Поиск по сайту

Между падением Покрова Изгнанника Шестикогтя с водопада и его встречей с Брионией и Тогетом прошло почти 2 дня. Почему никто не знает, что произошло в эти дни? Я хочу пролить свет на эти события... олодая хорьчиха шла по лесу. В её глазах стояли слёзы... "Почему, почему? - думала Рада - Как такое могло произойти! Я не смогла защитить отца, мать, сестру... Они погибли из-за меня!" Ничего не видя от слёз, она упала на землю и провалилась в тяжкое забытье... *** Во сне Рада заново переживала прошедший день и ночь. Боевой отряд Сварта, посланный на разведку, напал на их дом. Отец и мать не захотели отдать все припасы и присоединиться к орде. Их убили. Рада в это время была заперта крысами и ласками в сарае. Предводитель отряда - мерзкий ласка по прозвищу Когтехвост - поблёскивая маслеными глазками подходил к ней... Хорьчиха скрипнула во не зубами. Этот... этот... мерзавец предлагал ей...! Когда Рада разбила ему морду, Когтехвост хлестнул её когтями по щеке. Рада не сдавалась... - Ах ты, мерзавка! - заорал Когтехвост, - сестрёнка-то твоя поспокойнее оказалась, не стала ломаться - похныкала немного и всё! Собственно, это были последние слова в его жизни. Рада убила его, разворотила дверь, перебила весь отряд Шестикогтя но... Было поздно. Она побежала в лес. За её спиной полыхал пожар... *** Водопадом Покрова вынесло к болоту. Там на него напала пара мерзких жаб, но хорёк без труда разогнал их. Почувствовав под лапами топь, Покров понял, что надо отойти подальше. Он тащился вдоль берега реки, пока не набрёл на поляну. Около противоположного её края что-то темнело. "Пень" - подумал Покров. Хорёк уселся на краю поляны и стал изучать свои синяки. "Ну спасибо тебе, Бриони! - шипел он - если бы не ты, ничего этого не случилось бы! Спускался бы я сейчас спокойно по склону, вдали от водопада, а не сидел бы тут в синяках и ссадинах!" Вдруг шорох заставил его насторожиться. Изгнанник оглянулся, выпустив когти. Пень на другом краю поляны пошевелился и стало ясно, что никакой это не пень, а зверь. Покров увидел наверное самую обворожительную представительницу своего племени... продолжение следует...

Так, хорошо, проснулся. Слегка холодно, и как-то себя легко чувствую, хотя к последнему я уже привык, но все равно как-то слегка не по себе. Тек-с, ну что там у нас? Опять пир? Опять жрут и напиваются? Ох, как же они мне надоели… Что не день – то праздник, ужас какой-то. Как в них все это помещается-то, а? Посудите сами – каждый день нажираются, напиваются, поют песенки, и все такие довольные, живые… Каждый день, каждый день они меня дразнят, мол, смотри-смотри, мы живые, мы едим, мы пьем, мы веселимся! А я? А что я, я уже несколько сот сезонов летаю по этому треклятому Рэдволлу, все улететь не могу… Вот-вот! Опять. Поймали что-то в пруду. Я не могу понять, сколько там этой всякой живности-то в пруду? Она там бесконечна? По типу, одну выловил – там появилось три? Чудеса да и только. О, опять песни травят. Надоели. Зайцы опять жрут за 5 ртов. Походу, в Саламандастроне их вообще не кормят. Вот, выберусь отсюда, первым же делом в Саламандастрон – вправлять мозги тамощним. Что бы кормили их там. Хотя… Если я отсюда выберусь, мне уже будет все равно, что и как они тут жрут. А они дразнятся, дразнятся… Еще жрут так, вся радость на морде… Опять диббун меня увидел. На меня еще противно так пялиться, мол, смотри-смотри, чудик парящий!. Морду ему что ли скорчить? Во, испугался. Правильно, нефиг на призраков таращиться, таращелки отвалятся. Что у нас там за стенами шумно? Опять приперлись… Ей-богу, надоели. Ну что на этот раз? Очередной тиран? Очередной охотник за сокровищами? Одно и тоже, одно и тоже… Нет бы уже что-нить умное придумать, так нет! Припираются, торчат под стенами, ждут чего-то. Тупые, ей-богу. О-о-о, мои-то, смотри, закопошились, забегали. Боятся, боятся… И правильно, бегайте, растреситесь чутка, а-то засиделись. Так, это еще чего? Еще один Великий Воин? Да какой он воин, а! Небось, даже не знает с какого конца меч держать… Кстати, о мече. Надоели они мне с ним. Я его все прячу, прячу, а они его находят, маряют, царапают, а мне потом его перепрятывать… Э, э! А ну пошел оттуда! Не надо тебе туда, не смотри что там! Уйди, уйди… Ах, опять нашли… Не, ты посмотри, даже меч с той стороны взял, ути какой. Машет им, речи толкает. Доспехи? Какие еще доспехи? Значит, меч нашли, щит похерили, теперь доспехи мои ломать собрались? Ну уж нет, доспехи я вам просто так не дам! Загадку надо, точно. Что б мозги свои сломали, и не повадно было доспехи мои трогать. Где б ее написать-то… На бумаге как-то банально… О, придумал! Под этим напишу, как его… Гобеленом. Так, «Здесь был Ма…», не… Чего-то не то. Загадку им еще придумали… Надоели, ей-богу. Я им что, стихоплет что ли? Ладно бы просто загадку зафигачить, это раз плюнуть, так им еще подавай в «стихотворном» виде, мол, что б красивенько так было, а-то не поверят еще… Во, написал. Даже складно. Смотри, смотри! Нашли! Читают! О как морды-то вытянулись! Не ожидали, да? Я еще и не такое написать могу, во! Искать пошли. Куда ж вы идете-то, дурные? Там ж ясно сказано, топай туды, нажми на то, вот тебе и доспехи. О, опять умный нашелся, подсказывает что-то там. Это у нас кто такой? Диббун какой-то. Ей-богу, думается мне, что диббуны во много раз умнее чем все остальное население этого аббаства… Так, нашли… А эти чего там за стеной? Угу-бугу кричат, угу, как обычно. Во, смотри какой красавец, нацепил доспехи, меч в лапы взял, чего-то ихнему орет, мол, я крут, иди отсель. Эх… Выдры приперлись, помогают, камешками из пращей кидаются. О, о! Видел, да? Землеройки из лесу выскочили… Не, ну совсем надоели. Опять выиграли. Ну как так, а… Их же меньше, они тупее, они только и делают, что жрут пьют, и прочей разлагающей тело и дух деятельностью занимаются. Как же тут скучно-то, а… Эх, ладно, сейчас я меч у Воина «во сне» возьму, опять его спрячу, а доспехи… А доспехи прятать не буду, авось развалятся, и следующему Великому Воину они уже не помогут, буагаг! Ладно, свое дело я сделал, теперь можно и на боковую. Правда, одно огорчает. Завтра тоже самое, опять пир, опять жрут, веселятся… А потом опять кто-нить придет, нападет, и мне опять этим неразумным помогать… Эх… Какие же скучные будни у призрака. Эх.

Прежде всего, спасибо Крыске за то, что познакомила меня с сайтом www.fanfiction.net. Итак, представляю вашему вниманию очередной свой перевод. Предупреждение: возможна ненормативная лексика. Буквы принадлежат алфавиту, герои - автору, мир - Брайану Джейксу, мой только перевод. Всем любителям "Битлз" и России посвящается. "Сегодняшний день был отмечен радостью трёх великих событий, произошедших в Рэдволле. Лайам и Ноэль Галлахеры и Пол Бурошёрст, наконец, вернулись домой несколько дней назад, после более, чем четырёх сезонов отсутствия. Ноэль женился на Ривенне. Я удивляюсь, неужели брат Ноэля не найдёт себе жену? Но Лайам сказал нет: бедняга, его сердце всегда будет принадлежать только Тори. Позже в тот же день Ллаудеру, мыши, пришедшей прошлой весной, передали меч Мартина Воителя. "Это должно принадлежать твоему сыну" - говорил Ллаудеру его предшественник Микаэль" Джон Тамворт захлопнул восьмой том "Полной истории аббатства Рэдволл". Волк удивлялся, зачем кому-то понадобилась такая коллекция. Придёт ли кто-нибудь в старое аббатство в эти дни вообще? Его мать, например. "Эй, Джон, взгляни, что я нашёл!" Ник Клифшир кивнул головой в сторону одной из книжных полок. "Рассказывается о той великой битве, о которой вечно толкует твоя мама. Может быть, следует показать ей?" "Нет, у неё, наверное, уже есть три копии" Он взглянул на обложку. "Забавное название" Что-то заставило его купить книгу. Название было написано в кельтском стиле: "Ирис: Хроники спасения Страны Озера Тундры принцессой Тори Рубиношёрсткой, записанные Джорджем Флантиром, летописцем аббатства Рэдволл в Стране Цветущих Мхов со слов Лайама Галлахера, аббатского барда". Заинтригованный, он перевернул страницу.

Краткое слово к читателям (если таковые найдутся): Первоначальна эта повесть задумывалась как продолжение моего фанфика "Империя за день", но в конечном варианте она уже относится к нему лишь косвенно. Надо сказать, что и ко всему Рэдволлу она тоже относиться несколько косвенно. Если вы будете читать эту повесть, то я хочу сразу вам сказать: я не пытался изобразить мир, который создал Брайан Джэйкс. Не пытался снять копию этого мира. Эта повесть - совсем о другом, и Рэдволл - лишь окраска, лишь внешняя сторона. Надеюсь, что, прочитав сие произведение, вы сможете понять хоть немногое из того, что я пытался донести до вас. С уважением, Странник. P. S.: Прошу прощения за использование ненормативной лексики в некоторых сценах (в частности, при описании сражений). Итак, поехали. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ Я понимаю – на бред похож мой Век, Меня в него не звали… Ю. Шевчук Когда один Когда един… Когда ты единочество стреляющих теней В лесу застывшем, среди камней и льдин… Когда луна ползет по коже обмороженных берез, По горло в спящем мире, И нож в руке, разбойничий, стальной По сытой лире… <…> Но, все ж един я с этими больными облаками, Рябой землею, лесом, озером и мертвецами… Ю. Шевчук Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий метался над водою. Бытие, гл. 1, ст. 2 …В начале была тьма. Чёрная, мутная, непроглядная, непробиваемая ничем тьма, в которой угасало даже самое сильное на свете пламя — пламя жизни… Тьма окружала со всех сторон, холодными, клубящимися потоками проникала внутрь, сковывая еле бьющееся, трепыхающееся сердце и душа, душа и так уже еле заметное, хриплое дыхание. И боль. Жгучая, тупая, пульсирующая боль. Пронизывающая каждую частичку вещества, наполняя собой всё то, что ещё не присвоила тьма. Всё нестерпимо болело, всё вокруг, казалось, болело, плакало, изнывало, кричало и скрипело зубами от боли, от адской, тошнотворной боли. Так и было вначале — только тьма и боль. Боль и тьма… Потом возникло что-то третье, не похожее ни на боль, ни на тьму, что-то мягкое и одновременно холодное. Нет, не такое мертвенно-холодное, как тьма; холод её был скорее каким-то заживляющим, лечащим, успокаивающим боль. Оно было где-то внизу и спереди, оно обволакивало, подобно тьме, но прогоняло её, оно постепенно окружало всё естество, и боль попятилась, стала зажиматься, уходить куда-то вверх, внутрь, а вместе с ней и уходила, рассеивалась тьма. Вот тонкая линия света прорезала всё вокруг, боль снова вспыхнула на мгновение, но куда ей теперь! Теперь уже не тьма, а свет заполнял всё вокруг, и боль затравленно забилась куда-то в угол и ощетинилась острыми, пронизывающими иглами… Щёлк! Что-то красное на миг возникло перед глазами, и сердце толчками стало разгонять густую, застоявшуюся кровь, направляя её куда-то туда… К глазам! Щёлк! Постепенно возникла, вырисовалась, налилась тяжестью голова, напряглось то, что держит голову… Шея, это шея! Но что там, дальше? Ведь не может же сердце жить одно, в пустоте, ничем незащищённое, кроме этого ослепительного, пьянящего света? Щёлк! Щёлк! Щёлк! Одновременно возникло сразу несколько ощущений. Вот то, что вмещает сердце. Вот, в сторонах от него, то, чем я держался, чем хватал, чем держал то, что меня защищало… А ниже — то, что упиралось в землю, когда я стоял, что позволяло мне широко шагать, быстро перемещаясь в этом залитом светом мире. Это ноги. Мои ноги, мои крепкие, сильные ноги, и там, на ногах, пальцы… Будто сотни маленьких игл в них впилось! Это мои руки. МОИ. С потёртыми, покрытыми мозолями ладонями… Трудяги… Это моё тело… Это моя голова… Это Я. Я есть. Я чувствую, я ощущаю, я дышу, моё сердце бьётся. Я ЖИВУ! …Свет теперь сменился на чёткую, упорядоченную картину того мира, который окружал его измученное болью естество. Он лежал лицом вниз на дне неглубокого оврага, по которому, журча, весело бежал маленький, холодный ручеёк. Яркие, белые лучи летнего солнца пробивались сюда сверху, сквозь кроны лиственных деревьев, росших наверху, по краям оврага… Он медленно приподнялся на четвереньки, потом осторожно, держась за вымытый из грунта длинный корень, встал во весь рост. Нестерпимо болела, просто раскалывалась голова, и, подняв руку, он нащупал точнёхонько на затылке большую запёкшуюся рану. Потом он опустил глаза вниз и увидел лежащую там, у самых его ног, наполовину врытую в ил и блестящую на солнце лёгкую саблю. Наклонился, поднял, крутанул пару раз в руке и полез по склону наверх. Там оказался лес, большой смешанный лес, но что-то подсказывало ему, что идти надо было туда, вперёд, прочь от оврага. Он огляделся вокруг, потом внимательно оглядел саблю… С полированного лезвия которой на него смотрел молодой, красивый, но при этом очень измождённый выдр с абсолютно чёрным мехом. Зверь осмотрел себя и потом, опираясь на клинок, направился вглубь леса. Идти ему пришлось недолго — вскоре лес кончился и свежий, солёный морской ветер ударил ему в лицо, а ноги по щиколотку увязли в тёплом, рассыпчатом песке. Впереди было море, а возле моря, на самом берегу, стояла деревня. Вернее, то, что от неё осталось. Обгоревшие колья частокола, полуразрушенные деревянные дома, груда головёшек и большая, почерневшая от пламени печь с высоко торчащим вверх дымоходом-трубой на месте бывшего общинного дома, черепки битой посуды, изломанная утварь, колодец с проломленной крышей, истоптанная, изрытая земля… И везде — трупы. Трупы в домах и на улице, на брёвнах частокола и возле перевёрнутых вверх дном рыбацких лодок, трупы детей, стариков, женщин и воинов-мужчин, трупы безоружные и сжимающие мёртвой хваткой сабли, копья, кинжалы — орудия смерти… …Выдр бесцельно бродил по руинам. Ни еды, ни пригодной одежды здесь не было, только оружие. Оружие надо было взять, потому что он понимал, что везде сейчас опасно, и долго находиться здесь тоже опасно… Почему — он не знал. Выдр знал только, что так надо, и знал, что кто-то — не он! — сделал так, что только он сейчас здесь живой, а все остальные мертвы, отданы во власть тьме и боли… Выдр не помнил. Не помнил ничего. Он не помнил, кто он такой, откуда он взялся, почему он здесь и почему только он остался жив. Очевидно, виной всему была та самая рана на голове — кто-то, видимо из тех, кто разграбил деревню, шандарахнул его по голове чем-то очень тяжёлым. И вот ведь интересно! Не убил, не покалечил физически, но этим же ударом и лишил всего — родных, друзей, предков, знаний об этом мире. Даже имени лишил… Он был один. Один… Он не знал, как быть и что делать, но что-то делать надо было. Надо было идти. Куда? Скажем, вдоль моря. Да, вдоль моря, на запад… Пусть там свершится моя судьба, и может там мне всё станет ясно… Выдр шёл. Один. Абсолютно один. Вокруг — только небо, песок и море. Ни голоса кого-нибудь, ни крика, ни даже клёкота чаек, только тихий шёпот ветра да шелест волн…

Смерть Розы... Мартин не мог смириться с этим. Образ любимой не исчезал из его сердца, даже когда воин ушел из Светлой долины. Ему казалось, что вот-вот опять из-за дерева выйдет мышка и скажет "привет!". Однажды ночью Мартин пошел к реке. Там он обратил взор к небу...и замер. Перед ним была призрачная тень Розы. Она говорила: твой страх, что я не вернусь, напрасен. - Но как тебя вернуть? - С надеждой воскликнул Мартин. - Следующей ночью будет полнолуние. Прийди к этой реке, встань в отражение луны-не бойся, там мелко, и скажи: Роза , прошу, вернись. Затем беги без оглядки до самого берега. Только потом ты сможешь оглянуться. - А дальше? - Дальше ты узнаешь сам. И Розина тень исчезла. Следующей ночью Мартин пошел к речке и сделал все, как говорила ему Роза. То, что он увидел, было фантастически прекрасно. Одна звезда упала с неба прямо в отражение луны в реке, и превратилась в силуэт Розы. Когда тень дошла до берега, то стала живой Поздней Розой. Мартин побежал ей навстречу. Они поцеловались. - Мартин! - Роза! - Я по тебе скучала! - Я думал, ты не вернешься! На восходе солнца они рука об руку отправились в Светлую Долину. КОНЕЦ

