Ромуальд

Спасибочки вам всем) Медленно дело идет - Видали огонь, сэр? Форменная иллюминация, как сказал старина Кривоглаз, поджигая «Острый клык». Горит что надо! – явившийся в комнату с чайником, лимоном и завернутым в бумажку сахаром крысенок отвлек внимание друзей от приятных мечтаний о горячем пунше. Кот и мышь тут же бросились к окну и, отодвинув шторы, воззрились на внешний мир. И впрямь, за Норс-эндом, в той стороне, где в редкие ясные дни зоркий зверь мог видеть очертания кружевных причальных мачт и огромных ангаров люфт-порта, на немалой высоте сквозь туман пробивался тускловатый желтый огонь, впрочем, едва ли заслуживавший столь громких эпитетов, какими его наделил мастер Витч Снаббингс. Друзья поблагодарили крысенка за ценные сведения и, отобрав все принесенное, отпустили с миром, чтобы он мог вернуться к своей чистке сапог и болтовне с Мэри-Сью на кухне. - Похоже, дело по твоей части, Матти Гонфингс – плотоядно усмехнулся мистер Вер, уже нарисовав в своем воображении соблазнительную картину трапезы и приготовления пунша с последующим его употреблением в полном одиночестве – Горит-то, кажется, прямо на Орлином пике. Твои пожелания начинают сбываться. - Да ну, брось. Первое правило хорошего репортера – доверяй, но проверяй! Огонек больно тускловат для большого пожара. Дирижабли, по крайней мере, крупные, горят совсем не так. А, впрочем, мы можем проверить все хорошенечко – Маттиас явно не собирался покидать теплую комнату, стол, уставленный напитками и закусками, и уютное кресло у растопленного камина. В данный вечер для него приятно проведенное время было дороже профессиональной чести, тем более, что в завтрашнем номере первую полосу все равно должна была занять премьера «Воина». Щелкнув позолоченной крышкой часов, дошлый репортер нажал на пружинку хронометра, и крошечные колокольчики, искусно спрятанные в тесный корпус стараниями малыша-ювелира с Гулдсмит-стрит, весело и бойко отзвонили восемь раз – Восемь. Теперь обратимся к прессе за советом, что у нас там прибывает-отбывает в восемь? – приятный гость кота отыскал на полу свежую утреннюю «Дейли кроникл» и ловко перебросил ее хозяину – Вторая страница, слева, раздел «Воздушное судоходство». Юный мастер славного своими деяниями целительского цеха зашуршал газетой, прищуривая глаза, чтобы прочитать набранное внизу страницы мелким шрифтом расписание полетов почтовых и пассажирских дирижаблей, дни и ночи напролет, не зная устали, курсировавших по всему белому свету, от жаркой Сампетры до морозной Страны льдов и снегов – «Горракс» ушел в шесть, «Имперский орел» и «Леди Сампетриана» прибудут завтра ранним утром. Тут только парочка почтовых. Да, масштабной катастрофы тебе там, наверное, не найти. На них обычно лишь несколько зверей экипажа и полный ворох писем от светских барышень и денди. Едва ли потеря подобного сильно обескуражит или испугает Рэдволл-сити. Ладно, пожар пожаром, а пунш готовить все-таки надо. Матти, я займусь составлением нашего волшебного декокта, а ты пока сооружай нам поздний ужин, идет? - Идет! Перекусим, а потом я все же съезжу туда. Дела строк на тридцать, не больше, сунут куда-нибудь на задворки, да уж простим им это – произнеся не совсем понятную фразу, относящуюся, по-видимому, к его роду деятельности, мистер Гонфингс вооружился столовым ножом и начал те приятные хлопоты с нарезанием хлеба и грудинки, намазыванием тостов маслом и жаркой их на тонкой вилке, которые столь характерны для поздних перекусов живущих холостяцкой жизнью джентльзверей. Генри Вер в свой черед достал с полки медную ступку с пестиком и натолок каких-то душистых пряностей, извлеченных им из нашедшихся в самых глубоких недрах съедобной горы бумажных пакетиков. Затем, ловко орудуя ножом, он нарезал лимон на узкие дольки и, наполнив внушительную металлическую посудину имперским ромом (предварительно продегустировав его безо всякой возни со стаканами – способ экстравагантный, но не совсем одобряемый в высшем обществе!), добавил в янтарный напиток воды из чайника и сахар, сыпанул в образовавшееся медицинское снадобье и ломтики, и пряности, после чего водрузил посудину в камин – разогреваться! С чувством законной гордости кот взирал на свою работу, подкрепляясь в промежутке «Старым Пикой» из кувшина. Вскоре согревающий декокт был благополучно приготовлен, а стол заполонили тарелки, тарелочки и тарелища с аккуратно нарезанной холодной грудинкой, сандвичами с геконом, золотистыми тостами, на которых еще шипело и стреляло во все стороны желтое барсучье масло, обложенной хрустящими на зубах дольками хорошо прожаренного картофеля треской, землероичьим кексом, уставившимся на друзей своими глазами-изюминками, огромными глыбами халвы и еще многими яствами, от одного только описания которых у автора и читающих эти строки зверей наверняка потекут слюнки. А в центре стола, рядом с высокими оловянными кружками и глиняным кувшином гордо возвышалась миска с «жидким огнем», как иносказательно называли пунш бродячие поэты; с только что приготовленным ароматным, обжигающим до костей и заставляющим пламя струиться по каждой жилочке иззябнувшихся на дождливых улицах Рэдволл-сити зверей напитком. Нет, перо наше не в силах описать подробности того пира: скажем только, что когда пунш весьма торжественно попробовали и признали превосходным, настал черед тостов, грудинки и рыбы, и двое друзей, уплетая все съестное с силой двух молодых непоседливых и прожорливых созданий, почувствовали себя едва ли не счастливей самой королевы Констанции или кронпринца Вердоги на чудесном званом ужине в Брокхолле. От огненного пунша по телу разливалось приятное тепло, от сытной снеди, подкрепленной сладким десертом, клонило в сон…Все было съедено до крошки и выпито до капли. В этой комнатке на втором этаже