Пикачуха

Заячье геройское: Разбейте сталь моих оков, Верните мой доспех, Пусть выйдут десять смельчаков... Я обожру их всех!!!

ЭТЮД В ТЁМНО-ЖЁЛТОМ Свет лампы, как прозрачный клей, Растёкся по обоям. Но мне понятно, что светлей Не станет нам обоим. За стенкой что-то упадёт, В тоске заплачет кошка, И подозрение вползёт В разбитое окошко. Мы, к сожаленью, не друзья, Мы лишь герои пьесы, И автора найти нельзя За дождевой завесой. Всё будет так, как хочет он, И мы должны проститься... А может, это только сон, Сон, что другому снится? И он, не глядя между строк, Сочтёт знаменье лишним И утром разорвёт листок С приснившимся двустишьем.

НЕРЕАЛЬНЫЙ СЫЩИК Сатирический детектив в трёх действиях ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Хендрик – сыщик Николас – его брат, полицейский чиновник Кармэкс – банкир Элен – его дочь Ратонно – либерал Дантес – спикер Охотничьего клуба Оливия – его сестра Селена – богатая тётка Ратонно Ла-Роти – президент Охотничьего клуба Нора – его племянница Начальник полиции Стенографистка Члены Охотничьего клуба Гости, полицейские, лакеи Действие происходит в небольшом городке где-то в Западной Европе, во времена Шерлока Холмса и Эраста Фандорина. Действие 1 – в городском парке Действие 2 – в различных помещениях Охотничьего клуба Действие 3 – в полицейском участке и в доме Кармэкса ДЕЙСТВИЕ 1 Городской парк, находящийся на попечении муниципалитета и потому должным образом запущенный. В центре декорации сильно заросший и обмелевший пруд, форма которого за неимением лучшего может сойти за идеально круглую. На противоположном берегу возвышается светло-жёлтое трёхэтажное здание Охотничьего клуба, выстроенное в дурном вкусе последних двадцати лет. От крыльца клуба к самой воде спускается дорожка, упираясь в обломки причала. Весь парк зарос очень старыми и толстыми деревьями, под которыми стоят несколько скамеек. Конец апреля, и солнце светит ярко, но под деревьями ещё не по-весеннему холодно. Из-за деревьев выходят Николас и Ратонно. Николасу около двадцати пяти лет; это высокий молодой человек, курчавый и голубоглазый, в форменной одежде, кепи и перчатках: он один из немногих счастливцев, которым действительно идёт жандармская форма. Ратонно – невысокий блондин лет двадцати пяти-шести, с умным лицом и насмешливыми узкими глазами. Его костюм заслуживает подробного описания: малиновый сюртук с большими лацканами, прямые брюки цвета орехового дерева, такой же жилет и зелёные замшевые перчатки. Ярко-фиолетовый галстук расшит золотыми нитями, и в него вколота булавка с большим, дурно сделанным стразом, смахивающим на бутылочное стекло. Такие же стразы, только поменьше, украшают его манжеты. Бросаются в глаза лимонно-жёлтые штиблеты с длинными острыми носками. Волосы расчёсаны на пробор и стянуты в хвост широкой чёрной лентой. Николас (выходя из тени и снимая перчатки). Брр! Кто бы подумал, что май на носу! Ратонно. Да уж, можно и насмерть замёрзнуть. Николас. Я бы так и замёрз, если бы не ваш костюм. Вы такой яркий, солнечный. С вами не замёрзнешь! Ратонно. В таком случае позвольте вернуть вам комплимент. (Снимает перчатки. Вынимает из кармана портсигар) Хотите сигару? Николас. Не откажусь. Может, и согреемся. Ратонно. Раз уж вы назвали меня источником тепла… Николас. Назвал. Ратонно. То я назову вас источником спокойствия и безопасности. Рядом с вами я как за каменной стеной. (Открывает портсигар и протягивает Николасу) Можно быть спокойным за свою жизнь и кошелёк. Николас (берёт сигару). Вы преувеличиваете. Ратонно (горячо). Нет-нет! Вы же знаете, что это правда! (В сторону) И веришь в это, чёрт меня возьми! Николас (польщён). Ну что ж, благодарю. Что же вы не закуриваете? Ратонно. Только после вас. Садятся на скамейку. Вынимают спички, закуривают. Ратонно. Скажите, ваш брат приезжает сегодня? Николас. Да. Я уже получил телеграмму. Ратонно. И когда он должен приехать? Николас. С минуты на минуту. Ратонно (после небольшой паузы). Скажите, а правду говорят, что ваш брат жил в Америке? Николас (улыбаясь). В самой настоящей. (С оживлением) Вы знаете, в своём последнем письме он рассказывал, что о нём напечатали в «Нью-Йоркской газете». Ратонно (даже вскочил). Да что вы говорите! В газете! (В сторону) Будь я проклят! Он всё это воспринимает в свой адрес! Николас. Газета пишет, что это был беспрецедентный случай применения американского сыска. Ратонно. Бес-пре-це… О-о-о! Хотел бы я увидеть такие слова в нашей газете! Надеюсь, с приездом господина Хендрика вся жизнь в этом болоте должна наладиться. Николас. Ну, позвольте с вами не согласиться. Жизнь в нашем городе, слава богу, спокойная. Ратонно (подхватывает). Что не может не радовать. Но, с другой стороны, веяния цивилизации… Николас. В этом смысл вы правы. И всё-таки мне приятно