Поиск по сайту

Перевод вот этого: https://www.fanfiction.net/s/7076532/1/Highwing-A-Sparra-s-Tale ========== Глава 1 ========== Аббатство Рэдволл праздновало наступление Зимы длинных сосулек. Хотя на земле еще не было снега, ледяные дожди и ранний холод словно сговорились усеять карнизы аббатства устремленными вниз ледяными копьями, а голые ветви фруктовых деревьев — бесчисленными хрустальными кинжалами. Прошло три дня с праздника именин, на котором аббат Арлин дал этой зиме имя, под которым она будет известна в летописях Рэдволла. Жители аббатства отметили это событие, как обычно, хорошей едой, выпивкой и весельем. Теперь шумный смех и зажигательное пение ушли в прошлое, и жители Рэдволла затаились в основном здании аббатства, чтобы переждать долгий сезон коротких и скучных дней. Джеффу и Ванессе, двум молодым мышиным послушникам ордена, надоело постоянно быть даже в таком просторном жилище, и они решили отправиться на прогулку. Ванесса, в теплое время года обычно не носившая никакой обуви, одолжила у старой сестры Марисоль, смотрительницы лазарета, пару сандалий, чтобы оберечь свои лапы от мороза. Снарядившись таким образом, они с Джеффом отправились в путь, оставив позади потрескивающий огонь очага в Пещерном зале. Перед ними раскрылось широкое зимнее небо цвета серой стали. Не успели друзья проделать и десятка шагов по морозной лужайке, как начали сомневаться в разумности своей затеи. Пронзающий холод с ледяным ветром трепал им уши, нос, пальцы ног и хвост, пробирался под их рясы и прямо до пояса. Даже тихая красота великолепной зимы не могла отвлечь их от зноба. — О чем мы только думали? — пробормотала Ванесса. Ее дыхание дымом шло наружу. — Я совсем замерзла! — Мы? — возмущенно отозвался Джефф. — Это ты предложила прогуляться, помнишь? Ванесса не обратила на него внимания. — Лед на пруду еще слишком тонкий, чтобы кататься на нем, но для всего остального уже слишком холодно. А эти сандалии просто бесполезны — я точно отморожу пальцы! — Мы всегда можем натянуть капюшоны… по крайней мере, это согреет наши уши, даже если мы так будем похожи на монахов-стариков! Ванесса согрела дыханием лапы, а потом потерла нос. Шум голосов привлек ее внимание: высоко на южной стене белка Александр и выдр Монтибэнк обменивались друг с другом шутками. Алекс и Монти были молодыми зверьми, всего на несколько сезонов старше Джеффа и Ванессы, и они вчетвером были близкими друзьями. — Посмотрите на них! — надулась Ванесса. — Дурачатся на ветру, в одних безрукавках, и радуются, как будто это летний день! — Белки на зиму обрастают густой шерстью, а выдры… ну, выдры всегда будут выдрами — наших толстохвостых друзей ничто особо не беспокоит, — молвил Джефф из глубины своего капюшона. Не удивлюсь, если они до конца дня искупаются в ледяном пруду! Монти отвлекся от разговора с Алексом, чтобы помахать двум мышам рукой: — Привет, Несси! Привет, Пинки, это ты там в капюшоне? Джефф сморщился и поднес лапу к лицу: — У-у-у, ненавижу, когда меня так называют! У него был ярко-розовый нос, и он еще не избавился от своего детского прозвища. — Вам там не холодно? — крикнула Ванесса. Монти рассмеялся. — Холодно? А что такое холод? — Нужно просто двигаться, Несса, — добавил Алекс, — тогда ты этого даже не заметишь! С этими словами белка и выдр возобновили свои игры, погнавшись друг за другом вдоль крепостных стен. — Ну и парочка клоунов! — заметил Джефф. — Но мне что-то не хочется бегать по стене. Что скажешь, Несса — хочешь вернуться в дом? Несмотря на холод, Ванесса все еще не хотела отказываться от свободы передвижения. — Давай хотя бы сделаем один полный круг вокруг аббатства. Иначе я с ума сойду! — Понимаю, — ответил Джефф. — Похоже, ветер с востока. Может быть, если мы направимся к восточной стене, там будет не так холодно. — Хорошая мысль, — Ванесса накинула капюшон и зашагала туда, куда указал Джефф. — Они у меня всегда хорошие, — хмыкнул Джефф, следуя за ней. *** Восточная стена защищала от холода, но не слишком. Скорее, она только усиливала мрачное впечатление от облачного дня. Красный песчаник аббатства, в лучах солнца светившийся радужным теплом, теперь был приглушен до тускло-красного цвета, казавшегося таким же холодным и далеким, как и сама погода. Почти не верилось, что эти каменные постройки таили в себе такое тепло и товарищество. Пока две мыши бродили по садам — таким зеленым и ярким в другое время года, но сейчас голым и безжизненным — Ванесса вздохнула: — Уф! Я сдаюсь! Уж лучше сидеть в теплом доме, чем здесь, где так уныло! — Не говоря уже о холоде, — вставил Джефф, едва не споткнувшись о торчащий корень. — Итак, возвращаемся в аббатство? — Да, наверное, так и есть, — смиренно отозвалась Ванесса. — Ну, по крайней мере, мы немного размяли ноги и подышали свежим воздухом. Но, думаю, мне понадобится время до ужина, чтобы снова согреться. Заметив на обочине садовой дорожки пустое ведро, Джефф нагнулся, чтобы взять его. — Брат Клайд просил меня сорвать несколько сосулек с нижних веток и принести их сюда, чтобы растопить для воды. Пойдем, Несса, чем быстрее мы с этим закончим, тем скорее вернемся оттаивать лапы у камина! — Да, признаюсь, это стоит сделать, даже если нам придется делить очаг с громко храпящими землеройками! Ванесса имела в виду Гуосим, союз землероек Страны Цветущих Мхов, всегда зимовавший в аббатстве. Гуосим были старыми друзьями и союзниками Рэдволла. Теплые месяцы они проводили, странствуя по лесу вокруг аббатства. Всего в союзе было несколько сотен зверей — слишком много, чтобы выделить им отдельные комнаты, — поэтому когда они зимовали в Рэдволле, они селились в Пещерном зале и спали на открытом полу на камышовых циновках и одеялах, как и в лесу. Такая скученность никогда не была проблемой для землероек, но их звучный храп мог стать проблемой для рэдволльцев, которым приходилось делить с ними зал. Ванесса направилась вслед за Джеффом к фруктовому саду, но тут ее внимание привлек какой-то шум. Он доносился не со стороны внешней стены, где все еще резвились Монтибэнк и Александр, а с другой стороны, от главного здания аббатства. Взглянув в небо, она как раз успела увидеть, как на землю падает беспорядочный пучок перьев и когтей. Ванесса ахнула, когда этот пучок врезался в низкий сосновый куст, а затем выкатился на замерзшую лужайку. — Джефф, смотри! Только что с крыши упала птица! — Упала, говоришь? Странно, обычно летающие существа с неба не падают — эй, ты куда? Мышка уже мчалась к птице. — Может, она ранена! Мы должны помочь! — Ванесса, не подходи! Птицы могут быть опасны! Но Ванесса уже не слушала, она так быстро, что капюшон слетел с ее головы. Джефф несколько мгновений неуверенно смотрел ей вслед, затем выпустил ведро из лап и побежал за ней. — Посмотри, это всего лишь ребенок! — воскликнула Ванесса, когда Джефф, запыхавшись, подбежал к ней. — Птенец воробья! Могу поспорить, что смогу взять его на руки и прижать к себе! — Я бы не стал, — мрачно сказал Джефф. — Похоже, он ранен — что, если он попытается выколоть тебе глаза? Ванесса наклонилась, чтобы получше рассмотреть воробышка. Яркие, острые глаза посмотрели ей в ответ. Крошечный его клюв то открывался, то закрывался в замешательстве. Это был совсем птенец, размером гораздо меньше Ванессы. Его настоящие перья только-только начали отрастать из пушистого пуха. Судя по тому, как он съежился на лужайке, с первого взгляда невозможно было определить, действительно ли он был ранен или просто оцепенел от удара. Этот вопрос был решен, когда воробышек попытался полностью выпрямиться, а затем закричал от боли. Ванесса и Джефф отпрянули назад, не только от крика, но и от вида изувеченного крыла. — Какой ужас! — ахнула Ванесса. — Посмотри на его крыло! Джефф серьезно кивнул: — Думаю, одна из его ног тоже сломана. — Мы должны доставить его в лазарет, — решила Ванесса. — Несса, я знаю, что ты мечтаешь когда-нибудь сменить сестру Марисоль на посту смотрительницы лазарета, и мне неприятно видеть, как любой зверь страдает так же, как и тебе. Но мы не знаем, как лечить птиц. — Он умрет, если мы оставим его здесь! — запротестовала Ванесса. — Мы с сестрой Марисоль придумаем, как выходить его. Я уверена, что сможем! — Я не знаю… Несса, берегись! Джефф повалил Ванессу на землю. Они упали как раз вовремя, чтобы избежать колющего клюва и острых когтей взрослого воробья, что пронесся над ними, громко каркая и пронзительно крича. Мыши подняли головы и увидели, как воробей приземлился рядом с раненым птенцом. Три других воробья, все крупные самцы, присоединились к первому в неровном кругу вокруг птенца. Первый воробей — очевидно, вожак — снова зачирикал в сторону Джеффа и Ванессы, а его спутники воинственно уставились на двух молодых послушников. Джефф помог Ванессе подняться на ноги, оттеснив ее от сборища крылатых существ. — Давай дадим им достаточно места, — прошептал он. — Мы же не хотим, чтобы они подумали, будто мы угрожаем их птенцу. Теперь это не в нашей власти — они сами вылечат его. — Но что, если они не смогут? — спросила Ванесса. — Я уверена, они не настолько искусны в целительстве, как сестра Марисоль. Тот бедняжка очень сильно ранен, Джефф. Он настороженно посмотрел на четырех больших воробьев: — Не хочешь ли сказать им об этом? Взрослые птицы обратили свое внимание на раненого птенца. Ванесса затаила дыхание, ожидая, что они будут делать дальше. Вожак издал командный клич, а затем, к ужасу Ванессы, все они набросились на беспомощного птенца, скандируя: «убитьубитьубить!» — Нет! — вскричала Ванесса, и Джефф был совершенно бессилен помешать ей броситься в схватку. Несмотря на ее небольшой рост, с Ванессой, очевидно, так просто было не сладить. Она врезалась телом в ближайшего воробья, отбросив его от юной жертвы, а затем бросилась на другого. Сбитые с толку таким неожиданным натиском, четверо нападавших на мгновение прервали свое нападение на птенца, который теперь жалобно кричал, плотно закрыв глаза. Воспользовавшись краткой паузой, Ванесса сняла одну сандалию и стала орудовать ею, как дубинкой, отгоняя враждебных птиц. Джефф сделал шаг вперед и замер. Он знал, что он не боец и ничем не поможет Ванессе. Возможно, если бы он не уронил ведро в саду, ему хватило бы смелости ввязаться в драку и замахнуться им. А так, безоружный и не обученный боевым приемам, он мог только стоять и смотреть, надеясь, что птицы не станут нападать на мышь из ордена Рэдволла. Его надежды тут же развеялись. Вожак воробьев налетел на Ванессу с вытянутыми когтями и опрокинул ее на спину, прежде чем она успела отмахнуться от него сандалией. Птица приземлилась сверху, прижав ее к холодной земле. Ванесса инстинктивно прикрыла лицо лапами, а воробей уколол ее острым клювом в грудь. С замиранием сердца Джефф повернулся, чтобы бежать за помощью внутрь аббатства… — и едва не столкнулся с Монтибэнком. — С дороги, дружище! — прорычал выдр. — Отойди, я тут разберусь! Мускулистый выдр бросился в драку крутящим движением. От одного удара толстого хвоста воробей, нападавший на Ванессу, кувыркнулся через клюв на хвостовые перья и отлетел от нее. Монти поднял свой прочный боевой посох и сбил двух птиц с ног. Удерживая их на расстоянии, Монти опустился на колени рядом с Ванессой, чтобы защитить ее, если воробьи наберутся храбрости и попытаются напасть снова. Ванесса убрала лапы от глаз и посмотрела вверх. — Монти! Слава меху! Они хотят убить птенца! Не позволяй им сделать это! Монтибэнк посмотрел на нее. Ряса под правым плечом Ванессы была разорвана, и оттуда текла кровь. — Несси, ты ранена! — Со мной все будет в порядке, — храбро сказала Ванесса, когда Джефф присел на корточки по другую сторону от нее. — Спасите птенца! — Прости, Несс, — Монти твердо встал рядом с ней. — Первым делом здесь важна ты. Алекс отправился за помощью… через несколько секунд здесь будет больше разгневанных рэдволльцев, чем этих пернатых паршивцев. А затем мы присмотрим за твоим новым дружком, не волнуйся! Воробей-вожак подскочил к ним поближе, угрожающе выпятив грудь. Три его спутника сгруппировались у него под боком. — Я Грим Спарра! Яубитьвас! — Не сегодня, птаха, — глаза Монти угрожающе сузились. — Если посмеешь, я тебе задам вдвое больше, чем уже задал! Грим, казалось, собирался принять вызов Монтибэнка, но тут его внимание привлек звук приближающихся голосов. Большой отряд рэдволльцев, включая десяток землероек Гуосим с выхваченными мечами, мчался через аббатство к месту стычки. Впереди бежал старый аббат Арлин, но вид белок, землероек и выдр, следовавших по пятам за почтенным старым мышем, заставил Грима и его забияк призадуматься. А громадная Маура, барсучиха-мать Рэдволла, идущая в тылу, не прибавляла воробьям смелости. Грим клацнул клювом на Монтибэнка и двух мышей, стараясь держаться подальше от ясеневого посоха выдры. — Япомнитьэто, червяк водяной! Берегись, когданибудь ятебя грохнуть! — Сам берегись, мешок с перьями, — зарычал Монти, но Грим и остальные уже взлетели на крышу аббатства, куда могли подняться только птицы. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, Монти отодвинулся в сторону, чтобы аббат мог осмотреть Ванессу. — Она тяжело ранена, сэр. — Да еще как! — воскликнул аббат Арлин. — Ее немедленно следует перенести в лазарет! — Не беспокойтесь обо мне, сэр, — отмахнулась Ванесса. — Птенчик нуждается в помощи больше, чем я. Пожалуйста… позаботьтесь… о птенце… Веки Ванессы дрогнули, и она упала на спину, потеряв сознание.

Когда солнце опускается за край земли всё раньше, а ночи делаются всё длиннее, значит, зима уже скоро. Облака отливают на западе желтым и багряным, холодный ветер треплет пожухлую траву и забирается мне под плащ. Я стою на пологом холме, что высится среди каменистой пустоши. Передо мной лежит большой камень. Не так давно солнце опускалось прямо за ним, теперь оно отодвинулось в южную сторону. Наклонившись, я срываю несколько красных ягодок, отправляю их в рот и ощущаю кислый сок на языке. Солнце уходит, и скоро зима завладеет северными землями. Много лун будут господствовать холод и снег. А по правую лапу от меня простирается край долгой ночи, где всю зиму солнце вовсе не показывается из-за горизонта. И лишь негреющий свет пляшущих среди звёзд всполохов небесного огня падает на замершую во мраке тундру. Звери готовятся. Кто-то роет глубокие норы, кто-то уходит в пещеры, под сводами которых может укрыться целое племя. Иные отправятся к морским берегам. Самые храбрые и сильные пойдут на юг, но там пришельцев не любят. Право на кусок мяса или горсть плодов ещё надо доказать. У меня же свой путь. Обогнув камень, я вглядываюсь в долину и быстро нахожу взглядом большой хутор недалеко от извивающейся тонкой реки. Отсюда видны мощные стены, отгородившие двор от внешнего мира, усадьба, хозяйственные постройки, дозорная башня, пруд и поле с огородами. Ещё дальше темнеет лесок. Запахнув плащ и отвернувшись от очередного холодного порыва, я начинаю спускаться с холма. К тяжёлым, обитым железом воротам хутора я подхожу в сумерках, когда тропа теряется в полумраке. Но здесь хорошо видны большие серые камни, из которых сложены стены. Кажется, они прожили сотни сезонов и ещё столько же проживут. С башни меня, конечно, уже заметили. Но я всё равно бью молотком по воротам условленное число раз. Договор надо соблюдать. Калитка со скрипом открывается, и Клаус – крепкая белка в куртке, с сединой в мехе – впускает меня во двор. Снова, как и всегда, чувствую лёгкий трепет, делая шаг туда, куда таким, как я, ходу нет. – Хвоста за мной нет, приятель. Ну, окромя моего собственного. Клаус фыркает. Его лапы быстро обыскивают меня, на миг останавливаются на прицепленном к поясу кинжале. Клаус не волнуется. Он знает это оружие. На хуторе немало работников, а Клаус тут вроде главного над ними. Меня он всегда встречает сам. Мы идём по сумрачному двору. Впереди высится усадьба, рядом видно амбар и кузницу. Всё здесь построено из массивных, тяжёлых камней, словно эти здания выросли прямо из холодной земли. Дверь усадьбы открывается, и я попадаю в мир света, тепла и чудесных запахов, словно пришедших сюда с богатого, плодородного юга. Летними вечерами, сидя у костра и поедая жареные грибы или грубый травяной хлеб, я мог ощутить лишь слабый отблеск того, что царствует здесь. – Нордлиг! Мы ждали тебя! Джон Гренсмус, хозяин хутора, крепкая мышь-полёвка в домашнем кафтане, осторожно обнимает меня. За проведённые в странствиях весну, лето и осень я успел отвыкнуть от такого простого жеста дружбы. Я снимаю плащ и смотрюсь в зеркало. Великолепное творение мастера из Южноземья с резной рамой в виде деревьев с весёлыми белочками на ветвях досталось хозяину из сокровищ Рэдволла в благодарность за спасение какого-то аббата. Моё отражение, лучшее, чем в воде спокойного чистого озера, глядит на меня. Худой хорёк с тёмным, грязным мехом – да, такой я и есть. Джон вопросительно смотрит на меня, проводя лапой по морде там, где на моей собственной виден след от шрама. – А, ерунда. Видишь ли, я не понравился одному ястребу, но твой кинжал быстро научил пернатого правилам вежливости! Джон качает головой и приказывает: – Подготовьте умывание гостю! Молчаливые работники-мыши ведут меня к большой лохани с подогретой водой. После, вдоволь накупавшись, отфыркавшись, распушив чистый мех и надев свежую тунику, я наконец устраиваюсь в глубоком мягком кресле. Рядом в таком же сидит Джон. Мой взгляд скользит по просторному холлу. Ушла в прошлое та зима, когда я увидел его впервые, и всё же всякий раз я словно открываю всё здесь заново. Простая крепкая мебель у стен, сундуки, шкафы, вышитый ковёр на полу и гобелены на стенах, исполненные, как объяснял мне Джон, в рифтгардском стиле. За собранными из цветных стекол окнами сгущается мрак. Мягкий свет льётся от свечей на высоких подставках, а от вделанного в стену очага, который Джон называет «камином», идёт тепло. Есть тут и нечто совсем удивительное для меня. Вот масляная лампа со стеклянным колпачком, а рядом невиданная в здешних краях вещь – книга, настоящая, толстая книга! Я пытался выучиться грамоте с хозяйскими детьми, но за сезоны странствий буквы улетали из моей головы, как гонимые ветром сухие листья. Наверное, где-нибудь в Южноземье есть жилища и богаче. Но для меня хутор Гренсмусов всегда был островом… Как это назвать? Культуры, цивилизации… Иной жизни у края нашего мира. Я замечаю картину с изображением пожилой мыши рядом с огромным домом из красных камней. Джон ловит мой взгляд и улыбается. – Мой дядя окончательно обосновался в Рэдволле. Прислал этим летом. Оливия, супруга Джона, высокая мышь в светлом платье, накрывает стол вместе с работницей. Жена хозяина подаёт мне еду, это большая честь. Перед нами появляются миски с горячей похлёбкой, фруктовый салат, пудинг, печенье и пирожки. Запах поджаренного хлеба щекочет мне ноздри. По белым чашкам разливают чай, настоящий чай с юга, а не наши северные травяные настои. Наконец, приносят бутыль с вином из выращенных на хуторе яблок. Крыло лесного голубя – это особое угощение для меня. Джон тоже откусывает кусочек, хотя мыши не любят мяса. Я стараюсь есть медленно и аккуратно, даже помогая себе металлическими острыми палочками, которыми принято пользоваться у культурных зверей. Представляю, как на такой ужин набросились бы мои единоплеменники. Впрочем, сначала они бы как следует вымыли лапы в крови хозяев. В брюхе тяжелеет. Я откидываюсь в кресле и пью чай, обхватив чашку лапами. – Совсем не боишься меня, Джон? – Бывают звери и пострашнее тебя, Нордлиг… Каждый раз мы обмениваемся этими фразами. Что-то вроде ритуала. Между гобеленами на стене висят большой меч, топорик и сабля, какую носят зайцы Дозорного отряда. Управляться со всем этим и Джон, и прочие обитатели хутора умеют, так что мне бы стоило хорошо подумать, если бы я захотел позволить себе плохое поведение. Поведение хищника. Разумеется, оружия на хуторе куда больше. Где-то даже луки с арбалетами хранились. А в случае чего можно позвать подмогу, подав с башни световые сигналы – Как ты провёл лето, Нордлиг? Как провёл? Горы. Холмы. Долины. Ледяные ручьи и гладь озёр. Запах цветов и шорох дождя. Древние камни, долгие дни и тени лесов. Всё это я вижу, слышу, чувствую за вопросом Джона. А ещё звери. Те, что бредут куда-то по бескрайним северным землям, дерутся за еду и власть. Выживают. – Бродяжничал, как и всегда. Кормился, что под лапами находил. Со зверями всякими болтал. – На юг заходил? В голосе Джона сквозит лёгкое беспокойство. – Пару раз недалеко. Или ты хочешь, чтобы землеройки сделали из меня салат? Джон еле заметно вздыхает. Я знаю, чего он ждёт. Маленькая искорка раздражения, далёкий предвестник гневного пожара, вспыхивает где-то внутри меня. Нет. Нельзя. Надо погасить. – Сын Камнеклыка Рыжего так и не стал главарём. С кучкой своих ушёл в какое-то ущелье. Говорят, мечтает вернуться. Хотя в его положении лишь бы шкуру сохранить. Там были три вожака… Один уже в Тёмном лесу, двое грызутся. Ни один из них большой орды не соберёт. Джон медленно кивает. Нет большой орды, значит, меньше проблем с обороной. Мелкие группы и племена, конечно, будут спускаться в Страну Цветущих Мхов, но это обычное дело. Можно и потерпеть. А коли станут безобразить, землеройки и прочие вудлендеры быстро в чувство приведут. – Твои зайцы могут быть довольны, Джон. Хотел ведь сказать мягче, но не выдержал. Смотрю Джону в глаза. На его морде отражается страх. – Нордлиг… Я никогда никому не называл ни твоего имени, ни вида. – Зайцы быстро узнали о смерти старшего Камнеклыка, – продолжаю я. – И ты полагаешь, это я им сказал? Он погиб в середине лета, ты принёс эту весть прошлой осенью. Думаешь, им до этого неоткуда было узнать? Мы оба знаем, что на севере есть хищники, которые получают что-то из Саламандастрона за сведения. А некоторые даже ссорят вождей, не давая образовываться большим ордам. Взгляд Джона становится твёрдым и спокойным. Я молчу, и поднявшаяся было злоба стихает. – Джон, всё в порядке. Я понимаю, ты не из тех зверей, что идут сами по себе. Долг, безопасность юга, все дела… Джон сокрушённо качает головой. – Я дал повод думать, что ты нужен только поэтому… Нет! Ты мой друг, Нордлиг. Веришь? Можешь вообще ничего не сообщать. Они не знают, что ты зимуешь у меня. У меня летом бывает полковник Дулиттл. Я сказал лишь, что, дескать, слышал от разведчиков… Он не стал уточнять. Я осторожно трогаю его лежащую на подлокотнике лапу. – Мы друзья, Джон. Но на зайцев я работать не стану. И не проси. Он улыбается. – Хитрая ты кунья морда… Мы разливаем вино по высоким бокалам. Я чуть отпиваю и отдаю Джону, он делает так же. Старинный жест взаимного доверия, понятный и на юге, и не севере. Этим летом в одной пещере я наткнулся на свежий труп ласки. В его распоротом брюхе поблескивали монетки. – Хотел барсучьего золота. Он его получил, – мрачно пробормотал старый горностай, разделявший мой путь в те дни. Разведчики часто лезут в голову стаи, пытаются втереться в доверие вождям, но такие игры быстро раскрывают. Я предпочитаю не высовываться, держась в хвосте из бродяг, что тащится следом за стаей, не вливаясь в неё. Странно, но так можно узнать даже больше интересного. – В конце концов, я сам начал сообщать… Вспоминаю то лето. Я услышал, что старший Камнеклык собирал орду для похода на юг до самой Страны Цветущих Мхов. Хутор Гренсмус мог оказаться прямо у них на пути. В одну из бледных ночей я тихо ушёл из хвоста и дней за семь добежал до хутора. По двору сновали какие-то выдры, но мне повезло: в лесу знакомые работники собирали хворост, и через них я всё передал Джону. С помощью сигналов с дозорной башни Джон предупредил других об опасности. Отряды выдр и землероек подошли к хутору, и Камнеклык отказался от похода. Я смотрю на карту, что висит рядом с камином. Мне не трудно показать, где примерно скрывается младший Камнеклык, но я не сделаю этого. Есть в этом оттенок предательства, хотя я никому ничего не обещал, да и хорёк этот на редкость мерзок даже для севера. Загрыз родного брата, приказал убить вторую жену отца. Думал жестокостью показать силу. Не получилось. Быстро раскусили. Север не любит слабых. Особенно тех, кто прикидывается сильными. А сколько было их, всех этих Камнеклыков, Глоткодёров и прочих Грязнохвостов! Воображали себя великими завоевателями, но теперь их кости гниют между камней, а имён никто не помнит. Скорее всего, младший Камнеклык не переживёт зиму. Либо сам с голодухи лапы отбросит, либо кто-нибудь поможет в тёмный лес отправиться. – Оставайся на юге, Нордлиг. Не на зиму. Насовсем, – тихо произносит Джон. Я закатываю глаза и шумно выдыхаю воздух. – Мы уже говорили об этом. К вам придут гости, и что они здесь увидят? Или надеешься объяснить им про добрых хищников? – Между прочим, зверей, которые верят в это, куда больше, чем ты думаешь, Нордлиг! Полковник, про которого я говорил, сказал, что мечтает увидеть доброго хорька… – Ага… Зато я не очень-то хочу видеть зайца, сколь угодно доброго! – саркастично отвечаю я. Джон вздыхает. – Есть другая идея. Хочу прочитать тебе письмо от моего дяди из Рэдволла, того, который прислал портрет. Он встаёт с кресла и достаёт из ящика лист хорошей бумаги. Я замечаю буквы, аккуратно выведенные черничным соком. – Дорогой Джон! В этом аббатстве всё гораздо лучше, чем я могу передать на бумаге. Это целый мир, в котором каждый зверь найдёт себе место. Знаешь, наш аббат славится своей терпимостью к чьим-то особенностям, так что даже самый отъявленный обжора может не бояться его прогневать. Некоторые здешние звери, правда, не одобряют такого, но, знаешь, где не без этого? Так что можешь передать своему другу, чтобы не стеснялся! Конечно, работать тут тоже приходится, как и везде, но он-то с этим справится! Да, свои столовые приборы брать не надо – их тут полно, скажи ему, на всякий случай. А если кто за него поручится, совсем славно будет! Подняв голову, Джон бросает на меня многозначительный взгляд. Я усмехаюсь. – Ага… Аббат, дескать, готов принять хищника, но понравится это не всем. Хищник должен быть без оружия и иметь поручительство. Угадал? Дядя Джона грамотно скрыл смысл письма. Если бы его прочитал любопытный посыльный, то решил бы, что речь о каком-нибудь прожорливом зайце. Джон улыбается. – Ты умный зверь, Нордлиг. – Ты бы ещё в Дозорный отряд мне посоветовал вступить… Я пытаюсь представить себе Рэдволл, который видел только на рисунках. Величайшая твердыня нашего мира после Саламандастрона, страж покоя Страны Цветущих Мхов, пристанище всех мирных зверей. Многие из его обитателей едва спаслись из лап хищников. Они помнят изуродованные тела родичей, запах гари от сгоревших жилищ, окровавленные клыки и когти. – Хищники своих детёнышей пугают зайцами и барсуками. Вудлендеры – хорьками и лисами, – мрачно говорю я. – Вражда – она как лёд, – отвечает Джон. – Он кажется прочным, словно камень, но приходит весна, и лёд исчезает. Ты – наш зверь, Нордлиг. Зачем ты каждый раз уходишь? Сколько раз летом я представлял, как ты бредёшь где-то на севере. Что на тебя нападают другие… Джон запинается. – В общем, бандиты, дикари. Хищные птицы. Чего стоит жизнь зверя на севере? В Рэдволле ты будешь братом для всех! Помнишь, мы читали историю про крыса-пирата, который подружился с рэдволльскими детёнышами? – Крыса – та же мышь, только большая и злая, – бурчу я. – Знаешь, если однажды наступит зима, и ты не придёшь, – уныло продолжает Джон, – то этот сезон станет самым тяжёлым в моей… нашей жизни. Да и, в конце концов, Нордлиг, что тебя держит? Ты не член клана, не имеешь семьи. Если нужны деньги, еда – я готов помочь… Ты ведь помнишь тот день, когда я нашёл тебя на берегу реки? Как лечил твои раны? Или думаешь, с сезонами я почерствел и не могу помочь тому, кого когда-то спас? Я откидываюсь, ощущая затылком мягкую ткань кресла. – Ладно, хватит! Я, между прочим, отдохнуть хочу. Мы молча пьём вино. Отсветы камина играют в светло-золотистой жидкости. На меня накатывает дремота, но тут слышится тихий стук в дверь. – Отец, ты позволишь? Добрый вечер, мастер Нордлиг! Принятое у культурных зверей обращение словно царапает мне уши. Успел от него отвыкнуть. Эрик, старший сын Джона, переступает порог. Он вытянулся за последние сезоны и выглядит теперь почти как взрослый. – Мы рады вам, мастер Нордлиг! Я вежливо киваю. – Расскажи нашему другу новости, Эрик, – с улыбкой говорит Джон. Эрик смущённо переминается. – У меня летом родилась сестрёнка! Теперь нас пятеро! – Поздравляю! – с готовностью отвечаю я. Я задумываюсь – интересно, как это, когда у тебя есть семья? Пытаюсь представить хорчиху, которая бы приняла правду о моих зимовках. «Знаешь, у меня есть знакомые мыши, я у них зиму провожу… Нет, мы не будем их убивать и даже грабить не станем». Наверное, где-то такая ходит. Но пока наши пути не пересеклись. После ужина Джон играет на скрипке. Мелодия, то тихая и печальная, словно пасмурный зимний день, то быстрая, как весенний ручей, разносится по комнате, а снаружи слышны порывы ветра. Скоро пойдут затяжные дожди, потом повалит снег, и до весны хутор будет отрезан от всего мира. Может статься, конечно, что сюда забредёт какая-нибудь одинокая странница-выдра или отбившийся от своих заяц. Но при мне такого никогда не случалось. Охотников гулять зимой по северным рубежам не находится. Оливия с младшими детьми сидит на большом сундуке совсем рядом со мной. Огонёк свечи отражается в её больших тёмных глазах. Она спокойна, как и всегда. Хотя как-то раз Клаус обмолвился, что кого-то из её родичей убили хищники. Заметив, что я его слышу, он быстро сменил тему. Мышка Фрида косится на меня и жмётся к матери. В лапках она держит игрушку – мягкого мышонка в зелёном одеянии и с деревянным мечом. Наверняка она спрашивала уже что-то вроде «почему мы дружим с хорьком, если в историях они всегда злые?» Эрик привык ко мне, его младшим братьям и сёстрам это только предстоит… Может быть, этой зимой. А может, следующей. Если, конечно, она для меня настанет. Хутор готовится ко сну, когда Клаус отводит меня в маленькую комнатку. Окошко, маленькая жаровня, постель, стол – всё мне здесь знакомо, всё будит воспоминания. На столе рядом с масляной лампой – деревянные фигурки, которые мы с Эриком вырезали прошлой зимой, и кубики с буквами, по которым я пытался выучить грамоту. Я вытягиваюсь на постели. Ставни подрагивают от ветра. Свет лампы прыгает по стенам. Я помогу обитателям хутора закончить подготовку к зиме, а потом мы будем греться у огня, пить впитавшее вкус лета вино и рассказывать истории. Но однажды настанет день, когда Джон снова начнёт разговор о Рэдволле и мирной жизни. Я часто думаю, что жизнь мирных вудлендеров – она как широкая река, что спокойно несёт воды среди цветущих равнин. Жизнь хищников – как кипящий котёл: бурлит, пузырится, то один кусок на поверхность всплывёт, то другой. Можно ли перебраться из одного в другое? Я слышал истории о хищниках, которые умудрялись обжиться в Южноземье, даже завести мельницу или постоялый двор. Или Рифтгард… Но туда так просто не попасть. Нужны деньги. А Рэдволл… Нет, Джон не врёт. Он прямой и честный зверь, но что мне делать в мышином аббатстве? Ощущать взгляды тех, кто в его стенах спасается от хищников? Хотя мне снилось как-то, что я поселился там, накопил монет за резные фигурки, а потом рванул в Рифтгард… На севере таких хищников называют «беглыми мышами» и презирают. Лучше, мол, жить и умереть свободным сыном севера, чем превратиться в ленивого зажравшегося «мирнюка». Да, я люблю север, его суровую скупую красоту. Знает ли мышь из Рэдволла то чувство, которое испытываешь, когда идёшь по каменистой равнине под бескрайним небом? Когда сидишь у костерка и смотришь, как догорает закат над далёкими горами? Но север жесток. Ты можешь оставаться одиноким странником, не вступать ни в какие кланы, всё равно рано или поздно явится кто-то, кому нужен раб для стаи. Или здоровый солдат для орды. Или кому просто не понравится твоя морда. Я не рассказал Джону подробностей своей встречи с ястребом. В тот день он ударил сверху, я услышал свист воздуха и успел отскочить, но крыло сбило меня с лап. Я упал мордой на острый камень и, словно ящерица, юркнул за валун. Ястреб сунулся за мной и напоролся на кинжал. Кажется, я его даже не ранил серьёзно. Он, впрочем, решил не связываться и с сердитым клёкотом улетел. Если однажды моему противнику повезёт больше, если я почувствую, как жизнь вместе с кровью будет вытекать из меня, тогда, стоя лапой в тёмном лесу, я вспомню, что когда-то у меня была возможность пойти другой дорогой… Я задуваю лампу и закрываю глаза. Не знаю, что будет со мной дальше. Но хотя бы на этот сезон дом у меня есть. В темноте кажется, что ветер воет громче. Зима близится. _________________________________________________________________ В тексте использованы имена на норвежском языке: Нордлиг - "северный", Гренсмус - "пограничная мышь", или "мышь-пограничник".

https://ficbook.net/readfic/0190339d-d649-7750-b972-71b00dd6bb8d https://fanfics.me/fic197251 Эта вещь - первая часть еще не законченной серии, но относительно неплохо стоит сам по себе.