дома 24 на Линум-стрит настал мир и покой. - Не правда ли, занятная штука с этими газетами: в то, что вчера было первой новостью, завтра заворачивают рыбу? – философически заметил Матти Гонфингс, разглядывая останки пира в виде промасленного номера «Индепендент», не съеденного вместе с остальным только потому, что друзьям никогда не нравилась политика – Эй, Генри, да ты уже спишь! - Умфф… – сонно пробормотал погруженный в сладкую дрему закутавшийся в плед маленький доктор – Будь счастлив тем, что в твою работу можно хотя бы завернуть рыбу…В мою работу и вовсе ничего нельзя завернуть…Ты тоже зеваешь. Оставайся у меня, держу пари, что этот почтовый уже потушили. - с легким пренебрежением к выдающимся событиям города заметил кот – Я вот сейчас лучше нарды достану или в домино сядем с м-с Снаббингс и Витчем. Вечерок будет недурной. А там что? Только дождь и холод. Да ты сам погляди. Мистер Генри Вер с большой неохотой выбрался из кресла и встал у окна. Предсказание его оказалось пророческим: желтый огонек, пульсировавший в тумане на северо-востоке, больше не радовал глаз своим сиянием. Молодой врач усмехнулся. - Вот видишь, я же говорил тебе! Все уже в порядке. Ничего-то в этом городе в этот вечер не случится. Эхо громкого взрыва, долетевшее с той стороны реки, заставило мистера Вера по армейской привычке метнуться прочь от окна и прижаться к стене. За взрывом сыпанули веселым перебором приглушенные расстоянием частые хлопки револьверных выстрелов. Вдалеке глухо громыхнуло еще раз, и все смолкло. - П-п-похоже, стреляли в самом центре, в Норс-энде, за рекой…Святые сезоны! На Флориан-лейн! Там дым! – осторожно выглянув в окно, кот приметил растущий над крышами домов на том берегу Мшистой дымный хвост. Порыв ветра неожиданно сдул пелену тумана прочь, как будто поднимая занавес над сценой неизвестной пьесы. Само здание театра, как мог разглядеть близорукий и изо всех сил прищуривающийся зверь, было цело, да и горело, по всей видимости, не в театре, а перед ним, на том месте, где зрители из высших классов общества привыкли оставлять свои кареты и автомобили, препоручая их заботам шоферов и кучеров. К сожалению, теснившиеся на соседнем берегу высокие здания банков, министерств, торговых контор заслоняли от взгляда место происшествия, так что детально рассмотреть, что же там творится у театрального подъезда, было нельзя. Но те крохи, которые доставались взору внимательных и зорких, говорили о большой суматохе: метались лучи полицейских фонарей, сверкали едва различимые каски констеблей, с поспешностью вспугнутых воров неслись прочь от средоточия светской жизни столицы мокрые от дождя кэбы – Что бы это могло быть? Неужели анархисты? Матти! Матти? Матти! Услышав слова «дым», «Норс-энд» и «анархисты», мистер Маттиас Огастес Мафусаил Гонфингс совершенно переменился: пленившая его было сонная одурь улетучилась, как по волшебству, глаза зажглись огнем творения и славы, лапы сами понесли проныру-репортера прочь из комнаты. «Ура!», крикнул он, обратившись к спине стоящего у окна друга, «анархисты!», гикнул он по адресу скрипевшей под проворными шагами лестницы, «первая полоса моя!», завопил он в сторону входной двери, «к Клуни пальто и шляпу!», сообщил он выскочившей на крыльцо с его пальто, цилиндром и тростью мышке Мэри-Сью, и «Кэбзверь!» гаркнул он, увидев маячившую в конце улицы огромную фигуру. Облаченный в плотный жилет со множеством кармашков барсук, пряча внутрь своего скупого одеяния недоеденный сандвич с сыром, лениво приблизился к крыльцу, таща за собой едва прикрытый от дождя и ветра латаным клеенчатым чехлом кэб. - Куда ехать, сэр? – флегматично осведомился представитель сферы столичного транспорта, останавливаясь перед Маттиасом Огастесом и стряхивая на него целый водопад дождевых капель с крыши своего мокрого насквозь экипажа. - К театру! Живо! – воскликнула мышь, не в силах сдержать нетерпения. Опередить всех, успеть, добраться до места происшествия первым! - Работы-то всего на один «хвост», а сколько крику. Забирайтесь, сэр, забирайтесь! – полным антиподом пассажиру заявил неспешный возница. Большой скорости от такого кэбзверя явно ждать не приходилось. Но Матти умел взбодрить даже самых ленивых. - Гони скорей! – крикнул он, бросая здоровяку серебряный кружок, который тот, вопреки ожиданиям, поймал очень ловко и спрятал куда-то по соседству с сандвичем – Если довезешь за пять минут, получишь сандингомм. - Эх, была - не была! – рявкнул барсук, лихо сдвинув на затылок свою кепчонку – Только ради Вас, сэр, держитесь там за что попало и готовьте деньгу, через пять минут будем на месте, не будь я Джим Додлер! Похоже, болезнь спешки, охватившая Матти, была заразной. Генри Вер у окна и Мэри-Сью внизу глазом не успели моргнуть, как барсук вместе с кэбом и съежившимся внутри рыцарем газет унесся прочь со скоростью ветра, и о том, что на Линум-стрит секунду назад присутствовали кэбзверь и пассажир, напоминали только удаляющийся стук колес, топот лап и периодически крики «Эй, гони!». Юный эскулап, несмотря на всю серьезность положения, от души хохотал, настолько смешной была растерянная мордашка мышки с имуществом укатившего репортера, тем более, что к служаночке подошел мастер Витч Снаббингс и с самым невинным видом осведомился. - Мэри, милашка, ты же слышала, что говорил тебе мистер Гонфингс? Пальто и шляпа ему не нужны. Регулярно, отказано в нашу пользу и только нас и дожидается, как сказал господин Вердога, занимая пустующий Котир. У тебя нет на примете знакомого крысенка, которому как раз не повредит такой шикарный цилиндр и демисезонное пальтишко? Думаю, он не откажется принять в дар что-нибудь в этом роде. Вместо ответа мышка дружески огрела мастера Витча тростью с серебряным набалдашником, на котором была вырезана монограмма «М. Г.». Стук в дверь заставил мистера Вера обернуться, так что он не смог узнать, какой оборот приняли дальнейшие события, связанные с разделом имущества отбывшего на Флориан-лейн Маттиаса Гонфингса. - Мистер Вер! К Вам можно? – донесся из-за двери голос домохозяйки. - Можно, м-с Снаббингс, входите! В ответ на эти слова дверь приоткрылась, и в комнате показалась приятная пухленькая крысиная мордочка, обрамленная кружевным чепчиком с лентами. - Здравствуйте, мистер Вер! Как хорошо, что Вы дома! Федор на обходе, жалость какая, как раз тогда, когда лишний зверь на палубе нам не повредит. Ужасно, ужасно, эти анархисты совсем одичали! Скоро будут убивать зверей средь бела дня в их собственных жилищах! Это все либералы, я говорила, что их политика до добра не доведет. Если бы у власти были консерваторы, этого бы не случилось, помяните мое слово, мистер Вер! – крыска продолжала свой монолог, по мере которого глаза владельца квартиры на втором этаже расширялись все больше и больше вследствие переизбытка свалившейся на него информации – Мой Эдуард всегда голосовал за консерваторов, и мой Витч тоже будет голосовать за консерваторов, когда вырастет. Ужасно, сэр, что в наши дни творится на улицах. Я велела Мэри-Сью ночевать у нас, нечего ей ходить в одиночку в такую пору, и достала из шкафа револьвер Эдуарда - и впрямь, в лапках домовладелицы присутствовал здоровенный «Морской драгун», каковой она держала не по-женски ловко – Слава сезонам, мой Эдуард (да будет сладок его покой на теплых лугах) научил меня стрелять, пусть только сунутся к нам! Но я надеюсь, Вы тоже будете дома, сэр? - Хм – кот задумался. С одной стороны, не следовало бросать своего друга в опасности, поскольку Маттиас Огастес Мафусаил со взрывами и стрельбой дел обычно все-таки не имел и, значит, вполне мог выскочить на случайную пулю какого-нибудь ополоумевшего от собственной храбрости анархиста. Еще можно было плюнуть на все, схватить пальто, выскочить на улицу, кликнуть кэб и помчаться к театру. С другой же стороны, Матти, если хорошенько посудить, был многоопытным зверем и, сумев ускользнуть от ножей и гаррот разных темных личностей из глухих трущобных переулков, наверняка смог бы как-нибудь изласкиться и от шальной пули. Но мистер Гонфингс совершенно не потерпит непрошеного вмешательства Генри Вера в дела репортерские так же, как сам мистер Вер выгнал бы друга прочь, если бы таковому пришла в голову фантазия войти в операционную и потребовать своего участия. Солист вряд ли захочет петь дуэтом с тем, кто не имеет ни малейшего представления о пении. К тому же, следовало позаботиться о женщинах и детях, не бросать их в опасности, хотя справедливости ради стоит заметить, что и Витч, и его добрая матушка были сами в состоянии справиться с любым анархистом, вздумавшим сунуться к ним в дом: «Морской драгун» Сесилии Снаббингс и ржавый кортик мастера Витча, таившийся в потайном кармашке его полосатого жилета, были достаточно весомым аргументом в пользу предотвращения таких попыток. Да и – чего уж греха таить! – коту попросту не хотелось без нужды покидать свою натопленную комнату, уютный плед и мягкое кресло, чтобы тащиться непонятно куда, ежиться от пронизывающего ветра, убегать от детективов в штатском, ругаться с констеблями, недовольными тем, что их посреди приятного вечера вытащили из теплых участков и бросили ползать под дождем, выковыривая из театральных колонн осколки разорванной мелинитом жестянки из-под монпансье, лезть под плетку, а то и палаш геконной полиции, которую наверняка вызовут на оцепление. «Нет уж, такая работенка не для меня!», подумал бы любой здравомыслящий зверь, к числу которых изредка относился и наш Генри. Он остался. - Да, м-с Снаббингс, я с вами. Но думаю, что анархисты все же не полезут к нам – кот выглянул в окно. Столб дыма у театра значительно истончился, но, к сожалению любопытных, ветер переменился, и туман возвращался в родные места. Ни взрывов, ни стрельбы больше не было слышно, и Генри Вер вздохнул спокойно. Маттиас как-нибудь справится. Норс-энд потихоньку скрывался из виду, тая в плотной белой пелене. Что там творилось сейчас, знали только утренние газеты, но они редко открывали свои секреты раньше положенного времени. Остальным приходилось подождать. Немалых трудов стоило мистеру Веру убедить м-с Снаббингс, что опасность не так уж велика, и что анархисты едва ли предпримут попытку штурма дома, отстоящего достаточно далеко от центра города и вдобавок отделенного от Норс-энда Мшистой. В конце концов, усилия кота увенчались успехом: револьвер был разряжен и с подобающими церемониями возвращен в шкаф, где хранились все реликвии, оставшиеся после погибшего на своем боевом посту отважного капитана. Остальных жильцов, боязливо выглядывавших в коридор, успокоили по мере сил. Однако Мэри-Сью все же постелили в кухне, составив из стульев, матрацев и старой перины вполне приличную кровать, а мастер Витч лично задвинул все засовы на высокой двери дома. Обезопасив себя от нападения, домовладелица, ее сын и постоялец приятнейшим образом провели вечер за картами, нардами и пуншем. Анархисты, револьверы и бомбы были забыты в пользу невинного досуга после трудового дня – воистину, скажем мы, мудрое решение! Старый дом, согревая свои каменные кости огнем каминов, лениво щурился в дождь и туман желтыми окошками, прислушиваясь к доносящемуся из гостиной веселому смеху, шуршанию тасуемых колод и звону стаканов с пуншем. Все было так, как всегда...Мир и покой у родного камелька и потрясающие воображение события во внешнем мире. И еще, разумеется, пронырливые репортеры, готовые донести новости об этих событиях до любого камелька в пределах Рэдволл-сити в свой срок, в данном случае, не ранее начала следующей главы. Спокойной ночи, господа!

