-
Сейчас на странице 0 пользователей
Нет пользователей, просматривающих эту страницу.
-
Похожие публикации
-
Автор: Меланхолический Кот
Когда солнце опускается за край земли всё раньше, а ночи делаются всё длиннее, значит, зима уже скоро. Облака отливают на западе желтым и багряным, холодный ветер треплет пожухлую траву и забирается мне под плащ. Я стою на пологом холме, что высится среди каменистой пустоши. Передо мной лежит большой камень. Не так давно солнце опускалось прямо за ним, теперь оно отодвинулось в южную сторону.
Наклонившись, я срываю несколько красных ягодок, отправляю их в рот и ощущаю кислый сок на языке. Солнце уходит, и скоро зима завладеет северными землями. Много лун будут господствовать холод и снег. А по правую лапу от меня простирается край долгой ночи, где всю зиму солнце вовсе не показывается из-за горизонта. И лишь негреющий свет пляшущих среди звёзд всполохов небесного огня падает на замершую во мраке тундру.
Звери готовятся. Кто-то роет глубокие норы, кто-то уходит в пещеры, под сводами которых может укрыться целое племя. Иные отправятся к морским берегам. Самые храбрые и сильные пойдут на юг, но там пришельцев не любят. Право на кусок мяса или горсть плодов ещё надо доказать.
У меня же свой путь. Обогнув камень, я вглядываюсь в долину и быстро нахожу взглядом большой хутор недалеко от извивающейся тонкой реки. Отсюда видны мощные стены, отгородившие двор от внешнего мира, усадьба, хозяйственные постройки, дозорная башня, пруд и поле с огородами. Ещё дальше темнеет лесок. Запахнув плащ и отвернувшись от очередного холодного порыва, я начинаю спускаться с холма.
К тяжёлым, обитым железом воротам хутора я подхожу в сумерках, когда тропа теряется в полумраке. Но здесь хорошо видны большие серые камни, из которых сложены стены. Кажется, они прожили сотни сезонов и ещё столько же проживут. С башни меня, конечно, уже заметили. Но я всё равно бью молотком по воротам условленное число раз. Договор надо соблюдать.
Калитка со скрипом открывается, и Клаус – крепкая белка в куртке, с сединой в мехе – впускает меня во двор. Снова, как и всегда, чувствую лёгкий трепет, делая шаг туда, куда таким, как я, ходу нет.
– Хвоста за мной нет, приятель. Ну, окромя моего собственного.
Клаус фыркает. Его лапы быстро обыскивают меня, на миг останавливаются на прицепленном к поясу кинжале. Клаус не волнуется. Он знает это оружие.
На хуторе немало работников, а Клаус тут вроде главного над ними. Меня он всегда встречает сам.
Мы идём по сумрачному двору. Впереди высится усадьба, рядом видно амбар и кузницу. Всё здесь построено из массивных, тяжёлых камней, словно эти здания выросли прямо из холодной земли.
Дверь усадьбы открывается, и я попадаю в мир света, тепла и чудесных запахов, словно пришедших сюда с богатого, плодородного юга. Летними вечерами, сидя у костра и поедая жареные грибы или грубый травяной хлеб, я мог ощутить лишь слабый отблеск того, что царствует здесь.
– Нордлиг! Мы ждали тебя!
Джон Гренсмус, хозяин хутора, крепкая мышь-полёвка в домашнем кафтане, осторожно обнимает меня. За проведённые в странствиях весну, лето и осень я успел отвыкнуть от такого простого жеста дружбы.
Я снимаю плащ и смотрюсь в зеркало. Великолепное творение мастера из Южноземья с резной рамой в виде деревьев с весёлыми белочками на ветвях досталось хозяину из сокровищ Рэдволла в благодарность за спасение какого-то аббата. Моё отражение, лучшее, чем в воде спокойного чистого озера, глядит на меня. Худой хорёк с тёмным, грязным мехом – да, такой я и есть.
Джон вопросительно смотрит на меня, проводя лапой по морде там, где на моей собственной виден след от шрама.
– А, ерунда. Видишь ли, я не понравился одному ястребу, но твой кинжал быстро научил пернатого правилам вежливости!
Джон качает головой и приказывает:
– Подготовьте умывание гостю!
Молчаливые работники-мыши ведут меня к большой лохани с подогретой водой. После, вдоволь накупавшись, отфыркавшись, распушив чистый мех и надев свежую тунику, я наконец устраиваюсь в глубоком мягком кресле. Рядом в таком же сидит Джон.
Мой взгляд скользит по просторному холлу. Ушла в прошлое та зима, когда я увидел его впервые, и всё же всякий раз я словно открываю всё здесь заново. Простая крепкая мебель у стен, сундуки, шкафы, вышитый ковёр на полу и гобелены на стенах, исполненные, как объяснял мне Джон, в рифтгардском стиле. За собранными из цветных стекол окнами сгущается мрак. Мягкий свет льётся от свечей на высоких подставках, а от вделанного в стену очага, который Джон называет «камином», идёт тепло.
Есть тут и нечто совсем удивительное для меня. Вот масляная лампа со стеклянным колпачком, а рядом невиданная в здешних краях вещь – книга, настоящая, толстая книга! Я пытался выучиться грамоте с хозяйскими детьми, но за сезоны странствий буквы улетали из моей головы, как гонимые ветром сухие листья.
Наверное, где-нибудь в Южноземье есть жилища и богаче. Но для меня хутор Гренсмусов всегда был островом… Как это назвать? Культуры, цивилизации… Иной жизни у края нашего мира.
Я замечаю картину с изображением пожилой мыши рядом с огромным домом из красных камней. Джон ловит мой взгляд и улыбается.
– Мой дядя окончательно обосновался в Рэдволле. Прислал этим летом.
Оливия, супруга Джона, высокая мышь в светлом платье, накрывает стол вместе с работницей. Жена хозяина подаёт мне еду, это большая честь. Перед нами появляются миски с горячей похлёбкой, фруктовый салат, пудинг, печенье и пирожки. Запах поджаренного хлеба щекочет мне ноздри. По белым чашкам разливают чай, настоящий чай с юга, а не наши северные травяные настои. Наконец, приносят бутыль с вином из выращенных на хуторе яблок.
Крыло лесного голубя – это особое угощение для меня. Джон тоже откусывает кусочек, хотя мыши не любят мяса.
Я стараюсь есть медленно и аккуратно, даже помогая себе металлическими острыми палочками, которыми принято пользоваться у культурных зверей. Представляю, как на такой ужин набросились бы мои единоплеменники.
Впрочем, сначала они бы как следует вымыли лапы в крови хозяев.
В брюхе тяжелеет. Я откидываюсь в кресле и пью чай, обхватив чашку лапами.
– Совсем не боишься меня, Джон?
– Бывают звери и пострашнее тебя, Нордлиг…
Каждый раз мы обмениваемся этими фразами. Что-то вроде ритуала.
Между гобеленами на стене висят большой меч, топорик и сабля, какую носят зайцы Дозорного отряда. Управляться со всем этим и Джон, и прочие обитатели хутора умеют, так что мне бы стоило хорошо подумать, если бы я захотел позволить себе плохое поведение. Поведение хищника.
Разумеется, оружия на хуторе куда больше. Где-то даже луки с арбалетами хранились. А в случае чего можно позвать подмогу, подав с башни световые сигналы
– Как ты провёл лето, Нордлиг?
Как провёл? Горы. Холмы. Долины. Ледяные ручьи и гладь озёр. Запах цветов и шорох дождя. Древние камни, долгие дни и тени лесов. Всё это я вижу, слышу, чувствую за вопросом Джона.
А ещё звери. Те, что бредут куда-то по бескрайним северным землям, дерутся за еду и власть. Выживают.
– Бродяжничал, как и всегда. Кормился, что под лапами находил. Со зверями всякими болтал.
– На юг заходил?
В голосе Джона сквозит лёгкое беспокойство.
– Пару раз недалеко. Или ты хочешь, чтобы землеройки сделали из меня салат?
Джон еле заметно вздыхает. Я знаю, чего он ждёт. Маленькая искорка раздражения, далёкий предвестник гневного пожара, вспыхивает где-то внутри меня. Нет. Нельзя. Надо погасить.
– Сын Камнеклыка Рыжего так и не стал главарём. С кучкой своих ушёл в какое-то ущелье. Говорят, мечтает вернуться. Хотя в его положении лишь бы шкуру сохранить. Там были три вожака… Один уже в Тёмном лесу, двое грызутся. Ни один из них большой орды не соберёт.
Джон медленно кивает. Нет большой орды, значит, меньше проблем с обороной. Мелкие группы и племена, конечно, будут спускаться в Страну Цветущих Мхов, но это обычное дело. Можно и потерпеть. А коли станут безобразить, землеройки и прочие вудлендеры быстро в чувство приведут.
– Твои зайцы могут быть довольны, Джон.
Хотел ведь сказать мягче, но не выдержал. Смотрю Джону в глаза. На его морде отражается страх.
– Нордлиг… Я никогда никому не называл ни твоего имени, ни вида.
– Зайцы быстро узнали о смерти старшего Камнеклыка, – продолжаю я.
– И ты полагаешь, это я им сказал? Он погиб в середине лета, ты принёс эту весть прошлой осенью. Думаешь, им до этого неоткуда было узнать?
Мы оба знаем, что на севере есть хищники, которые получают что-то из Саламандастрона за сведения. А некоторые даже ссорят вождей, не давая образовываться большим ордам. Взгляд Джона становится твёрдым и спокойным. Я молчу, и поднявшаяся было злоба стихает.
– Джон, всё в порядке. Я понимаю, ты не из тех зверей, что идут сами по себе. Долг, безопасность юга, все дела…
Джон сокрушённо качает головой.
– Я дал повод думать, что ты нужен только поэтому… Нет! Ты мой друг, Нордлиг. Веришь? Можешь вообще ничего не сообщать. Они не знают, что ты зимуешь у меня. У меня летом бывает полковник Дулиттл. Я сказал лишь, что, дескать, слышал от разведчиков… Он не стал уточнять.
Я осторожно трогаю его лежащую на подлокотнике лапу.
– Мы друзья, Джон. Но на зайцев я работать не стану. И не проси.
Он улыбается.
– Хитрая ты кунья морда…
Мы разливаем вино по высоким бокалам. Я чуть отпиваю и отдаю Джону, он делает так же. Старинный жест взаимного доверия, понятный и на юге, и не севере.
Этим летом в одной пещере я наткнулся на свежий труп ласки. В его распоротом брюхе поблескивали монетки.
– Хотел барсучьего золота. Он его получил, – мрачно пробормотал старый горностай, разделявший мой путь в те дни.
Разведчики часто лезут в голову стаи, пытаются втереться в доверие вождям, но такие игры быстро раскрывают. Я предпочитаю не высовываться, держась в хвосте из бродяг, что тащится следом за стаей, не вливаясь в неё. Странно, но так можно узнать даже больше интересного.
– В конце концов, я сам начал сообщать…
Вспоминаю то лето. Я услышал, что старший Камнеклык собирал орду для похода на юг до самой Страны Цветущих Мхов. Хутор Гренсмус мог оказаться прямо у них на пути. В одну из бледных ночей я тихо ушёл из хвоста и дней за семь добежал до хутора. По двору сновали какие-то выдры, но мне повезло: в лесу знакомые работники собирали хворост, и через них я всё передал Джону.
С помощью сигналов с дозорной башни Джон предупредил других об опасности. Отряды выдр и землероек подошли к хутору, и Камнеклык отказался от похода.
Я смотрю на карту, что висит рядом с камином. Мне не трудно показать, где примерно скрывается младший Камнеклык, но я не сделаю этого. Есть в этом оттенок предательства, хотя я никому ничего не обещал, да и хорёк этот на редкость мерзок даже для севера. Загрыз родного брата, приказал убить вторую жену отца. Думал жестокостью показать силу. Не получилось. Быстро раскусили. Север не любит слабых. Особенно тех, кто прикидывается сильными.
А сколько было их, всех этих Камнеклыков, Глоткодёров и прочих Грязнохвостов! Воображали себя великими завоевателями, но теперь их кости гниют между камней, а имён никто не помнит.