Хорёк Поджер посмотрел на своего спутника, горностая Джими, а потом вздохнул: - Ты слышал легенду о проклятий Семифы? Джими, который в этот момент ел печённую картошку, чуть не подавился: - Тьфу, Поджер, так и подавиться можно. Проклятья-легенды, ты в эту чушь веришь? Хорёк взял картошку и начал её чистить: - Вот ты не веришь, а там была крепость Тортоса. Горностай изобразил на своём лице подобие интереса: - О, крепость Тортоса. Надо же какая занятная история. Поджер разозлился и бросил в Джими картошку: - Знаешь, если тебе всё равно, то хорошо. Только потом не кричи ночью. Джими ловко поймал картошку: - Ладно, не сердись. Рассказывай свою легенду. И хорёк продолжил: - Как появилась эта крепость, я не знаю. Бабушка мне только легенду поведала. Так вот, была некая рабыня Семифа, зайчиха. И чем-то она разозлила хозяина, Тортоса. Тот приказал подвесить её к столбу. Заткнули зайчихе рот, подвесили, и оставили так на семь дней. Гхм-гхм, сейчас вспомню: точно, к Семифе ещё какой-то Эльд приставал. А потом начался пожар, с помощью которого рабыня сбежа... Горностай замахал лапой: - Погоди-ка, как она сбежала, если была подвешенна к столбу? И как тот Эльд к ней приставал? Поджер вздохнул: - Дык, помог ей кто-то. И какая разница, как приставал.... Значит, сбежала она, забыли про неё. Верней, пытались найти, но не могли. Прошло много дней, вернулась Семифа, дабы отомстить. И не смогла, так как раскрыли её. Но успела про... Джими засмеялся: - Ты говоришь, что она вернулась? Хм, дура она, эта зайчиха. Жила бы себе спокойно, так нет. И в этот момент ветер завыл пуще прежнего. Хорёк испугался, чем вызвал очередной приступ смеха: - Чего ты смеёшься? После этого проклятья Тортоса убили. И знаешь кто? Его новый помощник, ласка Изгень. Да-да, зашёл в покои, зарезал росомаху, а потом покончил с собой. Горностай надкусил картошку: - Поджер, я не хочу осквернять память твоей бабушки, но её легенда... Это же идиотизм. Не бывает никаких проклятий. Хорёк вскочил: - Какая разница, Джими?! Тортоса всё-таки убили. Джими сделал успокаивающий жест: - Успокойся, Поджер. Мы не знаем всей правды. Откуда нам знать, что эта зайчиха сущестовала? Нет. Ладно, не знаю, как ты, а я хочу спать. И горностай направился к своей палатке... О, царство холода и вечной мерзлоты! Мало кто выживал, находясь на Севере. Да, были счастливчики, баловни судьбы, которые получили самую лучшую награду: жизнь. А некоторые и власть, а также кучу рабов в придачу. А как насчёт остальных? Север жесток к тем, у кого нет власти, но хватает смелости дерзить любимчикам царства мерзлоты. Таким несчастным существом оказалась зайчиха Семифа. Когда-то она была нежной и кроткой рыжеволосой красавицей с зелёными глазами. И жила она не на Севере. Нет, этот край был ей чужд. К сожалению, судьба сыграла плохую шутку с Семифой, забросив её на Север. Не спорь с ним, иначе погибнешь. Что оставалось делать несчастной девушке? Через некоторое время от нежной и кроткой зайчихи, кроме красоты, не осталось ничего прежнего. Быть рабом было унизительно и плохо, но у неё не хватало смелости бросить вызов росомахе. Сколько было таких несчастных? Где они теперь? Все резко изменилось, когда появился Тим. О, что это был за мышонок !Наглый, дерзкий и храбрый. Каждый день его пороли, подвешивали за пальцы, даже лишили глаза, но он боролся до конца… - Эй, ты, очнись,- услышала Семифа грубый голос, а потом открыла глаза. Перед ней маячила морда хорька Эльдуа. О, как сильно ненавидела она его: каждую ночь она видела сон, как душит и душит хорька. - Гмпфм,- и тут зайчиха поняла, что не может двигаться, так как находилась в подвешенном положений. Вдобавок, её задние лапы были примотаны к кольцу, что не давало ей раскачаться. Также во рту пленницы была кусок дерева, туго закреплённый на затылке ремнями, из-за чего зайчиха испытывала дополнительное неудобство. Хорёк, поправив свою меховую шапку, мерзко улыбнулся пленнице: - Я уже думал, что тебе конец, хи-хи-хи. Эх, Семифа, дура ты, дура. Трудилась бы во благо нашего владыки, не делала бы проблем… Так нет, обязательно надо было спасать ту глупую мышь. И тут глаза Сефимы расширились: точно, как она могла забыть. В тот роковой день Тим, как всегда, вспылил и бросился на надсмотрщика. На дерзкую мышь набросились и начали её бить. А рабы молча смотрели, как зайчиха бросилась защищать Тима. Но помочь она не смогла: ее оглушили, и Тима забили до смерти. - Ой, не надо на меня так смотреть, зайчиха,- Эльдуа взял рабыню за подбородок, отчего та дёрнулась.- Не надо, дорогая. Ты никуда не уйдёшь. Скажи спасибо, что осталась цела. И поблагодари хозяина, что висеть тебе всего лишь неделю. О, не бойся. Ты выживешь, да. Висел тут один хамоватый ёж где-то месяц. Угадай, когда он умер? Через двадцать дней, ха-ха-ха. Не очень-то приятно висеть там, где кто-то сдох? Моя дорогая, я тебя обрадую. Тортос любезно разрешил мне тобой воспользоваться. - Мпфп!- в глазах Семифы появился страх: нет, только не это. Хорёк с трудом вытащил кляп, а потом поцеловал зайчиху в губы. Семифа умудрилась укусить его, за что получила сильный удар по лицу. - Ах ты ж,- прошипел Эльдуа, засовывая деревяшку обратно.- Ты за это ответишь! Но пленница молчала, так как лишилась чувств… - Повелитель, в крепости пожар!- воскликнул Эльдуа, глядя на своего владыку. Тортос посмотрел на него спокойным взглядом, но хорёк знал, что росомаха умел скрыть истинные эмоций за маской равнодушия: - Да? И кто же виновник ? Ладно, потом найдём его. Насколько силён огонь? Эльдуа задрожал, когда почувствовал запах гари: - Боюсь, что слишком. Некоторые солдаты дезертировали, вдобавок, сбежала большая часть рабов. Тортос резко поднялся и подошёл к хорьку: - Сбежали ,говоришь?- и поднял Эльдуа в воздух.- Дружище, я столько лет правлю, чтобы позволить какому-то…- росомаха не договорил и отбросил помощника в сторону.- Снова приходится всё делать самому. - Гмфпм!- в ужасе глядела зайчиха на огонь, который охватывал всё больше и больше зданий. Нет, она умрет не от холода, а от огня - Спокойно, зайчиха, я спасу тебя,- Семифа почувствовала, что её развязывают. Получив свободу, она хотела было посмотреть на спасителя, но его след простыл. - Стоять!- услышала рабыня крик, когда уже начала вытаскивать кляп. И побежала… К свободе… - Идиоты,-бушевал Тортос, раздавая пинки своим солдатам.- Вы убивали много раз, но не можете потушить этот огонь?! Прошло много дней с того дня. У правителя крепости было много хлопот: восстанавливать разрушенные здания, искать сбежавших врагов, а также нового помощника, ибо Эльдуа погиб весьма глупым способом: провалился под лёд. Да, много хлопот было у Тортоса... Горностай Джар смотрел вдаль, проклиная свою судьбу: ну что за пытка стоять в дозоре? Пока другие хлебают похлёбку, он стоит на морозе и выжидает кого-то. И тут горностай увидел фигуру, идущую к воротам. Понять, кто это, Джар не смог, потому что на голове существа был надвинут капюшон, а пол-лица скрывала маска. - О, добыча,- усмехнулся горностай, как вдруг незнакомец спросил: - Это здесь правит Тортос, да будет вечно он жить? Это сильно удивило Джара: - Эм, да тут. Раздался смех: - Наконец-то. Чего ты медлишь, глупец? Твой хозяин ждёт меня, и я не хочу страдать из-за твоей глупости. Горностай уже было хотел послать хама, но остановился: у Тортоса был непредсказуемый нрав, и если он узнает, что Джар прогнал того, кого он ждёт, то... - Ладно, входи. Только учти: если что-то пойдёт не так, то ты станешь рабом. Я должен тебя обыскать. Джар начал обыскивать незнакомца, но кроме флакона, ничего подозрительного не нашёл. - Это лекарство ,-объяснила Семифа, но горностай почувствовал неладное: - Не спеши, парень. Что это за лекарство? Незнакомец, видимо, занервничал, так как его объяснение вышло натянутым: - Это... просто лекарство. Джар засмеялся: - Значит, ты что-то вроде целителя? А где же твои травы и прочие ваши штучки? Подумать...- и тут горностай умолк, посмотрев на подозрительного типа.- Что ты прячешь за этой маской? Покажи своё лицо. Зайчиха, поняв, что её план вот-вот провалится, полувесело произнесла: - Боюсь, что мой облик испугает тебя. Когда- то давно я получил травму, из-за которо... Горностай презрительно плюнул, а потом сорвал капюшон. Это была зайчиха с рыжими волосами. - Подожди, ты та самая рабыня,- Семифа побежала, проклиная свою тупость. - Стой, чертовка!- кричал Джар, бежа за ней. Зайчиха споткнулась и упала. Горностай ударил её древком копья по плечу: - Обмануть меня хотела? Ничего, владыка поблагодарит меня... Семифа засмеялась, а потом выпила содержимое флакона: - Я проклинаю твоего повелителя. Придёт время и он ответит за все...- и зайчиха не договорила, умерев от яда. Через некоторое время проклятие Семифы сбылось, а её жажда мести утолена.

Название:: Мартин, наш, Воитель Автор:: Мордукан Переводчик:: Корректировка:: Покрыс Статус:: закончен Предупреждение:: если вы являетесь поклонником Мартина, то лучше не читайте. Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Война с Котиром Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Действительно ли всё, что нам рассказывали про Мартина-это правда? И может быть, нам врали? Посвящение и благодарности:: Хм, хочу поблагодарить всех, кто участвовал в обсуждений Мартина в скайпочате. И Покрыса за бету. Мартин Воитель. О, все знают его, как ярого героя! Основал аббатство, победил Цармину и прочие славные деяния. Забудьте это: вам врали, зло и нагло. Неужели вы были такими глупцами, что поверили в это? Мне жаль вас, но я всё-таки поведаю вам правду. Увы, глаза мои, как в тумане, а лапы не то, что раньше, а поэтому времени у меня мало. И так, начнём. В Котире никто не знал про наглые злодеяния Мартина, что неудивительно: как можно заподозрить мышь в убийстве? К тому же, Вердога Зелёноглаз был весьма радушным правителем и оказал достойный приём нашему герою. Да, никто не пленил Мартину, ибо это наглая ложь. Воспользовавшись оказанной честью, Воитель с помощью Джиндживера отравил Вердогу. К счастью, Цармина успела вовремя посадить преступника за решётку. Правда, было поздно: Мартину помог его самый ярый помощник, Гонф Король Воров. Хочу отметить, что повстанцы, якобы борющиеся за бравое дело, были бандитами. Пока трудолюбивые и честные поданные трудились во благо своего правителя, те негодяй бесчинствовали. О, слёзы капают на пергамент, когда вспоминаю я кончину Цармины: да, она утонула, правда, её утопили. Восторжествовал Мартин: вот она, его нежелательный враг! И бросил кошку в воду, а после этого началась пропаганда: герой, герой, наш Мартин Воитель. Надеюсь, найдутся те, кто поверят в это. Хотя, к сожалению, этой записи, похоже, не суждено пролить свет. Имени называть своего не буду Данное сочинение признать неудачной шуткой, которая порочит имя нашего основателя. Если шутник будет найден, то он будет наказан Аббат N, аббаство Рэдволл

Хвастопуз сидел на берегу и смотрел вдаль. Море, море... Как оно манило своей красотой. Эти волны, которые то не спеша, то быстро двигались. Когда-то он был боцманом на корабле Цапа, но, к счастью, эти времена давно прошли. Крыса поднялась и пошла к роднику. Зачерпнув в флягу воду, Хвастопуз сделал глоток, а потом направился к ягодам. И тут сердце бывшего моряка как-то сжалось, когда вспомнил матушку Меллус. О, он помнил ту барсучиху: да, она была сердита и ворчливой. И в то же время такая заботливая и добрая. Невольно покатилась слеза, да Хвастопуз быстро вытерел её. Нет нужды горевать, когда сейчас так спокойно и нет никаких проблем. Боцман решил сходить в аббатство: а почему бы и нет, если там его уважают и любят? К тому же, он обещал сделать малышам лодочки. И Хвастопуз направился к Рэдволлу... Уже давно выросли дети и внуки его друзей, которые ушли в Тёмный лес. Теперь настал и его черёд. Бывший боцман лежал на кровати и смотрел в потолок, а рядом стояли звери и не могли скрыть своей печали. - Не печальтесь, мой корабль просто оказался в океане,- и боцман прикрыл глаза.- Да, заждались меня старые друзья. К нему подошёл маленький зайчонок: - Дядя Хвастопуз, не уходите, прошу вас. Боцман с трудом поднял голову и погладил малыша: - А, милый Мати, как тебе моя лодочка? Мати, еле-еле сдерживая слёзы, протянул Хвастопузу лодочку: - Я дарю её тебе. Пусть она будет напоминать тебе обо мне. Крыса вздохнула: - Увы, малыш, боюсь, что я с твоей игрушкой не попаду туда. И Хвастопуз отправился туда, где давно его ждали.... - Привет, дядя Хвастопуз,- тихим голосом проговорил взрослый Мати, кладя цветы на могилу бывшего боцмана. Заяца кто-то потянул. Это была его дочь, Изольда: - Папочка, а мы скоро пойдём? Отец кивнул: - Да, пойдём, доченька,- и повёл дочку прочь от этого места, посмотрев на надгробие с надписью " Пусть тебе сопутствует попутный ветер, старина Хвастопуз!."

Название:: До свиданья, Милли! Автор:: Мордукан Переводчик:: Корректировка:: _ Статус:: закончен Предупреждение:: Любителям и профессионалам Милли не читать. Рейтинг:: PG-13 (не рекомендован лицам до 13 лет) Жанр:: пародия Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Итак, теперь Милли получила билет в Тёмный Лес. Посвящение и благодарности:: Естественно, Сью. - Кстати, а как ты попал сюда? Что сегодня на завтрак, на обед, на ужин? Сколько детей было у аббата Не-Помню-Его-Имени?- у кротихи Милли сегодня было общительное настроение, и не удивительно, ведь целый год она была одна. У её соседа, рыжего кота, было сильное желание поспать. Косо взглянув на кротиху, кот закрыл глаза. - А почему ты рыжий? Где мастера? Что творится в аббатстве?- продолжала Милли.- Кстати, ты же здоровый, как ты тут оказался? И тут кротиху прорвало, как плотину: вопросы градом посыпались на кота. Зажимал уши лапами- не помогало, зажимал подушкой-тоже. Через несколько минут вопросов у несчастного задёргался правый глаз, потом левый. - Хватит!- воскликнул сосед Мили, тут же направившийся к ней. Кротиха захлопала в ладоши: - А почему ты пошёл? Рыжий кот взял её, словно хотел станцевать вальс. Правда, один из танцующих находился над землёй. - Вальс? Ты умеешь танцевать вальс?- засмеялась кротиха мерзким смехом, как подумал кот. И они закружились, верней кружился только сосед Милли, а та вдруг запела. - Ла-ла-ла-ла. Швабра-швабра,- пела кротиха.- У тебя лапы дрожат, и глаза дёргаются. Танцоры докружились до окна. - Что ты видишь?- спросил кавалер у своей якобы дамы. - Стену,- призналась кротиха. Кот сильно удивился: точно, окна-то не было. Но такого же не может быть! В лазарете должны быть окна! - Что ж, ладно,- сконфузился кавалер, а потом воскликнул. – До свиданья!- швырнул Милли в стенку. Вместо того, чтобы врезаться туда, оставив кровавый след, кротиха прошла сквозь неё. « Что за магия?!»- возмутился рыжий кот, как вдруг кротиха вернулась. - Продолжим танцевать?- улыбнулась она, словно ничего и не было. - Я лучше пойду,- испугался кот, а потом попятился к двери. Милли топнула ножкой: - Я хочу танцевать! - Ты это, брось,- начал рыжий кот, а потом взял в лапы книгу.- Лучше почитай. Кротиха зло взглянула на него: - Нет, танцевать! И задавать дурацкие вопросы! Тут кот не выдержал и ударил Милли книгой по голове. Ценный экспонат тут же перестал им быть. - Не обижай Милли!- закричала кротиха, как вдруг бывший кавалер начал её душить. - Фух, наконец-то,- проговорил кот, задушив таки кротиху. - Танцевать!- нет, не задушил. Через несколько минут рыжий кот таки задушил кротиху, а потом для верности забил осиновый кол в сердце. - Хм, зачем целителю осиновый кол?- спросил сам себя кот, а потом, закончив своё дело, поспешил уйти.

Название:: Бедный Маттимео, или смех сквозь слёзы. Автор:: Nibelung111 Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Achtung!!! lulz!!! Рейтинг:: R (не рекомендован лицам до 16 лет) Жанр:: юмор Пересечения с книгами:: Поход Матиаса Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Фанф написан для юмора, поэтому прошу серьёзно не воспринимать. Попытка взглянуть на историю Маттимео и Рэдволл с другого ракурса. Эдакое шуточное интервью с Маттимео. Посвящение и благодарности:: Посвящается всем любителям прикольнуться над положилами Всем привет, я Маттимео Матисыч. Не матом! И не маттимяо! (в рог дам бесплатно). Не, математикой не занимаюсь (математик в Тёмный Лес ушёл (как только дорогу-то нашёл с похмелья, бедный, всю жизнь пил, а после смерти водки нет. Откуда в Рэдволле водка? Это вы у наших путешественников спросите – завезли рецепт из Северных Земель)). Да, о чём это я… Не, не курю (спрячьсигареты быстро,мамасмотрит!!!) Ну, так вот. Мама у меня хорошая, вкусно готовит, хотя папа говорит, что плохая, потому что она отказывается бражку гнать в сторожке, дескать, аббат не позволит. Ладно, пофиг, всё равно в подвале бодяжим. Папа тоже хорош, с какого боку не глянь, везде … уникален, типа. Он у меня смелый, Амброзия вот во вторник так отпинал за отказ дать эля, что месяц теперь лапы лечить будет. Батя, не Амброзий. А я говорил, с мечом иди, с мечом! Папаня мой в Рэдволле типа как секьюрити служит, ну или вышибалой, если по факту, в элитном ЧОПЕ «МАРТИН ИТД». Контора крутая, понтовая, не фигли-мигли, а то б мама себе кого покруче подыскала. Правда, сам Мартин, главный борцуха-герой, помер ещё до нашей эры, и наблюдается только после дегустаций особого сорта наливки мартинзнаеткакого года выделки, а другие супергерои то ли вымерли, то ли вообще неправда, а старый Тим в своих байках свистит безбожно (ну, сочетание эля с канцелярским клеем и не такое правдоподобно покажет…) Весь цимес в том, что мой батя любит выпить на халявку, ибо тогда в нём просыпается дух воителя и тянет на подвиги (а мама Вася тянет в другую сторону). Ну а так как у нас в шараге скучно, как ночью одному, то все у нас любят развлечения, а поскольку аббат на старости лет стал жмотом (а в молодости был ещё жаднее), то кроме шапито, никто к нам не приезжает. И вот тут-то и начинается самое грустное в опере. Мой батя в юности, когда ещё был попроворнее, успел крепко насолить одному хмырю, Куроеду, да так, что он окривел (от злости, наверное). Ну и в один прекрасный не для меня день он заявился с толкучкой шестёрок требовать долг с папаши. Ну а так как Матиас не из щедрых (даром что метит в кресло аббата, да только, гы-гыг, думаю, ему больше скамья садовая подойдёт под объём… мышц), то косоротик решил действовать хитро и взял в оборот проезжий иноземный цирк, угрожая проверкой санитарных норм и прочих ксив. Короче, отобрал он реквизит и нарядил своих быков (хоть там быков и не было) клоунами. Типа, дурдом на гастролях, и с этим табором неформалов заявился в Красностенное. Диббуны ржут, кроты в норы попадали и люки заварили, Бэзил жрать за семерых приготовился… НО РОЖИ-ТО, РОЖИ! Да не, не у диббунов, у ряженых «клоунов!» Ну прямо квас, паиньки-рецидивисты, поножовщики и прочие ремесленники густого леса и глубокого оврага, да в колпачках-оборочках. А батя мой, хоть и был в далёкой молодости крутым сыщиком-грузчиком, ой, тьфу, Защитником, короче, Воителем-контрактником, но, видать, брешут, что мастерство не пропьёшь. Хотя, смотря какое мастерство… Пика вон, дегустатор-сомелье, алкашом работает и только апается с каждым новым погребом. Ну и вот, НАДО Ж БЫТЬ ТАКИМИ ЛОХАМИ, ЧТОБ ТАКИЕ ХАРИ ПРОПУСТИТЬ ВНУТРЬ! ЧТОБ ХИЩНИКОВ КЛЫКАСТЫХ В КОСТЮМАХ С МЫШАМИ СПУТАТЬ! Не, мечом с перепою передо мной крутить он хорош, но как фейсконтроль полный фейл. И вот устроили они классный корпоратив, с музыкой, плясками, кострами и возлияниями под луной. Бэзил жрал, как солитёр, всё затягивал в себя, словно торнадо, так что задолбались потом убытки и исчезнувшую посуду подсчитывать, ежи с кротами перепились, мыши не отстали, аббат речи говорил сначала короткие и красивые, потом длинные и невнятные (нос в винегрете), диббуны, дождавшись, пока все упьются, тоже накатили из всех крынок, главный клоун, который, оказывается, и был кривонос-Слэгар (готишно-то как звучит, под масочку!), пиротехнику палил, потом по столу бегал, над кубками колдовал, обещая золотое вино… В общем, праздник удался. Как выяснилось, Слэг всем снотворного подсыпал небюджетно, и все отрубились (мой несгибаемый отец ещё пытался бороться с Бэзилом за бутылку, но тоже пал. Хорошо, невысоко). А лис, зараза такая, тем временем нас в кандалы и на пленэр, а там этапом в Южноземье, и всё без пересадок, ибо пешком. Ещё и Витча, шестёрку мелкую, с прутом над нами поставил. Ну а в Рэдволле тем временем на третье утро второй недели прос…пались, ибо жрать захотели (Бэзил разбудил). Все с печальными интерфейсами, глазки-пиксели, квадратные… Пока как лапами шевелить вспомнили, пока повторили пару раз за новый сезон, пока опохмелились, посмеялись, поругались, от Джесс побегали (БЕЛОЧКА!!!), у Василики, мамы моей, рассол выклянчили (да и выпили весь, так что мне, когда дембельнулся из Малькарисса, на утро даже не хватило), кротов из нужника выкопали (Кротоначальник, как начальник, говорят, сверху был, вип-слой, типа)… Потом батя с перепою опять захотел меня повоспитывать, да не нашёл. Пока искали (куча этажей, всё в разных зданиях, в колокольне лестница ломанулась – чинили), пока все подвалы-погреба облазили, в каждой бочке по вкусу искать пробовали, пока наконец-то вспомнили… Вечер уже, ужинать пора, да выпить с горя… Короче, через месяц выступили, потом неделю возвращались за телегой провианта для Бэзила, пока не в том направлении шли… как нашли? Так земля-то круглая, в какую сторону не крути. А они пробовали во всех, кроме нужного… Папа может, короче. Ну, так-таки нагнали нас, только подобрались (слышу, Бэзил желудями хрустит, ну точно – помощь близко! Плюс-минус миля), как их Слэгар завалил в пещере. Тэсс даже посмеялась, дескать, твой папа как всегда, значит, всё нормально, за что чуть не огребла… Короче, пришлось нам из рабства увольнительную брать, сверхурочно спасателей из пещеры спасать, откапывать. Только не откопали – мой отец всё делает качественно, на века… Мда, попытались сбежать от Слэгара, Тесс перо тиснула, браслеты ковырнула, но поймали, счастливый бизнес на двоих не состоялся. Дальше пёрлись по пустыне, зазеленевшей от слёз Синтии, через ущелье перебирались (хорошо, мой батя в пещере сидел, а то б свалился)… Короче, дошли до Малькарисса. Ну, хоть отдохнули, нам менеджер ихний даже камеру сухую выделил, правда, что жрать в ней, не сказал, поэтому тайком решили Синтию. Но тут очень неожиданно, только всё устаканиваться стало, таки нагрянул, как Бэзил в столовую, мой отец со товарищи (и злым и голодным Бэзилом в том числе). Начался бой, как за последнюю чекушку. Расколовшая наш продуктовый план Синтия с воплем вынесла собою дверь, и мы сумели выбраться. Ну да, я, как герой, всех повёл в бой (даже тех, кто не хотел). А что вы думаете? Родственные чувства, как-никак, батя меня столько сезонов лупцевал, должен же был я увидеть, как он огребёт? А в папаше, тем временем, похоже, дух Воителя (Мартина ли, не знаю) взыграл, как духовой оркестр на похоронах, и он с криком РЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭДВООООООООЛЛЛ (чо морщишься? А там ещё и эхо было!) с мечом над головой ломанулся на местную охрану, да и… свалился с обрыва. Аж на душе потеплело – точно, мой, родной! Хорошо, был с ними в команде один перец с топором, крутой, как старый ёж: раз укусишь – день плюёшь. Он-то и расшвырял местную братву, как бедных родственников на богатых поминках. А папаня мой, всё-ж-таки, какой везучий! Рухнул прям на Малькарисса, ну, тому и крышка от…фляжки. И, в итоге, и сам здоров (даже худанул малость), и победил в жестокой битве ужасного врага (ох и страхозверская же образина! Не, Малькарисс!), и авторитет поддержал. Правда, так долбанулся, что стены стали рушиться, как всё made of Matthias, поэтому еле вылезли. Витча, клопа мелкого, Слэгар сам прессанул без респауна, так что отомстить не удалось. Дальше Орландо (тот громадный мужик с топором) и мой отец (нуу… просто с мечом) погнались за Слагаром, но тот под улюлюканье смешно брякнулся в щель, а батя, слава сезонам, следом не полез. Дальше веселой компашкой мы шли назад, всё время заботясь о пропитании (попытка «потерять» в лесу Бэзила окончилась ничем), пока, наконец, не пришли. А там папа опять посмурнел, застав аббата живым и бодрым (эх, карьера…), ну и с горя-радости объявил опять попойку… праздник. Эх, ладно, давай до свидания, а то Тэсс вон семафорит, сливянка в подвале дозрела!

Название:: Цена измены Автор:: Мордукан Переводчик:: - Корректировка:: - Статус:: закончен Предупреждение:: В этом фанфике есть измена тех, кого меньше всего подозревали. Рейтинг:: PG-13 (не рекомендован лицам до 13 лет) Жанр:: экшн Пересечения с книгами:: Война с Котиром Пересечения с другими фанфиками:: - Аннотация:: Когда Маска отправил Фортунату к буку, то всё пошло не так. Посвящение и благодарности:: Тому, кто прочитал самым первым.) Фортуната, которая опёрлась на бук, торжествовала: ха, эти лесные жители настолько наивные и глупые, что так просто отдали своих детёнышей, которых, возможно, видят в последний раз, двум лисам. Нужно позвать Латаную Шкуру, а потом они пойдут в Котир, где и сдадут ежат Цармине, а что она с ними будет делать, знахарку не особо-то и волновало. - Попалась, предательница , - услышала Фортуната, перед которой, словно из воздуха, появилось одиннадцать белок, тут же нацелившие на несчастную лису стрелы, готовые в любой момент пустить в знахарку. - Это всё Латаная Шкура, - нервно сглотнув, ответила знахарка, невольно съёжившись: да, нужно обвинить во всём этого старого лиса, который и заманил её в эту западню; пусть его накажут, а она не совершала никакого злодеяния. В глазах белки, которая говорила и, по всей видимости, командовала белками, было столько ненависти и жажды крови к запуганной лисе, что ещё чуть-чуть, и в горло Фортунаты вцепятся её когти. - Молчи, презренное отродье, - хвост зверя, от которого сейчас зависела судьба знахарки, торчал, словно знамя, словно признак неминуемой гибели – стоит белке опустить свой хвост, как в Фортунату полетят стрелы, отправив её в ужасный и мрачный Тёмный Лес. - Тебе конец. Знахарка поняла, что настал час её гибели: Латаная Шкура не придёт к ней на помощь, да и то, это оказался лесной житель, который обманул её, Фортунату; а её убийцы не умеют никакого желания щадить и прощать своих врагов. В последний миг, прежде чем лишиться чувств, знахарка увидела сцену, сильно её удившую: на белку, которая обвиняла её во всех возможных злодеяниях, набросились её же стрелки… - Тебе конец, - произнесла Янтарь, с ненавистью смотря на эту гадкую лису, которая хотела использовать несчастных ежат в своих гнусных целях, а затем резко подняла хвост верх - отправляйся в Тёмный Лес, Фортуната! Нет, её лучшие стрелкие, самые меткие из меткие, не выстрелили в проклятую шпионку, а набросились на неё, на своего командира! - Что вы делае..., - не успела возмутиться вероломным предательством Янтарь, начав отбиваться, как кто-то заткнул ей рот, туго зафиксировав, а затем резко повалив на землю. Её передние лапы загнули за спину, а затем опутали запястья верёвкой; белка, не в силах поверить, что её предали её же, успела лягнуть одного из них, прежде чем связали и её лодыжки вместе. После этого её глаза завязали белой плотной тканью, а затем подняли и понесли куда-то. В опасной игре, безжалостной и жестокой, участвует Маска, принявший облик старого и коварного наёмника, Латаной Шкуры. У него было задание, от которого зависела судьба Ферди и Когззи, а также того кота, братца подлой Цармины - при мысли, что с ними может сделать правительница Котира, провали Маска задание, у него сжималось сердце. Нет, ошибок допускать нельзя, ведь он должен одурачить целую крепость, а также вывести двух ежат и одного кота, да ещё и самому уцелеть. - Пикки, Коггзи, дядя Латанная Шкура пойдёт проверит, как там тётя Метлохвостка, - обратился к ним выдра-лис, стараясь говорить как можно бодрее. - Если что, бегите в Барсучий Дом, хорошо? - Хорошо, дядя Ма... Ой, Латанная Шкура - тут же поправился Поззи. Что ж, в их безопасности он не сомневался, так как вряд ли Цармина могла бы отправить кого-то ещё, кроме этой Фортунаты; а если и так, то солдаты правительницы, как показало время, мозгами не блещут, что весьма плохо для правительницы. К удивлению Шкуры, на месте, куда он отправил Фортунату и где её должна была наказать Янтарь с белками, никого не было. Значит, что-то пошло не так, но что же именно? В этот момент Латаная Шкура получил сильный удар по голове, который отправил его в сон. У Янтарь накопилось тысячу гневных и крепких слов, которые она хотела отправить этим гнусным предателям, но кляп, впитивающий её слюну, дал ей одну возможность: сдавленно мычать и давиться невольными слезами от собственной беспомощности и бессилия. Нет, это был не сон, как она раньше думала, поражённая всей нелепостью нападения, а жестокая и суровая правда, и теперь ей грозит, если не смерть, то нечто худшее. Судя по всему, бывшие стрелки, так как их не было слышно - только своё мычание и шорох верёвок, сдерживающих её, да звуки леса слышала белка - ушли куда-то, оставив её. Неужели изменники перешли на сторону Цармине, которая вот-вот узнает месторасположение Барсучьего Дома и нанесёт роковой, сокрушительный удар? В таком случае друзьям, товарищам, единомышленникам белки грозила страшная опасность, но не могла этому помешать, так как обездвижили её крепко. Единственная надежда, что Мартин успеет вернутся с Вепрем Бойцом. - Значит, это ты тот самый Маска? - злобно прошептала Фортуната, с трудом приподняв оглушённого лже-Шкуру и прислонив его к тому же буку, а затем убрав маскировку. Под старым и коварным лисом, которым знахарка невольно восхитилась, и даже влюбилась, скрывалась выдра, этот жалкий лесной житель, из-за которого Фортуната чуть не погибла - к счастью, ей повезло, а той горе-командирше не повезло, видимо. Что ж, пусть этот выдра подремает, а она займётся этими недоносками, которые сейчас скачут, даже не подозревая, что их ждёт - о, Цармина им ещё покажет, как сбегать. Нужно было спешить, пока не вернулись эти белки, невольные её спасители, да и глупые лесные жители не такие дураки, чтобы не заподозрить неладное. - Фортуната? - услышала знахарка сзади себя голос, в котором чувствовались угрожающие нотки. Медленно поднявшись, а затем повернувшись, знахарка увидела тех же белок, которые набросились на Янтарь. Не успела Фортуната хоть что-нибудь ответили, как на неё набросились. Знахарка, в очередной раз брошенная судьбой, отбивалась от врагов, но, увы, их было много. После того, как ей туго связали конечности - у Фортунаты от боли аж слёзы пошли - белки связали её пасть, лишив её возможности укусить хоть кого-то. В этот раз Фортуната, погруженная в белую тьму, могла лишь плакать от досады и страха неизбежности. - Что, страшно, дрянь? - засмеялся кто-то, державший её на плече. - Ничего, всё ещё впереди, - а затем её, как мешок, как какой-то предмет, понесли куда-то. У Маски сильно гудела голова: ну и сильно же его ударили! Очнувшись, выдра, не без удивления, увидел, что возле него стоит Эрик, один из стрелков Янтарь, вид у которого был встревоженный. - Маска, старина, сильно же тебя та лиса ударила, - помог он подняться выдре, маскировка которого сошла на нет. - Эта Фортуната совсем уже того. Значит, эта знахарка смогла раскрыть его, не смотря на то, что маскировка у Маски была такая, что даже мать родная не узнала бы? Нет, это не просто плохо, а опасно, так как в миссий, в которой участвует выдра, вся надежда на маскировку, которая, как выяснилось, не очень-то и помогла против Метлохвости. - И ещё Янтарь, - с грустью проговорил Эрик, на глазах у которого выдра восстанавливал образ старого лиса. Услышав, что с Янтарь что-то случилось, Маска замер, посмотрев на бойца госпожи Янтарь. - Знахарка эта госпожу Янтарь убила, - объяснил Эрик, прикрыв морду лапой, словно пытаясь скрыть своё горе. В этот миг выдра почувствовал себя рыбой, из которой вынули всё, оставив внутри пустоту. - К сожалению, мы не успели спасти её. Но мы отомстили Фортунате, - похлопал Эрик Маску, который опустился на землю, по плечу. Нет, это всё из-за Цармины, это она всё это затеяла, этой в её темнице томятся Ферди и Коггзи! Резко поднявшись, Латаная Шкура в гневе произнёс: - Ничего, Эрик, мы ещё покажем этим котировцам. И отомстим за Янтарь. - Фух, наконец-то, пришли, - пробурчал недовольным тоном тот, кто весьма небрежно нёс знахарку, а затем опустил на мягкую землю, да так, что Фортуната издала еле слышный стон боли. Впрочем, этот стон белки услышали, так как раздался злорадный смех, а затем кто-то начал привязывать Фортунату к дереву, не особо заботясь о удобстве пленницы. - Может, покажем нашей горе-командирше, кого мы привели? - предложил кто-то, а затем знахарка услышала мычание, тут же поняв, что это та самая белка, которая чуть не отправила её в Тёмный Лес. Значит, она тоже в плену, как и она: впрочем, это могло бы порадовать знахарку, не окажись она в том же положении. - Ладно, не скучайте, - очередной приступ смеха, а затем тишина, сопровождаемая шорохом... В том, что предатели перешли на сторону Цармины, Янтарь, судя по рассказам Эрика, чьё предательство больше всего поразило её, сильно заблуждалась, так как всё было гораздо проще - заручвшись поддержкой небольшого количества отборных стрелков, Эрик решил занять её место, что сильно потрясло её. - Нет, Янтарь, ты была хорошим командиром, но, увы, ты нас сильно достала, - спокойный голос, в котором слышались издевательские нотки, а также смешки белок, словно резали белка, которая только и могла, что слушать, да мычать сквозь кляп. - Ничего, мы тебе соседку привели. Помнишь, эту знахарку треклятую, прихвостню Цармины, чтобы ей утопится? Теперь вы тут вместе побудете. Значит, Эрик и его сообщники и эту мерзкую знахарку взяли в плен? - Отпускать её рискованно, а то ещё разболтает то, чего не надо, тому, кому не надо, - рассмеялся он, а затем тут же добавил серьёзно. - И убивать как-то не охота. Что ж, нам пора, а вы тут не скучайте. В нескольких метрах от Янтарь, судя по звукам, напоминающим плач, находилась Метлохвостка, у которой было желание использовать несчастных ежат в своих коварных целях - благо, ей это не удалось. Пусть плачет, шарлатанка и шпионка, ибо слёзы её также фальшивы, как и мнимая верность бывших стрелков. Если бы не эти верёвки, то белка с радостью бы сделала бы Фортунату похожей на ежа, но, увы, эти путы были слишком крепкими. Нужно ждать: ждать, когда придёт час освобождения, ждать, когда её лапы освободятся от верёвок. А потом настанет час расплаты; и те, кто предал её, получат по заслугам. У Эрика было хорошее настроение, которое он старательно скрывал под маской скорби по погибшей, ха-ха, Янтарь: Маска, как и думал белка, поверил этому бреду, клюнул, как рыба на заманчивую приманку. В этом, спасибо этой Фортунате, помог и удар знахарки: выдра, шёдшая впереди Эрика, пошатывалась - ещё одно мгновение и упадёт на землю, погрузившись в сон. - Стоп, Эрик , Маска остановился, а затем направился к нему, смотря взглядом, в котором не было ничего хорошего. - По плану вы должны были ждать Фортунату здесь, возле этого бука, а потом отправить к праотцам. Как так вышло, что знахарка убила Янтарь? - О, эта дрянь начала заговаривать зубы Янтарь. Я хотел застрелить лису, но Янтарь мне не дала - мол, хотела пос, - в этот момент сильная боль пронзила живот Эрика, в который врезался кулак Маски. - Я знаю, что это она меня ударила. Хотя, по времени, должна была быть мертва. Что ж, выхода не оставалось: в эту ложь Латанная Шкура не поверил, да и вряд ли поверит в другую. Нужно его убирать - чем быстрей, тем лучше. - Где Янтарь? - прорычал Маска в ухо Эрика, крепко сжав его горло и приподняв. У выдры за спиной стояли стрелки Эрика, а он спрашивал его о Янтарь, даже и не подозревая, что сам скоро умрёт. - В хорошем месте, - прохрипел он, а затем произошло это: Маска резко развернулся и в Эрика полетели стрелы. Нет, слишком глупо. В своих лапах Маска держал мёртвого Эрика, истыканного стрелами, используя его, как щит. Белки, у которых были готовы стрелы, чтобы отправить его в Тёмный Лес, медленно окружали выдру, которая внимательно следила за ними, крепко держа щит. Да, сцена, должен был признать Маска, была не очень: старый лис держит за горло одного из них, так ещё и угрожает - хотя, то, что это на самом деле выдра, дела не меняет. - Спокойно, парни, - решил разрядить обстановку выдра, продолжая прикрываться мёртвым Эриком, чьё предательство, не могло не поразить Маску. - Брось, выдра, - поморщился один из стрелков. - Ты убил нашего. - Я? - удивился Маска. - Разве это не ваши стрелы пронзили его? - Не заговаривай нам зубы, предатель, - ответил тот самый стрелок. - Да застрелите вы этого олуха, - не выдержал другой, пустив стрелу, угодившую в грудную клетку белки. - А потом убьём Янтарь! Значит, опасения Маски потвердились: эти белки, как и Эрик, на стороне правительницы Котира. - Так это вы предатели? - слабо усмехнулся Маска, гадая, где же белка и как его её спасти. - Если это и правда, то что с того? - ответил первый говоривший, с презрением смотря на выдру. - Впрочем, нам эта дряная кошка даром сдалась, как и Янтарь. - Дядя Латаная Шкура, - раздался голос Пиззи, который испуганно воскликнул, увидев, как Маска держит мёртвую белку, а в него целятся десять стрелков. В этот миг произошло несколько вещей: одна из белок, резко развернувшись, выстрелила в ежонка, который успел скрыться. Отбросив труп в сторону, взбешённый Маска бросился на врага, который оказался в замешательстве. К сожалению, победа была не на его стороне: быстро повалив выдру, которая получила порядочно ударов, белки уже приготовились застрелить его, как раздался крик Командора: - Вы что творите-то, а?! - Янтарь! - знахарка, полностью обездвиженная, услышав голос той выдре, которой устроила сеанс лечения, невольно содрогнулась бы, если бы не верёвки: теперь ей точно конец. - Ты вовремя подоспел, - ответила Командору, как его называли, Янтарь. - Где этот гнусный предатель Эрик? И остальные? А может, её пощадят? Нет, слишком глупо: для них она смертельный враг, да и станут они её отпускать, когда она узнала их укрытие? В Тёмном Лесу для неё уже готово место, и Фортуната скоро будет там. - Кстати, что будем делать со знахаркой? - раздался голос Маски, из-за которого и оказалась она в ловушке. - Пристрелить её, - мрачно проговорила Янтарь. - Если бы не это предательство, то она бы давно умерла. Не в силах сдержать слёз, лиса зарыдала, прекрасно понимая, что это не остановит их: слишком поздно она поняла, как же сильно она ошибалась, выбрав тропу злодейства. - Янтарь, подожди, - остановил её Командор. - Мы не можем так просто убить её. - Она шпионка, Командор! - воскликнула белка в гневе. - Неужели ты хочешь, чтобы она пошла к Цармине?! - Нет, она не уйдёт к ней, - ответила выдра. - Но мы её не отпустим. Пусть побудет у нас, под надзором. А потом, когда победим, и посмотрим. У Фортунаты мысль, что ей оставляют жизнь, хоть и делают узницей, вызвала облегчение: её не убьют. - И поделом, - узнав, что стрелки были наказанны, Янтарь не скрыла своего мрачного торжества... В этот раз Фортуната решила лечь пораньше, ибо завтра была куча дел, которые касались её ремесла: хоть эта деревня и тихое местечко, а хлопот и тут хватало. Конец.