Оба товарища вошли в капитанскую каюту, миновав взломанную в прошлый раз массивную дверь. Из стены в коридоре по-прежнему торчали пять металлических шипов из выстрелившей ловушки, произведенной в далеком приморском городе Союза вольных городов побережья. Все было, как в прошлый визит, мебель стояла там, где была, сундуки и гардероб оставались нетронутыми, и ничто сверх того, что звери унесли с собой во время своей тогдашней вылазки, не исчезло. Как будто путники ушли из каюты минуту назад...Только вот пыли поприбавилось. - Ну, с чего начнем? - поинтресовался Раф-Риф, усаживаясь за письменный стол и начиная с профессиональной локостью старого конторского служаки копаться в бумагах, не привлекших внимания храбрых робинзонов в прошлый раз. - Тут очень много по торговым сделкам и различным фрахтам, я могу посмотреть их, чтобы разобраться, чем именно занимались наши друзья с "Бриза".

Оба товарища потопали внутрь, их шаги гулко звенели по нагретым сосновым доскам. Впереди их ждала работа по поиску улик, загадок и прочей таинственной, но полезной информации. Друзья спустились к каюте капитана. ---> Галера: Каюта капитана.

Ариадна Да, все верно. В таверне ром, в таверне дым, Как в шторм, дрожит холодный пол, И лапы грубые тверды, И карты сыплются на стол. От соли бел пьянчужек мех, В дыму едва чадит свеча. И каждый знает больше всех И хочет всех перекричать. Его гарпун быстрей летит! Его штурвал обгонит шквал! Его кораблик на бушприт Морского змея нанизал! Хитрей акул, сильней китов, И шустрым разумом непрост, Любой из этих моряков Ухватит кракена за хвост. Сто кораблей, да сотня лиц. Приврут, а кто не без греха? Каких здесь только небылиц Нельзя сегодня услыхать. Я обогнал разок волну, Пловец я важный, прям мастак. Что, не слыхали? Ну и ну! Тут, значит, дело было так…

С Днем рождения, дорогая наша бабушко Нургл! Счастья, здоровья, любви и всяческих коржиков) Nurglus dominant sept accord oleophant!

