежит по праву! Я дважды посылал вас за жемчугом! И не получил ничего! Ничего! В первый раз вы его профукали, а теперь ты мне впариваешь полудохлую мышь! Ты сгубила экипаж! Сгубила моих надзирателей!

Казалось, император впадал в истерику, но внезапно он замолчал. Мощная лапа, в которую взглядом упёрся Дьюррал, царапала доски, а сверху доносилось тяжёлое дыхание.

- На острове проблемы, - уже спокойнее прорычал Ублаз. – Бери это существо и быстро во дворец!

«Морской Змей» застрял недалеко от берега, но его окружала вода, и по приказу куницы аббат с хорчихой сбросили за борт маленькую шлюпку. Дьюррала мутило – в конце концов, его возраст не очень подходил для первого морского путешествия. Покачиваясь, старик бежал по пляжу, подгоняемый Ромской. Песок, к счастью, то ли не прогрелся, то ли уже остыл, так что даже без отнятых пиратами сандалий по нему можно было сносно топать. В стороне остались тёмные, покосившиеся сооружения порта. Наконец Ублаз нырнул куда-то между валунов и кустарника. Там, прикрытый грязью и ветками, скрывался железный люк. Император быстро откинул крышку, и Ромска нырнула в тёмный проход.

Дьюррал выдохнул и уверенно спрыгнул следом за своей в одном лице спасительницей и поработительницей. Это оказалось не особо труднее, чем спускаться по лестнице в погреб аббатства. Наконец, захлопнув за собой дверь, в туннель плюхнулся сам Ублаз. Вся троица, толкаясь, двинулась по тесному тёмному коридору. Теперь аббату оставалось надеяться, что его тащат в места хотя бы не более страшные, чем пиратский корабль.

Примечание. В переводе говорится, что Ублаз выбрался из дворца через "потайной ход", однако в оригинале говорится о главных воротах, "main gates". Вариант переводчиков мне больше понравился, поскольку тайный туннель явно лучше соответствует вопросам безопасности императорской особы и контролированию острова.

Гиперикум - это зверобой. Я просто решил, что в мире людей-зверей название "зверобой" смотрелось бы, хм, странновато.

* * *

Сброшенная тюленями упряжь с тихим всплеском упала в воду, и лодка вскоре остановилась, слабо покачиваясь на волнах. Тёмная громада Сампетры, выплыв из ночного мрака, возвышалась прямо по курсу, но морской народ не выражал желания закончить путь. Инбар Меткий Стрелок перегнулся через борт и странными протяжными звуками поговорил с предводителем тюленей, а затем развернулся к друзьям. Морда его выражала смесь страха и недоумения.

- Дза-ар морского народа не повезёт нас дальше. Этот остров и его окрестности очень опасны, и здесь они нас покинут.

 Мартин поморщился, благо темнота скрывала мимику.

- Ладно, без них справимся. Так, вёсла есть? Два? Гребите, да потише только!

Едва стараниями привыкших к гребле землероек Плогга и Велко лодка подошла к берегу маленького залива, Мартин спрыгнул на песок Сампетры. Впервые лапа рэдволльца ступила на этот затерянный в морских просторах кусок земли, и эта лапа принадлежала ему, Мартину Второму, воину Рэдволла, сыну Маттимео и внуку Матиаса! Наверняка это событие будет внесено в летопись аббатства… Правда, для этого оставалось немногое: спасти Дьюррала, выжить и вернуться домой.

Мартин залез на прибрежный валун и взглянул на звёзды. Великая Небесная Мышь сияла здесь так же, как и в небе над родной Страной Цветущих Мхов. Мысленно поприветствовав её, воин уверенно заговорил:

- Через несколько часов рассветёт, так что у нас есть время разведать окрестности. Я полагаю, что мы на восточной стороне острова. Грат и Инбар, берите Фиалку и следуйте на северо-запад. Звездохват и землеройки пойдут со мной на юго-запад. Так мы исследуем хотя бы часть Сампетры. К полудню встретимся здесь же. Вопросы будут?

- А как же! – заяц Звездохват сложил лапы на груди и глядел прямо на Мартина. – Скажи-ка, ты в таких делах вообще участвовал?

- Что?

Заяц презрительно фыркнул.  

- К твоему сведению, отважный воин Рэдволла, мы приплыли на остров, о котором не знаем вообще ничего. Вообще! Какая география, кто тут живёт, сколько их. И ты предлагаешь разделиться и разбрестись в разные стороны! Ну что же, может, кто-то один потом отыщет трупы остальных…

- И что предложишь ты, умнейший из зайцев? – Мартин постарался вложить в свои слова всю иронию, на которую был способен, но заяц этого словно и не заметил.

- Полагаю, нам стоит до рассвета отдохнуть здесь. Это место довольно укромное, между камнями можно неплохо расположиться и покушать, - Звездохват развернулся к вытащенной на песок лодке и вытащил оттуда мешок. – Конечно, часть драгоценного запаса погибла, но и остаток неплох…

- Я согласен, - тихо проговорил Инбар. – Знаете, не очень-то хочется топать в темноте непонятно куда…

- А я спать хочу! – вставила мышка Фиалка.

- Время для ужина! Нет, завтрака! Ужина-завтрака! Лог-а-лог-а-лог-а-лог-а-лог!!! – наперебой завопили землеройки, словно позабыв, что их могут услышать вражеские уши.

- Вот и славно! – темнота не скрыла самодовольную усмешку Звездохвата. – Большинство, как говорится, решает!

Мартин угрюмо смотрел, как члены его команды торопливо перетаскивали на берег остатки собственного провианта и дары жителей Выдриного круга. Лодку землеройки оттащили почти к самому холму, что возвышался над пляжем, перевернули и забросали песком, так что теперь с моря её вряд ли бы заметили. Огонь, естественно, разводить не стали, и трапеза ограничилась хлебом, сыром и фруктами. Фиалка и землеройки забились в щели между валунами, заяц с выдрами улеглись за лодкой, и вскоре в укрытии раздавался дружный храп спящих зверей.

Мартин ходил вдоль берега, прислушиваясь к тихому плеску волн. Он любил одиночество, так что побыть часовым согласился без пререканий. Здесь, в уютной бухточке, могло показаться, что остров вовсе необитаем. Ни единого огонька не виднелось на уходящем к северу и югу берегу, ни одного звука, который могло бы издать разумное существо, не доносилось из-за пригорка. Доверять ночному покою, впрочем, воин не собирался. Раз уж морской народ так боялся Сампетры, если сюда пираты притащили настоятеля и где-то здесь проживал таинственный император Ублаз, рассчитывать на мирную встречу не приходилось.

Мартин неторопливо провёл взгляд по небосводу. Здесь, над далёкой чужой землёй, сияли те же звёзды, что и над родной Страной Цветущих Мхов. Это хоть немного, но успокаивало, рождая ощущение, будто небосвод передаёт тебе привет от далёкого дома. Оставшаяся за морским простором родина помнила о них, ждала своих воителя и настоятеля, и он, Мартин, обязан был вернуться с победой. Прогоняя дремоту, мышь смочил морду морской водой и зашагал по песку. Вскоре над горизонтом посерело, лучи невидимого пока солнца подсветили тонкие полосы облаков. Звёзды гасли одна за другой перед лицом набиравшей силу зари. Ещё немного – и за морем в Рэдволле будут готовить завтрак…

- Даю клятву, что вернусь! – пробормотал Мартин, чувствуя под лапой рукоять меча. – Вернусь вместе со старым Дьюрралом, и мы ещё закатим пир в его честь! Этот Ублаз узнает, что такое Рэдволл и его воин!

- Эй, ты чего там шелестишь? Что, воин, гостей не было?

Мартин покосился на умывающегося, бодро фыркая, Звездохвата, и кратко кивнул.

- Ну и отлично! Сейчас давай-ка не будем будить наших товарищей, а вдвоём вскарабкаемся вон на тот холмик и проведём разведку!

Заяц полз к вершине, припав брюхом к земле; его уши дёргались туда-сюда, словно пытались уловить что-то в прохладном утреннем воздухе. Мартин, со своей стороны, всё ещё не слышал ничего. Звездохват быстрее его достиг макушки холма и осторожно раздвинул росшие на ней низкие кусты.

- Эге! Вот ведь оно как! Смотри, воин, любуйся!

За холмом простиралась травянистая равнина, на юге которой серой громадой высилась крепость. У её массивной стены копошилась масса каких-то зверей и, приглядевшись внимательнее, Мартин понял, что там идёт настоящий штурм – правда, не сильно успешный. Одни стреляли по защитникам, другие пытались закинуть на стену верёвки. Однако, стоило кому-то зацепиться, как верёвка летела вниз вместе с теми, кто успевал на неё залезть. На миг между зубцами крепости мелькнул огромный зверь с длинным толстым хвостом.

- Чтоб тебя… - прошептал Мартин. – Это же те ящерицы, которые приходили к Рэдволлу и похитили аббата!

- Ага! И последуй мы твоему гениальному приказу, то напоролись бы прямо на этих ребят… А, ладно, не обижайся! – торопливо произнёс заяц, когда Мартин сердито шикнул. – Так, мне сдаётся, заложника они держат как раз в этой крепости. Соваться туда напрямую нам, как видишь, не стоит. А что, если пройти на юг по кромке воды? Если там же гавань и всё такое, то что-нибудь мы да выясним…

Солнце поднялось довольно высоко к тому времени, когда шагавший впереди отряда Мартин заметил застрявший на мелководье большой корабль, а ещё дальше за ним – длинный пирс и портовые здания.

- Сдаётся мне, сейчас многие паразиты получат дырку в шкуре! – прошептала Грат, сжимая лук.

- Погодите… Там, у берега, лодка… - стоя спиной к валуну, Мартин вынул меч. – И никого нет… Да, это тот корабль, за которым мы гнались! Я узнаю его!

- Если на берегу лодка, то заложника на корабле нет, - сказал заяц. – Так, стоять! – он ловко ухватил за шиворот Велко, который только собрался рвануть к воде. – Берег отлично просматривается из крепости. Никто ведь не хочет быть замеченным, а?

Мартин, держа меч наготове, шёл между покосившихся бараков, сложенных из высохших под солнцем досок. Затылком он ощущал частое, горячее дыхание Грат. Порт словно вымер. Они миновали таверну, из раскрытых окон которой воняло несвежей едой, и тут в переулке метнулась тень. Стрела просвистела над самым ухом Мартина и воткнулась в стену.

- Проклятье!

- Не трать стрелы! – крикнул выдре Мартин и рванулся в узкий проход, ведший к приоткрытой двери большого барака. Воин вбежал внутрь, мгновенно огляделся, прыгнул за ящики – и через секунду сжимал отчаянно вырывающегося юного хорька.

- Отлично! Держи этого задохлика! Моему другу как раз стоит поучиться стрельбе по живой мишени! – Грат локтем двинула Инбара в бок.

- Но… я… как это… - лепетал выдр, растерянно озираясь.

- А ну быстро, болван! Пощадишь его – он с дружками придёт в твой дом и убьёт там всех!

- Я не пират! Я не убийца! – хорёк визжал, тщетно пытаясь освободиться из лап Мартина. – Я никого не убивал! Я работник!

- Пока ты со мной, они тебя не тронут, - прошептал Мартин своему пленнику в ухо. – Если не хочешь близко познакомиться с нашими замечательными выдрами – отвечай на все вопросы, понял?

- Ого, у нас тут новый друг! – подоспевший Звездохват встал между выдрами и хорьком. – Эй, приятель, я советую тебе быть не слишком молчаливым, а то у некоторых терпения может и не хватить!

Мышь медленно ослабил хватку, но хорёк уже не пытался сбежать. Дрожа, он затравленно глядел на внезапных гостей. Мартин подумал, что представить пиратом это несчастное существо в драной рубахе и вправду проблематично. И, тем более, увидеть его в числе убийц семьи Лутры.

- Я работаю на этом складе… мы с кораблей груз снимаем и тут кладём… Я на кораблях не бывал никогда…

- Что-то мне кажется, тут съестным тянет! – заяц деловито принюхался. – Очень кстати, должен сказать! У меня, между прочим, с утра и росинки во рту не было!

Звездохват отошёл к груде мешков у стены, полоснул один кинжалом, и на пол с гулким грохотом посыпались большие красные яблоки.

- Господин… - забормотал хорёк, — это еда для стола его величества Ублаза… Её нельзя брать… Он рассердится…

- Сдаётся мне, у твоего императора сейчас есть проблемы поважнее, чем яблоки! – заяц с хрустом вонзил зубы в плод. – Если что, скажешь, чтобы свои претензии господин Ублаз адресовал лично мне, знаменитому Звездохвату Лепусу!

- Там, у берега, стоит корабль, - вновь заговорил Мартин как можно более спокойным голосом. – Ты видел, когда он пришёл? И кто с него сошёл на берег?

- Корабль… да… он на мели остался… Вчера вечером… И к нему… пошёл… император… - последние слова хорёк едва слышно выдавил из себя и умолк.

Грат оттолкнула Звездохвата в сторону и подняла лук.

- Мне кажется, задохлик бесполезен!

Новая порция хорячьего визга заставила Мартина опять сжать лапы.

- Я… не знаю! Не знаю! Ничего больше не знаю!

- Ну, не знаешь, и ладно, - спокойно произнёс заяц. – Я вот что думаю: ты говоришь, тут держат жратву для Ублаза? То есть отсюда должна быть дорога в крепость, так? Проведёшь нас туда?

Казалось, хорёк претерпевал борьбу двух ужасов – с одной стороны, перед гневом императора, а с другой – от тяжело, с рычанием дышащей выдры, морда которой нависла над несчастным, словно мрачный дух мести. Видимо, второй ужас победил, поскольку пленник промямлил:

- Хорошо. Я проведу вас. Но только… только император очень, очень не любит, когда его беспокоят!

- Если вздумаешь нас надуть – умрёшь! – Мартин легко ткнул хорька мечом в спину. Краем глаза воин заметил синее платьице Фиалки. Мышка протянула хорьку яблоко – и тут же взвизгнула: Грат ударила её по лапе, выбив плод.

- Ты дурная, да? Кого кормить собралась?!

- А ну не распускай лапы, ты! – Мартин быстро прижал мышку к себе. – Ты не из Рэдволла и не имеешь права бить наших диббунов!

Сжав зубы, мышь обогнал всех и встал в дверях, повернувшись мордой к спутникам.

- Так, слушать меня всем! Здесь, на Сампетре, томится в плену мой аббат! Я, воин Рэдволла, пришёл вернуть ему свободу! Здесь я – ваш командир, и вы обязаны мне подчиняться! Если хотите вернуться живыми – делайте то, что вам сказано! И кто тронет нашу девчонку, которая и так едва вырвалась из пиратских лап – будет иметь дело со мной! Это ясно?

- Так мог бы объяснить своей девчонке, что к чему! – выдра сплюнула на грязные доски. – Чтобы понимала, что протянешь лапу паразитам – они её тут же и оторвут!

Ухмыляясь, Грат в упор смотрела на Мартина. Одинокая мстительница вела собственную войну, и мышь-воин на ней был просто попутчиком. И она, и Звездохват, этот лихой заяц, уже достаточно раз вытерли лапы об авторитет командира. Дурные союзники ещё хуже врагов – это Мартин хорошо усвоил ещё в те сезоны, когда жил среди землероек Гуосима.

- Того, кто откажется выполнять мои приказы, я буду считать пособником врага! – Мартин глянул в глаза всем членам команды, одному за другим. – Идём!

Пыльная грунтовая дорога вела к крепостной стене, петляя по склону. Вскорости крыши порта остались внизу, а за ними на фоне морской глади чернели мачты «Морского Змея». Массивная квадратная башня замка становилась всё ближе, она как будто смотрела недобрым глазом на тех, кто осмелился потревожить владыку Сампетры. Добравшееся до зенита солнце пекло, а ни одного дерева рядом не было. На секунду Мартин остановился, чтобы смахнуть пот со лба…

Крыс появился словно из ниоткуда. Мгновение воин и пират смотрели друг на друга, а затем враг бросился в атаку, занося лапу с палашом. Быстро загородив собой Фиалку, Мартин отбил удар, затем второй; на третий раз крыс сделал опрометчивый выпад, воин легко уклонился и вонзил меч в беззащитный бок. С предсмертным визгом пират свалился на землю, а Мартин оглянулся на крик и увидел Грат, сидящую на дороге рядом с другим поверженным крысом. Его лапы слабо дёргались, но выдра уже не обращала на противника никакого внимания. Не отрываясь, она смотрела на две половинки своего лука, которые сжимала в лапах.

- Мой лук… Мой прекрасный лук… Эта тварь… Этот паразит сломал его! – с исполненным горькой ярости рёвом Грат выхватила кинжал, вонзила в умиравшего крыса и тот, издав последний писк, замер навсегда.

- Ты можешь взять мой лук… - робко произнёс Инбар, но выдра резко махнула лапой.

- Нет! Это был мой лук! Я его сотворила! Он впитал в себя всю скорбь по моей семье! В нём был дух моей мести! Ну что же, теперь я буду мстить и за него!

- По твоей семье? – Инбар, видно, до сих пор не знал историю своей подруги.

- Я жила на континенте в доме рода Лутры, - глухо сказала Грат, поднимаясь на ноги. – Однажды на рассвете туда пришли паразиты и убили всех, кроме меня. Моего отца и мать, братьев и сестёр. Но я осталась в живых, и это была их ошибка! Потому что теперь у смерти паразитов есть имя, и это имя – Грат Длинная Стрела!

Инбар нервно сглотнул. Мартин огляделся; никаких пиратов рядом уже не было, как, впрочем, и хорька из порта. Видимо, он предпочёл сбежать. Ну что же, на его месте любой поступил бы так же. Мартин даже почувствовал облегчение: теперь не надо будет защищать несчастного работника, и так, быть может, много тут натерпевшегося, от мстительной выдры.

Фиалка замерла, глядя на мёртвого крыса, и её тёмные глаза влажно блестели. Мартин опустился на колени и осторожно обнял мышку за плечи.

- Ты знала, куда мы держим путь, дорогая. Это не весёлая прогулка, понимаешь? Ты должна привыкнуть к таким вещам, если хочешь идти путём воина.

Крепостная стена нависала уже прямо над головой. Дорога шла вплотную, так что можно было провести лапой по тёмным выщербленным камням. По-прежнему стояла звонкая полуденная тишина. Продолжалось ли сражение с другой стороны, затихло ли оно – об этом здесь ничего не говорило.

Вскоре показалась небольшая деревянная дверь. Мартин взялся за кольцо, подёргал; замок был заперт, но стоило толкнуть сильнее – и он с хрустом вывалился из сохлых досок. До сих пор отряд шёл по враждебным землям, но теперь перед ними открылась внутренность самой цитадели Ублаза. Отступать, впрочем, было поздно. Сжимая меч, Мартин шагнул в темноту, казавшуюся кромешной после дневного света.

Судя по запахам, в этом помещении тоже хранили съестные припасы. С весёлым писком землеройки кинулись вперёд – эти зверьки привыкли к мраку. Мартин ждал удара, хоть какого-то движения, звука, но так и не почувствовал ничего – ни дыхания, ни запаха притаившегося зверя. Молча команда прошла через склад, поднялась по лестнице и оказалась на просторной кухне. И только тут нос воина почуял тонкий, едва различимый среди аппетитных ароматов запах хищника…

- Пудинг! Клянусь всеми зайцами, это пудинг! – возглас зайца заставил воителя вздрогнуть.

- Звездохват! Мы пришли сюда не ради жратвы! Быстро положи на место!

- Положи? Ты просишь умирающего от голода зайца положить на место восхитительный ароматный пудинг? Не знаю, не знаю, чему ты там в своём Рэдволле научился… Ай! – заяц вскрикнул, когда удар меча выбил у него из лап тарелку, и она вместе со всем содержимым полетела на пол.

- Ещё одно слово, ушастый – и мой меч заговорит!

- Да тихо вы! – Фиалка нетерпеливо дёрнула Мартина за плащ. – Тут ещё лестница, а там дверь… А за ней болтают…

Мышь отскочил от перепуганного зайца, быстро взошёл по ступеням к массивной двери и осторожно заглянул в решетчатое окошко…

Примечание. По всей видимости, крепость Ублаза и порт находились на самом юге Сампетры. Видно это, во-первых, из того, что уже в начале книги стоявшая на пирсе крыса Сагитар Пилозуб смотрит то на восток, то на запад, а возможно это лишь в случае расположения пирса на южной или северной оконечности острова. Во-вторых, взбунтовавшиеся пираты уходят из порта на север, то есть из наших вариантов остаётся юг. Наконец, высадившийся на Сампетре Мартин двинулся на юг и там нашёл севшего на мель где-то рядом с пирсом «Морского Змея». Так что карты и в английском, и русском изданиях нагло врут, помещая порт на западном берегу острова, куда неуправляемый «Морской Змей» ну никак не мог бы добраться.

Ну и чтобы неуправляемый корабль остановился рядом с южным пирсом, идти он должен откуда-то с юга или юго-востока. Таким образом, Сампетра находится даже не на одной параллели с Рэдволлом, а где-то посевернее – как она тогда будет тропической? А если путь к ней идёт с юга, как путешественники встречали айсберги? Или там уже где-то рядом местная Антарктида начинается? Пффф… Разбираться в местной географии – то ещё занятие.

С «Морским Змеем» творятся интересные вещи как в оригинале, так и в переводе. Начнём с того, что в русском издании в 44 главе чётко указано, что неуправляемый корабль проскочил мимо пирса и «выбросился на берег», а вот в 48 главе он уже оказывается стоящим у пирса! Именно оттуда на глазах у Ублаза его угоняют Мартин вместе с землеройками. У Джейкса в оригинале такого безобразия нет, однако происходит иная чудная картина: трое зверей – Мартин и две землеройки – отталкивают корабль шестами. Шестами, Карл! В то время как «Морской Змей» изображён как весьма большое судно, которое несло на себе и экипаж Ромски, и отряд Надзирателей. Правда, Джейкс вовремя подогнал прилив, который, как можно понять, снял корабль с мели. Впрочем, землеройки описываются стоящими рядом со «Змеем» «по пояс в тёплой мелкой морской воде» (waist-deep in warm shallow seawater). То есть корабль хорошо так уткнулся в песок. И, тем не менее, за то время, пока Ублаз добирался до порта, они его шестами стащили с мели и отплыли так, что император уже не мог до них достать. Как по мне, так это очередное сказочное «супер-везение» или «супер-сила», которую автор подбросил своим героям.

* * *

Дверь вела в некое помещение, служившее, по всей видимости, обеденным залом. Мартин видел часть громоздкого стола и восседавшего за ним большого бурого зверя в тёмном плаще и тускло блестевшей золотой короне. Видимо, это и был знаменитый Ублаз. Мышь-воин чуть скосил взгляд и едва не вскрикнул от радости, заметив стоявшего у стола Дьюррала. Рядом с аббатом возвышалась фигура ещё одного зверя в типичном пиратском камзоле – на такие Мартин успел насмотреться в стычках по пути сюда.

- Аббат здесь, - прошептал воитель, развернувшись к спутникам. – И там же тот, кого называют императором Ублазом. Теперь нам надо обдумать план, как нашего пленника оттуда вытащить…

- Ромска! – даже тяжёлая дверь не могла заглушить визгливый голос. – Ты ответишь за каждого надзирателя, ясно? Я тебя в матросы разжалую! Теперь я сам соберу корабль и разнесу этот проклятый Рэдволл по камушкам! А то всё, что вы смогли, это вырезать тех тупых выдр…

Грат злобно зарычала…

- Нет! – вскрикнул Мартин, но было поздно. Выдра ударом лапы распахнула дверь, оказавшуюся, к несчастью, незапертой, и рванула в зал.

- За род Лутры! – крик гулом отдался от сводов, но тут же раздался звук удара, что-то тяжёлое упало на пол – и Мартин услышал вопль, наполненный болью…

- Грат! – теперь уже Инбар вбежал в распахнутую дверь.

- За Рэдволл! – Мартин, обнажив меч, бросился за выдрами. Всё равно со скрытностью можно было попрощаться.

Грат лежала на каменных плитах, корчась от боли. Рядом стояла одетая в тёмные штаны мускулистая крыса с трезубцем, по остриям которого стекала кровь. Ещё несколько крыс окружали вскочившего с кресла Ублаза, а за ними высились вараны. Врагов оказалось куда больше, чем позволяло видеть окошко в двери, но даже сейчас оставался шанс превратить всё в разящий удар по логову нечисти – в конце концов, разве не Матиас, великий дед Мартина, чуть ли не в одиночку разгромил гнездо Малькарисса?

Если бы не Грат. Стоило Мартину хотя бы дёрнуться в сторону Ублаза, как его прихвостни добили бы раненую выдру, а с ней и Инбара, этого несчастного дикаря, что опустился на колени у своей подруги. Нет, воин Рэдволла не мог предать тех, кто ему доверился, даже угодив в тупик из-за их тупости.

- Значит, ты из Рэдволла, так? – Ублаз усмехнулся, обнажив ряд мелких острых зубов. – Ну конечно, пришёл освободить своего настоятеля. А принёс ли ты мои жемчужины? Шесть прекрасных, крупных жемчужин, известные как Слёзы Всех Океанов!