знать, что в нашем городе ничего не происходит. В этом ведь есть и моя заслуга. Ратонно. Безусловно. Николас. Я рад, что вы меня понимаете. Мне ведь известно, каких убеждений вы придерживаетесь. Ратонно (с живостью). Право, друг мой! Я, конечно, либерал, но, слава богу, воевать с порядком не входит в мои намерения. Николас. Полноте, это я давно понял. Ратонно (в сторону). Хорошо бы вы втолковали это моей тётушке. Старая ведьма хочет лишить меня наследства из-за моих штиблет. Смех, да и только! Николас. Простите, что? Ратонно. Я хотел сказать, что моя тётушка беспокоится о порядке едва ли не больше вас. Николас. Госпожа Селена – весьма почтенная и достойная дама. Ратонно (в сторону). Старая скряга! Вряд ли она заслуживает лучшего, чем то, что я задумал. Николас. Вы что-то сказали? Ратонно. Она немного прихворнула. Ну, моя тётушка. Николас (сочувственно). Какая жалость! Ратонно (в сторону, тихо). Сам не знает, кого жалеет. Если бы она и в самом деле протянула ноги! Так нет же, господа, не дождётесь! Из-за деревьев выходит Хендрик – молодой человек лет двадцати-двадцати двух, с круглым, не слишком умным лицом и очень большими желтовато-карими глазами. Одет в бежевый сюртук в крупную клетку и такие же панталоны, заправленные в белые вязаные гетры до колен. Под сюртуком у него рубашка без галстука и синий шерстяной жилет. На ногах мягкие кожаные мокасины, на голове кепи, как у Шерлока Холмса. В руке саквояж. Он жуёт резинку. Хендрик (машет рукой). Джентльмены! Вот так встреча! Николас. Братец!.. Бросаются друг другу в объятия. Николас (возбуждённо дыша). Хендрик! Тебя совсем не узнать! Ох!.. Настоящий американец! Хендрик (не без гордости). Неужели? Знаешь, я в самом деле думаю, что американская мода гораздо практичнее нашей. Да и вообще, по сравнению с Америкой наш городишко… Николас. Безумно рад тебя видеть! (Ратонно) Господин Ратонно, подойдите сюда!.. Ратонно (в сторону). Ну что ж, посмотрим любимую игрушку. (Подходит) Николас (с гордостью). Знакомься, Хендрик. Это господин Ратонно, мой хороший друг. Ратонно, познакомьтесь, мой брат Хендрик. Величайший мастер американского сыска. Ратонно. Рад знакомству. Вы даже не представляете, как я рад. (Обменивается рукопожатием с Хендриком) Хотите сигару? Хендрик. Большое спасибо, но я не курю. В Америке сейчас уже никто не курит. Сейчас настоящий американский джентльмен жуёт резинку. Ратонно. Как интересно! Подумать только, до чего же мы все отстали от жизни! Нельзя ли попробовать? Хендрик. Сколько угодно. (Открывает саквояж. Достаёт коробочку с резинкой) Угощайтесь. Николас и Ратонно берут резинку. Ратонно. В самом деле! Никакого сравнения с сигарами. Хендрик. А что я говорил? Вы знаете, я прожил в Америке полтора года и убедился, что это самая удобная в мире страна. Ратонно. Да что вы говорите! Хендрик. Я не преувеличиваю. Знаете, ведь каждый, кто приезжает в Америку, сразу же становится знаменитым и гениальным. Ратонно. Не может быть! Хендрик. Я, впрочем, сужу по себе. Ратонно. Ну, тогда понятно. Хендрик. Знаете, я сразу обратил на вас внимание. Скажите, здесь что, все так шикарно одеваются? Ратонно. Я бы сказал, наоборот. Я, видите ли, знаменитость на здешнем уровне. Либерал. Хендрик. Кто-кто? Ратонно. Либерал. Я имею совершенно особенный образ мыслей. И хотя, само собой, я дружу и с вашим братом Николасом, и с молодым Дантесом, и с господином Ла-Роти, и с господином Кармэксом – ну, с ним не дружить просто невозможно – так вот, хотя я со многими в хороших отношениях, я ни на минуту не забываю, что я не такой, как все. Я другой. Николас (вполголоса). Прошу вас, осторожнее с такими словами. Хендрик. А в каком смысле вы другой? Ратонно. В принципе, у нас достаточно так нарядиться (поворачиваясь к Хендрику в анфас), чтоб на тебя уже смотрели искоса. Например, едва я успел купить вот эти лимонные штиблеты, как тут же стал притчей во языцех. Хендрик. Значит, достаточно вот так нарядиться, чтобы стать этим… как вы сказали… Николас (тихо). Либералом. Ратонно. Э, нет. Чтобы так одеться, нужна масса времени и денег. Но я этим не ограничиваюсь. Вы знаете, я состою во всех обществах, которые есть в городе. От здешнего Охотничьего клуба (показывает рукой на здание) до благотворительного общества по восстановлению библиотеки. Хендрик. Как интересно! Восстановление? Ратонно. Да, она сгорела три года назад. В общем-то, с тех пор наше общество и существует. Библиотеку, увы, до сих пор не восстановили. Хендрик. Какая досада! Ратонно. Зато в нашем обществе не соскучишься. Заходите к нам, в самом деле, у нас каждый день развлечения. Танцы, лотереи, благотворительные ярмарки. Откуда только деньги берутся?.. (Осёкшись, поспешно оглядывается по сторонам) Господа, сюда кто-то идёт. Кажется, это господин Дантес с сестрой. Да вот они!