Название:: Redwall: Легенда о Стальном Алхимике златолисе. Автор:: Хорчиха Аврора (Белая Ро) Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Кроссовки с FMA. Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Воин Рэдволла,Поход Матиаса,Мэриел из Рэдволла,Саламандастрон,Изгнанник,Жемчуг Лутры,Дозорный Отряд,Белые лисы,Клятва воина Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Воспоминания про историю о зарождении алхимии в Стране Цветущих Мхов. Посвящение и благодарности:: Когда сумерки опускаются на Лес Цветущих Мхов и аббатство, этот это место словно приобретает другой вид. Загадочное и волнующее одновременно, оно заставляло сердца замереть от волнения и предвкушения. В это время, в лазарете Рэдволла... Старый алхимик-лекарь, белка по имени брат Руфус, носящий также имя Оберегающий Жизнь Алхимик, сидел в ожидании юных посетителей. Его взгляд был устремлен на фреску, высеченую на дальней стене лазарета. Центральная фигура композиции была установлена так, что бы при смещении небесных светил их свет, попадая на нее под другим углом, каждый раз выглядел по своему. Сама фигура - юный лис, можно даже сказать лисенок. Камнем на его изображение использовали самыйобычный песчаник, но с таким мастерством и разного цвета: "мех" был не естественно золотого для зверя цвета, одежда, а точнее плащ - красным, медовые глаза казались живыми и смотрели на зрителя с непоколебимой решительностью. Передние лапы лиса были согнуты в локтях, а ладони соединены. На каменных устах, казалось, так и застыл девиз этого зверя: "Встань и иди - только вперед!" За спиной лисенка был символ - крест с оплетающей его змеей и крылатой короной сверху. Это был знак Фламеля, знак который носили все алхимики Страны Цветущих Мхов. Такой же носил и брат Руфус в качестве кулона на шее. Эдвард Элрик. Стальной Алхимик. Первый Златолис или ксеркс, как еще себя называли эти звери. Он то и принес первым в мир Алхимию, много много веков назад, вскоре после завершения строительства аббатства, и вскоре она стала частью жизни самих рэдволльцев и страны в целом. Никто точно не знал, от куда был родом этот золотистый лисенка. Он просто появился однажды здесь холодной зимой, как и Мартин Воитель в свое время - никем не званый, никому не знакомый. Жители Рэдволла впустили, отогрели и накормили его, а видя, что не смотря на происхождение, вспыльчивый характер и некоторые странности, у лисенка нет злых намерений, ему позволили остаться. Другом и первым учеником юного алхимика стал Покров, хорек-воспитанник аббатисы Бриони. После появились и другие ученики. Они разносили знания, подобно тому, как ветер разносит семена, и вскоре эта наука пустила корни по всей стране, и даже кое где за ее пределами. - "Алхимия — это наука, занимающаяся преобразованием материи из одних форм в другие, - вспомнил когда-то наученные слова старик. - Для использования алхимии требуется знать принципы химии и физики. Превращение материи называется трансмутацией и состоит из трёх этапов: первый — анализ, распознание структуры вещества, второй — разложение материи на составляющие, третий — синтез их в нужную материю. Алхимики могут превращать одни вещества в другие и изменять форму вещей, есть возможность также соединять живых существ, создавая химер, или вселять душу в неодушевлённые предметы с помощью печати кровью. Тем не менее, есть основной закон алхимии, закон равноценного обмена, который заключается в следующем: если алхимику нужно что-то получить, ему нужно пожертвовать чем-то равноценным. Эффект, возникающий, когда алхимик пытается совершить преобразование, для которого ему не хватает исходного материала, то есть когда он пытается взять больше, чем отдаёт, называется отдачей. Для проведения преобразования требуется начертить алхимический круг, определяющий суть трансмутации, а затем алхимик должен активировать его. Круги могут быть начерчены, выложены или вырезаны на цели преобразования, рядом с ней, на одежде алхимика или даже вытатуированы на его коже. В каждой душе есть Врата, которые позволяют зверям использовать алхимию. Алхимикам запрещено делать золото, кроме того, под негласным запретом находится попытка создания живого организма. Если попытаться создать этот организм с помощью алхимии, то некая сущность, называемая Истиной, с помощью Врат даст алхимику огромные знания об алхимии и границах её возможностей, чтобы тот понял, что человеческой душе для трансмутации нет цены, а затем отбирает определённую «плату» за полученный «урок» — как правило, это часть тела алхимика. Алхимик, вступивший в контакт с Истиной, может проводить трансмутации, не рисуя алхимический круг. Во времена аббата Саквуда была создана несколько иная разновидность алхимии, называемая рентаджицу: она основана на движении потоков энергии ци, и используется главным образом в медицинских целях." Но самым главным правилом то, что гласило: Алхимия должна служить, а не уничтожать! В истории, правда, проскальзывали много моментов, когда то или иное правило было нарушено: например горностай Барранка, Алый Алхимик, попытался вернуть к жизни своего убитого по приказу императора брата Конву, за что Истина отобрала при Обмене у него зрение. Тот же Покров лишился задней лапы за нарушение табу, и Эду пришлось отдать ему свой протез, заменив его себе обычным. Вышеупомянутое рентаджицу было открыто мышкой Мэриэл, которая даже алхимиком не была. Были также алхимики-еретики, использующие свой талант в разрушительных целях: сын Фераго Убийцы - Клитч, Клуни Хлыст, Слэгар Беспощадный, Дамуг Клык... А сколько проблем принесли проблем Белолисы и Северная нечисть, практикующие огненную и ледяную алхимию... Мысли старого лекаря прервали громкий смех и возня в коридоре - это юные обитатели Рэдволла, спешили послушать сказку на ночь. Чтож... интересно, понравится им история о Первом Алхимике...

Название:: Теория относительности. Автор:: Хорчиха Аврора (Белая Ро) Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Саламандастрон Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: А если бы Клитч поступил на перекор судьбе... Посвящение и благодарности:: Теория относительности. Тишина. Тишина, которую нарушает лишь тихое потрескивание костра, который четверо друзей развели. Мара, Пиккль и Гоффа сидели молча, каждый думая о чем-то своем. Отсутствовал только Клитч, он ушел отдыхать в импровизированную палатку. После того как они ушли от Саломандастрона юный горностай был сам не свой. Он пытался казаться веселым, но его глаза его же выдавали. Его глаза были полны грусти и отчаяния. Да еще так резко поменяли маршрут... Гоффа тоже заметно нервничал, но молчал. Маре было интересно, в чем дело. И сегодня, видимо ее любопытство одержало верх. Она встала и пошела по направлению к палатке Клитча. - Мара, ты куда? - услышала тревожный голос Пиккля, но хоренок дернул его за рукав и покачал головой. Вот юная барсучиха уже у палатки. Вся ее решительность в один миг улетучилась, когда она подошела к этому месту. Подул ветер, будем считать, что это хороший знак. - Все, готова. Она вошела в палатку. Клитч сидел спиной ко входу, затачивая меч. Видимо, он услышал шаги подруги, - именно поэтому и повернул голову к Маре. Его мордочка не выражало того наигранного веселья и радости, которое можно было почти всегда лицезреть на его лице. Его ярко-голубые глаза ничего не выражали, даже не проскальзывали нотки печали. - Ты что-то хотела? - спросил он, пытаясь выдавить какое-то подобие улыбки, у него не получилось. - Да, я хотела тебя попросить рассказать мне, почему ты так печален. Я хотела спросить, почему ты никогда не выходишь к нам, ты ведь теперь часть нашей команды. - Нет, я очень хотел отправиться с вами. Я готов уйти с каждым, кто меня об этом попросит лишь бы находится подальше от отца, - все также грустно говорил Клитч. - Но почему? - Знаешь, я не знаю, стоит ли мне это говорить тебе или нет, но... - он сделал очередную паузу. - Отец сказал мне - это еще было до того как мы встретились с тобой и Пикклем - что... Что бы мы с Гоффой отправились на разведку к барсучьей горе. Детенышам не должны были навредить... - И то, что ты с нами часть плана твоего отца? - нервозно прошипела Мара. - Нет. Я не знаю, что у него на уме, но я с вами, только потому, что я так хочу. Это я знаю точно. - от этих его слов, барсучихе тало намного легче. - Фераго, отец мой, он... привык, что все ему подчиняются... и того повиновения требовал от меня. Хотел сделать второго себя. А у меня своя голова есть и я не он. - А Гоффа? - Он был сыном папиного приятеля. Когда того не стало, то мелко ко мне в оруженосцы...Некоторое время они сидели молча, а что еще можно было сказать.Сохранив верность одним, они предали других.

ГЛАВА 1. ВОЗВРАЩЕНИЕ В АББАТСТВО. …Утреннее солнышко огненной улыбкой сверкнуло над медовым горизонтом, омывая свои первые лучики в крупной росе, алмазными каплями усеивавшей густую зелень Леса Цветущих Мхов. Лёгкий рассветный ветерок скользил меж ветвей, играя призрачными завихрeниями быстро рассеивавшегося тумана. В безоблачном небе уже вовсю сиял чистый золотой свет, но под кронами лесных исполинов ещё дремали в прохладе сумерки. Стояла полная тишина, и трели просыпающихся птиц не нарушали, а лишь дополняли и оттеняли безмолвие величественной природы. Между деревьев уходила вдаль перечёркнутая первыми штрихами утра дорога. В первый миг она могла показаться пустой, но внимательный взгляд бы заметил неслышно бредущую по ней тёмную фигуру, странным образом будто сливавшуюся с сумрачной зеленью. Казалось, некий лесной фантом, рождённый в предрассветном тумане, бесшумно скользит над дорогой и вот-вот развеется от прикосновения тёплых лучей. Но вот неведомый странник нечаянно задел краем одежды протянувшиеся над самой дорогой ветви разросшегося дикого шиповника, и на него жемчужным дождём хлынула роса. Путник зябко фыркнул и быстро проскочил под аркой ветвей, стряхивая с плаща холодные капли. Ткань его просторного одеяния имела странную буро-зелёную расцветку, своими разводами словно бы растворяя силуэт хозяина в окружающей светотени. Вот солнечный блик шаловливой искрой проник под скрывающий голову капюшон, и в его тени вдруг впитавшими огонь льдинками вспыхнули ярко-голубые глаза. В свете проникавшего под лесной полог крепнувшего дня стали видны благородные черты молодого волка. Его могучая фигура и цепкий внимательный взгляд выдавали в нём воина, а широкий плащ делал его ещё больше. Внезапно налетевший порыв прохладного ветра на секунду распахнул полы накидки, и острый солнечный луч засверкал искрами на кольчуге, словно бы раздробившись о крепкую броню, и вдруг блеснул нестерпимой синью в крупном сапфире, украшавшем эфес боевого меча. Вдруг утреннюю тишину вспугнул близкий колокольный звон. Казалось, звуки бронзы мелодичными шариками раскатились в момент по лесу, отскакивая от стволов и сливаясь с птичьими голосами. Заслышав колокола, лесной путник сразу же прибавил шаг. Было видно, как шевелятся под капюшоном уши, ловя затихающее эхо. С каждой минутой лес становился всё светлее и прозрачнее, всё больше солнечных зайчиков играло под ставшими менее плотными кронами деревьев, от дороги стали разбегаться узкими ручейками утоптанные тропинки. Ещё пара сотен шагов – и лес внезапно оборвался на краю обширного поля, открывая вид на величественные красные стены и островерхие кровли древнего аббатства, устремлённые в безграничную голубизну неба. На минуту замерев на границе тянущегося к щедрому солнцу разнотравья, волк устремил взгляд на прекрасную крепость. Если бы кто-нибудь мог в тот миг заглянуть ему в глаза, то он увидел бы в его взгляде, кроме закономерного восхищения старинной красотой, и радость узнавания, и задумчивость, свидетельствующую о богатых воспоминаниях, и облегчение, и затаённую боль, что двумя неизменно острыми осколками поблёскивала в самой глубине зрачков. Вздохнув и поправив плащ, странник выступил из лесной тени и решительно зашагал к воротам. Чем ближе становились стены, тем больше проступали детали. Шероховатый выцветший на солнце красный камень стен свидетельствовал о бесчисленных сезонах, оставивших свой след на его поверхности. Выбоины и шрамы в песчанике говорили о стальных наконечниках стрел, зло и бессильно отскакивавших от могучих плит, тёмные фигурки дозорных между зубцов – о бдительности и готовности к любым нападениям, а колышущееся на утреннем ветру знамя Рэдволла на тонком шпиле – о том, что эта твердыня отстояла своё мирное существование во всех передрягах. Между тем на стене заметили одинокого путника и засуетились. Сверху донёсся полный радостного ожидания голос стражника, явно узнавшего визитёра, но желающего соблюсти устав: - Кто идёт? Довольно ухмыльнувшись, волк поднял лапы и сбросил капюшон. Под ним обнаружился кристально-белый мех, наводящий на мысль о северных снегах. - И тебе доброго утра, Людвиг. Может, впустишь обессиленного слабого путника? А то ворота жалко. На последних словах «обессиленный слабый путник» широко ухмыльнулся, обнажив оскал острейших белых клыков, и с весёлыми искорками в глазах поднял голову. Со стены уже маячила широкая мордаха выдры, его старого приятеля: - Ниб, ты, что ли? Вот уж неожиданность! А мы думали, ты только к середине осени вернёшься… - Людвиг, деревянная ты лапа, стучи давай вниз по лестнице и отопри наконец эти ворота! Если б ты был Привратником в Тёмном Лесу, то звери бы не умирали, ибо их душам некуда было бы идти! - Ох, ты как всегда – никакого уважения к старому заслуженному инвалиду! Оххх, спина замучила, ты подожди там пол часика, пока я спущусь! - Через две минуты я сам проникну внутрь и устрою тебе такие прогревания, что молодых обгонять будешь! Пока они перебрасывались шутками, за воротами загрохотали засовы, и широкие дубовые створки поползли в стороны. Услышав о прибытии волка, другие бросились открывать ворота, и вот уже желанный гость внутри. Сверху по вытертым ступеням цокал деревянной лапой крупный старый выдр, быстро спускаясь вниз. Пара секунд – и старые друзья обнялись после долгой разлуки. - Ниб, мышь тебя дери, ты всё такой же белый, поседеешь – не заметит никто! Ох-хо, небось соскучился по нашим яствам? Пошли скорее в погреб, там старый Балдрик обещал открыть бочонок лучшего старого эля в честь твоего возвращения! - Людвиг, сухопутный бокоплав, а ты с каждым моим возвращением оказываешься всё толще! И держу пари, ты соскучился по вкусной снеди не меньше меня за последние полтора томительных и бесконечных часа, что ты простоял в карауле! И как это Балдрику удалось сохранить от тебя целый нетронутый бочонок? - Полно завидовать моей фигуре, коль своей не нажил, так идём хоть поешь нормально, пока кольчуга на костях не протёрлась! Новоприбывшего окружили высыпавшие во двор обитатели аббатства, радостно приветствуя волка, диббуны с визгом и хохотом носились вокруг, и, когда старые товарищи пошли ко входу в Главное здание, всей гурьбой поспешили следом. Тучный выдр с деревянной лапой со стуком хромал по древним плитам, весело балагуря с волком. Когда-то, в дни последней войны, получившей название Великой Битвы, унёсшей жизни большей части рэдволльцев, он, тогда ещё воин Отряда Выдр, потерял во время последнего штурма лапу, но выжил, мастера-ежи сделали ему деревянную «хромулю», и он, будучи уже не в состоянии служить в Отряде, остался в Рэдволле. Утратив большую часть подвижности, он в совершенстве освоил искусство стрельбы из лука, а прошедшие сезоны не смогли повлиять ни на его острый глаз, ни на неунывающий нрав. За эти годы его дружба с воином-волком стала крепче камня рэдволльских стен, и сейчас он во всю радовался возвращению друга, громогласно рассказывая ему успевшие накопиться байки и то и дело взрываясь оглушительным хохотом. Так, за разговором и весельем, вся процессия вошла в Большой Зал. Там их уже ждал старый настоятель Доминик. Несмотря на весьма преклонные сезоны, аббат был силён телом и бодр духом, в его тёмных глазах светился ясный ум. Шагнув навстречу вошедшим, он тепло произнёс: - Нибелунг, с возвращением в Рэдволл! Мы все ждали тебя и беспокоились о тебе, и вот твой путь подошёл к концу! Ты вновь с нами! Надеемся, надолго? - Благодарю, отец настоятель, и от всего сердца приветствую вас и всех рэдволльцев! Надеюсь, теперь я надолго осяду в нашем аббатстве. - Рад слышать! Как обстоят дела на твоей родине? Как твой народ? - В Нордвальде тишь да гладь. Мой брат Харальд сумел поднять пошатнувшееся благополучие волчьего народа после войны, и теперь Северный Лес процветает. Множество волчат родилось за прошедшие сезоны, юные воины пополняют Легионы своих отцов. С уничтожением Джахангира и его орды никто не смеет даже приближаться к нашим границам! В Лесу полно пищи, а реки кипят от рыбы. Да будет благодать отчего Леса вечной! А как обстоят дела в Рэдволле? Было ли что-то интересное в моё отсутствие? И где Колин? Я что-то его не вижу. - Аминь! В Рэдволле, хвала Великим Сезонам, всё спокойно, кладовые и погреба полны, лекари успешно справляются с болезнями, и никто не смеет нас тревожить! Но вот на берегах Великого Южного Потока творится что-то неладное. Путники из тех земель говорят, что там стали пропадать звери, какие-то негодяи стали нападать на маленькие лесные посёлки. Их беспокойство было столь велико, что Колин с четырьмя нашими воинами отправился туда, чтобы разобраться, в чём дело. Если там и впрямь объявился сильный неизвестный враг, то Страну Цветущих Мхов могут ждать трудные дни. Если же это просто шайка разномастных татей, то Колин с помощью местных жителей легко наведёт там порядок. - Однако в ваших словах я слышу тревогу. Что-то пошло не так? - Для беспокойства пока нет причин, друг мой, но… Колин ушёл в начале весны, сейчас же – середина лета. Мы ждали, что он вернётся уже к первым дням лета, а вестей нет до сих пор. Возможно, обстановка на юге оказалась серьёзнее, чем мы предполагали, но надеемся, что Колин с товарищами вскоре вернутся к нам целыми и невредимыми… …Услышанное от старика-аббата резко омрачило мне радость от возвращения в ставшее родным аббатство. Почему так задерживается Колин? И кто эти новые враги? Ум старательно подбрасывал доводы о трудном пути, долгой дороге, непредвиденных задержках, но в душе уже звенел тревожный колокольчик. Потом было шумное застолье, с рассказами и шутками, рэдволльские повара в очередной раз удивили своим мастерством, приготовив такие яства и в таких количествах, что трапеза растянулась на полдня. Радушие и веселье царили за столом, но из головы не шли мысли о Колине. Воин во мне сделал стойку, а своей интуиции я привык доверять… …Солнце уже цеплялось краешком за зубчатую кромку стены, когда я вышел в сад. Протоптанная меж дерев тропинка вилась в тенистой прохладе, увлекая вглубь ухоженных кущей. Косые солнечные лучи падали на ветви и траву, и отсюда казалось, что зелёное кружево листьев инкрустировано янтарными осколками, столь яркими и насыщенными, что лапа сама тянулась тронуть эфемерную драгоценность. Но разве мёртвый камень может сравниться с живой дышащей красотой природы? …Стройная молодая яблонька раскинула свои ветви навстречу заходящему солнцу, ловя глянцевыми листочками капли задрёмывающего дня. То тут, то там сквозь листву уже проглядывали румяные бока спеющих ранних яблочек. В сочной зелёной траве под ней перемигивались голубые искры маленьких нежных фиалок, усеивающих небольшой холмик между её корней. Здравствуй, Хельга… Опустившись на колени у могилы белой волчицы, я осторожно провёл лапой по ярким цветкам сиренево-голубого цвета. Такого же изумительного оттенка были её глаза – глаза, что излучали нежность и любовь, завораживали меня своим чарующим взглядом… Великие Сезоны, как же я был счастлив тогда… Как же рано ты ушла, дорогая… Сердце болезненно сжалось, когда перед внутренним взором встал её образ из воспоминания – тонкая, белая фигурка, словно бы сотканная из чистого облака, шёлк невесомой туники, рассыпавшийся золотыми искрами в её меху медовый луч такого же закатного солнца, прекрасные очи, с весёлой задоринкой глядящие на меня… Какая же ты прекрасная у меня, Хельга, моя любимая волчица, ты останешься юной навсегда. Боль стиснула горло и грудь, прерывая вздох. Как мог я тогда не успеть… Как мог выпустить из виду… Страшные немеркнущие воспоминания ранами открывались в душе. Стремительный взблеск стрелы… Кровь на белом меху… Гаснущие глаза… Яма у корней яблони, жадно разверзнувшаяся тьмой… Ничто и никогда не сможет затупить беспощадную остроту этих воспоминаний, никакое забвение не утихомирит боль. Но раз уж моя жизнь продлилась, а её – оборвалась навсегда, значит, придётся терпеть до конца. И надеяться, что когда-нибудь, там, где в синеве между звёзд раскинулись кроны Тёмного Леса, наши души сольются вновь. А пока надо жить и бороться, заботясь о живых. Вечность безмолвна и спокойна, но здесь ждёт ещё немало опасностей. Что с Колином? Кто преградил дорогу нашему приёмному сыну? Ты так любила его, тогда ещё несмышлёного мышонка… Как тяжело ничего не знать о дорогих существах. Вот и солнце зашло, лишь жаркая полоска горит на западе. На фиалковое, как твои глаза, небо высыпают жемчужные звёзды, обретая яркость и остроту. Мы так любили это время, нам так хорошо было вдвоём… Помнишь, как ты любила петь о своей родине? Твой голос был чистым и звонким, как благородное серебро. - Лапа осторожно сжала украшенный янтарём медальон. - Помнишь, Хельга, как ты дала его мне, чтобы сила твоих предков хранила меня? Он сберёг мне жизнь во всех боях, я чувствовал у сердца твою любовь в самую трудную минуту. Вот и сейчас в душе звучит твой голос… Что ты говоришь мне?.. Не могу понять, но ты не умолкай… Как долго я не слышал тебя… И как долго ещё не услышу… только в мыслях… Но всё имеет свои начало и конец, закончится и разлука… Прекрасная тёплая ночь раскинула свою бездну покоя над тобой… Пора и мне. Спи спокойно, милая… …Уже ночью я добрался до своей кельи. В маленькой комнатушке за время моего отсутствия ничего не изменилось – застеленная лоскутным одеялом кровать, стол со стулом у стены, маленькая печка в углу. В узкое окошко подмигивают звёзды. После долгого пути и насыщенного дня усталое тело просило отдыха, но сон никак не шёл ко мне. Ум заново прокручивал воспоминания, подводил итоги. Визит в Нордвальд прошёл просто отлично. Родина приняла меня тепло, с радостью. Волки с почестями встретили своего Великого Лорда, почётный эскорт провожал меня до самого Альтенбурга – нашей родовой твердыни. Над могучими, сложенными из валунов стенами реяло знамя моего отца Эринга. Перед замком меня встречал Харальд. Младший брат за эти сезоны превратился в крепкого молодого волка и отличного правителя. Несмотря на то, что титул Великого Лорда принадлежал мне, управлял Нордвальдом он. А я нимало не жалел, что передал ему правление и остался в Рэдволле. Брат прекрасно справлялся со своими обязанностями, край процветал. Под его мудрым руководством Нордвальд быстро оправился от войны, военная мощь восстанавливалась. Волчата вырастали и становились воинами Легионов, заменяя своих отцов, укрепляя поредевшие порядки. Но Харальду этого было мало – он учёл горький урок последней войны и решил обезопаситься от неожиданного нападения. Он решил построить укреплённый город – столицу Северного Леса – Вольфсштадт и, выйдя к морю, создать флот. Могучему племени волков пришло время стать несокрушимым государством. После официальных торжественных церемоний мы наконец смогли нормально поговорить. Помянули брата и товарищей. Я рассказал Харальду про свою жизнь после Битвы за Север. Поведал про Хельгу. Брат слушал молча. Да и что можно было сказать? Потом он рассказывал мне про то, как жила наша Родина все эти сезоны, про наши успехи и трудности. Про то, как жил он сам. Семейная жизнь сложилась для Харальда счастливо. Спустя несколько сезонов после войны он женился на гордой красавице Ингеборге, с которой у него с юношества были тёплые отношения. Немного надменная и неприступная волчица, всегда державшаяся немного в стороне от всех, с юности делала исключение для остроумного и весёлого Харальда. Теперь у них трое очаровательных волчат: близнецы Сигурд и Ховард, названный в честь нашего великого брата, и очаровашка Марлен. Вечером я стоял на Утёсе Вечности. Косые лучи красного закатного солнца золотыми мазками освещали могилы отца и брата. Стояла абсолютная тишина, только слышно было, как в Священной Роще поют вечернюю песнь птицы. Закрыв глаза и отрешившись от мира, я попытался сознанием нащупать своих ушедших в Тёмный Лес родных. Отец говорил, что так получал ответы от своего отца. Мне же просто хотелось хотя бы на миг прикоснуться к ним, услышать их мысли, разогнать навалившееся на меня свинцовой тучей одиночество. Но ответом моему сконцентрированному разуму было лишь сонное чириканье поздней птахи. Солнце зашло, сиреневые сумерки невесомым газом сгустились в воздухе, серебряными бликами поблёскивала Хрустальная река под скалой. Мысленно попрощавшись с отцом и Ховардом, я повернулся и пошёл обратно, туда, где горели огоньки жилищ. И когда я уже почти вышел с Утёса, в голове вдруг прозвучал, словно выдох, знакомый с детства отцовский голос: «Береги того, кто тебе дорог». И словно бы души коснулось что-то забыто-родное… Вздрогнув, я замер на месте, но ничего больше не происходило. Над Утёсом Вечности занималась звёздная ночь, чёрными исполинами высились подпиравшие бархатно-синий небосвод колонны сосен. «Спасибо, отец. Я помню…» И вот теперь необъяснимая задержка Колина, больше похожая на исчезновение. Настораживающее известие о неведомых и неуловимых супостатах с юго-запада, хорошо скрытое беспокойство в голосе старика-аббата… Повисшее в воздухе ожидание. Сердце сжалось от тревоги за приёмного сына. Инстинкт воина говорил - что-то будет… …Наконец, усталость взяла своё, и я погрузился в глубокий сон, растворившись сознанием в безбрежной тишине аббатской ночи. Перед внутренним взором проносились сонными призраками картины увиденного, лица друзей, кедры Нордвальда смешались с красным песчаником рэдволльских стен, окруживших строящуюся столицу… Я спал. Внезапно, ближе к утру, сквозь мутную поволоку глубокого сна я увидел родной образ Хельги. Белая волчица стояла передо мной в своём лёгком голубом платье, как живая, её сиреневые глаза, как и прежде, были полны любви и… тревоги? Сердце замерло в больно-сладком спазме. Я видел только её, только её глаза и дорогое лицо. Я попытался протянуть к ней лапы, обнять, но тщетно – тело не подчинялось мне, не позволяло ощутить тепло родного существа. В душе зазвучал её голос: «Где наш Колин? Найди его, ты должен! Я так по нему скучаю!» Я пытался сказать ей, что тоже по ней безумно, дико тоскую, но слова словно бы не достигали цели, мешаниной звуков угасая вокруг. Её образ стал блекнуть, истончаться в сгущающемся тумане, удаляться в никуда. Я звал её, пытался пойти следом, но ставший зыбким сон утекал, как вода сквозь пальцы… Вновь воцарилась пустая тьма. ГЛАВА 2. РАССКАЗ РАЗВЕДЧИКА Проснулся я рано. В окошко-бойницу было видно рассветное чистое небо, из сада слышалось пение птиц. В голове было пусто, а на душе – неспокойно. Одевшись, я вышел в сад, чтобы размяться. Тренированное тело послушно выполняло упражнения утренней разминки, застоявшиеся за ночь мускулы с удовольствием принимали нагрузку, наливаясь теплом и энергией. Разминка на свежем утреннем воздухе придала мне сил и бодрости, и я в уже хорошем расположении духа отправился в аббатство в ожидании завтрака. Неожиданно у Южной калитки поднялся какой-то переполох. Вместе с некоторыми рэдволльцами я пошёл узнать, что же случилось, и как раз увидел, как двое братьев-мастеровых, немолодые уже ежи Коди и Якоб, затаскивают в проём чьё-то бессильно обмякшее тело, к которому тут же бросился доктор Эрни. Пострадавший оказался молодым мышем-воином Куно, ушедшим вместе с Колином на разведку. Теперь же он вернулся один, в полумёртвом состоянии… Куно сразу же отнесли в лазарет, где лекарь решительно принялся за лечение. Я, внутренне замирая натянувшейся от страха, как струна, душой, последовал за ним, столкнувшись с испуганным аббатом. Когда с вернувшегося воина сняли превратившиеся в рванину поддоспешник и рубаху, стали видны две серьёзные полузажившие раны на измождённом теле. Намётанный взгляд прошедшего через множество сражений воина сразу же определил, что мыша сначала ударили копьём в сердце, но промахнулись и пробили плечо, после чего, похоже, пырнули мечом, чтобы уж наверняка, но он каким-то чудом выжил, потеряв много крови. Ни один из ударов не оказался смертельным, видимо, спасла склёпанная ежами кольчуга. Самой кольчуги, кстати, на нём не оказалось. Глядя, как бессильно лежащий боец вздрагивает от боли, когда врач принялся промывать ему раны, я с замершим от ужаса сердцем подумал, что же случилось с Колином? Ведь из всего его отряда вернулся только один тяжело раненный… С леденящей ясностью в сознании проявились подробности сна, встревоженный взгляд Хельги, спрашивавшей о Колине… Что, если он уже мёртв?.. Лежит где-то там, на юге, сражённый подлым ударом вражеской стали? И больше никогда не вернётся?! Стиснув до хруста челюсти, я страшным усилием воли отогнал чёрные мысли. Нет! Он вернётся! Он жив!!! Он не мог погибнуть, я сам тренировал его! Между тем Куно заговорил. Отстранив недопитую чашу с целебным отваром и глядя на подсевшего к нему аббата, он начал рассказывать о том, что с ними случилось. Тихий, хриплый голос устало и горько шелестел в наступившей тишине: «Когда мы добрались до Великого Южного Потока, Колин повёл нас по северному его берегу. Все вы знаете, сколько мирных маленьких селений лесных жителей стоит у его вод, кормясь рыбной ловлей. Усталому путнику там всегда предложат стол и кров. Но в этот раз в первой же деревушке водяных мышей нас встретили со страхом, попрятавшись при первом же нашем появлении. Только рассмотрев, что мы – мыши и белка и на нас – эмблемы Рэдволла, они покинули свои убежища. Нас пригласили в дом. Внутри вместо обычного изобилия мы увидели полную нищету. Пришлось нам самим делиться с хозяевами запасённым на дорогу провиантом. Когда мы спросили, в чём же причина, они поведали нам о странных и жестоких нападениях. Всё началось ещё несколько сезонов назад. В их мирном краю внезапно откуда ни возьмись появилась мощная шайка хищников, преимущественно морских крыс. Сначала они просто приплывали вверх по течению на плоскодонных лодках и с ходу нападали на прибрежные поселения, безжалостно уничтожая всех, кто решительно сопротивлялся, а остальных, в том числе и совсем ещё юных зверей, угоняли в рабство, а сами деревни разграбляли до нитки. За первой шайкой последовала вторая, за второй – третья… Немногочисленное племя речных выдр, обитавших в Потоке, во главе с Командором Бентоном вступило в бой с одной из шаек и сорвало набег, но пало в неравном бою. Когда местные перегородили реку цепями так, чтобы невозможно было проплыть вражеским баркасам, а на берегах на большом протяжении выставили часовых, то разбойники начали действовать по-другому. Один раз упустив из-за заметивших их часовых добычу, когда все жители вместе с имуществом ушли глубоко в лес, они стали поступать хитрее: подойдя на максимально возможное без обнаружения расстояние, хищники высаживались на берег и, по лесу зайдя в тыл поселению, отрезали его жителям путь к отступлению и, прижав к реке, быстро убивали всех непокорных, а остальных кнутами сгоняли в кучу и гнали до своих посудин или же иногда перетаскивали лодки по берегу за черту мешавших им цепей и в нужное время подгоняли к захваченным посёлкам, после чего заставляли рабов убирать цепи и свободно уходили… Несмотря на множественные меры предосторожности, принимаемые мирными жителями, все нападения происходили так быстро и неожиданно, а крысы действовали так жестоко, что противиться им было совершенно невозможно. Особенно успешно и беспощадно действовала крупная шайка под предводительством здоровенного хромого крыса, известного как Бешеный Крэдли. Но откуда морские разбойники могли взяться в таких количествах в мирном краю? Откуда они приплывали? И вот как раз… - Тут Куно мучительно закашлялся, сотрясаясь всем телом, не в силах вымолвить ни слова. Лекарь встревоженно переводил взгляд с него на нас, размышляя, не вредит ли разговор его пациенту. Наконец отдышавшись и глотнув отвара из заботливо подставленной чаши, он смог продолжить. – Мы только вернулись из разведки по южному берегу, дойдя почти до дюн, и, переправившись на лодке обратно, углубились в лес на пути к одному посёлку, как на нас напали. Это было совершенно неожиданно, на самой окраине деревушки, не было никаких признаков засады, окрестности хорошо просматривались… Десяток хищников выросли словно из-под земли в шаге от нас. Бобби и Руди погибли прежде, чем успели среагировать – их пронзили копьями. Рыжехвост попытался вскочить на дерево, но его сняли стрелой. Когда он рухнул на землю, то был ещё жив, но его добили… Успел среагировать только Колин. Мечом Мартина он сумел отпарировать направленные на него удары и зарубил двух нападавших, а ещё одного заколол, я тоже сразил одного, но на этом наше сражение закончилось. Меня ударили в плечо копьём, и я выронил оружие, после чего ткнули мечом. – Молодой воин вздрогнул, вспоминая страшные минуты. - Я упал на землю в крови, и меня посчитали мёртвым, но я, прежде чем отключиться, видел, что стало с Колином. – Тут Куно поднял взгляд на меня, в его тёмно-серых глазах стояла боль. – Колин сражался отчаянно, один против шестерых… После того как он уложил троих, хищники стали теснить его издалека копьями, к двойной берёзе, но он отсёк острия… Спрятавшаяся за деревом крыса ударила его дубиной по голове, и он упал, как подкошенный, выронив меч…» Куно замолчал, обессиленно прикрыв глаза. В лазарете воцарилось ледяное безмолвие. Я стоял, вцепившись в спинку кровати, оглушённый известием. Душа словно бы превратилась в распирающую грудь глыбу колючего льда. Перед глазами застыло лицо Колина, когда я уходил в Нордвальд. Молодой, статный воин с открытым честным взглядом. Мой приёмный сын, которого я постарался научить всему тому, что знал и умел сам, всем тайным приёмам и хитростям воинов-волков, чтобы сделать его как можно защищённее перед лицом любого врага… А теперь он лежит где-то в чаще с проломленной головой, среди тел своих соратников… В груди стала неконтролируемо подниматься чёрная волна боли и отчаяния, готовая выплеснуться наружу неистовым воем, такая же жгучая и убивающая душу и разум, как тогда, когда погибла Хельга… Между тем Куно открыл глаза и снова заговорил. Сквозь хмарь рвущего душу страдания пробились тихие прерывистые слова: «…Когда я очнулся спустя несколько часов, то увидел, как целая шайка хищников гнала закованных в колодки жителей уничтоженной лесной деревни в сторону реки. Среди них был и Колин… Удар дубины оглушил его, и он еле держался на лапах, но пытался сопротивляться погонщикам, тогда его сбили на землю хлыстами… Их увели к реке, а несколько крыс, дравшихся против нас, вернулись и содрали с нас кольчуги и забрали оружие, при этом я вновь потерял сознание. Меня подобрали и спасли кочующие белки, а как только я смог ходить, то сразу отправился сюда…» Слова мыша мгновенно разожгли в душе пламя надежды. Колин жив! Мой сын жив, он не умер, его не убили! Хотя для таких, как он, рабство у хищников – ещё хуже… Но – он жив! И я спасу его! Обязательно спасу, куда бы его не угнали! Я пойду за ним на край света и изрублю в лапшу всех его мучителей! Когти в ярости стиснули рукоять меча. Между тем разговор продолжался. Аббат Доминик, помогая Эрни с бинтами, тихо разговаривал с раненым: - Куно, сын мой, теперь ты в безопасности, среди друзей. Ты обязательно поправишься. Все мы скорбим о Бобби, Рыжехвосте, и Рудольфе, но их страдания закончились навсегда. О Колине же мы все будем горячо молиться и сделаем всё, чтобы он вновь вернулся к нам. Пожалуйста, выпей этот отвар – тебе нужно отдохнуть и набираться сил. Но прежде, чем ты отойдёшь ко сну, пожалуйста, не мог бы ты припомнить какие-либо детали, которые бы помогли нам ответить на вопрос, кто же напал на вас и лесных жителей и куда их всех, в том числе и твоего командира, могли увести эти негодяи? Уже задрёмывая, Куно ответил: - Да… Действительно… Когда пленников гнали мимо меня, самый злобный из крыс, их вожак, размахивая отобранным у Колина мечом Мартина, орал: «Моё имя – Бешеный Крэдли, жалкие твари, и запомните – отныне вы мои вещи! Если кто-то будет сопротивляться или попытается сбежать – я сдеру с того шкуру! Теперь я – ваш господин!» Это была шайка капитана Крэдли… Крэдли. Бешеный Крэдли. Это ставшее враз самым ненавистным имя словно бы врезалось в сознание. В душе поднялась холодная ярость, успокаивая сердце и проясняя голову. Волнение неожиданно улеглось. Теперь я знаю, кто похитил у меня сына, и найду его. Из-под земли, из Тёмного Леса достану. Отныне к Колину протянулась тоненькая путеводная ниточка, и я готов идти по ней до конца. Бешеный Крэдли, теперь ты – цель моего клинка. Я разрублю тебя пополам, тварь. Я уже иду за тобой. … В лазарете, расчерченном золотыми квадратами бившего в окна утреннего солнца, над постелью раненого склонились звери. В их взглядах и горьком шёпоте смешались скорбь и испуг – ведь их общей сплочённой семьи только что коснулся Мрачный Зверь, унося в своих когтях троих из них, а ещё один стяжал участь худшую, чем смерть от клинка. Над всеми присутствующими неподвижно возвышалась ровная, словно бы окаменевшая фигура белого волка. В его потемневших от гнева и душевной боли густо-синих глазах ледяной метелью билась мрачная решимость. Внезапно он, не говоря ни слова, резко развернулся и широким шагом вышел из лазарета… …Лапы привычно одёрнули кольчугу, плотно пригоняя посеребрённые кольца к торсу. Наточенный меч удобно занял место на поясе рядом с кинжалом и подсумком болтов. Необходимые вещи уложены в сумку, снаряжение готово к использованию. Продуктами запасусь на кухне. Всё. Накинув поверх стальной рубахи тёмный пятнистый плащ и закрепив под ним смазанный арбалет и верёвку с «кошкой», я в последний раз окинул взглядом прибранную комнатку с погасшей печуркой и решительно вышел, плотно закрыв за собой дверь. Теперь, когда я знал, что мой Колин жив, внутри бурлила яростная энергия, побуждавшая немедленно отправиться на его поиски. На кухне, как всегда, было шумно и жарко, в воздухе носились ароматы приготовляемых кушаний. Откуда-то из облака густого пара, валившего от огромного котла с креветочным супом, слышался голос брата Грина, что-то громко и напористо разъясняющего тихому бельчонку Тилю, служившему у него поварёнком. - Брат Грин! Послышалась какая-то возня, сменившаяся грохотом опрокинутой посудины, и на мой зов из пара выскочил, вытирая лапы о передник, раздражённый толстый мыш-повар. За ним робко ковылял бельчонок с корзиной сухих плодов шиповника в лапах. Оба с некоторым испугом и удивлением уставились на волка в полном боевом облачении, в глазах Грина промелькнуло понимание. - Брат Грин, будь добр, собери мне еды в путь. - Отправляешься на поиски Колина, Нибелунг? Понимаю, понимаю… Тиль, живо тащи сюда испечённые утром лепёшки, они на столе под аркой справа, что у окна! Да поставь ты эту корзину, что ты там возишься, как жук в земле! Да зачем ты оба противня волочёшь, дурень! Что? Как не волочёшь? Я же слышу! А, это мои сковороды гремят. Ты как со старшим разговариваешь, негодный! И бутыль ту, на левом шкафу посередине справа от двери в кладовку, захвати, да не разбей, аккуратно неси, а то знаю я тебя, как ты осторожно, кто вчера кувшин с сидром уронил да разбил? Превосходный игристый сидр, с отличным ароматом, целый кувшин! Эх, беда с тобой мне, ну где ты там возишься, барсук тебя дери? Что? Какая мука? Ах, досада, я ж забыл муку просеять! Надеюсь, ты её не рассыпал? Как, вчера сам просеял? А что ж мне не сказал? Я сам заставил просеивать? Ну-ну, не очень то, поперечь мне ещё! Стой, и корзину со свежими овощами из чулана прихвати! Да что там тащить-то, лентяй! Давай шевели хвостом быстрее, а я пока еду соберу! Из-за плит показался бельчонок, до кисточек на ушах нагруженный требуемой провизией. Сопя и покачиваясь, он просеменил к столу и застыл, скосив глазки на возвышающуюся сверху бутыль и не зная, как всё это составить с занятыми лапами, при этом одна из лепёшек упала на пол. Прежде чем я успел помочь поварёнку, откуда-то с грохотом выкатился брат Грин с сыром в лапах. Плюхнув сыр на сундук, он подхватил упавшую лепёшку и, хлопнув ею бельчонка по макушке, тут же отправил её в рот и принялся ловко составлять всё на стол. Когда драгоценная глиняная бутыль в верёвочной оплётке (интересно, что в ней?) перекочевала на столешницу, бедный Тиль облегчённо вздохнул. Между тем суетливый повар ловко и проворно собирал-заворачивал-наливал принесённые продукты, бормоча себе под нос и время от времени беззлобно браня поварёнка: - Таак, лепёшки почти остыли, их в тряпочку, жаль, все не возьмёшь. Эх, ну что за диббун, не мог взять не подгоревшие, эти на нижнем противне слегка жару перебрали… Редис, огурцы-зеленцы, лук… Тиль, Ти-и-иль, принеси мои пирожки с яблоком, да все-то не тащи, в миску наложи какую-нибудь! Да любую! Не, эту не бери, и ту тоже, я в ней крупу буду промывать, не, та грязная, зелёную возьми! И соли, соли захвати, в большой деревянной солонке! Всю тащи, а там посмотрим! И сними с плиты кашу!!! КАК ПРИГОРЕЛА?! Грин умчался в недра кухни спасать кашу, по пути чуть не сбив исполнительного бельчонка, тащившего здоровенную миску с пирожками и солонку с торчащей из неё ложкой, больше напоминающую размерами кастрюлю. Взяв у парнишки миску, я отобрал себе в дорогу несколько пирожков, завернув их в чистую холстину, и принялся насыпать в маленький берестяной туесок соль, предварительно перемешав её с перцем, как часто делают у нас на Севере. Тиль старался помогать мне, крутясь вокруг с солонкой. Внезапно из-за угла вылетел вернувшийся повар и таки сбил попавшегося ему на пути Тиля. Бельчонок полетел на пол, весь обсыпавшись солью, под гневные вопли своего наставника. - Ах ты никчёмный мальчишка! Что ты всё под лапами путаешься, я тебе сколько раз говорил – не стой на пути! Негодный диббун, всю соль рассыпал! Ох, беда-несчастье, это ж к ссоре! Что ты там копошишься, отряхнись, чучело, и иди умойся, пока соль в глаза не попала! Ты и так как слепой на кухне! И не трогай ничего, от тебя одни убытки! Бедный бельчак, вскочив и отряхнувшись, убежал куда-то внутрь, чихая на ходу. Я проводил его сочувственным взглядом. Брату Грину бы не поваром в аббатстве быть, а легионом в Нордвальде командовать. Сам же повар, не переставая громко сетовать на неуклюжесть подчинённого, погоду, продукты, лук, старость (вполне ещё мнимую), аббата, хищников и просто так, продолжал разбирать продукты. Наконец провиант был рассортирован, упакован и сложен в мою сумку, отличная лопуховка из той самой бутыли плескалась под самой пробкой в моей фляге, а солнце поднялось совсем высоко. Пришла пора прощаться. - Благодарю вас, брат Грин. Теперь мне пора. Я должен освободить Колина, да и остальных бедолаг, что томятся в неволе. Мира без войны не бывает. Прощайте. - Да пребудут с тобой Великие Сезоны, Нибелунг! Я верю, что ты вернёшься с Колином и победой. Пусть удача сопутствует тебе, а мои припасы помогут скрасить скитания. Мы будем тебя ждать… Ах ты негодник, а ну, куда полез! Положи немедленно, вор бессовестный! От я тебя!! Последние реплики относились уже к Тилю. Видя, что строгий наставник увлечён мною, бельчонок запустил лапку в какой-то горшочек на тумбе, в котором, очевидно, обретались засахаренные каштанчики, и теперь, пристыженный, потупившись, печально опустил хвост и ушки, всем своим видом выражая раскаяние. Но мне было видно, что его щёчки раздулись от спрятанных за ними каштанов. Зашёл к аббату. Старый настоятель печально взглянул на меня и вздохнул. - Ты уже уходишь, друг мой? К сожалению, горе снова посетило нашу обитель. Мир нарушен, четверо из нас никогда больше не увидят красных стен. Наш Колин в беде, и жителям Цветущих Мхов вновь грозит жестокая опасность. Мне очень жаль, что ты вновь покидаешь нас по столь скорбному поводу, но я искренне верю, что тебе удастся освободить своего приёмного сына и несчастных, томящихся в плену в неведомых землях. Только Великие Сезоны знают, сколько времени продлится твой поход и какие опасности будут подстерегать тебя на твоём пути, но помни – сколько бы сезонов ни прошло, мы все будем ждать тебя в нашем аббатстве, и верим, что ты вернёшься не один. Пусть дух твой будет крепок, а меч остёр. Иди, Великий Лорд Нибелунг, и да пребудет с тобою удача… ГЛАВА 3. ВНОВЬ В ПУТИ …Жаркое послеполуденное солнце густым потоком лучей стекало с неба, прогревая дорожную пыль, что шелковистым бархатом стелилась под лапы. Слабый ветерок трепал тёмную зелень придорожных кустов и заставлял сонно кивать раскидистые ветви деревьев, словно бы бормотавших листвой в полудрёме мне в спину какие-то пожелания. Кольчуга под плащом нагрелась, толстый поддоспешник и густой мех не добавляли прохлады. И только пичугам и кузнечикам было всё нипочём, их трели и звон разносились в плотном от зноя воздухе, славя самый пик лета. Ставшие родными красные стены давно уже скрылись позади, опустившись в изумрудную пену Леса Цветущих Мхов. Передо мной в дрожащем мареве вдаль уходила бело-жёлтая раскалённая лента дороги в обрамлении стен деревьев, дававших хоть какую-то тень и прохладу. Минуты сливались в горячие часы. Где-то слева среди крон уже должны были стоять руины часовни Св. Ниниана, давно поглощённые лесом. Через некоторое время мой острый нюх уловил свежесть, возвещая близость реки. Повеяло прохладой, зелень стала сочнее, и вот впереди заблистала на солнце спокойная гладь реки, что пересекала сухую ленту моего пути. Несмотря на ширину этого притока, оба берега соединял крепкий широкий мост, выстроенный несколько сезонов назад артелью бобров, поселившихся несколько выше по реке и пару раз бывавших в Рэдволле. Перед тем, как перейти водную преграду, я сделал небольшой привал в тени раскинувшихся по берегу над прохладными водами кустов. Наскоро перекусив пирожком с совершенно растаявшей на солнце сладкой начинкой и отведав из фляги лопуховки брата Грина (хорошааа!), я ступил на мост. Толстые смолистые доски скрипели и липли к лапам, горячие от солнца. Дойдя до середины, я оглянулся. Водное зеркало играло мириадами солнечных бликов, словно капельки горячего света, падая в свежую воду, застывали в её прохладе чешуйками золота. Было очень ярко и красиво. Другой берег встретил меня прохладой ивняка, полоскавшего свои гибкие ветви в прохладных струях. Несмотря на середину лета, река почти не обмелела, потому что часто шли дожди. И вновь пыльная дорога увлекает меня от живой влаги всё дальше на юг, всё сильнее забирая вверх. Справа над лесом встали массивные зубья Западных гор, чья гряда надёжно хранила все сухопутные подступы к Саламандастрону. Было бы интересно побывать в легендарной Огненной Горе… Но мне бы там было всё же слишком жарко, уфф. Несмотря на то, что день уже клонился к вечеру, окрашивая горные склоны в медовые тона, солнце продолжало издеваться над уроженцем Севера. Можно было бы, конечно, снять броню, но я всё ближе подбирался к опасным землям, да и привычка никогда не быть незащищённым брала своё. Глотнув лопуховки и поправив на плече сумку, я двинулся дальше. Здесь, в предгорьях, устремлял свои тёмные кроны к закату сосняк. Почти чёрные шапки ветвей величаво покачивались в головокружительной выси, на нагретых медно-красных стволах капельками вытопилась смола, горя настоящим янтарём в косых лучах вечернего солнца и источая свой терпкий аромат, столь любимый мною. В моих родных северных лесах много высоких сосен и раскидистых елей, могучих, словно прожитые ими века, кедров и драгоценных лиственниц с пушистой хвоей, чья древесина, применяемая для строительства домов, не горит, не боится сырости и держит воздух жилища свежим и чистым. Накатила грусть. Вспомнилось детство, закаты на Утёсе Вечности, такие же огнистые стволы, казавшиеся мне ещё более высокими… …Выскользнувший из-под лапы камень разогнал дремотно-созерцательное состояние. Солнце неспешно закатывалось за горную гряду, устроив на горизонте пожар. На потемневшем востоке иголочными проколами в синем бархате небес блеснули первые звёзды. Пора бы подумать мне о ночлеге. Нос уловил запах дымка. Помнится, отец Доминик говорил, что здесь в междуречье неподалёку от дороги стоит деревушка, в которой часто останавливаются торговые караваны. Свернув в разом помрачневший без солнца, зато ставший более прохладным лес, я через несколько минут вышел к околице небольшого села. На его улицах было пусто, в окошках мерцали огоньки. Из большого деревянного дома с вывеской, изображавшей кружку и колос, доносился шум, в окнах деревенской таверны ярко горел свет. Что ж, самое место, чтобы перекусить и отдохнуть, ведь на рассвете – снова в путь. Взойдя на невысокое крыльцо, я потянул на себя дверь и вошёл. В трактире было шумно, пахло овощным рагу и крепким элем, кто-то слева от двери ссорился и уже примеривался заехать кружкой в ухо противнику, трактирщик громко обещал выкинуть вон обоих… При моём появлении все замолкли, в страхе воззрившись на грозного хищника в полном боевом облачении, невесть как оказавшегося в их уютной деревушке. Послышались испуганные вскрики, трактирщик схватился за кочергу, кто-то со звоном уронил тарелку. От произведённого эффекта я невольно ухмыльнулся, обнажив свои немаленькие клыки, чем ещё больше напугал лесных жителей. Обстановку разрядил толстый мыш в домотканой рубахе с вышитым воротом, воскликнувший: - Да это же рэдволльский лорд! Ему тут же возразили заплетающимся от обильных возлияний шёпотом откуда-то из дальнего угла: - Дурень, лорды только в Самадала… Ламасада… Салдаманастроне этом, или как там его! Там зайцами огромный барсучище правит, лордом называется! А в Рэдволле аббат главный. Неунывающий толстяк мигом возразил умничающему пьянчужке: - Лунпо, старый пень, говорю же тебе, это тот самый волк, что пришёл в аббатство много сезонов тому назад. Он ещё обороной Рэдволла в последней войне командовал! Я прошлой осенью был у них на Дне Названия, ух и вкуснотища! Целый бочонок сливовой настойки выпил! Ну и вещь, особенно с ревеневым суфле… Гм, о чём это я… А, так я столько рассказов про это наслушался, пока пироги ел с элем! Он у них густой, ароматный! - Хто, волк?! - Да не волк!!! Эль! А волк к ним с Севера самого припёр… пришёл, точнее они его где-то в чаще подобрали перед Войной, а он всамделишным лордом оказался, то бишь правителем своей глухома… земли! Да ты на мех его посмотри, у нас таких не водится! Неее, не альбинос! Не тряситесь, мужики, он нас не тронет, он только нечисть бьёт! Говорят… Ах ты старый сплетник! Только и думаешь, что б пожрать да байки потравить! Тебя б тогда на стены… А впрочем, хорошо, что разрядил обстановку, лесной народ немного расслабился, с любопытством буквально ощупывая меня взглядами (ну ещё бы! Яка зверушка! Почва для сплетен теперь на год вперёд!). Пригнув пониже голову, чтобы не удариться о низкий для меня потолок, я решительно шагнул к стойке попятившегося трактирщика и заказал себе что-нибудь поесть. Найдя свободный столик и усевшись за него, я внимательно и с интересом обвёл взглядом таверну. Большой, неплохо освещённый зал, закопчённые столбы подпирают расчерченный балками потолок, прочно сколоченные массивные столы и стулья, притихшие за ними селяне – в основном мыши в холщёвых штанах и рубахах, несколько белок, кротов. Толстый болтун, узнавший меня, уже что-то оживлённо шепчет соседям по столу, украдкой косясь в мою сторону. Небось перевирает благодарным слушателям мою историю. Сейчас ещё и про Хельгу мою начнёт сказки грустные сочинять. Уже начал, судя по сострадательным взглядам в мою сторону. Я с яростью уставился на него. Ух, так бы и откусил жирному брехуну башку вместе с длинным языком. Встретившись со мною взглядом, мыш-сплетник внезапно поперхнулся и резко умолк, после чего опустил глаза и неожиданно сильно заинтересовался остывшей похлёбкой, а его собеседники сделали вид, что обсуждают свои дела. Но всё равно все исподтишка глазели на меня. Внезапно мой взгляд остановился на дальнем столике у стены, как раз под светильником. Точнее, на том, кто за ним сидел, уставившись в кружку. Старый, потрёпанный жизнью, худой и жилистый крыс самого подозрительного вида. Нечисть среди мирных зверей! И никто почти не обращает на него внимания. При виде крысака шерсть на затылке против воли поднялась, губы дёрнулись в подавленном оскале. Что-то тут не так. Окружающие не относятся к нему как к врагу, несмотря на близкие нападения морских крыс. Как странно… надо бы выяснить. Тут как раз подоспел мой заказ на двух расторопных тонких лапках – мышонок, очевидно, сын трактирщика, принёс мне большую тарелку похлёбки, краюху хлеба и рагу с блюдцем кислой капусты. Составил всё это передо мной на стол и, метнувшись к стойке, притащил высокую деревянную кружку с элем и готовился ускользнуть обратно, но я придержал его легонько за рубашонку. Испуганный мышонок, крошечный по сравнению со мной, уставился мне в лицо расширившимися от страха глазёнками. Легонько улыбнувшись ему, старательно скрывая клыки, я как можно мягче спросил: - Скажи-ка, дружок, а что это в вашей мирной таверне делает крыса? Парнишка, впрочем, ответить мне не успел, как к нему на подмогу тут же приспел отец. Хорошо, без кочерги. Увидев, что я не отпускаю от себя его отпрыска, он моментально подбежал и встал между нами. - Мой сын что-то не так сделал, господин? Если он что-то пролил… Мысленно усмехнувшись неожиданному собеседнику, я завязал разговор. - Не беспокойтесь, милейший, ваш сын сделал всё прекрасно. Я просто спросил у него, что это в мирном селении делает крыса. Вы же наверняка прекрасно осведомлены о всех происходящих в округе событиях? Польщённый добрым отзывом о своём чаде и явно любящий побалагурить с умным видом трактирщик сразу клюнул на немудрящую лесть. - Благодарю вас, господин, о да, папаша Банго всё слышит, что в округе делается. Ко мне же разные звери приходят, и каждый свою историю несёт. Не подумайте, что я сплетни собираю, о нет, я всегда говорю чистейшую правду, вот хотя бы Зальда спросите, ко мне все за новостями ходят, а не только выпить да поесть, о нет. - О, ну что вы, милейший Банго, разве можно сомневаться в вашей честности и осведомлённости! Вот скажите, а что слышно про набеги? Говорят, у вас тут поблизости крысы-пираты настоящий разбой устроили, рабов уводят, деревни разоряют? - Ох, благодарю вас за добрые слова, дорогой господин, вы, право же, очень добры! Ооо, набеги тут происходят уже который сезон, да какие! Тут прямо рядом, на берегах Южного Потока, проклятые крысы посеяли настоящий ужас! Селения жгут, зверей мирных, детёнышей малых в полон на лодках своих растреклятых увозят! Ко мне в таверну и уцелевшие жители наведывались, да, сэр, и такие были! Вот, например, не так давно последний набег прошёл, летом этим, до нас добралась одна водяная мышь, старик совсем, сумел в погребе отсидеться, так говорит, что их деревушку, а она, милостивый господин, в лесу, не на берегу была! Так вот, деревушку, говорит, с землёй сравняли, всех, кто сражаться пытался, побили без жалости, а остальных в рогатки заковали – и угнали! И противостоять им никто не может, и понять, где их логово окаянное, тоже! У нас тут в начале лета как раз несколько воинов проходило, рэдволльцами назвались, так они этим же у меня интересовались, а обратно так и не проходили. Главный их, мыш молодой, с мечом ещё таким грозным на боку, всё подробности выспрашивал, старика-старосту тоже навещал, эх, тихой ему ночи в Тёмном Лесу, старосте-то, преставился, болезный, седмицу тому… Услышав о рэдволльских воинах, я моментально напрягся. - Как ты всё красочно да подробно рассказываешь, почтенный! А скажи мне, куда эти воины пошли? Они о себе что-то рассказывали? Как выглядел этот молодой, с мечом? - Да помнится, говорили они, что их Рэдволл послал с мерзопакостью пиратской разобраться, не то они сами пошли… Да командир их, что всё выспрашивал, ну, молодой такой офицер, красивый, статный, в броне сверкающей, а на боку меч в ножнах простых висит, но видно, что оружие хоть куда! Да и воины его не с голыми лапами были… Три мыши с ним было да белка такая, с острым взглядом и пушистым хвостом. Это как раз перед последним набегом было. - А кто в набеге участвовал, тебе не известно, мудрый Банго? - О, да, конечно, разумеется… кхм-гкм, ну, кто конкретно в тот раз грабёж учинил, я малость запамятовал, понимаете, работа всё, день и ночь, даже присесть некогда, но зато я знаю, кому о проклятущих пиратах известно больше всего. Вооон, милейший, у той стенки, прямо под лампой, старик-крыса сидит? Он хоть и крысиного роду-племени, но враг им непримиримый, ох, и обидели они его когда-то… Да вы хоть сами можете его спросить, пусть он вам расскажет о том-о сём, он и в этих разбойниках морских разбирается, как никто иной. А имечко у него такое, что порядочному мирному зверю и не выговорить, ну да он сам вам его скажет! Да, сэр, так вот, приятно было поговорить с умным зверем, если что нужно узнать – так старый Банго всегда к вашим услугам, да, сэр! Распрощавшись с говорливым трактирщиком, я, прихватив свою кружку и ещё целый кувшин местного эля (не аббатский, конечно, но тоже неплох), подсел к крысу, стараясь не думать о нём, как о нечисти. Тот поднял на меня мутный от выпитого взгляд и без малейшего интереса (или хорошо его скрывая) уставился мне куда-то на шею. Не зная, с чего начать, я щедро пополнил его кружку из кувшина. - Хороший здесь подают эль… после долгой дороги самое то. Ответ крыса был прямолинеен и совсем трезв. - Ты что-то хочешь знать? Решив больше не тянуть время, я спросил: - Говорят, ты много знаешь о пиратах? Ты можешь рассказать что-то про тех, кто устроил последний набег? О том, откуда они приплывают? - Пираты… О дааа, я много о них знаю… Моё имя Керунист. Твоё имя мне известно, ведь ты положил немало моих сородичей-крыс… Впрочем, это лучшее, что можно сделать по отношению к ним… Да, я очень хорошо знаю, кто устроил последний рейд. Но расскажу всё по порядку… Родился я недалеко от берегов славной реки Мшистой. Моим отцом был сам Марфедель Быстрая Сталь, вождь племени. В те далёкие и одновременно недавние времена наше племя было сильным и процветающим… (крыс глубоко вздохнул). Те времена ушли безвозвратно. Однажды наше племя постигла страшная беда – неведомый мор, выкосивший не меньше половины племени, а половина оставшихся от слабости не могла удержать саблю… Тогда-то я, наследник воинов-правителей, получивший хорошее воинское воспитание, принялся изучать лекарское дело, ибо единственной уцелевшей целительнице было сезонов больше, чем она помнила. До Беды мы правили обширными территориями, многие деревни лесных жителей платили нам дань. Несмотря на то, что мы были для них завоевателями, их обитатели не были забитыми рабами. Они платили нам ежегодную дань вполне мудрых размеров, установленных ещё прадедом Рундабельдом Завоевателем, мы же защищали их от других племён крыс, значительно более диких и жестоких, поэтому лесные жители и не пытались почти никогда убежать из наших владений. Мои прадед, дед и отец смогли наладить хорошую, сытую жизнь, укреплявшуюся успешными походами в дальние земли. После Беды же мы утратили большую часть владений, теснимые жадными соседями, мы смогли закрепиться на берегу Мшистой, сохранив лишь два-три полупустых после морового поветрия посёлка-данника. Сил ополовиненного племени хватало лишь на глухую оборону и добычу пропитания, обнаглевшие племена соседей постоянно испытывали нас на прочность, сожгли и разграбили одну деревню. Воины, некогда многочисленные, приносившие из дальних походов богатую добычу, стали защитниками и охотниками, да и оставалась их лишь горстка, все, кто мог, занялись рыбной ловлей, оставшиеся поля давали слишком мало хлеба, чтобы есть его каждый день. Мой отец, неутомимый воин, так и не оправился после дыхания болезни, выздоровление шло медленно, он был очень слаб. Тогда-то и объявился в наших краях пиратский капитан Бешеный Крэдли, вождь племени морских крыс, кочевавших по океану на нескольких кораблях и пристававших к берегу, только чтобы пограбить. Он пришёл по реке на грубо сколоченных лодках с низкой осадкой, очевидно, оставив корабли в устье. Сначала он разогнал соседнее племя речных крыс, но они в большинстве своём успели уйти в лес, нам же отступать было некуда – со стороны леса мы уже много сезонов были осаждены другими племенами, а переправиться через реку не успели. Битва была жестокой и короткой, разгромив немногочисленных наших воинов, пришлецы толпой ворвались в наши селения, лёгкая деревянная крепостца, выстроенная на берегу, пала в считанные минуты. Всех, кто не был воином или больше не мог сопротивляться, забивали в колодки, остальных жестоко убивали. Сам жирный Крэдли наблюдал за побоищем с лодки из-под паланкина. Когда пали последние воины, защищавшие нашу крепость, а сама крепость запылала, мы остались одни в своих господских покоях, куда я вернулся, чтобы защитить родителей. Я встал в дверях с мечом, готовый защищать семью до последней капли крови… Двух сунувшихся неопытных крыс мне удалось убить, но потом меня копьями загнали внутрь и вдруг отступили. К нам в комнаты ворвался со своими головорезами Бангр – офицер и правая лапа Бешеного Крэдли, некогда живший со своей шайкой на наших границах и разгромленный моим отцом за бесконечно жестокие разбои и поджоги. Тогда ему удалось уйти, и никто больше не слыхал о нём до прибытия Крэдли. Опытный, закалённый в сотне боёв воин, но настолько подлый и мерзкий, что о таких у нас говорили: «не достоин носить клинок», он просто отшвырнул меня с пути. Но моё отчаяние было столь велико, что мне удалось не только парировать его атаку, но сойтись с ним в схватке. За несколько мгновений он потерял три пальца на левой лапе, а я упал, обливаясь кровью из огромной раны. Бангр счёл меня мёртвым, но я был жив. Ярость смертельной схватки и шок придавали мне сил, и я не потерял сразу же сознания. Лёжа в остывающей луже собственной крови, я смотрел, как эта жестокая мерзкая тварь, перевязав лапу лоскутом, набросилась на моих родителей. Шатающийся от слабости отец встал на его пути, подняв некогда сверкавший разящей молнией меч, но Бангр тут же выбил его из лапы отца. Смеясь, он ударил безоружного своим мечом, и ещё, и ещё… Мерзкая трусливая погань, когда-то в ужасе бежавшая через леса от Марфеделя Быстрой Стали, теперь добивала его, обезоруженного и обессиленного, на полу родного дома. Моя мать, храбрая и сильная Раннивальда, в одну минуту потеряв на глазах сына и мужа, с воплем отчаяния и ярости набросилась на Бангра, но встретила лишь острие его меча… А он хохотал, ликуя, что отомстил тому, кто когда-то пресёк его злодеяния… Я милосердно потерял сознание. Не знаю, что меня спасло, то ли крепкая кольчуга и спешно поддетый под неё толстый зимний поддоспешник, то ли лютая ненависть, то ли боль души, слишком сильная, чтобы отпустить меня в Тёмный Лес к родителям, только я выжил. Как – не знаю, но когда я достаточно окреп, то ушёл с жутких обугленных и обагрённых кровью развалин – да, в тот чёрный, как пропасть за Адскими Вратами, день, когда моя семья и моё племя погибло, а я лежал без чувств у тел отца и матери, пошёл сильный ливень, словно сами Великие Сезоны оплакивали свершённые ужасы, он-то и затушил полыхавшую крепость и не дал мне сгореть. Похоронив родителей, я ушёл в белый свет, не разбирая дороги и направления. Только короткий меч и лекарская сумка, невесть как уцелевшая в том кошмаре. Я шёл, то ли ища отмщения, то ли собственной смерти, шёл, пока не падал от изнеможения, потом приходил в себя и шёл дальше. Так было целый сезон. Жизнь потеряла для меня всякий смысл, а смерть упорно бежала от меня, не желая облегчить моих страданий. Броситься же грудью на собственный меч мне было мало – я хотел погибнуть в бою, убивая врагов. Понимая, что мне, еле передвигавшему с голодухи лапы, никогда не добраться до Бангра и Крэдли, я хотел лишь одного – скорее встретиться с родителями у Вечных Врат. Но однажды ночью, когда я вновь свалился от усталости и голода, вместо черноты или ставших привычными кошмаров я увидел необычный сон. Я стоял в лесу на какой-то светлой широкой дороге, убегавшей вдаль, а по ней мне навстречу шёл высокий воин-мышь. Странно, ведь я – крыса, природный враг мышей, хотя врагом им так и не стал. Между тем мышиный воин приблизился ко мне, и я почувствовал… сожаление, сочувствие и одновременно приветливость, что ли… А мыш заговорил. Его слова намертво врезались в мою память, словно высеченные изнутри на моём черепе. Он сказал странный стих: «Когда от горного огня в просторы моря Армада сводная направит грозный бег, Нехищный хищник отомстит за горе, Врага беспалого отправит в ад навек». Потом он повернулся ко мне спиной, и вдруг всё померкло. Когда я проснулся, то помнил всё от первого слова до последнего. Смысл четверостишия был для меня загадкой, но после этого я словно получил вторую жизнь. Я верил, что это был не простой сон, и что «беспалый враг» - это Бангр. Этот сон полностью изменил моё существование, я стал изо всех сил стараться дожить до часа мести. Тогда же я дал себе клятву – никогда не причинять боль и горе никому, кроме врагов. С тех пор я путешествовал по свету, зарабатывая себе на жизнь целительством. Конечно, мне нередко приходилось браться и за меч, но всегда для самозащиты. Лесные жители меня, как крысу, гнали, нередко пытались и убить – я не могу их за это осудить… Что ж, я не удивлялся такому отношению к своей породе… К соседям-крысам я не совался. Но всё же мне удавалось находить общий язык, особенно, когда я оказывался единственным лекарем в округе. За свою жизнь я побывал и в Южноземье, где видел рождение Джахангировой орды, и в Северных Землях, жил на востоке, побывал не раз и у Саламандастрона, увидеть который всегда мечтал, к тому же подозревал, что именно он упоминается в пророчестве под «горным огнём», но тогда было ещё не время. Однажды я пришёл в Рэдволл. Был конец осени, дул пронзительный ветер и шёл снег, и меня впустили, хоть и отнеслись насторожённо. Когда я вошёл в главное здание аббатства, то окаменел – в изображённом на гобелене воине я узнал того воина-мышь из своего сна, что подарил мне надежду. Теперь я знаю о Мартине-Воителе и о том, что в его словах нельзя сомневаться, но тогда это было как гром среди ясного неба. Рэдволльцы только головами качали да вздыхали, слушая мою историю… Надо же, Мартин, гроза хищников, явился крысе… Тогда я уже понимал, что стал «нехищным хищником». И вот с тех пор я брожу по свету, время от времени бывая у Драконьей Горы, и всё жду, когда же соберётся та армада, которая приведёт меня к логову Бангра и Крэдли, где бы оно ни находилось…