- К капитану зайдем на огонек, винца попить! - хохотнул кот, рассматривая громаду корабля. Даже на мели, со сломанными мачтами и оборванным такелажем "Бриз" потрясал воображение своим внушительным видом - Еще можно в кают-компанию за трофеями, на камбуз - дела посудные! -, а еще в лазарет сползать, что у них там хранится. Начнем с капитана, конечно. По старшинству!

А кто рисовал обложки на книги старого издания? Где Цармина в кольчуге, Клуни в кирасе с пикой в прыжке, Мэриэл и гигантский омар, а также Маттиас со всей компанией? По-моему, это самые идеальные иллюстрации.

- О, ты у нас очень умная выдра, дорогая моя Кимберли! Конечно, с того момента, как Мартин, Динни и Гонф-воришка шли своим полным опасностей и удивительных приключений путем к Саламандастрону, прошли века. Целые столетия, долгие-предолгие сезоны, за которые ушли и родились новые звери, рухнули в прах и пепел и воздвигнулись снова города и замки, пролегли и заросли зеленой травой торговые тракты, но, моя юная барышня, есть то, для чего и тысячелетие не очень-то большой срок - с совершенно юношеским восторгом промолвил аббат - Мать природа, моя дорогая Кимберли, мать природа. Что столетие для горы? Равнин? Болота? Секунда, мгновение. Думаю, что ориентиры прошлых лет стоят на своих местах. Итак... - аббат вгляделся в строчки на пожелтевшей от времени странице, заботливо прижатой его четками - Вот что тут нашлось, моя милая: Дар госпоже Чернухе от дикого гуся Олава Бороздящего Небо, которого она нашла раненым в Лесу Цветущих Мхов и вылечила. Ориентир, по которому моя стая находит дорогу к морю, называется горой огненного дракона. Мы, вольные жители неба, летаем туда на крыльях. По земле же придется проделать длинный и тяжелый путь. Вот как нужно идти (начну с того, как я пролетаю над Барсучьим Домом): Верша полет, смотрю с высот Лишь зелень крон во взоре, Как будто волны подо мной, Что ветер гонит в море. Рассветный луч мне в спину бьет, Воркует голубь сонный, Полоска бурая ползет Змеею протяженной. Лучу я гогочу: Лечу! - Лечу! И над равниной золотой Крылом я в небе бью, И под собою зрю теперь Синющую змею. Потом изменчива земля То вверх, то вниз бросает, И ряд зубов земли торчит, Что шерсть овец кусает. Лучу я гогочу: Лечу! - Лечу! А дальше мгла стоит, клубясь, Но все-таки я вижу Кругом предательскую грязь, Болотистую жижу. Но дальше над равниной вод Должны мы устремиться, Где, испещряя небосвод, Кричат морские птицы. Лучу я гогочу: Лечу! - Лечу! Летим мы дале прямиком Над высоченным пиком, Что там пылает маяком В краю глухом и диком, Туда, где месяц молодой, Летим мы на просторе, Где небо сходится с водой И солнце тонет в море. Лучу я гогочу: Лечу! - Лечу! Ну, каково? По-моему, неплохой ориентир для зверей, у которых есть такая умная помощница, чайник и поднос круассанов. Давай разгадывать!

Ариадна Спасибо) Только у нас пока дождик. Когда новую мысль не найти самому, За окном дождик шепчет тебе: «Не молчи!». Все друзья, все былое уходит во тьму, Растворяется в серой осенней ночи. Оставаясь один на один с пустотой, Как последний солдат, чей стоит бастион, Ради прошлых друзей, ради памяти той Строчку тихо берешь, как последний патрон. То, что с прошлым ушло, не вернется назад, Как прошедшая ночь не приходит за днем, Только в мыслях твоих и мечты, и глаза Полыхают веселым безумным огнем. По стеклу сыплют вниз капли стылой воды, Тучи спрятали к небу протянутый мост, Но в минувшее время друзей молодых Мы могли из квартир дотянуться до звезд. Вроде с честью из боя уйти не позор, Вроде все так решили, и я не причем. Только чувствуешь ты укоряющий взор И дыханье друзей у тебя за плечом. Чей-то голос твердит: «Без препон нет пути. И без «нет» не бывают «конечно» и «да». Слишком просто сбежать, слишком просто уйти, Только слишком простое ведет в никуда». Продержаться до зорьки – приказ тебе дан. Ну а там подкреплению выпадет срок. Прячешь буквочки в строку – патрон в барабан, И дрожащею лапой ты взводишь курок. Если сумрак с обманами снова пришел, И до зорьки придется стоять самому, Поднимаешь стихи, как сияющий ствол, И патрон не висок, а в холодную тьму! Если будет окончена вахта твоя, Если мороку темному скажешь ты «нет», И запляшет снежок, и вернутся друзья, И ты снова увидишь румянец-рассвет…

С Днем рождения тебя!