Эту пьесу я сочинила ещё школьницей, когда и представления о сатире были... м-м... школьноватыми. В частности, первоначальный замысел предполагал, что в пьесе не будет ни одного умного и порядочного героя. Но, воссоздавая пьесу по памяти (а работа предстоит долгая, я потеряла рукопись), я прониклась к некоторым персонажам.

Придумала!!! Путь будет конкурс сценариев комедийных сериалов (небольших, серий на 10, потолок - 15) по Рэдволлу. Можно превратить в сериал книгу, а можно сделать самостоятельный сюжет.

Опера... больше похоже на утренник.

Сказ про то, как один Рэдволл двух крысунов прокормил Примечание: знакомство с оригиналом Щедрина желательно!

Лэнг Это не вполне тактично. Я понимаю. Есть время в жизни каждого человека, когда опасно смеяться над тем, что формирует вкус и мироощущение. Это приносит боль и обиду. И если "Мельница" является позитивным, важным для души, то пародировать её - всё равно что танцевать на гробах.

Ну, что создаёт атмосферу уюта? В первую очередь еда. Особенно хорошо приготовленная. Так что еда нужна затем, чтобы добавить в Рэдволл позитива.

А у нас регулярно бывает пирог с ягодами) Чаще всего с мороженой малиной или смородиной. Дать рецепт?

Я вообще не люблю супов(

В Рэдволл. Есть хочу!)

Как и я. Мне не слишком понравились голоса дублёров, но это отдельная песня.

Я явно обидела Silver, причём, возможно, не в лучший момент её жизни. Я считаю, что травмирующий фактор следует уничтожать.

Удалите, пожалуйста, мою тему "Пародии на группу "Мельница" в разделе "Стихи, песни, баллады". Я поняла, что в здешних кругах они неприемлемы.

Зверски вы)) Клуни Крюк)) Люблю, когда отрицал живучий. Как мой любимый книжный злодей - Мордаунт))

Слэгар - он не только хитрый, но и манипулятор. В своей мести бил по самому больному месту. Это если мы говорим об уме, который помогает злодею делать пакости...