Название:: Царство вечности Автор:: Мордукан Переводчик:: Корректировка:: Покрыс Статус:: закончен Предупреждение:: у всех своё представление о Тёмном лесе Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с другими фанфиками:: "Они смотрят на нас", Покрыс;"Порабощение" крыска Аннотация:: Так написать, продолжение фанфика Покрыса. Вдруг, это зеркало может изменить чью-то судьбу? Посвящение и благодарности:: Спасибо Покрысу за его помощь.) Глава 1. Утраченный шанс Зеркало, зеркало... Как ты манишь своей невероятной силой! Изобретение барсуков резко поменяло жизнь в Тёмном Лесу. Хотя, какая жизнь после смерти? Так, существование, в котором стёрты привычные границы: прошлое, настоящее, будущее сплелись воедино. К зеркалу шли все, кому было не лень. Посмотреть на тот чудный мир, в котором неведомые существа надевали костюмы, готовили еду, рисовали и писали. Эх, зеркало, как ты манишь! Цармина, бывшая правительница Котира, а теперь просто кошка, ворочалась в своей кровати, пытаясь уснуть. Нет, не нуждалась она во сне в этом царстве вечности. Сон был всего лишь данью тем далёким дням, когда она правила Котиром. Зеркало, зеркало... О нём думала она, сия кошка. Стояла она сзади всей этой толпы и, то превращаясь в котёнка, то в молодую кошку, смотрела, как показывает зеркало удивительный мир. И в тот миг Цармину пронзила мысль: зеркало может ей помочь вновь стать живой. Кошка, откинув в сторону одеяло, встала и начала одеваться. Одев плащ и прикрыв лицо, пошла Цармина туда, где было зеркало, к Полликин. - Хурр, что вам надо?- спросила кротиха, когда зверь, скрывающий лицо, подошёл к её дому. Полликин решила немножко погулять и встретила на тропинке путника. Цармина сняла маску,скрывающее её лицо: - Полликин...,- начала было Цармина и осеклась. Мысли о возвращении к жизни растревожили память дикой кошки. Ведь она правила Котиром, ей стоило когда-то только крикнуть, как тут же она получала желаемое - Ты кротиха, расскажи мне, какие секреты таит это зеркало!- вскричала кошка Полликин нахмурилась: - Это самое, я знаю, зачем ты пришла, Цармина. Хурр-хурр, ко мне уже приходили. Спрашивали, это самое, может ли это зеркало переместить их в тот мир. В глазах кошки появился проблеск надежды: - И? Что ты им поведала?! Кротиха вздохнула: - Хршрр, ответила им, что зеркало может только показывать, а не перемещать. На глаза Цармины накатились слёзы: нет, Полликин врёт! У зеркала есть такая возможность! - Ты врёшь!- кошка отпихнула Полликин в сторону. Кротиха остановила Цармину, которая пошла было к ее дому: - Увы, это самое, Цармина, это правда. - и скрылась в доме, покинув кошку. Цармина сжавшись в комок, рыдала. Её единственная надежда на спасение была растоптана, сожжена дотла. И вдруг кошка резко встала: нет, она должна быть сильной. Пусть это зеркало не сможет ей помочь, она найдёт другой способ! Вновь скрыв своё лицо, правительница Котира пошла к своему дому.

Название:: Явление Призрака. Автор:: Хорчиха Аврора (Белая Ро) Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Рейтинг:: PG (можно читать с 9 лет) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Воин Рэдволла Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Как Призрак попал в команду Клуни Хлыста. Посвящение и благодарности:: Ночь… Редко, когда в соседней на камбузе бывает тихо, но сейчас именно такой момент. Он привык к качке и не обращал внимания на катающиеся туда-сюда пустые бутылки. Но сегодня что-то было не так: у шуршания появилась какая-то закономерность. Снова этот звук и тишина. Клуни Хлыст, молодой капитан "Предвестника Бури", начал подозревать о присутствии неизвестного гостя в своей каюте, но, не подавая вида, продолжил ждать. Он не слышал как дверь или доски скрипели при движении зверя, и это его беспокоило. Снова лёгкий шелест и вот, пришелец объявил себя – виден был лишь силуэт, но можно было понять, что это… Рваноух? - "Что за?" - подумал крысиный капитан, не успел он закончить мысль, как гость совсем осмелел и подошел еще ближе без единого шороха. - "Это не может быть Рваноух… Подпущу поближе, а там посмотрим.” Горящие в темноте красные глаза говорили о том, что за "спящим" крысом наблюдают. Убедившись, что тот не двигается, гость приблизился немного. - ”Всё, больше ждать нельзя! ” - молниеносно поднявшись, Клуни выхватил кинжал и кинул в противника. Тот даже не тронулся с места – кто это всё ещё было не ясно -, а просто поймал брошенное оружие в свою ладонь, и начал рассматривать, не обращая ни малейшего внимания на пирата в боевой стойке. - Кто ты?! И зачем пришёл сюда?- воскликнул Хлыст. Красные глаза обратили своё внимание на него с жутким любопытством, но кроме этого читалась и готовность ко всему. - Отвечай!- повторил свой запрос капитан. Ответ – молчание. Ему уже порядком надоело такое одностороннее общение, и он предпринял атаку. В секунду Хлыст покрыл расстояние, разделяющее его и его противника, тут же нанося удар хвостом, за который и получил свое прозвище, но чёрный силуэт отпрыгнул в сторону. Гость просчитался и попал на луч света от луны и вот противник виден: гибкая и сильная фигура, роста чуть выше Рваноуха, шерсть черного цвета,темно-синяя одежда, возрастом не на много моложе Клуни… Но больше всего крыса поразило то, что это был ПОЛУКРОВКА: морда и тело напоминали крысу, а хвост, лапы и уши - ласку! Поняв, что его видно, он медленно шагнула назад. После, протянув руку с кинжалом на ладони, возвращая тем самым оружие владельцу. Теперь выражение его лица изменилось: он смотрел на Хлыста с ещё большей осторожностью, чем раньше. Быстрым взглядом гость обвел комнату, проверяя пути к отступлению. Их не оказалось, кроме выхода из комнаты.Молодой капитан проследил его взгляд и понял, куда он направится. Секунда – и гость у двери. - Стой! – крикнул он и побежал за ним. – Проснитесь, идиоты, здесь чужак! Беглец очень быстро передвигался, но через несколько мгновений встретил препятствие в виде старпома Краснозуба, который вышел из дверного проёма. Полукровка быстро затормозил и, расстелившись по полу, проскользнул у него между ног, встал и побежал дальше. Пока рыжий крыс поворачивался,Клуни уже пронёсся мимо, предварительно отпихнув с дороги зама. Сырокрад, несущий сегодня вахту, услышал шум на нижней палубе и подошел к лестнице, посмотреть - в чем дело. Мгновение и вот беглец попалася в его лапы! Крепко скрутив его руки за спиной, Крад крикнул: - Я держу его! Скорее сюда! - Эй, отпусти меня, мерзавец! Я на тебя не нападал! – прорычал пойманный, пытаясь освободиться. В это же мгновение на верхнюю палубу поднялись остальные члены команды. - Отпустите меня… - повторил беглец с нотками раздражения в голосе. - Сначала ответь, кто ты и зачем пришл? – настойчиво спросил глава крыс. - Я не стану говорить, если мне угрожают, – спокойно ответил он. - Его нельзя отпускать, я этого еле поймал, – сказал Сырокрад. - Если бы я хотел всех вас убить, вы бы уже не разговаривали… - с иронией в голосе и ехидной улыбкой на лице сказал пленник. – Пусть этот пухлик меня отпустит, а после можно будет поговорить… - Чего?.. – начал было Сырокрад. - Хватит, отпусти его! – приказал Хлыст, понимая безвыходность ситуации. В конце концов, он не причинил никому вреда… - Но… - Сырокрад… - требовательно повторил капитан. Пират подчинился приказу с большим недовольством, но тут же получил удар локтем слева в голову! Удар был настолько сильным, что любитель сыра отшатнулся в сторону на два три шага. Это дало полукровке место для маневра, и он моментально прыгнул на несколько метров на мачту. Там, находясь в относительной безопасности. - Буканьеры или корсары?!- требовательно спросила он. - Ты что, издеваешься над нами? – ответил вопросом на вопрос Рваноух. – Конечно, мы – СВОБОДНЫЕ пираты. Неужели сразу не понятно? - Я встречал "законников", которые были хуже вольных морских псов, - ответил на это незнакомец. Он немного расслабился, узнав, что перед нем не враги. Спустившись, он продолжил: - Меня зовут Призрак. - Я – капитан Клуни Хлыст - представился глава крысиной банды, и указал на своих подчиненных. – А это моя команда. - Ой, прошу простить меня за такие меры предосторожности. Я должн был обезопасить себя. - Сказал Призрак, заметив на себе угрюмый взгляд Сырокрада, потирающего синяк на щеке. - Можете задавать любые вопросы, но не обещаю, что на всех них отвечу. - "Чувствую, ночка будет длиной..."