Стр. 141-142 Кротоначальник Галлуб с умным видом кивнул головой. - Хуррр, надеюсь…стало быть…Ваш план сработает, сэррр! Горный заяц беззаботно ответил. - О, он должен сработать, поскольку другого у меня нет. Вопли врагов становились громче, приближаясь. Амфри Колючка начал быстро раскручивать пращу. - Нам уже можно стрелять? Сэмолюс потрепал мордочку Амфри. - Терпение, молодой зверь, делай, как сказал Боузи, жди! Рев наступающих Крашеных достиг крещендо. Неожиданно он сменился криками отчаяния и призывами остановиться. - Йааааг, ш-ш-штоять! Вш-ш-ше назад, вш-ш-ше назад! Способный видеть в темноте, Алуко восторженно заухал. - Вуууухууу! Немало злодеев свалилось вниз, прямо в пропасть! Боузи начал раскручивать пращу, заметив. - Ага, пролитое фонарное масло бывает очень скользким, я рад, что они это забыли. Сейчас, парни. Огонь! Каждый защитник положил в свою пращу столько камней, сколько туда уместилось. Они обрушили град снарядов на противника. Боузи кричал. - Заряжайте как можно быстрее, не останавливайтесь! Обернувшись назад, он прошептал филину. - Алуко, ты можешь найти нам одного негодяя, которого можно взять в плен? Огромные глаза филина расширились, Алуко указал. - На самом деле я могу найти двух негодяев, попавших в беду. Один валяется оглушенный на каменном карнизе, другой цепляется за край провала. Заяц с восхищением улыбнулся. - Мне бы твое зрение, дружище! Ты не можешь выбраться наружу и приволочь нам одного из них? Алуко ответил без промедления. - Только не заденьте меня этими камнями, и я приволоку вам обоих. Он вышел на узкий каменный карниз, опоясывающий пропасть. Кротоначальник последовал за ним. - Я…это самое…с Вами, сэр, помочь…значит…Вам! Командор сложил горсть камней в дальнем конце пещеры. - Удачи, ребята, поторопитесь, мы прикроем вас огнем. Не бойтесь, мы возьмем выше! Потеря передних рядов и неослабевающий град камней заставили Крашеных мгновенно отступить. Алуко схватил визжащую крысу, уцепившуюся за край карниза. Одним движением огромных когтей филин поднял хищника вверх. Оглушив его ударом крыла, Алуко потащил его назад, в пещеру.

Плотик ткнулся носом в разогретый утренним Солнцем деревянный борт корабля. Сбросив в глубину заменивший якорь ржавый кусок железа на веревке, Раф-Риф поплевал на лапы и приготовился залезть наверх, чтобы сбросить товарищу канат. Метнувшись вверх, кот ловко взбирался по высокому борту "Бриза", таща за собой привязанный к поясу канат. Вскоре молодой путешественник был уже на палубе. Закрепив веревку за массивный железный кнехт, кот спустил ее горностаю Фрейгарду. - Давай ко мне сюда, прошу в гости! - улыбнулся зверь, глядя на товарища, поджидающего на плотике.

- Давай, ну наляжем дружнее! - плотик быстро поплыл в ту сторону, где стоял на приколе отплававший свои сезоны "Бриз". Шесты взметали брызги прозрачной бирюзовой воды, в которой так и хотелось искупаться в этот жаркий денек. Дело шло ходко, и вскоре плотик скрылся из виду оставшихся на берегу друзей. ------> Галера: Палуба

- Добрый день, пар-р-рняга! Как...стало быть...начитаешься, прошу к нам на чаек. - поприветствовал Джулиан Джиндживер известного в аббатстве крота-книгочея - Да, моя дорогая Кимберли, это был великий поход за свободу всего Леса Цветущих Мхов. Но я говорю о другом походе - о походе в Саламандастрон, к Горе Огненного ящера, где Мартин обрел свой меч. К сожалению, Мартин и его спутники не составили для нас карту, да и в их путевых записках не дается точных ориентиров для пути в Саламандастрон - поглядев на расстроенную мордочку выдры, аббат ободряюще похлопал выдрочку по плечу - Но в их записках упоминалось поучение некоего Олава Бороздящего Небо, гуся, вылеченного барсучихой, госпожой Чернухой, подарившего ей описание пути, совершаемого дикими гусями к морю! Конечно, за давностью сезонов оригинала этого поучения я так и не нашел, но... - выдержав драматическую паузу, с заговорщическим видом промолвил кот - Вообрази мое удивление, когда я нашел абсолютно точный список в книге, посвященной лесному фольклору зверей и птиц.

- Обычный, моя милая. Под старость все становятся любителями всего привычного и обычного. Спасибо, дорогая моя - аббат с удовольствием пригубил горячий крепкий чай, приятно согревающий и очень бодрящий зверя в начале дня - И круассанчики! Ну, аббатство, дом - полная чаша! О чем, бишь, речь? В Саламандастрон, конечно, звери из нашей округи ходили не раз, да, так бывало в старину. Да вот беда, на нашей географической полочке я не нашел ни одной карты с точным путем к Саламандастрону, зато карт ближних окрестностей леса - бери не хочу. Видимо, наши предки думали, что путешествие в столь опасные края - не такое уж частое дело. В те времена, моя дорогая Кимберли, бумага и чернила были довольно дорогим товаром, а уж те звери, что могли правильно составить ланд-карту, еще дороже. Кто бы стал тратить время на тот путь, которым ходят раз в десятилетие, а то и реже? Но у нас есть другой источник информации - путевые записки странствующих героев. Например, Мартин Воитель, Гонф и Динни ходили в Саламандастрон. Ты, конечно, знаешь об этом славном походе, о Цармине Госпоже Тысячи глаз и Войне с дикой кошкой? Так вот, слушай...