Ториоп. Ториоп лежал в гамаке, подвешенном меж двух деревьев, и наслаждался теплым весенним днем. Периодически пощелкивая хвостом от удовольствия и самодовольно поглаживая, длинные усы, он дремал, всем своим видом показывая полное удовлетворение своей скромной персоной в частности и, заодно, окружающим его миром. Дабы читатель в последствии имел представление о том ,чью биографию я начал освещать в своем рассказе, я считаю своим долгом познакомить вас с этим героем. Итак – Ториоп, мышь, достойный представитель славного рода Селукрехов, (рекомендую запомнить это название, ибо герой наш считает, что подобная фамилия не подходит для его имени и старается о ней не упоминать). Известен своими незаурядными умственными способностями, привычкой (некоторые считают ее дурной) просчитывать все наперед, даже реплики тех, с кем он беседует, на редкость ухоженными усами и своей редкостной скромностью («Я самый скромный зверь на свете», – любит говорить он). Как я уже говорил – Ториоп проводил день с пользой для себя и безо всякого вреда для других (что является проявлением его неэгоцентричной натуры), как вдруг его отдых был самым возмутительным образом прерван – из кустов выкатился рыже-бурый клубок, который, отчаянно ругаясь, прокатился через поляну, на которой отдыхал Ториоп, и, стукнувшись о дерево, распался. Как оказалось, он состоял из землеройки и белки, которые, быстро оправившись от удара, хотели было продолжить потасовку, но их остановил голос Ториопа – - Что здесь происходит, хотел бы я знать?! – грозно осведомился он – По какому праву вы прерываете мой со… я хотел сказать – мои размышления? - Он... он – вор! – задыхаясь, выпалила землеройка. - Лжец, я никогда к чужому не прикасался! – белка гневно взмахнула лапой. - А ну прекратите! Мало того, что вы меня разбу… отвлекли от мыслей, так еще и готовы продолжить драку! Успокойтесь и объясните – что произошло? - Этот негодяй украл мой талисман, приносящий удачу – изумруд на цепочке. А ну признавайся – куда ты его дел?! – затараторила землеройка. - Клевета! Как ты вообще посмел подумать, что я на это способен? – Распаляясь, крикнула белка. - Я же сказал вам успокоиться! – Ториоп повысил голос – Так вы знакомы? - Да – буркнула землеройка - Я – Дугаут, а этот воришка, которого я считал своим другом - Баунд. - Еще раз назовешь меня вором ,– яростно прошипел Баунд, - зубов недосчитаешься! - Успокойтесь! – почти прокричал Ториоп, - Расскажите, в чем дело подробно, и, возможно, я помогу вам. (Это является еще одним примером благородства и бескорыстности нашего героя, впрочем, дабы не внушить вам ложные предположения о его характере надо отметить, что он решил, что если он в этом не разберется, спокойно поспать ему не удастся) - Давайте пойдем на место кражи, и там мне все объясните, - добавил он. - Эй, а тебе какое дело? – спохватился Дугаут. - Такое, что хочу вам помочь, так или иначе за сорванный отдых с вас причитается! – раздраженный несговорчивостью землеройки ответил Ториоп. - Ладно, - Дугаут махнул лапой, - Пошли. Баунд – к тебе это тоже относится! И не пробуй сбежать. Баунд скрипнув зубами, пробормотал что-то явно нелестное для землеройки, но повиновался. Спустя некоторое время они подошли к дому землеройки. Он находился под большим деревом, в кроне которого находилось жилище Баунда. Ториоп и его спутники поднялись на второй этаж. - Вот здесь он и лежал, - сказал Дугаут, показывая на распахнутый футляр на столе. Я весь вечер сидел на первом этаже и ничего не слышал – вор влез в окно. - А вот и рыжая шерсть на полу. Все еще будешь утверждать, что невиновен? – спросил он у Баунда. - Постойте! Это ведь не его мех! – воскликнул Ториоп. - Как не его? – удивился Дугаут. - Конечно не его - у Баунда вся шкура – темно-рыжая, а эти волоски – светло-рыжие! - Я же говорил! – торжествующе сказал Баунд, - Жду твоих извинений. - Не дождешься! -буркнул Дугаут, - Кроме тебя никто не знал о камне. - Да и вдобавок я весь вечер был у Виллоу. – добавила белка. - Кто это – Виллоу? - Моя подруга, белка. Она может это подтвердить. Я точно все помню – была холодно, мы растопили камин, стало жарко и душно. Виллоу стало нехорошо, мне даже пришлось принести ей свежей воды… - Понятно, - сказал Ториоп, - Видите Дугаут – нельзя делать скоропалительных выводов. И шерсть и алиби – все не сходится. - Да, но тогда кто? Кто еще знал? - Да кто угодно, ты же не делал из этого секрета. Виллоу была в курсе, да и тот рыбак.. - Какой рыбак? – быстро спросил Ториоп. - Выдра Флог, он живет на реке неподалеку, - ответил Баунд., - Кстати, Виллоу обвинять бесполезно – она тот вечер была со мной. - Ха, все это может быть ложью! – с упрямством, которому позавидует любой осел, заявил Дугаут. - Не думаю. Видишь ли, у меня есть некоторый опыт в таких делах – я умею отличать правду ото лжи. С большой вероятностью Баунд говорит правду. - Посмотрим, - хмыкнул Дугаут. - А теперь я бы хотел навестить того рыбака, - продолжил Ториоп. Баунд, вы с нами? - Ну разумеется! - Отлично! Тогда не будем терять ни минуты! Они отправились к реке, на берегу которой стоял дом выдры. По дороге Ториоп продолжал расспрашивать Баунда и Дугаута. - А какого цвета мех у Виллоу и Флога? - Светло-рыжий. И прекрати злорадно ухмыляться, Дугаут, я уже сказал, что Виллоу здесь не при чем. Они подошли к хижине выдры. Дверь была закрыта. Они постучались. Кого это принесло, разорви меня горностай?! - раздался грубый голос, - Убирайтесь, я не в настроении беседовать! – не менее вежливо добавил обладатель голоса, открыв дверь и рассмотрев пришедших. - Повежливее, Флог, если можно, - ответил Ториоп, - Не расскажите ли вы, где вы были вчера вечером? - Где я был, буду и есть - не ваше дело! - рявкнул Флог, - И передайте ему, чтобы не присылал больше всяких остолопов! – добавил он и захлопнул дверь. - Негодяй! - возмущенно крикнул Дугаут, - совершенно ясно что он и есть вор! - Не торопитесь, мой друг, не торопитесь, - сказал Ториоп, - Теперь я хотел бы навестить мисс Виллоу. Далеко до ее дома? - Нет, минут десять, – ответил Баунд. Однако, до дома Виллоу они добрались только через двадцать минут. - Вы же сказали, что до него десять минут ходу! – запыхавшись, сказал Ториоп. - Да – для белки. – пояснил Баунд, - Я до ее дома из своего за пять минут добегаю. Дом Виллоу, как и дом Баунда располагался в кроне дерева. Внизу был разбит цветник и стоял колодец. Ториоп заглянул в него, прежде чем войти внутрь. Виллоу встретила гостей в дверях. - Здравствуй Баунд, Дугаут и …? - Ториоп, меня зовут Ториоп. Очень приятно мисс Виллоу. Скажите, а колодец в вашем доме давно пересох:? - Да, уже почти неделю.… А почему вы спрашиваете? – удивилась Виллоу. - Просто так, забудьте об этом. Считайте, что я просто удовлетворял праздное любопытство. - Давайте уже перейдем к делу! – нетерпеливо сказал Дугаут. - Не надо так горячиться, - произнес Ториоп, - Виллоу, где вы были вчера вечером? - Здесь, в этом доме, с Баундом. Что опять за странные вопросы? - Прекратите Ториоп, - начал Баунд, разве вы не видите… - Вижу, вижу…Последний вопрос – вы помните, как вам стало дурно в тот вечер? - Ну разумеется! Баунд принес мне воды, и мне полегчало – в доме было так душно, что в этом нет ничего удивительного. Вы довольны? - Вполне. Разрешите откланяться, извините за беспокойство. - Ничего страшного, рада была встрече с вами. Виллоу закрыла дверь. - И чего вы добились? – возмуьился Дугаут. - Того чего хотел, - ответил Ториоп, - Теперь я хотел бы попросить вас об одолжении – не могли бы вы проследить ночью за Флогом . Нет-нет – никаких вопросов – просто сделайте то о чем я вас попросил. - Хорошо, - пожал плечами Дугаут. - Отлично! Встретимся завтра, друзья мои, и, обещаю, камень вернется к вам, Дугаут. Назавтра они встретились в доме Дугаута. Хозяин дома, подпрыгивая от нетерпения заявил: - Я видел – он выходил ночью из дома – наверняка, чтобы спрятать украденное! Теперь осталось только взять его! - Тише, тише! – сказал Ториоп, - Я был у него этим утром, но о результатах этого визита расскажу позднее. Теперь нам следует пойти к Виллоу, Баунд тоже будет там некоторое время спустя тогда все и выяснится. Когда они пришли, Баунда еще не было. Ториоп пожаловался на жару и попросил воды у Виллоу. Белочка, пожав плечами, отвела его в кладовку, где стояли две бочки с пресной водой, и висела на стене растрескавшаяся деревянная кружка. Едва Ториоп отер усы, как появился Баунд. - Ну что ж, все в сборе, можно начинать, - довольно произнес Ториоп, -Чтобы сократить процедуру, мисс Виллоу – могу я попросить вас об одолжении? - Конечно, все, что будет вам угодно. - Великолепно! Тогда положите, пожалуйста украденный вами камень Дугаута на этот стол! Виллоу ахнула и закрыла лицо лапами, Баунд горя от гнева потребовал объяснений. - Вы их получите. Видите ли, когда я узнал об том, что вам мисс Виллоу стало плохо, я еще ничего не заподозрил, Но потом понял, что вы бегали за водой на речку – колодец пересох, а проо две бочки с водой она вам не сказала. Ведь из них никто до меня не пил – кружка совсем от сухости рассохлась. Видите ли, до речки вам, Баунд, десять минут, но вы сами сказали, что до вашего дома (а значит и до дома Дугаута) белке – а значит и Виллоу всего пять минут бегом. Теперь понятно, что у вас Виллоу было и время и возможность совершить кражу. Столь подозрительный для вас Флог, был столь зол всего лишь из-за своего конкурента – Гига, который подсылал к нему всякий сброд, чтобы выведать места хорошего клева и наживку. Ту и следующую ночь Флог только пытался отплатить Гигу той же монетой – следил за ним. - Так зачем мне было за ним следить? – растерянно пробормотал Дугаут. - Вы слишком горячились, были излишне импульсивны – мне просто хотелось спокойно все обдумать – вот я и устранил вас на одну ночь. Дугаут задохнулся от возмущения. - А теперь мне бы хотелось услышать от мисс Виллоу – зачем она украла камень? - Хорошо вот он, - она швырнула камень на стол, - Я бы никогда не стала воровать, но это все из-за моего отца – четыре дня назад его похитила крыса – он жил один, неподалеку отсюда. Я нашла письмо с требованием выкупа , но у меня ничего такого не было. У меня словно разум помутился – и тут я вспомнила про камень. - Вы были неразумны. Следовало попросить камень – вряд ли Дугаут отказал бы вам, узнав, в чем дело. Да и крысы никогда не бывают честными – отдав камень, вы вряд ли получили бы взамен своего отца. Виллоу разрыдалась. - Успокойтесь, теперь мы поможем вам. Я сейчас отлучусь ненадолго, а потом мы вместе пойдем на место встречи с похитителем. Спустя полчаса они стояли на поляне, указанной Виллоу. С противоположной стороны вышла облезлая крыса волоча за собой связанную старую белку. Отец Виллоу был без сознания. - Никому не двигаться или он умрет – сказала крыса приставив копье к горлу белки., - Где мой выкуп? - Сейчас вы получите все, что заслужили, - зловеще произнес Ториоп и внезапно крикнул, – Давай! Тут же за спиной крысы выросла темная фигура, и здоровенное весло с размаху опустилось крысе на голову. Крыса беззвучно распласталась на земле. - Это значить - извините меня. – смущенно сказал Флог вылезая из кустов – Накричал тогда на вас… Теперь, надеюсь квиты? Баунд бросился развязывать отца Виллоу, а Дугаут своевременно подхватил саму Виллоу, которая от всего пережитого рухнула в обморок.. Спустя полчаса они все пили чай в доме у Дугаута. Пришедшая в себя Виллоу обнимала отца, Дугаут щеголял висящим на шее камнем, Баунд радостно глядел на Виллоу, а Ториоп – на новую трость с набалдашником в виде совы, которую ему подарил Дугаут. Они разошлись только ночью – раздувшийся от чая и гордости Ториоп принял последние благодарности, после чего пошел домой, по освещенной луной тропинке, горделиво поглаживая усы и опираясь на новую трость. Его ждал крепкий и долгий сон. Пожалуйста, оставляйте свои комментарии, это мой первый фанфик, и мне важно знать - пытаться писать прозу дальше или вернуться к стихам.

Немного от автора: В последнее время многих обитателей форума стал всё больше интересовать такой вопрос, как тёмная сторона Рэдволла и всё в таком духе. И вот я решил написать небольшой рассказец, посвящённый этой теме. К слову сказать, рассказ был мной написан ещё где-то в середине прошлого лета, когда я писал своего Незваного гостя и меня немножко переклинило) За всё это время я всё никак не брался за то, чтобы перенести написанное мною из тетради в электронный формат и выложить на форум. Потом я вообще покинул этот форум... Но вот, настала тяжёлая пора экзаменов, меня снова стало клинить, и я вспомнил про свой Антирэдволл. И, короче говоря, решил напечатать его с небольшими изменениями и выложить здесь. Надеюсь, этот рассказ раскроет глаза тем, кто его прочтёт, и позволит познать истинную суть Рэдволла)) (шутка) З. Ы.: Небольшая просьба модераторам: если захотите всё написанное здесь elfkbnm нафик, сначала прочитайте всё до конца... З. З. Ы.: А прикольная тут орфография) Даже слово Рэдволл красным подчёркивает)))

Небольшой фанф ,но со смыслом. артин Воитель стоял на северной стене аббатства Рэдволл.Закат.Солнечный диск еле виднелся за горизонтом,а алые облака становились все темнее и темнее.Исхудавшее лицо мыша было полно задумчивой печали.Только здесь-в этом тихом,спокойном месте он мог вспомнить все,что было в его жизни.Ведь Мартин никому не доверял своих воспоминаний,потому что никому на всем белом свете не дано понять,что он пережил.Потери,несчастье,рабство,погибшая любовь,гибель семьи...одиночество...Жизнь пролетела оставив лишь свои кровавые следы.Путь воина-пустынный путь,устланный тяжкими переживаниями.Воспоминания били больнее,чем клинок врага.Из глаз Мартина потекли слезы:-Фелдо...Роза...отец...за что?за что?...Мыш попытался успокоиться.Он утер рукавом слезинки и предался своим мыслям целиком и полностью.Воин закрыл глаза и представил лица всех тех кого он потерял во время бесконечных битв и странствий.Когда его мысли остановились на Розе он невольно вздрогнул.Резкая дрожь пробежала по телу мыша.Он открыл глаза и улыбнулся.она все еще жила в его сердце.Она была им любима.И только воспоминания о ней помогали Мартину жить.Ее аккуратные черты,красивая добрая улыбка,полные ясности и сострадания ко всему живому глаза.И только один факт не давал Мартину покоя:-она спасала мменя...она погибла из за меня...-уже сколько лет он не мог простить себя.Мартин после ее смерти никогда никого так не любил.Любовь была для него одна-вечная и непоколебимая.Мысли воина прервали шаги.Топот по каменным плитам.На стене стоял Гонф.Он подошел к другу и похлопал его по плечу:-Чего пригорюнился,дружище? -Да так...пустяки-не отрывая взора от небес ответил Мартин. -Точно?-переспросил его мыш. -Да...Ну сколько можно повторять!Со мной все нормально!Чего вы все от меня хотите?-моментально взорвался Мартин и в расстройстве,что даже здесь он не может спокойно подумать отправился в сад.ну почему ему не могут дать спокойно поразмышлять о своем?Ведь не с кем больше поговорить о днях минувших,кроме как с сами собой.Мыш присел на мокрую после небольшого дождя траву.Он думал о прошлых битвах и невольно ловил себя на том,что практически мог сосчитать их на пальцах.Но сколько боли от этих казалось бы не значительных чисел.Страшно даже подумать!Фелдо...Маска...все они погибли в бою -Чем я то хуже?-усмехнулся Мартин.Душа его жаждала приключений...И он мечтал погибнуть как герой.-Ну...видно не судьба... Мартин вспомнил Маску:-Боевая выдра..талант перевоплощения...одним словом...воин!-мыш тяжело вздохнул.Ферди и Коггз до сих пор не знают как погиб храбрый брат Командора.И как он,сам Командор обливаясь слезами хоронил его.А Мартин Воитель скорбно хранил молчание.Ни слез,не крика отчаяния,ничего-пустота.Как будто что-то важное взяли и отобрали.Мыш встал.Он знал-сегодня тот самый день.Мартин рванул,что было мочи в Большой зал и плюхнулся на каменные плиты.Снял со стены меч и поднял его над собой:Я долго смотрел на багровый закат Друзей я своих вспоминал Всех тех,кто со мною в боях побывал И гордо погиб,за мир пострадал Стою я один,кругом ни души И гложет мне сердце отчаянье Спасали меня,доверились мне И смерть свою так повстречали Не знаю зачем? Зачем,почему? Остался я жить поневоле? Спасая других,теряю родных Нет счастья,только лишь горе Пытаюсь смеяться,и жить налегке Вина не дает мне покоя! Но выбора нет,от судьбы не уйти Нет мира,только лишь горе я чувствую миг День мой настал Пора попрощаться с собою и вспомнить всех тех ,кого вспоминал Замученный жизнью и болью. РЭДВОЛЛЛ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!-боевой клич потряс стены аббатства.Звери сбежались на шум.Мартин лежал на холодном полу,рядом с ним его легендарный меч.Солнце село.Лицо мыша осветил лучик луны.Одинокая слеза,последняя слеза выкатилась из очей Мартина,которые закрылись навсегда.Душа великого воина нашла себе пристанище в Темном лесу.Рэдволльцы еще долго смотрели на своего защитника и не могли остановить слез.Гонф,склоня голову держал своего товарища за лапу и беззвучно плакал.Воитель улыбался.Он обрел покой,среди друзей своих,которых казалось бы потерял навсегда.на ночном небе зажглась первая,новая звезда.Одинокий звон колокола оповестил всех о смерти великого воина.Именно эту звезду жители аббатства назвали звездой Мартина за ее яркость,чистоту и огонь.За тот огонь в душе храброго мыша.

После долгого отсутствия вдохновения захотелось снова что-нибудь написать, и вот что из этого получилось. Ветер неистово завывал в горах, позёмка скрывала тропу, луна еле–еле пробивалась сквозь завесу снежной крупы, но небольшой отряд упорно продвигался вперёд. Ледяной воздух обжигал глотки, снег забивал глаза, ничего не было слышно, кроме беснующейся стихии, вот только ничто не могло остановить их перед поставленной целью — перевал был так близок... Заяц, белка и мышь — вот те трое смельчаков, осмелившихся бросить вызов горам в такое время. Заяц с мышью были ещё совсем молоды и неопытны, а вот в их спутнике, уже совсем не юном, но достаточно крепком, всё выдавало местного жителя, опытного проводника. Для перехода через горы все трое были хорошо снаряжены. Под толстыми дорожными плащами можно было спокойно укрыться с головой, а объёмные вещмешки, казалось, были способны вместить огромные запасы. Однако, несмотря на всё это, продолжать путешествие было небезопасно, да и нелегко, поскольку даже такой опытный проводник с трудом находил тропу. Именно поэтому было принято решение устроить привал до утра. Звери скинули мешки, достали припасённый хворост и разожгли небольшой костерок. Хотя ветер и пытался его задуть, но вскоре он вовсю пылал. Горячий ужин в таких условиях был совсем кстати, поэтому голодные путники смели его моментально, причём белка и мышь не отставали от зайца. Когда с едой было покончено, они остались сидеть у огня, ведь сон в горах зимой смертельно опасен. Делать до утра было нечего, и белка–проводник решил рассказать одну из многочисленных горских легенд. "...Было это давно, когда хищники в этих краях не враждовали с белками, а Мартин Воитель томился у Бадранга в Маршанке. Долина наша была мала и труднодоступна, поэтому никто нас не тревожил. Жил у нас в деревне один горностай, трудился как и все мы, собирал коренья, вот только водился за ним один грешок: уж очень он любил наведываться в чужие огороды и набивать свои закрома. Неизвестно, как это всплыло наружу, но настороженность соседей сменилась неприязнью к нему. Правда, никто его ни разу так и не поймал на месте преступления. Однако, его жадность пошла дальше: когда в один сезон белки страдали от неурожая и пришли к нему за помощью, он даже не пустил на порог и только закричал из–за двери:"Моё! Всё моё!" Терпению жителей пришёл конец, но открыто пойти против него никто не решился. В одну зиму горностай стал слишком часто уходить в горы, а в окрестностях стали пропадать путники, тела которых иногда находили с пустыми мешками. Конечно же подозрение пало на хищника, теперь нужны были железные доказательства. И они нашлись. Он возвращался рано утром, воровато оглядываясь, когда один из следящих заметил, что на длинном кинжале у его пояса плохо очищенные потёки крови... Больше его никто не был намерен терпеть, поэтому толпа сожгла его дом и преступник был изгнан в горы без припасов. Там он и сгинул... Вот только его неупокоенный дух бродит в этих горах и продолжает собирать жатву. Горе тому, кто осмелится в одиночку заночевать в горах, потому что тогда он попадёт в лапы к призраку... Теперь он собирает только души, а жертв находят с отрубленной головой... И ничто не может остановить его, Хозяина гор... Такова легенда, я слышал её от своего деда, а тот от своего и так далее. Первый же рассказчик был живым свидетелем этих событий", — так белка закончил свой мрачный рассказ и оглядел своих слушателей. Мышонок дрожал не то от холода, не то от страха. Заяц же не принял всё всерьёз:"Ну и что, это просто древняя страшилка, такие могут напугать зайчат, но не меня, солдата Дозорного отряда!" Белка неодобрительно взглянул на него, но сдержался. И тут в горах раздался дикий смех и вопль отчаяния. Все трое вскочили и обнажили длинные кинжалы, заняв круговую оборону у костра. Из белой мути показалась тень оказавшаяся песцом с окровавленным горлом. Ужас стоял в его глазах, устремлённых в одну точку. Похоже бедняга держался из последних сил. Он упал у ног белки и прохрипел:"Он тут, он пришёл за мной, вас тоже заберёт Хозяин гор!" С этими словами песец испустил дух. Даже храбрый горец почувствовал, как холод прошёл по жилам, а от хвастовства зайца не осталось и следа — он дрожал, как осиновый листок. Но несмотря на это все они двинулись во тьму к тому месту, откуда прибежал песец. К своему облегчению, заяц нашёл в снегу что–то острое, похожее на камень, со следами свежей крови. "Хех, я ж говорил, что нет никакого Хозяина гор, парень просто неосторожно упал на камень", — проговорил он. Мышонок тоже почувствовал облегчение и попытался изобразить хвастливое выражение на морде. Белка же наклонился к камню, осмотрел его и тихо пробормотал, надеясь, что его никто не слышит:"Да нет, это не камень... Сталь я всегда отличу. А упасть горлом точно на кинжал невозможно..." Постояв у «камня», звери развернулись и пошли на место своей стоянки, случайно не заблудившись в метели. Песца они похоронили в снегу, вырыв неглубокую ямку. Белка настоял на немедленном продолжении путешествия, и зайцу с мышью пришлось подчиниться. Вскоре они преодолели перевал и оказались в шаге от цели своего маршрута. А вслед им раздавался дикий хохот, несущий только смерть...