- Я принёс с собой только мой меч! – как можно увереннее сказал Мартин. – Отпусти аббата, ты, тварь! – выкрикнул воин, повернувшись к чёрно-серой хорчихе-пиратке, что стояла за Дьюрралом и держала его за плечи.

Аббат поднял голову – на его старческой мордочке сидели очки, не очень ему подходившие. Странно, подумал Мартин, он ведь хорошо помнил, как пираты швырнули очки Дьюррала через стену аббатства…

- Эта тварь спасла мне жизнь, Мартин. Мне и Фиалке.

- Что? – от неожиданности Мартин опустил меч. Казалось, воин попал в дурной сон, где реальность ломается, словно разбитый витраж. Пират, спасший аббата, аббат, защищающий пирата, врага, который совсем недавно приходил с оружием к стенам Рэдволла и взял в заложники старика с девочкой… Для Мартина это было таким же безумием, как если бы кто-то из захваченных Слэгаром диббунов встал на сторону лиса-похитителя. А что, если паразиты подменили настоятеля?

- Я тебя помню! – взвизгнула, вынырнув откуда-то из-за спины, Фиалка. – Ты не дала ящерицам нас съесть!

- Вот видишь, воин, моя Ромска с твоим аббатом успели подружиться! – Ублаз откровенно хихикал. Кажется, вся ситуация его, в отличие от Мартина, весьма забавляла.

- Кто-нибудь, перевяжите её! – отчаянно крикнул Инбар. – Она ранена!

- Какая прелесть! – Ублаз сложил лапы на груди. – Мы врываемся в чужой дом, размахиваем оружием, а потом обиженно пищим – ах, выдрочка поранилась! Ну ладно, я сегодня добрый. Киньте ему бинты, быстро! А теперь с тобой поговорим. Значит, ты принёс меч, Мартин из Рэдволла? Ну что же, тоже ценная вещь…

Пожалуй, в иных обстоятельствах Мартин даже мог бы признать Ублаза, этого мощного зверя, покрытого ровной тёмно-бурой шерстью, красивым. Правда, злоба, сквозившая в чертах его морды, портила всё дело.

Воин Рэдволла никогда не должен отводить взгляда, и Мартин смело смотрел прямо в похожие на тёмные жемчужины глаза императора. В них едва лишь отражался свет из высоких окон, и они оставались непроницаемыми, подобно глубокому омуту. Эти большие чёрные шары притягивали к себе и в то же время излучали нечто чуждое и ледяное, невыразимый ужас, который тёмными когтями схватил сердце воина. Из сокровенных глубин памяти, сквозь толщу сезонов, всплыло детство. Вот он сидит на коленях у дедушки Матиаса, и тот в который раз рассказывает о походе в пещеры Малькарисса… Мартин поднимает голову, желая что-то переспросить, и вместо родной мышиной мордочки видит закутанную в цветастый платок голову Слэгара… Лис резко срывает маску…

- Ублаз!!!

Крик Ромски заставил императора резко повернуться, и наваждение исчезло. Мартин отшатнулся, как от сильного удара, и судорожно схватил пастью затхлый воздух. Шерсть взмокла от холодного пота, голова кружилась, лапы, всегда такие мощные, ослабели и едва держали тело. Выскользнувший из пальцев меч лязгнул об пол. Фиалка обхватила воина, не давая упасть, и он осторожно положил лапу ей на плечо.

- Ты ведь не собираешься разбрасываться воинами, Ублаз? – с вызовом спросила Ромска. Пиратка смотрела в пол, наклонив голову. Теперь Мартин хорошо понимал, почему.

- Не собираюсь! – рявкнул Ублаз. – Слушай сюда, Мартин. В моих владениях случились некоторые проблемы. Пиратская чернь взбунтовалась и вздумала поиграть в войну. В Рэдволле ведь не любят пиратов, да, друг мой? Поможешь мне победить, вернёшь жемчужины – и твой старик отправится домой. Идёт?

- Не слишком много условий, Ублаз? – сказал Мартин, поднимая меч. Силы быстро возвращались к нему, но сознание упорно цеплялось за пережитый страх.

- Здесь я ставлю условия, мышь!

- Мы не в том положении, Мартин… - прошептал Звездохват.

Крысы с трезубцами и вараны окружили их. Фиалка, а также землеройки Плогг и Велко прижались к Мартину так же, как Арвин и Пижма на лесной опушке тогда, когда только начиналась вся эта история с жемчугом. И ведь немного времени минуло, а кажется, что так давно то было, словно в другой жизни…

- Ну, что скажешь, Мартин из Рэдволла?

- Давай так, Ублаз. Я помогу тебе, ты отпустишь аббата и, клянусь Рэдволлом, клянусь памятью Мартина Воителя, я пришлю тебе жемчуг. Слово воина Рэдволла дорого стоит, Ублаз… Если ты, конечно, можешь это понять!

Стыд полыхал в груди Мартина. Он, воитель аббатства Рэдволл, даёт клятву какому-то пиратскому царьку! Лишь осознание того, что он делает это ради старого аббата, ради тех, кто с ним пришёл на этот проклятый остров, придавало мыши сил. Он скосил взгляд в сторону Дьюррала, и тот едва заметно кивнул.

- Вот и славно, - император усмехнулся, и непонятно было, оценил ли он злую иронию Мартина. – А чтобы не вздумали фокусничать, старик посидит со мной, в моих покоях, - Ублаз схватил Дьюррала за лапу и рванул так, что аббат едва удержался на ногах. – Отведите наших друзей в казарму, а то, погляжу, мышонок устал с дороги!

Инбар кое-как замотал раненую лапу Грат, и та с трудом поднялась, опираясь на друга.

- Однажды тебе воздастся за всё, Ублаз! Духи моего рода не обретут покоя, пока ты не отправишься к адским вратам, мразь!

- Кто-нибудь, научите девочку вежливости, - бросил через плечо император, волоча за собой спотыкавшегося аббата. – И дайте им пожрать чего-нибудь, мне нужны здоровые воины!

В компании молчаливых крыс с трезубцами Мартин вышел во двор крепости. Солнце катилось к западу, полуденный зной миновал, но воздух оставался жарким. Солдаты Ублаза суетились у длинной стены, хотя её, как можно было понять, никто уже не пытался штурмовать. Пыль поднималась от шагов с сухой крепкой земли. Мышь цепким взглядом окинул стоявшие во дворе приземистые бараки: возможно, команде придётся использовать всё, что окажется под лапой.

- Располагайтесь, - крыса распахнула дверь в казарму. На полу в длинном помещении валялись тюфяки и всякий мусор. – Оружие надо сдать…

- Мой меч останется со мной, - прорычал Мартин.

- Но…

- Я сказал он будет со мной!

Крик заставил крыс испуганно отступить. Сопровождавший их варан остался стоять неподалёку, неподвижный, словно статуя. Ящер уставился на выдр, и Мартин с удивлением заметил страх в его глазах.

Сбросив с себя плащ, но оставив кольчугу, Мартин повалился на самый крайний тюфяк у стены. Мучительный комок поднялся к горлу. Воин быстро прикрыл морду лапами как раз перед тем, как по ней потекли слёзы. Он войдёт в историю не как первый рэдволлец, ступивший на Сампетру, и не как спаситель аббата. Нет, дорогой Мартин, судьбе было угодно сделать тебя первым воином, оказавшимся в заложниках, и тем, кто поднимет легендарный меч в защиту грязного царька бандитов! Да, во всём виновата тупая выдра, поставившая свою личную месть выше безопасности команды, но кто спустя сезоны об этом вспомнит? Мышь прямо видел, как однажды – вероятно, уже совсем скоро – он отправится в Тёмный лес, где великие герои прошлого беспощадно осмеют его. Мартин, Гонф, Матиас, его собственный отец Маттимео будут тыкать в него мёртвыми лапами: «смотрите, вот тот, кто опозорил Рэдволл! Тот, кто опозорил наш меч!» Да что там, даже злодеи, Цармина, Клуни, Слэгар, станут безнаказанно издеваться над ним!

- Мартин… Не плач, пожалуйста… Мы что-нибудь придумаем!

Фиалка присела рядом и прижалась к лапе воина. Девочка всё ещё верила в него, верила, что он – добрый и сильный воитель Рэдволла, который всех спасёт и всё исправит. Мысль о том, насколько он перестал соответствовать собственному образу, отразилась новым приступом глухой боли.

- Не вини себя… Ты всё правильно сделал! Ну… ведь воин – это не только тот, кто машет мечом, а тот, кто берёт на себя ответственность…

Мартин слабо улыбнулся и приобнял мышку.

- Когда мы вернёмся, то будем сидеть у камина долгими зимними вечерами и вспоминать наше путешествие, - прошептал он, подумав, что здесь уместно никакое не «когда», а только «если». Очень-очень слабенькое «если». Молодец, воитель, вот ты и докатился до вранья ребёнку…

- Ты самый лучший воин…

- Скажи лучше, правда, что эта… Ромска вас спасла?

- Ну да, - простодушно ответила Фиалка. – Ящерицы хотели нас съесть, а она им запретила.

- И ты решила, что она хорошая? – Мартин откинулся на тюфяк. – Милое, наивное дитя, да разве можно верить пиратам?

- А что, разве даже кто-то… очень злой и жестокий не может хоть раз сделать что-то доброе?

Мышь-воин вздохнул. Мучительная ломка реальности, тех ценностей и установок, что он впитал в Рэдволле, продолжалась. До сих пор мир делился на плохих зверей и хороших, плохие нападали, грабили и убивали, хорошие защищались – так всегда было и всегда будет. Допустить в эту понятную и простую схему мироздания каких-то сочувствующих злодеев с добрыми поступками значило всё разрушить и перемешать.

- Фиалка, дорогая, выбрось это из головы, да поскорее! Тот, кто встал на путь разбоя, обагрил лапы невинной кровью, не может быть хорошим! Вспомни, если бы Матиас послушал аббата Мортимера, все эти размышления о том, что мы мирные звери, всем рады и всё такое… То Клуни Хлыст захватил бы аббатство и убил всех жителей!

Фиалка молча сидела, смотря в стену, и вдруг резко повернулась к воителю.

- Знаешь что! Прекрати киснуть! Ты воин Рэдволла, а не диббун! Если будешь так себя вести, то я… я… заставлю тебя выпить крапивную похлёбку!

Она сказала это настолько серьёзно и искренне, с таким сердитым выражением на мордочке, что Мартин не выдержал и громко расхохотался. Устроившийся напротив Инбар вздрогнул и отодвинулся в угол. Решил, видно, что предводитель спятил, и теперь им всем точно конец.

- Ой… Прости меня, пожалуйста… Я не хотела тебя обидеть…

- Ничего, мне как раз стало легче, - Мартин погладил девочку по голове. – Так что лучшее средство сестры Цецилии прибережём на другой случай, хорошо? А твои слова останутся между нами, обещаю!

В стенах аббатства дерзость старшему могла обойтись диббуну отнюдь не одной лишь крапивной похлёбкой, так что Мартин вполне понимал испуг Фиалки. Она, конечно, девочка смелая, но вот понятие субординации ей надо будет потом ещё привить… Если у них будет хоть какое-то «потом».

 - Мы среди врагов, Фиалка, не забывай! Надо, чтобы кто-то дежурил…

- Отлично! Вот я этим и займусь! Нет, не спорь, пожалуйста! Тебе надо отдохнуть, я вижу…

Крысы Ублаза возвращались в казарму, искоса посматривая на новых соседей. Мартин тревожился, что его команда оказалась на чужих лежаках, а это могло вызвать конфликт. Однако крыс оказалось куда меньше, чем мест. Похоже было, что часть успела то ли погибнуть, то ли сбежать от повелителя. А раз так, подумал воин, то дела Ублаза шли куда хуже, чем тот желал представить.

Мартин вытянулся на тюфяке. Фиалка рассуждала верно: силы надо восстановить. Взгляд в глаза императора Самперты отнял их, пожалуй, побольше, чем весь пройденный путь. Уже погружаясь в дремоту, воитель обхватил рукоять верного меча. Что бы ни случилось – захочет ли злобная куница прикончить их ночью, либо же враги ворвутся в крепость – Мартин любого встретит с оружием в лапах.

Примечание. В книге говорится, что к прибытию команды Мартина на Сампетру Сагитар Пилозуб с крысами уже перешла на сторону мятежников Расконсы. Впрочем, я думаю, можно допустить, что небольшая часть крыс всё же осталась на стороне императора.

Как думаете, зачем Ублазу нужны были эти злосчастные жемчужины? Чисто для пафоса? В оригинале есть намёк, что не только. В 47 главе Ублаз смотрится в зеркало и говорит, что были бы у него те жемчужины, то он бы вышел к мятежникам в роскошном наряде, в короне с этим жемчугом, и они бы поклонились ему. Там есть интересная фраза: «I would stare at them, snare them with my gaze», то есть «я бы уставился на них, заманил бы их в ловушку своим взглядом». Получается, набор жемчужин позволил бы Ублазу распространить силу его взгляда на многих пиратов, то есть он является неким «усилителем».

Как в книге обстоят дела со временем? Наши герои высаживаются на Сампетре ночью, разделяются на группы, и уже около полудня происходят встречи – Мартина с Ублазом, а Звездохвата – с Расконсой и его помощниками. Ближе к вечеру ребята воссоединяются, делятся открытиями, Звездохват приводит пленного пирата. Все ужинают, устраиваются на ночлег, в море рядом стоит угнанный Мартином «Морской змей». Да, они там ещё костёр развели. С утра все просыпаются, обсуждают план действий и, наконец, отправляются его осуществлять.

То есть, герои засветились перед обоими враждующими сторонами, причём не перед проходными «Спиногрызами», а непосредственно предводителями – Ублазом и Расконсой. После этого проходит, в целом, больше суток (считая до начала боевых действий). Так, и что всё это время делали антагонисты? Вопрос повисает в воздухе. Ладно, Ублаз готовил «огненные брёвна», чтобы скатить на пиратов. Линия же мятежников на эти сутки прерывается. Подумаем: обе стороны узнают, что в уравнении сампетрианского конфликта появились новые, совершенно неизвестные переменные. По идее, они (Расконса уж точно, он-то не был, в отличие от Ублаза, ограничен в действиях) должны были бы бросить силы на выяснение случившегося и постараться либо уничтожить «попаданцев», либо переманить на свою сторону. Тем более что они особо и не прятались вплоть до разведения костра. Не, маскировка не для крутых героев.

* * *

- А теперь скажи: «Чучело куницы выставим на пристани»!

- Чучело куницы выставим на пристани… - угрюмо повторила Сагитар Пилозуб, и лис Расконса довольно захохотал вместе со своими приближёнными.

- Ха, верю, ты на нашей стороне! – он щедро налил грога в большую кружку и стукнул ею об бочонок перед крысой.

Навес из толстой парусины хорошо защищал от послеполуденного солнца, и Расконса довольно восседал в кресле. Сам его наряд – шаровары, на удивление чистая белая рубаха, тёмно-красный жилет – подчёркивал превосходство над Сагитар, одетой в обычные для стражи Ублаза невзрачные штаны и куртку. Повторять под диктовку шутки про бывшего повелителя было не совсем тем, на что рассчитывала, покидая императора, крыса, но её мнение здесь никого не интересовало.

Раздалось пыхтение, и под навес вбежал крыс-пират с перепуганным выражением на морде.

- Что там у вас, Гоуджа? – расслабленно спросил Расконса.

- Господин! К Ублазу пришло подкрепление!

- Что?! Проклятье! – лис вскочил, отшвырнув флягу с грогом. – Кто?

- Мы шли проверить порт… - дрожа, лепетал Гоуджа. – Наткнулись на них около крепости. Они двоих наших завалили… Там две здоровые выдры были, заяц, мышь ещё…

Сидевшие под навесом капитаны переглянулись. О силе и ловкости зайцев наслышаны были все. Раз император умудрился вызвать на подмогу такого зверя, то его шансы в войне резко повышались.

- Так, я в порт. Оскал, бери кого-нибудь из лихих, со мной пойдёте! – крикнул Расконса, выбегая из-под навеса.

Толстый горностай торопливо отдал честь и выбежал вслед за лисом. Сагитар подождала, чтобы они успели отойти, и осторожно двинулась к выходу.

- Своих проведаю, - бросила крыса, берясь за торчащий у подпорного шеста трезубец.

Бредя по выжженной долине, Сагитар мрачно посматривала на тут и там валявшихся, подставив животы солнечным лучам, пиратов. Предавая Ублаза, она была уверена, что тот обречён. Казалось, всё работало на Расконсу, и совсем скоро императорская цитадель падёт перед лисом. Сейчас той уверенности крыса уже не ощущала. Знаменитые пиратские лихость и безрассудство хорошо работали при абордаже или в налёте на побережье. Да, они могли бежать толпой, с воплями размахивая палашами, но взятие крепости требовало уже иных качеств – дисциплины и готовности подчинить свою волю командиру. А вот ими воинство Расконсы похвастаться не могло.

То, что к Ублазу начали подходить свежие силы, убеждало окончательно, что куница вновь переиграл всех врагов. И неважно, кого он и каким образом смог позвать – каких-нибудь бродяг с континента или наёмников из Рифтгарда. Для самой Сагитар дороги назад не было – предательства Ублаз не простит некогда. Она могла упасть перед ним на колени, лизать плиты у его лап – в финале её голова всё равно окажется насаженной на трезубец у причала.

Крыса быстро шагала и спустя пару часов поднялась на склон холма у северного берега Сампетры. Отсюда виднелась гавань, где стоял пиратский флот. Из шести кораблей один лишь «Флибустьер» был готов к плаванью, с остальных Ублаз приказал снять рули и кили, это Сагитар помнила хорошо. Конечно, пираты надеялись захватить императорский склад и всё восстановить, но вот когда это будет…

Внизу, на пляже, сидели несколько моряков, оставленные там для охраны. Одни из них дрыхли, другие играли в ракушки. Стараясь не попадаться им на глаза, Сагитар подошла к весело бежавшему к морю ручью, умыла морду и прилегла на траву.

- Эй… Ты слышишь?

Крыса вскочила, схватив трезубец. Видно, она неслабо прикорнула, потому что уже вечерело, и небо окрасилось закатным отсветом.

- Расслабься, я пришёл с миром!

Невысокий крыс-пират замер на склоне.

- Чего тебе, Гоуджа? – Сагитар легко узнала его, а память на имена у неё всегда была на высоте.

- Послушай, опусти свою вилку… Ну, трезубец… И скажи: я могу рассчитывать на благодарность за кое-что, важное для тебя?

- Смотря что предложишь, - усмехнулась стражница, направив трезубец остриями к земле.

- Я от Расконсы. Он велел позвать тебя в лагерь. Но я подслушал разговор… Он говорил, что собирается убить тебя. Наверное, во время штурма. Потому что, он сказал, ты предашь его так же, как и Ублаза.

- Так. И у тебя есть какие-то предложения?

- Да… - Гоуджа быстро огляделся и перешёл на шёпот. – Среди наших многие недовольны Расконсой. Говорят, он будет не лучше Ублаза. Если нам объединиться, то мы могли бы угнать корабли и свалить отсюда.

Прищурившись, Сагитар смотрела на темнеющее море, над которым высились мачты. Не хочет ли Гоуджа подставить её, выставить предательницей перед лисом и его лапами устранить конкурента? Вероятно, но было и то, о чём морской бродяга, кажется, не ведал. Крыса знала, что именно Расконса убил капитана Барранку, и лису это было известно – он ведь сам ей всё рассказал, когда ещё надеялся на договор с Ублазом. А чем больше ты знаешь, тем скорее тебя отправят на дно – это понимал любой корсар. Особенно если информация, которой ты владеешь, может здорово испортить чью-то репутацию.

- Из кораблей, которые перед нами, исправлен один только «Флибустьер», – заговорила Сагитар. – С остальных Ублаз велел всё снять, рули и прочее.

Морда Гоуджи вытянулась.

- Как понимаешь, места хватит не всем. Но если соберёшь самых надёжных, то что-то у нас может и получиться.

«Флибустьер» был хорошим, крепким судном. Сагитар видела его мельком во время сражения с мятежными капитанами в этой самой бухте. Тогда по её же собственному приказу стражники затопили корабль, но пираты умудрились его починить, и какой же удачей это оказалось! Сторожа, если на них внезапно напасть, будут не опаснее дохлых чаек. А затем поднять паруса – и вперёд, к новой жизни! Куда – не всё ли равно? Главное, оставить за хвостом проклятую Сампетру, и пусть Ублаз с Расконсой грызутся сколько угодно за этот сгнивший остров.

- За ночь я соберу нам команду, - сказал Гоуджа. – В какое время ты будешь готова?

- После полудня, - кратко ответила Сагитар.

- А точнее?

- А это посмотрим. Всё, идём в лагерь. Нельзя вызывать подозрений.

Что-то ты, приятель, разбежался, усмехнулась крыса про себя, точное время тебе подавай! К чему? Чтобы в назначенный час увидеть тут Расконсу и услышать торжествующий вопль Гоуджи: «Вот видишь, господин, я говорил! Она пришла угнать твой корабль»? Вся эта игра воняла, как выброшенный на берег кит. Одно предательство тянуло за собой другие, и Сагитар, по правде говоря, не хотела бы менять хозяев, будто испорченную парусину. Но и предоставлять собственную голову в трофей ни Ублазу, ни Расконсе крыса не собиралась.

* * *

Видно, Мартин проспал несколько часов, и когда он вынырнул из тревожного забытья, в казарме было совсем темно. Лишь слабая лампа бросала отсветы на грязные стены. Мартин лежал, смотря в тёмный потолок и припоминая печальные события минувшего дня, как вдруг через храп спящих зверей услышал чей-то тихий голос. Слегка повернув голову, он разглядел во мраке две фигуры, маленькую и высокую, над тем лежаком, где спала Грат.

- Рана не опасная. Но ей стоит отлежаться. Надо дать ей зажить.

- Ты не считаешь её врагом?

Ромска и Фиалка? Что они тут делают? Мартин сжал рукоять меча.

- На нашем острове никогда не знаешь, кто друг, а кто враг… Пойдём отсюда.

Мартин вспомнил, что ведь именно Фиалку пираты скинули с корабля навстречу лодке. Потом Фиалка сбежала от самых дверей аббатства, чтобы набиться в экспедицию. А вот теперь она защищала Ромску и болтала с ней в ночной тьме. Без единого шороха он встал с ложа и проскользнул к выходу.

Мириады звёзд пылали в небесах точно так же, как и почти сутки назад, когда ещё полный надежд Мартин спрыгнул на берег Сампетры. Несколько метеоров перечеркнули небосклон, но созерцать красоты природы времени не было. Ромска с Фиалкой стояли, прислонившись к стене казармы, и в кромешной мгле Мартин едва видел их силуэты. Мысль с беспощадной услужливостью выстраивала логические цепочки. Почему Фиалку бросили в море? Чтобы отвлечь преследователей? Или именно для того, чтобы она оказалась в лодке? Потом, когда её с землеройками отправили в аббатство, она тайно вернулась – почему? Доказать, какая она взрослая и ответственная?

Или… ради того, чтобы оказаться внутри команды…

…И вести её на верную гибель?!

А теперь, воин, попробуй доказать сам себе, что совершенно ненамеренно Фиалка завела аббата в лес прямо навстречу пиратам!

Несмотря на ночную прохладу, Мартин опять резко вспотел, как недавно при взгляде в глаза Ублаза. Может ли диббун быть преступником? Предателем? Мартин хорошо знал историю Витча, крысёнка-прихвостня Слэгара. В семье рассказывали, как этот маленький бандит издевался над пленниками. Отец Мартина, сам ещё будучи диббуном, сразу понял, кто к ним примазался, и безуспешно пытался предупредить Матиаса.

Но ведь Фиалка была совсем другой! Да было ли когда хоть что-то злодейское в милой полёвке, маленькой весёлой хохотунье, выросшей в стенах аббатства? Смотря, как её синее платьице мелькает среди деревьев, мог ли он подумать, что однажды его обладательница предаст их всех с хладнокровием, которому позавидовали бы любые Селы и Слэгары?

Никогда ещё Мартин не желал так сильно, чтобы всё оказалось кошмарным сном.

- Ты пыталась поговорить с Ублазом? – спросила Фиалка.

- Ага, естественно, - Ромска злобно хмыкнула. – Вдалбливала, что сейчас единственный для него шанс спасти шкуру – пойти на уступки пиратам. Отдать им лес, всё, что они хотят… Чтобы сохранить если и не корону, то хоть свою поганую жизнь. Но нет, он же самый крутой, конечно… Если тебе всегда везёт, однажды ты слепнешь. И уже не видишь ничего дальше собственной кривой хари.

Несколько минут они молчали. Мартин стоял, прижавшись к косяку, едва дыша и стараясь не шевелиться. По стене медленно двигался огонёк лампы в лапе часового.

- Почему ты стала пиратом? – спросила Фиалка.

- А ты уверена, что тебе стоит это знать?

- Нам в аббатстве говорили, что пираты злые… А ты добрая!

- Не называй меня доброй!!!