Название:: Прорывая бесконечность, или Возвращение легенды. Автор:: Nibelung111 Переводчик:: - Корректировка:: - Статус:: закончен Предупреждение:: - Рейтинг:: PG-13 (не рекомендован лицам до 13 лет) Жанр:: дарк Пересечения с книгами:: Воин Рэдволла Пересечения с другими фанфиками:: "Тёмный лес" (Мордукан), "Они смотрят на нас" (Покрыс), "Я люблю тебя, Клуни! 1-2" (Крыска) Аннотация:: В Стране Цветущих Мхов и аббатстве Рэдволл было всё так прекрасно, что просто нельзя было не испортить. Когда-то Клуни был одним из хитрейших и опаснейших полководцев с великолепной командой, но рэдволльский колокол отправил его в Тёмный лес, а за ним последовали и верные пираты. Но перспектива вечность сидеть под деревом и даже нормально не подраться никак не могла устроить великого воина древности, поэтому общими усилиями, мудростью знахарей и волей Хлыста им удаётся покинуть Тёмный лес, вернувшись на землю к заскучавшим мирнякам, чтобы установить навеки свой железный порядок. Того, кто поклялся победить, не остановит и сама Вечность. Посвящение и благодарности:: Посвящается Крыске, великолепной подруге и самой преданной и очаровательной клуниманке. И ещё крысу Покрысу, своим фанфом открывшему для меня идею о Тёмном лесе, а также всем поклонникам Клуни, ценителям здорового дестроя и тем, кому "мирным быть скучно!" ГЛАВА 1. Прохладный ветер мягко шумел кронами, проносясь над безбрежной зеленью Тёмного Леса. Косые лучи светила пронзали листву яркими столбами, играя огненными искрами в стоявшей на огромном пне золотой чаше с крепким душистым вином. Вдруг крепкая когтистая лапа сгребла чашу. У пня, как у стола, под тысячелетним ясенем на мягком мху в тени сидел могучий крыс, облачённый в лиловую тунику и кутающийся в тёмно-фиолетовый, как поздние южные сумерки, плащ, из тяжёлых складок которого выглядывала костяная рукоять боевого кинжала. Один глаз крыса закрывала чёрная повязка, зато второй тлел неугасимым злым внутренним пламенем, лениво и в тоже время цепко оглядывая окружающий мир. Рядом, прислоненный к стволу, стоял длинный тяжёлый меч. Исцарапанный клинок тускло отсвечивал серой сталью. Было видно, что это – оружие настоящего воина, перенёсшее и выигравшее множество битв и поединков. И сразу становилось ясно, что его хозяин привык приказывать, повелевать и побеждать. Во всей фигуре расслабленно откинувшейся на мшистый ствол крысы было что-то такое, что, несмотря на расслабленный вид и неторопливое спокойствие, сразу становилось ясно, что медлительный покой в любую секунду может смениться бешеной энергией, а небрежно вертящие драгоценный кубок пальцы привычно и крепко сомкнутся на рукояти меча. Отпив из чаши, крысиный воин вдруг насторожился и повёл рваными ушами, словно бы ловя какой-то звук. И в самом деле спустя пару мгновений из густого орешника внезапно выскользнула непроницаемо-чёрная рослая фигура, закутанная в чёрный, как последний мрак, плащ. Такого же оттенка была его шерсть. Вся фигура казалась выточенной из антрацита. Следом за мрачным визитёром из кустов вышла бурая, закутанная в плотную расшитую шаль крыса. В её облике, казалось, не было ничего необычного, если бы не глаза. Обычные карие глаза. Но взгляд их был устремлён словно бы куда-то в незримое, недоступное, и светился необычной внутренней силой. Казалось, он пронизывает всё насквозь и без труда видит всё: и мысли, и чувства… и то, что ещё не случилось. Между тем чёрный крыс подбежал, словно бы скользнул, к восседавшему под деревом воину и что-то торопливо зашептал ему на ухо. Крыс слушал молча и внимательно, спокойно поигрывая чашей, как вдруг его единственный глаз вдруг расширился, вспыхнув огненно-золотой монетой, а сжимавшие сосуд пальцы сжались, прочертив когтями царапины в податливом металле. Выдавая охватившее крысиного вождя волнение, хлестнул опавшую листву длинный сильный хвост, и слало видно, что его конец венчает отточенный до пронзительной остроты стальной шип. Из горла вырвался короткий хриплый вопрос: «Это правда?!» В ответ ему прошелестел какой-то безжизненный и холодный тихий голос чёрного крыса: «Пусть Григга сама расскажет, капитан…» Крыс в фиолетовом плаще резко повернул голову в сторону бурой крысы. Его единственный глаз вспыхнул яростным жаром, бешено впившись взглядом, словно кинжалом, в лицо крысы. И встретил спокойный, отстранённый и лишённый любого страха бесстрастный взгляд, словно бы проникающий сквозь шкуру. - То, о чём поведал Призрак, правда?! Скажи мне! В ответ на яростно-нетерпеливый рык раздался тихий голос пришедшей. - Правда ли это, не знает никто, господин. Но моему внутреннему взору открылась некая тайна. При жизни я была ведуньей племени бурых крыс, и с переселением в Тёмный лес своих способностей не утратила. Но зачем они мне здесь, в вечности, где всё уже случилось? Внутренний голос спал, и я уже стала его забывать, как вдруг вчера услышала его снова. - Ну же! Не тяни! Что ты увидела? - Так вот, вчера на закате я вдруг почуяла пробуждение взора души и поняла, что это неспроста. Я окинула им Лес, и в самом его сердце, в сокровенной чаще, где нет никого, я узрела нечто, порождённое вечностью. Я долго созерцала его духовным оком, и понемногу его суть стала открываться мне. Это был артефакт бессмертного Тёмного Леса, в котором смерть становится вечной жизнью. Этот артефакт рождается лишь раз в тысячи сезонов, живёт трое восходов и вновь растворяется в Вечности. И сила его такова, что тот, кто освободит её, вернёт себе жизнь и возвратится на землю. Великий Клуни, ты хочешь его достать? Но никто и никогда не находил его… Шквал эмоций взорвался в голове Клуни Хлыста. Огненное око словно бы уставилось во что-то незримое. Перед внутренним взором великого крысиного полководца одна за другой проносились картины далёкой жизни: грязная крысиная деревушка, не вернувшийся из похода на Саламандастрон отец, голод… И первое знакомство с юнгой. Первый корабль, на котором он был юнгой, первый капитан, изобретавший ему самую непосильную работу и наказывавший за всё… Первый абордаж, первая маленькая доля от общей добычи… И вот сквалыга-капитан в обнимку с крупным булыжником споро идёт с пузырьками ко дну, и на мостике стоит он, юный, жестокий и удачливый Клуни. Первые самостоятельные плавания, постепенное формирование своей команды, знакомство с Призраком… Шторма и изумрудные острова, штили и ледяные торосы… Вереницы рабов, загоняемые Черноклыком в трюм… Отряды крыс, под предводительством Краснозуба захватывавшие целые деревни… Жаркие бои… Пика, выколовшая глаз, и ярость, вымещенная на враге точёной сталью… Высадка на берег, поход в сердце Страны Цветущих Мхов… Огромная армия крыс, подчинившаяся ему, великому Клуни Хлысту, и победоносное шествие по Цветущему лесу… Ужас в глазах лесных жителей и жуткая слава, катившаяся впереди его орды подобно девятому валу… И неприступные краснокаменные стены аббатства, разбившиеся об них штурмы… Гибель своих офицеров… Гобелен на штандарте… Хитроумный план, захват цитадели… Краткий триумф, последняя битва, схватка с мышью-воином… Согласие на честный бой…и подлая ловушка, устроенная ему аббатским «героем». О, этот Матиас!.. Сколько раз с тех пор, как Клуни дождался своего врага в Тёмном лесу, они скрещивали мечи! Но что значит призрачная сталь там, где смерть заменила жизнь…Жуткий миг и раздавившая весь мир бронза… Жизнь, полная тягот, триумфа, славы и власти, оборвавшаяся столь неожиданно… И шанс вернуть её вновь. Несколько слов, расколовшие тишину в душе, блеснувшая клинком на солнце надежда. - Где он???!!! Он ещё существует??!!! ОТВЕЧАЙ!!! - Поторопись, о Клуни, если хочешь завладеть им. Я проведу тебя! - Я и не собираюсь медлить!!! Краснозуб!!! Из-за дерева тут же «вывинтился» рыже-бурый крыс самого разухабистого вида и молодцевато отсалютовал вождю палашом: - Что прикажете! Кэп! - Немедленно, НЕМЕДЛЕННО собирай всех наших и ко мне! Быстро! Напуганный яростным состоянием капитана, пират решил продемонстрировать начальству служебное рвение и, вытянувшись в струнку, на весь Тёмный лес рявкнул: - Будет! Исполнено! Кэп! Рад! Служить! Великому! КЛУНИ!!! Однако это, похоже, только не на шутку взбесило Клуни Хлыста: - Закрой пасть!! Не ори на всё безвременье!!! Тихо, быстро, ПШЁЛ!!! - Уже бегу, кэп, щась всё сделаю как…Ой! Краснозуб нырнул в заросли, спасаясь от брошенной в него золотой чаши. Остатки вина оросили траву… …Они мчались через вечную чащу посмертного Леса, не зная оставшейся на покинутой ими земле усталости. Впереди шла Григга, Призрак бесшумной тенью скользил в окружающих зарослях, не тревожа ни один листик. За знахаркой, едва сдерживая нетерпение, спешил Клуни, чуть дальше – Краснозуб и Кроликобой. Черноклык шёпотом грозил Рваноуху намотать кишки на копьё, Сырокрад что-то украдкой жевал на ходу, а позади пыхтел Темнокоготь, приказывая им всем заткнуться, а не то… Шли часы, исчезали и загорались звёзды, а маленький, но грозный отряд продолжал свой путь к неизведанному. Всё чаще Клуни рычащим шёпотом спрашивал крысиную ведунью и подгонял солдат, изредка прикладываясь к фляге с ежевичной настойкой. Ему казалось, что время упущено, и они не успевают (как странно – там, где вечность уходит за грань Вселенной, всё решают минуты), и его единственный глаз вспыхивал бешеным огнём, а лапа в ярости стискивала потёртую рукоять меча. Но всему приходит конец. Шедшая впереди Григга внезапно замедлила шаги и стала словно бы прислушиваться к чему-то. И только Клуни хотел задать ей вопрос, как её негромкие слова словно бы сгустили воздух: «Клуни Хлыст, ты поспел вовремя. Он перед тобой!» Остановившись как вкопанный, могучий крыс расширившимся глазом уставился куда-то вперёд. Вокруг стояла абсолютная тишина, неестественная даже для посмертной обители душ. Было слышно, как Черноклык врезался в кого-то, на него шикнули, и всё окончательно смолкло. Не было слышно даже звуков дыхания, ибо зачем дышать там, где сам воздух призрачен? Луна над головой спряталась в тёплое гнездо облаков, громадные кроны смыкались над головами воинов непроницаемым куполом, и между стволов текла густая и мягкая, как тень мрака, тьма. И в этой тьме и тишине что-то слабо светилось тускло-багровым, каким-то недобро-вишнёвым сиянием. Словно раскалённое в горне железо медленно остывало под широкими листьями папоротников. Бесшумно и медленно ступая, вождь крыс приблизился к таинственному предмету и отвёл лапами влажную поросль. На земле лежал неправильной формы…слиток? Камень?, светившийся, как жаркий металл. Но никакого жара от него не исходило. Вытянув коготь, Клуни осторожно дотронулся до артефакта, но… ничего не почувствовал. Вообще. Словно бы его коготь уткнулся во внезапно затвердевший воздух. Нечто похожее бывает с двумя одинаковыми магнитами, поднесёнными друг к другу. Предмет выглядел гладким…или шершавым? Он то начинал глянцево лосниться, то матово потухал, как подёрнутый тончайшей плёнкой пепла уголь. От него не исходило ни тепла, ни холода, но где-то в подсознании зарождалось и тут же исчезало ощущение…покалывания? Щекотки? Артефакт манил к себе, притягивал взор, им хотелось обладать… и в то же время отшвырнуть от себя подальше, словно бы в нём таилась некая угроза. А может быть, так и было?.. …Из созерцательного оцепенения Клуни вывел голос мудрой Григги: «Поторопись, Клуни, совсем скоро ОН развеется, я чувствую, его время на исходе». - Что мне нужно делать?! - Если ты хочешь вернуться на землю, то тебе надо будет высвободить сокрытую в НЁМ энергию. - КАК?!!! - Этого я не знаю, о Клуни. - А что делать остальным? - Мы все встанем с тобой как можно плотнее к артефакту и замкнём круг на тебе. Поспеши, воин! Вокруг светящегося во мраке артефакта выстроился узкий круг. Все держались друг за друга, а те, кто вплотную к Клуни, намертво ухватились за его плащ. Таинственное порождение самого тёмного уголка посмертья вдруг начало мерцать, то разгораясь раздутым углём, то потухая до буро-вишнёвого свечения. «Быстрее, о Клуни!» - взволнованно прошелестел выдох Григги, и… Клуни решился. Клуни Хлыст схватил меч обеими лапами и, повернув его остриём к земле, занёс клинок как можно выше… и резко опустил на артефакт. Хрустнуло-чавкнуло, пахнуло то ли жаром, то ли холодом, и таинственный артефакт вдруг переродился в неизъяснимо яркую вспышку неизвестного ни одному живому или мёртвому глазу цвета, опалив выросшие из тьмы заросли жёстким, как слюда, светом, разогнав к горизонтам холодные звёзды. И у всех, кто застыл в мистическом кругу, вдруг родилось ни с чем несравнимое впечатление… …Клуни казалось, что его сущность под воздействием этого света начала растворяться, рассеиваться, распадаться. Его личность, его Я текло, расплывалось, дробилось и испарялось бес следа, как дым от трав знахарки, как утренний туман, его сознание исчезало, терялось в бесцветном Ничто, он прекращал существовать. То же чувствовали и остальные… …Спустя час или миг в папоротниках не было никого. Даже примятая лапами трава распрямилась, как ни в чём не бывало. Выглянувшая луна серебряными шпагами лучей пронзала лиственный полог, разбрасывая яркие монеты бликов. Ничто не напоминало ни об артефакте, ни об исчезнувшем отряде. …Что-то больно упёрлось в бок, твёрдо уткнулось в ребро. Боль. Боль? Боль! Он… Кто он? Ну конечно же, он, велики Клуни Хлыст, гроза морей и суши, неудобно лежал где-то на холодной земле. Почему он валяется на мёрзлом грунте? Как… Память о Тёмном Лесе и артефакте бронебойной стрелой пронзила голову. Жуткое растворение? ТАК ЧТО ЖЕ? Он чувствует боль, холод, злость, раздражение, страх, ярость и ещё чёрт-те что, а значит…ЖИВЁТ?! Распахнув почему-то заслезившийся на холодном воздухе глаз, Клуни уставился в небо. Дневное небо. Пасмурное, даже утреннее. Он лежал на мёрзлой пожухлой траве, рукоять кинжала упёрлась в бок, вокруг застыли тела его солдат. Вот пошевелился его заместитель, Краснозуб, неразборчиво матюкнулся Сырокрад, вздохнул призрак… Клуни тоже вздохнул, набрав полную грудь холодного, сырого терпкого настоящего воздуха, заново привыкая к дыханию. Пошевелил непослушными лапами, медленно встал, постепенно обретая привычную ловкость, и вдруг, выхватив и воздев к серым облакам блеснувший ледяной молнией меч, торжествующе-неистово заревел-зарычал во всё капитанское горло, одновременно приветствуя и грозя вновь обретённому миру. Вокруг заворочались-заворчали его солдаты, Черноклык неуклюже сел, бормоча про копьё и намотать, Рваноух потрясённо ощупывал себя и землю… Ликующий рык древнего завоевателя вспугнул галок в раскинувшейся в нескольких десятках шагов роще, словно яростным вихрем пронёсся над пожелтевшим осенним полем, отдавшись эхом в воздухе и душах тех, кто его слышал. Лёгкий иней холодил лапы, уверенно стоявшие на холодной земле. ГЛАВА 2. Вторые сутки отряд Клуни шёл по облетевшему осеннему лесу. Солнце дважды вставало с того момента, как они первый раз за сотни сезонов вновь вдохнули воздух. В природе стояло то время года, когда все листья уже опали, лишь редкими блёклыми платками колыхаясь на тёмных ветвях, а холодный ветер подсушил земляную влагу, каждое утро покрывая палые листья жемчужным инеем, серебрящимся на черных ветвях, вызывая в памяти бывших пиратов воспоминания о морской соли, выступавшей на просохших досках под жгучим тропическим солнцем ярких южных морей. Здесь же солнца почти не было, а когда оно всё же выглядывало сквозь нестиранную марлю туч, то казалось похожим на холодный стальной кругляш, неведомо зачем подвешенный над головой. Покой и беспечность Тёмного леса остались в Вечном мире, и путников вновь одолевали голод и холод. И скука. Местность, где они очутились после бегства из Иномирья, была абсолютно пустой, и единственными живыми существами кроме них самих были замёрзшие хмурые вороны, чёрными каплями метавшиеся изредка под отсыревшим пологом туч. В замёрзшем в ожидании снегового одеяла лесу стояла полная тишина, изредка нарушаемая природными шорохами. То дерево скрипнет, то ветер прохрипит что-то голым ветвям, пытающимся удержать его в своих истончившихся узловатых пальцах… Клуни шёл впереди, о чём-то вполголоса переговариваясь с Призраком и Григгой, которая стала его первой приближённой, ведуньей и лекаркой команды. Озябшие бойцы тащились позади, кутаясь в сырые плащи. Сырокрад нашёл какой-то полусгнивший гриб и теперь раздумывал, съесть его или не рисковать. Голод всё-таки победил бы его, но оглянувшаяся Григга вовремя вышибла злосчастную гнилушку из лап солдата, сказав, что это поганка. Перепуганный Сырокрад стал тщательно вытирать лапы мокрыми листьями. Внезапно что-то заставило Призрака насторожиться. Шикнув на бормочущего Сырокрада, Клуни остановил отряд и прислушался. В самом деле, откуда-то спереди доносились звуки, отдалённо напоминающие какую-то свару. Выстроив бойцов полукругом, Клуни тихо повёл их за собой на звук. Вскоре они вышли к махонькой полянке, на которой и вправду шла борьба. Четыре выдры с тяжёлыми дротиками окружили застывшую с кинжалом молодую крысу со светлой шёрсткой и понуждали её сложить оружие, угрожая дротиками. Окруживших их пиратов они не замечали. Юная крыска держалась мужественно, отмахиваясь от наседавших выдр кинжалом, но целых два упёршихся ей в спину копья вынудили её прекратить сопротивление, но тёмные глаза сверкали гневным огнём, прожигая взглядом ухмылявшихся выдр. Наблюдавшем за ней Клуни сразу понравилась её непримиримость и то, как она молча сопротивлялась, а вот выдры – совсем не понравились. Решив что пора вмешаться, Клуни подал своим бойцам знак и шагнул на поляну, выхватывая меч. Прежде чем выдры успели что-либо сообразить, тяжёлый клинок разящей молнией свистнул в воздухе, обезглавив ближайшего врага, а окрасившаяся жаркой кровью сталь уже падала на второго выдра, повергая его на опавшие листья. Дёрнувшегося было к Клуни здоровенного выдра отшвырнуло на ярд брошенное Черноклыком копьё, а на последнего противника с яростным воплем набросился Краснозуб, бешено молотя палашом. Через мгновенье от вражеского дротика остался лишь изрубленный черенок, и последний выдр кулём завалился под куст. Ощетинившиеся сталью пираты окружили капитана и спасённую путницу. Вытирая лоскутом меч, Клуни приблизился к крыске. Странно, но ему было приятно смотреть на неё. «Тысяча барсуков, а она красива!» - промелькнуло в голове крысиного капитана, и единственный глаз уставился на хорошенькую незнакомку каким-то особым, неправильным взглядом. В нём не было ярости, приказа, командирского нетерпения, а было…что? Клуни и сам бы не смог ответить на этот вопрос. А миловидная крыска в свою очередь во все глаза смотрела на громадного, покрытого шрамами одноглазого воина, спасшего её от врагов. И в этих глазах читались страх, благодарность…восхищение?.. Паузу разрубил хриплый вопрос Клуни: - Ты кто? - Я… я простая путница. Я пробиралась на юг, но на меня напал выдриный патруль, хотя я ничего плохого им не сделала. Если бы не вы, господин… Я так благодарна вам! - Как твоё имя? - Не знаю L - ?!! - Я не знаю своего имени. С самого рождения я была одна, а окружающие звали меня просто – крыска. Как только я выросла, я ушла в леса, и с тех пор скитаюсь. Так что имя моё – Крыска. А кто вы, благородный воин? Клуни понравилось такое обращение, и сама Крыска ему тоже нравилась всё больше с каждой секундой. Гордо выпрямившись, он представился: - Я – Клуни Хлыст, гроза морей и лесов! Крыска тихо охнула: - Клуни Хлыст? Но… он же жил давным-давно, у нас про него рассказывали сказки! Говорят, он был великим полководцем, но погиб сотни сезонов назад. - Всё так. Но я вернулся! Неужели ты думаешь, что даже Вечности под силу удержать меня, капитана Клуни Хлыста?! Я вернулся, и в этот раз моим врагам не спастись! Золотой глаз Клуни вспыхнул неистовым пламенем, стальной шип на хвосте жестоко хлестнул корягу. Юная Крыска с восторгом и восхищением взирала на ожившую перед ней легенду её народа. Легенду, в реальности оказавшуюся весьма привлекательным брутальным воином-крысом, к тому же спасшим её от врагов. Как часто в полном лишений и трудностей детстве она мечтала, чтобы пришёл великий Клуни и забрал её с собой, в свои победоносные походы!.. И вот мечта невероятным образом сбывается… Её мечтания прервал окрик Клуни, приказывавшего своему заместителю провести ревизию трофеев: - Краснозуб! О, это имя она тоже слышала в тех легендах! И теперь жадно смотрела на другого легендарного воина их древности, бывшего самым верным помощником их кумира: - О, неужели это сам генерал Краснозуб? Единственный глаз Клуни изумлённо распахнулся: - Генерал?! Охх, брешут ваши сказочники!.. Ну ладно, ты дальше куда? О, этот миг! Как часто она мечтала об этом… Конечно, она пойдёт дальше за ним и только за ним! - Позвольте мне отправиться с вами, великий Клуни! Я… Резкий и в тоже время как будто радостный ответ капитана прервал её речь: - Хорошо! Тогда пошли, нечего терять время! Краснозуб, Кроликобой, поднимайте этих лентяев и шевелите лапами! Призрак, смотри, чтобы мы не наткнулись неожиданно на противника! Григга, хватит ковырять свои гнилушки-колдушки, у нас не шаманский кружок! Держись в центре отряда, все вперёд, быстро! Черноклык, Сырокрад, тащите трофейные припасы, да не сожрите всё по дороге, а то на привале я вас самих сожру вместе с оружием! А в голове крысиного вождя проносились совсем иные мысли, а глаз, не отрываясь, смотрел на новую спутницу, подмечая её тонкие красивые черты лица, статную фигурку, твёрдый характер, проглядывавший в прекрасных глазах… Очерствелая душа воина вдруг словно бы потеплела, почувствовав близость родственной души. «А ведь она тоже перенесла в своей недолгой жизни немало… И такая красивая и юная! Сто штормов, но ведь и я не старик! Ну подумаешь, правда, четыреста сезонов и одноглазый… Но ведь я же вТёмном лесу не старел?» И вдруг в каменном сердце капитана словно тонко и мелодично-грустно зазвенела неведомая струнка… И тут Клуни вдруг шагнул и обхватил-приобнял её своей могучей твёрдой лапой за плечи, увлекая вперёд. Команда изумлённо уставилась на невиданное зрелище, а у неё в сердце засияла и запела весна… Пополнившийся прекрасной боевой подругой отряд уходил на юг, оставляя за собой тишину. Лишь кровь на поляне растапливала покрывший бурые листья иней… ГЛАВА 3. …Появившийся из-за дерева Призрак предупреждающе поднял лапу: «Крысы!» Спустя минуту из зябко дрожащего голыми ветвями леса высыпался довольно большой отряд плохо вооружённых крысиных воинов в разнообразной рванине. Глаза прибывших с жадностью впились в ладные одежды, оружие и мешки с припасами (к слову сказать, уже весьма скудными) солдат Клуни. - Вы-ы находитесь на зеемлях великого Короля Крыыс Ву-у-ртрана-а-а! Нараспев объявил тощий как жердь крыс со старой саблей, облачённый в некоторое подобие старого мундира, по-видимому, офицер. - Кто-о вы таки-и-е? Вы… Смачный рык Клуни прервал его речь: - Я – Клуни Хлыст, а это – моя команда! Ты! Веди нас к своему Выдрану или как его..! Краснозуб, проследи, чтобы эти оборванцы ничего не спёрли у наших шалопаев! Через примерно четверть часа отряд Клуни в окружении крыс прибыл в их лагерь, представлявший собой крайне занимательное и печальное зрелище. Было видно, что этот грязный, неряшливый и беспорядочный огромный бивак был некогда могучим городом крыс, пришедшим в упадок, ещё когда не родились деды прадедов тех, кто его ныне населяет. И всё это поселение буквально кишело тощими, оборванными и злыми крысами. Пройдя через разбитую и грязную площадь, они подошли к полуразрушенному дворцу, сейчас больше напоминающему громадный разваливающийся сарай. Крысиный офицер посовещался с караулившей на высоком покосившемся крыльце стражей, и один из стражников убежал внутрь. Клуни думал, что его сейчас пригласят к местному правителю, но тут тяжёлые двери со скрипом распахнулись, и четверо крыс вынесли носилки с креслом под балдахином и опустили на крыльцо. А сидел в нём отвратительного вида обрюзгший старый крыс, привыкший держать в своих лапах лишь сделанный из какого-то мосла жезл. Старый урод был разодет в пёстрые засаленные лохмотья, напяленные в несколько слоёв, перевязанные всевозможными бусами и особенно вытершиеся на огромном колышущемся брюхе. За троном встали двое увешанных разной дребеденью крысов, по-видимому, жрецов, моментально удостоившихся презрительного взгляда Григги. Усевшись поудобнее на своём троне, король гордо выпрямился, при этом живот едва не перевесил, и «небожитель» чуть не вывалился из жалобно скрипнувшего кресла, и, уставив прищуренные подслеповатые, заплывшие жиром глазки на Клуни, повелительно просипел: - Я – великий король Вуртран Пятый Ужасный, повелитель миллиона воинов, владыка гордого народа Лесных Крыс, покоритель мира и страх врагов! Кто посмел нарушить мой покой? Между тем на площади собралось уже немерено крыс – гости здесь были явлением не более частым, чем комета. И все они жадно смотрели неожиданное представление, прислушиваясь к словам и пихаясь. Оглянувшись на своих воинов, Клуни шагнул к трону и гордо произнёс: - Я – Клуни Хлыст, гроза морей и завоеватель суши, а это – мои верные бойцы! Жирный крыс заколыхался в своём кресле и обличающе наставил на Клуни свой «скипетр»: - Ты лжёшь, несчастный! Великий Клуни Хлыст погиб сотни сезонов назад! Яростный рык Клуни мгновенно заглушил его дребезжание: - Ты сам сейчас станешь самым несчастным из зверей, бочка сала! Я – Клуни Хлыст, и я вернулся из Тёмного Леса, чтобы покорить этот мир! Мы шли в Лес Цветущих Мхов к Рэдволлу, ибо это аббатство сильно задолжало мне, и пришло время стребовать долг! Внезапно толпа крыс, услыхавшая по Лес и богатое аббатство, заволновалась, зашумела, как вздыбленный ветром прибой. Послышались крики: «Рэдволл!», «В поход за богатствами монахов!», «Прочешем тёплый Цветущий Лес!». В ответ на выкрики король затрясся, замахал лапами и надтреснуто завопил: - Никакоого похооода! Там смееерть! Нам закаазан путь тудааа! Видееенья жрецов запрещаают нам туда идти! Нее смееееть! Прекратииить! Повинууйтесь мне, ибо я ваш великий король Вуууртран! Выы должныыы покорииться моей вооле!!! Жрецы за креслом Вуртрана затопали, завопили, забряцали своими погремушками, пуча глаза на ослушников. Толпа разочарованно и возмущённо взвыла. Было видно, что огромное количество хищников жаждет походов и добычи, но старый трусливый слизняк-вождь с бандой прикормленных лентяев-шарлатанов ни за что не сдвинутся с насиженного места, а чтобы подданные не сбежали и не бросили их, придумали мистические страшилки, которыми усердно запугивали суеверных крыс. Клуни это понял и… …Меч льдистой молнией сверкнул в воздухе, окрашиваясь красным, и голова старого узурпатора покатилась по ступенькам, а команда уже расправилась с жрецами и билась с дворцовой стражей. Над толпой крыс пролетел вздох ужаса, все, оцепенев, смотрели на пришельцев, ожидая, когда их поразит страшное проклятие, которым их стращали с рождения. Но вместо грома и молний послышался голос взошедшего на крыльцо Клуни, и его слова отдавались ударами меча по щиту в сердцах слышавших их: - ЛЕСНЫЕ КРЫСЫ!!! Хватит бояться баек старых брехунов! Хватит сидеть в деревне и нищете! Вы не рабы, а воины, народ меча и огня! Я - КЛУНИ ХЛЫСТ, Я ПРИШЁЛ ИЗ МИРА МЁРТВЫХ, ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ! ИДИТЕ ЗА МНОЙ, И Я ДАМ ВАМ ВЕСЬ МИР!!! В ПОХОООООООООД!!!! И громовой рык крысиного капитана потонул в неистовом взрыве ликующего рёва тысяч и тысяч воинов, повторявших во всю мощь своих лёгких: - КЛУНИ! КЛУНИ! КЛУНИ ХЛЫСТ! ГЛАВА 4. Перезимовав в крысиной столице, неисчислимая армия Клуни Хлыста выступила в поход за всем миром и продолжала двигаться на юг. Кроны Леса Цветущих Мхов дрожали от поступи тысяч и тысяч беспощадных воинов, после многих лет вынужденной нужды бравших всё по праву сильного. Богатая страна тёплых лесов снабжала марширующие легионы всем, что нужно, и не знавшие нужды и скуки солдаты славили своего командира. Своих старых бойцов Клуни тоже не забыл: Краснозуб командовал пятитысячным отрядом Бешеных, Темнокоготь получил собственную армию, Сырокрад командовал лучниками, не самому находчивому, но исполнительному Черноклыку Клуни доверил трёхсотенный отряд фуражиров, сделав того грозою местных жителей, а все остальные получили в подчинение по летучему отряду в сотню воинов. Призраку же Клуни поручил самое ответственное и сложное – разведку, и теперь чёрный как совесть Матиаса крыс руководил самыми лучшими следопытами, которых лично отобрал среди воинов. Они назвались Тенями, и никто не посмел оспорить это название, которое вскоре стало цениться дороже офицерского чина. И не было с той поры ни одной мелочи, о которой бы не стало известно Клуни Хлысту, ни одной пылинки, которую бы не заметили разведчики грозной армии. Был в новом войске Клуни ещё один капитан, крыс Костегрыз. Он с самого начала командовал своим собственным не самым большим отрядом и с завистью поглядывал на удачливых пришлецов, управлявших громадными силами. А ведь это он метил на трон крысиного вождя, когда старый Вуртран бы помер. Но нежданно-негаданно с того света явился древний капитан и обломал ему все перспективы, оставив командовать лишь жалкой толикой тех, кто мог бы подчиняться ему, и беспрекословно выполнять все приказы Клуни. И Костегрызу было как саблей по хвосту, что особой славы и добычи ему не добиться. И, стараясь сохранить хоть какую-то независимость и авторитет очарованных новым предводителем солдат, он пытался как можно больше привязать солдат к себе, а не к Клуни. И вот одним туманным весенним утром могучие легионы Клуни Хлыста ступили на широкую дорогу, ведущую к Рэдволлу. Призрак с разведчиками ушёл вперёд, собирая важную информацию по крупицам. Остановив армии на ночёвку в двух дневных переходах, Клуни в шатре дожидался Призрака и советовался с мудрой Григгой. Роковые стены из красного песчаника манили и пугали его. Воспоминания о летящем на него с грозным гудением колоколе заставили его содрогнуться. Вернувшись за полночь, крыс отправился к Клуни. Вождь ждал его, откинувшись на ложе. Как только за верным разведчиком опустился полог шатра, расслабленное тело Клуни резко распрямилось, словно стальная пружина, а единственный глаз яростно впился взглядом в ничего не выражающую темноту под капюшоном Призрака. Тишину расколол шипящий хриплый вопрос: «Ну, что узнал?!» Знахарка тоже подалась к Призраку, ловя каждое его слово. В полумраке освещённого лишь жаровней шатра тихо потекли-поползли прохладно-невыразительным ручейком выверенные слова: - Капитан, я был у Рэдволла. Я видел его стены. Они так же крепки, как и тогда. В Рэдволле знают о нашем приближении и собирают в нём всех мирных лесных жителей. Но нам удалось узнать кое что ещё. В аббатстве гостил гонец Саламандастрона, и, узнав об опасности, рэдволльцы отправили его обратно в Гору за помощью. Он должен привести сюда Дозорный Отряд. Он ушёл ещё вчера на рассвете, мы не могли его перехватить. Хриплое дыхание вырывалось из груди клуни, лоб перерезали глубокие морщины, глаз угрюмо горел. Но внезапно лицо предводителя разгладилось, а в огненной глубине ока вспыхнуло хорошо скрытое злорадство. - И не надо. Пусть зайцы приходят. Склонившаяся над гадальными костями знахарка бросила на Клуни долгий оценивающий взгляд… Паузу прервал бодрый рык Клуни: - Призрак, когда они будут у Рэдволла? - Через пол-луны они могут уже прийти, ведь зайцы привычны к длительным и быстрым переходам. И ещё, капитан, генерал Костегрыз настраивает против вас своих бойцов… - Отлично. Григга, дай карту! И можете идти. О зайцах никому ни слова!!! Как только ведунья и Призрак вышли, в шатёр вождя пробралась Крыска. Суровые черты воина сразу же разгладились и помягчели при виде любимой красавицы. Обняв за плечи опустившуюся на походную кровать рядом с ним Крыску, он ласково спросил что-то, кивнул на её ответ, но было видно, что мысли его далеко. Прильнув к его надёжной груди, юная хищница спросила: - О Клуни, тебя что-то тревожит? Призрак принёс плохие вести? О чём ты думаешь? Грубый, но ласковый голос Клуни утешающе произнёс не совсем понятные слова, упавшие в тишину подобно обёрнутым пухом камням: - Я думаю о том, дорогая, как нам подчинить себе гораздо больше того, за чем шли… …До самого утра никто не смел тревожить своими делами Клуни… …А в другом шатре тем временем шёл совсем другой совет. В колеблющемся от светотени воздухе исступлённо скрежетал голос Костегрыза: - Мы почти подошли к Рэдволлу, и совсем скоро Клуни отдаст приказ о штурме. Наши лесные воины возьмут аббатство, но для кого? Что они (и все мы!) получим? Да ничего! Клуни со своими пиратами загребёт себе все богатства вместе с цитаделью и будет править, а нам останется лишь вечно выполнять приказы его липовых офицеров! Да кто они вообще такие? Почему мы должны своей кровью брать для них аббатство? Из свободных крыс мы стали его солдатами и должны беспрекословно подчиняться его приказам! Вот если бы я-а-а стал вождём, мы поделили бы всё добытое в Рэдволле честно! А так опять останемся ни с чем у пришлецов на побегушках! Офицеры, к которым были обращены эти гневные желчные слова, согласно зашумели – генерал успел настроить их всех против Клуни и его команды. Послышались выкрики: - Сами возьмём этот сарай! - Поделим между собой! - Захватим и запрёмся – пускай Клуни с Краснозубом во рву ночуют! - Верно! Пускай выкупит тогда у нас Рэдволл, если он ему так нужен! - Да и Клуни Хлыст ли он? Ишь, шип нацепил! Так и я могу! Довольный голос Костегрыза прекратил митинг: - Не надо шуметь, друзья, нечего злить одноглазого понапрасну. До Рэдволла ещё два дня пути, и за эти два дня нам надо выбраться вперёд порядков, а не плестись в середине. Клуни явно боится, что мы сами возьмём этот Рэдволл, вот и ставит нас куда подальше! А пока давайте отдохнём и подумаем – силы и идеи нам ещё понадобятся… Вызов в командирский шатёр застал Костегрыза утром врасплох. Подозревая, что Клуни проведал о его ночных выступлениях, он изрядно струхнул и подумывал уже дать дёру, пока не поздно, но две ласки с эмблемами Бешеных надёжно зажали его с боков и быстро откомандировали к Главнокомандующему. Приготовившись к самому худшему и нащупав под одеждой узкий кинжал, Костегрыз шагнул под полог шатра… и удивлённо застыл. Клуни сидел за столом, на котором красовались бутылка крепкого ежевичного вина и добрая закуска, и улыбался. Да так приветливо, без яда и угрозы. - О, генерал Костегрыз! Садись, выпьем за победу! Да не жмись, не отравлено, у Григги яд ещё неделю назад закончился. Я вот что думаю: ты такой мудрый генерал, солдаты так тебя любят, а под твоим началом – самые свирепые и умелые бойцы. А мы как раз к Рэдволлу этому, будь он неладен, подходим. Так кому же его брать, как не таким молодцам? У меня, сам знаешь, на его счёт свои заморочки, и заново я туда не полезу, не нужен он мне. Вот и приказываю: бери своих воинов и возьми его! Я со своими воинами пойду дальше, подчинять нам дикие земли, и мне совсем не помешает такой верный и могучий союзник здесь! Что скажешь, лорд Рэдволльский? По силам ли тебе это? Или в Рэдволле будет править кто-то другой? Краснозуб, например? От такого предложения Костегрыз аж подавился вином. Поставив кубок и кашляя, он вскочил из-за стола и, вытянувшись во фрунт перед Клуни, радостно оттарабанил: - Кхх так точно, великий Клуни! Я… Мы кх-кх возьмём этот Рэдволл! Не изволь беспокоиться, командир! Ты можешь на нас положиться! Генерал Костегрыз сделает Рэдволл твоим самым надёжным тылом! Я… - Ну, вот и хорошо. – Щекочущий лёгкой насмешкой голос Клуни прервал его излияния. – Приступай, генерал Костегрыз, отныне ты сам себе главнокомандующий. Эй, кто-нибудь, позовите немедленно Призрака, Краснозуба и Темнокогтя! Полыхнувший жестоким весельем взгляд Клуни проводил выскочившего из шатра генерала. Как только крыс ушёл, верные соратники Клуни во главе с вождём начали военный совет. Узнав о том, что к Рэдволлу должен прийти Дозорный Отряд во главе с лордом-Барсуком, генералы резко приуныли, но когда Клуни поведал им свой план, их глаза разгорелись. Слова вождя громом отдавались в их головах, заставляя лапы крепче сжиматься на эфесах: - Пока это дурак будет штурмовать Рэдволл и драться с подоспевшими зайцами, мы придём к Саламандастрону и захватим его!!! А после – добьём дозорников и возьмём аббатство. Этот континент будет нашим! … - Чтобы не встретиться по пути с Дозорным Отрядом, мы отправимся к Барсучьей Горе по воде. Краснозуб, отправляй Кроликобоя к Мшистой, пусть берёт пятьсот воинов и строит плоты как можно скорее, чтоб к нашему приходу всё было готово! Только не говори ему, зачем, а то растреплет! По реке мы доберёмся до моря и вдоль побережья достигнем Саламандастрона! А там… Спустя четверть часа полтысячи воинов во главе с Кроликобоем ускоренным маршем отправились к реке. А радостный генерал Костегрыз нетерпеливо выстраивал свои полки в сторону Рэдволла… ГЛАВА 5. …Когда армия Клуни подошла к реке Мшистой, то на воде уже покачивались многие десятки длинных, мощных плотов, а работа продолжала кипеть. Воины Кроликобоя валили лес на обоих берегах и вязали плоты. Также обнаружилось несколько весьма вместительных долблёнок – крысы успели раскулачить семейство водяных мышей-рыбаков. Мыши тоже были в наличии – таскали брёвна, ласково подбадриваемые пинками и заливистой руганью усталых солдат. Фуражиры Черноклыка грузили на плоты припасы, тащили всё новые и новые тюки… …Наконец строительство плотов было закончено. Началась погрузка личного состава… И вот растянувшаяся на десяток миль флотилия медленно тронулась в сторону океана. Помогая течению, солдаты толкали плоты длинными шестами, но вскоре течение стало таким быстрым, что приходилось зачастую тормозить, чтобы плоты не налезали друг на друга… а потом снова разгоняться, спасаясь от задних. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с морским плаваньем на пиратском корабле, и всё-таки плоты продвигались быстро. Сам Клуни командовал плаванием с самого широкого и мощного плота, на котором стоял его шатёр. Капитан грозно рычал на солдат и офицеров, его громовой голос разносился над рекой, подобно грому, и всё настроение Клуни было прекрасным – он снова плывёт, его армия неисчислима, а в шатре его ждёт Крыска. Крыска… Взгляд огненного ока Клуни на миг подобрел, а на обветренную жизнью и смертью душу словно бы повеяло тёплым ветерком… Нет, эта жизнь обещала быть определённо лучше, тысяча дохлых барсуков! Над головой победно захлопал на ветру штандарт Клуни… За спиной раздались тихие шаги, и словно бы услышавшая мысли капитана Крыска мягко прильнула к его могучей фигуре. Осторожно обняв любимую за плечи, Клуни прикрыл глаз. Сунувшийся было с каким-то докладом низший офицер осёкся и ретировался, не смея тревожить чету. А Клуни, бросив всем: «Не беспокоить!!!», уже вёл возлюбленную в шёлковый шатёр… …На ночь остановились прямо на реке, бросив якоря и застопорив плоты вбитыми в дно шестами. До океана оставалось уже немного, и завтра Клуни вновь выйдет в солёные волны! Только бы штормом не разметало плоты… Разведчики на ночь ушли на долблёнках к устью, а Призрак - по берегу. А там густой лес уже сменялся песками, на горизонте волновались дюны, и ночной ветер доносил жаркое дыхание остывающей пустыни… Призрак вернулся на рассвете и принёс важные вести. Дозорный Отряд выступил к Рэдволлу, и Лорд-Барсук лично вёл его. Скоро Костегрызу станет жарко… Вслед за Призраком приплыли и разведчики и доложили, что путь свободен, лишь на порогах надо быть поосторожнее. И вот крысиная эскадра вновь двинулась к морю, и рассветное солнце горело на штандарте капитана. Пройдя без потерь пороги, к середине дня первые плоты достигли моря и вышли на его бескрайнюю гладь. Привыкшие к плаванию по тихой реке крысы заволновались, когда лёгкие волны принялись раскачивать их плоты и плескать под лапы, но вскоре стараниями Клуни и его бывалых офицеров плавание наладилось, и вот уже флотилия из множества плотов вытянулась вдоль берега к югу. Клуни стоял на носу своего плота и широко открытым глазом смотрел на ограниченную жёлтой полоской берега бирюзово-синюю даль. Он снова в море! Несчётные сезоны он тосковал по этой качающейся под лапами живой и неукротимой бездне, по этому солёному пряному воздуху, пахнущему добычей, кровью и безграничной свободой. Солёная вода плеснула ему на лапы, и Клуни с щемящей в сердце тоской вспомнил свой грозный пиратский корабль, безжалостным и стремительным ястребом мчавшийся по волнам за богатством и славой. Его глаз полыхнул обжигающей яростью: пусть сейчас под его лапами – шаткий неуклюжий плот, но скоро он вновь построит себе могучий боевой корабль, ещё лучше прежнего! Много кораблей! Целый флот! Флот Клуни Хлыста! И базироваться он будет у непреступного вулкана барсуков… Да, так и будет, и ничто и никто не остановит его, Клуни Хлыста, ушедшего даже от смерти! К вечеру разыгрался шторм. Ласковая рябь превратилась в хлёсткие волны, мокрыми пощёчинами швырявшие плоты друг на друга. При первых же признаках бури Клуни отдал приказ спускать паруса и причаливать к берегу и вытаскивать плоты на сушу. Закипела титаническая работа, тысячи крыс тянули из звереющего с каждой минутой прибоя тяжеленные плоты. Казалось, было слышно, как трещат их жилы. Но всё-таки воины справились, и очень вовремя. Настоящий морской шквал обрушился свинцовыми валами на берег, словно бы пытаясь достать отнятые у него плоты, утащить в бушующие дали и потопить. И всё-таки два плота они потеряли, правда, многие из тех, кто плыл на них, уцелели, и им оставалось связать себе новые плоты. В середине ночи ураган, так яростно обрушившийся на армаду Клуни, ушёл далеко в сторону, и утренний рассвет жидким золотом плеснул в глаза продрогшим воинам. Вскоре плоты вновь вышли на морскую гладь, немногочисленные паруса раскрылись, вёсла вновь вспенили воду, и несметное войско на всех парах двинулось вперёд. Гребцы сменяли друг друга каждый час, вёсла мерно взлетали и опускались, словно крылья, плоты растянулись многомильной вереницей, и со стороны казалось, словно бы огромная диковинная сороконожка ползёт по неспокойному зеркалу, перебирая мириадами тонких лапок. По берегу тянулись дюны, в полуденном солнце сиявшие накалённой позолотой песка. Вконец освоившиеся с морским плаванием гребцы споро продвигали плоты, и вот уже к вечеру на берегу замаячил тёмный конус Саламандастрона. Ночью опять началось лёгкое волнение, но плоты медленно продолжали путь. Часть солдат спала, часть – гребла. Запасы провизии, поредевшие из-за давешнего шторма, подходили к концу, но никто не волновался – спустя часы они сойдут на берег, и весь мир падёт к их лапам. А не падёт – сами возьмут. Брать они умеют… Первые лучи красного (на ветер?) рассветного светила словно кровоточащими рубцами располосовали вершину гигантского вулкана. Гора Барсуков была уже совсем рядом. Закричали офицеры, зазвенели команды, тысячи гребцов налегли на вёсла – и множество плотов жадно и яростно устремились к берегу. Громада Саламандастрона грозно нависла над мореплавателями, заставляя испуганно-почтительно притихнуть солдат, напоминая о своей страшной славе неприступной цитадели, о каменные склоны которой разбились великие армии древности. Но капитан был спокоен. Клуни, немного помрачнев, стоял на своём плоту, сосредоточенно, но уверенно и без страха глядя на приближающуюся вражескую крепость. Доплыли… …Флотилия раскололась пополам, половина плотов пошли к берегу перед горой, а другая половина – после. Зазвенело оружие, десятки тысяч лап взбили воду и песок, и два потока солдат устремились по берегу в обход Саламандастрона навстречу друг другу, растягиваясь полукольцом и беря твердыню барсуков в клещи. Осада началась. ГЛАВА 6. Первым делом Клуни послал фуражиров во главе с Черноклыком за провизией. С едой в этом пустынном краю было туговато, но ведь брали же прожорливые зайцы откуда-то достаточно жратвы? Вот Черноклыку и было приказано разведать, откуда, и притащить всё, что есть. Часть крыс с плотов ловила рыбу, к тому же поиски Черноклыка увенчались успехом, и потоки продовольствия стали расти, хотя по-прежнему досыта всем не хватало, ведь армия была огромна, как замыслы Клуни. А сам капитан тем временем приказал из незадействованных в ловле рыбы плотов ставить щиты вокруг крепости. Пусть Дозорного Отряда в Саламандастроне не было, но небольшой гарнизон остался и, намертво забаррикадировавшись в горе, немедленно принялись осыпать осаждающих стрелами, камнями и дротиками. Вскоре вокруг Огненной горы встала почти сплошная деревянная стена, надёжно укрывая дежуривших под ней крыс от вражеского глаза. А после того, как часть стены чуть не сгорела от обстрела горящими стрелами, щиты стали поливать водой. Кольцо сжималось. Одним туманным утром Клуни отдал приказ о штурме. Огромная масса воинов пришла в движение, запуская страшную живую машину разрушения, и полки двинулись к горе под градом сыплющихся на них стрел, дротиков, камней. Центральный отряд вёл Краснозуб. Его же воины тащили огромный таран. Вскоре крысы достигли склонов и принялись карабкаться вверх, в тов время как таран с грохотом уже бил в ворота. Казалось, оплоту зайцев и барсуков недолго осталось, но увы – намертво забаррикадированные ворота держались и даже не шатались под ударами тарана, большинство окон оказались также заделаны, а проникнуть в обороняемые врагом узкие щели бойниц оказалось невозможно. Атакующие порядки понесли потери без видимых результатов, и Клуни, скрипя зубами, приказал отходить. Штурм не удался. В бешенстве капитан скрылся в своём шатре, рыком «пригласив» с собой Григгу с Призраком. Нужно было решить, как действовать дальше, ведь стало ясно – быстро Саламандастрон не взять, а там, глядишь, и остатки Дозорного Отряда вернутся (в том, что зайцы с барсуком разгромят у стен Рэдволла зазнайку Костегрыза, Клуни не сомневался). Поэтому он позвал своих самых мудрых подчинённых – прорицательницу и разведчика. Уставившись в бесстрастные лица обоих, яростный капитан прохрипел, сдерживая рвущееся раздражение: - Ну и?! В ответ спустя несколько мгновений зазвучал спокойный тихий голос Григги, принявшейся ворожить на своих камешках-костяшках: - Великий Клуни хочет узнать, как взять непокорную вершину? - Да, чёрт возьми! Прорицательница склонила немного голову, словно бы преслушиваясь к чему-то еле слышному ей одной: - Огонь вражеского сопротивления лишь вода просочившаяся потушит… - ПОЯСНИ! - Слушаюсь, Великий Клуни. Слушай и ты… …Ущербная луна, выплёскивая из-за облаков брызги своего зябкого света, глядела на освещённый дымными кострами берег. Неслышно ступая по воде своими мягкими тёмными лапами, робкая ночь кралась по раскинувшемуся на западе бескрайнему океану, убегая от грозящей вот-вот вспыхнуть смолистым огнём зари. Равнодушное ко всему земному время безразлично текло, неся свои эфемерные волны из ниоткуда в никуда. Все, кроме дозорных, спали… Нет, не все. В роскошном шатре бодрствовал, вертя в пальцах кубок излюбленного вина, одноглазый крыс. По тому, как плескалось так и не выпитое вино в кубке, как дёргался увенчанный грозным шипом кончик хвоста, как одинокий глаз время от времени вдруг вспыхивал внутренним огнём, было заметно, что он нервничал, и даже льнущая к нему прекрасная в своей юности и любви крыска не могла прогнать непонятного беспокойства. Но вот могучий крыс встрепенулся, со стуком поставив так и не выпитый кубок, его яростный взгляд устремился на полог входа. Потревоженная чьей-то лапой ткань дрогнула и откинулась в сторону, впуская в шатёр визитёра. Ночным гостем оказался высокий худой крыс, чья чёрная, как смоль, шерсть была мокрой и блестела в свете лампы. Откинув капюшон накидки, пришлец приблизился к хозяину шатра… … - Ну что там? Ты нашёл его? - Да, о Клуни. Я нашёл под водой проход, ведущий внутрь горы. Те воины, кто умеет плавать, свободно проникнут внутрь, и даже селящиеся там крабы не остановят твоих солдат, капитан. Единственный глаз Клуни расширился и полыхнул победным огнём… …Следующие несколько ночей, выдавшиеся безлунными из-за налетевших с моря облаков, умевшие плавать крысы под руководством Призрака перемещались в Саламандастрон. Сначала, в самый глухой и тёмный час, под прикрытием выстроенных до самой воды щитов они незаметно подходили к воде и без единого всплеска пускались вплавь. Несколько выделенных Призраком офицеров-пловцов вели их за собой к горе до того самого места, где под водой открывался природный потайной ход в неприступную твердыню барсуков. Там они ныряли и, проплыв в дыру, выныривали уже в горе, в самых её сокровенных недрах. Там уже горели факелы и ждали товарищи. Крысы располагались в огромной подгорной пещере. Вместе с собой они переправляли туда и оружие, и воду, и провиант, и масло для светильников, а офицеры строго следили за тишиной. Но зайцы не спускались так низко в подгорье, они дежурили у бойниц и ворот наверху. Обитавшие в затопляемых пещерах и тоннелях крабы также не стали преградой для множества смелых и оголодавших солдат, панцири и клешни не могли противостоять оружию и хитрости, и рацион крыс значительно пополнился нежным крабовым мясом. И вот настал тот час, когда пещера заполнилась… … - Всё готово, повелитель. Солдаты ждут приказа. Тихие слова Призрака холодными каплями упали в вязкую темноту беззвёздной ночи, но их размеренная прохлада разожгла яростный огонь в единственном оке Клуни. Крысиный полководец понял, что час славы настал. До рассвета Саламандастрон станет его крепостью, и первые лучи утреннего солнца осветят его штандарт над вулканом. А по-другому и быть не может. - Всё готово, говоришь? Тогда возьмите гору к утру! ВПЕРЁД!!! Отрывистые слова приказа, словно раскалённые камни извержения, ударили во тьму, рассыпаясь искрами начавшегося действия… …С Призраком к ждущим в пещере приказа солдатам уплыл и Краснозуб. Когда он вынырнул, то первое, что увидел – это здоровенного краба, крадущегося в тёмном закоулке. Но тут подоспел ожидавший командиров офицер с факелом, и краб канул во тьму. Выбравшись из воды, они последовали за провожатым в пещеру, причём Краснозуб заметил, что Призрак прижимает к себе какой-то непромокаемый свёрток из просмоленной парусины. Но прежде, чем он успел спросить, что это такое, они пришли в пещеру. Огромное помещение, слабо освещённое факелами и масляными светильниками, чьё коптящее пламя еле трепетало в спёртом воздухе, было заполнено множеством приготовившихся к бою солдат. От волнения у заместителя Клуни сдавило горло, но, сделав глубокий вдох, он произнёс: - Воины! Великий Клуни приказал начать штурм! Множество мечей, копий, палашей взметнулись в воздух! Зашикали офицеры, наводя тишину, залязгало оружие, вся масса солдат пришла в движение, выстраиваясь в заранее определённых направлениях. Впереди всех встали Призрак и Краснозуб. И штурм начался. Сотни солдат рванулись вверх, по коридорам, по заранее разведанным путям, уничтожая стражу у бойниц, блокируя группы защитников, сминая любое сопротивление. Отряд же Краснозуба и Призрака шёл к воротам. Причём Призрак с самого начала приказал всем в подразделении завязать морды мокрой тканью. Зайцев в горе было немного, но это были прирождённые воины, и сопротивлялись они до последнего. И когда началась атака, целый отряд зайцев бросился на защиту ворот, дабы предотвратить их открытие. От ворот до лестниц и путей в разные части Саламандастрона вёл широкий коридор. В нём-то и выстроились зайцы, перегородив его стеной из широких щитов внахлёст и выставив вперёд длинные пики. К тому же, на зайцах были хорошие доспехи,, в отличие от вынужденных нырять крыс. Как раз одна такая пика чуть было не пронзила Краснозуба. Крысиный командир успел увернуться, и остриё вошло в грудь шедшего за ним воина. Обрубив наконечник палашом, Краснозуб с солдатами подались назад. Обойти перегородившего коридор противника не представлялось возможным, немногочисленные луки были бесполезны из-за щитов, а попытки порубить остальные пики привели лишь к новым потерям. А вот зайцы из-за щитов весьма энергично пускали стрелы, поражая солдат Клуни одного за другим. Пришлось отступить за поворот. Почти весь остальной вулкан был уже в их лапах, но главное – ворота – по-прежнему были недосягаемы. И тут Краснозуб заметил отсутствие шедшего до этого рядом Призрака. Оглянувшись, он увидел чёрного крыса позади, разворачивающего свой странный свёрток. В парусине оказалось что-то, похожее на круглую клетку из металлических прутьев, усеянных шипами, с какой-то травой внутри. Вот Призрак взял у воина факел и поднёс к клетке. Сухие стебли и листья вспыхнули, но были решительно задуты, и от клетки тут же повалил густыми клубами едкий удушливый дым, от которого сразу начала кружиться голова. Не говоря ни слова, Призрак схватил в одну лапу дымящую клетку, в другую – щит и рванул из-за угла прямо на зайцев. Высунувшийся из-за угла и тут же спрятавшийся от звякнувшей об камень рядом стрелы Краснозуб успел заметить, как разведчик, приняв в уже утыканный стрелами щит острия двух пик, метнул что было сил поверх голов клетку и, оставив щит висеть на наконечниках, плавным и мгновенным зигзагом обратно. А из-за угла уже доносились кашель и ругательства зайцев, пытающихся затушить шипастую клетку или же избавиться от неё. - Призрак, что это такое было, тысяча барсуков?! Краснозуб был крайне изумлён. В ответ раздался невыразительный голос разведчика: - Это была мудрость Григги… Через минуту злосчастная клетка вылетела обратно, но была быстро возвращена зайцам тычком дубины. Коридор быстро заполнялся дымом, от которого не могли защитить ни щиты, ни кольчуги, но зато хорошо защищали мокрые повязки у крыс. И вскоре выглянувший за поворот Призрак дал приказ атаковать. Выйдя в коридор, Краснозуб с крайним удивлением увидел, что вместо бронированного отряда, ощетинившегося, словно ёж, пиками, в дыму стоят лишь половина шатающихся зайцев. На его глазах двое защитников Саламандастрона с довольным хихиканьем уселось на пол… А под стеной валялась и чадила та самая клетка. Только сейчас Краснозуб понял, что это была данная знахаркой дурман-трава, засунутая в шипастую клетку, чтобы её невозможно было затоптать. Не понеся больше ни единой потери, его солдаты сломили вялое сопротивление и взяли весь отряд в плен, надёжно скрутив верёвками. Дымящуюся клетку залили из фляг и принялись споро разбирать баррикаду у ворот. Сверху и из боковых переходов доносились, постепенно удаляясь и затихая, звуки сражений. И вот уже Краснозуб сам налёг на тяжеленный засов, помогая солдатам отпирать ворота. Минута – и ворота крепости распахнулись, и Краснозуб первым вырвавшись из задымлённого коридора, отсалютовал идущему в сопровождении отряда Бешеных Клуни! Неприступная твердыня барсуков, непобедимый на протяжении тысяч сезонов Саламандастрон пал. И первый луч восходящего солнца живым огнём тронул вознёсшийся над вершиной штандарт Клуни Хлыста, нового лорда Саламандастрона. Благодаря неожиданному удару изнутри в плен удалось взять порядка трёх десятков зайцев. Их заперли в пустом зернохранилище и приставили стражу. А между тем разведчики Призрака уже докладывали, что к Саламандастрону ускоренным маршем движется Дозорный Отряд во главе с лордом-барсуком. Как и предполагал Клуни, зайцы разбили армию Костегрыза и сами понесли потери. Видимо, хвастун-генерал оказался всё же способнее, чем казался, а окружённые со всех сторон и прижатые к стенам аббатства крысы яростно сражались до последнего. Поэтому число зайцев значительно сократилось, к тому же они несли своих раненых. Они шли от Рэдволла прямиком через горы, тайными тропами, быстро приближаясь к Саламандастрону в полной боевой готовности. Но и Клуни не сидел сложа лапы. Войско заняло цитадель, заодно заблокировав подводный проход, каждый солдат был готов к сражению с зайцами. На террасах,, балконах,, у шиоких бойниц застыли в смертельном ожидании стреломёты. Пляж вокруг Саламандастрона был усеян ловушками и западнями, устроенными Призраком и Григгой и замаскированными так хитро, что заметить их можно было, лишь попавшись в них. По сути своей, весь пляж вокруг превратился в одну нескончаемую полосу смертельных западней. Перед самой горой был устроен замаскированный под дюну загон с кое-как наловленными туда крабами. А в нескольких местах были устроены схроны для лучников и засадных частей. Также немалое количество солдат были посажены на плоты и лодки и в любую минуту были готовы причалить к нужному месту и высадиться в полной боеготовности, а пока прятались за горой и излучинами берега, чтобы их невозможно было увидеть с суши. Клуни был готов к приходу неприятеля. И вот настало то утро, когда Призрак разбудил спавшего в бывших барсучьих покоях Клуни и сообщил, что передовые отряды зайцев показались на горизонте. Мгновенно облачившись в броню, любимый рогатый шлем и подпоясавшись мечом, Клуни вышел на смотровую площадку, на которой уже стояли офицеры, и принялся раздавать приказы. Заспешили посыльные… А впереди, там, где среди дюн тысячи лап вздымали пыль, первая кровь оросила песок. Летучие отряды лучников под командованием Черноклыка, великолепно изучившего все окрестности в поисках фуража, не принимая боя, обстреливали врага и отходили. Зайцы закрывались щитами, но стрелы то тут, то там находили бреши в обороне… Ответные залпы впустую стегали склоны барханов. Попытки догнать лучников несколькими быстроходными отрядами привели лишь к потерям среди зайцев, и только несколько крыс остались на прохладном песке. К тому времени, как Дозорный Отряд достиг побережья и вышел на прямой марш к Саламандастрону, зайцы, лишившись многих товарищей и так и не настигшие неуловимого врага, были в ярости. Увидев приготовившуюся к отражению штурма гору и спины заходящих в её ворота ненавистных им лучников, зайцы выстроились для атаки. Над ними, подобно стальной башне, возвышался лорд-барсук с громадным мечом в лапах. Стоя на балконе у барсучьих покоев, Клуни всей шкурой ощутил налитый кровью тяжёлый, как земная твердь, взгляд бывшего повелителя Саламандастрона. И понял, что, несмотря на многократное превосходство в численности, бой будет тяжким, а также то, что личной схватки с могучим барсуком не избежать. Взметнулся, указывая на Саламандастрон, меч барсука. Порядки зайцев, прикрывшись щитами, двинулись на штурм. Клуни невольно залюбовался, глядя, как слитно шагают чёткие ряды грозных воинов, как движется прекрасно отлаженная машина смерти. К собственной гибели… Вот первые шеренги щитоносцев достигли внешней линии ловушек и рухнули в утыканные кольями рвы, концентрическими полукружьями опоясывавшие весь вулкан. Дрогнули, застопорили ход полки, послышались вопли раненых, разведчики принялись искать проходы, которых почти не было, настилать из копий и щитов мостки над рвом. А впереди – снова рвы и ямы. Замаскированные так хорошо, что восемь из десяти оказывались необнаруженными. И снова – потери, кровь, стоны… Дальнобойные стреломёты огромными стрелами принялись гвоздить по замешкавшимся и смешавшимся рядам, нанося тяжкий урон. Попытки обойти оборонительные сооружения по самому прибою окончились гибелью многих зайцев под яростным обстрелом с моря, а сменить сектор атаки – к новым потерям в окруживших гору ловушках. Западни были везде. Но всё же изобретательные зайцы научились обнаруживать некоторые ловушки, и урон от них снизился, над ямами и рвами наводились мостки, но скорость передвижения атакующих упала, а Дозорный Отряд дошёл только до середины. Барсук принял решение отступать. Но он уже ничего не решал… Высадившиеся с моря в тылу зайцев крысы атаковали, минуя прекрасно известные им ловушки, заставляя попадать в новые, терять бойцов в схватках, вдавливая внутрь полосы препятствий… Захваченные на саламандастронских складах длинные пики зайцев пришлись как нельзя кстати. А тут ещё выскочили из схронов засадные отряды лучников, пращников и арбалетчиков под командованием Сырокрада и настоявшей на собственном участии в легендарном сражении Крыски и принялись поливать зайцев и барсука настоящим стрело- и камнепадом. Крыска чётко командовала своими стрелками-арбалетчиками: - Первый ряд! Пли! Второй ряд! Залп! Ряды арбалетчиков чередовались – пока один перезаряжался, другой стрелял и отходил в тыл перезаряжаться, уступая место готовым к выстрелу товарищам. Вот нападающие достигли ещё одной крайне сложной полосы ловушек, сделанных по особой схеме, завязли в попытках пробраться вперёд и поспешили крыться от стрел за гребнем так кстати оказавшейся дюны. Но тут стена выглядевшей совершенно естественно дюны рухнула, и из открывшегося загона на зайцев выскочили громадные крабы. Озверев в тесноте и драках, злющие морские твари набросились на зайцев, и прежде чем были уничтожены, нанесли «дозорщикам» немалый урон и внесли ещё большую сумятицу в их ряды. Под градом стрел, камней, падая в ощетинившиеся остриями ямы, атакуемые с тыла, зайцы и барсук медленно продвигались к Саламандастрону. Подножия горы достиг лишь небольшой отряд во главе с барсуком,, его личная гвардия, лучшие ветераны, и был тот час же атакован во фланг Бешеными. А из каждого окна, бойницы, щели летели стрелы… Вскоре вокруг барсука осталась лишь горстка солдат. Дозорный Отряд перестал существовать. Яростный рык барсука, вызывающего Клуни на бой, сотряс воздух. - Я – Владыка Саламандастрона, и я вызываю тебя на бой, разбойничья падаль! Ворота распахнулись, выпуская облачённого в броню крысиного вождя с мечом в лапе. - Я – Клуни Хлыст, вернувшийся из Тёмного Леса и уничтоживший твоё войско, и я принимаю твой вызов, полосатый пёс. В широко раскрывшихся глазах барсука мелькнуло недоумение и замешательство, голос же Клуни был напряжён, но спокоен, его холодные и презрительные слова затмили ум барсука Кровавым гневом. Взмахнув огромным цвайхандером, барсук, словно отколовшийся от вершины утёс, понёсся с рёвом на врага. Удар меча был столь силён, что Клуни и не подумал парировать его, вместо этого прянув в сторону. Колоссальное лезвие, словно невесомая стальная кисея, размазывалось-расстилалось в воздухе в стремительном движении, каждый замах мог располовинить Клуни вмиг, но многоопытный крысиный воин ловко уклонялся от меча. Клуни не зря считался величайшим вождём крыс, он и в самом деле был лучшим во всём, а сотни сезонов тренировок в скучном Тёмном Лесу отточили его мастерство острее самого клинка. Острие барсучьего меча полосовало стонущий воздух в волоске от его усов, изредка клинки сталкивались, высекая искры и заставляя вздрагивать окруживших их зайцев и хищников. Вдруг Клуни поднырнул под очередной удар меча и сошёлся с барсуком вплотную, его клинок зазвенел о латы врага, окрашиваясь кровью, и одновременно увенчанный шипом хвост, из-за которого Клуни Хлыст и получил своё прозвище, обвил нижнюю лапу барсука и рванул, впиваясь наточенным остриём. Потерявший от неожиданности и боли равновесие барсук упал, но тотчас же лёжа нанёс мощный удар, пришедшийся в пустоту – Клуни успел отскочить. Не чувствуя больше от овладевшей им жаждой крови ни ран, ни боли, ничего, только лишь видя перед собой ненавистного врага - кажется – только протяни лапу, только взмахни верным двуручником – барсук вскочил с песка, нанося перед собой страшный рубящий удар сверху… И упал – шип Клуни подрезал сухожилие! Разогнанный до страшной скорости тяжеленный меч рванул барсука вперёд, пролетая мимо врага, покалеченная лапа подломилась – и могучий лорд-барсук тяжело припал на колено с высоты своего огромного роста, всей своей тяжестью упав грудью на выставленный меч Клуни. Не веря в поражение, дёрнулся, рванулся, вздымая клинок – и рухнул ничком к лапам Клуни Хлыста. Изумлённый стон-вздох пронёсся над побережьем – и воцарилась звенящая тишина. И свои, и враги смотрели на небывалое доселе зрелище – поверженного в поединке лорда-барсука и на живого, жадно и тяжело дышащего Клуни с окровавленным мечом в лапе и хлещущим воздух побагровевшим шипом на хвосте, а его единственный глаз горел, полыхал небывалым торжеством. Со стороны зайцев донёсся то ли всхлип, то ли стон, все стояли, как громом поражённые, не смея нарушить торжество великой победы и великого поражения… Как вдруг, яростно расталкивая локтями крыс, к стоящему в лучах славы новому повелителю Саламандастрона кинулась затянутая в блещущий на солнце нагрудник светлая фигурка Крыски с палашом в лапе и бросилась к любимому триумфатору на шею. И тот час же тысячи и тысячи глоток взревели в победном кличе, заставляя рябить воду и дрожать склоны вулкана. Битва при Саламандастроне завершилась. История навсегда перелистнула страницу летописи эпох. Старый властелин с войском был повержен, а новый, вложив в ножны меч, в смущении уносил на лапах в командирские покои свою возлюбленную, стянувшую с него шлем и покрывавшую его голову поцелуями. Сунувшегося было следом посыльного предусмотрительно втянул за шиворот обратно верный Краснозуб. ГЛАВА 7. Клуни стоял на балконе бывших барсучьих покоев и с высоты наблюдал за суетой солдат. Поверженный Саламандастрон стал его полноправной твердыней, но великий полководец не собирался задерживаться в нём. Взор его единственного горящего внутренним огнём глаза был устремлён на восток, туда, где в окоёме Леса Цветущих Мхов высились красные стены аббатства-крепости, некогда не покорившегося ему. Тёмное торжество вдруг вспыхивало в оке того, кто когда-то был пиратским капитаном и пытался взять неприступную цитадель, но заплатил за смелость жизнью. Теперь его приветствовала армия большая, чем мог сосчитать один зверь, ни разу не сбившись. И эта армия готовилась в поход. Поход возмездия. Зевая и потягиваясь, на балкон вышла Крыска и тут же прильнула к мужу. Да-да, именно к мужу. И это она так решила, ну а сам новоявленный супруг и не возражал (попробовал бы!) Сморщившись на утреннее солнышко, она спросила: - Мы пойдём на Рэдволл пешком? - Да, дорогуша, но не бойся, твои лапки не устанут. Я буду нести тебя на лапах. - А если твои лапы устанут? - На этот случай у меня есть несколько десятков тысяч остолопов, чтобы нести тебя в паланкине! Звонкий девичий смех слился с хриплым хохотом, заставив работавших у подножия горы воинов взглянуть вверх. - А всё же жаль, сюда мы так мило доплыли… вот бы нам настоящие корабли, на которых можно было бы отправиться хоть на край света! Не то, что эти неуклюжие плоты… В голосе Клуни проскользнуло затаённое довольство: - Будут корабли, милая, будут… А там посмотрим, далеко ли край света, и можно ли поживиться за ним… …Необозримая армия Клуни уходила на восток. Бесконечной чередой, словно волны в бушующем океане, шли полки, маршировали легионы, поспешали племена, катились подводы с провиантом, огромными бочками воды, пыль от миллиона лап закрывала солнце и остающийся позади Саламандастрон. В горной твердыне оставался многочисленный гарнизон во главе с Кроликобоем, столь сведущим в инженерном деле. Изобретательный хорёк, несмотря на свою весьма тяжеловесную фигуру, излазил внутренности вулкана от кузницы на самом верху до самых мрачных подземных щелей и, выявив все сколько-нибудь уязвимые места, укрепил их, превратив Саламандастрон в совершенно неприступную крепость. А трёхтысячный гарнизон заставлял всё побережье дрожать от страха. В гарнизоне осталось примкнувшее к победителям племя местных морских крыс, промышлявших пиратством, но разбитых Дозорным Отрядом. Все захваченные рабы вместе с солдатами днём и ночью валили лес, пилили доски, строили верфи, ставили стапеля, а сведущие в кораблестроении и мореплавании крысы закладывали сразу пять кораблей. Настоящих, морских, больших. Быстрых. Боевых. В кузнице не смолкал лязг молота, оружие, металлические части кораблей, пилы и топоры ковались без остановки, визжали точильные круги, огненными хвостами искр подпаливая шерсть мастерам. Строительство флота Клуни Хлыста шло полным ходом. Сам же великий предводитель хищников вместе со своей супругой победным маршем шёл с верным войском через Страну Цветущих Мхов. Никто не осмеливался встать на пути несметных полчищ его воинов, офицеры поддерживали в подразделениях железную дисциплину, а из леса, с болот, рек и дальних пределов страны под лапу легендарного победителя стекались всё новые и новые отряды, племена и целые народцы, чтобы в лапу с ним идти к победе. Полноводными реками текла со всех сторон богатая дань, сытые воины гордо кричали славу своему предводителю и самим себе. Неисчислимая мощь, словно океанская волна, неудержимо катилась вперёд, подминая под себя целую страну и только ширясь с каждой пройденной милей. И вот настал тот день, когда впереди над лесом показались шпили Рэдволла. …Солнце уже село, когда Призрак доложил о том, что аббатство, эта цель двух жизней, в нескольких часах ходьбы. Усталый взгляд Клуни, утомлённого днём пути, вдруг вспыхнул жгучим пламенем. Когтистая лапа намертво стиснула рукоять меча… …Когда усыпанный алмазной крошкой звёзд чёрный бархат ночного неба над кронами сменил серо-голубой шёлк утра, робкую тишину пугливых предрассветных минут вдруг разбил на звонкие осколки слитный набат двух колоколов. Дробясь и раскатываясь брызгами эха по лесным закоулкам, бронзовый гром колебал ткань наливающегося пламенем утра. В частых ударах колоколов чувствовалась затаенная паника, словно два металлических голоса кричали: «Бегите! Спасайтесь, кто ещё может! Клуни идёт!» Легионы Клуни Хлыста окружили Рэдволл. А сам предводитель несметного воинства стоял впереди всех, прямо напротив Главных Ворот, и смотрел на возносящиеся к лёгким облакам красные стены. Что было в его взгляде, то полыхавшем огнём, то погасавшем на миг, то вновь вспыхивавшим стальным клинком? Та, далёкая жизнь, полная моря, странствий и побед, триумфальный поход через Страну Цветущих Мхов, будоражащая осада и торжество в покорённом замке? Смертельная свистопляска отточенной стали в колокольне, тусклый мгновенный взблеск падающего колокола? Медленно отворяющиеся Врата Тёмного Леса, жизнь без жизни, вне времени, без цели и смысла? Обжёгшая пламенем надежда, чудесное возвращение спустя века? Великие победы новой жизни, затмившие победы прошлой? В тревожных голосах бьющих колоколов ему слышался тот грозный и басовитый голос древнего колокола, последним своим ударом пробившего его смертный час. Старый страх ледяными иглами уколол сердце, заставив сильнее стиснуть рукоять меча. Ярость огненной волной поднялась в груди, единственный глаз впился взглядом в не сдавшиеся стены, на которых суетливо выстраивались крошечные фигурки защитников. Раскалённый краешек солнца прожёг на востоке небо, первые лучи отскочили искрами от обнажившейся стали. Свирепый, неистовый рёв капитана-завоевателя, перекрывая несущийся с колокольни трезвон, грянул, подобно грому: - НАА ШТУУУРМ! …Неисчислимый океан воинов выхлестнул из-под крон леса и застыл на последнем рубеже вокруг неприятельских стен. Казалось, красно-серая в предрассветном тумане громада аббатства тонет в живом море. Впереди всех безмолвно застыла одинокая фигура предводителя, чуть позади замерла тоненькая фигурка молодой крыски в начищенной кирасе, словно бы не решаясь потревожить одиночество полководца. Несколько минут, растянувшихся для обитателей аббатства в часы, командир несметного воинства, не шевелясь, смотрел на высящиеся бастионы. Свет утра мягко переливался на его латах, утренний ветерок колебал тяжёлые складки лилового плаща. В наступившей тишине было лишь слышно, как позвякивает сталь в рядах готовящихся к атаке солдат. Но, как только первые лучи рассветного светила медно-медовыми мазками легли на землю, застывшая в каком-то оцепенении фигура вздрогнула. Выхваченный из ножен меч сверкнул огненным жаром, а сильный порыв ветра, словно дыхание пробудившегося леса, взметнул крыльями за его спиной плащ и разнёс по округе громоподобный приказ. И тут же недвижимое безмолвие развеялось, словно мираж. Казалось, отзвуки этого голоса, эхом отражаясь от стройных шеренг воинов и ширясь с каждым мигом, подобно девятому валу, обретают собственную жизнь и несутся всё дальше, пробуждая застывших в напряжении бойцов, ныряя под кроны деревьев, скрывавших ещё более необозримые громады войск и, достигнув апогея, подхваченные десятками тысяч глоток, могучим импульсом бросают ощетинившиеся сталью массы вперёд, и вот уже плотные каре когорт, словно волны живого океана, маршируют мимо великого полководца, чей меч по-прежнему устремлён жалом острия на колокольню… …В едином порыве всё пришло в движение, и кольцо войск вокруг стен стало затягиваться. Со стороны Рэдволла долетели кличи: «Логалогалогалог!», «Кровь и уксус!», «Рэдвоооол!», в ответ со всех сторон грянули, словно необузданная весенняя гроза, раскаты: «КЛУНИ, КЛУНИ, КЛУНИ ХЛЫСТ!!!» Штурм Рэдволла начался. Со стен хлестнули стрелы и камни, прочертили воздух дротики, но атакующие солдаты подняли над головами щиты, и лишь немногие вестницы смерти нашли своих адресатов. Тут же ответили лучники и пращники Клуни, и плотная туча стрел и камней затмила на несколько мгновений свет ещё только входящего в силу утра. Краткий перерыв – и вот уже выстроившиеся на расстоянии полёта стрелы лучники стреляют без остановки, накрывая аббатство безостановочными залпами. Свист тысяч стрел зловещим шипением рассёк свежий воздух. Защитники, как могли, прятались за зубцами, но всё новые и новые стрелы находили цель, всё меньше и меньше стрел летело в ответ… И вот под прикрытием лучников солдаты достигли аббатства. Полетели в ров вязанки хвороста, делая из воды сушу, взмыли ввысь и прижались к стенам стройные штурмовые лестницы. Несколько из них тут же полетели обратно, отброшенные рэдволльцами, но картины это не меняло. Слишком велики были силы Клуни Хлыста, слишком малочисленны были защитники Рэдволла. И вот уже на стенах завязалась отчаянная, свирепая схватка за каждую пядь красного от природы и свежей крови камня. В аббатстве, помимо его обитателей, заняли оборону ещё белки, выдры и землеройки Гуосим, бешено сопротивлявшиеся натиску хищников, но всё же и без того прореженный недавней битвой с войсками Костегрыза гарнизон после массированного обстрела напоминал старый забор. Новые и новые волны опьянённых битвой и удачами солдат сметали значительно более малочисленных защитников, и вот уже три из четырёх стен захвачены воинами Клуни. Продолжала сопротивляться лишь Западная стена с Главными Воротами, которые никто не собирался ломать – лорду Хлысту нужен целый замок, а не его обломки. Потому же и не использовали горящие стрелы. Но любое сопротивление было обречено. Сверху донёсся рёв сражающейся барсучихи, но и он вскоре захлебнулся… Уцелевшие защитники стен отступили в Главное здание. Со всех четырёх сторон донёсся ликующий победный клич, сообщающий о том, что стены Рэдволла покорились мощи воинов Клуни. Атакующие хлынули вниз, во двор аббатства. Главные Ворота распахнулись, впуская крысиного полководца внутрь. К гордо вошедшему Клуни тут же бросился сияющий, как начищенный клинок, Краснозуб и, браво отсалютовав палашом, рявкнул: - Стены наши, капитан! А скоро мы выкурим их и из аббатства. Эх, нам бы огненными стрелами пару раз с повтором… Столь глубокомысленная идея была загублена на корню начальственным рыком: - Тот, кто подпалит мой замок, будет тушить его собой!!! Над головами вдруг суматошно забили затихшие было колокола, заставив всех вздрогнуть. Взгляд единственного глаза Клуни с ненавистью впился в сияющие в утренних лучах крутобокие колокола, мечущиеся под балкой колокольни. Какой-то жирный то ли мыш, то ли хомяк яростно терзал канат звонницы. Но не успели проклятия сорваться с уст Клуни, как сразу три длинных стрелы встретились в сердце звонаря. Истошно лязгнув бронзой в последний раз, колокола умолкли… …Из бойниц, окон, всех щелей летели стрелы, камни, лился парящий на прохладном воздухе кипяток. Раздавались вопли раненых. Рэдволл сопротивлялся изо всех последних сил. Но уже выстраивались для последнего штурма грамотно прикрытые широкими щитами отряды, десяток крыс нацеливал таран н двери главного входа, со всех сторон солдаты пытались проникнуть в любую прореху, в каждую бойницу били целые группы лучников… Вдруг в воздухе рассыпался сухими хлопками шум множества крыльев, яростный свиристящий грай дробным крещендо резанул по ушам. С неба на воинов армии Хлыста пикировала целая туча воробьёв! Вот острые когти и крепкие клювы уже добрались до кого-то, в стройных рядах возникла сумятица… Но на встречу туче живой уже устремилась туча смерти. Целая стена из стрел на миг разделила землю и небо, и вопли ярости сменились стонами и разрозненными криками ужаса. А лучники дали уже новый залп. На землю, на головы, на подставленные щиты посыпались утыканные стрелами птичьи тела, кровь окропила сражающихся, в воздух взмыли вырванные перья. Несколько чудом уцелевших воробьёв в отчаянной попытке спастись устремились обратно к чердакам, но неумолимые вестницы смерти уже сорвались с тугих струн, мгновенными росчерками отмерив мгновенья жизни. Воздушные воины, раскинув вмиг отлучённые от неба крылья, рухнули вниз, под лапы атакующим. Торжествующий рёв «Клуни, Клуни, Клуни Хлыст!» сотряс красные камни, отразившись громом от высоких стен. Грозным набатом ударил в дубовые створки таран… …Воины Клуни ворвались в аббатство сразу в нескольких местах, мгновенно огласив торжественные своды лязгом отчаянной схватки. Завязался последний, смертельный бой, в котором одним суждено обрести славу победы или погибнуть, а другим – умереть или жить рабами. Рабами никто в Рэдволле становиться не хотел… Последние уцелевшие рэдволльские лучники занимали галереи и переходы, сверху и вдоль стен посылая в мгновенно заполнивших всё пространство хищников последние оставшиеся в колчанах стрелы. Некотрые выдёргивали стрелы из уже мёртвых тел и посылали обратно… Свободные умирали свободными, и Клуни с каким-то мрачным одобрением взирал на последние подвиги обитателей Красных Стен. Проверив когтем остроту меча, Клуни шагнул внутрь. Внезапно кто-то почтительно, но твёрдо ухватил его за лапу. Раздражённо обернувшись, он увидел позади Григгу, протягивавшую ему какой-то мешочек. - Что это? Спокойный взгляд мудрых глаз в ответ на его пылающий боевой яростью взор: - В этом мешочке – то, что осталось от артефакта, вернувшего нас из Тёмного Леса. Осторожно, о Клуни, не рассыпь прах. - На что мне нужна какая-то пыль?! Я не собираюсь обратно! Недоумённый и недовольный рык командира заставил бы вздрогнуть любого его генерала, но раздавшийся в ответ голос знахарки прозвучал уверенно и спокойно: - Твой меч сокрушает камень и железо, но есть то, что неподвластно стали. То, что не убоится клинка, отступит перед этим пеплом. Ведь то, что способно исторгнуть из небытия, может и вернуть обратно… Чёрный шёлковый мешочек исчез в складках капитанского плаща. Последняя группа сопротивлявшихся сплотилась прямо перед ним, в Большом зале, под гобеленом Мартина Воителя. С усмешкой Клуни разглядел следы штопки по краям изображения мыши-воина – когда-то он развевался на его штандарте. Несколько мышей, белок и выдра нацелили на противников копья и дротики, впереди всех стоял молодой высокий мыш в латах, держа в лапах прекрасный меч. На миг перед внутренним взором Клуни пронеслись картины прошлого. Те же латы на Воине Рэдволла, тот же меч, перерубивший колокольный канат… Прогнав морок, Клуни стиснул рукоять меча. Сейчас, сейчас он раз и навсегда покончит с призраками былого. Тот, кто сбежал из Тёмного Леса, страхов минувшего не боится. Мыш-Воин угрожающе махнул мечом, и выстроившиеся перед Клуни солдаты во главе с Краснозубом тут же сомкнули щиты, прикрывая командование, но Клуни презрительно отпихнул их в стороны и с мечом наголо вышел вперёд. Не успели щиты сомкнуться вновь, как в прореху тут же проскочила Крыска, а за ней полный решимости защищать любовь командира до последней капли крови (желательно, вражеской) Краснозуб. Воины образовали полукруг, замкнув Клуни и его врагов в стальную дугу. Под сводами прокатился громовой голос полководца: - Я – Клуни Хлыст, я вернулся отомстить и взять то, что принадлежит мне по праву завоевателя. Сдавайтесь и служите мне или умрите! Вперёд выступил на шаг и мыш в доспеха: - Я – Мартин Третий, Защитник Рэдволла. Ни я, ни мои друзья не станем твоими рабами, крыса. Не знаю, как ты смог обмануть Вечность, ты захватил аббатство, но меч Рэдволла поразит тебя снова, как и сотни сезонов тому назад. И больше ты не вернёшься. Сражайся или сам сложи оружие! Мартин по-прежнему с нами! Насмешка в хриплом голосе крысиного полководца стегнула раскалённым кнутом сарказма по противникам: - Однако, с каждой новой версией мартины всё больше мельчают. Да, я нашёл способ вернуться из Тёмного Леса и в ближайшую сотню сезонов возвращаться туда не намерен! О Великие Сезоны, сколько пафоса! Прошлый раз я победил в честном бою, но был подло убит, поверив лживому слову твоего предшественника! Вы, мирные, все такие – только и можете, что цацкаться со своими мирными ценностями, которые не способны отстоять, а когда доходит до честной схватки, идёте на любую подлость, оправдываясь высокими целями! Вы нежизнеспособны, и сегодня вы уступите своё место нам, покорителям Цветущих Мхов! А выцветшей тряпки я не боюсь. Если ты такой же слабак, как Матиас, то можешь атаковать скопом, моего меча хватит на всех. От оскорбления глаза мыши-воина потемнели. Лапы подняли меч Мартина, глухо звякнули сочленения лат, сохранивших последнего героя Рэдволла от тяжёлых ран в бою. Воздев древний клинок над головой, он ринулся на Клуни: - С нами Мартин! Рэээдвооооллл! За Клуни ответил его меч. Сцепились с лязгом клинки, рассыпая бледные искры. Воин Рэдволла бил без пощады, нанося один удар за другим, делая выпады, полосуя воздух. Клуни больше не ухмылялся, сосредоточенно парируя удары, но в его движениях и поведении не было ни страха, ни замешательства. Защитник аббатства был достойным, опытным противником, но всё же не настолько. Он жил лишь несколько десятков сезонов, Клуни же не выпускал меч из лап многие века, оттачивая искусство разить в тысяче схваток. И вот, когда воин в доспехах нанёс очередной удар, Клуни поймал меч противника на хитрый приём, парируя вниз и в сторону, и тут же ударил сам. Звонко лязгнула сталь под острым клинком, на панцире осталась зарубка, но древние латы выдержали, уберегая хозяина от смертельной раны. С этого момента противник Клуни стал осмотрительнее, чаще переходил из наступления в оборону, следя за вражеским мечом. А вот про хвост с шипом, которым Клуни с начала боя ни разу не воспользовался, он забыл. И когда Воин аббатства бросился в очередную атаку, бешеным натиском отбрасывая врага, Клуни Хлыст воспользовался своим грозным оружием, давшим ему прозвище. Податливо отступив под натиском противника, отражая мечом сыплющиеся градом удары, Клуни неожиданно ударил хвостом. Живой хлыст с огромной силой ударил по наступающему противнику сбоку, сбивая его атаку, толкая в сторону, нацеленный в голову Клуни меч со свистом рубанул воздух, и в тот же миг могучий крыс сделал давно подготавливаемый выпад. Клинок Клуни Хлыста со скрежетом ударил прямо в сочленение доспехов, со скрежетом вгрызаясь между пластин брони, и Клуни всем весом навалился на эфес, погружая меч ещё глубже… Лязгнул выпавший из ослабевших лап меч Мартина. Звякнул сталью выдернутый из лат обагрённый клинок. Миг, показавшийся вечностью – и поверженный воин в доспехах с грохотом рухнул на каменные плиты. Эхо звенящей стали заглушил победный рёв воинов, ставших свидетелями триумфа своего вождя. С радостным и гордым возгласом к победителю подскочила Крыска... И тут же отлетела назад, к Краснозубу. Взгляд единственного глаза Клуни, не отрываясь, сверлил вытканного на гобелене Мартина. И во взгляде этом тлел беспокойными углями страх. Заметив напряжение своего предводителя, офицеры и воины тоже устремили глаза на древнюю вышивку… И вдруг по рядам бойцов прошёл судорожный вздох испуга и неверия. Старинное поблёкшее изображение на глазах возвращало утерянные краски, становилось более чётким, приобретало…объём? И вдруг окончательно перестало походить на цветные нити на холсте. Заставив ряды воинов поспешно отступить к выходам и стенам, с гобелена беззвучно шагнул Мартин Воитель. Полупрозрачная огромная фигура воздвиглась над опешившим Клуни призраком возмездия. Из ниоткуда родился и загремел в головах гневный голос: - КАК СМЕЕТЕ ВЫ УГРОЖАТЬ МОЕМУ ДОМУ, ГРЯЗНЫЕ ХИЩНИКИ?! КАК СМЕЕТЕ ОБНАЖАТЬ СВОИ МЕЧИ ПРОТИВ ЕГО ОБИТАТЕЛЕЙ? Я – МАРТИН ВОИТЕЛЬ, И Я ХРАНЮ ЭТО МЕСТО! ЗА ВАШИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВАС ЖДЁТ СТРАШНАЯ КАРА! НИКТО ИЗ ВАС БОЛЬШЕ НЕ ПРИЧИНИТ ВРЕДА! КЛУНИ ХЛЫСТ, ТЫ ОТПРАВИШЬСЯ К АДСКИМ ВРАТАМ! Страшный голос умолк, оставив после себя смятение и ужас в сердцах воинов, и колосс из прошлого шагнул вперёд, занося призрачный меч над Клуни. Солдаты в панике бросились покидать зал, Краснозуб силком тащил прочь упирающуюся Крыску, звавшую своего возлюбленного, но сам крысиный полководец, несмотря на страх перед ожившим кошмаром, остался спокоен и не двинулся с места. Его звенящий от напряжения и гнева голос огненной волной прокатился по залу: - Теперь это моя крепость, мышь! И я не боюсь дохляков! Ты – всего лишь призрак, бессильный даже поднять свой настоящий меч, бесплотная картинка с пыльного гобелена! Эта земля теперь принадлежит мне, а ты убирайся в тёмный Лес!!! Лапа Клуни Хлыста нырнула в складки плаща и вдруг взметнулась навстречу призраку Мартина, выбрасывая в воздух облако унесённой из Тёмного Леса пыли! Серо-сизый прах рассеялся пыльным пологом, накрывая собою шагнувшего к Клуни Мартина, и вдруг превратился в сверкающую завесу! Словно бы каждая его пылинка разгорелась ярким зелёным светом и вдруг превратилась в частицу непроницаемого мрака, в дырочку в ткани мироздания, окутывая призрачную фигуру Воителя коконом точек тьмы. Древний призрак рванулся, пытаясь стряхнуть с себя нечто, но было уже поздно. Прах порождения вечности вдруг вспыхнул нестерпимым, невозможным… чёрным?! светом, взорвавшись словно бы светом наоборот, на миг погружая огромный зал в беспросветный мрак, отдавшись шумом безмолвия в голове Клуни, и сгинул без следа. Свет из витражных частью выбитых окон радужными лучами рванулся в освобождённое от тьмы помещение, высосанные мгновением не-жизни звуки шумной гурьбой раскатились под сводами, а посреди опустевшего зала одиноко стоял, словно бы окаменев, высокий крыс, сжимая в одной лапе меч, а в другой – скомканный кисет. Невидящий взгляд его единственного глаза был устремлён в пустоту сквозь то место, где только что высилась угрожающая фигура. В зал робко заглянули Краснозуб и несколько воинов, не увидев опасности, осторожно вошли. Отпихнув в сторону генерала, к Клуни бросилась Крыска с палашом в лапе и схватила его за плечо. Только тут из груди полководца вырвался судорожный выдох, а взгляд приобрёл осмысленное выражение. Воин возвращался к жизни, словно бы заледеневшая от дыхания мира мёртвых жизнь в нём стала оттаивать под напором любви его верной спутницы, звонкими ручейками силы вновь наполняя его могучее тело. А в раздавшемся гневном рыке на струсивших солдат звоном победившей стали гремело торжество… ЭПИЛОГ, ИЛИ ВСЁ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ… …В Тронном зале Замка Клуни Хлыста, который сведущая в чуждых языках Григга называла не иначе, как Райгертбургом, горою шёл пир. Во главе длиннющего стола, ломящегося от всевозможных яств и бочонков с разнообразной выпивкой (эти мирные были не такими уж занудами!) в резном высоком кресле гордо восседал Лорд Клуни Хлыст. По правую лапу от него наслаждалась праздником, сидя в мягком кресле, его супруга Крыска. Далее по обе стороны стола веселились офицеры, а разодетая в парчовое платье Григга что-то тихо обсуждала с трезвым и серьёзным Призраком. На шее у неё висело тяжёлое ожерелье с багровыми гранатами – Клуни отблагодарил мудрую знахарку за избавившее от мстительного фантома средство. Впрочем, то, что висело, лежало и присутствовало на ушах, лапах и нарядах госпожи Хлыст, вообще не поддавалось перечислению – Клуни расстарался на новоселье. Праздновали сразу несколько событий – очередную богатую дань из леса (хотя и вполне посильную лесным жителям – Клуни сам установил размер, дабы крестьяне не бежали от бескормицы), привезённую на множестве подвод, разгружаемых до сих пор солдатами, и прибытие гонца из Саламандастрона – Кроликобой сообщал, что Первый флот Хлыста из пятнадцати кораблей спущен на воду и ждёт его приказаний на рейде Саламандастрона, чей гарнизон увеличился на несколько примкнувших крысиных племён, образовавших вокруг вулкана немалое поселение. В зале играла музыка, подвыпившие флейтисты выводили нечто совсем неимоверное, заставляя офицеров радостно барабанить кружками и кулаками по столу, солдаты тащили с кухни всё новые и новые блюда, а со двора вместе с криками довольных богатой данью воинов доносились звон молотов в кузнях, визг точильных кругов, острящих выщербленную в бою и только что выкованную сталь, громовой удар огромного гонга, отлитого по приказу Клуни из колоколов, оповестившего обитателей замка о наступлении полудня… А сам Клуни Хлыст сидел, выпрямившись в своём кресле-троне и сжав крепкой лапой драгоценный кубок с редким вином, доставленным из дальнего уголка Страны Цветущих Мхов, и смотрел поверх голов, пронзая своим неукротимым взором стены и пространство, туда, где за сотни миль от Райгертбурга, среди изумрудных крон деревьев яркой жемчужиной белели крепкие стены Флорета… By Nibelung, 7.03.2014