Скорее всего, младший Камнеклык не переживёт зиму. Либо сам с голодухи лапы отбросит, либо кто-нибудь поможет в тёмный лес отправиться.
– Оставайся на юге, Нордлиг. Не на зиму. Насовсем, – тихо произносит Джон.
Я закатываю глаза и шумно выдыхаю воздух.
– Мы уже говорили об этом. К вам придут гости, и что они здесь увидят? Или надеешься объяснить им про добрых хищников?
– Между прочим, зверей, которые верят в это, куда больше, чем ты думаешь, Нордлиг! Полковник, про которого я говорил, сказал, что мечтает увидеть доброго хорька…
– Ага… Зато я не очень-то хочу видеть зайца, сколь угодно доброго! – саркастично отвечаю я.
Джон вздыхает.
– Есть другая идея. Хочу прочитать тебе письмо от моего дяди из Рэдволла, того, который прислал портрет.
Он встаёт с кресла и достаёт из ящика лист хорошей бумаги. Я замечаю буквы, аккуратно выведенные черничным соком.
– Дорогой Джон! В этом аббатстве всё гораздо лучше, чем я могу передать на бумаге. Это целый мир, в котором каждый зверь найдёт себе место. Знаешь, наш аббат славится своей терпимостью к чьим-то особенностям, так что даже самый отъявленный обжора может не бояться его прогневать. Некоторые здешние звери, правда, не одобряют такого, но, знаешь, где не без этого? Так что можешь передать своему другу, чтобы не стеснялся! Конечно, работать тут тоже приходится, как и везде, но он-то с этим справится! Да, свои столовые приборы брать не надо – их тут полно, скажи ему, на всякий случай. А если кто за него поручится, совсем славно будет!
Подняв голову, Джон бросает на меня многозначительный взгляд. Я усмехаюсь.
– Ага… Аббат, дескать, готов принять хищника, но понравится это не всем. Хищник должен быть без оружия и иметь поручительство. Угадал?
Дядя Джона грамотно скрыл смысл письма. Если бы его прочитал любопытный посыльный, то решил бы, что речь о каком-нибудь прожорливом зайце.
Джон улыбается.
– Ты умный зверь, Нордлиг.
– Ты бы ещё в Дозорный отряд мне посоветовал вступить…
Я пытаюсь представить себе Рэдволл, который видел только на рисунках. Величайшая твердыня нашего мира после Саламандастрона, страж покоя Страны Цветущих Мхов, пристанище всех мирных зверей. Многие из его обитателей едва спаслись из лап хищников. Они помнят изуродованные тела родичей, запах гари от сгоревших жилищ, окровавленные клыки и когти.
– Хищники своих детёнышей пугают зайцами и барсуками. Вудлендеры – хорьками и лисами, – мрачно говорю я.
– Вражда – она как лёд, – отвечает Джон. – Он кажется прочным, словно камень, но приходит весна, и лёд исчезает. Ты – наш зверь, Нордлиг. Зачем ты каждый раз уходишь? Сколько раз летом я представлял, как ты бредёшь где-то на севере. Что на тебя нападают другие…
Джон запинается.
– В общем, бандиты, дикари. Хищные птицы. Чего стоит жизнь зверя на севере? В Рэдволле ты будешь братом для всех! Помнишь, мы читали историю про крыса-пирата, который подружился с рэдволльскими детёнышами?
– Крыса – та же мышь, только большая и злая, – бурчу я.
– Знаешь, если однажды наступит зима, и ты не придёшь, – уныло продолжает Джон, – то этот сезон станет самым тяжёлым в моей… нашей жизни. Да и, в конце концов, Нордлиг, что тебя держит? Ты не член клана, не имеешь семьи. Если нужны деньги, еда – я готов помочь… Ты ведь помнишь тот день, когда я нашёл тебя на берегу реки? Как лечил твои раны? Или думаешь, с сезонами я почерствел и не могу помочь тому, кого когда-то спас?
Я откидываюсь, ощущая затылком мягкую ткань кресла.
– Ладно, хватит! Я, между прочим, отдохнуть хочу.
Мы молча пьём вино. Отсветы камина играют в светло-золотистой жидкости. На меня накатывает дремота, но тут слышится тихий стук в дверь.
– Отец, ты позволишь? Добрый вечер, мастер Нордлиг!
Принятое у культурных зверей обращение словно царапает мне уши. Успел от него отвыкнуть.
Эрик, старший сын Джона, переступает порог. Он вытянулся за последние сезоны и выглядит теперь почти как взрослый.
– Мы рады вам, мастер Нордлиг!
Я вежливо киваю.
– Расскажи нашему другу новости, Эрик, – с улыбкой говорит Джон.
Эрик смущённо переминается.
– У меня летом родилась сестрёнка! Теперь нас пятеро!
– Поздравляю! – с готовностью отвечаю я.
Я задумываюсь – интересно, как это, когда у тебя есть семья? Пытаюсь представить хорчиху, которая бы приняла правду о моих зимовках. «Знаешь, у меня есть знакомые мыши, я у них зиму провожу… Нет, мы не будем их убивать и даже грабить не станем».
Наверное, где-то такая ходит. Но пока наши пути не пересеклись.
После ужина Джон играет на скрипке. Мелодия, то тихая и печальная, словно пасмурный зимний день, то быстрая, как весенний ручей, разносится по комнате, а снаружи слышны порывы ветра. Скоро пойдут затяжные дожди, потом повалит снег, и до весны хутор будет отрезан от всего мира. Может статься, конечно, что сюда забредёт какая-нибудь одинокая странница-выдра или отбившийся от своих заяц. Но при мне такого никогда не случалось. Охотников гулять зимой по северным рубежам не находится.
Оливия с младшими детьми сидит на большом сундуке совсем рядом со мной. Огонёк свечи отражается в её больших тёмных глазах. Она спокойна, как и всегда. Хотя как-то раз Клаус обмолвился, что кого-то из её родичей убили хищники. Заметив, что я его слышу, он быстро сменил тему.
Мышка Фрида косится на меня и жмётся к матери. В лапках она держит игрушку – мягкого мышонка в зелёном одеянии и с деревянным мечом. Наверняка она спрашивала уже что-то вроде «почему мы дружим с хорьком, если в историях они всегда злые?» Эрик привык ко мне, его младшим братьям и сёстрам это только предстоит… Может быть, этой зимой. А может, следующей. Если, конечно, она для меня настанет.
Хутор готовится ко сну, когда Клаус отводит меня в маленькую комнатку. Окошко, маленькая жаровня, постель, стол – всё мне здесь знакомо, всё будит воспоминания. На столе рядом с масляной лампой – деревянные фигурки, которые мы с Эриком вырезали прошлой зимой, и кубики с буквами, по которым я пытался выучить грамоту.
Я вытягиваюсь на постели. Ставни подрагивают от ветра. Свет лампы прыгает по стенам. Я помогу обитателям хутора закончить подготовку к зиме, а потом мы будем греться у огня, пить впитавшее вкус лета вино и рассказывать истории. Но однажды настанет день, когда Джон снова начнёт разговор о Рэдволле и мирной жизни.
Я часто думаю, что жизнь мирных вудлендеров – она как широкая река, что спокойно несёт воды среди цветущих равнин. Жизнь хищников – как кипящий котёл: бурлит, пузырится, то один кусок на поверхность всплывёт, то другой. Можно ли перебраться из одного в другое?
Я слышал истории о хищниках, которые умудрялись обжиться в Южноземье, даже завести мельницу или постоялый двор. Или Рифтгард… Но туда так просто не попасть. Нужны деньги. А Рэдволл… Нет, Джон не врёт. Он прямой и честный зверь, но что мне делать в мышином аббатстве? Ощущать взгляды тех, кто в его стенах спасается от хищников? Хотя мне снилось как-то, что я поселился там, накопил монет за резные фигурки, а потом рванул в Рифтгард…
На севере таких хищников называют «беглыми мышами» и презирают. Лучше, мол, жить и умереть свободным сыном севера, чем превратиться в ленивого зажравшегося «мирнюка». Да, я люблю север, его суровую скупую красоту. Знает ли мышь из Рэдволла то чувство, которое испытываешь, когда идёшь по каменистой равнине под бескрайним небом? Когда сидишь у костерка и смотришь, как догорает закат над далёкими горами?
Но север жесток. Ты можешь оставаться одиноким странником, не вступать ни в какие кланы, всё равно рано или поздно явится кто-то, кому нужен раб для стаи. Или здоровый солдат для орды. Или кому просто не понравится твоя морда.
Я не рассказал Джону подробностей своей встречи с ястребом. В тот день он ударил сверху, я услышал свист воздуха и успел отскочить, но крыло сбило меня с лап. Я упал мордой на острый камень и, словно ящерица, юркнул за валун. Ястреб сунулся за мной и напоролся на кинжал. Кажется, я его даже не ранил серьёзно. Он, впрочем, решил не связываться и с сердитым клёкотом улетел.
Если однажды моему противнику повезёт больше, если я почувствую, как жизнь вместе с кровью будет вытекать из меня, тогда, стоя лапой в тёмном лесу, я вспомню, что когда-то у меня была возможность пойти другой дорогой…
Я задуваю лампу и закрываю глаза. Не знаю, что будет со мной дальше. Но хотя бы на этот сезон дом у меня есть.
В темноте кажется, что ветер воет громче. Зима близится.
_________________________________________________________________
В тексте использованы имена на норвежском языке: Нордлиг - "северный", Гренсмус - "пограничная мышь", или "мышь-пограничник".
-
Автор: LWEkb
https://ficbook.net/readfic/0190339d-d649-7750-b972-71b00dd6bb8d
https://fanfics.me/fic197251
Эта вещь - первая часть еще не законченной серии, но относительно неплохо стоит сам по себе.
-
Автор: LWEkb
Перевод вот этого:
https://www.fanfiction.net/s/7076532/1/Highwing-A-Sparra-s-Tale
========== Глава 1 ==========
Аббатство Рэдволл праздновало наступление Зимы длинных сосулек. Хотя на земле еще не было снега, ледяные дожди и ранний холод словно сговорились усеять карнизы аббатства устремленными вниз ледяными копьями, а голые ветви фруктовых деревьев — бесчисленными хрустальными кинжалами.
Прошло три дня с праздника именин, на котором аббат Арлин дал этой зиме имя, под которым она будет известна в летописях Рэдволла. Жители аббатства отметили это событие, как обычно, хорошей едой, выпивкой и весельем. Теперь шумный смех и зажигательное пение ушли в прошлое, и жители Рэдволла затаились в основном здании аббатства, чтобы переждать долгий сезон коротких и скучных дней.
Джеффу и Ванессе, двум молодым мышиным послушникам ордена, надоело постоянно быть даже в таком просторном жилище, и они решили отправиться на прогулку. Ванесса, в теплое время года обычно не носившая никакой обуви, одолжила у старой сестры Марисоль, смотрительницы лазарета, пару сандалий, чтобы оберечь свои лапы от мороза. Снарядившись таким образом, они с Джеффом отправились в путь, оставив позади потрескивающий огонь очага в Пещерном зале. Перед ними раскрылось широкое зимнее небо цвета серой стали.
Не успели друзья проделать и десятка шагов по морозной лужайке, как начали сомневаться в разумности своей затеи. Пронзающий холод с ледяным ветром трепал им уши, нос, пальцы ног и хвост, пробирался под их рясы и прямо до пояса. Даже тихая красота великолепной зимы не могла отвлечь их от зноба.
— О чем мы только думали? — пробормотала Ванесса. Ее дыхание дымом шло наружу. — Я совсем замерзла!
— Мы? — возмущенно отозвался Джефф. — Это ты предложила прогуляться, помнишь?
Ванесса не обратила на него внимания.
— Лед на пруду еще слишком тонкий, чтобы кататься на нем, но для всего остального уже слишком холодно. А эти сандалии просто бесполезны — я точно отморожу пальцы!
— Мы всегда можем натянуть капюшоны… по крайней мере, это согреет наши уши, даже если мы так будем похожи на монахов-стариков!
Ванесса согрела дыханием лапы, а потом потерла нос. Шум голосов привлек ее внимание: высоко на южной стене белка Александр и выдр Монтибэнк обменивались друг с другом шутками. Алекс и Монти были молодыми зверьми, всего на несколько сезонов старше Джеффа и Ванессы, и они вчетвером были близкими друзьями.