Фиалка испуганно затихла. Теперь молчание продлилось ещё дольше. Мартин уже хотел выйти из своего убежища, как Ромска заговорила снова:

- Моя семья рыбачила здесь, на Сампетре. Потом, когда Ублаз пришёл к власти, отца забрали строить флот. А после смерти мамы братья подались в пираты, да и я с ними. Так казалось проще, чем трудиться. Золото, вино, кровь – своя и чужая… Вот только назад пути нет. Ты носишься по морям за добычей сезон, другой, а потом понимаешь, что жить по-другому уже и не можешь. Особенно, когда такие же все, кого ты знаешь…

- Послушай… Отправляйся с нами в Рэдволл! – чуть не вскрикнула Фиалка. – У нас для любого место найдётся!

- Ага, на виселице… Ты понимаешь, что меня ждёт после всего?

Нет, это не походило на разговор двух злодеев. Видно, думал Мартин, эта пиратка просто дурила голову наивной девчонке.

Наивной – не благодаря ли тому, что Рэдволл всегда стремился нести добро? Пока наконец одна юная полёвка не решила, будто хищники заслуживают лучшего отношения?

- Знаешь… Ты похожа на моего сына, - тихо сказала Ромска.

- Он… пират?

- Нет. Теперь уже. Он утонул много сезонов назад.

Послышался вздох.

- Иди в мою комнату и постарайся выспаться. А потом… Мы сделаем всё, чтобы ты вернулась домой.

Фиалка, сонно покачиваясь, прошла мимо дверей казармы в сторону закрывавшей звёзды громады цитадели. Стало быть, пока Мартин спал, Ромска поселила мышку у себя… Ничего хорошего это не предвещало. Он шагнул из дверей и медленно двинулся к Ромске.

- Эй, ты! Приятно быть добренькой в детских глазах, да? Жаль только, семья Лутры не сможет оценить твоё актёрство!

Ромска стояла, не шевелясь и глядя прямо на приближавшегося воителя. Вскоре Мартин увидел её глаза, большие и тёмные, но куда более живые, чем у Ублаза.

- Решила сделать из неё себе подружку? Товарку по кровавому ремеслу? Здесь её защищаю я, и ни один рэдволльский диббун не будет жить с пиратским отребьем!

- Защищаешь? – наконец сквозь зубы произнесла Ромска. – И именно поэтому поселил её в казарме среди солдатни? Слушай, ты, воин Рэдволла или как там тебя… Это твоя гениальная идея – притащить ребёнка на пиратский остров?

Мартин хорошо помнил, как они подняли в лодку промокшую Фиалку. Как под присмотром землероек она отправилась в Рэдволл, тайком вернулась и вновь очутилась в лодке… Но рассказывать всё это какой-то бандитке Мартин не собирался.

- У нас даже диббуны стремятся бить таких, как ты!

- Ох, какой пафос! – Ромска закатила глаза. – Ты хоть понимаешь, герой, что с ней сделают наши парни, попадись она к ним в лапы?!

- С ней я, Мартин Воитель!

- Да, да, скажешь это, валяясь рядом с ней в луже крови…

- Короче, ещё раз увижу тебя рядом с ней – познакомишься с моим мечом! – Мартин медленно извлёк клинок из ножен, и древняя сталь блеснула в холодном свете звёзд.

- Ха! Рассказать тебе, сколько мечей я испробовала на собственной шкуре? Думаешь, твоя железяка меня сильно удивит? Хочешь – давай, прирежь меня… Ведь от этого всё изменится, правда? Вы вернётесь домой, выдры оживут…

Ромска, не отрываясь, глядела Мартину в глаза. Совсем недавно он уже сталкивался с презрением пирата к смерти, которое его удивило – он ведь привык думать о них как о трусливых тварях, чуждых всему, что можно хоть как-то уважать. Нож-в-ребро, тот пират, которого они взяли в плен на берегу Страны Цветущих Мхов, как же он тогда сказал… «А мне всё равно помирать».

- Однажды вам воздастся за всё, - твёрдо произнёс Мартин, убирая меч. – За разбой. За кровь. За семью Лутры. Настанет день, когда жители Страны Цветущих Мхов доберутся до вас, сожгут ваше поганое гнездо, и все вы отправитесь в тёмный лес!

Он развернулся к цитадели и сделал пару шагов, но услышал из-за спины спокойный голос Ромски:

- Я не участвовала в том деле. Если это тебе, конечно, интересно.

Мартин обернулся.

- Кому ты врёшь? Я прекрасно слышал, как Ублаз сказал, что именно вы убили семью Лутры!

- Конва оставил меня старшей на корабле, а сам пошёл на берег с матросами. Я видела, как они тащили окровавленные мешки с добычей. А теперь скажи-ка, Мартин… – глаза Ромски прищурились, – тебе не кажется странным, что в холте мирных выдр нашлись золотые кубки, браслеты, камни? Этот жемчуг, наконец? И откуда, как думаешь, Ублаз про них знал?

- Что ты хочешь сказать…

- Холт Лутры был такими же пиратами, как и мы!

- Что? Решила оправдать подельников? – Мартин снова положил лапу на рукоять меча. – И я, по-твоему, должен на это купиться? На твою очередную ложь?

- Купиться? Нет, конечно! Ты же воин добра и света! Только плевать тебе на тех выдр, плевать на Фиалку, перед которой ты красуешься… Впервые за много сезонов я была счастлива, когда увидела, что ваша лодка её подобрала… Но нет, тебе понадобилось тащить её с собой, наделать подвигов, чтобы узреть восторг в глазках малосезонки… Фиалка будет жить со мной, пока вы отсюда не уберётесь! Понял, ты, самовлюблённый пижон?!

На морде хорчихи сверкнули слёзы, но Мартин не обратил на них никакого внимания, как и на то, что их вопли могли уже перебудить всю крепость. В груди вспыхнул огонь. Какая-то наглая пиратка вздумала поносить его, воина Рэдволла, хранителя легендарного меча!

- Закрой грязную пасть, ты, пиратский потрох! Вякнешь ещё хоть одно лживое слово – выпущу кишки, как всем твоим дружкам, что вставали у меня на пути!

- Заткнитесь оба!!!

Вздрогнув, Мартин и Ромска обернулись к дверям казармы. Грат стояла, опираясь на косяк, и её тяжёлое дыхание хорошо было слышно в наступившей тишине.

- Если вы всё ещё не поняли, - прорычала выдра, - мы все здесь на одном корабле. И он на всех парусах мчится к тёмному лесу. Развернуть его сможем только вместе. Перессоримся из-за наших ошибок и преступлений… - она пристально посмотрела на Ромску – погибнем все. Спокойной ночи.

Мартин всё ещё растерянно смотрел ей вслед, как услышал звук торопливых шагов. Со стороны цитадели к нему бежал, размахивая лапами, Звездохват, а за ним мелькала ещё чья-то фигура.

Примечание. Итак, да, я считаю, что семья Лутры (в оригинале для их обозначения использовано слово holt. На сайте redwall.fandom.com поясняется, что «in the world of Redwall, a holt is a name for a tribe of otters, who generally live near the sea or ocean, but will often live near rivers or streams») была отнюдь не мирной, белой и пушистой. Слишком большой контраст между образом живущих на лоне природы туземцев-рыболовов и контекстом, в котором он дан в книге. Почему в их норе (холт, видно, был небольшой, раз всех убитых Грат захоронила в одной норе) лежали сокровища? Почему там же хранились Слёзы Всех Океанов, причём не сами по себе (нырял, нашёл и припрятал), а в аккуратной, специально для них изготовленной коробочке? Откуда, наконец, Ублаз узнал про это крошечное поселение и о Слёзах? Вывод: скорее всего, там был схрон или перевалочный пункт контрабандистов, по сути – конкурентов Ублаза (если что, я их убийства не оправдываю, но оно выглядит уже не как подлое преступление хищников против мирных жителей, а как бандитская разборка). В дальнейшем повествовании к этой теме я ещё, наверное, вернусь.

* * *

- А вообще, конечно, это просто безобразие – так относиться к собственной армии! Немудрено, что от этого Ублаза все разбегаются! Сам-то, небось, жрёт в три пасти!

Звездохват беззастенчиво рылся на той самой кухне, через которую днём команда попала в цитадель. Сухари, которые выдали ему в качестве ужина, возмутили Звездохвата до глубины души, однако он удержал гнев внутри. Но справиться со знаменитым заячьим голодом было выше его сил, и вот Звездохват открывал дверцы шкафов, переворачивал горшки, распахивал сундуки в поисках чего-то, что можно отправить в чрево.

Поиски оказались не бесплодными, правда, то, что зайцу удалось обнаружить – хлеб, немного овощей, остатки супов и салатов – явно не соответствовало его желаниям. С мучительным сожалением Звездохват косился на остатки пудинга и в который раз солёными словечками поминал Мартина, который и выбил это прекрасное блюдо на пол прямо из заячьих лап.

Что-то мелькнуло в полумраке, и Звездохват замер: голод не мог заставить его забыть о том, что всё-таки они находятся во враждебном месте. Тень, как он успел приметить, пронеслась рядом с массивным буфетом. Звездохват, бесшумно ступая по полу, медленно подошёл, прислушался и резко сунул лапу в довольно широкий зазор между стеной и шкафом. Пальцы схватили что-то мягкое…

- Ай-ай-ай!

- Тссс! Тихо-тихо!

Отчаянный писк резко стих. Не отпуская добычу, Звездохват медленно вытянул неведомого зверя из укрытия. В слабом свете блеснули большие испуганные глаза, стала видна выбившаяся из-под платка прядь волос…

- Ох, сударыня… Простите! Увы, я не знал, что здесь находится дама, и позволил себе быть несколько грубым…

Молодая худая ласка в простом платье и неопрятном переднике стояла, прижавшись спиной к буфету и, не отрываясь, глядела на Звездохвата.

- Да уж… Несколько… - наконец, недовольно произнесла она. – Кажется, кого-то не учили в детстве не совать лапы куда попало?

- Что делать, милочка, у меня было трудное детство! – Звездохват притворно всхлипнул. – Нас, горных зайцев, манерам не учат… Да, да, признаю, это большое упущение, во!

Ласка держалась настороженно, казалось, она готова была в любое мгновение юркнуть обратно в убежище. Глаза дёрнулись туда-сюда – ясно, проверяла, нет ли на кухне ещё кого.

- В замке сейчас небезопасно, - прошептала она. – Не знаю, кто ты и как сюда попал, но шуметь очень не советую!

- Уверяю, дорогуша, рядом со мной, знаменитым горным зайцем Звездохватом Лепусом, вам не угрожает ровным счётом ничего, во-во!

Ласка еле заметно усмехнулась.

- И как же ты сюда проник, Лепус?

- Ну, как… Через дверь вошёл! Давай угадаю – ты хочешь знать, на чьей мы стороне? И вот мой ответ – лучше Ублазу позаботиться о том, чтобы быть в союзе с нами, чем нам думать о дружбе с ним! Во-во!

- Так ты из…

- Мятежников? О, нет, нет, честное слово, во-во! У нашего маленького отряда здесь есть, хм, важная миссия… Но подробностей, извините, сообщить не могу!

- Я Хельга, кухарка… - ласка осторожно обогнула Звездохвата и прошла к столу. Может, решила, что он сумасшедший? Ну что же, это было лучше, чем если бы она посчитала зайца врагом.

- Утром я сделала пудинг, но его кто-то скинул на пол…

- Ах, это ужасно, ужасно! – в знак скорби и гнева Звездохват схватил себя за уши и потянул их вниз. – Видите ли, наш командир… Он, конечно, храбрый воин и всё такое, но совершенно невозможный, невоспитанный мужлан, во! Видели бы вы его, не стали бы упрекать меня за незнание манер! Я заставлю его лично извиниться перед вами за то, что он так обошёлся с вашим кулинарным шедевром, клянусь честью горного зайца! Во-во!

Хельга вытащила откуда-то метлу и старательно смела куски пудинга. Звездохват относился к хищникам без той ненависти, которую наблюдал у жителей Страны Цветущих Мхов; скорее, он испытывал к ним унылую брезгливость. Они были неизбежным злом, подобным засухам, морозам или неурожаю. Нечто печальное и тяжёлое, с чем остаётся лишь смириться. Однако Звездохват до сих пор не сталкивался с их женщинами, а Хельга была в первую очередь женщиной, и лишь затем хищником. Сейчас, глядя на её сгорбленную фигуру, Звездохват ощутил вдруг приступ острой жалости. Сколько сезонов она здесь живёт? И стал ли этот мрачный замок для неё родным домом? О чём она подумала, увидев незнакомого зверя? Видно, ни о чём хорошем, судя по той щели, куда забилась…

- Послушайте, а… Вы здесь с рождения? – спросил Звездохват, когда молчать стало совсем неудобно.

- С рождения? Нет, что ты. Я из Рифтгарда. Корабль потерпел крушение недалеко отсюда, и меня выбросило на Сампетру. Ублаз позволил работать в замке…

Хельга поправила платок и смахнула пот со лба. Да, тут, среди пиратов, способные к ведению хозяйства женские лапки были весьма кстати. Но тут голод усилился до такой степени, что Звездохват понял – ему срочно, в эту же минуту нужна еда. И Хельга была единственной, кто мог помочь ему с этой проблемой.

- Эээ… Хельга… Вы не против, если в честь нашего знакомства мы устроим небольшой ужин?

- Мог бы сразу сказать, что жрать хочешь, - ласка усмехнулась. – И давай-ка на ты уже. Чего стесняться…

 Хлеб, сыр, пирожки, вино – невесть откуда Хельга доставала припрятанные блюда, и они очень быстро исчезали в заячьем животе. Голод Звездохвата притупился, но вместе с тем он ощутил укор совести. Эта еда, вероятно, была последним запасом в цитадели, а значит – и для самой Хельги. И неизвестно ещё, суждено ли вообще ей когда-нибудь наесться досыта…

Дабы заглушить внутренние упрёки, Звездохват принялся болтать. Размахивая лапами и стуча кружкой об стол, он упоенно повествовал о битвах и войнах, сам уже не зная, где правда переходила в фантазию. Хельга слушала его, облокотившись на стол и попивая вино. На её мордочке виднелась лёгкая улыбка. Конечно, от пиратов она успела наслушаться басен, и вряд ли Звездохват мог её чем-то удивить.

- Ай-да раз, ай-да раз! – начал он вдруг напевать, в такт нехитрой мелодии дрыгая ногами.

- Цветущий Мох – мой дом родной!

Ай-раз! Ай-раз!

Сила в зайце молодом!

Но чем целый день так гресть,

Предпочёл бы я поесть!

Ай-раз! Ай-раз!

Хельга начала покачиваться и тихо подпевать Звездохвату. Видно, вниманием она избалована не была, так что даже самые простые его знаки принимала с искренней радостью. Зайцу подумалось, что вот-вот, ещё немного, и она пустится в пляс. Это было бы, по его мнению, отличным продолжением вечера. Однако вдруг Хельга умолкла, её небольшие уши под платком задёргались…

- Уходим, быстро! – она вскочила, схватив Звездохвата за лапу и дёрнув так, что тот едва не свалился со стула.

- Мэм, а вот теперь вы страдаете отсутствием манер!

- Заткнись!

Ласка с неожиданной силой запихала зайца в щель между стеной и шкафом. Звездохват с трудом сделал несколько шагов по узкому проходу, но тут холодный камень оборвался, и он провалился в маленькую комнату. Лампа едва выхватывала из тьмы лежавшее на полу одеяло. Видно, тут Хельге и приходилось коротать дни и ночи.

- Гляди, - прошептала Хельга.

Её лапки быстро и бесшумно отодвинули вделанную в заднюю стенку шкафа дверцу. Звездохват наклонился к узкому окошку…

Хотя решётку и была очень мелкой, кухня через неё просматривалась вполне. Перед взором замершего Звездохвата в дверь один за другим вползали вараны и рассаживались у стола. Самый высокий из них схватил кружку, которой заяц только сейчас весело размахивал, и опрокинул остатки вина в длинную зубастую пасть.

- Ублазззз прроиграл! – прошипел варан и бросил кружку на стол. – Ему конецссс. А ссс ним – и нам. Есссли не отделаемссся от него.

- Хочешшшшь сссдатьссся пиратам, Ззззургат? – сидевший напротив ящер уставился на собеседника круглыми жёлтыми глазами, слабо мерцавшими в полумраке. – А не ссстыдно ли надззззирателям ссссдаватсссся мохнатым гадам?

- Мы до сссих пор сссслужили мохнатому гаду! – голос Зургата, больше напоминавший скрежет металла, нежели речь разумного существа, повысился. – Хочешшшь отправитьсссся к тёмному морю в его компании?

- Идём наверх, отреззззаем кунице башшшшку и – к Рассссконсссе! – выпалил третий варан.

- Не так быссстрро! – Зургат щёлкнул когтем по кружке, и звук эхом отозвался от стен. – Нам нужжжны гарррантии. Понимаешшшшь? Пусссть пиррраты обещщщают не обращщщать оружжжие на нас и поделитьссся добычей… И тогда получат башшшку куницццы!

Вараны дружно зашипели, и Звездохват припомнил вдруг звук, какой бывает, когда выльешь воды в догорающий костёр.

- Ублаззз притащщщил сссюда выдррр! – взвизгнул Зургат, заставив остальных притихнуть. – Нашшших дрревних вррагов! Тех, кто воевал с нашшшими прредками! Сссмерть мохнатым тваррям!

И опять раздалось злобное шипение.     

- И ещщщё… - Зургат поднял когтистую лапу. – Рромссска! Пусссть оссставят нам Ромсссску! Она погубила Лассска и должна умерреть. Не сссрразззу. Она будет умолять меня о сссмеррти. И я дам её… Есссли буду добрр!

Вараны захохотали, и это звучало, словно смех погибших злодеев в тёмном лесу, или на берегах тёмного моря, раз уж тут так именовали загробный мир.

- Идём!

Лишь спустя время после того, как хвост последнего ящера исчез за дверью, Звездохват оторвался от окошка и со вздохом облегчения прислонился к стене.

- Слыхала? – он повернулся к Хельге. – Кажется, господин император нажил себе новых врагов!

Она резким движением схватила его за лапу. На мгновение их взгляды встретились, и Звездохват подумал, что сообща пережитый страх породил некую глубокую близость между ним и кухаркой. Близость, которую в иных обстоятельствах он совсем не против был бы использовать… Но не здесь и не сейчас. О романтике можно будет подумать после.

- Идём! Надо всё доложить нашему командиру!

Вараны то ли скрылись в казарме, то ли ушли из крепости для переговоров с пиратами. Звездохват вприпрыжку мчался по тёмному пустынному двору, а Хельга пыхтела где-то сзади. Увидев Мартина у дверей казармы, он ощутил радость: отлично, не надо будет будить эту мышь. А кто это рядом с ним? Неужто Ромска?

- Эй, командир! Срочное донесение! Я сейчас на кухне был… Не смотри на меня так, бедный заяц чуть не умер от голода, между прочим, во! Так, был на кухне… А туда вараны припёрлись… В общем, они решили предать Ублаза и сдать крепость пиратам. Объяснять, думаю, не надо, что нам это ничем хорошим не светит. Мы же теперь наёмники императора, как-никак…

Звездохват посмотрел на Ромску. Её морда выглядела куда более грубой и жёсткой, чем у Хельги. Конечно, в морях пиратствовать, это тебе не сковородки чистить.

- А теперь ты. Не знаю, что там у тебя было с этими ящерицами, но они хотят устроить тебе конец очень медленный и страшный. Полагаю, это наши друзья умеют.

На мгновение морда Ромски болезненно дёрнулась.

- Мы не знаем, где аббат, - заговорил Мартин. – У нас раненая выдра. Проклятье…

- Значит, нам надо понять, где ваш аббат, во. Может, что-то знаешь по этому поводу? – Звездохват вновь обернулся к Ромске. – Ты же у Ублаза на доверии, как я понял…

- Сидит в его личных покоях. Это наверху цитадели. Но вы туда не пройдёте.

- Для меня нет слов «не могу», – Мартин скрипнул зубами. – Пусть только Грат ещё чуть отлежится, и идём на штурм!

- Давай, герой, губи своих, – Ромска усмехнулась, презрительно скривив рот.

- Ты…

- Так, спокойно, спокойно, во-во! – Звездохват быстро встал между мышью и хорчихой. – Сдаётся мне, у нас один вариант. Ублаза оставляют вообще все. Он проиграл, это факт. Может… – он, спохватившись, заозирался. – Ну, вы поняли. Ворвёмся сюда…

- И найдёте труп своего дедушки, – отрезала Ромска. – Изуродованный, скорее всего. Предательства Ублаз не прощает. Никогда и никому.

- Значит, нам нужен момент, когда Ублаз уже проиграет, но мятежники ещё не победят, во, – Звездохват переводил взгляд с Ромски на Мартина, готовясь остановить того, чья выдержка рухнет первой. – Тогда у нас будет шанс схватить аббата и смотаться отсюда.

Мартин запрокинул голову, как будто моля небо о помощи.

- Я должен быть с теми, кого защищаю и кто верит мне, – он кивнул Звездохвату, прошёл мимо Ромски и скрылся в казарме.

«Лучше бы ты честно признался: мне больше нечего сказать, я пойду спать», – подумал Звездохват и, выждав минуту, повернулся к Ромске.

- Послушай… Мне сдаётся, ситуация располагает к откровенности…

Он покосился вбок. Хельга сидела у стены, обхватив голову лапами и уставившись в землю. Может ли она донести Ублазу всё, что они тут наговорили? Да может, может, чего тут думать… Но вдруг зайцу стало на это совершенно всё равно. Безумный тиран, пираты-повстанцы, весь из себя пафосный воин Рэдволла, выдра-мстительница, эта, наконец, странная пиратка – все они напоминали балаган, в котором реальность исчезала, как снег под лучами солнца. Какой финт выкинет судьба через час, куда их всех занесёт на следующем повороте – какая разница? Если бы из океана вынырнул гигантский кит и проглотил этот проклятый остров, то Звездохват, честное слово, этому бы уже не удивился.

- Так вот что… Почему бы тебе не решить проблему Ублаза? Удар кинжалом – и вредная куница отправляется в тёмный лес. По-моему, всем будет только лучше… Во-во!

- Нет, приятель. Это последнее, что я собираюсь сделать.

Ромска шагнула в сторону цитадели.

- А, понимаю, – бросил Звездохват. – Честь корсара, верность данному слову…

- Простой вопрос – с чего я должна думать, что на место Ублаза придёт кто-то лучше него? Честнее, милосерднее? Я знаю Расконсу… Ну, предводителя бунтарей. Конченая мразь даже по нашим меркам. Не советую оказаться в его лапах.

Казалось, Ромска хотела сказать что-то ещё, но тут она махнула лапой и медленно побрела к цитадели.

- Вставай, а то замёрзнешь тут, – Звездохват наклонился, взял Хельгу под лапу и осторожно потянул. Она не сопротивлялась.

- Пойдём на кухню, во. Нам всем надо отдохнуть…

Примечание. Песенку для Звездохвата автор спёр, слегка изменив, из «Саламандастрона», он же «Война с горностаем», потому что автору было лень придумывать собственную.

Появился такой вопрос. Читателю ясно даётся понять, что надзиратели Ублаза – это те самые ящерицы, которых со своего кольца выгнали выдры. Почему они не рассказали об этом императору и не натравили пиратское воинство на такой лакомый кусок? Впрочем, в моём варианте с этим кольцом ещё будет связан интересный (надеюсь) сюжет.

* * *

- Господин! Тут пришли… для переговоров…

Расконса откинул тонкое одеяло и, сонно щурясь, уставился на горностая Оскала.

- Гони их прочь. С куницей – никаких разговоров!

- Не, они, это… Сами по себе! Не от императора… Вараны!

Лис плеснул себе в морду воды из чана и поднялся с ложа. Неужто вараны, знаменитые надзиратели Ублаза, оставляют своего господина так же, как Сагитар? Какая удача! Если чешуйчатые и вправду перейдут на сторону пиратов, то, быть может, и штурм не потребуется!

Быстро накинув плащ, Расконса вышел из палатки и тут же ощутил бодрящую ночную прохладу. Кругом собрались пираты, и отсветы факелов плясали на их мордах. Трое варанов стояли напротив входа в палатку. В полумраке они напоминали причудливые жуткие деревья.

- Зззурргат имеет неччто сссказзать Ррасссконсссе, - раздалось шипение.

Расконса уже слышал имя Зургата. Лис припомнил, что этот ящер вроде как занимал высокое положение, будучи едва ли не вторым после Ласка Фрилдора. Интересно, кстати, где сам Ласк?

- От нассс – башшка куниццы. От вассс – обещщание не тррогать насс, трреть добычччи и коррабль. Чччтобы нам на рравных с вами моррссским рремессслом зззаниматьссся!

Конечно, не раз за последние дни Расконса мечтал поразить гнусного императора в честном бою, самому вонзить клинок в покрытую бурой шерстью плоть, увидеть, как навсегда закроются жуткие глаза… Но раз уж выпал чудный шанс решить проблему чужими лапами, глупо было бы им не воспользоваться. Треть добычи – ерунда, если сравнить с тем, что получит грядущая свободная пиратская республика. А потом… Кто знает, не отправится ли набитый чешуйчатыми тварями корабль внезапно на дно? Расконса едва сдержал ухмылку, вспомнив преподанный Ублазом жестокий урок.