Клуни Хлыст ненавидел быть героем, и двое товарищей его поддерживали. Сами понимали, быть героем - не лучшая профессия. Постоянно нужно кого-то спасать. Защищать, не требуя ничего взамен. Семьи троих подростков опять разделяются, когда наступает битва. Вот и сейчас. Хлыст сражается бок о бок со Слэгаром и Бадрангом, остаётся лишь биться, просто ради того, чтобы жить и выполнять свою работу. Взмах мечом — поверженный демон исчезает. Всё перемешалось. Они почти выдохлись, но дух остался непоколебимым. Эти трое когда-то и сами были чудовищами в шкурах крыса, горностая и лиса, что несли зло в мир. Их прежние тела умерли, они родились в новых. В телах людей. Теперь их имена — Корнелий, Барнабас и Сэмюэл Константин... Но старые грехи остались... И даны были силы очистить их. И все из-за попавшей им книге, рассказывающей о мире, который они покинули умерев... Мальчишки не хотят сдаваться. Ради семьи, друзей и ради себя. — Ты в порядке? - Корнелий-Клуни смотрит на друга единственным глазом. Второй он потерял в первом сражении. Сейчас они больше напоминают себя прежних: звериные уши и хвосты, мех и когти. Даже одежда как была тогда. Вот только у "лиса" маска закрывает только обезображеную часть лица. — Да, всё хорошо. "Крыс" слышит усмешку в голосе рыжего плута. Пусть даже он стоит позади него и прикрывает спину, даже так он чувствует, как друг улыбается. Вера становится сильнее и бой продолжается. Как и множество боев до этого. Как и те, что будут... Почему так происходит? Просто, так надо...