— Посмотрите на них! — надулась Ванесса. — Дурачатся на ветру, в одних безрукавках, и радуются, как будто это летний день!
— Белки на зиму обрастают густой шерстью, а выдры… ну, выдры всегда будут выдрами — наших толстохвостых друзей ничто особо не беспокоит, — молвил Джефф из глубины своего капюшона. Не удивлюсь, если они до конца дня искупаются в ледяном пруду!
Монти отвлекся от разговора с Алексом, чтобы помахать двум мышам рукой:
— Привет, Несси! Привет, Пинки, это ты там в капюшоне?
Джефф сморщился и поднес лапу к лицу:
— У-у-у, ненавижу, когда меня так называют!
У него был ярко-розовый нос, и он еще не избавился от своего детского прозвища.
— Вам там не холодно? — крикнула Ванесса.
Монти рассмеялся.
— Холодно? А что такое холод?
— Нужно просто двигаться, Несса, — добавил Алекс, — тогда ты этого даже не заметишь!
С этими словами белка и выдр возобновили свои игры, погнавшись друг за другом вдоль крепостных стен.
— Ну и парочка клоунов! — заметил Джефф. — Но мне что-то не хочется бегать по стене. Что скажешь, Несса — хочешь вернуться в дом?
Несмотря на холод, Ванесса все еще не хотела отказываться от свободы передвижения.
— Давай хотя бы сделаем один полный круг вокруг аббатства. Иначе я с ума сойду!
— Понимаю, — ответил Джефф. — Похоже, ветер с востока. Может быть, если мы направимся к восточной стене, там будет не так холодно.
— Хорошая мысль, — Ванесса накинула капюшон и зашагала туда, куда указал Джефф.
— Они у меня всегда хорошие, — хмыкнул Джефф, следуя за ней.
***
Восточная стена защищала от холода, но не слишком. Скорее, она только усиливала мрачное впечатление от облачного дня. Красный песчаник аббатства, в лучах солнца светившийся радужным теплом, теперь был приглушен до тускло-красного цвета, казавшегося таким же холодным и далеким, как и сама погода. Почти не верилось, что эти каменные постройки таили в себе такое тепло и товарищество.
Пока две мыши бродили по садам — таким зеленым и ярким в другое время года, но сейчас голым и безжизненным — Ванесса вздохнула:
— Уф! Я сдаюсь! Уж лучше сидеть в теплом доме, чем здесь, где так уныло!
— Не говоря уже о холоде, — вставил Джефф, едва не споткнувшись о торчащий корень. — Итак, возвращаемся в аббатство?
— Да, наверное, так и есть, — смиренно отозвалась Ванесса.
— Ну, по крайней мере, мы немного размяли ноги и подышали свежим воздухом. Но, думаю, мне понадобится время до ужина, чтобы снова согреться.
Заметив на обочине садовой дорожки пустое ведро, Джефф нагнулся, чтобы взять его.
— Брат Клайд просил меня сорвать несколько сосулек с нижних веток и принести их сюда, чтобы растопить для воды. Пойдем, Несса, чем быстрее мы с этим закончим, тем скорее вернемся оттаивать лапы у камина!
— Да, признаюсь, это стоит сделать, даже если нам придется делить очаг с громко храпящими землеройками!
Ванесса имела в виду Гуосим, союз землероек Страны Цветущих Мхов, всегда зимовавший в аббатстве. Гуосим были старыми друзьями и союзниками Рэдволла. Теплые месяцы они проводили, странствуя по лесу вокруг аббатства. Всего в союзе было несколько сотен зверей — слишком много, чтобы выделить им отдельные комнаты, — поэтому когда они зимовали в Рэдволле, они селились в Пещерном зале и спали на открытом полу на камышовых циновках и одеялах, как и в лесу. Такая скученность никогда не была проблемой для землероек, но их звучный храп мог стать проблемой для рэдволльцев, которым приходилось делить с ними зал.
Ванесса направилась вслед за Джеффом к фруктовому саду, но тут ее внимание привлек какой-то шум. Он доносился не со стороны внешней стены, где все еще резвились Монтибэнк и Александр, а с другой стороны, от главного здания аббатства. Взглянув в небо, она как раз успела увидеть, как на землю падает беспорядочный пучок перьев и когтей. Ванесса ахнула, когда этот пучок врезался в низкий сосновый куст, а затем выкатился на замерзшую лужайку.
— Джефф, смотри! Только что с крыши упала птица!
— Упала, говоришь? Странно, обычно летающие существа с неба не падают — эй, ты куда?
Мышка уже мчалась к птице.
— Может, она ранена! Мы должны помочь!
— Ванесса, не подходи! Птицы могут быть опасны!
Но Ванесса уже не слушала, она так быстро, что капюшон слетел с ее головы. Джефф несколько мгновений неуверенно смотрел ей вслед, затем выпустил ведро из лап и побежал за ней.
— Посмотри, это всего лишь ребенок! — воскликнула Ванесса, когда Джефф, запыхавшись, подбежал к ней. — Птенец воробья! Могу поспорить, что смогу взять его на руки и прижать к себе!
— Я бы не стал, — мрачно сказал Джефф. — Похоже, он ранен — что, если он попытается выколоть тебе глаза?
Ванесса наклонилась, чтобы получше рассмотреть воробышка. Яркие, острые глаза посмотрели ей в ответ. Крошечный его клюв то открывался, то закрывался в замешательстве. Это был совсем птенец, размером гораздо меньше Ванессы. Его настоящие перья только-только начали отрастать из пушистого пуха. Судя по тому, как он съежился на лужайке, с первого взгляда невозможно было определить, действительно ли он был ранен или просто оцепенел от удара.
Этот вопрос был решен, когда воробышек попытался полностью выпрямиться, а затем закричал от боли. Ванесса и Джефф отпрянули назад, не только от крика, но и от вида изувеченного крыла.
— Какой ужас! — ахнула Ванесса. — Посмотри на его крыло!
Джефф серьезно кивнул:
— Думаю, одна из его ног тоже сломана.
— Мы должны доставить его в лазарет, — решила Ванесса.
— Несса, я знаю, что ты мечтаешь когда-нибудь сменить сестру Марисоль на посту смотрительницы лазарета, и мне неприятно видеть, как любой зверь страдает так же, как и тебе. Но мы не знаем, как лечить птиц.
— Он умрет, если мы оставим его здесь! — запротестовала Ванесса. — Мы с сестрой Марисоль придумаем, как выходить его. Я уверена, что сможем!
— Я не знаю… Несса, берегись!
Джефф повалил Ванессу на землю. Они упали как раз вовремя, чтобы избежать колющего клюва и острых когтей взрослого воробья, что пронесся над ними, громко каркая и пронзительно крича. Мыши подняли головы и увидели, как воробей приземлился рядом с раненым птенцом. Три других воробья, все крупные самцы, присоединились к первому в неровном кругу вокруг птенца. Первый воробей — очевидно, вожак — снова зачирикал в сторону Джеффа и Ванессы, а его спутники воинственно уставились на двух молодых послушников.
Джефф помог Ванессе подняться на ноги, оттеснив ее от сборища крылатых существ.
— Давай дадим им достаточно места, — прошептал он. — Мы же не хотим, чтобы они подумали, будто мы угрожаем их птенцу. Теперь это не в нашей власти — они сами вылечат его.
— Но что, если они не смогут? — спросила Ванесса. — Я уверена, они не настолько искусны в целительстве, как сестра Марисоль. Тот бедняжка очень сильно ранен, Джефф.
Он настороженно посмотрел на четырех больших воробьев:
— Не хочешь ли сказать им об этом?
Взрослые птицы обратили свое внимание на раненого птенца. Ванесса затаила дыхание, ожидая, что они будут делать дальше.
Вожак издал командный клич, а затем, к ужасу Ванессы, все они набросились на беспомощного птенца, скандируя: «убитьубитьубить!»
— Нет! — вскричала Ванесса, и Джефф был совершенно бессилен помешать ей броситься в схватку.
Несмотря на ее небольшой рост, с Ванессой, очевидно, так просто было не сладить. Она врезалась телом в ближайшего воробья, отбросив его от юной жертвы, а затем бросилась на другого. Сбитые с толку таким неожиданным натиском, четверо нападавших на мгновение прервали свое нападение на птенца, который теперь жалобно кричал, плотно закрыв глаза. Воспользовавшись краткой паузой, Ванесса сняла одну сандалию и стала орудовать ею, как дубинкой, отгоняя враждебных птиц.
Джефф сделал шаг вперед и замер. Он знал, что он не боец и ничем не поможет Ванессе. Возможно, если бы он не уронил ведро в саду, ему хватило бы смелости ввязаться в драку и замахнуться им. А так, безоружный и не обученный боевым приемам, он мог только стоять и смотреть, надеясь, что птицы не станут нападать на мышь из ордена Рэдволла.
Его надежды тут же развеялись. Вожак воробьев налетел на Ванессу с вытянутыми когтями и опрокинул ее на спину, прежде чем она успела отмахнуться от него сандалией. Птица приземлилась сверху, прижав ее к холодной земле. Ванесса инстинктивно прикрыла лицо лапами, а воробей уколол ее острым клювом в грудь.
С замиранием сердца Джефф повернулся, чтобы бежать за помощью внутрь аббатства…
— и едва не столкнулся с Монтибэнком.
— С дороги, дружище! — прорычал выдр. — Отойди, я тут разберусь!
Мускулистый выдр бросился в драку крутящим движением. От одного удара толстого хвоста воробей, нападавший на Ванессу, кувыркнулся через клюв на хвостовые перья и отлетел от нее. Монти поднял свой прочный боевой посох и сбил двух птиц с ног. Удерживая их на расстоянии, Монти опустился на колени рядом с Ванессой, чтобы защитить ее, если воробьи наберутся храбрости и попытаются напасть снова.
Ванесса убрала лапы от глаз и посмотрела вверх.
— Монти! Слава меху! Они хотят убить птенца! Не позволяй им сделать это!
Монтибэнк посмотрел на нее. Ряса под правым плечом Ванессы была разорвана, и оттуда текла кровь.
— Несси, ты ранена!
— Со мной все будет в порядке, — храбро сказала Ванесса, когда Джефф присел на корточки по другую сторону от нее. — Спасите птенца!
— Прости, Несс, — Монти твердо встал рядом с ней. — Первым делом здесь важна ты. Алекс отправился за помощью… через несколько секунд здесь будет больше разгневанных рэдволльцев, чем этих пернатых паршивцев. А затем мы присмотрим за твоим новым дружком, не волнуйся!
Воробей-вожак подскочил к ним поближе, угрожающе выпятив грудь. Три его спутника сгруппировались у него под боком.
— Я Грим Спарра! Яубитьвас!
— Не сегодня, птаха, — глаза Монти угрожающе сузились. — Если посмеешь, я тебе задам вдвое больше, чем уже задал!
Грим, казалось, собирался принять вызов Монтибэнка, но тут его внимание привлек звук приближающихся голосов. Большой отряд рэдволльцев, включая десяток землероек Гуосим с выхваченными мечами, мчался через аббатство к месту стычки. Впереди бежал старый аббат Арлин, но вид белок, землероек и выдр, следовавших по пятам за почтенным старым мышем, заставил Грима и его забияк призадуматься. А громадная Маура, барсучиха-мать Рэдволла, идущая в тылу, не прибавляла воробьям смелости.
Грим клацнул клювом на Монтибэнка и двух мышей, стараясь держаться подальше от ясеневого посоха выдры.
— Япомнитьэто, червяк водяной! Берегись, когданибудь ятебя грохнуть!
— Сам берегись, мешок с перьями, — зарычал Монти, но Грим и остальные уже взлетели на крышу аббатства, куда могли подняться только птицы.
Теперь, когда непосредственная опасность миновала, Монти отодвинулся в сторону, чтобы аббат мог осмотреть Ванессу.
— Она тяжело ранена, сэр.
— Да еще как! — воскликнул аббат Арлин. — Ее немедленно следует перенести в лазарет!