Маймо шагал по пыльной тропинке, вьющейся среди зеленых холмов, когда его слух уловил шум крыльев сокола. Вобщем-то шагал он уже давно и издалека, кажется, что долгие сезоны прошли с тех пор, как мышонок покинул стены из красного песчаника и отправился по дороге, ведущей на север. В пути было много трудностей и лишений, но удача была всегда на стороне Маймо. Сегодня же опасность могла стать смертельной. Мышонок обернулся к небу, и увидел пернатого хищника, падающего к нему с растопыренными когтями. Бросив в его сторону заплечный мешок с пожитками, Маймо со всех лап бросился от дороги к ближайшему холму, склон которого покрывали скалы, как грибы старый пень. Сокол с птичьим ругательством отшвырнул обрывки мешка и ринулся вослед. Мышонок мчался так, как никогда в жизни, сердце у него от страха выпрыгивало из груди. Вот уже вблизи скалы странной формы, Маймо ныряет в расщелину, слыша как за спиной сокол ударяется о камень, скребя когтями. Мышонок стоит прижавшись к бугрисой стене, острые углы упираются ему в худую спину через парусину рубахи. Сокол ходит перед расщелиной, ругаясь и проклиная Маймо: хищник обломал о скалу два когтя. Но пролезть в щель он не может. Поэтому Маймо, измотанный смертельной погоней, вначале садится, чтобы унять дрожь в коленях, а потом и засыпает. -Эй, вставай, Май! Бал через пять минут! -расталкивает кто-то мышонка и тот вскакивает, протирая глаза. * * * Маймо вскакивает, протирая глаза. Он лежит на скамейке в слабоосвещенном, прохладном и очень большом погребе. Сам мышонок оказывается одет в фартук и поварский колпак. А тот кто его будил- добродушно улыбающийся молодой горностай, тоже в поварском облачении. -Эк тебя разморило, ничего не узнаёшь! -улыбнулся он, видя как Маймо озирается по сторонам. -Я ж твой друг Дуф! -А, ммм, да... -промямлил Маймо. Что случилось, где он? Как сюда попал? Мышонок решил не подавать виду и ничему пока не удивляться. Все это время Дуф не стоял на месте, а то переминался то чуть не приплясывал, будто внутри него было все на пружинках. Видя, что друг наконец проснулся окончательно, горностай начал болтать не переставая. Прямо сечас должен был начаться бал, который ждал весь замок (замок Лорда Витиуса Горностая), туда было приглашено множество гостей из самых дальних уголков страны. Всем-всем дозволялось присутствовать, в том числе и поварятам, к которым относились Маймо с Дуфом. (Станем поварами- тогда и нам можно будет станцевать!) По словам горностая, это самое незабываемое зрелище, и если они опоздают, то многое потеряют. * * * Дуф бежал, таща за лапу вслед за собой мышонка. Выскочив из погреба в просторную кухню, полную сверкающих медных кастрюль, они, не останавливаясь, побежали дальше, по каменному коридору, освещенному светом, льющимся сквозь витражи стрельчатых окон. Они бежали сквозь анфилады и комнаты, мимо залов с колоннами, гобеленами и фресками, поднимались по величественным лестницам. В конце одной из полутемных лестниц, Дуф вдруг откинул портьеру, и друзья заскочили в помещение, полное света. * * * Друзья заскочили в помещение, полное света. Маймо огляделся, и у него перехватил дух. Они очутились на балконе, на высоте второго этажа, в огромном зале, потолок которого удерживали тонкие ажурные колонны. Одна из стен зала полностью состояла из огромных окон с витражами, изображающими историю рода Гопностаев. Свет, падающий сквозь стекла, окрашивал все в золотистые, красные, желтые, зеленые, синие цвета. По периметру трех стен располагались балконы и скамьи, а у центра витражной стены стоял трон, где восседал сам Лорд Горностай, одетый в великолепный лазоревый камзол и бархатную мантию. Повсюду, где только было можно, располагалось множество зверей, как хишников так и нет, жители замка и гости, пришедшие издалека. Лорд поднял лапу и все замолкли. -Начинаем Бал! -возгласил он. * * * Дальнейшее слилось для Маймо в один чудесный хоровод: веселый танец белок из какого-то дальнего леса, марш ежей, полька крыс и хорьков... Мышонку, не видевшему доселе ничего даже отдаленно похожего на танец, казалось это чудом. Группы зверей вставали со скамей и вступали в танец друг за другом, постоянно сменяясь. Мелькали лапы и хвосты, шляпы, плащи и подолы юбок. Музыка играла вовсю, музыканты извлекали из своих инструментов что-то невообразимое. Маймо сидел, открыв рот от удивления, а Дуф от волнения уронил свой поварский колпак с балкона. * * * Но то, что запечаталось у мышонка в памяти больше всего, был танец дворян-горностаев. Музыка сменила ритм с разудало-веселого на нажный, мелодичный и прихотливый Да, это было не непринужденное веселье простых жителей леса, а элегантное развлечение аристократии. Все в них, казалось, проникнуто холодной утонченностью. Движения кавалеров и дам элегантны и плавны, как полет снежных хлопьев в метель. Да, такие танцы у горностаев-аристократов..Взмахнув пушистым хвостом, кавалер вызывает даму на танец, он -в блестящем мундире, с эполетами и золотым шитьем; она — в платье с воланами и кринолином, с прической, украшенной перьями. Томно и элегантно приобняв друг друга, кавалер с дамой парой выходят в зал, пары движутся обгоняя друг друга, то семеня лапами, то делая элегантные па. Пары расходятся, прямо в танце меняются партнерами, сходятся вновь... Как снежная метель, как ожившие цветы, как полет бабочек- так это выглядит. * * * "Как ожившие цветы, как полет бабочек..." -думал Маймо, идя по коридорам замка рядом с беспрерывно болтающим Дуфом. Все вопросы казались неважными, он мог думать только о прошедшем бале. Под каменными сводами уже были зажжены факелы, освещающие путь. Но Маймо не обратил на это внимание. Он шел вперед и вперед, даже когда закончились факелы, он шел вперед, в темноту. Очнулся мышонок тогда, когда неожиданно споткнулся о какой-то камень. Он стоял в какой-то пещере или развалинах, в своей обычной одежде. За спиной был его заплечный мешок. В лучах утреннего солнца что-то сверкнуло под лапами. В пыли, в расселине между древней кладкой, лежал кусок цветного стекла. Маймо поднял его и посмотрел на солнце. На красном фоне виднелась голова горностая в короне, а на фрагменте ленты, изображенной выше, золотыми готическими буквами значилось: "ЧЕРЕЗ ГОД".

Полдень Сейчас полдень. Жаркий, знойный полдень. Солнце проливает свои горячие золотые лучи на потрескавшуюся землю, лишая ее последних капель влаги. И укрыться не где. Светило как раз в зените, и деревья почти не отбрасывают тени, которая только дожидается усталого путника. Листья все сухие и ломкие, стоит только неудачно сжать – и от них останется лишь прах. Трава выгорела и приобрела буроватый оттенок. Птицы не поют, потому что им жарко. Солнце не щадит никого. Жарко всем. Даже рыбам, которые скрываются в толще воды. Скоро и этих водоемов не будет. Скоро солнце не оставит на земле ничего. Растения умрут и сгниют, деревья иссохнут и превратятся в труху, звери и птицы погибнут от жажды и высокой температуры. А солнце все еще будет нестерпимо жарить, пока земля не сдастся и сама не станет превращаться в гниль. И жара спадет еще не скоро. Хотя наверняка никто не знает. А он всего лишь маленький мышонок, который бессилен перед засухой. И сейчас он сидит у окна в своей комнате и смотрит на погибающий сад аббатства. И думает о том, что даже такие умудренные опытом головы, как Мордальфус, Констанция, Джесс и Матиас не знают, что делать. И нынешний защитник Рэдволла, юный Маттимео, не знает. Не знает и его мать Василика, и жена Тэсс. Не знает и семейство Черчмаусов, не знают звонари Ролло и Синтия, не знает винодел Амброзий Пика, не знает барсук Орландо Секира. Не знает его дочь Аума, не знает белка Сэм, не знает юный ключник Юб, его семья и десять сестер. Не знает сестра Мей, не знает брат Дан и не знает брат Руфус. Не знает Бэзил Олень и его приемный сын Щекач. Не знают бывшие рабы Малькарисса, не знают повара, лекари и экономы. Не знает летописец Тим и его предшественник Джон. Никто не знает. Они все герои. Они принимали участие в сражениях, вели за собой войска, совершали подвиги и опасные задания. Они прошли через горы, овраги, негостеприимные южные земли и подземелья. Они бились со змеями, с крысами и другими хищниками. Они носили у пояса меч Мартина и возвращали его назад, к гобелену, где его место. Они приносили с битв шрамы и гордились ими, выставляя напоказ и рассказывая, где и когда получили их. Они чистили свои доспехи, проводя лапой по зарубкам и царапинам, полученным тоже в какой-то славной сече. Их прославляют на всю Страну Цветущих Мхов. Их чествуют, их уважают и считают примером подражания. Они с достоинством кивают, когда их провожают на бой. Ведь они – герои. Их знают все. А мышонка, который сидит на стуле у окна? Кто-нибудь разве знает о нем, кроме сердобольной сестры да друзей по комнате? Разве кто-нибудь из них – великих воинов, хоть раз подошел к нему, сказал хоть одно доброе слово? Нет. Им это не надо. У них есть более важные задачи, чем здороваться со всякой мелюзгой, которая так и норовит нашкодить. Им все равно, прав ты или виноват – если провинишься, то накажут обоих. И не так обходительно объяснят им, как детям летописца Джона или Матиаса Воина. С ними будут строже и неестественнее. Впрочем, хоть одно слово-то скажут. Но хотя бы однажды кто-нибудь спросил у него, или того тихого и задумчивого, как он сам, ежонка, или у кротика, который боится собственной тени, как он себя чувствует, что он любит, где его кроватка, кто его обижал и есть ли у него мама. Хоть раз!.. Но надо ли им это? Они – герои, и этим почти все сказано. Им не до каких-то малышей. Им нет дела до их страхов, до того, что они выглядят бездушными созданиями в глазах тех, кто когда-то пытался их о чем-то спросить и не получил ответа. А такое мышонок помнил. Отлично помнил. Это было несколько сезонов назад, но обида и разочарование не дают ему забыть. «Он подошел к Матиасу Воину. Тогда и этот поступок считался везением: воин все время занят, и отыскать его, не то что поговорить, было удачей. Робко потянув воителя за полу длинного одеяния, мышонок поднял глаза. Матиас обернулся. «Что случилось, малыш? Тебя кто-то обидел?» «Нет… А можно спросить…» «Конечно можно». «А вы не…» «Погоди, малыш. Вон идет Амброзий, нам нужно на пруд…» Мышонок попробовал что-то сказать, но Воин махнул лапой: «Подожди… Потом, потом…» Он удалился, оставив мышонка с невообразимым разочарованием на мордочке…» С тех пор он даже не пытался заговаривать с ним. Другие малыши тоже пробовали, просили дать им подержать меч, но всегда получали отказ или просто отговорку. Даже потрогать алебарду Орландо было запрещено. И мышонок перестал верить в благородство воинов. Вот все они, эти взрослые… Они пытаются решить проблему. Они не знают, что делать, а он знает. Ответ на этот вопрос самый простой, который только может быть. И, как будто снова вернувшись на несколько сезонов назад, он наивно побежал вниз, в Большой Зал. Там как раз собрались старейшины Рэдволла с аббатом, Матиасом, Маттимео, Джесс, Констанцией, Бэзилом и Орландо. Они обсуждали все способы того, где можно брать воду и как защитить растения от жестоких лучей солнца. Вбежав на всех парах в Зал, мышонок остановился. Он оказался прямо перед собравшимися. Джесс повернула к нему голову. - Ты потерялся? Тебя проводить, малыш? Пора. Пора сказать им. Пора показать, что он, хоть и второстепенный герой после них, фон, декорация, тоже что-то да значит. - Нет. Я знаю, что надо делать! Его голос такой тоненький, такой писклявый! Он так волнуется, так дрожит!.. - Что же? – поинтересовался один старый еж. Малыш не заметил улыбки, прячущейся в его усах. - Жить, - просто ответил мышонок. Бэзил взял его за шиворот и поставил на пол у входа. - Это не место для шуток и игр, малыш. Иди, веселись у себя. Мышонок не знал, что он чувствует. Это не гнев, не злость, не обида. Это все вместе да еще с разочарованием и пренебрежением. Это презрение. - Я все равно был прав! – закричал он, и слезы потекли по его щекам. Заяц нагнулся, чтобы погладить его, но мышонок оттолкнул его лапу и побежал к себе. *** Прошла неделя. Мышонок сидел у себя в комнате, глядя на капли дождя, струйками стекавшие по стеклу. Было свежо и прохладно. - Я все равно был прав, - прошептал мышонок тучам. За окном не прекращался дождь, который пришел сам и дал новую жизнь всем им.

Поздно конечно, но даже для того, чтобы записать уже придуманное, требуется вдохновение. Эта история звучала под треск камина и шелест свечи на Зимней Сказке. Пусть так и называется... Зимняя Сказка В маленьком домике уютно горел камин. Языки пламени разгоняли вечерний сумрак, и на стене плясали тени. Казалось, они играют какую-то им одним понятную пьесу. Было тихо, и только скрип пера нарушал эту тишину. Сидящий за столом зверь удовлетворенно вздохнул, и размашисто дописав последнюю цепочку формул, бросил перо на стол. С минуту он сидел неподвижно, и на морде его было то выражение, которое бывает только у тех, кто закончил долгую работу. Потянувшись, зверь повернулся к входной двери. - Приличные звери стучат, перед тем как зайти. Невежи входят без стука. Почему же ты уже четверть часа стоишь у меня под дверью? - Если бы я постучала четверть часа назад, что бы ты сделал? - Прогнал, сославшись на занятость! – не задумываясь, ответил старый лис и рассмеялся. - Входи. Дверь открылась, и Серая Кошка вошла, отряхиваясь от набившегося в шерсть снега: - Благодарю за приглашение. Признаюсь, ждать снаружи было прохладно. Лис посмотрел на снегопад за окном и снова повернулся к гостье: - Кстати, почему там снег? Мне не привыкать, конечно, но кажется странным… - Многим нравится, когда все остается как при жизни. Впрочем, я могу устроить лето прямо сейчас, если хочешь. - Нет уж, спасибо. Я пробовал работать летом – это совершенно невозможно. - И над чем же ты работаешь? Старый труд тебе продолжать нет смысла? - Да. Он сейчас в камине… Уже месяц, кстати. Упорно отказывается гореть – кажется, его мне удалось сделать бессмертным. - А новый? - Я хочу доказать, что добро больше зла по абсолютной величине. - Получается? - Пока нет. Очень сложно подобрать четкие формулы. Жизнь отвратительно неточная штука. - Послушай, ты не когда не хотел писать мемуары? Многим летописцам твои воспоминания показались бы интересными. - Мне казалось, что здешние летописцы предпочитаю лично общаться с участниками событий. - Все те, кого ты прогнал на прошлой неделе, и были летописцами. - А… Я все равно не буду заниматься такой ерундой! У каждого есть свое дело – если математик полезет в историю, получится сплошная чушь. - Но все же, одну историю, я попрошу тебя записать. - Меня? - Да. Я почему-то не могу оставлять записей. А твои, как видно не горят. Старый лис, вздохнув, поднял перо… Далеко-далеко, за Северными горами жила семья диких котов. Они не были великими вождями, или завоевателями. Глава семьи был умелым плотником, и продавал свои изделия в ближайшей деревушке. Его жена воспитывала двоих котят – брата и сестру. Все они были похожи – серый мех, серые глаза... Только у брата глаза были пронзительно голубые - словно зимнее небо. Семья жила дружно, и ничто не нарушало их покой. Беда случилась зимой, когда ветер с востока принес на своих крыльях страшную, и до того неведомую болезнь – болотную лихорадку. Детей болезнь не тронула, но и отец, и мать заболели в один день. Чего только не делали брат с сестрой, чтобы помочь родителям! Они отправились за помощью в деревню, но никто из ее жителей не смог найти лекарство. Лечебных трав зимой почти не было – только старые запасы, но и они не помогали. Тогда котята решили обратиться к старой лисе. Лиса жила отшельницей, в маленькой хижине на окраине леса. В деревне ее не любили, и считали ведьмой. Но на самом деле она была неплохим зверем. Когда котята прибежали к ней со своей бедой, она, захватив с собой сумку с целебными настоями и травами, заспешила к домику плотника. Старуха долго хлопотала вокруг больных котов, но вышла от них с мрачным выражением морды. Стоявшие под дверью котята поняли – чуда не случилось. - Да, дело их худо, - грустно сказала лиса. - Ведома мне эта хворь, и нет от нее спасения. Услышав это, брат с сестрой заплакали и начали выспрашивать у знахарки – неужели нет никакого средства? Лиса на мгновение замолчала, но все же ответила: - Слыхивала я, да то не быль, и не небыль – сказка, что в детстве мне мать шептала. Есть мол, средство от болезни лютой у царицы зимы – Белой Кошки. А живет она на самом Севере, за двумя лесами, на холме высоком, в замке ледяном. А коли зверь не приглашен туда, то ему этот замок вовек не сыскать. - Мы сыщем, - коротко сказала сестра, и брат кивнул, в подтверждение. Долго отговаривала их старая лисица, но поняла, что это бесполезно – так сильно хотели котята спасти своих родителей, что не страшны им были ни холод, ни путь долгий, ни сама Белая Кошка, если только есть такая на этом свете. Тогда сказала лиса, что останется в их домике, и все сделает, чтобы дождались коты помощи от детей своих. Сердечно поблагодарили котята старуху и отправились в путь. Долго шли они по заснеженному лесу. Непростым был тот путь: ветер то обжигал их морозом, то толкал в спину, то застилал глаза снегом, сбивая с дороги. Но брат и сестра, словно не чувствовали его. Сильнее всех козней ветра было их желание спасти отца и мать. И к утру следующего дня ветер отступил. Уставшие, но полные решимости продолжать свой путь, во что бы то ни стало, они вышли к берегу замерзшей реки. Вдруг они услышали какой то странный звук. Прячась за кустами, котята приблизились к его источнику. Им оказалась маленькая лисичка, с белоснежной, словно сугробы вокруг, шубкой. Она, нацепив на лапы коньки, самозабвенно скользила по замерзшей воде, так, будто танцевала какой-то особенный танец. В одном месте, в реке бил горячий ключ. На этом месте была полынья, и лисичка, сама того не замечая, оказывалась все ближе и ближе к ней. Одно неосторожное движение – и хрупкий лед подломился, увлекая ее в ледяную воду. Не сговариваясь, брат и сестра бросились ей на помощь. Осторожно, на животах они подползли к краю полыньи, и, проломав лед до берега, вытащили лисичку. Спасенная тепло поблагодарила котят, но на предложение взять один из их плащей, ответила отказом. Оказалось, что холод ей не страшен. Ведь ее имя – Поземка, и она состоит в свите Белой Кошки! В благодарность за спасение, Поземка пригласила наших героев во дворец своей хозяйки. Она взяла их за лапки, взметнулись юркие снежинки, а когда они улеглись, взору котят открылось зрелище поистине чудесное. На заснеженном холме, сверкая в лучах зимнего солнца, стоял ледяной дворец. Брат и сестра поднялись по длинной лестнице, и очутились в тронном зале. Стены, потолок, пол – все было украшено тончайшими ледяными кристаллами самых изящных форм. Они переливались и сверкали так, будто тысяча звезд в одно время спустилась с неба. На высоком троне, в самом конце зала сидела Белая Кошка. Мех ее был подобен горному снегу, на ее плечах была белая мантия, на голове сиял венец. Взгляд ее был ясным и пронзительным, как морозный воздух. - Кто вы, и зачем пришли сюда? – спросила она. Котята молчали, оробев перед строгим взглядом царицы Зимы. Их выручила Поземка – ничуть не боясь своей суровой повелительницы, она выскочила вперед, и рассказала о том, что произошло на реке. Белая Кошка слушала внимательно, но смотрела при этом не на лисичку, а на брата и сестру. Когда Поземка замолчала, брат, набравшись смелости, сказал: - Прости нас, что незваными мы пришли в твой дворец. Болезнь наших родителей привела нас к тебе. Сказала нам старая лиса, что есть у тебя средство, которое может победить болотную лихорадку. - В моем дворце не бывает незваных гостей. Если Поземка позвала вас, значит вы заслужили это. Что касается лекарства… Увы, но у меня больше нет его. Это средство – Ледяной Цветок. Он действительно был у меня, но много сезонов назад я подарила его Черному Коту, привратнику Темного Леса. А он не из тех, кто возвращает подарки. Брат опустил голову, но сестра смотрела прямо в глаза Белой Кошке, чувствуя недомолвку. Помедлив, хозяйка ледяного дворца продолжила: - Я рада была бы помочь вам, но в последнее время мы с Черным Котом не ладим. Однако, если у вас хватит смелости отправится к Вратам Темного Леса, чтобы самим поговорить с ним – я помогу вам сделать это. Врата Темного Леса! Истории, одна страшнее другой ходили об этом месте. Котята переглянулись. Затем они перевели взгляд на Белую Кошку. В этом взгляде был и ответ, и новый вопрос. - Хорошо. Тогда слушайте внимательно. Один из моих ветров – лис Буран, готовится сейчас последовать в свой последний полет, чтобы его место занял новый, молодой ветер. Когда час Бурана пробьет, Черный Кот появится перед ним, чтобы проводить к Вратам. Лишь на мгновение! Вы должны успеть схватится за полу его плаща – тогда вы перенесетесь вместе с ним. Но помните – я ничем не смогу вам помочь там. Я даже не знаю, вернетесь ли вы, и можно ли вообще оттуда вернуться. Готовы ли вы рискнуть? Ответ прозвучал тихо, но метель подхватила слова, а ледяные своды прозвенели, - «Готовы!» Проводить наших героев вызвалась Поземка. Указав на нужную дверь, она встала перед котятами: - Боюсь я, как бы не приключилось с вами беды какой. Черный Кот зверь не злой, но и не добрый. Он всегда себе на уме. На прощание лисичка вложила в лапы котят по маленькой льдинке: - Не бойтесь, они не растают. А вот если растаяли – значит, тот, кто говорит с вами, скрывает что-то, или обманывает вас. Сказала так Поземка, пожелала удачи – и умчалась, точно ветер ее унес. Брат и сестра вошли в комнату Бурана. Старый лис недвижно лежал на ледяной постели, укрытый снежной периной. Только успели котята притаиться за спинкой кровати, как настала мертвенная тишина. Над умирающим ветром мелькнула тень, и появился Кот, такой черный, словно сама ночь запуталась у него в шерсти. Черный Кот взмахнул своим плащом над Бураном и повернулся, чтобы исчезнуть. В тот же миг брат и сестра отчаянно рванулись и уцепились за край его плаща. В их ушах засвистел ветер, перед глазами все замелькало, казалось, будто они бегут напролом по темному, ночному лесу. Котята в ужасе зажмурились, но только крепче вцепились в плащ. Внезапно ветер стих, и они робко открыли глаза. Перед ними раскинулся прекрасный сад. Повсюду, куда бы не бросили они свой взгляд были цветы: весенние и летние, осенние – все они цвели в одно время, словно сезонов не существовало для них. Влажный воздух был полон ароматов, которые причудливо переплетались и дурманили разум. Едва придя в себя, котята услышали голос: - Что вам нужно в моем саду? Черный Кот внимательно смотрел на незваных гостей. Его голос звучал не сердито – скорее устало. - Ледяной Цветок, - повторил Кот, выслушав рассказ брата и сестры, - Да, он растет в моем саду. Идемте. И он повел котят через бесконечные цветочные коридоры, к небольшой ледяной горке, которая почему-то не таяла, несмотря на царящее вокруг лето. На вершине горки рос невзрачный на первый взгляд цветок. Голубовато-серый, он был похож на потухшую звездочку. Но стоило Черному Коту сделать шаг в сторону и дать дорогу солнечным лучам, как все изменилось. Цветок засверкал, будто и, правда, был сделан изо льда. - Вот он. Можете сорвать его, если хотите, - Черный Кот выжидающе посмотрел на своих гостей. - Правда? – не веря своим ушам, спросила сестра. И не успел Привратник кивнуть в ответ, как она почувствовала, что льдинка, которую ей дала Поземка, растаяла. - Стой! – крикнула она брату, который уже протянул лапу к желанному лекарству. Кошечка внимательно посмотрела в глаза Черному Коту: - Вы ведь не рассказали нам что-то… Что будет, если мы сорвем цветок? - Хорошо, - ответил Привратник и тяжело вздохнул. - Я отвечу тебе. Тот, кто сорвет цветок в моем саду, чтобы забрать с собой, когда придет его час, не попадет в Темный Лес. Он должен будет занять мое место, и стать Привратником. А мне наконец-то будет дарован покой. - И вы хотели обмануть нас, чтобы… - сестра задохнулась от гнева. - Ни тебе, ни твоему брату не понять меня. Это вечная боль и вечная тоска. Это ненависть и проклятия. Это поклонение, которое еще хуже ненависти. Это обвинения, которые я не в силах опровергнуть, и вина, которую я не могу не чувствовать. Я устал… Впрочем, это уже неважно. Теперь, зная правду, рискнете ли вы сорвать его? Молчание. Ни один звук не потревожил мертвенную тишину сада. - А вы сами не можете сорвать его? – робко спросил брат. - Могу, но в этом не будет никакого смысла. Цветок поможет вашим родителям, только если сорван тем, кто действительно хочет спасти их. Вы проделали этот путь, вы добрались до Ворот Темного Леса. Решайте, кто из вас сорвет Цветок. Вы можете отказаться от него, и я верну вас домой. Но знайте – тогда я отправлюсь с вами. Котята вздрогнули. Они прекрасно поняли, что означают эти слова. - Я сделаю это! – хором сказали они. Да, расплата была страшной. Но мысль о том, что их путь был напрасен, была гораздо страшней. Оставалось решить, кто возьмет на себя проклятие… Брат и сестра спорили долго. Черный Кот, не вмешиваясь, стоял рядом, немигающим взглядом следя за их разговором. - Цветок должен сорвать я! – в очередной раз сказал брат и повернулся к Привратнику. – Вы сможете вернуть нас домой? Мы должны успеть спасти маму и папу… - Да, - ответил Черный Кот, и по меху котенка скатилась ледяная капля. Льдинка растаяла… Он повернулся к сестре, чтобы предупредить ее, но поздно – она стояла, бережно держа в лапе Ледяной Цветок. Не мешкая, Привратник взмахнул плащом, и свет померк. Засвистел ветер… Котята стояли на полянке, перед своим домом. - Зачем… зачем ты сделала это… - беспомощно спросил брат. - Я же старше, - улыбнулась сестра, чуть виновато. – И я за тебя отвечаю. - Но он снова обманул нас... – сказал котенок и крикнул. – Цветок! Ледяной Цветок, который его сестра продолжала держать в своих лапах, съежился и померк. Его лепестки больше не сверкали, он вновь стал серым и невзрачным, и теперь даже зимнее солнце не могло оживить его. - Да, я обманул вас, - раздался из пустоты голос Черного Кота, - ни один из моих цветов не может сохранить своей силы, за пределами сада. Если бы я сказал вам правду, вы бы никогда не согласились сорвать его. А я так устал… Этот грех я заберу с собой. Прощайте… И - до встречи. - Нет… нет… - кошечка бессильно опустилась на снег. Брат аккуратно взял цветок из ее лап, и прижал к груди. Из его глаз катились слезы. Он стоял, молча, наклонив голову, словно прощаясь с ушедшей надеждой. Слезы капали, скатываясь по увядшим лепесткам. Сестра не знала, что ей теперь делать. Все было напрасно: их путь, ее жертва… Она подняла глаза и изумленно вскрикнула: - Смотри! Цветок в лапах ее брата оживал. Серые лепестки его снова голубели, он стремительно распрямлялся, вновь становясь похожим на маленькую звездочку. Кошечка подбежала к брату, и обняла за плечи. Он, улыбаясь, поднял на сестру глаза. Серые, как и у нее. Ледяной Цветок, настоянный на талой воде... Старая лиса не ошиблась – и вскоре, родители котят пошли на поправку. Они счастливо прожили еще много сезонов, вместе со своими детьми. Котята выросли. Брат стал плотником, как и отец, и не было в тех краях мастера, столь же умелого и трудолюбивого. Сестра его, уже взрослая Серая Кошка, была целительницей. Она многому научилась у старой лисицы и спасла немало жизней. Один из побегов, оставшихся сухим, сохранил в себе семена, которые дали всходы. Теперь у подножия гор росли маленькие цветы, способные бороться со страшной болезнью. Говорят, что когда пришел Серой Кошке срок покинуть подлунный мир, и Черный Кот явился к ней, долгим был их разговор. Но Серая Кошка простила его, и ему первому отворила Врата Темного Леса, даровав долгожданный покой. В саду у Серой Кошки множество прекрасных цветов. Их аромат очаровывает, их красота пленяет. Попав в этот сад, хочется навсегда остаться там, и бродить, бродить по его дорожкам, наслаждаясь покоем. Увы, это невозможно – рано, или поздно всем, кто попадет туда, придется продолжить путь. Как знать – может впереди их ждет другой сад, еще прекраснее? Никто не задерживается надолго в этом саду. Лишь Серая Кошка вольна гулять по нему, страдая от одиночества. В саду у Серой Кошки множество прекрасных цветов… Лишь двух цветков вы не найдете там. Один из них – тот, что всегда расцветает последним, и всегда увядает до срока. Но речь сейчас не о нем. Есть цветок, невзрачный на вид, лишь горное солнце способно оживить его. Если увидеть его на рассвете, когда солнце освещает его бледно-голубые лепестки, можно поклясться, что он прекрасней неба. Ледяной Цветок, сокровище Северных Гор.