- Идёт! – уверенно ответил Расконса. – В отличие от вашего прежнего – он постарался сделать ударение на этом слове – хозяина я умею держать слово. По лапам?

- Ещщщё кое-ччто, - продолжил Зургат. – Ублаззз прритащщщил ссюда выдрр. Они должны умерреть. Обещщай не бррать их к ссвоим!

- Естественно!

- И Ррромсска. Тварррь сссгубила Лассска! Сссмеррть ей!

- Ха! О чём разговор?

На самом деле Расконса был весьма рад, что Ромски не оказалось на острове сейчас, когда вспыхнула война. Он никогда не любил эту хорьчиху, уж больно независимо она держалась. Было и ещё кое-что… Бурлящее штормовое море за бортом… Вскрик… То, что Расконса желал схоронить в прошлом так же, как и тот удар кинжалом, что прикончил капитана Барранку. В общем, если бы ящеры разделались с Ромской, лис точно бы не огорчился.

- Эй, ты что там мелешь? – Оскал шагнул вперёд, оказавшись между Расконсой и вараном. – Где Ромска?

- Сссидит в цццитадели! – недовольно бросил Зургат. – Сссдадите её нам – получччите башшшку куниццы!

- Да, я сказал! – крикнул Расконса, но его перебил голос Оскала:

- Ребята! Ромска жива! Она здесь!

До сих пор молчавшие пираты возбуждённо загудели. Расконса сжал зубы; он знал, что на острове Ромску в общем уважали – насколько это было возможно в обществе пиратов. Кому-то она помогла разделаться с долгами, за кого-то замолвила слово перед Ублазом, ещё кого-то пристроила в свой экипаж. И сейчас те, кто это помнил, вполне могли стоять тут, совсем рядом.

- Слушай сюда, ты, толстокожая гадина! – Оскал схватил с подставки факел, ткнул им в варана, и тот отшатнулся. – Если хоть когтем тронете Ромску – украсим цитадель вашими шкурками, ясно?

- Или Ррромсска, или башшка куницццы! – рычал, отступая, варан. – Выбирррай!

- Да за кого вы вступаетесь?! – заорал Расконса. – Подстилка Ублаза! Предательница! Она с ним осталась, это вам не понятно?

- Ха, так он её в заложниках держит! – отозвался из толпы крыс Балтур.

Расконса беспомощно глядел, как, оглашая окрестности шипением и проклятиями, вараны уходили обратно к замку.

- Идиоты! Придурки! Твари тупые! – вопил лис, забыв о всяком уважении к пиратам, с которыми умные командиры всегда старались считаться. – Согласились бы – мы бы получили и замок, и весь остров! Вам та подлая шкура дороже, да? Всех завтра на штурм погоню! Своей кровушкой за тупость расплатитесь!

- Проорался? – хладнокровно спросил Оскал, когда лис, тяжело дыша, умолк. – Думаешь, много осталось тех, для кого понятие чести что-то ещё значит? Барранка уже по тёмному морю ходит, решил теперь Ромску туда же отправить?

Что-то подозрительное и недоброе мелькнуло в словах горностая. Расконса взглянул ему прямо в глаза и твёрдо произнёс:

- Барранку убили прихвостни Ублаза, это всем известно!

- Ублаза, говоришь? То-то я припоминаю, странно он умер… Подбежал к тебе, обнял и тут же свалился. Ловкие же у императора прихвостни, не находишь?

Оскал шагнул к Расконсе, воинственно взмахнув факелом, искры с которого упали на росистую траву. Много сезонов Расконса приучал себя таить мысли и чувства, и сейчас ему пришлось собрать все силы, чтобы не отшатнуться и не выдать ледяного ужаса.

- Он был уже смертельно ранен, когда мы обнялись. И успел шепнуть только, что оставляет восстание в моих лапах. И надеется, что мы прирежем проклятую куницу. А что ты, Оскал, делаешь, чтобы выполнить его последнее желание, а? Бросаешь гнусные намёки на командира? Чтобы мы все тут перессорились, а Ублаз прикончил нас поодиночке?

Может, если бы пираты всей толпой встали сейчас на сторону Оскала, он бы одержал победу, и Расконса расстался бы не только с властью, но и с жизнью. Однако толпа нерешительно стояла, всё ещё не понимая, кого из них двоих поддержать. Некоторые испуганно перешёптывались. Время будет работать на того, кто перехватит инициативу; осознав это, Расконса хищно облизнулся и рванулся в атаку.

- Чего сопли жуёте? А ну, скажите, кто организовал осаду? Кто вас всех собрал после смерти Барранки? Да если бы не я, все бы на реях болтались сейчас да чаек кормили! Единство – залог победы! Кто против меня – тот за Ублаза! Вот этот… - лис с силой ткнул Оскала кулаком в грудь, так что тот чуть не свалился. – И эта ваша драгоценная Ромска – предатели! Ты… Оскал, ты больше не капитан! За попытку бунта и клевету я лишаю тебя всякой власти, теперь ты простой корсар! Но я милосерден, и сохраню тебе твою жалкую жизнь. Если отличишься – может, ещё что-то получишь. Все всё поняли?!

- Расконса молодец! – крикнул кто-то, и эти слова подхватили другие голоса.

Злобно сплюнув, Оскал швырнул факел в подставку и понуро поплёлся прочь. Весы, так опасно поколебавшись, склонились в сторону лиса. Как же ему хотелось сейчас сорвать с пояса верный кинжал и метнуть в спину наглому горностаю! Но нет, нельзя, это вызвало бы новые подозрения. Тот, кто готов разделаться с напарником из-за нескольких слов, и капитана мог убить. Зато показная милость отведёт подозрения.

Пираты разошлись. Расконса вернулся в палатку, плюхнулся на землю и опрокинул чан с водой себе на голову. Потом ещё долго сидел, уставившись на подсвеченную факелами парусину и слушая гулкое биение сердца. Такого страха, как сейчас, он не испытывал даже тогда, когда тонул на продырявленном Ублазом «Кровавом киле». Окажись Расконса не столь сметлив, если бы Оскал сумел перетянуть толпу на свою сторону…

Но самым паршивым было то, что правда о судьбе Барранки начала вылезать из тьмы. Оскал верно понял, что именно произошло тогда в пылу битвы на северном берегу Сампетры. А Сагитар Расконса сам всё тогда рассказал…

Проклятье! Расконса рванул лапой по сухой земле, оставив на ней борозды от когтей. Впрочем, впереди ещё штурм, а в бою много чего может произойти. Кто-то погибнет. В том числе, видно, и Оскал, и Сагитар, и Ромска. Или с кем-то из них произойдёт несчастный случай… Например, кто-то споткнётся и упадёт прямо на неудачно торчащее лезвие…

Расконса усмехнулся при мысли о том, что в деле расправы над неугодными он явно брал пример с Ублаза, собственного смертельного врага. Став лидером повстанцев, объявив войну тирану, он вдруг сам начал превращаться в тирана. Впрочем, такая перспектива лиса вряд ли огорчала.

На следующий день угрюмый Расконса с утра бегал по равнине, собирая пиратов, сбивая их в отряды так, чтобы те, кто оказался свидетелем ночного скандала, всюду были в меньшинстве.

- Вечером будет штурм, - сказал Расконса командирам, скользя по их мордам подозрительным взглядом. – Хватит тут бока отлёживать. Я возьму отряд и пойду к воротам, что выходят в порт. Остальные пусть здесь отвлекают надзирателей. Ясно?

- Ты же не хотел распылять силы… - пробормотал Балтур и тут же умолк под взглядом Расконсы.

- Эта стратегия себя не оправдала. Мы без толку гуляем под стенами, а Ублаз смеётся над нами в цитадели. А потом ещё кого-нибудь сюда притащит. Так, где Сагитар? Что-то я сегодня её не видел!

- Она со своими крысами, командир! – ответил выскочивший откуда-то Гоуджа. – Тренируются… Я вот думаю, может, не трогать их пока…

С прошедшей ночи Расконса имел свежие причины ненавидеть фразы вроде «я думаю», но сейчас он решил к словам не цепляться. Всё равно крысам деваться некуда.

- Ладно, передай только, чтобы после обеда здесь были, - он махнул лапой и, отвернувшись, успел заметить, что крыс усмехнулся.

Дождавшись, чтобы Гоуджа отошёл на приличное расстояние, Расконса тихо подозвал ещё одного крыса.

- Ганчо! Последишь за Гоуджей, понял? И особенно будь начеку, если он встретится с Сагитар. Если приметишь что странное – быстро ко мне. Пошёл!

Ганчо закивал и быстро потрусил за Гоуджей, держась, впрочем, так, чтобы оставаться незамеченным. Прищурившись от пока ещё низкого солнца, Расконса оглядел своё воинство. Медлить нельзя. Ничего, ещё немного усилий – и проклятая куница отправится к берегам тёмного моря. Тогда он, Расконса, будет править Сампетрой, а все, кто его недооценивал, пожалеют о своём появлении на свет.

* * *

Когда Мартин проснулся, дневной свет падал сквозь окно казармы на вытоптанный крысиными лапами земляной пол. Внутри никого не было, лишь Инбар сидел рядом с Грат, держа её за лапу. Быстрый взгляд – меч на месте. Уже хорошо. Мартин встал, подковылял к стоявшей в углу бочке – голова казалась тяжёлой после ночной прогулки, ещё заболеть тут не хватало – и с отвращением ополоснул морду затхлой водой.

Солнце сияло в белёсом небе. Крысы и ящеры суетились во дворе, стаскивая к стене какие-то обмотанные тряпками брёвна. Оглядевшись, Мартин заметил, что у длинного сарая стоят двое. В одном из них он сразу же признал Ублаза, а вот второй был ни кем иным, как Звездохватом. Опираясь на деревянную стену, заяц с интересом смотрел, как ящеры с пыхтением катили бревно.

– Знаешь, император, а ведь если эти твои снаряды заполыхают прямо здесь, то крепости не поздоровится…

– Не поздоровится тем, кто попытается в неё залезть, – желчно бросил Ублаз.

– Ха! Ну, моё дело предупредить…

Мартин опять ощутил, как внутри поднимается злоба. Вместо того, чтобы поразить врага или хотя бы выразить всё возможное к нему презрение, Звездохват болтал с ним, словно с добрым приятелем! Казалось, что этому зайцу было попросту всё равно, с кем, за что и против кого сражаться – лишь бы получилась горячая драка. Шли вторые сутки с тех пор, как команда оказалась на Сампетре, и во что они за это время превратились? В кучку растерянных заложников Ублаза?

«Спасти аббата… Спасти аббата… Спасти аббата… – повторял про себя Мартин. – Это оправдает всё… Выведать у императора, где он его прячет… Прокрасться ночью… Поставить Ублаза в безвыходное положение…»

Нет, всё же ночное предложение Звездохвата – дождаться момента, когда и Ублаз проиграет, и пираты ещё не захватят цитадель – казалось лучшим. Пока что.

– А тебя, Мартин, попрошу пройти со мной…

Мартин вздрогнул. Ублаз оказался совсем рядом, а он ничего не заметил. Неужто боевые навыки исчезают?

– Идём, идём, воин. Нам есть, о чём поговорить.

Следуя за Ублазом, Мартин угрюмо озирался по сторонам. Пустая мрачная цитадель походила, вероятно, на то, как выглядел древний Котир перед своим крахом. Вот только сейчас падение злодея вовсе не сулило победы героям.

Вскоре они оказались в том самом зале, где вчера так бесславно прервался успешный, как казалось, путь команды. Мартин встал у стола, сжав рукоять меча. Может быть, Ублаз решился на поединок? Вот была бы удача! Пусть два воина скрестят мечи – и победитель получит всё! Только такой исход достоин наследника Матиаса и Маттимео! Мартин уже хотел раскрыть рот, чтобы бросить императору вызов, как тот вдруг откинул плащ.

– Ах, вот незадача! Ключики-то я забыл! – Ублаз похлопал себя по широкому поясу. – А без них ты дверь не отопрёшь, к старичку не попадёшь…

Мартин едва удержался от того, чтобы врезать кулаком по столу. Ну Ублаз, ну хитрец, всё продумал! Конечно, убей он его сейчас – и поди ищи путь к аббату.

– Присаживайся, – Ублаз указал на стул напротив себя, взял со стола кубок и подставил под свет так, что золото заблестело.

Пару минут они молчали.

– Ты всё ещё на что-то надеешься? – заговорил Мартин. Он лишь искоса следил за Ублазом, опасаясь поймать его взгляд. – Твои союзники разбегаются. И, между прочим, я готов сказать, кто будет следующим…

Воин Рэдволла, торгующийся со злодеем! Какой позор! Мог ли его дед представить такое? «Уважаемый Клуни, я могу сообщить тебе кое-что об интригах в твоей армии, не бесплатно, конечно…» Правда, тогда Матиас был у себя дома. А сейчас его внук сидит в доме Ублаза.

– Союзники, говоришь? – Ублаз с какой-то чуть ли не нежностью провёл лапой по золоту. – Мартин, друг мой, у императора Ублаза есть только один настоящий союзник. Это император Ублаз. Все прочие – временные попутчики. Сегодня – одни, завтра – другие… Так что, позволь, вопрос с ними я решу как-нибудь сам. Давай лучше поговорим о тебе. Да-да, о тебе, Мартин. О вас. О Рэдволле. Кажется, ты удивлён?

Видно, Мартин и впрямь не смог скрыть искреннего удивления, и Ублаз довольно расхохотался, обнажив мелкие острые зубы. Но с чего бы ему интересоваться Рэдволлом? Может, хочет выведать то, что поможет составить план нападения?

– Я давно следил за вами. Знаешь, эти ваши привратники и летописцы таки болтливые… Стоит заглянуть на огонёк какой-нибудь промокшей старой мыши – всё выложат, только слушай. Правда, самого главного я так и не узнал… Может, хоть ты объяснишь?

Ублаз взял толстую бутыль из тёмного стекла и налил вина в кубок.

– Одна из последних. Да, осада – штука неприятная. Тебе, верно, дед-то уж рассказывал, как Клуни ваш домик стерёг? На, выпей! Не боись, не отравлю, мне дохлые мыши тут не нужны!

Мартин взял кубок, но пригубил его лишь после того, как Ублаз демонстративно опрокинул остатки из бутыли в пасть.

– Так вот. Ради чего вы живёте, Мартин? Цель? Смысл?

Мартин опешил. Чтобы злодей интересовался смыслом рэдволльской жизни? Но ещё более воина смутило внезапное осознание того, что вообще-то и внутри красных стен никто особо не задавался вопросами такого рода. Да, во времена до войны Поздней Розы в Рэдволле существовал орден странников-целителей, но со смертью последних помнивших его стариков традиция прервалась. Топать в рясе по просторам Страны Цветущих Мхов охотников больше не находилось. Выбитые на стене заповеди ордена замазали при ремонте ещё до рождения Мартина, и он никогда их не видел. Какой же оставался смысл у жизни обычного рэдволльца? Да просто жить и радоваться, наслаждаться миром и покоем. Что ещё нужно для счастья?

– Рэдволл – обитель мира и покоя, добра и справедливости, - заговорил Мартин, изо всех сил скрывая растерянность. – Мы боремся с такими, как ты, ради того, чтобы все добрые звери могли безопасно жить на своей земле!

– На своей… – задумчиво повторил Ублаз. – Так вот и я, вроде как, не на чужой живу… А что такое добро, Мартин? Что ты называешь добром, и что – злом?

Новый вопрос прозвучал для Мартина так, как если бы его собеседник попросил объяснить, почему небо синее, а вода – мокрая. Добро – это Рэдволл и мирные звери, зло – хищники. Это казалось таким очевидным, таким понятным, но…

Попробуй объяснить хищнику, почему он – зло!

– Добро… Это жить мирным трудом, дружить и уважать друг друга… Не грабить и не убивать… Добрый – это тот, кто никому не причиняет страданий!

Мартин испытывал странное чувство, похожее на то, что он ощутил, когда ступил на Сампетру. Проникновение в неизведанное. Впервые он не боролся со злом, размахивая мечом, а вынужден был что-то объяснять… И впервые он должен был, словно смотря со стороны, обосновывать нечто для себя очевидное.

– Хорошо сказано – не причинять страданий… – задумчиво повторил Ублаз. – Только вот рыбку-то вы ловите? А ей, поди, больно. Тебе бы железный крюк в ротик воткнуть, да в море утащить. Приятно будет?

– Рыба неразумная, – буркнул Мартин.

Только как там старая Фермальда называла хариуса из аббатского пруда? Противник, друг, враг… Но так можно называть только того, кто разумен. Были ли то бредни выжившей из ума белки, или она поняла что-то, скрытое от остальных?

– Что ты знаешь о страдании, Мартин? О боли? – Ублаз не унимался и продолжал задавать вопросы, казалось, дурацкие, но на которые так трудно было ответить. – Радость для одного – боль для другого. То, что один назовёт добром, другой проклянёт. «Жизнь у рыбы серебристой мы отнять решились, право…» – ваша присказка застольная, верно? Те, кого под своим знаменем собрал Клуни Хлыст, кому он дал еду и повёл за добычей – должны были считать его злом? А лисёнок, на глазах у которого убили его мать, должен был после этого поверить, что ваше аббатство – обитель добра?

Ублаз поднялся с кресла, нависнув над Мартином.

– Знаешь, а очень ведь удобно быть мирным и добрым, когда в твоём распоряжении чудесная крепость и куча жратвы. А вот когда ты – какой-нибудь голодный бродяга, которому каждый готов кишки выпустить, как выживать прикажешь?

– Ложь! Ты лжёшь! – Мартин вскочил. Между ним и Ублазом простиралась гладкая поверхность стола, и в ней воин увидел смутное отражение ухмыляющейся морды. – Клуни Хлыст был грязным бандитом, как и его шайка. Куроед с мамашей были шпионами. Они сами выбрали путь зла и обмана! Никто их не заставлял! И поплатились за это! Так же, как поплатишься однажды ты!

Ублаз тихо смеялся. Мартин подумал вдруг, что не может прямо сейчас выхватить меч из ножен и снести ему башку не только потому, что тогда не найдёт аббата. Но и потому, что тогда эта тварь умрёт непобеждённой. Просто защищать Рэдволл клинком, попробуй-ка защитить его словом!

– Выбрали? А что выбрал ты, воин Рэдволла? Или ничего не выбирал? Просто жил так, как тебя воспитали, брал всё готовым и разжёванным? И, конечно, никогда не думал о всяких там мерзких лисах, хорьках, куницах, которые и на свет появились для того только, чтобы кто-то на них потренировался в фехтовании…

– Да? А теперь скажи ты, Ублаз, император Сампетры – им кто-то запрещал жить мирно? Построить своё аббатство, засеять поля и собирать урожай? Наверное, тот же, кто не даёт тебе поделиться с пиратами строительным лесом, да?

– Молодец, хорошо уроки учишь, – в усмешке Ублаза мелькнуло некое мимолётное уважение. – А теперь усвой главный – нет никакого добра и зла! Каждый зверь выживает, как может. Это бывает удобно для остальных… Ну, или не очень. Как повезёт. Такова жизнь, Мартин. Просто некоторые прикручивают к ней всякую философскую чушь про обители добра!

– Просто некоторые выживают за счёт других, - парировал Мартин. Он уже втянулся в эту игру, странный бой, подобного которому не доводилось вести ни одному герою минувших сезонов. – Только вот те, кто избирают путь добра и любви, всегда побеждают. Потому что в нашей слабости кроется сила, которую тебе не понять!

– А может, дело просто в том, что вы такие же, как и мы? Только похитрее? Привыкли скрывать интересы под красивыми фразами? Впрочем, болтать можно бесконечно. Позволь немного покопаться в твоей памяти, Мартин. Вчера, помнится, я был грубым. Сейчас сделаем это осторожнее. Посмотри мне в глаза. Давай, не бойся. Больно не будет…

Мартин замер. Сейчас надо было собрать всю волю, все душевные силы, сжать их, как зимой сжимают в лапах снежные комки, делая их твёрдыми. Только так можно противостоять тёмной магии Ублаза. Подняв голову, Мартин взглянул прямо в уставившиеся на него чёрные шары. Таинственные искры вспыхнули в их непроглядной глубине …

…Мартин стоял в пыльной, заваленной всяким хламом комнатушке. Старое кресло… Приглушённый свет падает на доски пола… Да, это ведь обитель старой Фермальды! Ежиха Пижма растерянно озиралась по сторонам. Старик Ролло со вздохом уселся в кресло, подняв облако пыли, и принялся зачитывать белкин стих-загадку.

Прошлое встало перед Мартином, словно во сне, но гораздо ярче. Так же, как и в тот солнечный день, они вместе рассматривали доски, надеясь найти разгадку. Странно, Мартин ведь уже знал, что будет дальше, но делал опять то же самое. Не было уже никакой Сампетры, никакого Ублаза, лишь пылинки плясали в косых лучах, слышалось пыхтение Пижмы и тяжёлое дыхание Ролло. Вот старый мышь опять уселся.

– Нет, нет, я уже стар для таких дел. Продолжайте сами…

Гнев вспыхнул в Мартине, словно сухая трава от упавшего в неё уголька.

– Ну что, будешь помогать нам или нет, старый бездельник? – он резко отодвинул кресло, Ролло взвизгнул…

Видение остановилось. Всё замерло, как на гобелене. Почему-то Мартин сразу понял, что вот он, момент, который в его памяти разыскивал Ублаз. Только что он, воин Рэдволла, оскорбил немощного старика, толкнул его, не думая, что тому это неприятно…

Точно так же, как пираты, убивая семью Лутры, не думали, что тем больно и страшно.

Мысль ударила его, словно колокол, рухнувший на Клуни Хлыста. Мог ли Мартин подумать, что его собственное прошлое, мимолётный эпизод, который он бы никогда и не вспомнил, способен ранить больнее любого меча? Да, его зло было несравненно меньше того, что сотворили те убийцы, но так ли это важно? Он, воин Рэдволла, защитник аббатства, мира и всех добрых зверей, хотя бы на мгновение встал на путь зла, без всякой нужды причинил боль и страдание тому, кто не мог себя защитить!

Мартин открыл глаза. Морда Ублаза приняла вид снисходительного победителя. Не прикасаясь к мечу, он одержал самую, быть может, страшную свою победу: опрокинул идеалы Рэдволла, показал, что они – просто шелуха, которой лицемерные звери прикрывали свою хищную натуру!

– Нет! – Мартин вскрикнул, преодолевая нестерпимую боль в груди. – Может быть, я недостоин… Я совершил ошибку… Я допустил зло… Но добро есть! И оно победит! Пусть не в моём лице… Не в лице… Рэдволла…

– Ну так кто же решает, что есть добро, а что – зло? – прошипел Ублаз. – Ты? Я? Каждый сам по себе? Чего стоит то добро, которое не нужно никому, кроме своего ничтожного автора?

Мартин стоял, упёршись лапами в стол и смотря мимо Ублаза.

– Знаешь, что, император? Мы многовато болтаем. Давай к делу. Когда ты отпустишь аббата?

– Стало быть, не желаешь продолжить философскую беседу? А жаль, – Ублаз нарочито развёл лапами. – Ну, к делу – так к делу. Услуга за услугу, помнишь наш договор? А теперь представь… Я, ты, аббат. Твои друзья. Все на одном корабле уходим отсюда, оставляя Сампетру за кормой навсегда…

– Мои друзья убьют тебя. И я не буду им мешать, – усмехнулся Мартин.

– Ах, какая жалость! Ладно, видно, такая у меня судьба – быть убитым добрыми зверюшками, которым нисколько не жалко старую куницу… Но это ещё впереди. Под замком у берега стоит «Морской змей». На нём и прибыл твой драгоценный аббат. Подготовишь корабль к плаванию – получишь его целым и невредимым. Понял?

– Идёт, – ответил Мартин, стараясь, чтобы голос звучал как можно легче и доверчивее. В том, что император не собирался держать слово, сомнений не было. Но если Ублаз хочет использовать Мартина, почему бы Мартину не использовать Ублаза?

Особенно если ему только что объяснили и показали, какой он на самом деле плохой зверь…

* * *

Стараясь оставаться за высокой пожухлой травой, Сагитар вползла на вершину нависшего над берегом холма. Отсюда хорошо виднелись и стоящие в бухте корабли, и сидевшие на пляже пираты, которые, по идее, должны были их сторожить. На деле же они или дрыхли, или пили ром, или играли в ракушки. Сагитар слышала про эту игру: загадываешь, какие как упадут, и ставишь на удачу. Глупое развлечение для низких зверей.

– Ну что? Выступаем?

Гоуджа лежал чуть ниже по склону. На его кривоватой скуластой морде легко читалось недовольство: конечно, Сагитар заставила его и пришедших с ним пиратов прождать пару часов. Зато можно было быть уверенной, что с ним не пришёл Расконса.

Солнце явно клонилось к западу, а в нагретом за день воздухе громко раздавался звон кузнечиков. Сагитар глянула на юг, туда, где сквозь колеблющееся марево едва виднелась цитадель Ублаза.

– Расконса вот-вот тебя хватится, – проворчал Гоуджа. – Если хочешь свалить, надо это делать сейчас.

Сагитар быстро кивнула.