— Не беспокойтесь обо мне, сэр, — отмахнулась Ванесса. — Птенчик нуждается в помощи больше, чем я. Пожалуйста… позаботьтесь… о птенце…
Веки Ванессы дрогнули, и она упала на спину, потеряв сознание.
-
Автор: Меланхолический Кот
Ещё один рассказ, который я сочинил для несбывшегося конкурса "Преодоление расизма"
Рев ветра, яростный плеск волн и плач сестрёнки давно слились в единый безумный звук, через который едва прорывались команды отца. Баттайн онемевшими лапами вцепился в рулевое весло, пытаясь держать лодку по курсу. Задача эта была весьма тяжёлой даже для сильного молодого зайца, особенно учитывая, что он понятия не имел, где этот курс находится. Судёнышко просто мчалось сквозь мрак ненастной ночи, и оставалось надеяться, что рано или поздно их вынесет к суше.
Внезапно лодка ударилась обо что-то, вздрогнув всем корпусом. Раздался жуткий хруст, и Баттайн едва удержался на лапах. Мать вскрикнула и резко прижала к себе крошечную зайчишку, пытаясь закрыть её плотной парусиной.
– Земля впереди! – закричал отец.
Баттайн почувствовал, как по дну лодки растекается вода, и с каждым мгновением её становилось всё больше. Он схватил валявшееся под скамьёй ведёрко, зачерпнул, вылил за борт, снова зачерпнул…
Занятие это могло лишь оттянуть печальный конец, но не предотвратить его. Однако ещё один толчок, на этот раз мягкий, возвестил о том, что отец, к счастью, оказался прав.
Баттайн перепрыгнул через борт и припал к холодному мокрому песку. Сейчас он был для него милее самых разукрашенных чертогов. Подняв голову, Баттайн увидел темневшие за пеленой дождя деревья.
– Колдрози, помоги с палаткой!
Отец с матерью быстро воздвигли каркас из жердей, накинули на него парусину, и вскоре Баттайн оказался под хоть какой-то крышей. Если бы не промокшая насквозь одежда и холод, здесь было бы даже уютно.
Колдрози осторожно уселась, кое-как расправила складки походного платья и принялась пеленать маленькую Дотти. Удивительно, но лежавшие в ящике пеленки и мох почти не намокли, так что вскоре она отправилась спать в уютную люльку.
Баттайну же повезло меньше. Сбросив мокрый мундир, он свернулся прямо на земле и обхватил себя лапами в надежде сохранить хоть немного тепла. Дождь уныло барабанил по ткани над головой.
– Заяц должен уметь переносить невзгоды! – сурово произнёс отец. – Вспомни своего двоюродного дядю, знаменитого Честера Голдсуорта! Как он бился с нечистью! Ни холод, ни жара, ни дождь, ни шторм – ничто не могло его остановить! Как он рубил паразитов...
Баттайн едва заметно вздохнул. Он любил, конечно, рассказы о героях, но вот Честер за многие сезоны успел ему поднадоесть. Да и усталость вскоре взяла своё. Когда отец, размахивая лапами, повествовал об очередных изрубленных в куски хищниках, Баттайн уже крепко спал.
К утру дождь прекратился. Ветер гнал по небу рваные тучи, а по озеру перекатывались сердитые пенистые волны. Качались, печально размахивая ветвями, подёрнутые осенней листвой низкие берёзки. С сердитым шелестением гнулся тонкий камыш.
– Штормить ещё пару дней будет, – угрюмо произнес отец. – А посудину-то нашу здорово продырявило…
Баттайн заглянул в лодку и увидел большую дыру в днище. Камни, на которые они наткнулись в темноте, проломили сразу несколько досок.
– Если тут есть землеройки, они нам помогут. Но если нас на остров вынесло, то дело плохо...
– Я проведу разведку! – с готовностью воскликнул Баттайн.
И тут из прибрежных камышей раздался тихий писк. Сначала Баттайну подумалось, что там сидит птица, но звук повторился и перешел в плач.
Колдрози, кормившая дочку, застегнула платье и решительно затопала по берегу.
– Осторожней! – крикнул отец.
Зайдя в воду, мать ойкнула и вытащила из зарослей нечто темное. Это оказалась люлька, сделанная из цельного куска дерева. Отец подошёл, глянул на находку и вдруг с ужасом отшатнулся.
– Да чтоб тебя! Нечисть!
Баттайн ошарашенно смотрел на торчащую из тряпья маленькую мордочку с черными глазами и характерной полосой темной шерсти вокруг них. Рот младенца приоткрылся, обнажив острые зубки.
– Выброси это немедленно! – резко произнёс отец.
Детеныш опять запищал. Колдрози поставила люльку на песок.
– Какой ужас! Здесь всё промокло!
– Ты, что, собираешься...
– Он замерз и проголодался!
– Он – нечисть!
Растерянно переводя взгляд с отца на мать, Баттайн вспоминал выученные уроки. Судя по ним, хищник всегда был злобной нечистью, с которой надлежало сражаться до победы. А что делать с крошечным хорьком, никому вроде бы не причинившим никакого зла, Баттайн понятия не имел. Правда, находясь в Рэдволле, он слышал старинную легенду о том, что когда-то давным-давно в аббатстве пытались воспитывать хорчёнка. Ничего хорошего из этого, впрочем, не вышло, и легенду эту в Рэдволле вспоминать не любили.
– Паразиты злы с рождения! – продолжал отец. – Стать очередным бандитом – вот его судьба. Да лучше бы он утонул!
Колдрози резко выпрямилась.
– Вэлиант Голдсуорт Корнер, ты говоришь вещи, недостойные сержанта Дозорного Отряда! Великие герои не позволяли трогать раненых хищников, а это – младенец! Мы должны отдать его родителям...
Её голос заставил Баттайна вздрогнуть. Лишь несколько раз за всю жизнь он слышал, как мать называла отца его полным именем.
– Или ты хочешь, чтобы они сами за ним пришли? – чуть помолчав, добавила Колдрози.
Вэлиант злобно сплюнул, но этот аргумент, кажется, заставил его задуматься.
– Баттайн, поднимись на этот пригорок и проведи разведку. Мы с мамой будем здесь. Помнишь, чему я тебя учил?
Баттайн радостно отдал честь. Отец с ранних сезонов учил его незаметно передвигаться и присматриваться, как подобало разведчику, и сейчас наконец появилась возможность применить умения на деле.
Зайчонок поднялся по пригорку и нырнул в рощицу из берез и низких кустов. Мягкая пожухлая трава делала шаги неслышными, но Баттайн внимательно следил, чтобы не наступить ни на какой сучок. Впереди показался просвет, и Баттайн припал к земле у куста. Прижав уши, очень медленно отодвинул ветки...
Первым открытием стало то, что они находились на острове, причём весьма небольшом. За крошечным леском оказался такой же песчаный берег и расстилалось волнующееся озеро. Ну а вторым открытием было, что на острове зайцы оказались не в одиночестве. Об этом свидетельствовала лежавшая на песке длинная лодка-долблёнка и несколько сидевших у неё зверей. На миг вспыхнула надежда, что это были выдры, но, присмотревшись, Баттайн открыл рот от ужаса.
Много раз он видел паразитов на картинках в учёных книгах, где рассказывалось о жизни и повадках разных хищников. Летом в Рэдволле Баттайн один раз поднялся на колокольню, там мышь-звонарь дал ему посмотреть в длинную трубку со стеклами, и почти у самого горизонта он увидел несколько крадущихся уродливых тварей.
А тут они были совсем близко, на расстоянии броска камнем. Высокий хорёк в грязной тунике развалился, прислонившись к лодке, рядом на коленях сидел ещё один. Неподалёку Баттайн увидел маленького хорька, видно, детёныша. Один из хорьков вдруг вскочил и ударил второго по морде. «Паразиты никогда не уживаются друг с другом надолго и не способны создать крепких исторических сообществ» – вспомнил Баттайн фразу из учебника. Вдруг он заметил, что детёныш смотрит прямо на него. Не дергаясь и не поворачиваясь, Баттайн пополз назад.
***
– Жёлудь! Жёлудь! Мой Жёлудь! Он был жив, жив!
Брусника испуганно глядела на причитавшую мать. Рябина плакала, не переставая, с того момента, как лодка подпрыгнула на очередной волне, и люлька с братиком Брусники упала в воду. Если бы Брусника не растерялась, если бы прыгнула за борт в тот же миг, она бы спасла его... Или утонула следом.
– Да что ты всё ноешь!
Черномех отхлебнул пива из фляги и рыгнул.
– Потонул и потонул! Эка невидаль! Мы с тобой ещё десяток таких же нарожаем!
Рябина вскочила и ударила мужа по морде. Он хохотнул.
– Ой, подумаешь, какая неженка! Прямо не хорчиха, а мышь рэдволльская!
Брусника пододвинулась к матери и прижалась к ней, стремясь утешить. Боль сжимала её сердце, но в то же время она подумала, что отец, пожалуй, прав. Мир жесток, и смерть всегда ходила рядом. Ты мог утонуть, умереть от голода или болезни, тебя каждый день могли убить зайцы, лесные жители или собственные соплеменники. Брусника хорошо помнила, как четыре сезона назад собирала ягоды и наткнулась на труп лиса с перерезанным горлом. Может, и лучше было маленькому Жёлудю спать на дне озера, чем найти однажды такую же кончину.
Куст на пригорке слабо зашевелился словно от ветра, но Бруснике почему-то показалось, что кто-то смотрит прямо на неё.
– Папа...
– Чего тебе?
– Мы на острове, да?
– Ага. Паршивое местечко, ну хоть не тронет никто.
Озеро всё так же штормило. Брусника понимала, что им придётся посидеть тут хотя бы пару дней. Долблёнка была слишком неустойчивой и не могла удержаться на большой волне. Тут не помог бы даже талисман - прибитая к носу воронья лапа.
Брусника помнила, как отец покупал долблёнку в соседнем племени. Старый горностай уверял, что сам смастерил её из ствола дуба. Правда, Брусника вскоре увидела под скамьёй пятно запёкшейся крови. Но она не стала никому о нём говорить.
Вздохнув, Брусника снова повернулась к зарослям. И тут же пронзительно закричала.
С холма к ним спускалось трое зверей с длинными уродливыми ушами.
Черномех вскочил и схватился за нож. Мать, резко прижав к себе Бруснику, подобрала увесистый камень.
– Стоять! Кишки выпущу! – заорал отец.
Звери встали на полпути. Старший был одет в странные зелёные штаны и куртку с блестящими кружочками на груди, рядом с ним стоял молодой в похожем наряде и самка в платье.
– Зайцы! Я отвлеку здорового, а ты кидайся на него с той стороны, куда не будет смотреть, – прошептал отец. – Старайся порвать глотку!
Значит, вот они какие, зайцы, проклятые порождения тьмы, которыми детёнышей пугали с первых сезонов! Брусника всегда представляла их чем-то мерзким, навроде гигантских лягушек. И хотя они оказались зверями, покрытыми шерстью, но эти чудовищные уши…
– Мы пришли с миром! – крикнула зайчиха и подняла что-то длинное и тёмное. – Мы думаем, он ваш...
Мать вскрикнула, выронила камень и бросилась вверх по склону.
– Стоять!
Отец попытался схватить её за платье, но она вырвалась, подбежала к зайчихе и выхватила у неё из лап люльку.
– Жёлудь! Мой Жёлудь! О, спасибо, спасибо!
Она обняла зайчиху, та отшатнулась, и тут же заяц оттащил её в сторону.
– Убирайся! Не смей лапать мою жену, паразитка!
Черномех пихнул Рябину так, что она едва устояла на лапах. Жёлудь запищал.
– А теперь слушай сюда, ты, грязь ушастая! Это наш остров, и будешь здесь шляться – башку отрежу и под хвост тебе запихну!
Заяц выхватил саблю, висевшую у него на поясе.
– Да ты на коленях нас благодарить должен, нечисть поганая, что мы тебе щенка вернули! Хотя вам наплевать на него, конечно!
Хорёк и заяц стояли, наставив друг на друга клинки. Брусника подбежала, и прямо напротив неё оказался заячий детёныш. Она взглянула ему прямо в глаза, и в его взгляде явно мелькнул страх.
Заяц ее боялся!