Название:: Падение Песчанки, или что сказал Мышиный Доктор. Автор:: Фортуната Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Рейтинг:: R (не рекомендован лицам до 16 лет) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Меч Мартина Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Письмо, бережно помещенное мною в журнал. Думаю, пришло время открыть его широкой аудитории. Посвящение и благодарности:: Выполняю свою часть договора с Б.М.Ц., в надежде не оказаться за его столом. Вечером в окошко домика знахарки постучали. Лиса с удивлением впустила серую сипуху, к лапке которой был привязан свиток. Покуда Фортуната возилась с печатью и шелковыми ленточками, птица уже улетела. ... Знакомый каллиграфический почерк заставил знахарку поежиться, но содержание письма ее чрезвычайно обрадовало. Вот что написал Мышиный Доктор: Дорогая Фортуната, Спешу обрадовать Вас первой: Страна Грызунов - известная так же под названием Грызуния - официально, окончательно и бесповоротно прекратила свое скверное существование, посему Рэдволл может спать спокойно. Не скажу, что миссия моя отличалась от прочих какой-то особой сложностью, не скажу и то, что она затребовала много терпения вкупе с барсучьей силой. Не повернется перо написать и то, что алчное государство хоть сколько-нибудь угрожало судьбе нашего прекрасного аббатства. Просто это должно было произойти - рано или поздно, в Цветущих Мхах или в ином краю. Просто однажды в монастырь постучал зверек - маленький, с умильными смолянистыми темными глазами. Темные глаза трудночитаемы (признаюсь, по этой причине экс-офицер Стурнуссон не всегда может прочесть мои мысли), но в нашей истории они не таят Великое Зло. Просто зло, или, вернее сказать, озлобленность: сперва это была обычная тяга к себе подобным, ненавязчивое бахвальство с невеликими и весьма безобидными просчетами. Но со временем кураж крепчал, и вот уж наш гость начинает настойчивее устав свой продвигать, не беря в расчет контраргументы. Объектом неприятия становятся плотоядные звери, за ними - ящеры и насекомоядные. В ответ на тщетные попытки блюстителей закона напомнить об общепринятых моральных постулатах, наш осмелевший гость начинает опровергать постулаты и, наконец, переключается на власть имущих. С Кириллом Песчанкой я познакомился исключительно по Вашей рекомендации, и мне - впрочем, как и всегда - хватило восьми секунд, чтобы составить о нем адекватное мнение. Он азартен. Напорист. Не в меру упрям. Вздорен. Малообразован... И довольно глуп. "Онжеребенок," - верно подметил кто-то из рэдволльцев, и речь тут не о возрасте: просто некоторые индивидуумы имеют обыкновение застревать в детстве, в десяти или шестнадцатилетнем возрасте. Я достаточно ясно выразился, полагаю, Вам не надо заострять, на какой именно ступеньке застрял наш юный упрямец? Государство Грызунское имеет устройство соответствующее характеру своего творца: хаотичное, грубое, не возможное для восприятия нормального зверя. И весь этот хаос (порожденный, как я полагаю, внутренними сомнениями Песчанки) позволил мне беспрепятственно взять бразды правления в одном из крупных... Хотя нет, позвольте... В одном единственном госпитале. Для подобного наглого вмешательства в административные дела, в других мирах положено долго и упорно изучать политический курс, экономический расклад дел, менталитет тех или иных граждан. Тут дело обстояло проще: -Ты хто?! Ты куда?! -Я мышь. И, да, я свой. Просто хочу внаглую занять одну из центральных должностей ради своих корыстных целей. -Эээ... Добро пожаловать, брат-грызун! Некоторые рэдволльцы питали предрассудки касательно обитателей Грызунии, но, отнюдь, не все жители антиутопической сказки - фашисты. Так мне удалось добиться оскопления Кикиса Дринкрэта - правой лапы нашего пискливого друга - за надругательство над мышками. Чуть позже (тут, надо признаться, я сам был на волоске) - казни хомяка-диверсанта, коего Кирилл желал пощадить как грызуна. И, Вы будете удивлены, узнав, что мне позволили использовать бедолагу для удовлетворения моих специфических гастрономических предпочтений. Джунгарик с джугасом - таков вкус моей маленькой победы. Доверие народа к жестокому песчанке таяло, доверие же к чрезвычайно справедливому (и чрезвычайно рослому) Мышиному Доктору только росло. Не я один подтачивал его - Викодинус Хакер, Бестиус фон Рыжикус и многие другие славные звери боролись за Справедливость. На моей совести (вы понимаете) лишь остаточное излечение свободы... Чумная Сова - как орудие исцеления - родилась в моем незаурядном уме еще при матушке Сильватикус, в Глинхедже, за много миль от Рэдволла. Первая эпидемия чумы (занесенная корабельными крысами из Южных Морей) была предотвращена мной методом самым эффективным, хотя, признаю, весьма хищническим. Все знают, что сова - санитар леса. Те крысы прочувствовали Целительную Силу Природы на своих вшивых шкурах... Как знать, видит Мартин, на этом наш конфликт исчерпался: фашистов смели толпы обиженных, Грызуния превратилась в лагерь для отроков всех кровей - хищников, грызунов и даже насекомоядных... А нашего неуемного друга отправили в свободное плавание. Как знать, может изгнание и прогулки под испепеляющим солн... гм, под лазурным небом освежат его рассудок. Хотя недавняя наша встреча свидетельствует об обратном: юноша не желает учиться, но жаждет власти над миром. Впрочем, я ни на что не жалуюсь и ни в чем не нуждаюсь: рэдволльцы дали мне прекрасную должность в лазарете, а дети из лагеря с удовольствием занимаются в моем анатомическом кружке Имени - я не страдаю излишней скромностью - Меня. Думаю, теперь я вновь могу повесить костюм Совы в старый платяной шкаф - до поры до времени. Посему благодарю за Мертвые Души и покорно кланяюсь, Ваш Бром "Мышеедоед" Целитель, Мышиный Доктор, эстет и гурман. P.S. В авторстве двух вопросов Песчанке (вопросы месячной давности, и все же) я полностью уверен. Посему убедительно прошу Вас и других рэдволльцев, вздумавших писать Падшему Принцу: впредь не спорьте с дураками. Вы всенепременно опуститесь до их уровня и тогда рискнете быть раздавленными их же интеллектом.

Название:: Рапира Большая. да ледяная доблёнка Автор:: Мордукан Переводчик:: Его нет Корректировка:: Мордукан Статус:: закончен Предупреждение:: Если вы не верите в то, что лодки могут летать, то лучше не читайте. Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Пришла Зима Ледяных Доблёнок, а с ней и пора чудес. Посвящение и благодарности:: Лог-а-Логу, естественно, а также всем, кто мечтает. У Лог-а-Лога было племя, которое любило его и уважало, а теперь всё позади - как гаснет звезда, так пало его былое величие: теперь Лог-а-Лог остался один, если не считать чая с имбирём, а также любимой рапиры, которую землерой называл почему-то Большой. В тот день - не самый счастливый, так подумать - Лог-а-Лог, движимый желаением перемен, собрал всё племя - от детёнышей до седых старцов - дабы сообщить им, что пришло время нового. - Всем известно, что наши лодки являются водоплавающим средством, а поэтому не могут летать, - доказывали оппоненты, коих, о чём сожалел Лог-а-Лог, было большинство. О, никто не оценил его идею, никто не поддержал его: даже маленькие дети, которые воображали, что деревянная палка является рапирой, поверили в безумие предводителя. И они ушли - тихо, молча - ночью, даже не попрощавшись с ним, с их, так сказать, отцом. Проходили месяцы, годы, день сменял ночь, а они так и не вернулись, совершенно забыв о нём. - Рэдволл нынче празднует, - с грустью произнёс Лог-а-Лог, погладив свою ледяную доблёнку, а затем, с удобством пристроившись на мягком сидении, взлетел в небеса, где горели звёзды - единственные, думал землерой, ловко орудующий веслом, существа, которые не бросили его и поняли. - Они вернутся, - говорило сердце, а мозг лишь надсмехался, доказывая, что они не вернутся: кто знает, кто прав, а кто заблуждается. В одном был уверен Лог-а-Лог: мечты сбываются.

Автор не является лицензированным писателем и прежде никогда ничего не дописывал. Автор не преследовал цели оскорбить грызунов, мы все тут живем в мире и дружбе. Все персонажи вымышлены, любые возможные совпадения считать случайностью. На Полянке для Собраний была редкостная суматоха. Грызуны в нарядных балахончиках и забавных цветастых колпачках сбежались из своих норок со всех сторон, поглядеть, что за странная Штука появилась утром на поляне, большая, бесформенная и накрытая плотным белым покрывалом. Точнее… они думали, что она появилась утром, потому что вечером ее еще не было, а вставали грызуны поздно, ибо страна их была известна своими либеральными законами, и все могли вставать, когда захочется. Зверушки громко переговаривались между собой, шумели, но никто не могу сказать, что же это была за Штука, а заглядывать под покрывало они боялись, вдруг там окажется что-то страшное или опасное. Но вот толпа расступилась, пропуская вперед мыша в алом плаще и с золотой диадемкой на голове. Он выглядел очень важным, сжимая маленькими лапками золотой в каменьях скипетр. На шее его красовалось ожерелье, по словам мыша, сделанное из зубов десятка котов, которых он убил собственными лапами. И хотя никакого отношения к котам ожерелье на самом деле не имело, другие грызуны ему верили. При его появлении толпа возликовала, зверушки запрыгали от радости и захлопали в маленькие ладошки, ведь это пришел их король, а король у них был самым умным, хитрым и храбрым из грызунов и он точно сможет разобраться с этой страшной Штукой. Король вышел в центр полянки и поднял скипетр, толпа притихла, хотя и немного неохотно, все таки они были самым свободным и могучим народом на свете и им хотелось радоваться и кричать. - Братья мои Изгои! – пискнул он, потрясая в воздухе бренчащим скипетром, - сегодня радостный день для всех нас, ибо ваш Король, наконец, нашел способ одолеть злобных тиранов, ужасных злых хищников злобно захвативших Большой Красный Дом! Я придумал устройство, которое поможет нам проникнуть внутрь Дома и уничтожить злобных тиранов. Узрите! С этими словами мыш ухватился за край белого покрывала и резко стащил его со страшной Штуки. По толпе прокатился испуганный писк, зверушки чуть было не кинулись врассыпную от страха и потрясения, если бы бренчание скипетра и писк Короля не остановили их. Под покрывалом оказалась непонятная конструкция из двух больших, в рост мыши, стеклянных банок, множества трубочек, проводков, кнопочек и рычажков. - Это Машина Для Клонирования! Я сам ее изобрел, никто до меня этого не делал! Я вам сейчас покажу, как она работает. С этими словами Король подошел к машине, долго и задумчиво смотрел на кнопочки и рычажки, вспоминая, что же делали те звери, у которых он украл машину прошлой ночью. Отдадим Королю должное, он был очень упорным мышем и очень хотел захватить Большой Красный Дом. Но вот, он нашел нужную кнопку, машина засверкала огонечками, тихонько зашумела, вызвав, однако, очередной полный ужаса писк со всех сторон. Королю снова пришлось потрясать скипетром, оказывающим почти гипнотическое воздействие на остальных зверушек на полянке. Когда все успокоились, он, наконец, зашел внутрь банки, она наполнилась туманом. Через несколько секунд он вышел, а из другой банки тут же вышел еще один мыш, точно такой же, как и сам Король. Мыш возликовал, поднял лапки вверх, разразившись по-настоящему злодейским смехом. - Мухахахаха! Теперь мы сможем сделать армию! Наш народ непобедим, мы… Король вдруг заметил, как в толпе кто-то поднял лапку. - Великий Король, а как это поможет нам попасть внутрь? Злые хищники узнают вашу мордочку и не откроют ворота. Монарх снисходительно улыбнулся, вспомнив, что еще не рассказал вторую часть его блестящего, гениальнейшего плана. - А для этого мы перехитрим этих глупых хищников, смотрите! С этими словами и подошел к тюку, лежащему подле машины, прежде никем не замеченному, достал оттуда накладные усы и приложил к мордочке Короля-клона. - Видите! Эти глупые хищники ни за что не узнают, что это мой клон! На какой-то миг воцарилась такая тишина, что было слышно поскрипывание мозгов у всех присутствующих, после чего толпа буквально взорвалась от восторга. - Слава Королю! Наш король – гений! - Глупые хищники ни за что не узнают! - Мы победим! Красный Дом будет наш! Приблизился вечер, солнце уже зашло, и лес окутала ночная тьма. На высокой стене краснокаменной крепости стояло двое: волчица, со скучающим видом опиравшаяся на молот, внушительного размера, и кот, бдительно глядящий на недалекий, тонувший в тумане, лес. Вдруг, Кот навострил уши и пригляделся, заметив какое-то движение в тумане, он ткнул локтем задремавшую было волчицу, и она устремила свой взор в ту же сторону. Из тумана начали выдвигаться темные фигуры, они шли медленно и жутко, шатаясь из стороны в сторону, вытянув вперед лапы, изредка до ушей ночной стражи доносились возгласы «мозги». Толпа неуклонно приближалась к воротам, стражи поудобнее перехватили свои грозные молоты, готовясь отразить атаку неприятеля, но толпа вдруг остановилась, попав в свет факелов, освещавших подножие стены. Одновременно они подняли мордочки и стражи увидели, что это были мыши, все с одинаковыми и очень знакомыми стражам мордочками. Мордочки эти были точь в точь как у мышонка, изгнанного из Большого Красного Дома на три дня за хулиганство. И все мыши были в красных плащах и золотых диадемках, но на одних были налеплены усы, на других очки, на третьих накладные уши. Кот и волчица переглянулись. Один из мышей вышел вперед. - Мозгиии, то есть… впустите нас, мы это… бедные путники! Стражи не ответили, о чем-то тихо переговаривались наверху, новоявленный лидер явно начал терять терпение, затопал лапками и яростно запищал. - Вы там оглохли?! А ну впустите нас быстро! Это дискриминация путников! Мыш оскалился, взглянул наверх. - Клонам тут не место, - спокойно ответил кот и со стены в глаза мыши ударил ослепительный свет. Утреннее солнце окрасило стены крепости в золотистый цвет. У ворот миловидная белочка сметала с дороги пепел, оставшийся после вечернего нападения.

Название:: Зарисовка по паре Бадранг/Курда Автор:: Хорчиха Аврора (Белая Ро) Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Мартин Воитель,Трисс Воительница Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Да знаю, что они жили в разные эпохи, но черт побери - красивая же пара! Посвящение и благодарности:: Курда сидела на краешке кровати, в задумчивости глядя в окно. На щеках ещё не обсохли слёзы, что было совсем не свойственно этой сильной и непокорной принцессе. Не так много времени прошло с момента гибели её отца и брата, и пусть они были не очень теплых отношениях - боль утраты постоянно давала знать о себе. Но была и другая боль. Может быть не столь сильная, но отнюдь не менее маловажная. Курда воровато оглянулась. Яркое весеннее солнышко светило из окна, согревая комнату своим теплом. Подойдя к окну, хорчиха-альбинос не без труда задернула тяжелые шторы, после чего, закрыла дверь на ключ и ещё раз на всякий случай зачем-то оглянулась, хотя очевидно было, что она в комнате одна. Убедившись, что никто за ней не наблюдает, она подошла к комоду, и, открыв ящик, нащупала выдвижную панельку, которая была её тайным хранилищем вот уже много лет. Под движением её ловких пальцев панелька отскочила, и открылось маленькое потайное отверстие. На первый взгляд там ничего не было, но, просунув руку подальше, девушка нащупала маленький продолговатый предмет, который при детальном рассмотрении оказался мужским перстнем с большим красивым драгоценным камнем. Принцесса закрыла комод на замок и, продолжая вертеть перстень в лапках, вновь присела на краешек кровати. Откинувшись на мягкие подушки, она начала разглядывать большой сверкающий камень и мысли её вновь обратились к обладателю этого перстня – к горностаю Бадрангу. Курда прошептала это имя как заклинание, четко выговаривая каждую букву, каждый слог… Сколько она уже не видела его? Девица племени хорьков не смогла бы сказать точно. Слишком долго, чтобы не завыть от тоски. Курда сама не смогла сказать бы точно, когда все началось и в какой именно момент она почувствовала, что что-то не так. В тот ли когда она впервые поцеловала его? А может, это случилось в момент её первой встречи? В тот миг, когда она впервые окунулась в синеву его неотразимых глаз? И сейчас, глядя на перстень, она вспомнила их последнее совместное путешествие… Каким он был тогда…С какой любовью смотрел на свой вновь обретенный Маршанк. Он ни на кого никогда так не смотрел, ну разве что может…или ей показалось? Она вспомнила, как охваченная чувствами, второй раз в жизни поцеловала его, но если тот первый поцелуй был обдуманный и заранее спланированный, то этот же вышел настолько спонтанным, что она сама не поняла, как у неё хватило духу вновь испробовать на вкус его губы. В тот момент, в момент их второго поцелуя, ей показалось, что он её так и не простил за тот случай . И это не смотря на то, что он ни словом ни обмолвился об этом, а на все её попытки попробовать обсудить это и извиниться лишь отшучивался в свойственной ему манере. Он ни разу не упрекнул её ни словом, ни жестом, и ей до этого самого вторичного поцелуя даже начало казаться, что он действительно не сердится на неё и как будто бы всё забыл, но в тот момент, когда её губы вновь коснулись его…нет, он не отстранился… и даже ответил на её поцелуй, но она моментально почувствовала какое-то напряжение. Его губы были горячи и холодны одновременно. Он целовал её в ответ горячо и страстно, но в то же время настороженно и опасливо как будто бы боялся подвоха, нового предательства с её стороны, и в тот момент, когда его руки скользнули за её спину и он сжал её ладошки в крепком объятии. Хорчиха понимала, что её мысли полный бред, но, тем не менее, ощущение напряжения возникшего между ними при близком контакте не исчезало. Когда поцелуй наконец закончился она с грустью подумала, что наверное это дурацкое ощущение не пропадет никогда и если бы им когда-нибудь пришлось ещё раз поцеловаться это самое поганое ощущение испортило бы всё… Точнее, оно уже всё испортило… Вряд ли он теперь захочет видеть её. Даже у пиратов, хоть и бывших,есть своя гордость. А вот у нее, кажется, нет. Она не только забыв о своем положение бессовестно два раза первая поцеловала зверя низшего статуса... Мысли её скользнули дальше: Бадранг, активно сражающийся с Пллагом Огнехвостом – злодеем лисом, посмевшим взять её в заложницы, подлый удар из под тишка и маленький блестящий предмет, подкатившийся прямо к её ногам. Сражавшийся Тиран и не заметил, как с его пальца слетел перстень, и Курда, подобрав его, спрятала у себя в кармане. Вообще-то она хотела вернуть его, но сначала в суматохе забыла, а потом почему-то передумала и решила оставить на память. Сейчас этот необдуманный поступок казался ей дикостью, ведь хранить у себя кольцо от чужого самца равносильно… Самое правильное в этой ситуации было бы вернуть вещь, которую она по сути дела украла… Украла… В голове все еще копошились какие-то неважные мелочи, но для себя Курда уже все решила и, вскочив с места, побежала отдавать приказ, чтобы приготовили корабль к отплытию.…