– Делимся на два отряда и окружаем этих бездельников. Заходи со своими с запада, я – с востока. Идём!

– Эй, Клешнекраб, ставлю свой кинжал, что хоть одна из шести штук ляжет кверху вогнутой стороной! – залихватски выкрикнула молодая ласка, поигрывая длинным клинком.

– Принято. Клиджа, ставлю свой браслет, – ответил толстый крыс.

Ракушки взлетели в воздух и бесшумно упали на песок.

– У тебя только пять. Я выиграла! Гони браслет!

– Не ври. Лежат все шесть! – Клешнекраб злобно фыркнул. – Кинжал мой!

– Ага, ага! – извиваясь всем телом, Клиджа отползла в сторону моря. – Ты одну задней лапой перевернул. Шулер! Кинжал мой захотел? Сейчас воткну его тебе в глотку!

– Игра окончена!

Трезубец вонзился в песок между крысой и лаской, разнеся вдребезги пару ракушек. Пираты вскочили, в страхе уставившись на Сагитар, за спиной у которой толпились другие крысы. А с другой стороны уже подходил Гоуджа.

– Слушать сюда, – Сагитар рывком вытащила трезубец и стояла, сжимая его в лапах. – Мы не хотим служить ни Расконсе, ни Ублазу. Эти гады стоят друг друга, вот пусть тут и грызутся. Из посудин, что здесь стоят, к плаванью готов только «Флибустьер». На нём мы отсюда и свалим. Кто хочет – может идти с нами, кто не хочет – пусть тут Расконсу дожидается. Он, конечно, обрадуется, что вы корабли не уберегли! – Сагитар усмехнулась. Сиявшее прямо перед ней солнце не мешало видеть растерянные морды пиратов, которым теперь встреча с лисом не сулила ничего хорошего.

– Чего думаем, а? – взвизгнула Клиджа. – Что, дорога вам эта Сампетра? Чего мы тут увидим? То перед Ублазом ползали, а теперь Расконсе хвост целовать готовитесь?

– Клиджа дело говорит! – прорычал Клешнекраб.

Наверняка он просто хотел оказаться на нужной стороне, а впоследствии отыграть тот кинжал у ласки. Но сейчас для Сагитар это было выгодно в любом случае.

– Верно!

– Пошли бы они!

– К рыбам Расконсу!

Пираты шумели, перебивая друг друга, в минуту превратившись из сторожей флота Расконсы во врагов своего бывшего предводителя.

– А давайте-ка устроим фейерверк лису с куницей! – Гоуджа захихикал. – Жгите эту рухлядь! Пусть полюбуются!

Пираты уже зашлёпали по мелководью, направляясь к кораблям, как вдруг с холма раздался крик:

– Шпион! Мы поймали шпиона! Держи его!

Двое дюжих стражников Сагитар тащили отчаянно извивающегося крыса.

– Госпожа! Вот этот тип следил за нами сверху! Что с ним сделать?

– Что сделать? Он решил сдать вас Расконсе, и вы спрашиваете? – Сагитар протянула Клидже трезубец. – Прикончи его!

Стравливать пиратов, подогревая конфликты между ними – крыса хорошо знала эту тактику. Ублаз неплохо использовал её в своё время, пока не заигрался и не пропустил возвышение Барранки. Ну что же, Сагитар умеет учить уроки. Вместе пролитая кровь сблизит её с этой Клиджей… До поры.

Ласка с ухмылкой приняла оружие, занесла лапу…

Крыс молниеносно вывернулся, а державший его стражник завизжал, схватившись за запястье. Пленник рванул вверх по склону, и то ли он бежал достаточно быстро, то ли солнце помешало Клидже, но брошенный ею трезубец лишь воткнулся в землю среди пожелтевшей травы.

– Проклятье! – стражник кинулся было за беглецом, но Сагитар крикнула:

– Оставь его! Плевать. Он нескоро ещё доберётся до Расконсы. Готовьте лучше корабль, быстро!

Добираться до «Флибустьера» пришлось вплавь, и вскоре Сагитар стояла на палубе, с отвращением ощупывая промокшие штаны. Пираты копошились на мачтах, разворачивая паруса, и напоминали стаю воробьёв в кустах. Вообще-то она презирала пиратов, которых стражники между собой величали «низкими тварями». Но теперь, когда от этих тварей зависела её собственная жизнь, отношение придётся пересмотреть. Да и ловкость, с которой они управлялись с такелажем, невольно восхищала.

– Я, конечно, постарался собрать умельцев… - неуверенно заговорил Гоуджа. – Но лучшие были на «Кровавом Киле», который Ублаз пустил на дно…

Сагитар молча кивнула. Она помнила, как искренне восторгалась хитростью и коварством императора, когда вместе с ним смотрела из окна цитадели вслед обречённому кораблю. Могла ли она тогда думать, что Расконса выживет, а ей придётся убегать и от него, и от Ублаза? Сампетра, конечно, учила принимать зигзаги судьбы, но в эти дни они оказались уж слишком извилистыми.

– Хорошо горят, господа! Пожелаем Его Величеству приятного зрелища!

Гоуджа манерно облокотился о борт, широким жестом указывая на корабли в гавани. Пламя уже растекалось по их палубам, кое-где взбиралось на мачты, а клубы чёрного дыма поплыли по закатному небу. Ветер, наполнивший паруса «Флибустьера», заодно донёс до Сагитар вонь горелого старого дерева, заставив невольно поморщиться. Странно, но пираты откровенно любовались гибелью судов, на которых недавно ходили по морским просторам. Не родной дом, а расходный материал – сегодня один, завтра – другой… Такой же, как и, по сути, любой зверь на Сампетре.

«Флибустьер», набирая скорость, скользил по водам гавани, отражавшим как зарево заходящего солнца, так и отблески пожара, и тут Сагитар расслышала доносящийся с берега гул. Толпа пиратов, подобно огромной волне, перевалила через холм и бросилась к кромке воды. Ещё несколько секунд – и стало можно разобрать их вопли, ругань и жуткие, наполненные отчаянным гневом проклятия.    

Гоуджа злорадно захихикал.

– А ну-ка, передадим последний привет! Улыбаемся и машем, парни! Улыбаемся и машем!

Собранные на палубе «Флибустьера» крысы, ласки, хорьки визжали, прыгали, махали лапами, откровенно издеваясь над своими же бывшими товарищами, которым повезло куда меньше. Сагитар никогда не клонило к сочувствию и всяким сентиментам – да и как иначе она добралась бы до поста командира стражи Ублаза? – но от этого зрелища её передёрнуло. Остаться взаперти на куске суши, между двумя смертельными врагами, без возможности восстановить флот… Нет, остаётся, конечно, склад леса, но до него ещё попробуй доберись…

«Флибустьер» выскочил из бухты. Проклятая Сампетра с войной, бесконечными предательствами, пылающими кораблями осталась за кормой, и можно было еле заметно вздохнуть.

Закат пылающей кровью разлился по небу. Волны тревожно бились о корпус. Похоже, ночь будет ветреной, может, им даже встретится шторм. Ну и плевать. Лучше в свободном море подохнуть, чем гадам шкуру свою отдать.

– Куда курс держим, подруга? – спросил Гоуджа.

Сагитар усмехнулась про себя. Быстро он её в подруги записал. Смотри, приятель, как бы не разочароваться тебе…

– Куда? Вроде как ты тут мореход, а?

Гоуджа почесал покрытую короткой серой шерстью макушку. Похоже, только сейчас он понял, что плыть надо не куда глаза глядят, а в конкретном направлении.

– Так… На континент идти – себе могилу готовить… На Терраморте наших тоже терпеть не могут… Может, Рифтгард? Там, конечно, холодно и скалы все эти, но…

– У Ублаза был секретный договор с Рифтгардом, – ответила Сагитар. – Он им добро отстёгивал, они ему давали торговать и гавань использовать. Когда там узнают, что мы императора послали к Вулпазу… В общем, им это не понравится.

– Ну… На юг если… Там свои хозяева сидят, ежи всякие, бррр… А может, к западным землям двинем? Про них вообще толком не знает никто! Некоторые говорили, там диковинные звери живут, эти… как их там… еноты, вот! Станем первопроходцами, Сагитар, как тебе, а?

– По мне, так куда угодно, лишь бы с этого гнезда подальше, – Сагитар глянула на изрядно уже отдалившуюся Сампетру, над которой висел дым. – Кстати, командир-то у нас кто?

– Ты! – с выражением подобострастия на морде выпалил Гоуджа. – А я буду капитаном, идёт? Ну, то есть… – он осёкся, сообразив, видно, что далеко зашёл. Впрочем, Сагитар снисходительно улыбнулась, и крыс торопливо забормотал: – Я, это, много чего умею! Сейчас мигом боцмана найдём, лоцмана, рулевого… Давай, договор такой будет: за мной – корабль, за тобой – стражники и общее руководство! Выпьем за это?

– Кажется, кому-то нужен грог?

Незаметно подошедшая ласка Клиджа стояла совсем рядом с Сагитар и Гоуджей. Широкая ухмылка на её бело-бурой морде говорила о том, что пиратка была очень рада оказаться вовремя в нужном месте.

– Я даю грога, а вы меня берёте третьей. Будет у нас триумвират. Между прочим, – Клиджа, приподняв бровь, глянула на Сагитар, – это я ведь подбила пиратов взять твою сторону, помнишь? И вообще… Хотите, чтобы у вас был шпион – я к вашим услугам!

Совсем скоро трое подельников, не торопясь, пили грог, в который каждый обмакнул усы – так старая пиратская традиция велела скреплять договоры. Солнце опустилось в море, и теперь лишь слабо подсвечивало длинные высокие облака. В потемневшем небе зажглись звёзды. Подгоняемый крепким попутным ветром, «Флибустьер» бежал, вспарывая килем морскую гладь, навстречу неведомым берегам.

Конечно, Сагитар не собиралась вполне доверяться ни Гоудже, ни Клидже. Случись что, они бросят её точно также, как сейчас бросили Расконсу и пиратов Сампетры… В лучшем случае. В худшем – тихо прирежут и выкинут на корм рыбам. Нет такого договора, в котором хоть кто-то из участников не держит кинжал за спиной – эту мрачную правду Сампетры Барранка уже позволил себе забыть. За что и поплатился.

Впрочем, пока что новорожденный триумвират Сагитар вполне устраивал. Один помощник был бы соперником, трое – слишком много, а двоих можно уравновешивать, сталкивая друг с другом. Только сейчас она подумала, что ведь, пожалуй, именно поэтому Ублаз держал при себе как её стражников, так и ящеров-надзирателей. С наслаждением Сагитар прислушалась к хлопанью парусов. Ничего, она получила довольно уроков – жестоких и кровавых, как и положено на Сампетре – чтобы теперь продолжить путь уже без Ублаза.

Прощай, император. Сиди теперь на своём острове, сколько хочешь. Пока тебя не отправят к тёмному морю.

А у твоей Сагитар есть идеи поинтереснее. 

* * *

Ромска сидела у стены, уткнувшись мордой в колени, и не отрываясь глядела на одеяло, еле заметно поднимающееся от дыхания спящей мышки. Пятно солнечного света ползло по грязным доскам пола пристройки цитадели, что служила жилищем приближенных к Ублазу капитанов. Пылинки замысловато вились в косых лучах.

Время, конечно, работало против императора. И против Ромски, хотя ей сейчас на это стало вдруг просто наплевать. Естественно, ни победа Ублаза, ни захват крепости мятежниками не сулили ей ничего хорошего. Ромску вроде как уважали за прямоту и честность; не все, конечно, но хоть кто-то. И теперь надо было прямо и честно признать – её жизнь пришла к завершению. Ублаз не простит ей судьбы Ласка, а про Расконсу и говорить нечего. Ну что же, она ещё немало протянула, если судить по меркам Сампетры. Будет что вспомнить на тоскливых ледяных берегах тёмного моря. А то, что она выжила в той дикой схватке с варанами, было не иначе, как милостью неба…

И нетрудно было догадаться, ради кого оно эту милость даровало. Конечно, аббат Дьюррал и Фиалка. Двое, меньше всех виновные во всём, что тут творилось. Заложники, с одной стороны, жестокости императора, с другой – самовлюблённой глупости того, кто именовал себя воином Рэдволла.

Все желания, мысли, казалось, всё существование Ромски – до дна, до предела, до последней шерстинки на хвосте – сошлись на одном: спасти Фиалку и Дьюррала. Ну, или хотя бы Фиалку. Прости, аббат, ты был хорошим зверем, прожил достойную жизнь. К тому же, тебе не грозит та участь, что твоей маленькой подружке…

Когда в голове вставал образ мышки, мечущейся в сжимавшемся кольце распалённых желанием самцов, Ромске хотелось взвыть. Почти так же, как в тот день, когда она увидела на берегу безжизненное тело юного хорька. Нет, девчонку пираты убивать не станут – на неё у них есть планы поинтереснее. А после их реализации, дружно использовав, они продадут Фиалку в какой-нибудь портовый бордель – там спрос на такого рода товар будет всегда.

Ну, что, славный воин Рэдволла? Доволен итогом своих подвигов?

Или им всё-таки удастся спасти своих? Скорее Ромска готова была понадеяться на то, что Сампетра поднимется в воздух и перелетит на континент, но тот заяц выглядел таким уверенным… сильным… Может, как раз он в решительный момент возьмёт всё в свои лапы…

Может… Может… Может…

Сознание порождало всё новые комбинации, медленно скользя к грани безумия. Выскочить за дверь с Фиалкой в одной лапе, палашом – в другой, порешить крыс Ублаза, прорваться к «Морскому змею», кое-как поставить парус, и пусть его несёт по воле небес…

Он на мели, забыла, подруга?

Оглядывая бедную обстановку своей комнатушки – шкафы с картами, пару картинок, стол, кровать – Ромска мысленно обращала к небу мольбы за Дьюррала с Фиалкой. Насчёт собственной жизни она резонно предполагала, что вряд ли её деяния заслуживают одобрения свыше. Как бы не называть ту силу, что как она верила, стоит за этим миром.

Сквозь поток воспалённых мыслей вдруг отчётливо вспомнилось первое убийство. Нет, не в бою. Там никто никого не считал. На Сампетре, в одной из таверн. Молодой лис с огромной раной в груди лежит, уставившись в потолок остекленевшими глазами… Тёмное пятно на полу… Ромска стоит, изо всех сил сжимая саблю…

– Это у тебя первый, да? – со снисходительным пониманием спрашивает старая горностаиха.

Ромска кивает и тут же хватает услужливо сунутую кружку пива. Лапа трясётся. Зубы громко стучат о стекло.

– Он сам виноват, все видели, да? – требовательно кричит горностаиха.

Немногочисленные посетители переглядываются, кивают, разводят лапами. Победителя не судят. Свежий труп вытаскивают за дверь и швыряют в море – пусть рыбы и чайки попируют. Хочешь мстить – бери клинок и мсти. Только желающих пока не находится…

Найдётся. И отомстит, отправив к тёмному морю зверя, который не имел отношения к случившемуся тем летним вечером, но зато был дорог Ромске. А скоро он и до неё доберётся, это она точно знала…

Грохот распахнувшейся двери разбудил Ромску. В комнату ввалались две здоровенные крысы, те, которых Ублаз приставил её караулить.

– Идём. Император желает тебя видеть.

Ромска метнулась к Фиалке – разбудить, предупредить, сказать хоть пару слов – но тут же её схватили цепкие лапы.

– Тебе сказано идти!

– Отвали!

Удар. Её грубо выволокли во двор, оттуда – в цитадель. Сопротивляться бесполезно, только хуже сделаешь. Вот и тронный зал. Факелы освещали ковры и гобелены на стенах.

Ублаз медленно и спокойно вышел навстречу Ромске, одетый в парадную пурпурную мантию. На его голове поблескивала корона, та, в которую он мечтал вставить те самые жемчужины. Кто-то, не знавший Ублаза, мог бы увидеть сейчас в императоре даже доброту и сочувствие.

– Кажется, с моей девочкой грубо обошлись? Мне жаль.

– Я не твоя девочка!

– А вот это ты верно заметила… Не моя. Теперь уже точно не моя!

Он сложил лапы на груди и засмеялся. Смех Ублаза звучал, словно скрежет корабельного днища о скалы.

– Знаешь, мне надоело на Сампетре. Этот остров себя исчерпал. Но у меня в запасе есть другой, получше. Смею надеяться, с не настолько неблагодарным населением.

Ромска замерла, уставившись в каменную мозаику на полу.

– Ты хорошо знаешь, какой.

И тут она всё поняла.

– Что… Ты совсем спятил? – Ромска едва удержалась от того, чтобы взглянуть императору в глаза. – Явиться туда? С кем? Горсткой приспешников? Делай что хочешь, но я с тобой не поплыву!

– А кто тебе сказал, что я собираюсь тебя брать с собой?

Холодный голос прозвучал, как ловкий удар.

– Ты хороший матрос, Ромска. Но тебе не повезло. Ты обидела моих маленьких друзей. Угробила Ласка. Ну кто так себя ведёт? Поэтому в моём экипаже тебе места нет. И я использую тебя для других целей. Вы знаете, что делать!

Последние слова Ублаза были обращены к крысам, которые тут же парой ударов повалили Ромску на пол.

– На этом позволь распрощаться. Я оставляю тебя в отличной компании, скучать не придётся!

И вновь Ромску куда-то тащили. Смех, сейчас казавшийся особо омерзительным, быстро стих. Вскоре она увидела круглое отверстие в стене, совсем небольшое, такого размера, чтобы туда пролез один зверь…

Удар под дых заставил её согнуться пополам, свернуться в комок на холодном полу.

– А знаешь… - крыса наклонилась, и Ромска ощутила на морде её горячее дыхание. – Расконса рассказывал, как он топил твоего щенка!

Они захохотали. Ромска сжала зубы и, собрав силы, полоснула когтями по мускулистой крысиной лапе.

– Ах ты тварь!

Удар, ещё удар. Из разбитого носа хлынула кровь.

– Полезай к своей новой подружке!

Отверстие приняло в себя Ромску, словно пасть чудовища. Она быстро скользила по узкой трубе и, едва успев сгруппироваться, вылетела и шлёпнулась на мокрые камни.

Ромска лежала, замерев, во тьме, которую едва разгонял лишь слабый свет из крошечных окошек. Боль безжалостно терзала тело. Было тепло и влажно, видно, именно здесь бил термальный источник – она слышала, что он находится где-то под цитаделью. Когда глаза привыкли к темноте, Ромска разглядела что-то вроде огромной, утопленной в пол чаши и грубых очертаний возвышавшегося над ней идола.

Ромска с трудом, цепляясь за выщербины в камнях, встала, прижалась мордой к прохладной стене и с наслаждением слизнула несколько капель воды. Кровь остановилась…

И тут за спиной раздалось шипение. Ромска медленно, стараясь не дёргаться, повернула голову и разглядела нечто длинное, ползущее по краю чаши. Блеснула чешуя.

Коралловая змея. Невероятно ядовитая тварь, жившая в тайном святилище и слухи о которой давным-давно бродили по кораблям, казармам и тавернам Сампетры. Ромска помнила, как при упоминании любимицы императора даже старые, потрёпанные в боях корсары не могли скрыть трепета. Говорили, что Ублаз тренирует на ней свою способность к гипнозу, что эта змея посвящена тёмным богам, что ей он скармливает некоторых, особо ненавистных ему врагов…

Теперь она узнает правду на собственной шкуре. В самом буквальном смысле.

– Сюда!

Слабый тихий голос раздался откуда-то сбоку. Всё так же медленно Ромска двинулась вдоль стены и вскоре разглядела нечто вроде ниши. Чья-то лапа помогла ей подтянуться и залезть в маленькое углубление.

– Хельга?

– Как видишь… – ласка, кажется, быстро кивнула.

Ромска без труда узнала кухарку Ублаза, одну из тех немногих пленников и жертв кораблекрушений, кому повезло понравиться императору.

– Что, Ублаза разочаровала твоя стряпня?

– Позволила себе слишком много болтать с тем зайцем, – бросила в ответ Хельга. – И он решил, что больше не нуждается в моих кулинарных способностях.

Ромска надеялась, что тьма скрыла её усмешку. То, что Ублаз старательно отгородил кухарку от общения с мужчинами, не являлось секретом; позволять ценной работнице иметь личную жизнь с возможным последствием в виде беременности он не собирался.

Сейчас, впрочем, им обоим предстояло найти способ убраться из этого места. Обсуждения прочего стоило оставить на потом… Если у них будет хоть какое-то «потом».

Стук сердец и тяжёлое дыхание двоих зверей едва нарушали тишину святилища. Ромска прижалась к бугристой стене. Глубины хватало, чтобы разместить лапы, но их концы торчали над обрывом. Под шерстью выступил пот. Рано или поздно пленницы должны были не выдержать, свалиться и привлечь внимание змеи. Интересно, она вправду способна сожрать крупного зверя?

– Дверь заперта, я проверяла, – прошептала Хельга. – А других выходов нет… Окна высоко, и там решётки…

– Меня бросили в какую-то трубу, – ответила Ромска. – Там очень узко и скользко, но…

Шипение раздалось совсем близко. Если они решатся вылезти, то времени на попытку сбежать будет совсем немного. А скорее всего, не будет вообще.

Ромска не знала, сколько прошло с того момента, как она сюда свалилась. Лапы начали затекать, да и стоять в закутке после избиения было не самым лёгким занятием. Может, Фиалка уже проснулась, испугалась, не увидев рядом никого… О, великое небо, только не допусти, чтобы она…

Металлический лязг заставил дёрнуться, и Ромска едва не соскользнула. Брызнул свет, кто-то вбежал в раскрытую дверь.

– Я покажу тебе свою власть, Расконса! – голос Ублаза отдался от мрачных сводов. – Иди сюда, змейка… Я – владыка! Я – владыка! Я – владыка…

– Бежим! – Хельга схватила Ромску за лапу и прыгнула. Где-то рядом раздалась ругань и звон мечей.

Взлетев по лестнице и выскочив за дверь, Ромска свалилась на пол пустынного коридора. Дверь… Запереть в святилище обоих! Нет, засова тут нету. Естественно, Ублазу ведь не надо, чтобы кто-то отрезал путь назад…

Со стороны тронного зала доносился шум драки.

– Во двор, быстро!

– Через кухню! – крикнула Хельга. – Там выход…

Хорошо, пускай через кухню. Главное – найти Фиалку…

* * *

Расконса придирчиво осмотрел собранную перед замком пиратскую толпу. Крысы, ласки, хорьки угрюмо переглядывались. После ночного конфликта с Оскалом никто не смел возражать лису, но недовольство слишком хорошо читалось на мордах. Осаду пора было завершать, причём победоносно, чтобы никто не усомнился, что это он, Расконса, привёл морскую братию к богатству и славе.

– Ваша задача – отвлекать надзирателей на себя! Больше шуму, ясно? Заберётесь на стену – хорошо, прорвётесь внутрь – ещё лучше! Всё, по сигналу начинайте!

Два десятка сильных зверей, отобранных Расконсой для обходного манёвра, послушно затопали следом за ним к северу. Лишь прилично отойдя от цитадели, они быстро свернули вбок, между кустов спустились на пляж и двинулись к пристани. Нельзя было оставить императору ни единого шанса разгадать их намерения. Перед тем, как уйти, крыс Горбал пронзительно закричал чайкой – это и был сигнал к атаке.

Недавно разведчики проверили порт. Сейчас он оставался всё таким же тихим и пустынным, «Морской змей» замер в море недалеко от пирса. Расконса подозрительно прищурился: ему донесли, да и сам он со вчерашнего дня помнил, что корабль сидел на мели. Сейчас же он находился явно на глубине и даже покачивался от волн. Значит, кто-то здесь орудовал? Ублаз готовится бежать?

– Тут кто-то есть! – взвизгнул Оскал. – Вон там мелькнул!

Расконса взглянул на тропинку, что шла к крепости по склону холма, и на миг ему показалось, что по ней и вправду пробежал кто-то невысокий.

– Нет тут никого! А ты, что, выслужиться захотел? – Расконса уставился в бледно-зелёные глаза Оскала. – Ха, после вчерашнего тебе ещё много работать придётся!

Нет, приятель, не придётся. Расконса позаботится об этом. Предатели Расконсе не нужны.

– Идём к воротам.

По склону, ко главному входу в цитадель вела широкая, мощёная камнем дорога. Звери быстро поднялись по ней, не останавливаясь и перебегая туда-сюда – быть хорошей мишенью для лучников не хотел никто. Наконец Расконса припал ухом к сохлому дереву. Изнутри не доносилось ни единого звука.

– Так, ты! – он указал на Оскала. – Хотел прощение заслужить? Ломай!

Горностай злобно фыркнул, пихнул дверь, и она неожиданно раскрылась. Расконса пристально всмотрелся в открывшийся полутёмный коридор – всё это больно напоминало ловушку.

– Пошёл вперёд!

Оскал неуверенно потопал внутрь, остальные последовали за ним. Только раз Расконсе повезло быть в цитадели, когда Ублаз собрал пиратов на какой-то праздник, но лис хорошо запомнил, что за коридором находился просторный тронный зал. Ублаз мог быть либо там, либо в своих покоях наверху. Но если он поймёт, что враги ворвались внутрь, то не станет отсиживаться.