В лапе Брусника сжала горсть песка. Швырнуть зайцу в глаза, а после - зубы в шею...
– Вон там – наша половина острова, – тихо произнёс старший заяц. – Попробуешь сунуться – брюхо распорю! Идём!
Не оборачиваясь и не убирая саблю, он начал медленно отходить.
– Давай, вали отсюда! Спасибо скажи, что не отправил вас всех к Малькариссу!
Когда зайцы скрылись за деревьями, отец повернулся к склонившейся над люлькой Рябине и вдруг с размаху ударил её по морде.
– Не смей бить маму! – взвизгнула Брусника, но следующий удар опрокинул её на траву.
– Дуры тупорылые! Кому поверили? Мразям длинноухим? Они хищников убивают, трупы жрут, в черепа в горе своей проклятой складывают! Эх, поубивать бы их всех к Вулпазу!
Всхлипывая, мать отошла к лодке, вытащила из люльки плачущего Жёлудя и стала осматривать.
– Надо же... Пелёнки сухие... Да это и не те пелёнки, что были! А мха нет...
– Ещё раз к зайцу подойдёшь – убью! – бросил отец.
– Твой сын едва не погиб, дурак! Они его спасли!
– Ой, да, конечно! А теперь ждут, чтоб мы к ним на коленях приползли и под хвост целовали!
Брусника незаметно перелезла через борт и свернулась на дне лодки. Когда отец с матерью ссорятся, лучше помалкивать; это она успела усвоить.
***
– А ты благодарности хотела, да? От кого? От нечисти?
– Мы поступили так, как подобало благородным зайцам! Представь, что ты бы потерял ребёнка...
– Что? Ты сравниваешь зайца с щенком паразитов? Ну, знаешь ли!
Вэлиант с досадой ударил кулаком по лодке.
– И, между прочим, – невозмутимо произнесла Колдрози, – мы теперь знаем, сколько их там.
Дотти заплакала, и мать расстегнула платье, чтобы покормить её. Баттайн почувствовал голод. Последний раз они все вместе ели ещё до шторма, а сейчас как раз настало время для завтрака. В сыром мундире было неудобно, но отец успел аккуратно надеть форму с целым рядом медалей, и Баттайн решил потерпеть.
В мрачном молчании зайцы ели взятый в путь хлеб, сыр и овощи. То и дело кто-нибудь оборачивался к лесу, но там было тихо. Было бы здорово развести огонь, но всё на острове промокло насквозь, и огниво сейчас не могло принести никакой пользы.
После завтрака Вэлиант бродил по берегу у самой воды. С шумом набегавшие волны заливали его следы на песке.
– Иные думают, что мы должны быть милосердны к паразитам... – наконец произнёс он, подойдя к Баттайну. – Но беда в том, видишь ли, что эти твари не способны помнить добро.
– Пап... А почему они такие?
Отец грустно усмехнулся, набрал горсть воды и вдруг брызнул ею сыну в морду. Баттайн обиженно взвизгнул.
– Видишь, сынок? Вода мокрая и холодная. Огонь горячий. Ночь темная. Паразиты злые, жестокие и трусливые, а мирные звери – добрые и дружелюбные. Так всегда было и всегда будет. Мир таков, каков он есть, и мы его не изменим. Давай-ка лучше, чем болтать попусту, построим границу! Нечисть не должна пробраться на нашу часть острова, понимаешь?
Остров был совсем небольшим, всего заячьих шагов пятьдесят от воды до воды. Перегородить его не представляло большого труда. Стараясь не шуметь, Баттайн с отцом отгрызали ветви и протягивали их между берёзами. Вскоре у них получилось нечто вроде плетёной изгороди. Когда-то, вспомнил Баттайн, мама хотела, чтобы он стал фермером. Простым фермером, каких много на просторах Страны Цветущих Мхов. Выращивал фрукты с овощами, возил всё это в Рэдволл и пировал с друзьями в его добрых красных стенах.
А отец рассказывал про дядю Честера, про Саламандастрон с его лордами и воителями, про сражения и победы. Про Урта Полосатого, Бычеглаза, Бэзила Оленя. И это всё победило. Образ уютной семейной фермы получил разгромное поражение.
Но за всё надо платить. Ферму может разорить и сжечь бродячая банда нечисти, а воину приходится вступать с нечистью в бой. Оказываться с ней морда к морде. Прямо как сейчас, на этом острове.
Построив забор, отец и сын спустились к берегу и накидали камней у воды. Конечно, всё это не остановило бы хищников, вздумай они напасть. Но теперь им труднее будет подкрасться незаметно.
– Баттайн Честер Голдсуорт, я назначаю тебя пограничником этого острова! Твой долг – охранять покой мирных зверей от нечисти! - торжественно отчеканил отец, и Баттайн взволнованно приложил лапу ко лбу.
– Есть, командир! К несению службы готов!
– Молодец! Значит, так: дежуришь до заката, а на ночь я тебя сменю. Вспомни всё, чему я тебя учил. Смотри за линией границы, следи за нечистью, но она не должна тебя замечать! Удачи, боец!
Вэлиант отстегнул от пояса саблю и отдал Баттайну. Тот, замерев, взял тяжёлый клинок. У него был собственный кинжал, но взрослое оружие ему доверили впервые!
Когда отец повернулся, собираясь уйти, Баттайн застенчиво произнёс:
– Пап... А расскажи ещё про дядю Честера...
– Вот как? А я думал было, тебе наскучила его история!
Баттайн смущённо опустил взгляд.
– Мне сейчас нужен его пример...
Отец улыбнулся.
– Ну, раз так, слушай. Честер Кеннеди-Голдсуорт был храбрейшим из зайцев, кого я знал. Когда его высокая голова с большим белым пятном на лбу мелькала в бою, все знали, что победа будет за нами. Много раз со своим отрядом выходил он против нечисти тогда даже, когда её было много больше, чем их. Как-то раз, ещё до твоего рождения, когда проклятый соболь Железномех опустошал просторы Страны Цветущих Мхов, отряд Честера попал в ловушку. Много зайцев погибло, и он до конца дней винил себя за это. Что делать, не всегда везёт даже героям... Выжившие вернулись, но не было среди них Честера! Говорили, что он погнался за Железномехом и ушел в болото. Уже считали его погибшим, но через сезон он вернулся в Саламандастрон, усталый, израненный, но живой! А за спиной в мешке он принёс безобразную голову того ужасного соболя! Видишь, Баттайн, не бывает для зайцев Дозорного Отряда безвыходных ситуаций!
На глазах Вэлианта показались слёзы. Наклонившись и поцеловав Баттайна между ушей, он тихо сказал:
– Я люблю тебя, сынок. Скоро мы вместе будем пировать в Саламандастроне, а ты станешь бойцом Патруля!
Отец ушёл быстро и не поворачиваясь. Баттайн, прикрыв глаза от ветра, смотрел ему вслед, пока он не скрылся за строем берёзок. Зайцы, бывало, оставляли подросших детей на несколько дней, а то и на целый сезон в лесу с небольшим запасом еды и оружием. Это считалось хорошей подготовкой к службе в Дозоре. Теперь и Баттайну пришёл срок испытать себя на деле.
Здесь, среди деревьев, ветер ощущался слабее, чем у самого озера. Однако шум волн давал понять, что успокаиваться оно пока не собиралось. Баттайн дивился, откуда могли взяться деревья на этом затерянном среди озера клочке земли. Может, птицы семена занесли.
Поднявшись, Баттайн прошёлся вдоль кое-как сооруженной границы, сел на знакомом месте за кустом и глянул в сторону паразитов. Те рылись в песке у лодки. Надеялись, что ли, накопать какой-нибудь дохлятины? Самая для них подходящая пища!
В воздухе едва чувствовался запах хищников. Дурной, страшный, тяжелый запах, от которого вставала дыбом шерсть на загривке. Казалось, он исходил от какого-то чужого жуткого мира.
И как этот хорек посмел так нагло говорить с его отцом? Пусть теперь спасибо скажет, что его голова не торчит на одном из деревьев! А эта мелкая самка, её злобный взгляд исподлобья... Гнусная нечисть!
Баттайн вернулся к границе и, чтобы отвлечься, стал вспоминать события последних сезонов. Вот отец представляет его Лорду-Барсуку и командирам Дозора... Он старательно, потея от волнения, показывает свои умения на плацу... Барсук одобрительно кивает огромной полосатой головой... Потом – потрясающее лето в Рэдволле, новые друзья, путешествия по древнему зданию из красного песчаника, занятия в библиотеке... Рождение сестрёнки в лазарете... А впереди – служба в Дозорном Отряде!
Да, идея сплавать после праздника урожая к бывшему замку Белолисов оказалась весьма опрометчивой. Но, что поделать, заяц должен уметь достойно переносить любые испытания.
Баттайн понемногу пил воду с веток и листьев, высматривал что-нибудь съедобное. Вскоре ему удалось накопать корешков и даже найти маленький ягодный куст. К шуткам про заячью прожорливость Баттайн относился со снисходительной усмешкой. На пирах ты мог обжираться, сколько в брюхо влезет, но вот в походе должен был уметь обходиться самой скудной едой.
Перевалило за полдень, когда опять зарядил, легко постукивая по листьям, дождь. Выглянув из-за кустов, Баттайн увидел, что хорьки соорудили насыпь из песка, застелили её парусиной, а под ней в яме поставили долблёнку. Рассмотрев всё это, Баттайн едва не цыкнул от удивления: перед ним было не что иное, как один из способов добычи питьевой воды. Оказывается, нечисть тоже знала такие штуки.
Сквозь узкий разрыв среди туч заструился красный свет заходящего солнца, когда Баттайн услышал за спиной родной голос:
– Как дела, рядовой?
Баттайн резво повернулся к отцу.
– Отлично, сэр! День прошёл без происшествий, сэр! Нечисть вела себя тихо, сэр!
– Молодец!
Вэлиант присел на землю.
– Лодку нашу продырявило знатно. Да ещё и Дотти заболела...
Он помолчал.
– Знаешь, Баттайн, если вернуться к тому, о чём мы с утра говорили… Так вот, про милосердие к паразитам молодые рассуждать любят. Старики, кто жизнь повидал, знают: хороший хищник – мёртвый хищник. И сейчас мы должны быть готовы убить нечисть. Понял?
– Всех? И даже...
Отец быстро кивнул.
– Они не самки и не дети. Они – нечисть. Помни это!
Когда Баттайн в сумерках вернулся к лодке, мать баюкала Дотти, осипшую от плача.
– У неё жар. Я дала ей настой календулы, но больше у нас ничего нет...
Баттайн вздохнул и устроился на ночлег. Дождь припустил, а ветер трепал палатку. Лёжа в темноте, Баттайн вспоминал героические истории, что хранились в библиотеке Рэдволла. Там попавшие в беду звери обязательно встречали выдр или землероек, а то какого-нибудь отшельника с набитым вкусной едой жилищем. Потом вернувшиеся в родное аббатство герои пировали, пили октябрьский эль и рассказывали у камина долгими зимними вечерами о пережитых приключениях...
Но что, если тех, кто погиб в странствиях, было на самом деле куда больше? И никто уже не расскажет историй о зверях, чьи кости остались лежать в неведомых пустынях...
Таких, как этот остров.
***
Умение рыть у хорьков в крови, и сейчас Брусника вместе с родителями старательно копала здоровенную яму. В неё они уложили долблёнку, а по откосу расстелили парусину. Теперь дождевая вода будет стекать прямо в лодку.
– Вот так! А ушастые пускай из озера дуют!
Черномех довольно хлопнул лапами и уселся, прислонившись к насыпи.
– Пап, я поплавать хочу...
– Чего? Головой ударилась? Тут щуки живут, которые Белолисов жрали! Жаль, ушастые им не достались...
– А когда мы сюда плыли, ты сказал, это байки всё...
– Это ты сказать хочешь, папа тебе соврал?
Брусника предусмотрительно отскочила.
– Коли бы не ушастая нечисть, объявил бы этот остров своим владением! Красота! Сидели бы тут, как Белолисы! Эх, опять пиво кончилось...
Отец с досадой отшвырнул пустую флягу, и она шлёпнулась на мокрый песок.