Ариадна Спасибо огромное!) Снежок падать рад, Всё в белом деньки, И сквозь снегопад Горят маяки. «Все в гости скорей!», Под пологом тьмы Торопят зверей Окошки корчмы. Чтоб сердце согреть, Для радости душ Горячая снедь И огненный пунш. Как солнечный флаг, Как крылья пчелы, Пылает очаг. Садись за столы! О прошлых боях, О храброй судьбе В корчме все друзья Расскажут тебе. Осколком зари Сквозь стужи ладонь Оконце горит, Иди на огонь. Ты сказку храни, И я сохраню. И в зимние дни Доверься огню.

- Доброе утро, моя дорогая Кимберли! - аббат сидел у окна за маленьким столиком, совершенно заваленным самыми разнообразными свитками, пожелтевшими берестяными грамотами и старинными лапописями. Трость была прислонена к ножке стола; на странице одной из раскрытых книг в виде закладки лежали любимые четки Джулиана. Было видно, что настоятель сидит в библиотеке уже давным-давно и, возможно, отыскал что-то полезное для путешествующих к Горе барсуков-владык. "Ммм...Перекусить бы теперь не мешало бы! Потом я покажу то, что нашел". - Садись, Кимберли, не стесняйся! Ты рано встаешь, моя дорогая - одобрительно улыбнулся выдре аббат Джулиан Джиндживер, приглашая ее сесть за свободный столик.

Проснувшись, умывшись и исполнив все утренние ритуалы, связанные с лекарствами и матросским сундучком, аббат Джулиан Джиндживер одел свою перетянутую поясом-веревкой опрятную коричневую сутану, спрятал в рукав пощелкивающие четки, вооружился тростью, с самым невинным видом стоявшей у самой двери и, обдумывая, какие книги больше всего подойдут для путешествующих в Саламандастрон, спустился в библиотеку, где его поджидала Кимберли.

- Ну хорошо! Спокойной ночи, моя милая Кимберли, до встречи завтра в библиотеке - обратился к юной выдре аббат Джулиан - Только помни наш уговор, никому ни слова про пророчество, даже друзьям. Не будем ничего говорить...до срока! Как только за Кимберли захлопнулась дверь, аббат тут же нашел и шлепанцы, и свою трость, но только они были уже не нужны. Поэтому Джулиан Джиндживер сла-а-аадко зевнул и, размышляя о книгах, посвященных Горе огненного ящера и пути туда, незаметно уснул. Во сне ему мерещилась какая-то странная смесь из плывущих сквозь шторм пиратских кораблей, барсуков с наковальнями и бредущих по спутанным северным дорогам одиноких путников. В Большой зал аббатства вплыл "Морской скарабей", Трамун Клогг громко провозгласил "Я буду новым защитником аббатства!" и потянулся к мечу Мартина, а отец настоятель стал ему мешать, вцепившись в рукоять. Странное перетягивание клинка продолжалось довольно долго, но, наконец, кот сильно дернул его к себе, вырвав у Клогго, не удержался на лапах и...проснулся. Звякнул колокольчик клепсидры. "Новое утро...".

- А подготовку мы объявим генеральной уборкой Рэдволла перед приходом дорогих гостей с Северного побережья. Луки и пращи проверим, как будто готовясь к состязанию стрелков между зверями Рэдволла и выдрами. Запасы соберем будто бы для пира. Ну, а диббуны...Думаю, если наши воспитатели и в особенности воспитательницы постараются, диббуны так увлекутся подготовкой к встрече дяди Командора, что позабудут обо всем на свете. Главное, заинтересовать их, чтобы им было и здесь хорошо - промолвил кот, усаживаясь на кровать и закутывая озябшие лапы стеганым одеялом - Завтра прошу тебя составить мне компанию в нашей аббатской библиотеке, посмотрим, что у нас есть про Саламандастрон.

- Сперва я попрошу тебя, юная Кимберли, дать мне клятву, что до моего разрешения ты никуда не пойдешь - с серьезным видом сказал отец настоятель, взглянув на выдру своими светло-зелеными глазами, которые видели душу молодого зверя насквозь - В любом случае без Остроглаза или Командора мы не можем принимать столь поспешных решений. Завтра мы поговорим об этом, за ночь ты все же хорошенько все обдумай. Поход в Саламандастрон - это не увеселительная прогулка. Ты молодая, и все для тебя окрашено в светлые тона. Но поход - это труд, тяжелый, настойчивый и упорный. Возможно, тебе придется голодать. Возможно, тебе придется убивать. Хочешь ли ты получить такие шрамы на душе, которые никогда не пройдут? Лица зверей, убитых тобой...Лица зверей, пытавшихся убить тебя...Они приходят каждую ночь, не зная передышки...И ты видишь все то, о чем очень хочется забыть навсегда. Подумай, Кимберли!