Озираясь и держа сабли наготове, пираты прошли половину пути, как вдруг дальняя дверь с грохотом распахнулась. Ублаз стоял на пороге в роскошной мантии, прожигая незваных гостей безумными глазами. Расконса быстро отвернулся – и тут же едва успел уйти от удара Горбала. Крыс шипел что-то невнятное, из перекошенной пасти капала слюна; очевидно, бедняге не повезло поймать взгляд императора. Расконса схватил его за куртку и с силой швырнул в сторону Оскала.

– Кажется, твои ребята испугались, Расконса? Давай, лисёнок, иди сюда! Ты же хотел встретиться, не так ли?

Расконса сорвал с пояса кинжал, метнул, но страх увидеть проклятые чёрные глаза не дал прицелиться. Оружие звякнуло о стену, а Ублаз с хохотом исчез внутри.

– За мной! – взревел лис. – Ему конец!

Звери бросились вперёд. Перед самой дверью Расконса мгновенно отвернул, дав ворваться в зал своим подопечным, и изнутри тут же раздались отчаянные вопли. Ничего, пусть в атаках гибнет разменное зверьё. У предводителя есть задачи поважнее.

Обождав секунду, Расконса прыгнул внутрь. Его пираты сцепились с крысами-стражниками, одна из которых уже валялась, запачкав ковёр кровью. Впереди высилась пара варанов, а между ними кривлялся Ублаз.

– Сюда! Обходим их с флангов!

С десяток тяжело дышащих, окровавленных зверей столпилось возле лиса.

– Это всё, что ты собрал, лисёнок? О, посмотрите, какая великая армия идёт на нас!

Высокий хорёк рядом с Расконсой вдруг согнулся и с жутким хрипом упал на пол.

– Не смотрите ему в глаза, идиоты!

С ужасом Расконса понял, что не знает, как быть дальше. Пираты боялись и Ублаза, и варанов. Никто из них не кинется в атаку первым, а если это сделает предводитель, то они просто останутся сзади ждать итога. Очевидно, весьма для Расконсы печального.

Ублаз вышел вперёд – и тут же один из варанов резким движением схватил его за шею. Поднятый в воздух император придушенно завизжал, но сумел повернуть голову ко второму варану. Тот замер и через мгновение с размаху ударил товарища по морде, а Ублаз свалился на ковёр.

– Проклятье!

Оставив позади и шипящих друг на друга варанов, и пиратов, Расконса в ярости кинулся к Ублазу. Прикончить эту тварь, уничтожить висящий столько сезонов над Сампетрой кошмар осталось его единственным стремлением, заслонившим все мысли.

Ублаз побежал куда-то вбок, ушёл за высокие колонны. Расконса метнулся за ним, пробежал по галерее и вдруг увидел, что император торопливо открывал маленькую железную дверь.

– Познакомься с нашей подружкой, лисёнок!

Расконса застыл перед дверью. Он помнил слухи о тайном святилище в цитадели, о змее, что в нём жила. Кое-кто уверял, что видел, как Ублаз играл с ней, загипнотизировав. Впрочем, сделано слишком многое, и с пути уже не сойти. Вдохнув, Расконса нырнул в жаркую темноту.

Когда глаза привыкли, он увидел похожий на огромный котёл бассейн и уродливую статую за ним. Ублаз стоял в падавшем через крошечные окошки свете, а перед ним покачивалась чешуйчатая голова змеи.

– Я покажу тебе свою власть, Расконса! – мерзкий голос отдался от сводов, приобретя какую-то пугающую торжественность. – Иди сюда, змейка… Я – владыка… Я – владыка… Я – владыка…

Бить надо было сейчас, пока Ублаз занимался змеёй. Выставив саблю вперёд себя, Расконса прыгнул, чтобы пронзить императора, но тот легко уклонился.

– Я лучший мастер меча на Сампетре! – клинок в лапах Ублаза несколько раз рассёк воздух, заставив Расконсу отступить. – Я вызвал на бой и убил вождей, что жили здесь до меня! И ты, рыжая собака, отправишься за ними!

На континенте и в Рифтгарде были школы фехтования, и Расконсе как-то раз даже привелось полистать фехтбук. Однако пираты презирали всяческие теории, все эти стойки, приёмы, блоки, восьмёрки и круги. Науку меча они на самом-то деле впитывали всю жизнь собственной шкурой вместе с кровью – своей и чужой. Вот и сейчас Расконса уклонялся и бил на инстинктах, отточенных на суше и на море, на палубе и в таверне. Ублаз, однако, оказался серьёзным противником. Пару раз он едва не выбил саблю из лапы лиса, затем его клинок больно ткнулся в живот лиса. Наконец, Ублаз ловко сделал выпад вбок, Расконса хотел было его отбить, но император неожиданно бросился на него. Лис отчаянно завопил, когда клыки куницы впились ему в горло, и изо всех сил отпихнул врага.

Ублаз отшатнулся, шагнул назад, и через мгновение змея с шипением впилась в его лапу. Расконса отскочил, Ублаз вновь занёс меч, но вдруг бессильно привалился к стене.

– Ублаз… Ублаззз… Моё имя… будет последним… что ты услышишь…

Голос затухал, меркли блестящие во мраке страшные глаза. Ублаз ополз на пол, и походил теперь на сваленный у стены клубок старых тряпок. Расконса опустил взгляд и увидел, что змеиное тело ползёт прямо у его лап. Отпрыгнув, он рубанул саблей по гибкой твари, ещё раз, ещё… Змея яростно шипела, извивалась и, наконец, свалилась в бассейн. Расконса с трудом отполз к лестнице и вытянулся на ступенях. Кровь текла по плечу, по лапе, видно, ублюдок всё-таки порвал артерию…

Неужели вот так всё и закончится? Ублаз убит, а он, Расконса, так и не насладится плодами победы? Той, ради которой он прошёл через всё, предал и убил Барранку… Два смертельных врага умирают вместе в бою – какой финал для драмы Сампетры! Аплодируйте!

Внезапно лис ощутил поразительное, глубокое равнодушие. Он устал, безумно устал. Всё, что возможно, сделано – стоит ли дальше цепляться за власть? Чего ради? Чтобы однажды ещё один претендент на корону воткнул ему кинжал между рёбер? Да пусть сами теперь разбираются! Он, Расконса, расчистил путь для свободной пиратской республики и заработал право спать спокойно!

В ушах звенело, перед глазами бегали странные пятна. Расконса хотел ещё что-то сказать, но тут его куда-то потащили. Он ещё пытался дёргаться, вырываться, а невидимые когтистые лапы затягивали его в беспросветную бездну…   

…Расконса стоял, ёжась от пронзительного ледяного ветра, на берегу бескрайнего моря. И оно, и каменистая земля, и небо были сплошного серого цвета, словно их сшили из старой грязной парусины. Маленькие сухие деревья торчали между скал, как будто высунувшиеся из-под земли мёртвые лапы. Всё здесь было пронизано безысходной, смертной тоской. Какие-то звери брели мимо, и на миг Расконсе показалось, что он увидел Барранку.

– Расконса!

Он обернулся. Ублаз стоял к края мутной, едва колеблющейся воды, закутанный вместо мантии в рваную ветошь, а в его голову впилась безобразная корона из кривых чёрных кораллов. Глаза императора лишились прежней силы, но всё так же источали бешеную злобу.

– Добро пожаловать на берега тёмного моря, Расконса! Кажется, теперь у нас наконец-то есть время всё обсудить?

* * *

Только сейчас Мартин вполне оценил достоинства цитадели Ублаза. Её расположение, открывающийся из окон вид позволяли следить за всем, что творилось как в гавани, так и на равнине. Вместе с несколькими крысами Мартин дождался, когда шарившие по порту пираты убрались восвояси, и лишь затем двинулся к «Морскому Змею».

Видимо, корабль застрял в песке неглубоко. Оказалось достаточным как следует потолкать его, подрыть со стороны моря – и вот он уже закачался на хорошей глубокой воде. Крысы скинули якорь, чтобы судно не унесло прочь от острова, и ринулись в каюты – для того, конечно, чтобы найти что-нибудь съестное. Мартин мешать им не стал. В конце концов, он сам больше суток провёл в осаждённой крепости, и голод явственно напоминал о себе.

В одной из комнат располагался маленький очаг, а в котелке на нём оставалось немного настоя гиперикума. Он оказался совсем свежим, и Мартин с наслаждением выпил прохладную бодрящую жидкость. Её горьковатый вкус до боли напомнил родные красные стены, сад, где издавна разводили лекарственные растения. Странно было обнаружить столь мирный напиток, как гиперикум, здесь, на пиратском корабле, обитатели которого обычно хлестали грог. Его крысы, кстати, уже нашли и радостно распивали.

Совсем скоро они устроились у стены и захрапели. Усмехнувшись, Мартин достал подготовленную верёвку и крепко связал лапы своим спутникам. Конечно, проберись Ублаз на корабль, такая помеха его не остановила бы. Требовалось сделать что-то посерьёзнее. Мартин прошёлся по палубе, с трепетом глянув на железное кольцо с цепью у основания мачты: наверняка эта штука побывала на лапе старого Дьюррала. Подойдя к штурвалу, Мартин осторожно раскачал его, и вдруг он с лёгким щелчком отошёл от стойки. Отлично! Злорадно хихикая, воин спрыгнул в воду, быстро подплыл к берегу и сунул штурвал в прибрежные кусты, хорошенько засыпав камнями и песком. Теперь, если Ублаз решит отправиться в путешествие, ему придётся немало побегать по пляжу.

Солнце клонилось к западу. Порт и берег оставались всё такими же пустынными. Мартин огляделся и трусцой взбежал к цитадели по той самой тропке, которой его отряд поднимался вчера. Трупы убитых крыс лежали там же, где они приняли смерть. Мартин невольно дрогнул и отвернулся, ощутив шедший от них смрад.

Распахнув маленькую дверь, Мартин вошёл в уже знакомую ему кухню. Лестница вела в обеденный зал, но туда соваться не стоило. Ещё одна дверь темнела в противоположной стене. Легко распахнув её, Мартин очутился во дворе цитадели. Вон и казарма, где должны быть друзья…

Вдоль дальней стены громоздилась куча досок и какого-то мусора. Может, вот так император хотел помешать пиратам попасть внутрь? Те, похоже, уже начали штурм – несколько фигур появились на стене, к ним, пролезая между зубьев, добавлялись новые. Кто-то спрыгнул и успел запутаться в верёвках. Но самым странным казалось то, что никто не вступал в бой, словно армия Ублаза бросила крепость.

Огонь появился сбоку, рядом с казармой. Смысл происходившего дошёл до Мартина только за миг до того, как пламя стремительно охватило груду досок. Раздался жуткий рёв и визг зверей, на свою беду поторопившихся и угодивших в западню, и тут же громыхнули взрывы. Как там с утра говорил Ублазу Звездохват – «твои снаряды полыхнут прямо здесь»? Стало быть, именно этого император и добивался.

Вбежав в казарму, Мартин тут же увидел Инбара и Грат. Выдры сидели на тюфяке, держась за лапы. Внезапно подумалось, что Матиас и Василика некогда могли точно так же сидеть среди ужасов войны Поздней Розы…

– Уходим, быстро!

Они подхватили Грат с обоих сторон. Бегать она ещё не могла, но двигалась сносно.

– Где Звездохват?

– Не знаю! Он был с землеройками…  

Когда они выскочили во двор, пожар полыхал вдоль всей стены. Пираты перебегали с неё на крышу длинного сарая, падали, на них набрасывались откуда-то взявшиеся ящеры. Из ещё одного сарая появился Звездохват, рядом с ним прыгали Плогг и Велко. Мартин крикнул, но преградивший им путь огромный варан ударил хвостом, и один из землероек отлетел к стене…

– Проклятье!

Мартин ударил ящера мечом, клинок лишь скользнул по тёмной шкуре, но на врага уже набросились пираты. Заяц подхватил малыша, который отчаянно визжал; второй же валялся без движения.

Фиалка! Надо найти Фиалку!

– Бери выдр и бегите в цитадель! Ему не поможешь!

Мартин развернулся и побежал к деревянной постройке, что прижалась к замковой стене. Ночью Фиалка направлялась именно туда. Хлипкая деревянная дверь распахнулась от удара. Мартин, словно влекомый каким-то таинственным чутьём, пронёсся по комнатам и, ворвавшись в очередную, тут же увидел Фиалку. Мышка спала, свернувшись под тонким грязным одеялом, из-под которого торчал её хвост и лапа. Мартин схватил её в охапку и побежал назад.

Ни выдр, ни зайца во дворе уже не было. Оставалось надеяться, что они успели скрыться в цитадели. Пожар быстро разгорался, охватывая всё новые здания. Вид языков пламени, взметавшихся в кровавое закатное небо, мог бы, вероятно, показаться по-своему красивым, но времени на эстетику не оставалось. Мартин, тяжело дыша и прижимая к себе слабо шевелившуюся Фиалку, направился к двери, но тут появившийся откуда-то слева варан перегородил путь. похожий на огромное безобразное бревно хвост молниеносно рассёк воздух… Если бы не усталость и драгоценная ноша, Мартин наверняка бы увернулся от удара, но сейчас он лишь успел подставить защищённый кольчугой бок. Воина отшвырнуло прочь, но сразу же он вскочил, и, преодолевая боль, ринулся на ящера. Остриё меча легко вонзилось в светло-жёлтое брюхо. Раздался жуткий рёв, струя вонючей крови брызнула Мартину в морду; варан рухнул на спину и задёргался в агонии.

Через мгновение Мартин развернулся и увидел тельце Фиалки, валявшееся у стены, словно сломанная кукла.

Потом он осознал, что эти несколько секунд – минут, часов? – стали самыми страшными во всей его жизни. А ведь когда-то это уже было… Точно так же Роза, убитая Бадраногом, некогда лежала у камней вражеской крепости. И теперь он, Мартин Воитель, должен будет подобно своему легендарному тёзке пережить всю боль и ужас безвозвратной утраты.

Дверь раскрылась. Чья-то фигура выскочила изнутри, подбежала к Фиалке и, подхватив её, скрылась обратно.

– Она жива?

Мартин хрипло выкрикнул эти слова, едва оказавшись внутри, даже не поняв ещё, кто держит Фиалку.

– Да жива, жива! Вопреки твоим стараниям!

Ромска стояла, опираясь на стол. Рядом с ней Мартин увидел Хвата и ту ласку, что вертелась рядом с ним прошлой ночью. Кто-то с грохотом захлопнул дверь и запер её на засов.

– Не стоит оставлять вход для врагов, – произнёс Инбар. – Уж я-то это хорошо знаю.

– Нога болит… – простонала Фиалка.

Никогда ещё Мартин не испытывал такой радости от того, что просто услышал чей-то голос.

– Надо пробираться в покои Ублаза. Аббат наверняка там!

– Это через зал и на главную лестницу, – произнёс Хват. – Мы, горные зайцы, всегда…

– Нет! –выкрикнула Ромска так резко, что заяц испуганно умолк. – Там… враги. Нужен другой путь.

– Здесь есть подъёмник…

Мартин повернулся на неуверенный голос и встретил взгляд влажно сверкавших глаз ласки.

– Говори. Тебе нечего бояться!

Конечно, сейчас ценной была любая информация, но Мартину вдруг захотелось утешить хоть кого-то среди творящегося ужаса. Воин Рэдволла должен нести спокойствие и уверенность, даже если сам в них смертельно нуждается.

Снаружи в кухню просачивался отчётливый запах гари. Кто-то с силой ударил в запертую дверь, затем из-за неё донёсся злобный рёв.

– Подъёмник, чтобы доставлять еду к покоям императора…

Ласка резво подскочила к невзрачному шкафу и рывком распахнула дверцы. Внутри не оказалось ни полок, ни припасов, лишь маленький столик торчал посреди открывшейся пустой комнаты.

– Вот здесь надо крутить, он и едет… Только всех не поднимет! Вы тяжёлые слишком…

Мартин оглядел спутников. Кто-то должен будет двигать скрытую рядом со шкафом рукоять. И, получается, последние оставшиеся на кухне звери воспользоваться удивительным шкафом не смогут: их просто некому будет поднять. А что, если…

– Делаем так. Первым иду я и… ты с Фиалкой. – Мартин глянул на Ромску. – Следом Инбар и Грат… Хват, а ты готов после этого отправиться к «Морскому Змею»? Он стоит там же, где мы его видели. Там две крысы…

– Есть, командир! – Заяц комично приложил лапу к голове. – Готов отправиться к этому прекрасному судну и сторожить, сколько потребуется! Даже вместе с крысами! Только вот что, уважаемый… Разрешишь мне взять с собой нашего маленького друга? Сдаётся мне, он не в том состоянии, чтобы тебе помогать!

Звездохват махнул лапой в сторону стены, и Мартин, присмотревшись, увидел там свернувшегося и тихо всхлипывающего землероя. Да, его брат погиб и, значит, ещё придётся сказать об этом их отцу, когда они вернутся с Сампетры… Если вернутся.

Раздался скрип ворота, и шкаф медленно двинулся вверх. Мартин помнил, что в аббатстве иногда, если требовалось что-то подлатать или починить, подвешивали на канатах большую корзину, и она ездила вдоль стен. Сам он, правда, никогда в ней не бывал: не воителю ведь с ремонтом возиться! Сейчас же подумалось, что неплохо было бы им соорудить что-то подобное, например, в колокольне, дабы не приходилось бесконечно шлёпать по ступеням.

Искоса Мартин взглянул на Ромску. Фиалка замерла у неё на лапах, обхватив за шею, и при виде маленьких пальчиков, вцепившихся в торчащую из-под ворота камзола грубую тёмную шерсть, воитель ощутил мучительный укол ревности. Это на него, защитника Рэдволла, хранителя легендарного меча, должны надеяться диббуны, у него искать защиты, а не у какой-то грязной морской разбойницы!

Той разбойницы, которая только что у него на глазах вынесла Фиалку с превратившегося в поле битвы двора. Но тут же Мартин вспомнил, как её экипаж сбросил привязанного аббата с корабля, и он беспомощно болтался над волнами. Да и резня холта Лутры – правду ли она сказала, что не участвовала в том бандитском налёте?

С лёгким стуком шкаф остановился. Мартин, держа меч наготове, открыл дверь, но увидел перед собой отнюдь не покои Ублаза, а пустой коридор. Напротив и чуть сбоку находилась тёмная дверь.

– Туда нам и надо, – прохрипела Ромска.

Она тяжело оползла вдоль стены, продолжая сжимать Фиалку.

– Тебе трудно… Отпусти, – пролепетала мышка.

– Плевать. И похуже бывало…

Мартин подошёл к двери, толкнул. Конечно, она была заперта. Размахнувшись, с силой ударил кулаком по крепкому дереву, и звук отразился от стен.

– Ваше величество, это вы? – раздался из-за двери слабый и до боли родной голос.

– Отец! Это я! Мартин Воитель! – Мартин прильнул мордой к замочной скважине и кричал, что было сил. – Можешь открыть?

– Нет, заперто! Мартин, сынок… Тут изнутри не открыть…

Может ли какая-то старая деревяшка быть преградой для воина Рэдволла? Мартин рубанул мечом раз, другой. Полетели щепки, но пробить дверь насквозь не получалось.

– Эй, не порти клинок! Дай-ка мне попробовать!

Подоспевший Инбар уверенно оттеснил Мартина, разбежался и врезался в дверь. Тут же отскочил, опять взял разбег. Молодой и крепкий, он вкладывал в удары всю мощь мускулистого тела. Вскоре раздался хруст, с очередным ударом дверь распахнулась, и Инбар, не удержавшись, влетел внутрь. Мартин вбежал следом и через секунду уже сжимал Дьюррала в объятиях.

* * *

– Мартин, сынок, не так сильно… Кости болят!

– Прости, отец…

Мартин стоял, осторожно положив лапы аббату на плечи. Выглядел он вполне сносно, для, во всяком случае, старого зверя, пережившего путешествие на пиратском корабле и плен у хищников.

– Ничего себе хоромы… – тихо сказал Инбар, поднявшись и встав рядом с Мартином.

Покои императора и вправду могли поразить роскошью, особенно зверя, всю жизнь проведшего на Выдрином кольце. Правда, роскошь эта, на взгляд Мартина, явно отдавала какой-то варварской, бьющей в глаза безвкусицей. Высокие ширмы покрывали прихотливые узоры. Посреди комнаты высилась широкая кровать, на полу лежал толстый мягкий ковёр, в котором тонули лапы. У стен на столиках громоздились морские раковины и золотые украшения.

«Рэдволл, конечно, проще и беднее, но как же он мне дорог! – подумал Мартин. – Нет ничего в мире, на что я хотел бы его променять!»

– Проклятая мразь! – с шипением Грат сдёрнула с аккуратной стойки кинжал и метнула в расположенный над постелью огромный портрет Ублаза. Клинок вонзился точно между глаз нарисованного императора и, ударившись об стену, упал на подушку.

– Между прочим, он вёл себя весьма вежливо, – робко произнёс Дьюррал. – Мы даже сумели поговорить…

Он осторожно уложил Фиалку на кровать и ощупал её ногу.

– Возможно, перелом…

Мартин прошёлся вдоль окон. Они выходили на две стороны, к острову и морю, и заходящее солнце бросало в них красные отсветы. С высоты был виден охвативший постройки во дворе пожар, но ветер уносил дым прочь, так что на высоте ощущался лишь лёгкий запах гари. Воитель тревожно прищурился – вдалеке, за широкой равниной, горело что-то ещё.

– Корабли… Корабли горят!

– Что? Сынок, ты что-то видишь? – Дьюррал опёрся на подоконник. – Мне-то не разглядеть…

– За островом, похоже, стояли пиратские корабли… И сейчас они полыхают! Дым, как из печки!

Мартин вспомнил, как однажды летом видел со стены аббатства далёкий лесной пожар.

– Ну что же, – Дьюррал вздохнул с какой-то философской отрешённостью. – Вероятно, кто-то напал на пиратов. Может, они нас освободят. А может, прикончат. Кто знает?

Мартин стремительно шмыгнул к противоположному окну, из которого отлично виднелся «Морской Змей». На палубе блеснул огонёк. В том, что Звездохват, случись нужда, отстоит корабль, Мартин не сомневался. Но вот им вместе со стариком и раненой Фиалкой пробираться туда в быстро сгущавшихся сумерках было бы слишком опасно. Стоит напороться на какого-нибудь ящера… Нет, одного трупа для экспедиции достаточно. Придётся ждать утра.

– Боишься, уплывут? Решат, что ты сгорел, и надо сваливать…

Мартин покосился на Ромску. Только сейчас он заметил, что морда хорчихи была вымазана в крови.

– Звездохват не такой, как вы! Друзей он не бросит!

– Правда? Ты так уверен? А если речь пойдёт о его собственной шкуре?

Ромска злобно захихикала. Добрая пиратка, только сейчас спасшая Фиалку, куда-то исчезла. Впрочем, её слова лишь усилили то, что Мартин и так ощущал где-то очень глубоко внутри себя. Он не слишком-то хорошо знал Звездохвата. Заяц не был рэдволльцем, он пришёл невесть откуда, так почему бы ему не уйти невесть куда?

– И что ты предлагаешь? Идти туда в темноте?

– Нет, почему. Я могу сообщить на корабль, что мы остаёмся здесь. А там положимся на их совесть. Если она у них, конечно, есть!

Мартин нахмурился. Что она несёт? Сообщить на корабль? Как? Криком? Отсюда?!

– Как известно, мы, корсары, грязные тупые варвары, ни на что не годные, кроме разбоя!

Посмеиваясь, Ромска подошла к большому шкафу, раскрыла дверцы и вытащила из него огромный фонарь.

– Но кое на что смекалки у нас хватает! Световая азбука, вещь в море незаменимая!

Она несколько раз ударила огнивом и зажгла масляную лампу внутри фонаря.

– Свои покои Ублаз использовал как маяк, – объяснила Ромска. – Ну, башня, которая светом указывает путь кораблям. В ненастные дни он ставил этот фонарь, чтобы можно было войти в гавань. Не из гуманности, конечно. Просто не хотел терять суда.

Наклонившись и заглянув в фонарь, Мартин увидел, что изнутри в нём стояло несколько зеркал. Отражая свет лампы, они делали его куда ярче.

– Итак… Я пошлю световое письмо зайцу, ну и кто там ещё… Крысы точно понять должны. Но не бесплатно, Мартин. Бесплатно мы не работаем.

Ромска криво усмехнулась.

– Взамен ты поможешь мне разделаться с Расконсой. Идёт?

Мартин угрюмо молчал. Уже второй раз на Сампетре хищник желал воспользоваться его мечом, да что там – им самим, для собственных целей. И хотя Ромска оказалась всё же хоть немного ближе к привычному миру, к добрым зверям, чем Ублаз, но соглашаться воитель не торопился.

Аббат вразвалку подошёл к фонарю и зажёг от него свечу.

– Расконса не тот зверь, ради которого стоит ссориться, – еле слышно прошептал он.

Дьюррал не спеша двигался вдоль стен, аккуратно зажигая свечи в канделябрах. Основательно погрузившаяся во тьму комната озарилась мягким уютным светом, став теперь похожей на пещерный зал в вечерние часы. Оказавшись у окна, Дьюррал запахнул толстые шторы: верно, нечего давать знать, что в покоях кто-то есть. К тому же теперь по стенам не плясали зловещие отблески пожара.