– Нет, ушастых рабами сделаем! Как того здоровяка, который у Железномеха бегал…
– Жратвы бы семье добыл, белолис! – крикнула мать.
– Ой, да дай ты отдохнуть хоть...
Брусника задумчиво побрела вдоль берега. Озеро пугало и одновременно влекло её своей огромностью, такой необычной для юной хорчихи, первые сезоны жизни проведшей в лагере возле лесного ручья. Она так и не поняла, почему надо было спешно бросать обиталище и пускаться в путь. Мир, и без того опасный, оказался ещё и невероятно большим.
От ветра слезились глаза. Клочья угрюмых серых туч мчались по небу. Волна накатилась на лапы Брусники, обдав их холодом. Да, купаться сейчас явно не стоило не только из-за легендарных гигантских щук. Впереди себя Брусника вдруг увидела груду наваленных камней, над которой явно поработали чьи-то лапы. Интересно, а если заглянуть дальше...
– Куда лезешь, дура!
Отец с силой выкрутил ей ухо, и Брусника пронзительно взвизгнула.
– Хочешь зайцам на обед отправиться? А ну пошла!
– Пап, а откуда взялись зайцы? – спросила Брусника, потирая ухо.
– Откуда? А Вулпаз их знает, откуда... А, Вулпаз как-то раз огромную кучу навалил, так они из неё и вылезли!
Отец хрипло засмеялся.
Обедали сухой солёной рыбой и старым мёдом, что взяли с собой в дорогу. Отец нацелил во фляжку пива из бочонка.
– Да чтоб тебя, почти закончилось...
– Тут чаек полно, – бросила мать. – Добыл бы хоть одну, у меня молоко едва идёт!
Угрюмо ворча, Черномех долго собирал мелкие камни, затем бросил у воды несколько рыбёшек и устроился неподалёку. Вскоре большая чайка опустилась на песок, присмотрелась к находке... Черномех резко выбросил камень, но он не долетел, и птица с оскорбленным воплем полетела прочь.
– Да чтоб тебя! Поганая тварь!
Сцена эта повторялась снова и снова. К вечеру Брусника почувствовала, как мучительно закрутило в животе.
И тут очередной швырнутый отцом камень наконец-то достиг цели. Едва-едва поднявшаяся с земли чайка, получив удар в голову, упала на песок. С победным воплем отец подбежал и мигом свернул ей шею.
– Каков, а? Что, думали, самок своих не прокормлю?
Брусника с наслаждением вонзила клыки в свежее мясо. Конечно, жареное она бы предпочла сырому, но огня они с собой не взяли. Да и будь у них угли, где взять растопку на этом острове, где всё промокло насквозь?
Рябина ела свою долю медленно и аккуратно, а несколько кусков сунула в рукав.
Чайка оказалась жилистой, но Брусника была рада и такому ужину. Впервые с того дня, как они сели в лодку и покинули родное селение, она ела птичье мясо.
Наутро с чайкой закончили. Брусника обглодала кость, выкинула её в озеро и жадно напилась воды из лодки. По озеру всё так же перекатывались волны с бурунчиками, но дождя не было. Брусника, впрочем, уже привыкла к мокрому платью.
Вскоре после завтрака Черномех задремал, а Рябина уселась кормить Жёлудя. Молоко у неё наконец появилось, и он сосал его, причмокивая от удовольствия.
– Мам, я в лес схожу, ладно? – осторожно спросила Брусника. – Может, там ягоды какие будут...
Её уши резко дёрнулись, и Брусника испуганно умолка.
– Хорошо, сходи, – помолчав, ответила мать. – Но, если заметишь зайца – бегом сюда, ясно?
Брусника быстро кивнула и, пока мать не передумала, побежала к лесу. Она и вправду хотела найти что-нибудь съедобное, но желание увидеть загадочных и опасных зверей было ещё сильнее. И когда, пробираясь между деревьями, Брусника услышала чей-то голос, её сердце взволнованно забилось...
***
– Чтобы заяц просил помощи у нечисти? Невозможно! Да как тебе в голову могло такое прийти?
Колдрози сидела у палатки и кормила Дотти. Малышка выглядела и вела себя гораздо лучше, чем вчера.
– Мы спасли их ребёнка…
– Плевать они на это хотели!
– И что ты предлагаешь? – тихо спросила Колдрози. – Сидеть тут и ждать, когда приплывёт кто-нибудь? А если до самой зимы никого не появится?
– Значит, отнимем лодку у нечисти. А если понадобится, убьём их, – сухо произнёс Вэлиант.
Колдрози напряженно смотрела вдаль, а Баттайну показалось, что она едва заметно вздрогнула.
– Отнимем? И оставим их семью с младенцем умирать здесь от голода?
– Хватит!
Вэлиант ударил кулаком по песку.
– Поплывём с ними в одной лодке – они вмиг нас прирежут и выкинут в озеро! А Дотти утащат в своё поганое стойбище! Это нечисть, нечисть, как ты не понимаешь?!
Завтракали молча. Баттайн тщательно прожевал свою долю хлеба с сыром, съел найденный в лесу корень одуванчика и немного ягод.
Когда вместе с отцом они снова поднялись в лес, Баттайн осмотрел сооружённую вчера границу. Похоже было, что нечисть не пыталась её нарушить.
Вэлиант молча отстегнул саблю и протянул сыну. Баттайн отдал честь и, помявшись, спросил:
– Пап... А вот мы были на том острове... Помнишь, водяные крысы, которые служили Белолисам, теперь живут мирно и дружат с выдрами и белками. Но они ведь хищники? Нечисть?
Отец недовольно поморщился.
– Не верю я этим крысам. Их белки к когтю прижали, вот они и строят из себя тихонь. А как новые белолисы или ещё кто явится, так... Хищники есть хищники, и скорее горы исчезнут и моря высохнут, чем они изменятся! Следи за нечистью, сынок, а вечером я тебя сменю!
Оставшись в одиночестве, Баттайн походил туда-сюда вдоль границы, затем понаблюдал за нечистью, но это ему вскоре наскучило. Желая избавиться от тоски и тревоги, Баттайн принялся вспоминать старые истории о героях и битвах.
– Получай, старая грязная крыса! А это тебе, злобный горностай! Храбрый капитан Дозорного отряда Баттайн отделает вас так, что на все сезоны хватит! Потрудись спасти свою шкуру, поганый хорёк...
Баттайн воинственно взмахнул саблей, угрожая предводителю нечисти, роль которого досталась молодой берёзе, как вдруг из-за спины зайчонка раздался тонкий голос:
– А я всё слышала!
Баттайн мгновенно развернулся и увидел высунувшуюся из-за кустов мордочку маленькой хорчихи, той самой, которую он уже видел на берегу.
– Стоять! Здесь граница!
Сабля едва не уткнулась хорчихе в нос, но её это едва ли смутило. Усевшись на землю, она хмыкнула:
– Ой, да больно надо...
Жестокий стыд жег Баттайна. Отец доверил ему сторожить границу, а он заигрался, и в результате маленькая нечисть подкралась к нему незаметно!
Запах хищника вызывал тяжёлую злобу, но хорчиха не делала ничего враждебного. О том, как вести себя с детёнышем нечисти, не говорил ни один учебник, и Баттайн растерянно молчал. Опустив взгляд, он заметил в лапках хорчихи веночек из поздних осенних цветов. Такие же плели диббуны в Рэдволле.
Что же, получалось, у нечисти есть чувство красоты?
– Как тебя зовут? – вдруг спросила хорчиха.
– Моё имя – Баттайн Голдсуорт-Кеннеди Честер-младший! – с достоинством ответил зайчонок. – А каково твоё имя? Оно у тебя вообще есть?
– У тебя длинное имя. Сложно запомнить. А я просто Брусника!
Баттайн фыркнул. Нет, вы только подумайте, он соблаговолил сообщить этой маленькой дикарке своё чудесное полное имя, а она не только не восхитилась им, но ещё и предпочла ему своё нелепое варварское прозвище!
– Ты должна уважительно говорить с зайцем! Мы защищаем мир и порядок во всех землях окрест Рэдволла и Саламандастрона!
Брусника искоса глянула на Баттайна.
– Вы живёте в горе? – опять спросила она. – А правда, что там лежат головы хищников?
- Какой вздор! - возмущённо вскрикнул Баттайн. - Ещё чего, пачкать Саламандастрон такой гадостью! И мы не все там живём. В горе размещается...
Он испуганно замолчал, поняв, что Брусника откровенно выведывала у него сведения о Дозорном отряде. И он их едва не разболтал! Какой позор!
– Впрочем, тебя это не касается!
– Ладно...
Брусника вздохнула.
– Спасибо, что спасли Жёлудя!
– Кого?
– Ну, моего брата. Мы думали, он утонул. Мама родила его под дубом, поэтому его так назвали.
Баттайн невольно представил хорчиху, рожавшую прямо на земле, в грязи, среди опавших листьев и желудей. А Колдрози рожала Дотти в светлом и чистом рэдволльском лазарете...
– А почему вы убиваете зверей? - тихо спросила Брусника.
– Зверей? Неправда! Зайцы убивают только пиратов, бандитов и всяких злодеев!
– А я злодейка?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Баттайн растерялся. Вроде бы Брусника до сих пор не сделала ничего дурного ему и его семье и вообще она ребёнок, но...
Она хорёк, а значит - нечисть. Может ли хорёк не быть злодеем?
– Ой, ладно, мне идти пора!
Брусника отошла на несколько шагов и вдруг развернулась.
– Лови!
Она что-то бросила, Баттайн инстинктивно выбросил лапу с саблей, и спустя миг на её клинке болтался цветочный венчик. Задорно хихикнув, Брусника показала зайцу язык и нырнула в кусты.
Отец молча выслушал рассказ Баттайна. В тучах появились разрывы, и красноватый отблеск заходящего солнца мерцал в прищуренных глазах сержанта.
– Пап, я... Я всё правильно сделал?
– Пожалуй, да, – задумчиво ответил Вэлиант. – Я полагаю, нечисть подослала детёныша следить за нами.
Наклонившись к лежавшему на траве венку, отец поддел его саблей и с отвращением швырнул через границу.
В сумерках жуя остатки сыра, Баттайн с тоской вспоминал великолепные трапезы, которыми совсем недавно наслаждался в Рэдволле. Когда стемнело, он подошёл к матери, которая укладывала Дотти.
– Как она сегодня?
– Уже лучше.
Колдрози вздохнула с облегчением. Баттайн наклонился над сестрёнкой, вглядываясь в маленькую мордочку и вдруг поймал себя на мысли, что она похожа на Жёлудя. Ему почудилось даже, что от Дотти шёл тонкий запах хищника. Баттайн растерянно принюхался, и тут Колдрози подхватила на лапы уже почти заснувшую дочку.
– Ты устал за день, Баттайн. Ложись-ка спать! Я пройдусь с Дотти, ей нужен свежий воздух.
Лежа в темноте и слушая плеск волн, Баттайн вспоминал события дня. На этом острове он впервые в жизни оказался рядом с хищниками, а теперь впервые поговорил с одним из них.
С детёнышем!
Учебники и героические сказания говорили о хищной нечисти так, как будто она появлялась из ниоткуда, будучи уже взрослой. Нет, семьи у хищников были, и Баттайн хорошо помнил о Белолисах или захвативших Рифтгард Чистых хорьках. Но представить себе Курду или Моккана детёнышами, допустить, что к ним когда-то относились с любовью и заботой – это было просто невозможно.
Но как эта хорчиха кинулась к своему младенцу! Значит, она боялась за него? Он был ей дорог? Так же, как Дотти была дорога его собственным родителям…
Интересно, какого это, когда и ты сам, и твои родители – нечисть? Да и понимает ли нечисть, что она – нечисть?
В смятении Баттайн перевернулся на спину. Сколько прекрасных вещей было в его жизни с самого рождения! Любящая семья, друзья, внимательные учителя и мудрые книги, легенды и традиции. Он готов был встать в славный строй Дозорного отряда, продолжить дело отца, деда и всех героических предков.
А совсем рядом был другой мир, страшный и чужой. Что видела Брусника? Дикость, жестокость, насилие. Зло во всех видах и формах. И когда она вырастет, то, конечно, станет частью очередной орды нечисти.