- Что я об этом думаю? Что утра вечера мудренее, юная барышня. Но советами Мартина Воителя пренебрегать не стоит. Как только вернутся Санни и Остроглаз, приведут к нам выдр, крепких и сильных молодцов, я поговорю с Остроглазом, дам ему в провожатые пару выдр покрепче, и они отправятся в Саламандастрон. - покачал головой Джулиан - А завтра мы начнем потихоньку укреплять аббатство, проверим запасы, оружие, пращи, луки...Возможно, займемся починкой ворот. Но прошу о своем видении никому не говорить, особенно диббунам и нашей неугомонной молодежи, вот только массового побега на поиски приключений нам сейчас не хватало. Главное, не нервничать! Да, и не собираешься ли ты, моя юная красавица, сама сбежать прямо в Саламандастрон, не зная дороги, без еды и оружия, без палатки и теплой обуви? "Я не позволю...Одну я тебя никуда не отпущу, ты так и знай. Я не позволю никому красть у нас жизни наших молодых".

Фортуната Спасибо! ) Ариадна Благодарю, благодарю Нечто клуниобразное. Разбитый меч на страже, Седой гранит. Не верь тому, кто скажет, Что я убит. Не мог бы путь я плохо Окончить свой. Не плачь, не плачь, дуреха! Ведь я живой. Я стал осенним духом, В густой траве, Я стал далеким пухом На синеве. Взметнув листвы охапки, Когда темно, К тебе я ветром зябким Стучал в окно. Умчал я выше, выше В чудесный край, Где клич созвездий слышен И птичьих стай. Не может быть иначе, Всю жизнь до дна! Но ты все время плачешь, Ведь ты одна. Молчит кусок гранита, Нет ни души. На камне меч разбитый, Разбитый шип.

- Да, да, кто там? Входите, входите! - послышался выдре сонный голос аббата. Как всегда в таких случаях, краешек ночной рубашки зацепился за угол застеленной одеялами кроватки, трость куда-то затерялась, кремень и огниво исчезли непонятно куда, прихватив с собой любимые аббатовы шлепанцы, хотя Джулиан точно помнил, что перед тем, как он погрузился в сон, все было на своих местах. В конце концов, кот все-таки ухитрился зажечь свечу и, не найдя трости и шлепанцев, прошлепал к двери босыми лапами, по дороге опираясь на стену, чтобы не упасть. - Кимберли! Ты откуда здесь? Что случилось? "Неужели что-то случилось? Предсказание Санни? Оно сбылось?! Святые сезоны...Только не сейчас...". Глаза аббата затуманились...Видения прошлого вновь нашли путь...Сверкают на Солнце начищенные латы, верный ездовой гекон роет землю когтистой лапой, на свежем апрельском ветру реют красные знамена...На баронском помосте рядом с наряженными в лучшие праздничные одежды гостями встает кошечка...Ее фиалковые глаза, платочек в тонкой точеной лапке...Как ее звали? Как ее звали?! Начинаем наш турнир! Да подарит состязание победу лучшему!!! "Прочь! Тебя не было. Ничего не было. Есть только я и Рэдволл...Остальное ушло...Навсегда". - Кимберли! Проходи, садись, не стой ты так! Рассказывай, что у тебя там стряслось?

Стр. 140-141 За воротами Пробконос Колючка тащил тело ворона в канаву. Когтистые лапы торчали вверх. Обернувшись к мертвой птице, огромный еж-хранитель погребов схватился за них и начал тянуть. Его насадка сбилась на подбородок, когда он взялся за дело. Поправив ее, Пробконос вытер лоб , рассказывая мертвой птице о своих мыслях. - Уххх! Я и не думал, что ты такой тяжеленный! А ты...прошу прощения, был преизрядным мешком с перьями. Хух, надо было позволить отцу настоятелю и Торилису помочь мне. Стоя в открытых воротах спиной к канаве, большой еж продолжал свою одностороннюю беседу с погибшим вороном. Он и не подозревал, что за его спиной из канавы поднялась огромная голова. Чувства Балисса уловили запах и движение. Голубовато-белые глаза огромного змея затуманились, когда он поднялся и ударил с молниеносной быстротой. Внизу в туннелях Чигида, главаря Крашеных, переполняла ярость и боль. Боль, вызванная кипящим маслом, которое обожгло его хвост и подхвостье. Ярость, вызванная желанием перебить тех, кто причинил такую боль столь чувствительным частям его тела. Стоя позади своей банды, он орал на подчиненных, пока в туннеле не загудело эхо от его крика. - Йааар йигалиг! Болваны! Ш-ш-шлабаки! Назад ш-ш-шкорей, ш-ш-шхватите их и убейте! Убейте их всех, ш-ш-шдерите кожу, сош-ш-шгите так, как они обош-ш-шгли Чигида! В бой! Теснимые задними рядами, передние ряды Крашеных медленно и осторожно двинулись к карнизу над бездной. Прячась за сталагмитами, закрывавшими убежище Алуко, друзья слышали вражеские кличи. - Йееее! Ш-ш-шхватить их! Уб-бить их! Йееееех! Закрывая свет последнего фонаря, оставшегося у друзей, Командор мрачно прошептал. - Держитесь, парни, похоже на то, что к нам валит в гости целая толпа хищников. Пращи у вас заряжены? Лапы Двинка дрожали от волнения, но он храбро ответил. - Так точно, в моей четыре камня! Боузи похлопал бельчонка по спине. - Ты храбрый парнишка. Только запомни, не стрелять, пока я не скажу. Это касается вас всех.