Алхимик нетерпеливо потирал лапы, в его слезящихся красноватых глазах бушевал огонь безумия. Скоро, совсем скоро труд всей его жизни будет окончен! В горне пылало странное синеватое пламя, позвякивали тонкие стеклянные трубочки, прихотливо извивавшиеся вдоль стен лаборатории, в колбах и ретортах булькала и пузырилась менявшая цвета и оттенки жидкость. Труд всей его жизни, великая тайна, над которой бьются все алхимики мира и которую сможет решить только он один! …Сложнее всего было достать ингредиенты. Но решимость первооткрывателя гнала алхимика вперёд, сквозь бессонные ночи и факелы погромщиков. Он собирал орехи в заповедных лесах Крашеных, спускался на самое дно разменявших тысячелетие винных погребов в поисках драгоценной синей плесени, нырял в овраги за колючим репейником и редкими травами. Порой приходилось разрывать могилы ради свежей головы мертвеца, или ползать по канавам у красилен, набирая в глиняный кувшин едкие разноцветные жидкости, или взбираться на крыши мануфактур, чтобы заполнить холщовый мешок зловонным зелёным дымом, валившим из труб. Его считали сумасшедшим, мальчишки швырялись камнями, матери прятали детей, когда он проходил мимо. Стражники дубасили его древками алебард, толпы рвались громить лабораторию, в трёх городах он был приговорён к пожизненному изгнанию за колдовство…Трудный путь. Алхимик подкинул в колбу пригоршню толчёной тли и продолжал вспоминать… Минералы, растения, мох – всё шло в ход! Некоторые вещества было относительно несложно достать, но некоторые, самые главные…О некоторые! Он беседовал с капитанами заморских кораблей на белых от соли причалах, сулил немыслимые деньги наёмным головорезам, обращался за помощью к Гильдии воров. Покупал, выменивал, крал…Три одуванчика и стручок сои, горный хрусталь и голова мертвеца, скорлупа кокосового ореха с далёкого Юга и ложка квашеной репы…Очень трудный путь! В дождливую погоду на бедре алхимика до сих пор ныли огромные шрамы, оставленные когтями почтенной матушки-барсучихи в тот момент, когда она, наконец, поняла, что именно хочет от неё этот странный зверь в прожжённом кислотой балахоне. Другие были сговорчивей… Последняя капля – птичье молоко с расплавленной медью – и дорога пройдена! Жидкости забурлили, пламя в горне взметнулось до потолка, помещение заволокло плотным серым дымом…Потирая лапы и вглядываясь в туманную пелену, алхимик улыбался. Великая тайна, над которой бились презренные глупцы и невежды, разгадана! В его тигле остывал готовый продукт, цель всех поколений алхимиков в мире. Наконец-то он сможет отомстить тем, кто когда-то изгнал его из родного дома! Наконец-то придёт час сладкой мести всему свету! Его творение станет причиной ссор, убийств, религиозных войн, революций, расколов на долгие века, на тысячелетия. Из-за этого жёлтого вещества даже лучшие друзья будут рвать друг другу глотки, брат пойдёт на брата, нежные любовники сцепятся в жестокой драке. Даже тысячу сезонов спустя, когда весёлый ветер уже развеет по свету последнюю частичку праха коварного чародея, то, что вышло из его лаборатории, заставит зверей сойтись в жарком поединке, которому не будет конца никогда-никогда…В тигле лежал сыр.

Это просто маленькая праздничная зарисовочка, она не претендует на звание фанфика или рассказа, это просто то, о чем захотелось написать. Вообще, наверняка, многие уже знают о снегоежиках, так пусть и остальные узнают. Итак, с Днем Середины Зимы! Повесь о Снежных Ежах «Более суровой зимы на своем веку я и не припомню. Жуткий холод пробирает до костей, а постоянные метели не дают выйти из надежного укрытия: дверь сторожки заносит каждый день. Конечно, не всякий зверь вообще захотел бы выбираться из теплого уютного домика с камином и чашкой ароматного чая, но мне все-таки не по себе находиться в сторожке одной. Иногда меня выручает моя работа, летопись аббатства, но больше всего я радуюсь усталым путникам, которые ищут защиты от холода и одиночества среди этой ужасной зимы в нашем аббатстве. Я с радостью принимаю их у себя, грею, откармливаю, усаживаю в кресло у очага, а сама усаживаюсь рядом, на табуретке, со свитком и пером в лапе и расспрашиваю о невероятных приключениях и дальних краях. Все записать не удается, но все же самое интересное мне удалось собрать и записать здесь, в Повести Зимних Вьюг.» ------------------------------------------------------ Молоденькая мышка Треффи захлопнула за собой дверь. Отдышавшись, она огляделась: в сторожке было темно, чувствовался сквозняк, и было очень тесно из-за обилия стеллажей, полок и шкафов, заваленных всевозможными свитками, книгами, картами и прочими бумагами. «Усами клянусь, в этой дыре сезонов двадцать не убирались!» - подумала она. Но делать было нечего, и ей пришлось браться за дело. Сперва она отодвинула ящики и коробки из дальних углов комнаты, а валявшиеся на полу свитки положила на стол. Взяв тряпку, она решительно смахнула пыль с подоконников, а потом принялась за помывку полов. Закончив с первыми этапами уборки, она огляделась. «Это ж надо было так захламить жилище, сестренка!» - вздохнула Треффи. Но она не привыкла унывать, тем более раз она делала это для своей сестры. Мышка уже порядком запыхалась, прежде чем принялась за шкафы со свитками. В каком порядке древние записи должны были лежать она понятия не имела, поэтому, стараясь не особо нарушать закономерность нынешнего положения бумаг, она просто раскладывала их более аккуратно. Все шло как по маслу, сторожка вновь принимала вид жилого помещения. Мышка пододвинула к шкафу табурет и, забравшись на него, принялась за верхние полки.Треффи, не переставая разбираться в бумагах, мысленно представила, как будет счастлива ее сестренка, увидев, какую работу она проделала для нее. Мышка улыбнулась. Да, она не будет ничего ей говорить до самого Дня Середины Зимы, а когда наступит время, она завяжет сестре глаза и осторожно отведет в сторожку. Там будет все чисто, убрано, Треффи обязательно зажжет камин и принесет мятного чая с лепешками. Все будет сделано в лучшем виде! И ее старшая сестра, Эмма, уж точно останется довольна. Треффи очень хотелось обрадовать сестру. Бедняжке Эмме столько всего пришлось пережить за эту зиму: ужасная болезнь подкосила трудолюбивую летописицу, и та провела практически месяц в лазарете строгой сестры Маргаритки. Треффи проводила все эти дни у кровати больной, читала ей летописи прошлых лет, старалась чем-то помочь лекарям, но этого было мало для нее. Мышке так хотелось обрадовать сестру. И вот она нашла выход. Превратить творческий беспорядок, который царил на рабочем месте у Эммы, в уютное тихое местечко предложил аббат, и Треффи тут же поддержала идею, отказавшись, правда от чьей-либо помощи. Она должна была сделать это сама, для сестры. Вдруг раздался тихий стук в окно. Треффи повернулась. Никого видно не было. Тогда мышь подошла к двери и, приоткрыв ее, позвала: - Эй, кто здесь? Ей ответил ветер новым холодным порывом и Треффи, пожав плечами, захлопнула дверь. Затем она вернулась к работе и к своим мыслям. Эмма всегда была опорой и поддержкой для Треффи. Когда хищники убили их родителей, Эмма, преодолев все препятствия, пришла в Рэдволл с маленькой сестренкой и обратилась к настоятелю за помощью. Наверно, тогда была такая же суровая зима, как и сейчас. Рэдволльцы с радостью приютили малышей, но Эмма по-прежнему чувствовала на своих плечах ответственность за младшую сестру. Она научила Треффи писать, читать, всегда защищала ее и поддерживала. Став летописицей аббатства, она погрузилась в работу, но не забыла о сестре. Времени на уборку сторожки у нее не было, потому что все ее время отнимали летопись и забота о Треффи. Внезапный стук в окно заставил Треффи вздрогнуть. Она тут же повернулась к окну, но перед ее взором предстала та же картина: на улице никого не было видно. - Эй вы, шалопаи, хватит мне мешать, я тут не чай пью, а делом занимаюсь! – крикнула мышка, уверенная, что это диббунам не сидится на месте. Бум! Резкий громкий звук на крыше застал Треффи врасплох и она, покачнувшись на двух ножках табуретки, потеряла равновесия. -Аааа! – мышка с грохотом упала на пол. Стараясь за что-то ухватиться в полете, она случайно смахнула свитки с полки, на которой разбиралась. – Да чтоб вам пусто было! – воскликнула мышка с обидой в голосе. Она так тщательно раскладывала эти свитки, а теперь неизвестно, в каком порядке они лежали. Она сгоряча сжала в кулак один из свитков и глубоко вздохнула, стараясь не расплакаться. Ее сестра всегда была сильной и самостоятельной, а Треффи сама даже подарок ей сделать как следует не может. Посидев несколько минут с поникшей головой среди разбросанных свитков, мышка решила вновь браться за дело. И тут взгляд ее упал на свиток, зажатый в кулаке. ------------------------------------------------------------- «Однажды ночью ко мне постучался странный гость. Это был еж средних сезонов, в легкой тунике и с худеньким шарфом. Он был весь покрыт инеем, но когда я, взмахнув лапами и воскликнув «Вы же, наверно, замерзли ужасно!», побежала разогревать воду, он улыбнулся и сказал: «Не стоит, мне всего-то и нужно, что прохладного чаю с печеньем да ночлег». Я спорить не стала и, накормив гостя, который, кстати, представился какКобб, по обычаю предложила ему сесть у камина и рассказать о себе. Но он и тут повел себя странно и сел у окна, на самом сквозняке. На мои опасения, что он может простудиться, он только головой покачал. Но вот от рассказа он не отказался и, выпив две чашки чая и поставив третью остужаться к окну, поведал одну странную историю. Здесь я ее записываю с несколькими изменениями, так как Кобб постоянно отвлекался на лирические отступления о красоте зимней природы и о том, что звери, заперевшись в своих теплых домиках и испугавшись холода, совершенно не замечают этого чуда. А еще гость часто проверял свой чай и постоянно жаловался, что он как следует не остыл. - Случилось как-то странная история на моем пути. Забрел я на побережье Западного Моря, как раз что у горы Саламандастрон. Зима тогда была, скажу я вам, гораздо холоднее этой, а у моря чувствовалось все ее величие. Огромные глыбы льда плавали в воде, разбиваясь с треском и звоном о прибрежные камни. То были тревожные колокола Зимы, как сказал бы поэт. А видели ли вы когда-нибудь снежные бури на море? Клянусь всеми снежинками, более странного явления в жизни не сыщешь! Брызги ледяной воды и мельчайшие крупинки льда сливаются в единое целое и, будто меч самой природы, обрушиваются на заблудшего странника. Да, и от этого-то меня и спасли славные зайцы Саламандастрона. Милейший капитан Остроух устроил меня в одной из комнат зайцев Дозорного Отряда и передал. Что владыка-барсук разрешает оставаться мне здесь хоть до конца зимы. Я воспользовался гостеприимством лорда, да как же не согласиться пожить среди такого веселого и дружелюбного народа, как зайцы? Особенно я сдружился с капитаном Остроухом, его женой, Ландышом и сынишкой их, Элбертом. Славный малый, скажу и вам, веселый, а что главное – любознательный. Хотя любознательность не всегда приводит в удачам, даа… - Тут мой гость на долго замолчал, прикрыв глаза. Сначала я подумала, что он пытается припомнить те далекие дни, а потом мне показалось, что он и вовсе заснул .Но он вдруг встрепенулся и принялся рассказывать дальше: - С миссис Ландыш мы часами просиживали на кухне у окна, выходящего на море. Эта добрейшей души зайчиха была ответственной за грядки и очень переживала из-за одного странного факта: той зимой совершенно не было снега. Как-то я забыл упомянуть об этом в самом начале, да. И без того не слишком плодородная саламандастронская земля промерзла насквозь и вряд ли бы смогла принести какой-нибудь годный урожай. Бедная Ландыш, она очень переживала из-за этого. А тут еще у зайцев стали происходить странные дела: то на стул младшего сержанта подложат желудь, то исчезнет кусок сыра из кладовой, то не пойми из чего у двери Горы появляется снеговик. Но вот однажды все эти шалости неизвестного разбойника перешли все границы. Как-то раз лорд-барсук, уже объявив о начале трапезы, вышел из кухне, чтобы проверить, заперты ли окна. Все зайцы были на кухне и дружно жевали вкусный обед жены Остроуха. И вот, вернувшись, владыка обнаружил у себя на тарелке лишь большой желудь, на котором углем была начерчена улыбающаяся рожица ежа. Зайцы в один голос заявили, что ничего не видели и удивление их было вполне искреннее. За меня же поручился Остроух, так как, хоть на желуде и был нарисован еж, я тут был не причем, потому что все это время мы с Остроухом и Элбертом обсуждали подарок для Ландыш на ее день Рождения. Итак, после этого случая владыка поручил зайцам глядеть в оба и искать нарушителя спокойствия, предположительно ежа. Я же старался не мешать им. – тут, как я вспомнила уже в последствие, мой друг Кобб улыбнулся. – Так прошла вся зима, тихо спокойно, лишь изредка жизнь зайцев тревожила новая шалость хитрого шалопая. Пару раз он повторялся, вновь подкладывал кому-то на стул желудь. И самое удивительное, что все попадались! Как-то он подбросил в обувь зайцам шишки и сухие веточки, а в другой раз подменил соль на сахар на кухни. Но в принципе его шалости оставались безобидными и никому жить не мешали, иногда даже забавляли. Но вот пришла весна, снег не стаял, так как его не было, но в воздухе стало заметно теплее, а по утрам, на рассвете пели первые птицы. Я почувствовал, что мне пора уходить. Зайцы очень привязались ко мне, да и я к ним, честно признаться тоже. Когда все приготовления для дороги были проведены, капитан Остроух сообщил мне, что Дозорный Отряд вызвался меня проводить до самых дюн. Я обрадовался, а потом обрадовался еще больше, узнав, что это будет первым заданием Элберта, которого только в прошлом году приняли в Отряд. Я с трудом попрощался с Ландыш и, чтобы не показать подступившись к горлу слез, предпочел поскорее отправиться в путь. Весело болтая с зайцами, мы тронулись в путь. Элберт шел впереди, гордо подняв голову и воображая, что защищает нас всех, невинных и беззащитных, от невидимых врагов. Но потихоньку природное любопытство возобладало над его напыщенной серьезностью, и он отстал, отвлекаясь то на букашку, то на причудливую тень куста. Я ушел вперед, слушая о секретных тропах Дозорного Отряда, и не заметил, как зайчонок отстал. Когда мы все спохватились, его уже не было видно. Мы повернули назад и спустя час поисков нашли его, мирно посапывающего на камне, пригретом весенними лучами. Мы не стали его будить, так как сами валились с лап от усталости, а вместо этого устроили привал и перекусили. Как только мы закончили, Элберт сам проснулся и рассказал, что ему приснился удивительный сон. Ему снилось, что он видел странного зверя. Это был еж, совсем еще диббун, но только необычный еж, а весь белый. Кажется, таких зверей еще альбиносами зовут. Так вот он показался из-за камня, а как увидел Элберта, рванул наутек. Хотя тут же остановился как вкопанный и прищурился. Зайчонок осторожно подошел к нему и, протянув лапу, спросил: -Я Элберт, а ты тот самый разбойник из нашей Горы? Еж усмехнулся. - Ха, так тебе все расскажи да покажи. – ежик повернулся спиной к Элберту, но тут же, видимо передумав, подошел к зайчонку и спросил: - А ты веришь в Снежных Ежей? Рассказывая об этом, Элберт постоянно кутался в свой походный плащ, хотя было довольно тепло для первых весенних дней. - Я мало о них знаю, но взрослые говорили, что это злые зимние духи, - повторил Элберт свои е слова из сна. – А когда я был совсем маленьким, нас пугали, что, мол, если долго сидеть на снегу, то тебя украдут Снегоежики к себе в холодную страну. А ты веришь? - Да ка-ак тебе сказать… - протянул еж.- Я не верю в то, что они духи. Знаешь, я ведь знаю нескольких Снегоежиков. И на самом деле им не весело живется-то. Все думают, что они лишь ведения посреди зимней ночи, и никому в голову не приходят, что они такие е звери, как и все. Наверно, для того, чтобы почувствовать себя ближе к остальным зверям, они и творят всякие шутки и, например, крадут у владык пирожки. – Тут странный зверь отряхнулся, и из его иголок посыпались снежинки. Хочу вам напомнить, что то была совершенно бесснежная зима. Элберт внимательно слушал, а меж тем проголодался и решил разделить с новым знакомым трапезу. На двоих они быстро разделили ежевичный пирог и яблоки. От горячего чая ежик отказался. - Ну, спасибо тебе за угощения, приятель. – Еж встал и потянулся. – Пора и мне в дорогу. Ждут меня друзья. - А кто твои друзья? – с любопытством спросил зайчонок? -Даа, соплеменники мои. Ладно, бывай! – с этими словами странный еж задорно улыбнулся, и вдруг чихнул. Элберт сказал, что помнит, как повсюду разлетелись снежинки, и все вокруг стало таким красивым и снежным, и воздух наполнился миллиардами переливающихся пылинок, а где-то далеко послышался сказочный перелив волынок. – И тут вы меня разбудили! – с негодованием воскликнул зайчонок. Вот какую историю рассказал нам Элберт, чтобы я вам ее рассказал, а вы в свою очередь еще кому-нибудь. И пусть все поверят в чудо. Ну после этого я распрощался с зайцами и направился вперед. Тем меня ждали друзья. Я записала все точно, ничего не исправляя, как и подобает летописцу. Мистер Кобб переночевал у нас и наутро отправился дальше, как я его ни упрашивала остаться на праздник. На прощание он сказал: -У вас здорово, но мне ора, меня ждут. Запомните, меня зовут Кобб Снежная Иголка, и прошу, не пугайте малышей Снежным Ежами. Они же вовсе не страшные. Да, будет что почитать в Пещерном Зале во время празднования Дня Середины Зимы. Ведь давно у нас уже сложилась традиция рассказывать друг другу сказочные истории в этот праздничный вечер. *клякса*, летописица аббатства Рэдволл, что в стране Цветущих Мхов» ----------------------------------------------------------- Треффи отложила свиток и закрыла глаза. Вдруг в дверь постучали. Мышка поднялась, подошла к двери и спросила: -Кто там? Опять пошутить решили? В ответ послышался тихий знакомый голосок: -Эй, сестренка, это ты? Открывай, а то я околею тут и снова заболею, да-да. Это была Эмма. Мышка тут же отворила дверь и впустила сестру. Та выглядела отлично и была совершенно здорова. Мыши обнялись а потом, смеясь, пустились танцевать по тесной сторожке, то и дело натыкаясь на свитки и столы. - Ах, Эмма, я так хотела к твоему приходу тут разобраться, но не успела. Просто меня. Но я так рада, что ты теперь в порядке! Слушай, я тут один интересный свиток нашла. Ты знала, что Снегоежики… - Подожди, Треффи. Давай ты лучше после праздника расскажешь. Мне кажется, столы уже накрыты , и нам пора в Пещерный Зал! Мышки, укутавшись в платки и шерстяные плащи, направились к Главному Зданию. По дороге Эмма сквозь завывание ветра рассказала Треффи, что собралось такое количество гостей, какого ни один праздник не видел. - А еще,- говорила она, - пришло племя ежей из Северных Земель, представляешь, они совсем белые! А еще говорят, они отлично поют. То был замечательный праздник. Столы ломились от явств, чего на столах только не было. И пироги, и всевозможные сыры, в особенности ореховый сельдереевый, и салаты из овощей и фруктов, и печеная рыба, и грибы под арахисовым соусом, и соленья. А напитки, какие там были напитки! Все были счастливы, и долго доносился смех из Пещерного Зала, где звери со всей Страны Цветущих Мхов праздновали День Середины Зимы и до самой ночи слушали Снежных Ежей их снежные истории.