Баттайн вспомнил, как она плела венок - почти так же, как это делали рэдволльские диббуны.
Выходит, у нечисти есть чувство красоты?
Нет! Это обман и ловушка! Она – зло и рождена для зла!
Баттайн поднял взгляд и увидел Бруснику. Хорьчиха стояла, крутя в лапах свой глупый веночек.
– Убей нечисть!
Баттайн вздрогнул, услышав голос отца. Лапа ощутила эфес сабли.
Брусника улыбнулась, обнажив маленькие клыки.
– Убей нечисть! Убей нечисть! Убей нечисть!
Голоса бесчисленных мышей, ежей, белок, принявших смерть от лап хищников, слились в грозный гул.
– Убей! Ты – заяц, Баттайн! Это твой долг!
– Она ещё не...
– Убей, пока она никого не убила!
Глаза Брусники сверкнули.
Он зажмурился, перехватил саблю покрепче и ударил.
Раздался короткий крик.
Открыв глаза, Баттайн увидел поблескивающую лужу крови и плававший в ней венок из осенних цветов.
Сердце отчаянно колотилось, а в животе сжался комок боли. Баттайн лежал на спине, уставившись в навес из парусины.
Неужели вот так это и происходит? Когда впервые убиваешь?
***
Волны на озере уменьшились, а между тучами виднелось небо. Отец угрюмо сидел у лодки и доедал сыр.
– Последний, – бросил он, протягивая кусок Баттайну.
Колдрози молча кормила Дотти, которая выглядела совсем здоровой.
– На рассвете нечисть стала откапывать лодку, я видел. Если хотим выбраться отсюда, надо поторопиться.
Баттайн почувствовал, как дёрнулись уши. Они всё-таки отберут лодку у хорьков? Но как же...
Он представил, как Брусника мечется по пустому острову, выбраться с которого нет никакой возможности... Отчаянно плачет Жёлудь... А на песчаном берегу лежат окровавленные трупы их родителей.
Нет, уж лучше убить всех сразу.
– Я думал отвлечь их и забрать лодку, но это слишком рискованно, – продолжал отец. – Сделаем вот как. У них есть детёныши, и, как ни странно, они к ним привязаны. Страх, что с ними что-то случится, заставит их перевести нас к земле. Ты понял меня, Баттайн? Приставишь кинжал к шее той мелкой самки, чтобы дёрнуться не смела!
Баттайн еле заметно вздохнул.
Колдрози молча смотрела вдаль, туда, где озеро смыкалось с небом.
– Всё, выдвигаемся. Барахло бросаем, оно нам не нужно.
Идя по лесу, Баттайн теребил кинжал и пытался унять собственную дрожь. Возможно, его ждала первая в жизни схватка с нечистью...
Но, быть может, им удастся избежать кровопролития. Как здорово отец всё придумал!
Хорьки заметили их, как только они вышли из-за деревьев. Главарь вскочил, его самка схватила детёныша. Почти так же, как Колдрози.
Баттайн тряхнул головой, отгоняя непрошеную мысль.
Вэлиант быстро вытащил саблю из ножен.
– Эй, ты! Хорёк! Я, Вэлиант Голдсуорт Корнер, говорю с тобой! Моей семье нужна лодка, и для тебя лучше всего её нам дать!
Хорёк злобно прищурился.
– Ах, вот как ты заговорил! Нужна, значит? А нам ты что предложишь?
– Между прочим, тебе дают возможность помочь благородным зайцам, мясоед! Да ты благодарить нас должен!
Отец быстро кивнул Баттайну, и он взглянул на Бруснику. До неё было прыжка два. Подскочить, повалить на песок, подставить клинок к горлу...
А если она станет вырываться? Попробует добраться до него когтями и клыками?
– Благодарить? Да я прибью твои уши к дереву, барсучий прихвостень!
Хорёк держал в лапе маленький, но весьма острый нож.
Вэлиант мгновенно достал саблю.
– Нет!
Хорчиха с детёнышем выскочила между готовыми кинуться друг на друга зверями, а рядом с ней тут же встала Колдрози с Дотти на лапах.
– Мы будем стоять здесь с детьми, пока вы не сложите оружие и не договоритесь, как нормальные звери! - отчеканила Колдрози.
– Рози, не дури! Уйди немедленно!
Баттайн в ужасе смотрел на мать, стоявшую бок о бок с хорчихой, как вдруг заметил движение сбоку. Спустя миг туча песка ударила его в морду.
Брусника набрала ещё одну горсть, но Баттайн в ярости кинулся к ней. С удивительной ловкостью Брусника отскочила, запрыгнула на большой валун у самой кромки воды, встала на нём и тут же, потеряв равновесие, рухнула в озеро.
Волна подхватила Бруснику и потащила прочь от берега. Она отчаянно замолотила лапами, её платье надулось, словно пузырь, а голова с раскрытой пастью едва виднелась над водой...
Баттайн сорвался с места и сходу прыгнул в воду. Здесь оказалось куда глубже, чем могло показаться, и лапы не доставали до дна. Баттайн нащупал платье Брусники, а через мгновение когтистая лапа вцепилась в него. Он раскрыл рот, и в него хлынула холодная вода...
Кто-то с невероятной силой тащил его за уши. Баттайн закричал от боли, вода хлынула из него, и он понял, что лежит на песке.
– Ты куда полезла, дура?!
Раздался удар, и Брусника закричала.
– Я тебя сейчас!
– Нет!
Баттайн навалился на Бруснику, вдавив её в мокрый песок.
– Хватит!
Лапы матери нежно подхватили его, помогая подняться.
– Святые небеса, сколько детей должно погибнуть, чтобы до вас наконец что-то дошло?!
Отец стоял, всё ещё сжимая саблю и растерянно переводя взгляд с Колдрози и Баттайна на хорьков.
– Кстати, – заговорила вдруг хорьчиха, - я надеюсь, снадобье помогло вашей дочке?
– Да, конечно! Она отлично себя чувствует! Спасибо! – радостно откликнулась Колдрози. – И за птичье мясо тоже спасибо!
– Ты... Лечила Дотти... Снадобьем нечисти?
Рот Вэлианта медленно приоткрылся. Казалось, лишь постепенно до него доходил смысл услышанного.
– Ты... Отдала наше снадобье... Зайцам? – столь же потрясённо произнёс хорёк.
Вэлиант подскочил к Колдрози, вырвал Дотти у неё из лап и тщательно осмотрел.
Уши зайчихи резко поднялись.
– Позволь напомнить, что я изучала медицину в Саламандастроне и, уж наверное, могу отличить лекарство от яда! Или у тебя есть с собой собственное снадобье?
– Но... Из чего оно было сделано? – пробормотал Вэлиант, не обращая внимания на колкость супруги.
– Из крови новорождённого зайчонка! Ой, ладно, пошутить нельзя...
Хорёк хохотнул и махнул лапой.
– Ну а из чего их делают? Ну, корешки там всякие, ягоды, листья...
– Итак, на этом острове зайцы спасли двоих хорьков, а хорьки спасли двоих зайцев, – спокойно произнесла Колдрози. – Может, хотя бы сейчас начнём работать вместе над тем, чтобы выбраться отсюда?
Вэлиант стоял молча, одной лапой прижимая к себе плачущую Дотти, а во второй сжимая саблю. Наконец, он отдал малышку матери и вдруг резким движением бросил оружие на песок.
– Эй, ты! Как там тебя... Я предлагаю мир, слышишь? По крайней мере, пока мы не доберёмся до большой земли!
– Ха! Предлагает он!
Хорёк было засмеялся, но, встретив взгляд хорчихи, умолк и вдруг сочно харкнул на лапу.
– Ну, это… Я Черномех, это Рябина, самка моя, а двое мелких – Брусника и Жёлудь… У нас, это, принято называть по растениям всяким…
Черномех протянул лапу Вэлианту, и тот пожал её, медленно и очень осторожно.
***
Вскоре промокшие Баттайн с Брусникой сидели, прижавшись друг ко другу, укутанные в тряпки. Каким-то чудом удалось найти немного сухого мха и разжечь крошечный костерок. Он нещадно дымил, но давал хоть немного тепла. Колдрози с Рябиной принесли из рощицы всё, что смогли найти – ягоды, корешки, листья – и отправили в котелок с водой из долблёнки.
– Эй, ушастый… Пива не хочешь? Последнее!
Черномех сунул Баттайну под нос кружку, и зайчонок резко отвернулся. Отхожее место в тренировочном лагере пахло куда лучше, чем этот напиток.
– Ну, как знаешь…
Хорёк опрокинул кружку в пасть и рыгнул.
– Ха! Зайцы хорьков кормят, хорьки – зайцев! Я когда щенком был, такое только у Железномеха в орде видел.
Уши Вэлианта дёрнулись, и он оторвался от котелка, из которого наступила как раз его очередь есть.
– Ты был в орде Железномеха?
– Ну как, был… Я же говорю, тогда щенком бегал. Как он помер, так я с родаками оттуда и свалил. Помню только, у него рабом заяц был…
– Врёшь! – возмущённо вскрикнул Вэлиант. – Никогда зайцы не были рабами!
– Вот те клык! – в ответ воскликнул Черномех. – Я, что, зайца не отличу? Да он здоровый такой был, а промеж ушей пятно светлое…
Вэлиант, Баттайн и Колдрози замерли, уставившись на хорька. Тот, впрочем, увлёкся воспоминаниями и внимания на то не обратил.
– Вроде тогда ваши его потрепали, да. А он в логово с зайцем связанным вернулся. Мой-то папаша к Железномеху приближенный был, так что я там рядом ошивался. И всё лето заяц тот в логове жил, жратву готовил, ну, чинил там что-то. А осенью Железномех с парой хорьков не поладил, так они его ночью прикончили. А заяц тот, что он выдумал – башку мертвяку отрезал, да с ней и ушёл, ха! Вы же, это, головы в горе собираете, а?
– Итак, мы замечательно пообедали, и теперь, полагаю, нам стоит заняться отплытием!
Колдрози произнесла эту фразу так, словно находилась на пикнике среди большой и дружной заячьей семьи. И лишь на мгновение её голос дрогнул.
Хорьки быстро вырыли долблёнку, вылили из неё воду и столкнули в озеро. Баттайн с Брусникой уселись в середине рядом с Колдрози, держащей Дотти на лапах, Вэлиант и Черномех взяли вёсла, а Рябина оказалась у грубо сделанного руля. Люлька с Жёлудем стояла у её лап. Вёсла опустились в воду, и вскоре лодка пошла по озеру, чуть покачиваясь на небольших волнах. Баттайн с отвращением взглянул на прибитую к носу воронью лапу, а затем оглянулся на уходящий вдаль остров. Сейчас, в лучах вышедшего из-за туч солнца, он выглядел даже уютно.
Баттайн перебирал в памяти события последних дней, словно книги в библиотеке. На этом крошечном клочке суши как будто исчезли бесчисленные сезоны вражды, и зайчиха с хорчихой вместе готовили суп для обоих своих семей. Где ещё в мире такое было возможно? Или это и не должно было становиться возможным?
С тревогой Баттайн оглядывал озеро. Если им встретятся выдры или землеройки, то что они подумают о лодке, набитой зайцами и хорьками? Может, не разбираясь, сразу закидают стрелами?
Или помрут от смеха…
Солнце клонилось к закату, когда впереди показалась тёмная полоска леса. Вскоре долблёнка уткнулась в песчаный берег под могучими соснами. С горячей радостью в груди Баттайн прижался к их торчащим из обрыва корням. Теперь его лапы наконец-то стояли на большой земле.
– Тут виднелась река, та, что на север ведёт, – произнёс Черномех. – По ней попадёте в этот свой Рэдволл, а там и гора эта…
Вэлиант смущённо кашлянул.
– Наши пути расходятся. Прощайте. Спасибо, что вытащил Баттайна, за снадобье для Дотти. И… Надеюсь, мы никогда не встретимся в бою.
На этот раз Вэлиант первым протянул лапу. Черномех усмехнулся и уверенно пожал её.
– Доброго пути, ушастые! Эй, Рябина, Брусника, за мной, да побыстрее!