А Семёнова пишет, что самые дальнобойные луки - арабские и славянские, не цельные, а склеенные из пластинок разных пород дерева. Я могу вам прислать сканы из её книги "Мы - славяне".

"Свинья Ниниан". Все мы привыкли - св. Ниниан, а кто это такой? Неожиданная трактовка...

Да, но Роза в общем-то из Солнечной долины, а это мирная территория. Интересно, где она морды-то бить научилась...

Крегга вообще дожила до уровня генсека)))

Ромуальд Пока не складывается...

ДЮМАНСКОЕ ПОПУРРИ Часть1. Узник, или Туда и Оттуда Жил-был в камере за решёткой узник. Не в какой-то там VIP-камере для олигархов, где со всех сторон торчат пульты д/у и пахнет обедами из ресторана, но и не в фото-, не в видео- и даже не в цифровой камере, где вообще не на что сесть и нечего съесть. Нет, камера находилась в замке Иф, а значит - была благоустроенная. Она начиналась идеально прямоугольной, как плитка шоколада, дверью, не выкрашенной никакой краской, зато с сияющим номером 34 точно посередине. Дверь открывалась внутрь, в небольшое помещение, по размерам похожее на лифт, но лифт без кнопок и жвачки на стенах и тоже очень благоустроенный. Это вовсе не значило, что стены были обшиты панелями, пол выложен плитками и устлан ковром, а вдоль стен стояли полированные стулья. Не было здесь и крючочков для шляп и пальто, так как узники, как правило, не принимают гостей. В замке господствовал принцип экономичности: спальня, ванная, погреб, кладовая (да-да, в некоторых камерах находят настоящие кладовые), гардеробная (странно, но факт - наверное, для ради важности), кухня, столовая и ещё много чего располагались за одной и той же дверью и более того - в одной и той же камере площадью 16 квадратных аршин. Наружная стена находилась по левую руку от входа, и только в ней имелось окно - глубоко сидящее квадратное окошечко, забранное решёткой, из которого, если постараться, можно было увидеть небо и даже море в аккуратную клеточку. Камера находилась довольно глубоко, а может, и в самом глубоком подземелье замка Иф - название, которое знали здешние жители на много миль вокруг. Тюремщик нашего узника... кстати, что такое узник? Пожалуй, следует рассказать об узниках подробнее, так как в наше время они стали редкостью и теперь называются авторитетами, шестёрками и бритоголовыми. Настоящий узник - это нечто совсем иное. Растительность на голове он не бреет. Да и в целом он выглядит равнодушным к окружающему миру, если не считать его примечательного умения уничтожать все следы подкопа, когда всякие неуклюжие верзилы, вроде коменданта с тюремщиком, с шумом и треском ломятся в камеру. У узников тощий пустой живот; одеваются они одинаково, преимущественно в поперечно-полосатое; почти никогда не смеются, даже после обеда - а обедают они, как правило, дважды в день, если получится, причём первый обед называется завтраком, а второй - ужином; в остальное же время узник полностью предоставлен самому себе на своих 16 аршинах. Теперь вы знаете достаточно, и можно продолжать. Как мы уже сказали, тюремщик нашего узника (то есть Эдмона Дантеса) звался Антуаном. О тюремщиках говорили и говорят разное, но в их работе есть одна пренеприятная сторона: время от времени (не так уж часто, но и не раз в двести лет) кто-нибудь из узников пускался на поиски приключений на свою небритую голову. Он исчезал вполне деликатно, и администрация старалась замять это дело, но факт остаётся фактом. Нельзя, впрочем, сказать, чтобы с тех пор, как Антуан устроился на работу в замок Иф, кто-нибудь из его подопечных пускался на поиски приключений. Но мы поведаем вам о том, как одного из узников (обитателя той самой камеры, которую мы так подробно описали в самом начале) втянули-таки в приключение, и в результате он начал говорить самые неожиданные вещи и совершать самые неожиданные поступки. Может, он и потерял что-то по ходу дела, но вот что он приобрёл - это целая история. А дело было так. В одно прекрасное утро, когда в замке Иф было меньше шума и больше узников, а клопы, мыши и разная ползучая мелюзга были многочисленны и благоденствовали - так вот, в то самое утро Эдмон Дантес лежал на койке и