сть те, кто верят в самые обычные чудеса – карточные фокусы, например. Самые необычные чудеса случаются в Новогоднюю ночь. Но есть и такие, которые считают это всё глупостью. Такие, как мышонок по имени Эрик. И вот сейчас, в Новогодний праздник в аббатстве Рэдволл, он, сидя в окружении малышей, слушал Новогодние истории, которые рассказывал старый еж-аббат Бэррил. Очередная история была про Ежа с Замерзшими Иголками, который в Новый Год приносил подарки и клал их под ёлку. Когда история подошла к концу, и малыши восхищенно зааплодировали. Лишь один Эрик, покачав головой, хмыкнул: -Глупости это всё. Подарки под елку кладут взрослые, чтобы не огорчать малышей… Возмущенный возглас, который издали маленькие обитатели Рэдволла, не дал ему договорить. Малыши кинулись на Эрика и стали его колотить своими лапками, крича: -Ты всё врешь! Еж существует! Еще немного, и они бы покалечили его, но тут раздался громкий голос аббата: -Тихо! Успокойтесь! Эрик, если ты сейчас не успокоишься, то пойдешь в постель! Эрик вскочил и смерил всех недовольным взглядом. -Ну и пойду! Я докажу, что этого дурацкого Ежа не существует! Аббат покачал головой, но не остановил мышонка. Когда тот скрылся из виду, он обратился к белке сестре Шанталь, летописцу. -Что нам с ним делать? Такими темпами он превратится в какого-нибудь разбойника, да и малыши тоже перестанут верить в чудо. -Нужно сделать так, чтобы он поверил, - ответила Шанталь, попивая земляничную шипучку. -Попробуем, - ответил аббат, подмигнув белке. *Я докажу! Обязательно докажу, что его нет!* - думал Эрик, лежа в своей кровати. Ему не спалось. Он думал о Еже, и что подарки под елку в Новогоднюю ночь кладут взрослые. *Тогда надо их поймать!* Мышонок вскочил, обув ноги в тапочки, и направился вниз, в Большой зал, где стояла шикарная Новогодняя елка. Внизу было пусто. Праздник закончился, и все ушли спать. Эрик решил спрятаться под стол, откуда хорошо была видна елка, и стал ждать. Около часа ничего не происходило, и мышонок уже решил уходить, как вдруг он увидел свет со стороны елки. Тихо, чтобы его не увидели, он выглянул из-под стола и расширил глаза от удивления. *Не может быть!* Возле елки, в красном плаще и с большим мешком в лапах, стоял Еж с Замерзшими Иголками. Да, имя оправдывало его. Действительно, иголки у него были покрыты инеем. Эрик уже собирался было с криком «Поймался!» выскочить из-под стола, но вдруг Еж исчез. Мышонок так и замер с открытым ртом. -Что ты тут делаешь? – раздался голос у него за спиной. -Сестра Шанталь, я видел! Я видел его! -Кого? – удивленно спросила белка, осматриваясь вокруг. Пусто. -Ежа с Замерзшими Иголками! Он стоял там, возле елки, у него с собой был большой красный мешок, откуда он вытаскивал подарки! – переполненный эмоциями, Эрик вскочил и ударился головой об стол. – Ой! -Осторожнее надо быть, - покачала головой сестра Шанталь, гладя мышонка по голове. -Иди спи. Утром разберемся. Впервые за всю свою жизнь Эрик послушался и ушел спать. Сестра осталась стоять в зале, глядя на портрет Мартина Воителя. -Неужели он поверил, Мартин? Внезапно она почувствовала чье-то присутствие рядом с собой, но вокруг было пусто. Встряхнув головой, она пошла в свою келью. Утром, когда радостные малыши разбирали подарки, Эрик рассказывал аббату Бэррилу, сестре Шанталь и другим о том, что видел ночью. Малыши восхищенно смотрели на мышонка. В этом время Шанталь тихо обратилась к аббату: -Это Вы переоделись в Ежа? – спросила она, глядя на Бэррила. -Нет, сестра, в эту ночь я крепко спал и забыл про то, что хотел сделать. -Значит он правда существует… - протянула белка, посмотрев на Эрика, который уже в третий раз повторял историю о своих ночных приключениях. -А вы сомневались?

Как-то спонтанно получилось написать этот рассказ, который я хочу сейчас представить. Это всего лишь второй мой литературный опыт, поэтому судите сами. ...Шла к своему концу большая война с хищниками, части Дозорного Отряда уже раскололи силы противника, некогда считавшие себя непобедимыми. Но теперь лишь жалкие банды пиратов и разбойников пытались избежать участи остальных, лежащих на полях. Один из передовых отрядов зайцев наконец-то настиг самый многочисленный "осколок" вражеской армии, поставив выбор: или мы, или они. Третьего дано не было... А лето выдалось в Стране Цветущих Мхов на редкость засушливым - ни одной грозы не было ещё с начала войны... Вечер Марк Неллингтон ...Тихий летний вечер окутывал лагерь Дозорного отряда, а точнее его бравой передовой группы. Вокруг всё звенело от жары, природа стихла, слышно лишь было как перекликаются часовые, да молодые зайцы беззаботно смеются над чьей-нибудь шуткой. Но Марк Неллингтон, молодой, почти совсем юный солдат из последнего пополнения, был в настроении не для веселья. Он был сам по себе прекрасен той самой красотой свежей юности, а новенькая форма Дозорного отряда смотрелась на нём просто великолепно. Но сейчас Марк сидел грустно-задумчивый, уединившись от своих шумных друзей, и писал первое письмо матери из армии. "Здравствуй, мама. У меня всё хорошо, я нашёл много новых друзей, которые меня никогда не бросят. Наша часть давно не воевала, но вот настал долгожданный час - завтра наконец-то бой, мой первый бой. Я ничуть не волнуюсь, ведь мы почти уже выиграли войну, а это значит, что я скоро вернусь с победой. Я хочу не опозорить честь своего прадеда Артура и сражаться, как он, и я сдержу своё слово. Не бойся за меня, мама, я уже взрослый, ты лучше о себе и сестрёнках позаботься, вам же нелегко, я знаю. P.S. Запечатанный конверт передай Луизе - она должна понять. Твой любящий сын Марк." Молодой заяц взял листок и с горечью черкнул на нём всего несколько слов: "Луиза, я люблю тебя, а ты не замечаешь.", бережно запечатал его в маленький конверт и приложил к письму. Вставать завтра нужно было рано, Марк развернул походную постель и лёг, мечтая поскорей заснуть. Гордон Дуглас Сержант Дозорного Отряда Гордон Дуглас сидел вдали от своих товарищей, бережно чистя и полируя меч, потому что знал: перед боем он должен побыть один, по-другому никак. Хотя Дуглас был ещё молод, он уже успел привыкнуть к битвам, война стала обычной частью его жизни, она даже оставила печать на его морде - страшный шрам на левой щеке от виска до скулы. Но, несмотря на это, сердце Гордона ещё не успело ожесточиться, и иногда накатывали моменты, когда слёзы душили его, а жалость к молодым новобранцам, идущим на смерть, побеждала все остальные чувства и пробуждала горькие воспоминания. В такие моменты сержант ненавидел и боялся себя одновременно: уж слишком рвали его душу воспоминания - смерть всех друзей, ужас войны и его ранений, умирающая зайчиха, без которой в его жизни не осталось ничего светлого... Сержант Гордон Дуглас не заметил как сам заснул глухим сном. Ночь Марк Неллингтон ...Марк так и не смог заснуть. Как он ни старался, в голову упорно лезли многочисленные мысли и воспоминания. Детство его прошло без отца - тот погиб, когда он был совсем крохой. Мать осталась одна с тремя зайчатами, когда Марк подрос, он стал главным помощником и работником в семье, но он не забывал и об учёбе - мать настояла на том, что бы её сын получил достойное образование. Однако парень думал больше о войне, чем о чистописании, но матери перечить не смел. А когда началась война и стали набирать добровольцев, он бросил школу и, прибавив себе возраст, записался в армию. После этого Неллингтон вместе с другими зелёными рекрутами прошёл курс военной подготовки и был направлен в часть, хотя осенью должен был начаться последний курс его школьного обучения. Потом Марку вспомнилась Луиза - первая красавица класса, в которую он был безответно и безнадёжно влюблён... Она не замечала его обычно, а он считал за счастье, когда она изредка заговаривала с ним. Сердце горело и рвалось из груди, и Марк понял - эта любовь не отпустит его никогда... Так заяц мучался всю ночь, пока не заснул перед самым рассветом... Хью В лагере хищников тоже был тот, кто всю ночь думал о своей короткой жизни - молодой пират Хью. Хью был лаской, недавно примкнувшим к пиратам, но успевшим повоевать и осознать ужас войны. Тяжёлые, мрачные мысли не отпускали его, грехи давили, а душу щемила безудержная тоска... Его отец был тоже пиратом, причём удачливым, но однажды удача отвернулась от него - он не вернулся из похода. Мать, воспитывая Хью, пыталась привить ему ненависть к убийствам, но влечение моря и рассказы старых разбойников взяли своё: в один прекрасный день молодой Хью нанялся на пиратский корабль, сбежав из дому. Не такого будущего хотела его мать! После многих боёв и сражений ласка понял, что мать была права, но против системы идти он не мог - он уже стал её частью... Хью почувствовал, что сейчас расплачется, ведь он понимал, что завтрашний день ему не пережить, поэтому он схватил бутыль с грогом и напился до беспамятства, чтобы забыться... Утро Марк Неллингтон Сыграли побудку, и Марк вскочил как ошпаренный, быстро привёл в порядок амуницию и занял своё место в строю. Офицеры отдавали команды, а сержанты и капралы носились по строю, пытаясь его выровнять и приготовить к бою. Наконец приготовления были окончены, и все шестьдесят зайцев застыли как один. Напряжение сковывало, неопределённость угнетала, но и ей пришёл конец: напротив появились враги - около пятидесяти хищников, которые, правда, совсем не старались держать строй. И вот заиграл барабанщик - цепь зайцев двинулась на врага, прикрываясь щитами и набирая скорость. Марк бежал вместе со всеми, растерянность уже прошла, и он действовал, как и все. Впереди Неллингтон видел лишь одного матёрого головореза, горностая с топором; но он не боялся его, а только ненавидел. Заяц был уверен в своих щите и мече, поэтому он с яростью налетел на врага.Однако горностай тоже не растерялся, да и опыт у него имелся. Марк почувствовал сильный удар и увидел как разлетается на осколки его деревянный щит. Горностай ухмыльнулся, но заяц не мешкал: он сделал резкий колющий выпад, и меч пробил живот врага. Горностай удивлённо посмотрел на меч и упал с каким-то непонятным звуком. Вот только Неллингтону было уже не до этого, бой затянул его, он рубил врагов и парировал отдельные удары. Перед ним оказался ещё один хищник, Марк привычно рубанул, но ощутил, что меч ударил в пустоту. Удар палаша по шее застал его врасплох, а больше ничего он не успел подумать, падая с развороченным горлом и раскрытыми артериями... Хью Хью проснулся с трудом, ощущая лишь сильнейшую головную боль - последствие бурно проведённой ночи. Он нехотя поднялся, взял оружие, а главари уже сгоняли всех в кучу, готовя к атаке. Строя не получалось, да и не заботило это никого. Слышно было, как у зайцев заиграл барабанщик, и хищники тоже пошли в атаку, переходя на бег. И вот две волны схлестнулись. Перед схваткой Хью до смерти боялся, но теперь, увидев эту самую смерть, попал в родную стихию. Он рубил всех подряд, стараясь не отстать от своих. Неожиданно перед ним вырос хмурый заяц с жутким шрамом, Хью не боялся его и легкомысленно бросился вперёд. Заяц сделал ложный выпад, увернулся от ответного удара и... Ласка увидел сверкающий меч и понял, что не успевает поставить блок... Заячий меч снёс его бестолковую голову, поставив точку в жизни. Гордон Дуглас Сержант проснулся легко, чувствуя себя неожиданно свежим и отдохнувшим. Он был готов умереть в этот день, отомстив прежде за павших товарищей. Строй рванулся, но Гордон, как бы ни был охвачен азартом боя, не терял холодного рассудка. Заяц рубил и колол своим быстрым, как молния северным мечом с узкой гардой. Перед Дугласом была уже просека, по краям которой ложились трупы; показался очередной пират - молодой ласка, но сержант закончил его жизнь парой взмахов мечом. Вдруг Гордон понял, что оторвался от своих, и враги тоже это поняли. Он был окружён, сражался как одержимый, забирая всё больше разбойников, прежде чем получить последний удар в бок. Перед глазами встала тьма, и Дуглас потерял сознание, падая среди трупов. ...Бой уже закончился, поле было покрыто трупами, не выжил ни один из хищников, потому что пленных не брали. Раненый капитан выстроил остатки бравого отряда и пересчитал их... Осталось двадцать шесть зайцев, включая его. Неожиданно из-под трупов поднялся странный израненный заяц со шрамом, оглядел поле и встал в строй чётко поправив: "Двадцать семь!" Двадцать семь зайцев, остаток передового отряда, выступили вперёд, похоронив погибших. Они выиграли этот бой, но война была ещё не закончена... А над полем неожиданно хлынул ливень, словно само небо оплакивало павших...

ПРОТОКОЛ об административном правонарушении «14» котября 987 г. 20 час 05 мин. г. Котирск, Зеленоглазская область Я, старший сержант ППС УВД по г. Котирску Чернозубов Остролап Горностаевич, (должность, подразделение, звание, ф. и. о. лица, составившего протокол) составил настоящий протокол о том, что гр-н (ка) Фамилия: Воитель Имя: Мартин Отчество: Льюкович проживающий (ая): без определенного места жительства дата и место рождения: дату рождения задержанный назвать отказался, Часовенск-Нинианск тел.: задержанный отказался дать свой телефон, мотивируя это тем, что не знает, что это такое. работающий (ая): безработный «14» котября 987 г. в 19 час 33 мин. на перекрёстке улиц Нижнецарминовская и Малая джиндживеровская совершил правонарушение, ответственность за совершение которого предусмотрена ст. 185 (нарушение общественного порядка), ст. 083 (хулиганство), ст. 117 (нападение на сотрудников полиции), ст. 093 (порча чужого имущества), ст. 015 (незаконное хранение холодного оружия) Уголовного кодекса Кошачьей республики. (кратко изложить существо нарушения) Задержанный Воитель М. Л., вооружённый ржавым предметом, идентифицируемым как холодное оружие «меч», напал на сотрудников ППС старшего сержанта Чернозубова О. Г., ефрейтора Ломоносенко М. Х. и рядового Загребалу К. Б., ужинавших в кафе «Колючкин и сыновья: Сдобные булочки» после дежурства. При этом задержанный выкрикивал различные ругательства и вёл себя развязно, нарушая тем самым общественный порядок в кафе и пугая посетителей. От действий задержанного пострадали обстановка кафе и купленные ефрейтором Ломоносенко М. Х. булочки на общую сумму 155 зеленоглазов. Свидетели нарушения: 1. Фамилия: Колючкин Имя: Вениамин Отчество: Остроиглович адрес места жительства: г. Котирск, ул. Малая джиндживеровская, д. 8 2 Фамилия: Колючкина Имя: Гуди Отчество: Мягкоигловна адрес места жительства: г. Котирск, ул. Малая джиндживеровская, д. 8 В ходе досмотра (личных вещей) обнаружено: холодное оружие «меч» примерно 90 мышиных сантиметров в длину. Понятые (присутствие обязательно): 1. Фамилия: Колючкина Имя: Гуди Отчество: Мягкоигловна адрес места жительства: г. Котирск, Малая джиндживеровская, д. 8 2. Фамилия: Лисицына Имя: Фортуната Отчество: Рыжехвостовна адрес места жительства: г. Котирск, ул. Добрых отравителей, д. 9, кв. 5 Объяснение нарушителя (если вы не считаете себя таковым, то слово «нарушитель» зачеркнуть): Тираны! Сатрапы! Палачи! Вы не имеете права держать в плену рождённого свободным! Я – Мартин Воитель! Этот меч некогда принадлежал моему отцу, а теперь он мой! Я волен идти куда хочу! Отпустите меня немедленно! Подпись нарушителя: Не буду я ничего подписывать! К протоколу прилагаются: холодное оружие «меч», опись пострадавшей от действий задержанного мебели в кафе «Колючкин и сыновья», испорченные задержанным сдобные булочки ефрейтора Ломоносенко М.Х. Подпись лица, составившего протокол: Чернозубов О. Г. С протоколом ознакомлен. Права и обязанности, предусмотренные ст.205 СвЗа КР мне разъяснены: Не буду я это подписывать! Отпустите меня немедленно! Место и время рассмотрения нарушения: Кошачья республика, Зеленоглазская область, г. Котирск, УВД по г. Котирску, 15 котября 987 г. ул. Вердоги Зеленоглаза, д. 5, 15. 10. 987, 11:55 мне объявлены. Подпись нарушителя: Я – Мартин Воитель! Республика, город, район: Незнакомая холодная страна с орущими самобеглыми повозками, грубыми котами и тупыми стражниками Подпись нарушителя: Да Мартин Воитель, сколько можно повторять!

Рэдволльский фольклор – наверное, он существует, да? Своеобразные сказки, возможно и с магией… Истории о том, что было давным-давно… Легенды, пиратские или ещё какие… сказки. Никак не относящиеся к реальности, те что родители рассказывают детям перед сном. Я решила пофантазировать. Написать парочку сказок, легенд, пиратских историй. Просто попробовать. Первая история - из Легенд о Крае Света, пиратская. Если соберусь, напишу как-нибудь ещё о Крае. А пока – вот. (Собственно, на неё меня сподвигла «Тропа») Следующей попробую написать сказку. Хотя кто меня знает?