Уже взобравшись по обрыву, Брусника оглянулась и встретилась глазами с Баттайном. Он хотел что-то сказать или хотя бы махнуть лапой, но хорьки уже скрылись в зарослях. Два мира, столкнувшиеся на острове, снова разделились.
В молчании зайцы дошли до реки. Эти места были знакомы Баттайну. Совсем скоро им должны будут встретиться долблёнки Гуосима, а они-то с радостью проводят заячью семью к аббатству.
Оглянувшись на отца, Баттайн увидел, что его глаза покраснели, а мех под ними намок.
– Пап… Ты из-за его рассказа? Да ерунда это! Он всё выдумал! Или другие придумали, а он повторил! Не мог дядя Честер…
Вэлиант покачал головой.
– Честер никогда не рассказывал о том, что делал в тот сезон, когда его считали пропавшим без вести. Давай-ка так, сынок: просто забудем эту байку и никогда не станем её вспоминать. Дядя Честер – герой, пусть им он и остаётся.
Баттайн кивнул и, помолчав, спросил:
– А о всём, что с нами было… Про хорьков тоже никому не станем говорить?
– Станем. Мы с тобой вместе подойдём к Лорду и расскажем обо всём, что произошло. И пусть он решит, добро мы сотворили или зло.
Вздрогнув, Баттайн представил барсука, слушающего их рассказ. А если Владыка Горы решит, что, хоть на несколько часов примирившись с паразитами, зайцы предали свои идеалы? Но отец был прав. Служить в Дозорном отряде имея за душой то, о чём никому не расскажешь, было бы слишком тяжело.
Из-за поворота широкой реки появилась лодка, наполненная зверьками в разноцветных банданах. Один из них встал на носу и, заметив зайцев, замахал лапами.
***
Мягкий свет заходящего осеннего солнца лился в кузню Саламандастрона сквозь высокое окно, за которым виднелась гладь моря. В очаге поблескивали угольки. Лорд расслабленно сидел в кресле, а два зайца, отец и сын, стояли перед ним навытяжку.
Рассказ прозвучал без единой утайки, и теперь Баттайн молчал, ощущая, как пот струится по телу под мундиром. Вот-вот барсук тяжело поднимется и скажет: «Как вы посмели пожимать лапы грязной нечисти? Вы должны были убить их, только увидев! Убить их самок, которые рожают новую нечисть на погибель добрым зверям!» Но, закрывая глаза, Баттайн видел сплетённый Брусникой маленький цветочный венок.
Пусть с ним делают, что хотят, но он не смог бы убить Бруснику.
Лорд медленно кивнул огромной полосатой головой.
– Вэлиант Голдсуорт Корнер, скажи, хищники угрожали тебе и твоей семье? Я говорю не о каких-нибудь злых словах, а о настоящей угрозе.
– Нет, сэр, – ответил Вэлиант, на мгновение замявшись. – Хорёк Черномех произнёс много грубостей, но того, о чём вы говорите, не было.
Баттайн еле заметно выдохнул и чуть расслабился.
– Баттайн Голдсуорт-Кеннеди Честер-младший, а о чём ты думал, когда кинулся в воду за той хорчихой?
– Сэр… Я… Я подумал, что она вот-вот утонет, погибнет, и… она ребёнок…
Барсук снова кивнул.
– Что же, полагаю, ваше поведение в столь необычной ситуации было вполне благородным.
Баттайн закрыл глаза. Радость, горячая и сладкая, окатила его изнутри. Сам лорд-барсук признал их правоту! Но тут же Баттайн подумал о Бруснике, которая, быть может, прямо сейчас брела по холодному темнеющему лесу. Что ждало её впереди? Унылая короткая жизнь среди злобных хищников?
– Вы знаете, конечно, пословицу, что хороший хищник – мёртвый хищник, – мягко продолжал лорд. – Её появление понятно, если вспомнить, сколько горя, боли и пролитой крови приносили с собой хищные завоеватели. Когда-то я сам думал так же. Был уверен, что добрым зверям надо собраться вместе и убить всех хищников. Всех, вместе с самками и детёнышами. Но, когда шла война с Железномехом, я понял, что многие хищники страдали от неё не меньше нас. Завоеватели приманивают их лёгкой добычей, а затем гонят на убой. А после той войны отец провёл меня в очень глубокое подземелье под горой, куда я сам теперь не найду дороги. Среди таинственных рисунков, что были там изображены, я запомнил один, самый необычный. Он изображал зайца и хищника, пожимавших друг другу лапы. Может быть, это значит, что когда-нибудь наши народы наконец обретут мир между собой. Возможно, даже благодаря тому, что произошло на том острове.
Баттайн вздохнул и взглянул в окно. В сумеречном небе над морем зажглась звезда, и зайчонок подумал, что, быть может, прямо сейчас на неё смотрела и Брусника.
-
Автор: Меланхолический Кот
– Зачем ты их взяла? – недовольно пробормотал Латаная Шкура. – Мы же собираемся идти в Котир и сообщить твоей повелительнице, где прячутся лесные жители?
– Ну да, – хмыкнула в ответ Фортуната. – Но пара заложников ведь не помешает, верно? Нам обоим это зачтётся!
Лисы вместе шли по лесной тропке, а ежата задорно прыгали впереди. Казалось, для них всё происходящее было лишь весёлой игрой.
– Кому не помешает, а кому и помешает… – пробормотал Латаная Шкура.
– Слушай, ты, что, вздумал в игры со мной играть?
Фортуната остановилась и скрестила лапы на груди. Этот странный лис с самого начала не очень-то ей нравился, а сейчас, когда он вздумал перечить, и подавно.
Не обратив на реплику спутницы никакого внимания, Латаная Шкура плюхнулся под дерево и достал хлеб из заплечного мешка.
– Привал, ребята!
Ежата с готовностью уселись рядом и, получив по куску, принялись старательно поедать угощение. Фортуната глядела на всю компанию исподлобья. Больше всего сейчас ей хотелось плюнуть на этого ненормального и бежать в Котир.
Но что тогда она скажет Цармине?
Совсем скоро наевшиеся ежата свернулись и задремали. Быстро оглядев их, Латаная Шкура вдруг встал и подошёл к Фортунате.
– Кажется, ты не довольна моей игрой, подруга? А на это что скажешь?
Он резко поднял лапу и на глазах у ошарашенной Фортунаты в самом буквальном смысле оторвал кусок собственной морды. Лисья шкура оказалась чем-то вроде плотного плаща, из-под которого торчал тёмный мех выдры.
– Ты… ты…
Фортуната беспомощно открывала рот и не находила слов. На ум ей мигом пришли бесчисленные истории про оборотней и лесных призраков. Явно довольный произведённым впечатлением, Латаная Шкура ловко приладил кусок на место.
– Не всё является таким, каким мы его видим, а? Но не бойся, сегодня я на твоей стороне. А теперь слушай сюда, красавица. Если хочешь остаться в живых – сделаешь всё, как я скажу. Не трясись и ничем нас не выдай! Видишь тропу? Ежей оставишь здесь, пойдёшь прямо, впереди увидишь упавший бук…
***
Заметив на тропе одинокую Фортунату, госпожа Янтарь недовольно цокнула языком. Ещё в Брокхолле они с Маской условились, что переодетый лисом выдра подаст условный сигнал о приближении цели.
Никакого сигнала белки так и не увидели.
Фортуната шла, пританцовывая и крутя в лапах сорванный цветок, когда на дорогу перед ней спрыгнул десяток белок с луками.
– Стоять, предательница! – крикнула Янтарь.
Лисица замерла, уставившись на неё удивлёнными глазами.
– Ой, какая встреча! Никак, сама лучшая лучница Цветущих Мхов решила меня проводить? Может, тебя интересуют ежата? Так они дальше, чем ты можешь себе представить, дорогуша!
Фортуната издевательски хихикнула.
Янтарь замерла. Что-то явно пошло не так. Она помнила, что перед самым уходом из Брокхолла Фортуната забрала с собой Пику и Пози, переодетых в Ферди и Коггза. Куда же они делись? И что с Маской? Неужели его раскрыли?
Хвост Янтарь медленно приподнялся, и белки натянули луки.
– Хватит лгать, лиса! Быстро отвечай, куда дела ежат, или…
– Хвастаться стрелами будешь перед тем, кто встретит тебя у ворот Тёмного Леса, белка! – неожиданно резко ответила Фортуната.
Янтарь сжала зубы. Такого бесстрашия от рыжей плутовки она никак не ожидала.
Сзади что-то хрустнуло, и Янтарь быстро обернулась…
***
Солнце уже опустилось за верхушки деревьев, в лесу сгущались сумерки, а Белла с Командором всё всматривались в даль ведущей к дверям Брокхолла тропы. По всем расчётам белки давно должны были вернуться с донесением о том, как прошла задуманная операция, но до сих пор ни одного зверя так и не появилось.
– Камень мне в киль! – злобно буркнул Командор, в очередной раз взглянув в темнеющее небо. – Что-то там не то. Пора моих ребят посылать!
– Может быть, может быть…
Белла грустно кивнула, и тут из чащи раздался пронзительный крик:
– Помогите!
– Кто там? Покажись! – крикнул Командор.
Из-за кустов появилась Янтарь. Но как она выглядела! Мордочка была вымазана в крови, хвост бессильно волочился сзади. Хромая, она плелась к Брокхоллу.
Не сговариваясь, Белла и Командор кинулись к боевой подруге и подхватили её под лапы.
– Янтарь, дорогая, что случилось? Где остальные? А Маска с ежатами?
– Плохо… Мы нарвались на отряд из Котира… Моих лучниц… их… их убили… Всех…
Янтарь опустилась на землю и зарыдала. Белла горестно всплеснула лапами.
– Маска ушёл к реке… с ежатами. Я отвлекала… Надеюсь… спаслись…
– Я должна немедленно обработать твои раны! – воскликнула Белла.
– О, нет, нет! Кровь не идёт… Я вымылась в лесном источнике… Пожалуйста, уложите меня в постель. Я безумно устала, надо спать…
Спустя час потрясённые Белла с Командором сидели в холле за столом. Командор немедленно отправил отряд выдр к реке на поиски Маски, и теперь вождям Сосопа оставалось только ждать.
– И всё-таки я не понимаю, весло мне в спину! Все белки полегли? От лап таких тупиц, как вояки Котира? А почему Маска сюда не вернулся?
– Наверное, он боится вывести врага на Брокхолл, – задумчиво ответила товарищу Белла. – А белки могли и выжить, просто рассеялись по лесу, а Янтарь в суете не поняла. Но как же Маска не учуял вражеского отряда?
Белла разжала лапу и пригляделась к прилипшему к ней грязному куску беличьего меха.
***
– Вот так вот мой подлый братец оттяпал у меня звание Командора. Теперь вы понимаете, Ваше Величество, что с вашими врагами у меня собственные счёты?
Победный пир вовсю шумел в зале Котира. Через большое окно виднелся плац, казарма и ворота, где-то за которыми торчали насаженные на пики головы Беллы, Командора и Янтарь.
Маска, вальяжно приобняв разомлевшую Фортунату, отпил вина из золотого кубка.
– Конечно, прикинуться белкой, да ещё и самкой, было непросто, но результат того стоил!
Солдаты и офицеры дружно захохотали.
– Счёты – это хорошо, – прищурив зелёные глаза, произнесла Цармина. – Пусть они у каждого свои, но договориться мы всегда сумеем. Ты настоящий воин, Маска, хоть и выдра! Впрочем, и это неважно. Я понимаю твою трагедию. Недавно мой собственный брат отравил нашего отца, и мне пришлось взять бразды правления в собственные лапы. Надеюсь, скоро ты сможешь насладиться казнью этого мерзавца!
Маска кивнул и сделал ещё один глоток. От болтливых ласок он уже выведал всё, что приключилось в стенах Котира, и история эта ему отнюдь не нравилась. Выходило, Джиндживер вздумал травить тяжело больного отца, которому и так жить оставалось всего-ничего? Да так, чтобы всё подозрение пало на него, а Цармина оказалась защитницей справедливости?
Нет, в этой истории стоило разобраться повнимательнее. Ничего, у него впереди много времени для раскрытия тайн кошачьей крепости.
Ведь далеко не всё является таким, каким кажется…
-
Рекомендованные сообщения
Присоединяйтесь к обсуждению
Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.