– Хорошо, – глухо произнёс Мартин. – Но если ты нас обманешь – отправишься в тёмный лес вместе со своим Расконсой!

– Ха, и буду тебя там дожидаться…

С лёгким стуком Ромска открывала и закрывала дверцу фонаря, то держа её подольше, то захлопывая сразу. Вспышки света, которые должны были увидеть на «Морском Змее», и вправду чудесным образом напоминали какие-то загадочные буквы. Как и знаки, выведенные чернилами на бумаге, они заключали в себе слова и передавали их тому, кто владел этой странной грамотой. Мартин ощутил невольное уважение к неведомому зверю, который изобрёл такую вещь.

Довольно долго они молча стояли у окна. Мартин хотел уже покончить с этой затеей, но тут на едва уже видневшемся во тьме корабле блеснула маленькая вспышка.

– Да! – торжествующе воскликнула Ромска. – Они отвечают! Так… Понятно… Сообщают, что нас поняли и будут стоять до утра.

Мартин замер. Только сейчас он подумал, что ему-то световая грамота была неизвестна, так что пиратка могла передать что угодно. Например, «уходите без оглядки». Лапа чуть ли не бессознательно легла на рукоять меча. «Если корабль двинется, прирежу её, – с ледяной решимостью подумал Мартин. – И пусть делают со мной, что хотят».

Однако «Морской Змей» стоял на месте, темнея на фоне почти слившегося с небом моря. Ромска погасила фонарь и отошла к шкафу, в котором возлежала огромная розовая раковина. Мартин заметил вдруг, что хвост хорчихи возбуждённо дрожит.

– Ну конечно, себе забрал… Так я и думала…

– Забрал?

Мартин оглянулся. Откинувшаяся на полушку Фиалка, сидевший рядом с ней аббат, устроившиеся на кушетке выдры напряжённо молчали.

– Её мне подарил Седоглуп. Но его величество, конечно, решило, что она должна украшать его личную коллекцию.

Ромска извлекла раковину из хранилища и осторожно держала в лапах, словно ребёнка.

– Хотя кое-кто, наверное, думает, что пираткам надо дарить отрезанные головы.

С усмешкой Ромска глянула на Мартина.  

– Это не тот ли Седоглуп, что окончил свои дни в нашем аббатстве? – тихо спросил Дьюррал.

– Ага, тот самый. По крайней мере, он обрёл не худший конец. Для пирата уж точно.

Недолго помолчав, она обратилась к Фиалке:

– Помнишь, я говорила, у меня был сын? Так вот, его отцом был Седоглуп. А убийцей – Расконса.

– Но… почему? – растерянно прошелестел Дьюррал. – Почему он убил его?

– Потому что я убила его брата, вот почему. Лучше не задавай таких вопросов, отец. А то будем этот канат до начала времён раскручивать.

Мартин не выдержал и злобно фыркнул. Одно то, что у пиратов могут быть семьи и дети, звучало для него странной, чуть ли не возмутительной новостью. Спроси его кто несколько дней назад, откуда вообще берутся хищники, он бы даже не понял вопроса. Для нормального рэдволльца они были чем-то навроде вредных насекомых, которых надо просто уничтожить. Чтобы у этих тварей была любовь, рождались дети, происходили какие-то драмы? Да никогда.

«Может, и к старой Фермальде все относились, как к ненормальной, не из-за её причуд, а потому что в Седоглупе она увидела зверя, подобного нам? – подумал Мартин. – И всё-таки… Каким мраком, какой мерзостью пропитана их жизнь! Убить, отомстить… Хотя… Разве Грат сейчас не живёт бесконечной местью?»

– Но ты могла пожаловаться вашему императору на это преступление…

Голос Инбара звучал удивительно простодушно.

– Пожаловаться? Ха! Плевать он хотел. Здесь тебе не это ваше Выдриное Кольцо, олух!

– Что ты сказала?!

Инбар, до этого момента такой спокойный, издал полный отчаяния вскрик. Его морда выражала предельный ужас существа, внезапно понявшего, что хранимая им тайна давно уже раскрыта, и все ухищрения оказались бесполезны.

– Так ты не знаешь… – растерянно произнесла Ромска. – Да, приятель, не хочу тебя огорчать, но Ублаз давно уже знает про ваш остров.

– Знает…

От внезапного потрясения Инбар закрыл морду лапами, словно желая спрятаться, уйти от безжалостной реальности.

– Но почему тогда… – едва пролепетал он.

– Почему вас никто не трогал? Потому что о нём знал один только Ублаз. А я однажды подслушала, да по дури дала ему это понять. И он сказал, что если я кому про это разболтаю, то Седоглуп отправится к тёмному морю. А из наших к острову никто не подходил. Ублаз пустил слух, что там живут злые духи, ну и прочее.

– Почему он не хотел, чтобы пираты узнали про кольцо? – с подозрением спросил Мартин.

– А чтобы не прирезали чайку, что золотые яйца несла. Выдры платили за спокойствие жемчугом, который там у вас водится. Хороший, крупный жемчуг…

– Жемчуг… – выдохнул Мартин.

Пугающая догадка уже стремительно зрела в его мозгу. Слова стали семенами, из которых росло, раскидывая ветви по небу, дерево страшной правды.

– Однажды выдры собрали шесть очень больших жемчужин удивительного розового цвета, – продолжала Ромска. – Их должны были передать Ублазу, но кто-то узнал про дело прежде, перехватил и утащил на континент. А потом была экспедиция Конвы, побег моего Седоглупа…

Мартин повернулся к Грат. В широко раскрытых глазах выдры плясало безумие. Она быстро крутила головой, словно ища, на кого опереться, кто мог вытащить её из бездны.

– Отец приносил в холт мешки… – глухо сказала Грат. – Мне никогда не говорили, откуда они взялись. Научил стрелять… Сказал, однажды пригодится… Только вот что…

Она с трудом поднялась с кушетки и выпрямилась. Взгляды Грат и Ромски встретились, и Мартину показалось, что над кроватью, где лежала Фиалка и сидел Дьюррал, словно несётся рой невидимых стрел.

– Кто бы они не были и чем бы не занимались, они – моя семья. И если бы ты прошлой ночью сказала, что… убивала их… Я бы тебя прикончила!

– Взаимно, подруга, – хмыкнула Ромска.

Они, две женщины с изломанной жизнью, стояли друг напротив друга ещё несколько бесконечных минут, но вдруг Грат закрыла морду лапами и опустилась на пол. Её тело вздрагивало от рыданий.

– Почему… Почему вы такие… Убиваете всех… Сказали бы, что вам нужны… проклятые жемчужины… мы бы отдали… А теперь… Все в могиле…

«Нет, не отдали бы, – с неожиданным хладнокровием подумал Мартин. Раньше я бы в это поверил… Но не теперь».

– Когда с детства живёшь среди пиратов, очень трудно задать такой вопрос, – угрюмо сказала Ромска. – Мне очень жаль. И я понимаю твою боль. Хотя, естественно, мне всё равно не поверят…

Инбар лёг рядом с Грат и обнял её. Вдвоём они вдруг напомнили Мартину скалы «Выдры муж-с-женой», что находились к северу от Рэдволла. Фиалка, кряхтя, повернулась к Ромске и протянула ей лапу.

– Всё закончилось… – прошептала мышка.

– После смерти нашего сына Седоглуп стал сходить с ума, – тихо говорила, осторожно поглаживая лапку Фиалки, Ромска. – Он и так-то был… со странностями… Может, поэтому я его и полюбила. Ну ладно… В общем, он вбил себе в голову, что надо отнести жемчуг в Рэдволл, мол, ему так велел призрак мыши.

Мартин вздрогнул.

– Он мне так сказал на корабле перед побегом. Я пыталась его отговорить, да куда там… Черноус бежал вместе с ним. Наверно, хотел жемчуг себе присвоить. Седоглуп его убил. А после Конва бросил в погоню меня с остальными. Он в курсе был наших отношений, думал, верно, что я смогу его уговорить. Я специально задерживала погоню… Надеялась, он выбросит жемчужины где-то по дороге. Куда там…

Рыдания Грат стихли. Инбар нежно гладил её и что-то шептал на ухо. Дьюррал встал около кровати и оглядел всех.

– Дорогие друзья! Мы очень разные звери, с разной судьбой, из разных народов. И у каждого – своя боль и своя рана. Я не знаю, почему небо… или кто… нас здесь собрал. Но ясно одно – если перессоримся, лучше не станет никому. Давайте представим, что сюда перенёсся сам Рэдволл. Пусть, пока мы здесь, между нами сохраняются те отношения мира, сочувствия и взаимной поддержки, которые являются традицией нашего аббатства. А сейчас давайте постараемся просто выспаться. Спокойной всем ночи.

– Никто не выйдет из этой комнаты без моего разрешения, – твёрдо произнёс Мартин и прикрыл дверь. – Надеюсь, вы прислушаетесь к голосу нашего уважаемого аббата и не будете делать глупостей.

Дьюррал вновь двинулся по кругу, теперь задувая свечи. Вскоре комната погрузилась во тьму, лишь с одной стороны ещё отсвечивали отблески пожара, а с другой протянулась полоса лунного света. Когда-то именно луна помогла деду Мартина отыскать в аббатстве легендарный меч. Но сейчас Мартин думал о том, что путешествие на Сампетру тоже стало словно лучом, разделившим его жизнь на то, что было до него, и то, что будет после. Мир оказался куда как более сложным, чем это представлялось из-за родных красных стен – вплоть до того, что ты мог поднять меч в защиту жертв тирана, а в результате угодить в грязь бандитских разборок. И кто знал, что ещё скрывает этот пиратский остров…

* * *

Когда Мартин проснулся, солнце пробивалось через шторы. Приподнявшись, он сонно оглядел спящих зверей. Фиалка лежала на кровати, вытянув пострадавшую лапу, рядом посапывал аббат. Грат свернулась на кушетке, Инбар – рядом на полу.

Ромски не было.

Из выходившего во двор окна тянуло свежим воздухом. Но ведь вчера оно было закрыто…

Подойдя ближе, Мартин заметил привязанную к железному крючку верёвку из простыней. Развернувшись, с отчаянно бьющимся сердцем кинулся к противоположному окну…

«Морской Змей» стоял на месте. Мартин выдохнул, закрыл глаза, снова открыл. Ничего не изменилось. Можно было будить остальных.

– Идёмте все вместе по лестнице, – сказал Мартин, собрав всех у двери. – Оставлять некого, поэтому подъёмник использовать нельзя. Я буду впереди, выдры за мной, аббат пойдёт между вами. Инбар, бери Фиалку. Держитесь настороже!

Мартин осторожно открыл разломанную дверь, вышел в коридор. Никого. Проход на лестницу обнаружился недалеко за подъёмником. Звери осторожно ступали по идущим кругом ступеням. Вскоре впереди показалась широкая парадная лестница, за ней – просторный зал. Мартин, сжимая меч, разглядывал пятна запёкшейся крови и валяющиеся тут и там трупы. Свечи и факелы давно потухли, и лишь зыбкий утренний свет падал на место страшной бойни. Как же им повезло вчера найти подъёмник…

– Эй, проснулись уже, сони? Самое интересное пропустили, ха!

Большой горностай в обычных для пирата куртке и штанах вразвалочку вышел из-за колонны. На его морде красовалось несколько явно свежих шрамов, темневших на фоне светлой, но окровавленной шерсти. Мартин злобно ругнулся про себя: незаметно выскользнуть из цитадели не получится.

– Пожалуйте сюда, вас ждут! – горностай указал на маленькую боковую дверь во двор. – А меня, кстати, Оскал зовут!

– Мне плевать, – процедил Мартин.

– Э, да не злись ты! Мы про тебя всё знаем уже. Идите, идите, тут только эта дверь и открыта!

Во дворе нестерпимо воняло гарью, а над развалинами, на фоне светлеющего ясного неба, всё ещё вился дым, сносимый лёгким утренним ветерком. И здесь тоже полно было мёртвых тел пиратов и варанов, ещё больше, чем в замке. Скосив глаза, Мартин увидал огромные кривые когти убитого им вчера варана. Длинный тёмный язык вывалился из открытой клыкастой пасти. И ведь никогда, слушая рассказы о Клуни или про войну с Котиром, Мартин не думал, как на самом деле выглядит война.

 Толпа зверей, грязных, оборванных, стояла напротив двери. Они окружали что-то вроде длинных носилок, на которых покоились два тела. Ублаза Мартин узнал сразу, а рядом с ним лежал лис. Неужто это и был тот самый Расконса?

– Эй, Ромска! – крикнул Оскал. – А я твоих друзей привёл! Все живы-здоровы!

Ромска подошла спокойной, уверенной поступью.

– Всё закончилось. Они погибли оба. И Ублаз, и Расконса.

Она вновь, как и ночью в покоях наверху, осторожно взяла Фиалку за лапу.

– Ты могла сорваться, – с укором произнесла мышка. – Опасно так лазить!

– Ай, ладно, мы привычные…

Мартин медленно поднял меч над головой.

– Именем аббатства Рэдволл я дарую свободу народу Сампетры!

Оскал прыснул, зажав пасть. Остальные недоумённо переглядывались. Да, пожалуй, его жест и вправду выглядел нелепо. Мартин ощутил себя обиженным диббуном, который лыбится, изо всех сил пытаясь не заплакать. Да, аббат и Фиалка остались живы, но на триумф воина-освободителя всё это совсем не походило. Самое главное произошло без участия Мартина, и судьба даже не позволила ему сойтись со злодеем в решающей схватке. И верно, он всё проспал, а теперь корчит из себя что-то…

– Наш друг из Рэдволла… или как там его… В общем, он дарит нам свободу! – повторил Оскал с откровенной усмешкой. – А теперь меня послушайте…

Он подбочинился, выхватил из-за пояса палаш и, взмахнув им, выкрикнул:

– Да здравствует Ромска – императрица Сампетры!

Мгновение все молчали, но вдруг из-за спин раздался пронзительный взвизг:

– Да здравствует! Ура!

Мартину показалось, что он слышит голос того самого хорька, которого они поймали в порту в первый день.

Толпа кричала, визжала, ревела.

«Им нужен вождь, вот они его и нашли, – уныло подумал Мартин. – Плевать им на свободу, Рэдволл, наши ценности… И что дальше? Опять станут пиратствовать? Как их тут оставить?»

– Императрице положена корона, – неожиданно произнёс Дьюррал и, семеня, подошёл к носилкам. – Тем более, что, как мне кажется, нашему старому знакомому она больше не пригодится… Так, извини-ка, приятель…

Аббат снял корону с Ублаза, и голова того, кто недавно величал себя императором Сампетры, с глухим стуком ударилась о дерево. Только сейчас Мартин с какой-то убийственной чёткостью осознал, что Ублаз мёртв, мёртв окончательно и бесповоротно. Но, странное дело, при этом он не ощутил ни малейшего удовлетворения или победной радости. Враг повержен, тот, кто копил сокровища, посылал своих корсаров на кровавые подвиги, устрашал моря и острова – лежит теперь без движения. Но ведь и он, Мартин, однажды так же сойдёт в могилу и уйдёт в Тёмный лес…

«Интересно, а дед думал о чём-то подобном, когда увидел раздавленного колоколом Клуни?»

– Она твоя, – сказал Дьюррал, протягивая корону Ромске. – Надеюсь, ты распорядишься ею лучше, чем предыдущий владелец.

Она неуверенно взяла золотой венец и водрузила на голову. Пожалуй, он ей даже шёл.

– В любом случае, нам пора отправляться домой, – бросил Мартин, смотря Ромске прямо в глаза.

Да, сейчас он мог смотреть в глаза зверю в короне, не боясь, что он залезет в его память.

– Эй, не так быстро, приятель.

Оскал встал рядом с Ромской. Что же, он угадал момент, поставил на кого надо, и теперь мог претендовать на положение при новой правительнице.

– Видишь ли, Мартин, крысы Ублаза бежали с Сампетры и сожгли корабли. Остался один лишь «Морской Змей». И ты хочешь, чтобы мы его просто так тебе отдали?

Мартин угрюмо молчал. Толпа угрожающе обхватила команду со всех сторон. Пробиваться? А аббат, а Фиалка?

– Ваше величество, позвольте…

Дьюррал как-то незаметно оказался между Оскалом и Мартином и вскинул лапы.

– Что вы скажете, если мы вернём вам корабль? И не просто вернём, а пришлём с ним зерно, саженцы, инструменты – всё для того, чтобы здесь можно было начать сельское хозяйство?

– Звучит неплохо, – растерянно пробормотал Оскал. – Только с чего нам вам верить?

– Я бы, может, тебе и поверила, – сказала Ромска. – Да, видишь ли, ребята не поймут. А обижать морскую братию не стоит, ой не стоит…

Она выразительно дёрнула головой в сторону тел Ублаза и Расконсы.

– Так что нам нужен заложник…

– Я готова остаться! – крикнула Фиалка.

– Ну уж нет! Есть вариант получше. И я говорю не о живых.

Ромска подошла совсем близко к Мартину.

– Твой меч. Оружие Мартина Воителя. Святыня аббатства. За ним-то ты точно вернёшься, правда?

Мартин открыл рот. Многое он ожидал услышать, но не такое. Отдать меч, который всегда пребывал в Рэдволле, который для легендарного воина выковал Вепрь Боец из небесного камня, оружие, которым была поражена Цармина? Правда, Мартин помнил, что когда-то два дезертира из армии Фераго Убийцы выкрали его из аббатства, но, чтобы самому передать меч в лапы хищника…

– Именем Мартина Воителя и аббатства Рэдволл, данной мне властью объявлю Ромску хранителем меча Мартина! – торжественно воскликнул Дьюррал. – До тех пор, пока мы не выполним своё обещание и не пришлём сюда корабль. Тогда хранителем снова станет Мартин.

– Да ты спятил… – еле слышно выдохнул Мартин.

– Просто решил помочь тебе принять верное решение. И мне кажется, спасение аббата мы можем считать здесь хорошим аргументом. Дай меч, сынок. Я сам вручу его новой хранительнице.

Словно во сне, Мартин извлёк меч из ножен, постоял, сжимая рукоять – о, какой родной она ему показалась! – и отдал Дьюрралу. Ромска неторопливо взяла оружие, отвела клинок в сторону, держа на вытянутой лапе.

– Отличная штуковина, Ромска! – хохотнул Оскал.

– Особенно когда окажется в чьём-нибудь брюхе, – Ромска наставила остриё на горностая, и тот испуганно отступил.

Конечно, он вовремя примазался к новой правительнице, но вот никаких особых привилегий это не сулило.

– Главное – не меч, а тот, кто им владеет, – наставительным голосом произнёс аббат те же слова, что когда-то дед Мартина сказал его отцу.

– Хорошо. Мы вернём вам корабль. И что? Снова приметесь за старое? Грабёж и убийства?

– Взгляни на них.

Следуя за жестом Ромски, Мартин повернулся к толпе зверей. Грязные, израненные, в разодранной одежде, они совсем не походили на безжалостных морских разбойников. Внезапно ему подумалось, что точно так же могли некогда выглядеть освобождённые рабы Маршанка сразу после гибели Бадранга.

– На самом деле пиратов мало осталось. А здесь жители Сампетры, потомки тех, кого Ублаз поработил в своё время. Самые лихие корсары уже на Тёмном море. Одни потонули, других вараны убили…

– А ну, братва, пропустите-ка старого Камнеглаза!

Звери суетливо расступились, и к Мартину подошёл, ковыляя, огромный крыс. В его правой глазнице и вправду темнел камень. Проплешины в седой шерсти, сморщенная морда, вся сгорбленная и скрюченная фигура говорили о глубокой старости. И если бы кто-то заявил, что родился Камнеглаз аккурат в лето Поздней Розы, Мартин этому, пожалуй, поверил бы.

– Вот что скажу я вам…

Камнеглаз обвёл зверей единственным оком, и те явственно отступили.

– Много мы тут видели. Кровь лили, что грог, других резали да сами к Тёмному морю уходили. Двое остров наш делили, делили, да всё и погубили. А чего добились? Ну, посмотрите – корабли сгорели, склад сгорел. Смерть и огонь, вот что нашли мы! Неужто ни одна башка не подумает, что это – итог всей жизни нашей, всех дел наших, а? Два сына было у меня. Один на дно ушёл, другого ящеры загрызли. И тут приходят эти…

Единственный глаз уставился на Мартина из-под косматой брови.

– Звери… Рэдволльские… И говорят… Мы вас не убивать будем, не выжигать, а новую жизнь принесём! Новую, понятно вам, сукины вы дети?! За всё то, что мы творили тут… Хотите – режьте меня, убивайте, а я сам экипаж соберу, чтобы на континент с этими плыть!

* * *

Мерный стук молотка оглашал порт Сампетры. Из обгоревших досок пират-столяр соорудил гроб, в который Мартин сам уложил тело погибшей землеройки. Опираясь на сделанный тем же мастером маленький костыль, подошла Фиалка и положила на грудь мертвеца несколько простых цветов. Постояла, держась за край гроба, молча отошла к ограде дощатой набережной и опёрлась на неё, смотря на спокойное море.

«А ведь она могла сама оказаться в гробу», – подумал Мартин и повернулся к Ромске.

– Я привезу жемчужины. Я обещал, а воин Рэдволла никогда не нарушает данного слова.

– Ты дал слово Ублазу, а он на Тёмном море, – ответила Ромска, поглаживая торчащую из ножен рукоять. – Впрочем, я от этих шариков тоже не откажусь. Знаешь, что… Привези их вместе с костями моего бедного Седоглупа. Пускай лежат в земле Сампетры.

– Хорошо.

Мартин кивнул.

– Ну, тогда по лапам?

Секунда колебаний – и Мартин сжал лапу хорьчихи. Первой в истории хищницы, ставшей хранительницей Меча Рэдволла… Хотя бы на время. Вообще на эти дни пришлось слишком много событий, произошедших впервые.

Сбоку раздались осторожные тихие шаги. Инбар и Грат медленно шли по растрескавшимся доскам. Выдра всё ещё опиралась на лапу своего спутника, но её нога, видимо, уже вполне зажила.

– Я уничтожу всё, что найду, касающееся Выдриного кольца, – сказала Ромска, обернувшись к выдрам. – Ни один зверь больше не узнает о вашем убежище. Можешь мне поверить.

Инбар взглянул на Мартина. Странная решимость мелькнула в его больших грустных глазах.

– Нет! – почти крикнул Инбар, всегда тихо произносивший слова. – Хватит скрываться. Мы, выдры с Кольца, вот уже сколько сезонов таились от всего мира, покупали молчание Ублаза за жемчуг… Теперь пора открыться. Я попрошу отца дать мне отряд воинов, и вместе мы поможем Сампетре начать новую мирную жизнь. Я обещаю вернуться!

Инбар, казалось, распрямился, сбросив с себя страшную тяжесть, стал вдруг выше и взрослее. Наивный дикарь, связанный необходимостью держать в глубокой тайне убежище своего народа, превратился в воина, готового встретить вызов внешнего мира.

– Кстати, об обещаниях!

Звездохват выскочил откуда-то из-за спины Мартина.

– Сэр, имею честь доложить: вверенное моему присмотру судно пребывает в целости и сохранности, во-во! Мы с ребятами отлично провели время! Правда, кто-то додумался связать этих замечательных моряков, и мне пришлось их развязывать. Между прочим, это они прочитали те вспышки, которыми вы нам светили, во! Да, вот что я хотел…

Заяц вытолкнул к Мартину растерянную Хельгу.

– Уважаемый! Я обещал этой чудесной девушке, что вы извинитесь перед ней за своё поведение на кухне! Я имею ввиду наглое уничтожение созданного ею прекрасного пудинга!

Он наклонился и взволнованно прошептал:

– Послушай, скажи хоть что-то, прошу! Я поклялся честью горного зайца, что заставлю тебя извиниться, а это серьёзно!

Мартин вздохнул.

– Ну что же… Дорогая…

– Хельга, – услужливо подсказал Звездохват.

– Хельга… Примите мои искренние извинения по поводу того пудинга… Я не знал, что вы сготовили его специально для Ублаза и начинили самым лучшим ядом!

Звездохват хохотал, согнувшись пополам.

– Ну ты и шутник, старина! – выдохнул он, едва успокоившись. – Будет что на большой земле рассказать! Ну ладно… Мы, в общем, благодарим Сампетру за гостеприимство, во-во… Родные берега зовут, знаете ли… Все обещания даны, мы всё помним, а сейчас нам пора, во-во!

Мартин прекрасно понимал торопливость Звездохвата, но перед тем, как повернуться и идти к стоявшему у пирса кораблю, он поймал взгляд прищуренных глаз Хельги, стоявшей, скрестив лапы на груди. От растерянности не осталось ни капли, и что-то сухое и обречённое читалось в её виде.

– Вы… Хотели бы отправиться с нами?

Хельга злобно усмехнулась.

– Прими искренний совет, воин: не пытайся примазаться к тем, кому ты не нужен. Передай своему спутнику, что я желаю ему найти хорошую зайчиху… С крепкими кулаками!