Небольшая зарисовочка, основанная на рассказе Джанни Родари "Печальный Энрико". Мартин, печальный Мартин. Мартин, печальный Мартин, - самый несчастный зверь на свете. Спросите у него самого: - Мартин, печальный Мартин, правда ли, что ты самый несчастный зверь на свете? И он ответит: - Да, мой друг, это верно. Ну вот, слышали? А теперь я расскажу его историю. Печальный Мартин был несчастен с самого рождения. Сравните его с Вердогой, Джиндживером, Унгатт-Транном и вы поймёте почему. В летописях всюду написано, что "Вердога родился...", "Унгатт-Транн родился..." и "Джиндживер родился..." А он же... - Мартин, печальный Мартин, когда и где ты родился? - Друг мой, я РАДИЛСЯ... Стоп! Вот причина всех его бед. Он РАДИЛСЯ, понимаете? РАДИЛСЯ. Само появление его на свет уже было связано с ошибкой. А потом и вся его жизнь стала ошибкой. Так печальный Мартин стал ошибочным зверем. - Мартин, печальный Мартин, не расскажешь ли ты нам о каком-нибудь из твоих приключений? - Отчего же, расскажу. Помнится, мой отец ушёл в море, и я решил охранять ПИЩЕРУ. - Ты, наверное, хочешь сказать - пещеру? - Нет, добрый друг. Я хочу сказать так, как сказал. Тем более, что моё племя сразу изгнало меня прочь, едва я объявил о своём решении. "Тебе, - говорят, - надо охранять ПИЩЕРУ, а не пещеру! Вот её и охраняй". И я пошел искать ПИЩЕРУ, обыскал всё побережье, но так и не нашел её ни в тот сезон, ни в следующие. Я до сих пор ищу её. - Мартин, печальный Мартин, научился ли ты какому-нибудь ремеслу? - О, я столько их перепробовал, мой друг! Желания у меня было много. А вот удачи - никакой. Сначала я попал в Маршанк и стал неплохим НИВОЛЬНИКОМ, но стать настоящим невольником - через "е" - мне так и не удалось. Потом я некоторое время вертелся среди ПАВСТАНЦЕВ, но и у тех, по-видимому, была какая-то ошибка. Разве такие звери могли научить меня чему-нибудь хорошему? Затем я был ПАЛКОВОДЦЕМ. Мне казалось, я так хорошо командовал. Но все говорили, что я завалил врага трупами, угробил кучу народу и вообще взял Маршанк чисто по случайности. Теперь я стал ПИРСОНАЖЕМ фанфиков. Но звери пишут про меня только ошибочные фанфики. Я хочу сказать – несуразные. Ничего не удавалось в жизни Мартину, печальному Мартину. Однажды ему сказали: - Стань хотя бы воином. Им может стать любой, даже самый распоследний простак. Самый последний простак - да, а печальный Мартин - нет. Он стал ВОЕНОМ и даже ВОЙНОМ, но настоящим воином так и не стал. Он ломал отцовские мечи, нарушал клятвы, сбегал из тюрем с рецидивистами, пугая прохожих. И его чуть не объявили опасным преступником. - Мартин, печальный Мартин, сколько тебе сезонов? - Тысяча девяносто два, мой друг. - Сколько?! - Ну да. Однажды пришла за мною смерть, и у неё уже был заготовлен могильный камень с надписью: "ПАПАЛ в Тёмный лес". Я же случайно заметил ошибку и указал на неё. "Надо, - говорю, - писать попал, а не ПАПАЛ!" Смерти стало так стыдно, что она убежала и с тех пор больше ко мне не заявлялась. - Но в таком случае не так уж ты несчастлив, как говорят? - Наверное...

- Они пришли, аббат! Они пришли! - Кто пришел? - старый аббат Мортимер спросонья ничего не соображал и с недоумением взирал на разбудившую его Василику. Мышка бегала по его келье, как будто, как минимум, закончилась война и звери вновь могли обедать по пять раз в день и ужинать трижды, а не по два раза, как сейчас. - Те, кто помогут с нашей бедой, аббат! - Ааа... Эти, что ли... Ну ладно, пусти их, - аббат с трудом поборол желание поспать подольше. Нет, надо будет что-то делать с этой мышью. Вечно крутится там, где не надо, лезет в дела старших. Матиаса подстрекает ко всяческим походам - он опять отправился в лес, к этим двинутым землеройкам, за каким-то мечом. "Ну да ладно, с этой проблемой будет проще справиться в отсутствие Матиаса", - подумал аббат. Между тем Василика открыла дверь, и в комнату ввалились два странника в длинных плащах с капюшонами, скрывающими их морды. Тот, что пониже, вышел вперед и хриплым землероечьим голосом начал вещать: - Мы те, кто нужен для решения вашей проблемы. Как бы ни было сложно, но мы справимся. Это говорю я, Дым Арбалет, старший из братьев Арбалетов. - Вы, главное, не волнуйтесь, - вкрадчивым выдриным голосом промолвил второй странник. - Конечно, то, что вам пришлось пережить, так просто не забудешь, но, не будь я Серой Арбалетом, если вскоре вы не будете вспоминать о вашей проблеме лишь в кошмарах, но никак не наяву. - Братья Арбалеты, говорите... - задумался аббат. - Кого же вы мне напоминаете.. Слушайте, а вы раньше не служили на юге, в личной гвардии короля Фольтеста Белкинга I, в замке... Как бишь там его... - Не-не-не, - испуганно заголосили странники. - Вы, верно, нас с кем-то путаете. Мы - братья Арбалеты, Сера и Дым, нас зовут именно так. И мы готовы разобраться с вашим призраком. - Была у нас тут еще одна парочка, до вас, - припомнил Мортимер. - Мама с сыночком, тоже утверждали, что будет все у нас нормуль, и они избавят нас от этой проблемы. А в итоге этот мелкий лис прибил канделябром старика Мафусаила, перепутав его с призраком. Не знаю уж, какие методы будут у вас, но чтобы такого ни-ни - сами понимаете, осада, запасы ограничены, и каждый потенциальный ужин на счету. - Не бойся, приятель, - сказал Дым. - Наши методы абсолютно безопасны для зверей. Обеспечьте нам стандартное восьмиразовое питание - и призрак, считай, у вас в кармане. - Не надо мне такого, - поморщился аббат. - Все будет. Только отловите этого призрака - а то он мучает нас с самого основания аббатства. Ладно, идите уже. Странники вышли из кельи, аббат помахал ручкой и лег спать дальше. Спал он не долго. Его разбудил ворвавшийся в келью Гуго. Мортимер приоткрыл один глаз и хмуро уставился на повара. - Ну что ещё? Мне вообще дадут отдохнуть сегодня или нет? Еще только час дня, а как же здоровый десятичасовой сон? Не говоря уж о том, что мне для полноценного отдыха и его не хватает. Хоть и война, но, сам понимаешь: сонный начальник - плохой начальник. - Ой, беда, аббат, беда! - затарахтел Гуго. - Эти похитители обворовали всю кухню, крадут ножи, столовое серебро, соль, все, что плохо лежит, да еще и прикрываются вами - дескать аббат разрешил. Какое падение нравов! Не зря же на их телеге так и написано: "Широко упала". - Все в порядке, - пробормотал Мортимер, отворачиваясь к стенке. - Пусть берут, что надо, главное, не выпускайте их с этим добром за ворота, чтобы не сбежали. Отвязавшись от Гуго, Мортимер вновь заснул. В этот раз его покой никто не тревожил, и аббату удалось выспаться. Полный радужных надежд, старый мышь открыл дверь своей кельи и чуть было не полетел вниз по лестнице от удивления. За то время, пока он спал, видимо, началась зима, и вся лестница была покрыта снегом. Протерев очки, аббат понял, что это был не снег, а соль. Радостный настрой как лапой сняло. Приподняв рясу, бравый Мортимер поковылял в главный зал, стараясь не подскользнуться. В комнатах и переходах соли было меньше - запасы Гуго все-таки были ограничены. Здесь она была насыпана линиями у самых дверей и окон, как будто показывая, где оные находятся. Но главный сюрприз ждал аббата в Большом Зале. Здесь были собраны все обитатели Рэдволла, от мало до велика. Они стояли кучей в центре зала, испуганно перешептываясь, а Сера и Дым ходили вокруг и рассыпали соль так, чтобы получился замкнутый круг. - О, дедуля, вы как раз вовремя, - обрадовался Дым. - Мы обезопасили жителей вашего замка от призрака, и готовы приступить к его поимке. Только не переступайте соляной круг! - прикрикнул землерой на Констанцию, которая со зверским выражением на морде собиралась дойти до них и показать, кого тут следует бояться. - Призрак может ранить кого-то или даже возьмет над ним контроль. А это чревато... Итак, есть предположения, чей это может быть дух и почему он не может обрести покой? - Да ясное дело, - ответил аббат. - Призрак основателя нашего аббатства - Мартина Воителя. Он был великим воином, но потом повесил меч на стену и взялся за лопату. И принялся копать, копать, копать... И в итоге построил Рэдволл. - Хмм... Интересно, - сказал Сера. - А почему он все-таки остался в аббатстве и после смерти? - Скрытный зверь был, коварный. Думал, что лучше него никто ничего сделать не может, и захотел вечно всеми командовать. То подсказку подкинет, то в сон чей-нибудь явится, то вообще средь бела дня орать начнет. Поначалу все даже рады были - он и правда дельные советы давал, но со временем начал наглеть. Сами понимаете, какого это, скажем, какой-нибудь Василике проснуться утром и обнаружить, что эта нечисть всю ночь просидела у ее кровати и пялилась на нее. Она заорет, а он - "Я аистам, я аистам" - и в стену. Приятного мало. В общем, достал нас этот призрак, честное слово. Дым задумчиво перекидывал лук из лапы в лапу. - А где он похоронен, вы, конечно, не знаете? - Отчего же, - усмехнулся аббат. - Раньше, конечно, не знали, но случай помог. Матиас, послушник наш, наслушался его бредней во сне, взломал ступеньки и нашел подземный ход, ведущий прямо к его гробнице. Там и саркофаг, и щит его висел на двери, и пояс. Только меча не было - вот Матиас и отправился на его поиски. - Вы проведете нас к саркофагу? - Отчего же нет. Эй, Василика! - позвал аббат, и мышка с заплаканными глазами вышла из толпы. - Пошли, поможешь нашим гостям найти саркофаг. "Прикроешь меня от призрака, если что, - подумал он. - Тебя не так жалко." Четверо зверей прошли по усыпанным солью коридорам аббатства и дошли до той самой лестницы, где начинался подземный ход. И тут воздух над лестницей начал сгущаться, и перед ними появился призрак мыши. Лик его был ужасен - глаза полыхали огнем, изо рта шел черный дым. Когти на лапах были в несколько раз длиннее обычных, истлевшие лохмотья открывали потемневшую от копоти шерсть. - Я аистам! - пророкотал призрак, надвигаясь на них. - Я аистам! - Быстрее, Дым! - прокричал Сера. Дым достал из колчана стрелу, натянул тетиву и выстрелил. Призрак завопил от боли и исчез. - Покрытый солью и серебром железный наконечник, - пояснил Сера. - Универсальная защита от всякой нечисти. Ну, а теперь идем, пока он не вернулся. Идти пришлось недолго. Пара поворотов по старым туннелям - и вот перед зверями уже появилась дверь в гробницу Мартина Воителя. В гробнице странники сразу взялись за дело - Дым стал снимать щит и пояс Мартина, а Сера - вскрывать саркофаг. Кости были на месте, так что братья Арбалеты положили к ним щит с поясом, посыпали все солью и щелкнули кремнем. Весело заплясавшее пламя вскоре не оставило ни следа от того, что когда-то было защитником Рэдволла. - Ну, вот и все, - удовлетворенно заметил Дым, когда они выбрались из тайного хода. - Теперь призрак вас больше не побеспокоит. Словно в опровержение его слов, прямо перед зверями вновь появился Мартин Воитель и потянул к ним свои когтистые лапы. Схватив Василику, он отбросил ее к стене так, что мышка даже потеряла сознание. Призрак потянулся было к аббату, но Дым уже был наготове и всадил в нечисть стрелу. Мартин Воитель с воем исчез. - Вы в порядке? - обратился Сера к аббату. - Мы, видно, что-то упустили. Когда, вы говорите, призрак начал терроризировать ваше аббатство? - Да с самого его основания, - повторил испуганный Мортимер, думая, что он становится стар для таких приключений и что ему следовало бы отобрать у Сэма Молчуна его пеленки - как раз для таких случаев. - А гробницу вскрыли только в этом сезоне, - протянул Сера. - Наверное, призрак привязался к какому-то предмету в аббатстве. Наверное, к своему мечу - это ведь душа воина. Где этот меч, говорите? - Ходят слухи, что далеко отсюда, в карьере, - ответил аббат. - Когда-то он был спрятан в Рэдволле, но после его украли. Так значит, все дело в мече? Братья Арбалеты переглянулись между собой, и Дым ответил: - Тогда врядли. Нужно еще что-то, что было в аббатстве с самого его основания. - Даже не знаю, - задумался Мортимер. - Меч, доспехи, пояс и щит - это все вещи, что Мартин приказал изобразить на гобелене, когда ткали его. Гобелен! - вдруг воскликнул он. - Ему же ведь столько же лет, сколько нашему аббатству. И ведь именно рядом с гобеленом Матиас впервые впал в транс, навеянный призраком. - Видимо, гобелен - это источник его силы, - сказал Сера. - Если на его изображение с трепетом взирали многие поколения зверей, это сделало его необычайно могучим. Скорее, надо сжечь его, пока не поздно! Младший брат-Арбалет подхватил лежавшую без сознания Василику и звери поспешили в Большой зал. Но призрак уже ждал их там. Проход к гобелену был перегорожен стеной пламени, а Мартин Воитель расхаживал возле гобелена, лавируя между рассыпанной солью, скаля зубы и пугая жителей Рэдволла. Дым выпустил пару стрел, но Мартин махнул рукой, и взвившееся пламя легко уничтожило универсальные средства от нечести. - Я аистам! Я аистам! - вещал призрак. Братья, не жалея себя, кинулись к духу Мартина. Дым прокатился сквозь огонь, закутавшись в плащ, и попытался ударить призрака зажатой в кулаке стрелой, но тот перехватил его лапу и начал душить. В тот момент, когда, казалось, Дым уже окончательно перестал дышать, призрак вдруг ослабил хватку, побледнел и сгорел в невесть откуда появившемся пламени. - Спасибо, Сера, - прохрипел Дым. - Не за что, - ответил младший брат, подбрасывая в лапе кремень и глядя на догорающий гобелен. Радостный аббат подошел к Арбалетам. - Как я понял, дух Мартина Воителя наконец обрел покой и более не будет нас тревожить? - Все нормально, дедуля, будь спокоен. Мартин Воитель больше не заявится к вам. А если появится кто-то еще - ты всегда знаешь, как нас найти. Братья Арбалеты отпраздновали освобождение Рэдволла от гнета призрака Мартина Воителя, получили свое жалованье, сели на свою старую телегу под названием "Широко упала" и вновь отправились в путь, помогать честным зверям в борьбе с многочисленными вредителями, обитающими в Стране Цветущих Мхов или где бы то ни было на целом свете.

Неожиданно пришло вдохновение, и я сел и написал начало новой повести. Судите и советуйте. ... В сторожке привратника было тепло и уютно, хотя за окном свирепствовала метель, и выл ветер. Весело гудел огонь в камине, и свечи разгоняли темноту зимнего вечера. В большом кресле сидел старый, совсем седой ёж и задумчиво глядел на танец пламени. Вокруг него расположились малыши и ждали, когда же он начнёт сказку. Но ёж молчал, погружённый в мысли. Наконец зверята не выдержали и стали кричать:"Хотим сказку! Джер,ну расскажи какую-нибудь историю! Ну пожалуйста!" Тогда Джер, а именно так звали этого почтенного старца, окинул взглядом малышей и проговорил:"Есть у меня одна история. Вы её ни разу не слышали, и никто её толком не помнит. Но я то был участником событий. Ладно, слушайте, но только не перебивайте." И малыши стали жадно слушать... Глава 1 ... В ту ночь на море разыгралась жуткая буря. Седые буруны бешено сменялись, словно хотели уничтожить всё живое; молнии рассекали чёрное небо; буревестники метались между морем и тучами. А в море боролся со штормом парусник. Судя по виду, это был корабль пиратов, но во что он превратился: рваные лохмотья парусов трепал ветер, а его грот-мачта была готова рухнуть. Но всё же он сражался. И море не могло потопить его. И никто не знал, что в эту страшную ночь в одной из кают появился на свет маленький ласка... ...Тут в дверь сторожки кто-то настойчиво постучал. Ёж нехотя встал и открыл её. Метель уже кончилась. В сторожку буквально влетела сестра Марта. Она возмущённо заговорила:"Уже поздняя ночь, и малышам пора в тёплые кроватки! Быстро все в спальню!" Зверята закапризничали, но старик привратник поддержал её:"Отдохните, а завтра утром я и продолжу." Ждите прдолжения!