считал кирпичи на потолке. (Это было его основным занятием с тех пор, как он объявил голодовку). И как раз в это время в камеру к нему прокопался аббат Фариа. Аббат Фариа! Если вы слыхали о нём хоть четверть того, что слыхали мы, а мы слыхали лишь малую толику того, что рассказывают о нём, то вы были бы готовы к происшествиям самого шизофренического свойства. Истории и приключения вырастали как грибы всюду, где бы он ни появлялся - а поскольку в данный момент он сидел в замке Иф, то времена там назревали ой-ой-ой какие беспокойные. Впрочем, мало кто в замке слыхал о нём. Он угодил за решётку ещё в то время, когда зарплата Эдмона называлась карманными деньгами. Так что в то утро ничего не подозревавший Эдмон просто увидел, как из стены вылезает какой-то старик с долотом. На старике была видавшая виды тюремная одежда, он был по самые уши в пыли, и ещё у него была длинная и давно не стриженная седая борода. - Доброе утро! - ляпнул Эдмон. Он сказал это просто потому, что должен был что-то сказать в такой необычной ситуации. (А заодно и убедиться, не мерещится ли ему старикан. Мало ли что может приглючиться после месячной голодовки? Да что там - не далее как вчера ему пришла в голову мысль причесать собственные ноги щёткой). Но Фариа, дотошный, как и полагается учёному, сразу же взял его в оборот. - Что вы хотите этим сказать? - въедливо спросил он. - Просто желаете мне доброго утра? Или констатируете - безо всякой аргументации - что утро сегодня доброе? Или имеете в виду, что сегодня утром все должны быть добрыми - в том числе и тот тюремщик, который назвал меня психом? - И... и то, и другое, и третье, - ответил растерявшийся Эдмон. - И ещё... если бы я был на свободе, я пригласил бы вас к завтраку. Но завтракать нечем. Я всё уже выбросил. - Прелестно! - саркастически заметил аббат Фариа. - Но мне, знаете ли, некогда думать о завтраке. Подумать только, до чего я дожил: я, аббат Фариа, хочу докопаться до наружной стены, а мой потенциальный напарник отделывается от меня своим "добрым утром", как будто я акциями вразнос торгую! - Аббат Фариа! Боже милостивый, неужели вы тот самый... который подарил кардиналу Спада пару бриллиантовых запонок собственного изобретения - они ещё застёгивались сами, а расстёгивались только после пяти минут чертыханий? Тот самый, который рассказывал тюремщикам такие дивные истории про несметные сокровища, про злобных кардиналов и безобразия Борджиа? Бог ты мой, до чего всё это шизофре... я хотел сказать, интересно! Я даже не думал, что вы ещё и... в гости ходите. (Вы, вероятно, удивились эрудированности нашего узника, но ничего удивительного в этом нет: и про сокровища, и про бриллиантовые запонки Эдмон уже несколько раз слышал от словоохотливого Антуана). - А что мне ещё делать? - пожал плечами Фариа. - Впрочем, визит в вашу камеру не совсем входил в мои планы. Но, я вижу, вы не так уж безнадёжны. Во всяком случае, вы хоть что-то обо мне знаете. Поэтому я приношу вам извинения за вторжение. И пойду ещё дальше: я приглашаю вас принять участие в приключении, которое я устраивал для себя одного и которое называется побег. Уверяю, нам с вами это будет полезно, а то и выгодно, если на этот раз мы докопаемся куда нужно. На прощание Фариа посоветовал Эдмону записать где-нибудь на стене: "Фариа, подкоп, завтра".

ЕВГЕНИЙ Навеяно творчеством "Ночных снайперов". Предупреждаю, логики никакой. Я запрещу себе стрелять Я вырву серьги из ушей Я разобью магнитофон Я прогоню себя взашей Столкну с балкона И стопка книжек на окне На трёх фальшивых языках Пунцовый лак разлит везде И на луне, и на строках Ни слова больше А к пальцам липнет шоколад Со вкусом серной кислоты Я не могу себе простить За то что я за то что ты А не Евгений Разлука вложена в браслет Судьба уходит из-под ног Я вам бросаю из окна Мотки нехоженых дорог И разбивается сапфир О чёрно-красную волну В прозрачном хрусте облаков Я слышу лишь свою вину Зачем не раньше А к пальцам липнет шоколад Со вкусом серной кислоты Я не могу себе простить Зачем не я зачем не ты Зачем Евгений Прости, Евгений

Это - особенно ! Редкая тема среди молодых авторов!