Взобравшись на капитанский мостик, Камнеглаз с довольным видом крутил головой и резким, скрипучим голосом отдавал команды. Собранные им пираты ловко управлялись с парусами, и «Морской змей» стремительно скользил прочь от Сампетры на восток, туда, где за горизонтом находился родной Рэдволл. Стоя на корме, Мартин смотрел на удаляющийся остров. Над цитаделью всё ещё вился дым ночного пожара, а на пристани виднелись стоявшие там звери. Ромска подняла лапу с мечом, и отблеск полуденного солнца словно чиркнул Мартина по самому сердцу.

Воин, возвращающийся домой без меча… Но с аббатом и Фиалкой. Недурственная замена, как думаешь, Мартин?

– И что ты там ещё ей обещал, позволь поинтересоваться?

Фиалка и Звездохват стояли прямо на пути Мартина. Мышка смотрела на зайца снизу вверх с какой-то жёсткой, угрюмой решимостью. Две крысы – те самые, которых Мартин связал вчера – с интересом смотрели за схваткой.

– Послушай, милочка… Она – ласка, я – заяц. Ну о чём здесь можно говорить?

Звездохват пытался говорить голосом высокомерно-легкомысленным, как иногда разговаривают с проявляющими излишнюю прыть диббунами, но не смог скрыть дрожь.

– Ах, так? А позволить себе дать женщине… Неважно, какого народа… надежду – это заяц вполне себе мог? Верно я всё поняла?

Она с силой стукнула костылём о палубу.

Мартин ускорил шаг и вскоре оказался между Фиалкой и Звездохватом.

– Эй, воин! Что-то мне кажется, вы в своём Рэдволле маловато уделяете внимания воспитанию диббунов, во-во! А то лезут, видите ли, во взрослые дела…

– С нашим Рэдволлом, позволь, мы сами разберёмся, – процедила Фиалка голосом таким желчным, какого Мартину никогда ещё не приходилось слышать. – А вот тебе, отнюдь неуважаемый мною заяц, позволь сказать, что ты – наглый и самовлюблённый мужлан! И я очень даже рада, что Хельга избавилась от твоего драгоценного общества!

Злобно фыркнув, Фиалка с громким стуком засеменила к носу корабля. Крысы откровенно хихикали.

– Да, не завидую я будущему мужу этой девчонки! – сквозь смех сказал один из них.

– Подумаешь, какая принципиальная!

Звездохват дёрнул плечами, посмотрел на Мартина, словно собираясь что-то сказать, но махнул лапой и вместе со своими новыми друзьями отправился к корме. Вскоре оттуда зазвучало нестройное пение в три глотки.

Дьюррал одиноко стоял, опираясь на ограждение палубы. Мартин положил лапу на старые плечи. Аббат повернулся, и усталая улыбка тронула его морду.

– Ты уверен в своём решении? Я про то, что мы пришлём им саженцы и прочее…

– Ты имеешь что-то против, сынок? Хочешь оставить их запертыми на пустынном острове без всякой помощи?

Мартин вздохнул.

– Они пираты, отец. Ты веришь этой старой крысе?

Быстрый взгляд назад. Камнеглаз распекал пару матросов у противоположного борта. Достаточно далеко, чтобы ничего не расслышать.

– Помогать им – значит дать шанс снова грабить и убивать…

– Погоди, сынок. Я сказал Ромске не всё, что собираюсь сделать. Дома мы соберём отряд из выдр, ежей, кротов – крепких, сильных зверей – и отправим на Сампетру. Если что, они помогут нашим друзьям идти верным курсом.

– Отец… Да ты просто гений!

Мартин не мог сдержать счастливой улыбки. Дьюррал задумчиво поскрёб парапет.

– Приготовься к дурным новостям, сынок. Я чувствую, что-то тёмное ждёт нас дома.

Он помолчал.

– Кстати, вот здесь, прямо отсюда, мы с Ромской сбрасывали в море убитых пиратов и ящеров…

– Ладно, ладно, отец, потом расскажешь… Лучше отдохни как следует.

Мартин хотел поговорить с аббатом о том, что безжалостно рвало душу, но понял, что не стоило этого делать. Старик устал, очень устал. Неизвестно даже было, дотянет ли он до родного берега. Но с ними плыл ещё один зверь, которому воин готов был довериться. Фиалка была осколком прежнего мира, ясного и понятного, в котором на все вопросы имелись простые и чёткие ответы, да и вопросов-то особо никто не ставил. Да, путешественники вернуться в Страну Цветущих Мхов, но обретут ли они утраченный покой?

– Извини, Мартин. Я понимаю, добропорядочная мышка не должна так себя вести.

Фиалка осторожно взялась за лапу подошедшего Мартина, продолжая смотреть в ясный морской простор.

– Звездохват чем-то рассердил тебя?

– Рассказывал своим дружкам, как кружил голову той ласке.

Она неприязненно дёрнулась.

– Я понимаю…

Вдвоём они стояли у борта, молча слушая плеск волн и пронзительные крики чаек, между которыми то и дело звучали отрывистые команды Камнеглаза и ругань матросов. Ветер дул противный, и «Морской Змей» шёл зигзагом, то и дело меняя курс, но всё же медленно двигался к востоку.

– Фиалка… Ты знаешь… Только не удивляйся. Я разговаривал с Ублазом, и он сказал мне такую вещь… Что нет ни добра, ни зла…

Сбиваясь, Мартин изложил Фиалке свою беседу с императором. Правда, об ожившем воспоминании о случае с Ролло в комнате Фермальды упомянуть так и не решился.

– Так что же? Неужели он прав, и мы не добрые звери? И, как хищники, просто следуем своим интересам?

Фиалка молчала. Нежные пальчики осторожно поглаживали лапу воина, всегда такую сильную и такую сейчас беспомощную.

– Я давно думала об этом. Нет, Мартин. Добро и зло есть. Я уверена.

Мартин вздохнул с искренним облегчением.

– Но, видишь ли… Они устроены не так, как мы думаем. То есть, что есть хорошие звери, а есть плохие. Нет. Добро и зло перемешаны в нас самих, внутри каждого!

– Вот как…

Словно собственной шкурой Мартин ощутил, как мир поворачивался новой, неизведанной стороной.

– Смотри. Ведь есть, допустим, звери больные. Одни сильнее, другие слабее. У кого-то насморк, а у кого-то опухоль. Кто-то уже не жилец. Так же и зло – кого-то оно поражает сильнее, кого-то слабее.

Фиалка излагала свои мысли с горячим увлечением первооткрывательницы, которая напала на след неведомых сокровищ. Корабль опять повернул, и Мартин, держась за поручень, придержал мышку за спину. Прислонённый к парапету костыль с грохотом упал.

– А ты никогда не обращал внимания… Мы ведь обычно говорим не так, что такой-то – убийца, вор, преступник. А так – он крыса, хорёк, лис. Тебе это не кажется странным, Мартин? Что некоторые звери… виды зверей… плохие с самого рождения?

– Дорогая, мы слишком много зла видели от крыс, хорьков и лис, – ответил Мартин, слегка улыбнувшись. – Странно было бы, если бы мы считали их добрыми после всего… После Клуни, Слэгара…

– Да? А припомни-ка, было такое, чтобы Рэдволл попытался научить хищников жить по-нашему? Принести им наши идеалы?

– Если бы ещё кто-то из них этого хотел. Но, если ты о Седоглупе… Он всё-таки был сумасшедший.

«И как наши разрешили Фермальде держать у себя этого горностая, – с глухой злобой подумал Мартин. – Что ему в голову больную могло прийти? Был бы я тогда в аббатстве, вышвырнул бы эту парочку за ворота».

– Нет, не о нём. Мартин, тебе что-то говорит имя Покров?

– Не помню никого, кто бы носил его, – Мартин недоуменно хмыкнул. – А ты?

Фиалка опять замолчала, словно ей нужно было собраться с духом.

– Ты знаешь, я люблю копаться в сторожке у Ролло. Читать старые летописи. И однажды я нашла там книгу с рассказом о том, что в старые времена… когда аббатисой была Мериам… у нас среди диббунов жил настоящий хорёк. Его-то и звали Покровом, и был он сыном самого Сварта Шестикогтя!

– Что за ерунда… – прошептал Мартин.

– Да, да! Так там и написано! А теперь слушай дальше. Воспитывать его велели Бриони… Той, что потом стала аббатисой… Но он вёл себя очень плохо, воровал и даже кого-то насмерть отравил…

– Ха, ну кто бы сомневался. И чем же всё закончилось?

– Его выгнали. Нет, ты ещё послушай! Понимаешь, эта Бриони… судя по рассказу… была, ну, просто ненормальной. Защищала Покрова, что бы он ни делал, наконец, кинулась за ним вдогонку вместе с каким-то кротом. А потом… потом… В конце там было написано самое гнусное, что я в жизни читала!

Фиалка несколько раз тяжело вздохнула.

– Бриони вышла прямо на Сварта, когда он сражался с Бликом. Ну, барсуком, сыном Беллы. Сварт метнул в Бриони дротик… Покров кинулся и закрыл её от удара… Принял его на себя и скончался… А она… Она потом уже, в Рэдволле, заявила, что Покров на самом деле был плохим! Что без него земля будет лучше! После того, как он её от смерти спас!

Мартин испуганно смотрел, как мышиные коготки царапают парапет, оставляя глубокие борозды на старом дереве.

– Грязная тварь, предательница! – выкрикнула Фиалка с какой-то безумной болью, и её голос слился с пронзительным воплем пролетавшей мимо чайки.

– Не смей так говорить про аббатису!

Мартин резко сжал детское плечо так, что Фиалка взвизгнула от боли.

– По-моему, это просто какая-то чушь, – заговорил он, чуть успокоившись и поглаживая притихшую Фиалку. – Сначала отравил, потом спас… Да и если бы у нас жил сын Сварта, неужто я про это не услышал? Пожалуйста, забудь. Не было ничего. И если всё это тебе не приснилось… То ты просто наткнулась на глупую и злую сказку, которую сочинил какой-то бездарь, чтобы диббунов пугать. Покажешь мне ту книжку, и мы её в камине сожжём.

– Её сочинили в поддержку гнилой идейки, что хищники плохие от рождения, – с мрачной уверенностью сказала Фиалка. – Чтобы мы их всех ненавидели… И убивали… И женщин их, и детей… Мартин! Почему мы, рэдволльцы, не можем передать добро другим зверям? Всем этим хорькам, крысам, лисам? Почему кругом столько зла? Почему? Почему? Почему?!

– Если бы я знал, Фиалка. Если бы знал…

Он наклонился, поднял костыль и подал мышке.

«Рана от слов заживает хуже, чем от клинка, – думал Мартин, лаская Фиалку и смотря в безмятежный морской простор. – Слишком много всего мы узнали в этом странствии, и сможем ли теперь жить, как прежде? И эта дурацкая история… Как заставить Фиалку забыть её?»

Вдруг Мартин вспомнил, что до сих пор так и не нашёл себе жену, хотя ему уже прилично сезонов. Да и не искал особо, хотя даже аббат порой намекал ему о чём-то таком со своей обычной скромной полуулыбкой. И вот совсем рядом с ним – Фиалка, с которой путешествие сблизило его ещё больше… Дождаться её совершеннолетия, которое совсем ведь уже скоро…

Осторожно и нежно Мартин приобнял Фиалку, и сердце сладостно забилось. Что же, о таких вопросах думать было куда приятнее, чем об устройстве мира и о каких-то старых вздорных баснях.

* * *

– Отец… Почему ты ничего не рассказал мне?

Валлиум Веслохвост в глубокой задумчивости сидел на каменном троне в глубине пещеры. Инбар стоял перед ним, держа Грат за лапу. Тихо журчал ручей, приглушённый свет, как и прежде, лился сквозь жерло внутрь Выдриного кольца. Все жившие в нём четыре семейства столпились, со страхом рассматривая прибывших из внешнего мира зверей. Огромный одноглазый крыс ходил среди них, откровенно красуясь, поглядывая туда-сюда, и камень в его глазнице тускло посверкивал.

– Стало быть, Ублаз мёртв…

Валлиум вздохнул.

– Тайну отношений с ним хранили главы четырёх родов в строжайшей тайне. Я думал вскоре посвятить в неё и тебя, Инбар, как своего наследника. Но теперь всё изменилось. Только скажи-ка, сын, если бы прежде мы рассказали о договоре всему народу, то не решил бы какой-нибудь молодой, горячий выдра прекратить позор? И как бы отнёсся к этому Ублаз? Может, натравил бы на Кольцо пиратов? Или пришёл сюда сам со своими варанами?

Инбар угрюмо глядел в каменный пол. Сколько раз за минувшие дни, плывя на континент, помогая аббату собирать груз для Сампетры и созывать боевой отряд, он мысленно винил отца с прочими вождями. Трусы, думал он, купили покой за жемчуг и молчали. Теперь же, слушая спокойную речь родителя, он не мог не признать, что на самом деле всё оказалось сложнее.

– Я смотрю, Грат всё так же рядом с тобой.

Старческие глаза Валлиума глядели на молодую выдру из-под косматых бровей. Он уже знал, что её семью убили пираты, но вот о той истории со Слезами Всех Океанов Инбар и Грат решили ничего не рассказывать.

– А это значит, нас ждёт свадебный пир. Верно говорю, сын?

– Отец…

Инбар резко вскинул голову.

– Я собираюсь плыть на Сампетру. Я считаю… Я уверен, нам надо прекратить таиться. Прошу тебя, дай мне воинов, и мы наведём порядок на том острове!

– Давай, папаша! – Камнеглаз хохотнул. – У нас твой щенок станет настоящим зверем!

Выдры возмущённо зашептались, но Валлиум поднял лапу, и вернулась тишина.

– Мне нравится твоя решимость, Инбар. Но вот ведь что… Ты окажешься среди пиратов, будешь жить между ними, делить с ними кров и пищу. Они станут рассказывать про походы и грабежи, как лихо они творили свои дела…

Валлиум хмуро взглянул на Камнеглаза, который уже с увлечением рассказывал что-то собравшейся кругом стайке выдрят.

– И сохранишь ли ты наши принципы и устои? Ты, всю жизнь знавший лишь Кольцо, и оказавшийся среди зверей столь нам чужих и порочных? Не захочешь ли сам заняться их делами? А твоей молодой жене будет ли приятна такая компания?

Инбар медленно поклонился, тщательно соблюдая ту почтительность, которой его учили с первых сезонов.

– Отец, позволь объяснить. На Сампетре произошла война. Многие пираты погибли, другие бежали. Остались те, кого поработил и унизил Ублаз. Моё сердце горит желанием помочь этим зверям. К тому же, вождь того места, что зовётся аббатство Рэдволл, собрал много выдр и других зверей, и все они идут к Сампетре.

– Позвольте и мне сказать… – тихо произнесла Грат.

В новом светлом платье, подол которого почти скользил по камням, она уже совсем не напоминала ту кровавую мстительницу, какой была совсем недавно.

– Вы знаете, что произошло с моей семьёй. Тогда мне казалось, что смысл моей жизни, того, что от неё осталось – месть. Но сейчас я поняла, что это тупик. Ты можешь мстить бесконечно и в конце концов захлебнёшься в крови. Нужно не только разрушать, но и созидать. Почтенный господин Веслохвост, если вы позволите вашему сыну отправиться на Сампетру, то я с радостью разделю его путь!

Прищурившись, Валлиум смотрел то на Инбара, то на Грат, доверчиво и с покорностью глядевшую на него зелёными глазами. Старая лапа крутила круглые камушки.

– Вы знаете, что если налить в бурдюк пресной воды наполовину, а потом долить солёной, то эта смесь окажется негодной. Но мы знаем и то, что на нашем Кольце всегда есть пресная, хорошая вода, хотя нас и окружает море. Почему так? Здесь бьёт источник, который заполняет озеро и не даёт ему слиться с морем. Так слушай, Инбар: стань для Сампетры таким источником, который победит ядовитую соль пиратства!

Инбар замер, с надеждой глядя на отца.

– И я рад, что у моего сына такая верная подруга. Ну что же… Готовьте свадебный пир! А потом ты, Инбар, сам отберёшь воинов, которые с тобой поплывут к Сампетре.

– Йо-хо-хо-хо!!!

Камнеглаз выхватил саблю и захохотал во всю глотку, так что эхо жутким гулом отразилось от стен Выдриного Кольца. Детёныши с визгом кинулись врассыпную, прячась за юбки матерей.

– Ох… Извините, ребятки! Я просто хотел сказать – устроим славный пир в честь великого воина Инбара и его прекрасной невесты! Ура!

Всё ещё не смея поверить во всё произошедшее, Инбар крепко сжал лапу Грат. Кровавое прошлое таяло, как ночной туман на рассвете, и впереди их ждало великое будущее.

Оскал осторожно приоткрыл дверь покоев, прежде принадлежавших Ублазу, а ныне ставших квартирой императрицы Ромски. С тех пор, как она сюда вселилась, прежняя роскошь уступила место умеренности, куда как более привычной хорьчихе-пиратке. Дорогие безделушки и мебель отправились в портовый склад, чтобы в любой момент их можно было хоть за что-то продать на один из подходивших к Сампетре кораблей.

– Какие новости принёс?

Ромска стояла у выходившего на море окна, словно на мостике родного корабля, и глядела на несомые холодным осенним ветром облака.

– Случилось столкновение с ящерами… Около северного источника. Двое наших погибло, мы одного завалили.

Смущённо отвернувшись, Оскал глянул на портрет Ублаза над заправленной грубой тканью постелью. Дыра между чёрных глаз недавнего повелителя Сампетры делала его морду ещё более зловещей.

– Я, кажется, приказала избегать драк с ними.

В голосе Ромски мелькнули ледяные нотки.

– Мы договорились брать воду по очереди… Они внезапно напали.

– Понятно. Собирай отряд и снова иди к источнику. Если ничего, кроме силы, не понимают, будем так действовать.

Ступая по ковру, Оскал подошёл к Ромске.

– Всё ещё ждёшь?

– А у тебя есть другие идеи?

– В артелях недовольны. Говорят, надо хоть что-то из досок делать и валить отсюда. Зиму мало кто переживёт. Эх, Ромска, кинули нас с тобой, как щенков. Плевать им на тот меч…

Очень медленно и едва прикасаясь, Оскал приобнял императрицу за плечо.

– Лапу убрал!

Голос ударил, словно палаш, заставив Оскала отскочить на шаг. Висевший на поясе Ромски меч Мартина оставался лучшим аргументом для недопущения панибратства.

Смотря на покрытую старым камзолом спину Ромски, Оскал уныло думал о том, как изменилась жизнь Сампетры со смерти Ублаза. Когда-то он так же, как и прочие, мечтал о вольной пиратской республике, где грога, рыбы, дерева, денег – всего будет завались, сиди и наслаждайся. Теперь выжившие оказались в суровом военном лагере с трудовыми артелями, постоянными тренировками и столкновениями с засевшими на севере варанами, всякий раз уносившими кого-то к берегам Тёмного моря. Еда и пресная вода выдавались артелям строго по расписанию.

– Ладно, ладно, подумаешь вот тоже… Вот стоишь ты тут целыми днями, глаза проглядываешь. Не приплывут они. Мышь тот себе на уме был. Может, меч этот и не реликвия никакая. Так, один из многих.

Ромска не шевелилась.

– У тебя всё?

– Знаешь… Если наши перемрут или сбегут, предлагаю построить шлюпку и вдвоём к Рифтгарду драпать. Или как, хочешь тут и помереть?

– Я спросила, у тебя всё?

– Да всё, всё… Иду выполнять приказ, Ваше Величество!

С мучительной горечью Оскал махнул лапой и поплёлся к выходу. Да, Ромска верила, что «Морской Змей» вернётся, а потом они начнут новую жизнь. Наверное, когда настанет зима, по небу понесутся рваные тучи, а море взревёт в жестоких штормах, она точно также будет стоять в холодной комнате и смотреть в это проклятое окно, ожидая то ли возвращения корабля, то ли собственной смерти…

– Эй!

Уже взявшийся за дверную ручку Оскал обернулся. Что-то новое, тёплое и светлое, прозвучало в голосе Ромски, а морда её сияла искренней радостью.

– А ну иди сюда!

Неужели… Или у неё начались глюки? Ну, тогда и у него тоже. Потому что Оскал видел, моргал и снова видел «Морского Змея», плывущего по морю в окружении длинных лодок, в которых сидели воины.

ЭПИЛОГ. ОТРЫВОК ИЗ ЗАПИСОК БЕЛКИ КРАКЛИН, ЛЕТОПИСИЦЫ РЭДВОЛЛА.

Наступает зима. Вчера выпал первый снег и волшебным белым пледом покрыл наше аббатство. Диббуны веселятся, бегают по заметённому саду и уже пытаются лепить снежных зверей. Пижма, наша новая аббатиса, не торопится объявлять праздник Наименования. Да, это будет первый раз, когда она даст название сезону и, конечно, она сильно волнуется. Во всяком случае, для традиционного пира всё готово.

Нынешние лето и осень были наполнены множеством волнительных событий, заставивших переживать всех обитателей Рэдволла. Поиски жемчужин, спрятанных Фермальдой, приход пиратов, похищение аббата Дьюррала и Фиалки, наконец, экспедиция Мартина на остров Сампетра… Всё это мы, конечно, запомним надолго.

Но мне кажется важным не то, что это были очень волнительные и опасные приключения. Дело в том, что Мартин, Дьюррал и Фиалка вернулись с Сампетры другими. Я хочу подчеркнуть это слово. Нет, внешне они не изменились и остались нашими добрыми друзьями, но им словно открылось что-то новое и загадочное. Это трудно выразить. Может быть, такое впечатление родил рассказ про Ромску, хорьчиху-пиратку, которая спасла Дьюррала с Фиалкой и стала императрицей Сампетры после гибели Ублаза? Почти никто в аббатстве не поверил, что хищник оказался способен на некое благородство. Многие возмутились тем, что Мартин оставил меч в залог корабля, а идея Дьюррала собрать припасы для жителей Сампетры встретила очень сильное сопротивление. Пижма своим авторитетом помогла отстоять его точку зрения, но споров было очень много.

Мартин вновь отправился к Сампетре на том же пиратском корабле, на котором вернулся к нам. Я сама видела, как в трюм загружали мешки, а на палубу поднимались лесные жители, готовые, как говорилось, поселиться на далёком острове и охранять там порядок. Мартин приплыл назад осенью, когда навигация почти закончилась, на причудливой лодке, которую построили выдры с Кольца. Он привёз с собой меч и рассказал, что Сампетра и Выдриное Кольцо превратились в нечто вроде единой системы, внутри которой звери торгуют и обмениваются ресурсами.

Да, конечно, гибель Пинким потрясла всех нас. Я и сейчас вижу перед собой похороны мышки, дым над лесом от горящей церкви, слышу слова прощальной песни… Пижма хотела выкинуть в море жемчужины, из-за которых случилось столько трагедий, но Мартин запретил ей это. Он сказал, что обещал отвести их на Сампетру, и ничто на свете не помешает воину Рэдволла сдержать слово. На корабль погрузили также и гроб с костями несчастного Седоглупа, когда-то ставшего другом Фермальды.

А недавно, осенью, произошло ещё одно загадочное и мрачное событие. Я видела, как Фиалка вышла из сторожки со старой книгой в лапах и решительно зашагала к главному зданию. Ролло брёл за ней, что-то жалобно бормоча. Придя в главный зал, я с ужасом увидела, как Фиалка рвёт книгу и бросает её листы в камин! Никогда ещё у нас в аббатстве не жгли записи. Она наотрез отказалась сказать, что это была за книга, и даже Ролло отмахнулся от меня. Он лишь промолвил, что это была какая-то лживая история. Но я видела слёзы на его старых глазах, а разве из-за лжи будут плакать?

Фиалка стала очень грустной и молчаливой. Я пыталась выведать у неё подробности путешествия, в частности, что-нибудь о том зайце Звездохвате, но она вдруг разозлилась и употребила в его отношении некоторые слова, которые я не нахожу возможным вставить в летопись. А как-то раз мы пили чай в укромном уголке сада, и Фиалка сказала, что они с Мартином теперь больше, чем просто друзья… Я не поняла этой фразы, и она объяснила, что через пару-тройку сезонов они сыграют свадьбу.

Конечно, это очень радостно и волнительно, но даже предчувствие скорого большого праздника не избавило меня от грусти и смятения, оставшихся с того странного лета. Часто по ночам я лежу без сна, слушаю вой ветра в тёмном дворе и думаю о том, каким большим и сложным оказался наш мир. А ведь ещё недавно всё было таким простым и понятным. Есть наш Рэдволл, обитель мира и добра, а есть злые хищники, с которыми надо бороться. А теперь всё перемешалось: друзья и враги, свои и чужие, боль и радость. И сколько ещё стран, нам неведомых, лежит за морями, и какая там кипит жизнь – кто ответит?

Почему Мартин явился Седоглупу и велел отнести жемчуг в аббатство? Этим он запустил цепочку событий, вследствие которых Ублаз был убит, но погибла Пинким. Она была необходимой жертвой во всей этой истории? Или просто ошибкой? Почему?

Может, понять мир и себя в нём – вот главная загадка, которую оставила нам старая Фермальда? А жемчужины были только лишь приманкой?

Надеюсь, когда-нибудь мы поймём это…

Когда-нибудь…