Эта сказка была рассказана Настоящим Мартином и его Мечом, на острове Солнечный Мех, в тот час, когда в ночи полыхал полыхал Костер Сказок. Родилась она из недописанного рассказа и трех идей, но об этом я расскажу как-нибудь потом, если это кого-то заинтересует. В процессе записи, история слегка изменилась, где-то прибавила, где-то убавила. Но я надеюсь, что все, кто слышал ее на Санфуре, найдут, что передана она довольно точно. А теперь позвольте мне начать эту зимнюю историю, прозвучавшую в середине лета, под веселый треск костра. Странная Сказка Холодный ветер неутомимо гнал снег перед собой. То поднимая снежное покрывало до небес, то бросая его на землю, ветер играл с ним, как играет кошка с мышью. Лес Цветущих Мхов был неузнаваем – казалось, он превратился в какое-то новое место, прекрасное и страшное одновременно. Было уже темно, но это не играло никакой роли – поднятый разыгравшимся ветром снег и так не давал ничего разглядеть. Впрочем, это уже не волновало мышонка. Он, захваченный в лесу поднявшейся метелью, забился под ветви высокой ели и дрожал. Мышонок заблудился, пытаясь найти дорогу домой – в аббатство Рэдволл, но не смог - снег замел все следы и тропы. Теперь он мог надеяться только на чудо – с каждой минутой становилось все холоднее. Мышонок закрыл глаза покорившись судьбе, когда явственно услышал, как кто-то пробирается через сугробы. Открыв глаза, он увидел какого-то зверя, закутанного в плащ. Зверь стоял перед ним, и мышонок почувствовал на себе пристальный взгляд из-под опущенного капюшона. Как бы холодно не было вокруг, взгляд этот пробирал до костей. - Если ты останешься здесь, то замерзнешь, – голос, который произнес эту фразу, был безжизненным как кусок льда. – Мне все равно, так что если хочешь – можешь идти за мной. Как бы ни был мышонок испуган, он с радостью принял бы предложение незнакомца… Только вот сил у него уже не оставалось. Все, что он смог сделать – это поднявшись шагнуть вперед. Озябшие лапы не слушались, и он упал в снег, потеряв сознание. - Три дня. Мышонок открыл глаза. Он думал, что как обычно увидит спальню диббунов, высокий потолок, светлые окна и ряды кроватей, на которых спят его друзья. Но ничего этого не было. Первое, что он увидел, была спина какого-то зверя. Зверь сидел за столом, и что-то писал серым пером, периодически макая его в чернильницу. - П-простите, - робко начал мышонок. - Три дня ты лежал без сознания, - сказал зверь, не оборачиваясь. Голос у него был холодный и сухой, как морозный воздух. - Я... то есть… - мышонок наконец вспомнил, что с ним произошло. Он ушел из Рэдволла еще днем, когда погода была просто великолепной. Зачарованный красотой зимнего леса, он уходил все дальше и дальше от стен аббатства, не опасаясь заблудится – колокольня Рэдволла была видна издалека. Погода испортилась внезапно – он и опомниться не успел, как небо затянули тучи, а пригнавший их ветер, поднял в воздух снег, скрывая единственный ориентир. Он долго бродил наугад, пока не упал, измотанный усталостью и метелью. А дальше… - Это были вы? Вы спасли меня? - Вздор! – спина зверя возмущенно дернулась, - Я и не думал тебя спасать. Ты сам увязался за мной, шел до самого дома. И, между прочим, раз уж ты проснулся, будь добр – освободи постель. - Ой… да, конечно, извините, - мышонок, напуганный резким обращением, резко вскочил, но испытав головокружение, вновь опустился на кровать. - Посидеть можешь и на лавке. А я буду спать, – зверь встал из-за стола и повернулся. Это бы лис – довольно старый, мех на его морде был совсем седым – так, что казалось, будто он припорошен снегом. - Простите я… - пролепетал мышонок, снова вставая, и отшатываясь, но лис даже не удостоил его вниманием. Он молча подошел к кровати и лег на нее, глаза его мгновенно закрылись. - Про.., - бедняга опять начал извиняться, но, приглядевшись, понял, что это бесполезно – лис крепко спал. Мышонок решил оглядеться. Помещение, в котором он находился, было небольшим, особенно, если вспомнить огромные залы аббатства. На стенах – книжные полки, у окна – стол, заваленный свитками, в углу – кровать, на которой теперь спал хозяин дома. У одной их стен, весело потрескивал очаг, а на другой… На другой висели старинные часы в футляре. Часы не шли, и мышонку вдруг почему-то страшно захотелось завести их. Может быть, ему просто хотелось почувствовать, что даже здесь, среди ледяного безмолвия, время продолжает идти? Ключ от часов лежал внутри футляра, но как только он прикоснулся к ключу, за его спиной раздался голос - Не трогай. Вздрогнув, мышонок обернулся. Проснувшийся лис смотрел на него неподвижными серыми глазами, напоминавшими осколки льда. - Положи ключ на место. Это невежливо – трогать что-то без спросу. - Извините… - Мне все равно, что ты будешь делать, но если хочешь остаться здесь – ты не должен трогать часы. - Остаться? Я… Спасибо вам, за все, но я должен вернуться в Рэдволл… - Иди, - бросил лис, поднимаясь с кровати и опять усаживаясь за стол. мышонок слегка испуганно кивнул и попятился к двери. Манера обращения лиса пугала его, привыкшего в аббатстве к теплу и заботе. Он уже взялся за дверную ручку, когда снова услышал голос хозяина дома: - Мне это безразлично, но если ты сейчас выйдешь – заблудишься и умрешь от холода, - лис произнес это настолько обыденно, как будто говорил о погоде. - Что?! – потрясенно выговорил мышонок, думая, что ослышался. Лис не ответил ничего, продолжая монотонно двигать пером. - Т-то что вы сейчас сказали – правда? – спросил он. Вместо ответа, лис махнул лапой в направлении окна, расписанного морозными узорами. Мышонок подошел к нему, и, подышав на стекло, протер его лапой. За окном бушевала метель. Ветер, недавно еще сыгравший с мышонком столь злую шутку, вновь закручивал снег в неистовом танце. Мышонок остался жить у лиса. В ответ на долгие просьбы, тот нехотя пообещал, что отведет его в Рэдволл, когда наступит весна. Пока же, мышонок помогал лису по хозяйству – в домике его обнаружилась дверь во внутренний дворик, где был колодец с водой, каким-то чудом не замерзшей от лютой стужи, и поленница полная дров, которые, казалось, никогда не иссякали, сколько бы ты их не брал оттуда. То же самое можно было сказать и про погребок в подвале – еда оттуда, словно никогда не переводилась. Впрочем, лис ел редко, предпочитая не отвлекаться от своей работы. На мышонка он почти не обращал внимания, лишь изредка отдавая ему скупые распоряжения. На все попытки его заговорить с ним, лис отвечал раздраженным подергиванием плеч. Дни тянулись один за другим, но все оставалось по-прежнему. Мышонок тосковал по дому, но снег и не думал переставать, а о приближении весны, казалось, не было и речи. Этот день начался так же, как и все предыдущие. Мышонок вышел за водой, в который раз удивляясь тому, что во внутренний дворик совсем не задувает ветер. Вернувшись же, он с удивлением увидел, что лис находится в домике не один. - Так вот ты какой, - негромко произнесла сидевшая рядом со столом серая кошка. Затем она улыбнулась, – Здравствуй. - Здравствуйте, - неуверенно пробормотал мышонок, переводя взгляд с кошки на лиса, и, затем – вновь на его странную гостью. - Глупости. Ты можешь обращаться ко мне на «ты». И к нему, кстати, тоже, - кошка кивнула в сторону лиса. Тот хотел было что-то сказать, но в итоге лишь фыркнул, и вернулся к своей работе. - Фридрих, ты разве не хочешь меня представить? – спросила кошка с мягким укором. Так мышонок впервые услышал имя лиса. Представлять свою гостью лис не стал, и, демонстрируя полнейшее безразличие ко всему, продолжил писать. Кошка же, казалось, совершенно забыла про несостоявшееся знакомство. К лису она обращалась, как к своему старому другу, хотя и получала в ответ полное равнодушия молчание. Мышонка она расспрашивала о его жизни в Рэдволле, о его друзьях, обо всем, к чему он так хотел вернуться. Мышонок отвечал охотно, и вскоре они уже разговаривали, так, словно были давно знакомы. Затем она неожиданно спросила: - Хочешь сходить ко мне в гости? - Глупости! Что ему там делать? Это совершенно лишнее… - начал ворчать лис, но умолк, под пристальным взглядом своей нежданной гостьи. - Я… если можно, я с удовольствием сходил бы. – робко отозвался мышонок. - Вот видишь! – Кошка победоносно взглянула на лиса, но тот сделал вид, что не понимает, о чем речь. - Я смею рассчитывать, что вечером он вернется? Ему еще предстоит кое-какая работа. – буркнул Фридрих пристально глядя на кошку. - Разумеется. – с прохладцей ответила она. – Пойдем? – она повернулась к мышонку. - Да – кивнул он – А ваш дом далеко? - Далеко… Но не волнуйся. Мы доберемся быстро. Они вышли за дверь. Снегопад не прекращался, но к своему удивлению, мышонок не почувствовал холода. Снежные хлопья продолжали сыпаться с неба, но они как будто расступались перед ними. Он ясно видел, что вокруг по-прежнему бушует метель, но готов был поклясться, что ледяной ветер обходит их стороной. Сделав еще пару шагов, Кошка остановилась. - Теперь ты должен закрыть глаза. Не открывай их, пока я не разрешу, - сказала она, повернувшись к мышонку. - Ладно… - удивленно ответил мышонок, послушно зажмуриваясь. Но как это всегда бывает, стоит только кому-нибудь сказать нам, что чего-то делать нельзя, как нам сразу же начинает хотеться сделать именно это. «Что тут такого, если я чуть-чуть посмотрю?», - подумал он, - «Ну хотя бы одним глазком». Он осторожно приоткрыл один глаз… Вам когда-нибудь снилось, что вы бежите сквозь густой, темный лес, по узкой тропинке? Мелькают ветви елей, похожие на лапы каких-то сказочных чудищ, ветер бьет в лицо, вы убегаете неизвестно от кого, зная лишь, что нельзя останавливаться. Именно это и почувствовал мышонок. Мельтешение теней, страх и… - Я же говорила тебе не смотреть! – мягко упрекнула его Кошка, - Но тебе нечего боятся - мы уже на месте. Мышонок огляделся – зимы не было и в помине! Перед ним раскинулся чудесный сад, настолько прекрасный, что даже сады Аббатства, не шли с ним ни в какое сравнение. Все было заполнено цветами, в воздухе стоял неповторимый сладковатый аромат, журчала вода маленьких фонтанчиков. Посреди сада возвышалась уютная беседка, в которой уже был накрыт стол. На белоснежной скатерти стояли чашки с чаем и всевозможные лакомства. Потом мышонок много раз спрашивал себя – почему он, после бесконечного зимнего царства, ничуть не удивился, оказавшись в этом маленьком уголке, полном лета? Но так безмятежно порхали над цветами бабочки, так приятно согревал тело горячий чай, что все вопросы куда-то подевались, и все чудеса воспринимались как должное. После того, как чаепитие было закончено, мышонок решил прогуляться по саду. Он шел долго, по длинным цветочным коридорам, пока не вышел к живой изгороди. Стена, состоящая из переплетения листьев и ветвей, устремлялась в небо, казалось, что она бесконечна. Мышонок пошел вдоль нее, но так и не обнаружил никакого прохода. Лишь в одном месте он нашел маленькую прореху, но как ни старался – протиснуться в нее не удалось, как и посмотреть, что же находится на другой стороне. Вернувшись к Кошке, мышонок поделился с ней своим открытием: - А там в изгороди – дыра! Настоящий лаз! - Неужели? – мягко улыбнулась Кошка. - Да! Только я не смог туда пролезть. А почему ты его не заделаешь? Или нет, может лучше сделать там калитку? - Хорошо, когда ты попадешь сюда в следующий раз, там будет калитка. Или даже ворота. - Правда? - Обещаю. – с легкой грустью ответила она. - Скажи… а почему Фридрих был против того, чтобы я сходил к тебе в гости? - Потому что он гораздо лучше, чем хочет казаться. Только вот понять этого не может. Он еще думал над этими словами, когда пришло время возвращаться. Кошка опять взяла его за лапу, и попросила закрыть глаза. На этот раз, мышонок крепко зажмурил их, и не открывал до самого конца. Открыв же, увидел, что он стоит перед дверью в домик Фридриха, а Кошки нигде не видно. На его возвращение лис никак не отреагировал, что, в общем-то, было в порядке вещей. Только устраиваясь спать, мышонок вспомнил, что на листе с расчетами виднелась пара крупных клякс. Зимние дни продолжали тянуться бесконечной чередой, и снег даже не думал таять. Серая Кошка больше не приходила, и мышонок ужасно тосковал. Но однажды вечером, когда он, выполнив порученную ему работу, понуро сидел перед очагом, глядя в огонь, дверь распахнулась. На пороге стоял молодой лис, одетый в щеголеватый камзол и белоснежную рубашку. На морде его светилась широкая улыбка, он буквально источал жизнерадостность. - Здорово, старина! – вошедший кинулся к Фридриху и энергично затряс его лапу, с зажатым в ней пером. Во все стороны полетели чернильные брызги. - Я, кажется, не звал тебя, – недовольно буркнул хозяин дома, вырывая лапу. - Ну, Фридрих, не будь таким занудой! Неужели у тебя не найдется времени для брата? - Брата? – робко осведомился мышонок. - Ага. Меня зовут Генрих. А ты кто такой? Друг Фридриха? – молодой лис трещал без умолку, так что мышонку пришлось потрудиться, чтобы с горем пополам рассказать кто он и откуда. - Вот уж не знал, что у старого ворчуна появились друзья! – Генрих подмигнул своему брату. - Он не мой друг. Он просто живет у меня, – раздраженно пояснил Фридрих. - - Ну-ну, братец, не обижай своего юного друга! Я уверен, что на самом деле, твое ледяное сердце растаяло от жалости, когда ты увидел, как бедолага замерзает на снегу. - Величайшим будет тот день, когда твой язык отсохнет. А теперь уйди, и не мешай мне работать. - Эй, приятель, ты слышал? - обратился к мышонку молодой лис, состроив трагическую физиономию. - Родной брат ему уже не мил! Мышонок не знал что ответить, но Генриху, похоже, и не требовался ответ. Немедленно забыв о своем огорчении, лис стал рассказывать мышонку истории о своих путешествиях. Вскоре они уже чувствовали себя закадычными друзьями. По крайней мере, Генрих обращался к мышонку не иначе как «мой юный друг». Молодой лис удивительным образом располагал к себе, общаться с ним было легко и приятно. Фридрих, как обычно не замечал ничего вокруг, и лишь раздраженно дергался, когда, проходя мимо, Генрих хлопал его по спине, или еще каким-либо образом пытался выразить братские чувства. Так в маленьком домике посреди леса появился третий жилец. Генрих радостно сообщил брату, что ближайшую неделю он намерен провести у него в гостях. Ответный жест Фридриха можно было рассматривать, как «Святые сезоны, да делай ты что хочешь, только замолчи!». Спал молодой лис прямо на полу, наотрез отказавшись, от робких попыток мышонка предложить ему свое место. Так, сопровождаемые бесконечными шутками и историями Генриха, прошли три дня. А на четвертый день, когда мышонок вышел во двор за водой, Генрих подошел к нему и заговорил серьезнее, чем обычно: - Ты ведь хочешь вернуться домой, верно? - Да. - Но старина Фридрих не торопится тебя туда отводить? - Он сказал, что отведет меня весной, когда стает снег. - Эм, видишь ли…Я ничего не хочу сказать про Фридриха, в конце концов он мой брат. Но он немного… эгоистичен. - Но он спас меня… - Я может быть, неправильно выразился… Он не злой, и может поступать хорошо, когда это ему «не мешает». Конечно, спасти умирающего, тем более, если это все равно по дороге домой… А вот отвести тебя назад с его точки зрения – пустая трата времени. - Но он ведь обещал. - И он вполне может выполнить свое обещание. Но подумай о своих друзьях! Они ведь наверняка волнуются о тебе! Если хочешь – пойдем со мной, и я отведу тебя в аббатство прямо сейчас. Мышонок с трудом верил своим ушам. То чего он так ждал, оказалось вдруг так близко. Разумеется, ему сложно было даже помыслить об отказе! Услышав его согласие, молодой лис стал торопить мышонка в дорогу. Тот хотел было попрощаться с Фридрихом, но Генрих посоветовал ему не беспокоить старого лиса. «Он только разозлится и больше ничего. Ты же знаешь, он терпеть не может отвлекаться». Конечно, уходить ничего не сказав, было нехорошо, но перед глазами у мышонка уже стояли стены из алого песчаника, и он согласился с доводами Генриха Так, ничего не сказав хозяину дома, они отправились в путь. В дороге Генрих без конца шутил, рассказывал разные забавные байки, над которыми сам же заразительно смеялся. Идти было весело и легко, мышонок почти не обращал внимания на холод. Он шел, погруженный в мысли о своем доме, который становился все ближе и ближе... Не сразу мышонок заметил, что идет один. Молодого лиса нигде не было видно. - Генрих? Генрих! Где ты? – мышонок начал звать своего проводника, но тот не откликался. Между тем, метель усиливалась – еще немного, и он не сможет видеть дальше собственного носа. - Мой юный друг! – внезапно услышал он. Понять откуда идет голос, было невозможно, казалось, ветер кружит слова так же, как и снег. - Генрих, где ты?! Я не вижу тебя! - Зато я вижу тебя превосходно, дружок. – весело отозвался лис. - Что? Я не понимаю! - Ах, какая банальная фраза! Я слышал ее сотни и тысячи раз. Объясню просто – я намерен бросить тебя здесь, посреди леса, чтобы ты замерз и умер от холода. - Что?! Это что, шутка? Генрих? – мышонок не верил своим ушам - Шутка! – голос Генриха зазвучал еще веселее, – Я же шутник, ты знаешь. - Это не смешно! Перестань! - А, по-моему, очень смешно! – не согласился лис, - Кстати, я пошутил – я на самом деле намерен оставить тебя здесь. Желудок мышонка сжался в комок. Это напоминало кошмарный сон – стоять в метель посреди леса, не зная, где ты, и что тебя ждет. А Генрих тем временем продолжал издеваться. - Я предупреждал, - внезапно ветер затих. Снежная завеса расступилась, открывая глазам мышонка небольшую поляну, на краю которой стоял… - Фридрих! - Как трогательно! Благородный герой спасает своего юного друга. Гремят аплодисменты – браво, брависсимо! – сопровождая свои слова хлопками лап, Генрих вышел из за старого дерева. - Жалкий фигляр. - Эй-эй, полегче, братец! - Генрих шутливо погрозил брату пальцем, - Я ведь и обидеться могу! - Что ты здесь устроил? - холодно поинтересовался Фридрих. - Да то же самое что пытаешься устроить ты! - Что за бред? В ответ на это Генрих произнес лишь одно слово: - Доверие. - Доверие? - Да. Вы не замечали, что зверь, которому кто-то доверяет, на которого кто-то рассчитывает, как будто получает силы от этого доверия? Но вся проблема в том, что доверие – это как нить, соединяющая двух зверей. Она не принадлежит кому-то одному из них. И много таких нитей не наберешь. Но я понял одну нехитрую истину. Если перерезать нить посередине – каждый получит половину, не так ли? А если у самого края – то один получит все. Эти нити идут из самого сердца, а значит и нож нужно вонзать туда. О, не буквально. Нужно лишь предать доверие. Одна нить — пустяк, сотня - лишний сезон жизни, тысяча - бессмертие. - Н-но это же подло! – вырвалось у мышонка. - Да ну, неужели? А лгать тебе, это не подло? Мой юный друг, ты еще не понял? Весна никогда не наступит. - Не мели чушь, – бесцветным голосом отозвался Фридрих. - Тогда скажи ему. Скажи ему, Фридрих, почему стоят часы. - Это не твое дело, Генрих. - Разве тебе не все равно, а братец? Не боишься оступиться? Ты ведь тоже боишься попасть в… - Когда ты в последний раз видел себя, Генрих? – перебил его старый лис. - Что за чушь? Что ты несешь, братец? - Когда? - Мне это не нужно. Я не меняюсь! Я бессмертен! - Взгляни сюда, – с этими словами Фридрих достал что-то из кармана, и направил на Генриха. Тот, прежде стоявший спокойно, вздрогнул и сделал шаг назад Это было маленькое зеркало. Мышонок не понял сперва, что так испугало Генриха. Между тем, тот продолжал пятиться, закрывая морду лапами. Почувствовав спиной ствол дерева, он невольно встретился взглядом со своим отражением. Лис издал жуткий вопль. В зеркале, вместо молодого щеголя отражалось жуткое существо. Это тоже был лис… Но что за лис! Глаза были желтыми, без зрачков, шерсть на нем висела клочьями, он был сгорблен, как бывает сгорблен зверь, чьи сезоны исчисляются многими десятками. Но самое страшное было не это. На груди чудовища, из того места, где должно быть сердце свисали, оборванные, сотни и сотни тонких серебрящихся нитей. Генрих упал на землю, вновь закрыв морду лапами. Он метался в какой-то страшной агонии. - Ч-что с ним? – испуганно спросил мышонок. - Он лгал самому себе так искусно, что поверил в свою же ложь. Теперь он видит правду. Это его настоящий облик. Облик, быть в котором он обречен на всю свою вечную жизнь. Генрих со стоном поднялся. Глаза его были безумны. Он поднес лапу к сердцу и в ужасе отдернул, потом с воем стал царапать и драть мех на груди. - Теперь он всегда будет видеть себя таким, каким увидел в зеркале. Он уже никому не причинит зла – он перестал верить в самого себя. - Но это ужасно. - Мне все равно. Это его вина. Идем. Они вернулись в дом Фридриха. Жизнь потекла своим чередом, но тоска по дому становилась для мышонка просто невыносимой. Слова Генриха о том, что весна никогда не придет, крепко запали в его душу. Он несколько раз пытался поговорить об этом с Фридрихом, но тщетно. Старый лис, их возвращения, казалось, стал еще более холодным, и безразличным чем раньше. В конце концов, отчаявшись дождаться теплых дней, мышонок попытался самостоятельно добраться до Рэдволла, не взирая на холод и снег. Он не прошел и сотни ярдов, когда ветер сбил его с лап, закружил, запорошил глаза снегом. Он упрямо продолжал идти вперед, пока совсем не обессилел. Мышонок не помнил, как он вдруг снова оказался у дома старого лиса. То ли ветер сбил его с дороги, то ли… На мгновение ему показалось, что мелькнул в воздухе плащ Серой Кошки, но верно, это было лишь наваждение. Вернувшись, мышонок заболел. Плутание по лесу в метель, не прошли для него даром. Его лихорадило, голова раскалывалась… Фридрих же, демонстративно не замечал его мучений, продолжая, как и раньше нагружать беднягу работой. В конце концов, мышонок просто потерял сознание. Он ненадолго пришел в себя, чтобы услышать яростный спор лиса и Серой Кошки. По голосу Фридриха, он понял, что тот гонит Кошку прочь. Последнее, что разобрал он, перед тем как окончательно провалиться в забытье, был щелчок маленького ключа. Затем наступила темнота. «Бом-м-м! Бо-м-м-м! Бо-м-м-м!» - звон ворвался в уши мышонка, сметая паутину беспамятства. Он медленно открыл глаза. Старые часы продолжали звонить. После последнего, десятого удара, они стали мирно тикать, отсчитывая ход времени. Он приподнялся и, повернувшись, увидел Фридриха. Лис сидел рядом с кроватью и… улыбался. Никогда прежде мышонок не видел его улыбки. Она была неуверенной, как у зверя, который давно отвык улыбаться, но искренней. - Очнулся? Мне, конечно, все равно…– сказал лис, с безразличием, настолько фальшивым и театральным, что мышонок не выдержав, прыснул. Фридрих посмотрел на него озадаченно, но затем, поднес лапу ко рту, пряча улыбку. - Ты в порядке? Сможешь встать? - Да, наверное… - слегка неуверенно мышонок выбрался из постели. Он бросил невольный взгляд на окно и ахнул. Привычного снегопада не было. Сквозь стекло, в комнату проникали потоки солнечного света. - Да, - услышал он голос Фридриха, - наступила весна. - Извини, что тороплю, но ты сможешь идти? Если да, то мы немедленно отправимся в путь. - Куда? - Разве ты не хотел попасть домой? В Рэдволл? Мышонок не мог поверить своему счастью - Если ты не сможешь идти, мне придется нести тебя. Нам действительно следует поторопиться. Они шли по лесной тропе. Мышонок с наслаждением вдыхал свежий, весенний воздух. - Признаюсь, я удивлен, – с легкой усмешкой произнес лис. - Почему? - Ты ни о чем меня не спрашиваешь. - А можно? - Можно. Теперь можно. - Тогда расскажи о себе. И о Генрихе. И… - Погоди, погоди… дорога длинная. Давай по порядку. И лис начал свой рассказ. Рассказ о двух братьях – лисах Фридрихе и Генрихе. О том, как много сезонов назад, они, будучи еще молодыми, захотели открыть секрет бессмертия. Фридрихом двигал научный интерес, Генрих же просто очень любил жизнь и боялся смерти. Каждый из них пошел своим путем. Генрих всегда обладал легким и веселым нравом, он легко сходился со зверьми, и так же легко расставался с ними. Со временем он открыл тот страшный способ – и начал путешествовать по свету, втираясь зверям в доверие, и затем предавая их. Фридрих засел за книги. Он всегда любил математику, и верил, что в ней сумеет отыскать решение любой задачи. Наконец его поиски увенчались успехом. Из одной старой книги он узнал, что стать бессмертным можно, если остановить для себя время. А для этого нужно решить самое сложное уравнение на свете – уравнение на «все равно». Нужно было стать безразличным ко всему, что происходит вокруг – и тогда ты замерзнешь. Замерзнешь не снаружи, но изнутри. Тогда он и поселился в дальней части Леса Цветущих Мхов. Он остановил часы, и зима навеки воцарилась вокруг его дома. Он жил отшельником, и лишь когда в остальном мире наступала зима, выходил из своего дома, для недолгих прогулок. Точно так же и в его дом можно было попасть только в зимнюю пору. Все свои дни он посвящал расчетам – он стремился приблизиться к решению своего уравнения, но не мог. Успех всегда был лишь частичным. Сезоны тянулись, один за другим. Он уже и не помнил, когда к нему начала приходить Серая Кошка. Долгое время, она была единственным его гостем и собеседником. До тех пор как… Фридрих неожиданно остановился и замолчал. Мышонок, хотевший было расспросить его о Серой Кошке, замер в нерешительности. - Ну вот, мы и пришли, - лис указал лапой на изгиб дороги. - Там?.. – мышонок затаил дыхание - Да. За поворотом – аббатство Рэдволл, - улыбнулся Фридрих, - дорога прямая, ты уже не заблудишься. А здесь нам придется попрощаться. - Что? Почему, Фридрих? – удивился мышонок, - Идем со мной, в Рэдволле тебе будут рады. - Не думаю, - лис усмехнулся в усы. - Ерунда! Я расскажу всем, что ты спас меня, и … Лис покачал головой – Нет, ты уж извини меня за это. Как это не грустно, но расстаться нам придется здесь. Ну, что ты? Ты ведь так хотел встретиться со своими друзьями, - добавил он, глядя на печальную мордочку мышонка. - Ты тоже мой друг, Фридрих. - Спасибо, - серьезно ответил лис, глядя в глаза мышонку. Лед, бывший когда-то, в его собственных глазах, растаял, и теперь было видно, что они не серые, а зеленые. Лис порылся в кармане, и достал оттуда маленький свиток. - Вот, возьми, - сказал он, протягивая свиток мышонку, - Откроешь его, когда придешь в аббатство. - Это письмо? – спросил мышонок. - Нет. Скорее что-то, что я понял. В том числе, благодаря тебе. - Мне? - Да. Ну а теперь – прощай, мой маленький друг! - До свидания, Фридрих! Мы ведь еще встретимся, верно? Лис на секунду задумался, но потом, на морде его, снова появилась улыбка, - Не буду врать тебе – это случится нескоро. Но когда-нибудь – мы обязательно встретимся. «Да, очень нескоро» - грустно подумал он. Затем лис тряхнул головой, - «А ты чего ждал, старый дурак? В конце концов, что происходит со снеговиками, когда приходит весна?» Фридрих улыбнулся собственным мыслям, и, прищурившись, посмотрел на солнце. Затем он уселся под кроной старого дуба, облокотившись спиной о его ствол, и закрыл глаза. Спустя пять минут, на дороге показался старый крот, спешащий в аббатство Рэдволл. Несмотря на спешку, напротив старого дуба, он остановился. Ему показалось, что под деревом сидит какой-то зверь, но, присмотревшись, он понял, что это всего лишь сугроб, постепенно исчезающий под лучами весеннего солнца. Крот фыркнул, и поспешил дальше. *** Мышонок развернул пергамент. Аккуратным ровным почерком там было написано. «Юность бессмертна. Мудрость бесстрашна» *** - Признаюсь честно, я ожидал увидеть нечто более величественное. - Я подумала, что ты захотел бы обойтись без лишних церемоний. - И как всегда оказалась права, – с этими словами лис толкнул узорчатую створку маленькой калитки. Напоследок, пара стихотворений, от имени каждого из братьев: Генрих: Бывает порою, что верят кому-то, Глупые звери, наивные звери, Время их веры рождает минуты, Ими я буду жизнь свою мерить! Мой брат математику знает изрядно, Мне же достаточно знать, Делить что-то с кем-то бывает накладно, Я больше привык отнимать! Предательством нити доверия режут, Сплетая бессмертия ткань. Так верьте же мне, простаки и невежи, А жизнь моя - вечностью стань! Фридрих: Цветы эфемерны, Цифры бессмертны Я понял давно. От лета жди зноя, Зимой - лишь покоя, Но мне все равно. Бессмертие - вечность, Терпи - в бесконечность, Откроешь окно. Считая минуты, Вне жизненной смуты. Но мне все равно. Часы замирают, Оковы не тают, Забудешься сном. В мгновении жить, Осталось решить, Что мне все равно.

После того, как я прочитала "Изгнанника", я решила написать другой конец к этой книге. Ещё один шанс глава ...Бриони подползла совсем близко к лагерю Сварта. Она старалась держаться подальше от отсветов пламени и от Покрова. Под лапой Бриони треснул кувшин с каким-то напитком. Она замерла, но, к счастью, из-за потрескивания костра ни один из хорьков подозрительного звука не услышал. Мышь подняла кувшин и поползла дальше, продолжая двигаться справа от барсука и вне поля зрения хорьков. Медленно-медленно она наконец достигла морды барсука и увидела на его золоченой полоске запекшееся кровавое пятно. Он лежал неподвижно, чуть приоткрыв рот. От страха чуть дыша, Бриони подняла кувшин и влила немного напитка в рот барсука. Через некоторое время он закашлялся и застонал, затем приподнял и повернул голову, так что жидкость из кувшина плеснула ему в морду. В это мгновение дротик Сварта больно огрел Бриони по спине, и она растянулась на скале. — Попалась, мышь! Чего тебе здесь надо? Сварт грубо схватил ее и поставил на задние лапы. Тем временем к ним подскочил Покров и наотмашь ударил Сварта в челюсть. Тот невольно отпустил Бриони. — Бриони, скорей отсюда! — крикнул ей молодой хорек. — Беги! Сварт обрушился на Покрова, и, пока они сражались, Бриони принялась ножом резать веревки, связывающие Блика, приговаривая тонким голоском: — Поднимайся, Блик! Вставай! Отшвырнув сына в сторону, Сварт вновь завладел дротиком. — Барсук мой! — вскричал он. Бриони обернулась и увидела, что хорек прицелился в нее дротиком. Что-то мелькнуло у нее перед глазами, и она услышала крик: — Не тронь ее! Ааах! В следующее мгновение у ее задних лап лежал Покров с торчащим из бока дротиком. Бриони открыла рот, но не могла выдавить ни звука. Вокруг раздавались громовые крики барсука и визги хорька,но мышка не замечала всего этого. Бриони сидела, держа на коленях голову Покрова. Взор молодого хорька затуманился. Казалось, слова Бриони доходят до него, словно из Темного Леса: — О Покров, мой Покров! Ты меня спас… Почему? — Иди… к себе в аббатство… больше не придется искать меня… Иди… дай мне уснуть! Бриони лишь крепче прижала хорька к себе,чувствуя,как обмякло его тело, но Покров был жив. Мышка сорвала травинку и поднесла к носу хорька. Дыхание было слабым,но главное,что оно было. Поняв, что победа осталась за ними,он закричала: -Скорее!Сюда!Несите Покрова в аббатство!Не дайте ему умиреть! Вокруг неё началась суматоха.Несколько зайцев осторожно положили хорька на сделанные на скорую руку носилки и понесли в сторону аббатства,стараясь всё делать аккуратно и быстро. *** Покров увидел ворота Темного Леса. Вдруг, окутанные туманом деревянные створки стали медленно, без единого скрипа отворяться. За распахнутыми воротами стояла молодая хорьчиха. Она приветливо улыбнулся хорьку: -Мой милый Покров, как же ты вырос! Она подошла к нему и обняла,прижимая к себе. Покров уже догадался, кто она: -Мама! Я никогда не думал, что когда-нибудь увижу тебя... Из глаз хорька хлынули слезы. Голубика отошла от хорька в сторону открытых ворот. -Не плачь, мой милый Покров, к сожалению, встретимся мы вновь с тобой не скоро. Ты нужен Бриони. Она ждет тебя. глава Покров застонал от боли и открыл глаза. Сразу же он увидел сидящую возле его постели Бриони. Мышка заметила, что он очнулся и закричала: -Покров, я думала, что ты не выживешь! Ты так напугал меня! Она крепко обняла Покрова, забыв о его ране на боку. Тот зашипел от боли и пробормотал: -Бриони, отпусти меня. Со мной всё в порядке! *** В это время в Большом зале был пир. Аббатиса Мериам сидела во главе стола, рядом с ней расположилась барсучиха Белла и Блик. Зайцы, вперемешку с обитателями Рэдволла, дружно пели песни. Аббатиса постучала ложкой по столу, призывая всех к тишине. Когда наступила тишина, Мериам произнесла: -Как вы все уже знаете, Покров вновь вернулся в аббатство. Бриони ни на шаг не отходит от его постели. Я прошу, пусть кто-нибудь отнесет ей поесть. Два зайца с радостью вскочили: -Это мы с удовольствием! Блик покачал головой: -Это не нужно. Смотрите. Он кивнул головой в сторону дверей. Все взгляды тут же обратились туда. Покров, опираясь на плечо Бриони, стоял и смотрел на аббатису Мериам -Госпожа аббатиса, я хотел попросить у вас и всех жителей аббатсва Рэдволл прощения. Я понял, что вел себя ужасно. Украл синий горошочек монаха Банфолда, чуть не убил ежиху Мирту... Но больше такого не повторится. Я очень благодарен Бриони, что она вырастила меня, любила, не смотря на мои поступки... Мериам встала, и подошла к Покрову. Взяв его за лапу, она посмотрела ему в глаза: -Теперь всё позади. Я прощаю тебя, Покров Шестикогть, мы все тебя прощаем. Теперь ты снова можешь жить в аббатстве. Но хорек лишь отрицательно покачал головой: -Может вы и простили меня, матушка аббатиса, но другие звери в душе ненавидят меня. Спасибо за приглашение, но я отказываюсь. Я ухожу отсюда... Бриони не дала ему договорить: -Как только поправишься! Я не дам тебе уйти в таком состоянии! Звери одобрительно загудели. Покрова усадили за стол между Бриони и Бликом. Конец пира продолжался в дружеской обстановке. *** На следующее утро Бриони, встав пораньше, направилась на кухню. Взяв там еды, она направилась в комнату Покрова. Когда она зашла в комнату, та оказалась пуста. Поднос выпал из лап мышки. Бриони поняла, что Покров вновь её ослушался и ушел. Она заметила листок, лежащий на подушке. Развернув его, она прочитала: "Дорогая Бриони! Я очень благодарен тебе за всё, но я больше не могу здесь оставаться. Я нужен только тебе, другие меня ненавидят. Поверь, так будет лучше. Покров Шестикогть." В комнату вошла аббатиса Мериам и Банфолд. Они застали плачущую Бриони, которая бормотала: -Он ушел... Ушел...

Я никогда ещё не писала рассказы(школьные соченения не в счёт), скажу честно. Мой первый опыт. Выставляю начало - в принципе сюжет от него только развивается, но всё же... "Тропа" ПРОЛОГ. В стране Цветущих Мхов была зима. Мягкий снежок заботливо укрыл землю от холодов, вечернее солнце освещало сугробы своими лучами, придавая им причудливый огненный оттенок. В сторожке аббатства Рэдволл уютно потрескивал камин. На полу, табуретах, где только возможно, сидели жители древнего аббатства – и старики, и дети… Они пришли послушать истории. Те, кто постарше помнил её, но малыши готовились услышать её впервые. Старик летописец ждал своего помощника - он искал первый свиток. И вот, выудив заветный лист из кучи других, он передал его старику – мыши. Перед тем, как начать читать он сказал: -Пусть многие и помнят эту историю, но вряд ли знают её так подробно. Хотя, пожалуй, эта история незакончена, и продолжается, по сей день. Итак, начнём… 1. …Зима выдалась холодная, ветреная… Но не это было главной причиной страданий жителей Северо-западных земель. Крысы! Множество морских крыс высадилось на северо-западном побережье. Они грабили, убивали, не жалея никого – после них оставались только выжженные равнины… Те земли были и без того небогаты – а крысы отбирали всё, что только можно. Но продвигались они относительно медленно – многие успевали уйти. Кто не успевал – был убит. Они убивали всех – хотя некоторые присоединялись к ним… Легкая добыча и якобы беззаботная жизнь привлекала многих хищников. Но те, кто не был дураком, спешили убраться подальше от злобных крыс. … В Лесу Цветущих Мхов бушевала метель. В белой пелене показалась фигура горностая. Его лапы были забинтованы, на нём были длинная, изорванная рубаха, полинялые чёрные штаны, заправленные в бинты на задних лапах и огромный чёрный плащ, явно с чужого плеча. Горностай натянул слетевший капюшон и закутался сильнее. К себе он прижимал какой-то сверток. Он явно шёл из последних сил и, в конце концов, горностай рухнул в сугроб. Сверток раскрылся и оттуда высунулась мордочка маленького горностайчика. Малыш заплакал и прижался к взрослому горностаю. Тот укутал его поплотнее и попытался встать… В аббатстве Рэдволл прошел пир – у аббата Вильгельма был юбилей! На праздник прибыли и зайцы из Дозорного отряда, «не имевшие никакой возможности избежать этого пира», как выразился полковник Полосатый. На столах аббатства, как всегда, было изобилие всяческих блюд – фруктовые и орехово-медовые пудинги, ягодные ватрушки, ячменные лепёшки, всевозможные сыры и напитки – особенно удался традиционный Октябрьский эль. Но главным украшением стола был огромный торт с медово-ореховой начинкой, ягодным джемом и ещё каким-то ингредиентом, который повар отказался выдать. Вкус у торта был потрясающий… Но под вечер все перешли в другой зал, где проводились игры и соревнования. Аббат вместе с братом Мортоном пошел встречать отряд выдр с Командором Уллой, которые опоздали на праздник из-за метели. Устроившись с чаем на стене, они смотрели на тропинку, занесенную снегом после метели, и терпеливо ждали выдр. И вот долгожданный отряд появился на дороге. Однако, как только выдры подошли поближе, стало видно, что они тащат какого – то зверя. Тот еле-еле переставлял лапами, путаясь в огромном плаще… Из – за капюшона не было понятно кто это. Вот выдры вошли в аббатство и втащили зверя в сторожку, где их уже ждали аббат и брат Мортон. Зверем оказался горностай. Также одна выдра отдала брату Мортону свёрток с горностайчиком, который не замедлил цапнуть брата за палец. Аббат удивленно смотрел на изможденного хищника и спросил Командора: -Где вы нашли его? -Он валялся в сугробе, без сознания, а малыш плакал на весь лес – потому мы и нашли его. Я помню, ваш Орден обещается давать помощь каждому, кто в ней нуждается. Ну и мы не бессердечные варвары… Короче принесли его вам…В любом случае он в полудохлом состоянии – вреда от него не будет - Командор махнул лапой. -Что ж, вы приняли правильное решение. Хищник, или нет – но он нуждается в помощи. Я вижу, вы устали - можете спуститься на кухню – я думаю, там найдётся что-то для вас. Выдры радостно загудели, предвкушая трапезу после долгого путешествия, и ушли пировать. Аббат перевёл взгляд на горностая – он удивленно озирался по сторонам. Выглядел он потрепанно – одежда изорвана, мех был грязный… Но на вид сам горностай был силён, ловок, и наверное, был хорошим бойцом… Мех был белым, как и любого горностая зимой – хотя сейчас он был скорее серый, чем белый – из-за грязи. Глаза у горностая были серо-зелёные, по взгляду было видно, что он не глуп. Короче, с первого взгляда было пончтно что он – не простой разбойник или пират. Наконец аббат прервал тишину: -Добро пожаловать в аббатство Рэдволл. Откуда ты пришел и как твое имя? -Раско. Я и мой сын Кода – он указал на горностайчика на руках у брата Мортона – пришли с Северо-запада. Крысы вытеснили нас. -Что ж, приятно познакомится, Раско. Наш Орден поклялся помогать всем, кто попал в беду, и если тебе нужна помощь – мы её окажем – аббат задумался - Ты можешь остаться в аббатстве, если пообещаешь не причинять никому зла. Горностай обессилено кивнул и забрал вредного горностайчика у Мортона. Тот сразу же притих, оказавшись в отцовских лапах. -Отец-настоятель, я провожу его в комнату? – спросил брат Мортон. -Да, конечно, отведи им комнату в южной части - там была свободная, рядом с твоей… Но сначала накорми их - рассеяно кивнул аббат и сел у камина в раздумьях. Брат Мортон провёл горностаев на кухню, а потом и в отведённую аббатом Вильгельмом комнату. Заходящее солнце обраговило красные стены древнего аббатства. Короткий зимний день подходил к концу, однако в аббатстве долго не утихало веселье в честь юбилея.

Возвращение изгнанника. Аббатиса Бриони сидела в своей комнате. Сидела одна и никого видеть не хотела. Она никак не могла забыть хорька Покрова, которого очень любила и воспитывала с самого детства. С тех пор утекло много воды. Бриони вот уже как восемь сезонов аббатиса, а ей казалось, что ещё только вчера она держала на лапах тяжело раненного молодого хорька. - Покров. Мой Покров! Ты спас меня! Почему? – вспоминала Бриони тот самый момент, когда сказала умирающему хорьку свои слова. Последние слова, которые Покров Изгнанник Шестикогть услышал в своей жизни. Уткнувшись мордочкой в подушку, Бриони заплакала. Вдруг в дверь постучали. - Открыто! – сквозь слёзы сказала аббатиса. В дверях стоял крот. Это был Тогет, верный друг Бриони, с которым она отправилась искать Покрова сразу после того, как его изгнали. Она настолько верила в то, что Покров ещё может исправиться и стать хорошим, что не могла поступить иначе. Да и сам Тогет как друг не мог отпустить Бриони одну. - Урр, ты это самое… всё по нему плачешь? – спросил Тогет на своём кротовьем наречии. Мышь лишь кивнула в ответ. - Перестань, милая. Я понимаю, что ты его это самое… любила, но он был плохим! К тому же он умер и отправился в тёмный лес. - Я знаю. Но я всё равно его люблю! – ответила Бриони и залилась слезами. – Прошу тебя, уйди! Я хочу побыть одна. Тогет, понимая, как Бриони тяжело, ушёл. Аббатиса снова уткнулась мордой в подушку. Так несчастная, раздавленная горем мышь, рыдала в подушку, пока не заснула. Проснулась она рано утром. Когда ещё все рэдвольцы спали, Бриони ушла в лес погулять. Мысли и тяжёлые воспоминания о хорьке Покрове так сильно угнетали мышку, что она уже не могла сидеть в четырёх стенах. Почти до самого обеда Бриони гуляла по лесу и даже выкупалась в речке! Хороший отдых позволил мышке успокоиться и на некоторое время забыть о Покрове. Она уже возвращалась в Рэдволл, как вдруг путь ей преградили три зверя, которые оказались хищниками. Это были лис и две крысы. - Куда так торопимся, красавица? – спросил лис скрипучим голосом. Бриони очень испугалась разбойников, но виду не подавала. - Я иду в Рэдволл. Дайте пройти! – ответила аббатиса. Она попыталась пройти мимо хищников, но ей не позволили уйти. Один из крыс подошёл ближе и вытащил нож. - Мне очень жаль, милая моя, но тебе придётся пойти с нами, - снова проскрипел лис. - Да, мышь! И очень советую тебе не… Крыса не договорила и замерла на месте с расширенными глазами. - Ты чего? – спросил лис. Крыса ему ничего не ответила. Она упала на траву. Из спины крысы торчал нож. Вторая крыса схватила Бриони, но и она упала замертво с ножом во лбу. Бриони сильно перепугалась, легла на землю и закрыла голову лапами. - Подлый убийца! Выходи и дерись! – верещал лис. Разбойник выхватил из колчана стрелу и принялся высматривать цель. Он вертел головой, пытаясь найти убийцу, но безуспешно. Пока Бриони лежала, она услышала позади шорох, как будто кто-то мягко ступал по траве, пытаясь не выдавать своего присутствия. Когда лис обернулся, было уже поздно. Бриони по прежнему лежала на земле, прикрыв лапами голову, как вдруг кто-то потрепал её по плечу. - Ты цела? Они тебя не ранили? – спросил неизвестный спаситель. Бриони показалось, что она уже когда-то слышала этот голос. Мышь встала и взглянула на зверя, который спас её. Этим зверем оказался хорёк. Бриони не узнала бы хорька, если бы не шесть когтей на его левой передней лапе. - По… Покров? – запинаясь, спросила Бриони. Мышка никак не могла поверить ни глазам, ни ушам. Перед ней действительно стоял Покров Изгнанник Шестикогть. Тот самый хорёк, которого она растила, как своего родного сына. - Да, - ответил хорёк. – Да мама, это я! Бриони уже не знала, что ей делать и что говорить. Он никогда не называл её мамой. Когда Покров сказал Бриони что проводит её к Рэдволлу, она обомлела. Она сама видела, как Покрова выставили из аббатства, в котором он вырос. Бриони была полностью уверена, что теперь рэдвольцы ни за что не подпустят его к воротам ни на шаг! А возможно даже и убьют. Но, несмотря на это, Бриони позволила Покрову проводить её до аббатства. Рэдвольцы сначала удивились появлению изгнанника, но потом принялись его прогонять, осыпая руганью и забрасывая камнями. - Убирайся, подлый хищник! - Да! Тебя изгнали, так что уходи и не возвращайся! - Ты плохой зверь! Тебе и таким как ты здесь не место! Но к всеобщему удивлению, Покров не проявлял никакой агрессии. Он принёс всем Рэдвольцам извинения за всё что совершил, а так же попросил прощения у Бриони, своей приёмной матери. Жители Рэдволла сначала не поверили своим ушам, но потом решили простить Покрова и разрешили ему остаться в аббатстве. На следующий день Покров собрался уходить. - Ты уходишь от нас? Куда? – спросил хорька один из жителей аббатства. - Я не смогу остаться здесь, плохие воспоминания меня терзают. Я лучше буду жить в лесу! И скажите Бриони, что я жив лишь благодаря ей! Её любовь ко мне спасла мою жизнь и не дала мне умереть в тот самый день! Я ухожу, но буду иногда заходить к вам в гости. Рэдвольцы провожали Покрова. Бриони обняла и поцеловала хорька на прощание. Он тоже обнял её. - До встречи, мама. Я к тебе ещё вернусь! Покров ушёл из Рэдволла в лес искать себе другой дом. С тех пор он редко появлялся в аббатстве, но зато его встречали уже не как подлого разбойника, а как хорошего друга и доброго зверя, каким он стал теперь.