Название:: Возвращение Мэриэл Автор:: Урт Чёрный Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Рейтинг:: PG (можно читать с 9 лет) Жанр:: экшн Пересечения с книгами:: Колокол Джозефа Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Сие есть фантазия на тему дальнейшей судьбы Мэриэл, неизвестной из книг Джейкса. Посвящение и благодарности:: — Земля на горизонте! Пронзительный крик вперёдсмотрящего огласил корабль от носа до кормы. Встрепенулись матросы, взбодрился, вглядываясь вдаль, рулевой; из капитанской каюты высунулось улыбающееся лицо выдры. — Тиль, где земля? — Лесистый остров по правому борту, капитан Аквариус! — прокричал с мачты белка-вперёдсмотрящий, размахивая подзорной трубой. На корабле поднялась радостная суматоха. Неделю назад торговое судно «Попутный ветер» из Южноземья было сильно потрёпано штормом и сбилось с курса, и вот уже седьмой день дрейфовало в открытом море с повреждённым рулём. Пресная вода на корабле подходила к концу, и команда начала терять надежду, что встретит землю в незнакомых водах. Остров, показавшийся вдали, был спасением. Спустя час корабль приблизился к земле достаточно близко, чтобы его можно было рассмотреть невооружённым взглядом. Остров действительно был покрыт густыми зарослями деревьев — в основном, широколиственных пород — дубами, клёнами, ясенями. Пышные кроны отбрасывали густую тень на узкую полосу песчаного берега. Ни на берегу, ни в зарослях не было видно никаких признаков жилья. — Похоже, остров необитаем, — сказал старший помощник, землеройка Дримл, перегнувшись через правый борт корабля, чтобы лучше рассмотреть берег. — Хорошо, если так, — хмуро ответил капитан. — После шторма совсем не хотелось бы наткнуться на пиратов. А их в Западном море хватает. Дримл согласно кивнул, поёжившись. Жестоких морских разбойников, нападавших на торговые суда, курсирующие между Южноземьем и Великим Западным Архипелагом, боялись все моряки. Те немногие, кому удавалось встретиться с пиратами и остаться в живых, рассказывали страшные истории о рабах-гребцах, спины которых исполосованы ударами сотен плетей, о крысах, готовых перерезать друг другу глотки за захваченную во время абордажа добычу, о пиратских капитанах, способных по малейшей прихоти убить раба и даже матроса. Заметив на горизонте пиратское судно, следовало немедленно поднимать все паруса, браться за все вёсла — и уплывать, скорее уплывать как можно дальше. Встретить пиратов во время вынужденной стоянки у незнакомого острова, когда у твоего корабля не в порядке руль, а на борту кончается вода… это было бы равносильно смерти. Берег выглядел мирно, но за густой листвой Дримлу всё равно мерещилась угроза. Скрывал ли остров какую-либо опасность или нет, морякам предстояло выяснить, сойдя на берег. — Бросить якорь, — приказал капитан. — Спустить шлюпку! Пятнадцать минут гребли — и Аквариус, Дримл, а вместе с ними пять матросов — три выдры и две белки ступили на тёплый и влажный песок. — Вы останетесь охранять лодку, — сообщил капитан белкам. — Остальные — за мной, поищем воду. Если есть деревья, должна быть речка или хотя бы ручей. Вертя головами в стороны, члены команды углубились в заросли. Лучи солнца мало проникало свозь густую листву, в лесу царили прохлада и полумрак. Аквариус уверенно шагал вперёд, раздвигая кусты и ветки молодых деревьев саблей, матросы топали за ним, в то время как Дримл шёл сзади, то и дело оглядываясь и озираясь вокруг. Старшему помощнику всё время казалось, что за ними кто-то следит. В какой-то миг он услышал, как где-то за спиной хрустнула ветка, а затем всё снова стихло — лишь шаги выдр нарушали лесную тишину. — Вода! — радостно воскликнул Аквариус. Под его лапами звонко журчал небольшой ручей, бегущий куда-то в глубь острова. — Там должно быть озеро, — предположил один из матросов, указывая по направлению течения ручья. — Похоже на то, — согласился Аквариус. — Значит, с водой проблем не будет. Останется только срубить какое-нибудь дерево, чтобы починить руль и тронуться в пу… — Тихо! — рявкнул Дримл. Выдры замерли, и в наступившей тишине было явственно слышно, как в густом кустарнике, росшем на берегу ручья, кто-то сдавленно чихнул. Не сговариваясь, матросы и капитан выставили в сторону кустарники клинки сабель и кинжалов — «Попутный ветер» был мирным кораблём, и, отправляясь на берег, они взяли с собой то немногое разномастное оружие, что имелось на борту. — Выходи, кто бы ты ни был, или мы заколем тебя! — крикнул Аквариус. Кусты зашуршали, и на берег ручья вышла молоденькая мышка, босая, в замызганного вида старом плаще, местами дырявом, местами заплатанном листьями и напоминающем нищенские лохмотья. В лапах незнакомка сжимала копьё с ржавым кривым наконечником. — Убирайтесь с нашего острова, мерзкие пираты! — воскликнула она, наставив копьё на Аквариуса, и, очевидно, собираясь его проткнуть. — Вам здесь не место! Моряки переглянулись и расхохотались. — Это мы-то пираты? Мышка, ты нас ни с кем не перепутала? — спросил один из матросов, давясь от смеха. Мышь, похоже, считала, что нет, и сделала выпад копьём в сторону Аквариуса. Ждавший этого Дримл среагировал быстро и ловким круговым движением рапиры выбил из её лап копьё — в ту же минуту капитан схватил мышку за шкирку и поднял высоко над землёй. — Не хорошо тыкать острыми железками в зверей, милочка, — проказливо улыбаясь, заявил он. — Вдруг они действительно окажутся пиратами? И тогда их месть будет ужасной… — Опусти мою дочь на землю, морской шутник, — громко произнёс чей-то твёрдый высокий голос. — Не её вина, что она приняла вас за пиратов. Опусти, кому говорю, или отведаешь моего Чайкобоя! Обернувшись на звук голоса, моряки увидели, что из зарослей появилась ещё одна мышь, заметно старше первой. Одета она была примерно в том же стиле: старый камзол, весь в дырах, заплатанные в нескольких местах листьями дуба морские штаны на несколько размеров больше, чем надо, сапоги разные: левый обмотан каким-то вьющимся растением, правый просит каши. В лапах мышь сжимала толстую верёвку с несколькими узлами на конце, которая, по всей видимости, и была загадочным «Чайкобоем». Вид узлов, однозначно завязанных умелой рукой бывалого моряка, заставил Аквариуса поставить мышь помоложе обратно на землю, а матросов убрать оружие. — Джудит, — обратилась старшая мышь к дочери. — Неужели ты не в состоянии отличить выдр и землеройку от крыс, ласок и горностаев?! Я ведь столько раз повторяла, что пиратами бывают только хищники! — Откуда же мне знать, что они выдры? — обиженно возразила дочь. — Я в своей жизни видела только тебя и Колючку Шари. Когда в прошлый раз на остров высаживались пираты, ты велела сидеть в пещере и носа не высовывать. Я и не высовывала. И ни видела ни выдр, ни крыс, ни горностаев! Мать вздохнула и возвела очи к небу. — Горе ты моё луковое… — пробормотала она, а затем повернулась к морякам и заговорила официальным тоном. — Позвольте представиться — я Мэриэл Чайкобой, волей судьбы, выбросившей меня на этот берег, вот уже пятнадцать сезонов хозяйка острова, по которому вы так бесцеремонно расхаживаете. С кем имею честь говорить? — Аквариус, капитан торгового корабля «Попутный ветер» из Южноземья, к вашим услугам. Это — мой помощник Драмл и мои матросы, — капитан назвал себя и своих спутников. При упоминании Южноземья старшая мышь заметно разволновалась. — Южноземье? Я была там много сезонов назад! Скажите, король Гаэль Белкинг ещё правит? — Король ушёл в Тёмный лес прошлой зимой, мир его праху, — погрустнел Аквариус. — Теперь Южноземьем правит его сын, молодой король Трюфэн. Неужели я говорю с той самой Мэриэл Чайкобой, легендарной воительницей из Страны Цветущих Мхов, которая помогла освободить Южноземье от власти Лисоволка Ургана Нагру? — Да, — мышь кивнула. — Я та самая Мэриэл. Трюфэна я помню ещё маленьким бельчонком. О моём отце, Джозефе Литейщике, вам что-нибудь известно? Он жив? — К сожалению, нет, — по лицу капитана было видно, что ему трудно отвечать на этот вопрос. — Джозеф умер десять сезонов назад, когда я ещё только первый раз вышел в море. — Я догадывалась… — Мэриэл, погрустнев, покачала головой. — Папа уже тогда был немолод, а ведь прошло столько времени… Я и сама теперь не юная мышка. Идёмте, отважные моряки, я провожу вас в глубь острова. Джудит, запомни, эти звери — наши гости, трогать их не надо. Поняла? — Да, мама, — Джудит подобрала копьё, одарила моряков свирепым взглядом и скрылась в зарослях. — Дикарка, — вздохнула Мэриэл. — Я в её возрасте была такой же, особенно когда потеряла память и не знала, кто я… давненько это было. Она направилась вдоль ручья, махнув выдрам и Драмлу следовать за собой. Несколько минут царило молчание. — Как же вы попали на этот остров вдали от оживлённых морских путей? — спросил Драмл. Место страха и ожидания угрозы в его душе заняло любопытство. — Разве вы не вернулись в Страну Цветучих Мхов, в аббатство Рэдволл? — Вернулась, — согласилась Мэриэл. — И провела там около года, прежде чем я, мой друг Дандин и Колючка Шари собрали команду из землероек и на «Жемчужной королеве» отправились в плавание. Три сезона мы бороздили моря, на четвёртый родилась моя дочь — моя и Дандина, которого я успела полюбить за время наших общих странствий… А на пятый год меня вместе с новорожденной Джудит и Шари во время шторма смыло волной за борт. Чудом мы добрались до берега. — И с тех пор вы не могли покинуть остров? — ужаснулся капитан. — Как можно выжить в этих дебрях? — Как видите, можно, — Мэриэл посмотрела на выдру без усмешки. — К нашему счастью, на берег тогда выбросило много вещей с «Жемчужной королевы». Должно быть, она пошла ко дну… Мышь замолчала, и моряки переглянулись: они поняли, что во время кораблекрушения, скорее всего, погиб Дандин, отец Джудит. Расспрашивать Мэриэл подробнее о попадании на остров явно не стоило. Несколько минут шли в тишине, прерываемой лишь дыханием и шумом раздвигаемых веток. Наконец впереди послышалось журчание. Деревья и кусты редели. Мэриэл и моряки вышли к холмистому берегу небольшого озера, в которое, соединяясь с ещё одним потоком, бегущим откуда-то с севера, впадал ручей. Обогнув поросший осокой пологий холм, путники оказались перед небольшой пещерой. В её глубине виднелись несколько лежанок, сделанных из мха и обрывков парусины, у стены стояли удочки и лук со стрелами. Перед входом в пещеру горел костёр, у которого, варя что-то в ржавом котелке, сидели ёж Колючка Шари и непонятно как опередившая Мэриэл и моряков Джудит. Увидев выдр и землеройку, ёж вскочил. Его глаза светились такой радостью, какую Аквариус не видел ни разу в жизни. — Вы заберёте нас с этого острова? Отвезёте в Страну Цветущих Мхов? — Да, конечно, — капитан улыбнулся. — Только починим руль у корабля да пополним запасы воды — и сразу отплывём. Со слезами на глазах ёж обнял выдру. Мэриэл, улыбнувшись, присела у костра. — Когда-то я думала, что всю жизнь проведу в странствиях по невиданным землям и мне будет о чём рассказать в старости… На деле полжизни я провела на этом острове и отдала бы всё, лишь бы вернуться домой, в аббатство Рэдволл. Нет на свете места, где может быть лучше, чем дома. Все согласно закивали — кроме Джудит, задумчиво ковырявшей землю остриём копья. — А я не знаю, где мой дом, — сказала она. — Если на острове, то я с радостью его покину. Здесь до ужаса скучно и не с кем поговорить! Даже пираты, и те лишь один раз высаживались. Выдры переглянулись — и снова оглушительно расхохотались. * * * Море было спокойным, корабль двигался медленно, движимый прохладным ветром, слишком лёгким, чтобы сильно надуть паруса. Аквариус сам стоял у штурвала — новый руль, сделанный на острове, послушно повиновался его лапам, вызывая у капитана желание плясать от радости. Осторожно ступая по лестнице, на капитанский мостик поднялась Мэриэл. — Я пятнадцать сезонов провела на суше, и успела подзабыть, что такое качка, — сказала она, хватаясь за бортик и зеленея. — Странно, в молодости у меня никогда не было морской болезни… Капитан, в какой стороне Страна Цветущих Мхов? Аквариус указал на север — северо-восток. — Ещё две недели плавания — и мы сможем увидеть на горизонте вершину Саламандастрона. Ещё через день подойдём к устью Мшистой реки. Раньше там было опасно плавать, но с тех пор, как вы уничтожили пиратов с Терраморта, стало тихо. — Саламандастрон… — Мэриэл вглядывалась в морскую даль так пристально, словно видела далёкий берег. — Я знала его Владыку и многих зайцев из Дозорного Отряда, но никогда не была внутри Горы. Скажите, Ронблейд Широкая Полоса ещё правит? — Насколько мне известно, да, хотя я его никогда не видел. Говорят, Владыка стал стар и безвылазно сидит в своей кузнице. Его можно понять: на Страну Цветущих Мхов уже никто не нападает, да и у берегов спокойно, не то, что здесь, в Юго-Западном море… Точно в подтверждение слов капитана с мачты раздался крик вперёдсмотрящего Тиля. — Мышь за бортом! На плоту по левому борту! По-прежнему держась за бортик, Мэриэл спустилась на палубу, за ней поспешил Аквариус, передав штурвал одному из матросов. Вдали среди моря виднелся плот, больше похожий на обломок большого судна. На плоту, насколько позволяли увидеть глаза, лежало бесчувственное тело мыши. По приказу капитана была спущена шлюпка, первой в неё спрыгнула Джудит, у которой, в отличие от матери, не было ни малейших намёков на морскую болезнь. — Ты куда собралась? — ошеломлённо осведомилась Мэриэл. — На корабле скучно, почти как на острове! — объяснила Джудит. Аквариус засмеялся, вспомнив, как Джудит в первый же день плавания излазила весь корабль вдоль и поперёк, при этом заблудившись в трюме и едва не свалившись с мачты, на которую зачем-то решила вскарабкаться. В душе юной мышки жила жажда приключений, и удерживать её было бесполезно. Лодка, укомплектованная, помимо Джудит, пятью матросами, отчалила от корабля. Мэриэл, нервничая, взад-вперёд расхаживала по палубе. — Не беспокойся, ничего с нашей Джудит не случится, по крайней мере, сейчас, — к мыши подошёл Колючка Шари, большую часть времени проводивший на корабельной кухне, пробуя все блюда и напитки и расхваливая искусство старого кока — единственного, кроме него, ежа на «Попутном ветре». — Интересно, что за несчастный на плоту… Ждать не пришлось долго — шлюпка вернулась, и потерпевшего крушение подняли на борт. Это был молодой мышонок возраста Джудит, худой и измождённый. Его глаза были закрыты: мышонок пребывал в забытьи. — Он был рабом на галерах, — сказала Мэриэл. — Смотрите, у него на лапах следы от кандалов. Аквариус плеснул мышонку в лицо водой, и тот, очнувшись, первым делом выхватил чашку из рук капитана и жадно её опустошил. — Где я? — хрипло спросил мышонок. — На «Попутном ветре», корабле из Южноземья, — улыбнулся Аквариус. — В безопасности. — Как тебя зовут? — вмешалась Джудит, внимательно рассматривая мышонка. — Ардин. — Почему ты оказался в открытом море на хлипком плоту? — Вы когда-нибудь слышали о «Разящем соколе»? — ответил Ардин вопросом на вопрос. Капитан, Мэриэл и матросы замотали головами. — Я слышал, — послышался голос сзади. На палубу вышел кок, старый ёж Тит. — Давно, ещё сезонов десять назад. Говорили, что это корабль, который плавает по разным морям, уничтожая пиратов и освобождая рабов. Что его команду возглавляет одноглазая мышь по прозвищу Мститель, что капитан «Разящего сокола» поклялся истребить пиратов, потому что когда-то от их рук погибли его жена и ребёнок. Что пиратские капитаны готовы отдать три мешка золота в награду за голову Мстителя. Но я думал, что это обычные морские байки, ничего более. — Нет, это правда, — возразил Ардин и погрустнел, — вернее, было правдой. Я родился в маленькой деревушке на одном из рыбацких островов. Когда я был совсем малышом, на остров напали пираты и захватили всех его жителей в рабство. Несколько сезонов я прислуживал их капитану Рубиле, повзрослев, стал гребцом на галере. Долгие месяцы я провёл на нижней палубе, надеясь когда-нибудь сбежать и увидеть солнце и — однажды на галеру напал Мститель со своей командой. Как сейчас помню тот миг, когда он вошёл на нижнюю палубу, держа в руках отрубленную голову Рубилы и объявил, что мы свободны… Мне было некуда идти, и я остался в его команде. Несколько сезонов был матросом на «Разящем соколе» — пока полторы недели назад пираты Бура Смертоносного с корабля «Ночной стражник» не одолели нас в бою… Большинство погибло, — Ардин шмыгнул носом, — а Мстителя, меня и ещё нескольких зверей взяли в плен и отвезли на Туманный остров, там у пиратов логово. Ночью третьего дня нам удалось бежать — всем, кроме Мстителя, его сразу держали отдельно. На плоту, сделанном из обломков пиратских кораблей, мы отплыли в открытое море, но поднялся шторм, и плот разбило о скалы. Должно быть, я единственный, кто остался в живых… Ардин опустил голову и замолчал, переводя дыхание. Молчали все остальные, потрясённо слушавшие его рассказ. Мышонок поднял глаза и посмотрел на Аквариуса. — Капитан, может быть, мы поплывём к Туманному острову? Надо освободить Мстителя! Бур Смертоносный собирается повесить его через пять дней, когда соберутся остальные пиратские капитаны, и не откажется от этого плана. Мститель когда-то убил его сына. По лицу Аквариуса было видно, что ему хочется ответить «да», и в тоже время он понимает, что вступать в схватку с пиратами чистой воды самоубийство. — Как бы нам ни было жаль вашего друга, но мы не воины, а простые торговцы, — заметил Дримл, чувствовавший, что капитану нелегко. — Мы не умеем драться с пиратами, верно ведь, капитан? — К сожалению, Дримл прав, — согласился Аквариус. — Мы не можем повернуть к Туманному… — капитан замолк, краем глаза заметив, что Мэриэл, заметно побледнев, смотрела на Ардина так, будто от него зависела по меньшей мере её жизнь. — Скажите, Ардин, — заговорила мышь. — Мститель никогда не рассказывал о своём прошлом? — Нет, — удивлённо ответил Ардин. — Он не любил говорить о себе. Лишь однажды обмолвился, что не видел места красивее, чем аббатство, где он родился. Как же оно называлось… Рэдхолл что ли? — Рэдволл, — машинально поправила Мэриэл, из её глаз потекли слёзы. — Ваш Мститель — Дандин, мой муж! Джудит, слышишь, твой отец жив! — Мама, но ты же говорила, мой отец утонул вместе с «Жемчужной королевой», — в замешательстве пробормотала Джудит. Мэриэл беспомощно посмотрела на Колючку Шари. — Понимаешь, девочка, в тот день, когда мы оказались на острове, на «Жемчужную королеву» обрушился не только шторм, нас настигли пираты во главе с огромным чёрно-бурым лисом, которого называли капитан Бур Смертоносный, — объяснил ёж. — Полдня нас преследовал их зловещий корабль с парусами, сшитыми из шкур убитых Буром зверей, а ночью пираты пошли на абордаж. Бой был неравным, и Дандин приказал спустить шлюпку, чтобы попытаться спастись в море. Пока я возился с лодкой, твою мать окружили несколько пиратов, ей оставалось только схватить тебя в охапку и прыгнуть за борт. Боясь, что вы утонете, я, недолго думая, сиганул следом. Последним, что я видел на «Жемчужной королеве», был твой отец, упавший на палубу от удара сабли Бура Смертоносного. Всё его лицо было в крови, и до сегодняшнего дня мы думали, что он погиб. — Почему вы мне не рассказали? — возмутилась Джудит. — Я должна была знать! — Не рассказали, потому что я до последнего надеялась, что Дандин остался жив, — хрипло сказала Мэриэл. — И хотела, чтобы ты тоже надеялась… В детстве ты любила играть, как будто где-то далеко у тебя есть папа, который однажды приплывёт на большом корабле и заберёт нас с собой в плавание. Потом ты выросла и забыла эти игры. Джудит нахмурилась и попыталась вспомнить, было ли такое, но так и не смогла. — Вы как хотите, а я отправляюсь спасать своего отца! — заявила она, поднимаясь. — Капитан, не могли бы вы одолжить мне лодку? — Никуда ты не отправишься одна, — сообщила Мэриэл, морщась. — Это мы с Шари плывём на помощь Дандину, а тебя берём с собой. Аквариус, вы ведь не пожалеете шлюпки? Капитан задумчиво посмотрел на мышей, затем на своего помощника, замотавшего головой. Дримл был прав, им не по силам драться с пиратами, но разве честные звери бросают друг друга в беде? — Вам не понадобится шлюпка, лучше проводите Ардина к штурвалу. Пусть укажет курс к Туманному острову. Мать и дочь обменялись радостными взглядами. * * * Трудно найти во всём Юго-Западном море более укромное место, чем Туманный остров. В стороне от течений и торговых путей лежит он, большую часть года сокрытый плотной беленой тумана, словно чья-то недобрая рука специально сотворила его на радость морским разбойникам. Здесь, на Туманном острове, издавна находили ночлег, место для пира, зализывания ран или ремонта корабля пираты всех народов и оттенков шерсти. В тихой укромной бухте бросали якоря корабли; на берегу, в просторной таверне, пираты пили грог и делили добычу. Капитан Бур Смертоносный слыл самым сильным, самым жестоким и в то же время самым надёжным из всех пиратов. Огромный чёрно-бурый лис, он мог бы помериться силами с барсуком и никогда не держал рабов, считая, что матросы должны грести сами — чтобы становиться сильнее и злее. С захваченных во время абордажа зверей он сдирал шкуры, а останки топил в море или, если добыча оказывалась небогатой, продавал пленников другим капитанам. Шкуры убитых шли на пошив парусов для его корабля — «Ночного стражника». Никто, перешедший дорогу Буру, не ушёл живым, всех настигало лезвие его остро отточенной сабли. В то же время никто не мог вспомнить, чтобы Бур убивал с помощью обмана или дрался подло. Своих врагов капитан вызывал на честный поединок один на один, и несчастные убеждались, что не появился ещё в Юго-Западном море тот, кто мог бы сравниваться с Буром Смертоносным по силе и умению владеть клинком. Если Бур давал слово, можно было быть уверенным, что он его сдержит. Команда Бура была под стать своему капитану — сильные мускулистые звери, готовые перегрызть глотку каждому, кто встанет на их пути. Хорьки, лисы, ласки, крысы, горностаи — команда была разношёрстной, но каждый, идя в бой, мог быть уверен, что капитан не бросит его в беде и не обделит долей добычи. Помощником Бура был Фераго, голубоглазый горностай, в своём молодом возрасте уже заслуживший прозвище Убийца. Фераго знал десятки способов убивать, но его излюбленным методом было метание кинжала. Никто в Юго-Западном море не мог сравниться с ним в меткости. Убивая, Фераго всегда улыбался, и у большинства пиратов вошло в привычку отворачиваться или опускать глаза при виде его улыбки. И Фераго и остальные в команде знали, что у капитана Бура была лишь одна слабость. У него был сын, очаровательный лисёнок Фарад, мать которого тоже была пиратом и погибла во время одного из штормов. Безжалостный к врагам Бур мог часами играть с сыном, заставляя удивляться всю команду. Бур мечтал вырастить из сына храброго непобедимого пирата, перед которым склонятся все моря мира, но его сын погиб, когда пираты с «Ночного стражника» случайно напали на «Разящий сокол», приняв его за обычный торговый корабль. О воинах, истреблявших пиратов, в Юго-Западном море не слышали очень давно, и потому легко было сделать подобную ошибку. Команда «Разящего сокола» дала пиратам достойный отпор. Многие из команды Бура остались лежать мёртвыми на палубах обоих кораблей. Сам лис скрестил свой меч с клинком Мстителя — и едва не погиб, споткнувшись о труп матроса и пропустив рубящий удар, но в этот момент под лезвие вражеского меча бросился его сын, не усидевший в своей каюте. В течение нескольких часов после боя пираты боялись выходить на палубу «Ночного стражника» и в ужасе зажимали уши — посреди корабля, не уходя и не вставая, сидел капитан Бур Смертоносный, сжимавший в руках неподвижное тело сына, плачущий и рычащий проклятия в безмолвное небо. С того дня Бур бросил разбой, прекратил нападать на торговые корабли и участвовать в кутежах и попойках с другими капитанами. Днями и ночами, выжимая из команды по семь потов, он рыскал по Юго-Западному морю в поисках «Разящего сокола» и мечтал отомстить убийце своего сына. Матросы скрежетали зубами и злобно молчали, а подсчитывавший убытки Фераго молил духов, чтобы эта безумная охота наконец закончилась, Бур прикончил бы Мстителя и вернулся к обычному разбою. Долгое время поиски не приносили плодов. Многие пиратские капитаны не возвращались с промысла, тонули корабли, командам которых не посчастливилось встретиться с «Разящим соколом». Но однажды Буру Смертоносному улыбнулась удача. Прохладным вечером, когда солнце, крася облака в багряный цвет, опускалось в море, «Ночной стражник» столкнулся с кораблём Мстителя, и на этот раз победили пираты. Теперь враг Бура сидел связанный в трюме его судна, и ничто не могло лишить капитана радости от предвкушения предстоящей мести. Он специально оттягивал день казни, ожидая, чтобы как можно больше пиратов собралось насладиться его триумфом. Бура не расстроил даже побег матросов «Разящего сокола» из хорошо охраняемого сарая, куда он посадил их, собираясь продать в рабство. Всё равно беглецов ждало одно лишь ненасытное штормовое море. * * * В день, предшествующий дню намеченной казни Мстителя, посмурнело. С востока появились мрачные тёмно-серые облака и затянули небо. К вечеру на землю упали первые тяжёлые капли. Хлынувший дождь заставил пиратов, толпившихся на пристани, устремиться в таверну. Спрятавшись за валунами в нескольких метрах от берега, Мэриэл наблюдала за тем, как пустеют пирсы, и унылые часовые, проводив завистливым взглядом убежавших в таверну товарищей, скрываются на своих кораблях. На «Ночном стражнике», насколько позволял увидеть ливень, осталось только три зверя. — Сейчас, — сказала Мэриэл, поворачиваясь к своим спутникам. — Другого шанса не будет. По её команде пять фигур, закутанных в рваные плащи и в пелене дождя неотличимые от пиратов, выскользнули из укрытия и направились к кораблю Бура Смертоносного. Полтора дня назад «Попутный ветер» бросил якорь в укромной бухте на севере Туманного острова — пираты не использовали её давно, слишком много там накопилось обломков кораблей, уже не подлежащих ремонту. Мэриэл, Шари, Джудит и Ардин сошли на берег, собираясь сделать что угодно, но освободить Мстителя — или Дандина, как не уставала повторять Мэриэл. К ним присоединился и капитан Аквариус, наказав Дримлу в случае невозвращения отряда спасателей в течение двух дней и ночей немедленно отплывать к Саламандастрону и звать на помощь Владыку-барсука с Дозорным Отрядом. Стараясь двигаться бесшумно, Мэриэл и её товарищи добрались до «Ночного стражника» и взошли по трапу на борт. На палубе пиратов не было — ещё бы, кто захочет мокнуть под дождём, если есть тёплая и уютная общая каюта? — Нигде нет хода в трюм? — тихо спросила Мэриэл, косясь на дверь в кормовой пристройке. — Всё заперто, — ответил Аквариус, — и похоже, что изнутри. — Предусмотрительные, гады… — пробормотал Шари. — Так надерём им задницы! — у Джудит кончалось терпение. — Придётся, — кивнула Мэриэл. — Но ты идёшь последней. Сердце Мэриэл стучало как бешеное, когда она подошла к двери каюты. Как же давно она не испытывала нервной горячки перед сражением… Резко распахнув дверь, Мэриэл заставила трёх пиратов — крысу и двух ласок, сидевших за столом, вздрогнуть и обернуться, но вот схватить оружие сторожа уже не успели. На ласок обрушился удар Чайкобоя, в крысу без промаха метнул кинжал Шари. Джудит подошла к телам хищников и деловито потыкала в них копьём. — Мертвы, — сообщила она радостно. — Молодец, мама! — Аквариус, останьтесь на стрёме. Остальные ищите лестницу, судя по пьяной болтовне матросов, которых я вчера подслушала, Дандин в трюме. Лестница отыскалась быстро. Когда Мэриэл и остальные спустились в трюм, факел в лапе Колючки Шари выхватил из темноты небольшую металлическую клетку, внутри которой, скрючившись, сидела мышь. — Дандин! — позвала Мэриэл. Ответом был едва слышный стон. Выхватив у Шари факел, Мэриэл приблизилась к клетке и ужаснулась. Сидевшую в клетке мышь сильно потрепали в боях: по всему телу были разбросаны синяки и шрамы, на боку виднелась кровоточащая рана, правый глаз отсутствовал. Но, вне всяких сомнений, это был Дандин, её старый друг, спутник в путешествиях, надёжный союзник в схватках с хищниками и отец её дочери. — Мэриэл… — прохрипел Дандин, его единственный глаз уставился на неё. — Разве я уже умер? Разве мы в Тёмном лесу? — Нет, ты жив, и я тоже. Сейчас я освобожу тебя из этой клетки, но… как её открыть? Мэриэл подёргала массивный замок, он не поддавался. — Ключ у Бура Смертоносного, он всегда носит его в кармане, — попытался покачать головой Дандин и застонал. — Мэриэл… я думал, ты утонула, думал, пираты погубили тебя… — Папа! — к клетке подошла Джудит, глядевшая на Дандина чуть ли не восхищённо. — Мы сейчас тебя освободим. Мама, что ты возишься? — Джудит, как же ты выросла… — Дандин, кажется, был счастлив. — Уходите. Я увидел вас перед смертью, что ещё можно пожелать? — Не говори так! — Мэриэл разозлилась. — Если мы не сможем открыть клетку, заберём тебя вместе с ней и откроем на корабле! Шари, Джудит, Ардин, хватайтесь за края клетки! * * * — Нас преследуют, — хмуро сказал Аквариус, входя в каюту, где Мэриэл и Джудит тихо сидели у кровати заснувшего глубоким сном Дандина. — На горизонте виден «Ночной стражник». С того , как они доставили клетку с Дандином на «Попутный ветер», и кок Тит, повозившись полчаса, вскрыл замок — как выяснилось, он в детстве успел побывать грабителем и ещё помнил воровские навыки, Мэриэл ждала этой новости. Бур Смертоносный не мог не броситься в погоню. — Капитан, на «Попутном ветре» есть бочки с горючим маслом? — Да, — Аквариус удивлённо вскинул брови. — Но какое отношение… — Слушайте. У меня есть план. Если всё, что Ардин рассказывал про Бура, правда, мы отделаемся от погони. Узнав, в чём состоит задумка Мэриэл, капитан и Джудит согласно закивали. …На «Ночном стражнике» было больше мачт и парусов, чем на корабле «Аквариуса», вдобавок у пиратов были вёсла. Расстояние между судами сокращалось, и наконец они поравнялись. На палубе «Ночного стражника» выстроились хищники с мечами, копьями и абордажными крюками в лапах. — Отдайте Мстителя! — рявкнул Бур Смертоносный, потрясая кривой саблей. — Отдайте его, и я отпущу вас в целости и сохранности! — Зачем вы предлагаете им возможность уйти, капитан? — осторожно спросил Фераго. — Это жалкие выдры и белки, не умеющие драться, мы могли бы легко победить их. — Они мне не нужны, — Бур рассердился. — Мне нужен Мститель, мне нужен, тот, кто убил моего сына. Молчи, старпом, когда тебя не спрашивают! К борту «Попутного ветра» подошла Мэриэл. В лапах она сжимала саблю Аквариуса, привычный Чайкобой был завязан вокруг её пояса и со стороны казался обычной верёвкой. — Я Мэриэл, жена Мстителя, — представилась она, заставив пиратов удивлённо переглянуться. Я слышала, что капитан Бур Смертоносный честен и все споры решает поединком один на один. Предлагаю сразиться со мной на палубе моего корабля. Побеждаешь ты — мои звери отдают Мстителя, и ты уплываешь с ним восвояси, отпустив мой корабль. Побеждаю я — твои пираты поворачивают обратно на Туманный остров. Идёт? Бур оценивающе посмотрел на Мэриэл и расхохотался. — Идёт! — Капитан, это может быть ловушкой, вдруг вас обманывают… — начал было Фераго. — Молчать! Запомни раз и навсегда: мирные звери не умеют хитрить. А меня, самого сильного пирата в Юго-Западном море, никогда не победить какой-то жалкой мыши. Корабли сблизились настолько, что едва не столкнулись. Под хмурые взгляды команды Бур перебрался на «Попутный ветер» и ринулся в атаку на Мэриэл. От первого выпада сабли, почти вдвое более длинной, чем её собственная, Мэриэ увернулась и нанесла свой удар. Клинки скрестились, звон стали пронёсся по обоим кораблям. После первого обмена ударами Мэриэл забеспокоилась. Её план был безупречен, но Бур оказался гораздо сильнее, чем она представляла. Ей пришлось вцепиться в саблю обеими лапами, чтобы выдержать его удар, а следующие удары были не менее сильными. Команды обоих кораблей молча и напряжённо следили за схваткой, пираты — столпившись на палубе «Ночного стражника», южноземцы — из окон кают и с капитанского мостика «Попутного ветра», где у борта стояли три неприметные бочки с маслом. Противники всё время перемещались по палубе, обмениваясь выпадами сабель. Постепенно Бур брал верх и теснил Мэриэл к борту корабля. На её теле по-прежнему не было ни царапины, но Мэриэл отступала. Прошли несколько минут — и она уткнулась спиной в борт. Бур, ухмыляясь, занёс саблю для смертельного удара. В то же миг Мэриэл, оставив клинок в левой лапе, правой дёрнула за кончик узла, закреплявшего Чайкобой на её поясе. Верная старая верёвка с узлами прекрасно повиновалась хозяйке. Со свистом Чайкобой обвился вокруг ног Бура, заставив лиса споткнуться и упасть на палубу. Сабля вылетела из его лап, а Мэриэл, подпрыгнув, глубоко вонзила клинок в грудь пиратского капитана. По «Ночному стражнику» пронёсся возмущённый вой. — Она обманула его, она не сражалась честно! — кричали пираты. — На абордаж! — Бросай! — раздался крик с капитанского мостика «Попутного ветра». Одну за другой матросы-выдры скинули три бочки с маслом на палубу соседнего корабля. От ударов крышки отвалились, и масло хлынуло под ноги пиратам, заставляя их поскальзываться и падать. — Поджигай! На капитанском мостике появилась Джудит с луком в лапах и выпустила горящую стрелу. Масло вспыхнуло, обжигая упавших хищников. С громким воплем Фераго перепрыгнул в безопасное место. — Тушите корабль, олухи! — вторая стрела разорвала воздух над головой горностая и подожгла паруса. Запахло палёной шерстью. Хищники забегали по «Ночному стражнику», пытаясь тушить пожар всем, что попадало под руку: шляпами, плащами, спиртным. Об абордаже уже никто не думал. — Уходим! Курс на северо-восток! — прокричал Аквариус, вращая штурвал. С громкими радостными криками команды «Попутный ветер» уходил вдаль, оставляя позади пылающее пиратское судно. * * * Восхищёнными глазами Джудит смотрела на высящиеся перед ней высокие красные стены аббатства, сверкающие в свете лучей восходящего солнца. — Это и есть Рэдволл? — Да, дочка. — Дандин обнял Джудит за плечи. — Мы вернулись домой. Мэриэл постучала в закрытые ворота. — Кого это принесла нелёгкая в такую рань? — послышался сонный голос. Ворота распахнулись и на Мэриэл уставился пожилой ёж. — Дарри! Дарри Дикобраз! — сразу же узнала его Мэриэл. Ёж переводил поражённый взгляд с Мэриэл на Дандина, на Колючку Шари и обратно. — Мэриэл! Дандин! Шари! Вы вернулись! А мы уже не ждали! — плача, ёж заключил в объятия сразу и Мэриэл, и Дандина. Через несколько минут на ушах стояло всё аббатство. Громко звонили колокола, оповещая о возвращении путешественников. Джудит вертела головой во все стороны, стараясь понять, кто все эти звери и что где находится. В саду выстроилась очередь из желающих обнять Мэриэл. У входа в Большой Зал Рэдволла Дандин обменялся лапопожатием с другом детства, аббатом Сакстусом. Настоятель с трудом узнавал Дандина. — Вижу, путешествия сильно тебя изменили. — Да, Сакстус. Благодаря им я наконец-то понял, что зря покинул дом. Нигде нет места лучше, чем Рэдволл. Аббат улыбнулся, и они вместе вошли в Большой Зал. Уже готовился пир в честь вернувшихся путешественников. * * * В ту же самую минуту, когда Дандин и Сакстус вошли в двери Большого зала, в сотнях миль от Рэдволла Фераго Убийца приставил остриё кинжала к горлу взятого в плен крота. — Кто правит в этих землях? Отвечай, недоумок, или я перережу твою шею! — Ур… Урт Быстрый. Пощадите меня, хур. — Кто он, этот Урт? Что за зверь? — Барсук. — Ах, барсук, — плавное движение кинжалом, и к ногам Фераго свалилось мёртвое тело крота. Пираты с «Ночного стражника» — кто-то мрачно, кто-то устало, кто-то с жадным ожиданием в глазах — смотрели на своего предводителя, рассевшись на валунах, устилавших побережье. Неподалёку, застилая небо клубами едкого удушливого дыма, дымился тлеющий остов корабля — команда так и не смогла его потушить и лишь чудом добралась до пустынного берега Юго-Западных земель. Терпение у пиратов кончалось. Фераго молчал, улыбаясь своим неизвестным мыслям, и от этой улыбки большинству его подчинённых делалось не по себе. — Капитан, что теперь? — осмелился наконец спросить Мигро. — Теперь? Мы захватим эти земли. И я больше не капитан. Теперь я хозяин. — Капи… Хозяин, но как мы это сделаем? — С помощью обмана, — улыбка Фераго стала широкой, как никогда. — С помощью обмана, которого так опрометчиво не признавал капитан Бур Смертоносный. Мы пригласим местного барсука на мирные переговоры — и убьём его, заманив в ловушку. Послышались удивлённые вздохи и возгласы восхищения. Пиратам определённо был по душе такой план. — За мной! — крикнул Фераго, запрыгивая на один из валунов и указывая кинжалом в глубь суши. — За мной, и, клянусь, совсем скоро эти земли станут нашими!

Название:: Бегство Цармины Автор:: Мордукан Переводчик:: Корректировка:: Мордукан Статус:: закончен Предупреждение:: ООС, ОМП, альтернативная история Рейтинг:: R (не рекомендован лицам до 16 лет) Жанр:: дарк Пересечения с книгами:: Война с Котиром Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Лишь Фортуната является единственным союзником Цармины, который поможет ей сбежать из проклятого Котира. Посвящение и благодарности:: — Меня ненавидят, — сухо произнесла Цармина, равнодушным взглядом уставившись в окно. — Лесные жители, которые так рьяно желают моей гибели, и мои же солдаты, которые только и ждут подходящего момента, чтобы всадить нож в спину. Фортуната подошла к кошке, осторожно положила на её плечи свои лапы: — Госпожа, но у вас есть я. Цармина горько рассмеялась: — А ты сможешь защитить меня от целой разъярённой толпы, сможешь спасти меня от верной гибели? Кошка простонала, прикрыв свою измученную мордочку ладонями. — Я в ловушке, Фортуната, — у неё непроизвольно дёрнулись плечи, сбросив лапы знахарки. — Будто меня запихнули в огонь, а я не знаю, как из него выйти… У Фортунаты не было подходящих слов, чтобы утешить кошку, поэтому она села рядом с ней, а затем начала медленно гладить её по спине. — Но вы ещё можете справиться, вы ещё можете бороться, — вздохнула лиса, тут же вздрогнув, так как Цармина обернулась на неё с безумным блеском в глазах. — Бороться?! — её мордочку исказила жуткая гримаса. — Да я даже с собой не могу справиться, что уж и говорить про кучку лесных негодяев, возомнивших, будто вся правда за ними. и про мерзавцев, у которых нет ни чести, ни совести, ни стыда?! — Извини, — пробормотала кошка через несколько секунд, потупив взгляд. — Эти мечты создать идеальный Котир, заключить долгожданный мир между нами и лесными жителями, оказались самой обыкновенной ложью. Разве я не знаю, какие слухи обо мне ходят, разве оглохла я, Фортуната, раз не знаю, что все поголовно называют меня безжалостным жестоким тираном? Цармина задрожала, её глаза заблестели: — Я просила тогда отца быть милосердной к ним, пощадить их, но он был непреклонен, совершенно меня не послушал, и устроил самую настоящую кровавую баню, в которой затем обвинил одного из своих офицеров. Лиса в ужасе зажала себе рот, услышав эти слова. — Ты не знала? — горько усмехнулась Цармина. — Так ведь никто и не знал, кроме меня и ещё парочки офицеров отца, которые были в курсе всей этой ситуации. Но Вердога был истинным наследником своего отца, моего заклятого деда, поэтому заставил офицеров замолчать за хорошую плату, а мне пообещал устроить жестокую расправу, если я хоть кому-то проболтаюсь. Джиндживер всегда был его любимчиком, всегда умел притворяться, поэтому лесные жители до сих пор не догадываются, что пригрели у себя под боком змею. Фортуната внимательно слушала кошку, чувствуя, как всё сильнее и сильнее бьётся её сердце при каждом слове Цармины. — А знаешь, откуда у меня эта боязнь воды? — едва слышно обратилась к ней кошка, которая стала внимательно на неё смотреть. — Я ещё не рассказывала тебе, почему панически так боюсь воды? Знахарка лишь пожала плечами, так как не старалась задевать эту болезненную тему для Цармины темы, и на всякий случай убрала свою лапу с её спины.с — Это всё мой родной братец устроил, — начала Цармина, сжав свои колени так сильно, что Фортуната испугалась, что кошка невольно поранит их. — Это произошло через несколько дней после кровавой бани. Я находилась в своих покоях, переживала из-за кучи невинно погубленных жизней, и сдерживала поток горячих слёз… А потом зашли они… Голос кошки стал настолько тихим, что Фортунате даже пришлось к ней придвинуться ещё ближе. — Джиндживер и пара его сообщников. — у неё встали уши торчком от предчувствия недоброго. — Набросились на меня, скрутили меня, накинули мешок на голову, и потащили к подземному озеру. Я пыталась вырваться, боролась за свою жизнь, но что я могла поделать с тремя сильными парнями, в числе которых был и мой родной брат? Вода была везде, везде, она словно проникала в меня, хотела полностью мной овладеть… У Цармины из глаз потекли слёзы, она взвыла от невыносимой боли, когда случайно вонзила в свои колени когти; лиса поспешила к ней на выручку, но кошка заставила её замереть властным жестом: — Я ещё не закончила свой рассказ. Меня вытащили из озера через несколько минут, ставших для меня целой вечностью, бросили на холодный стол, ко мне склонился Джиндживер, резко схватил за волосы, и плюнул в меня, вызвав одобрение у своих товарищей, двух крыс, а затем сказал, что если бы я не нужна была так сильно нашему общему отцу, то не устраивал бы приступ этого милосердия. С тех пор я начала бояться воду, а Джиндживера возненавидела… — Но почему он так поступил? — Фортуната так и не могла понять, в чём заключалась причина такого жестокого поступка брата Цармины. — Ибо Джиндживер страдал раздвоением личности, — продолжила кошка, глаза которой застыли таким образом, что создавалось впечатление, будто она смотрит не на знахарку, а куда-то вдаль. — Вот смотришь на него, смотришь, и думаешь, словно это добродушный кот, которому нет никакого дела до всяких там убийств и насилия, а внутри него самый настоящий монстр и негодяй. Но Джиндживер умел притворяться, он буквально овладел этим ремеслом, поэтому никто не мог его раскусить, даже этот Вердога Зеленоглаз. Я совершила множество ошибок, Фортуната, я хотела избавиться от проклятия своего рода, хотела мира, но теперь в итоге повторяю путь своего же отца. Нет, не стоило тогда ломать меч этого Мартина, это было слишком опрометчиво с моей стороны… Лиса тяжело вздохнула: — Вы же могли отпустить, его госпожа, заслужить его лояльность. Мордочку Цармины тронула едва заметная слабая улыбка. — После того, как он поклялся, что убьёт меня, Фортуната? Этот мышь не из числа тех зверей, которые легко нарушают клятвы и бросаются ими, словно монетами, нет. Даже если я и заслужу его снисхождение, то он всё равно убьёт меня, хотя бы ради того, чтобы не прослыть клятвопреступником. На коленях кошки был кровавый след, оставленный её же когтями; Фортуната не могла равнодушно это терпеть, поэтому быстро достала свою сумку, извлекла из неё примочку, а затем принялась обрабатывать раны лисы. — Теперь гибель той выдры, — покачала головой Цармина. — Лесные жители никогда мне этого не простят, никогда. Я допустила серьёзную ошибку, я хотела застрелить своего брата, отомстить ему, но промахнулась… Лиса обработала царапины кошки, начала перебинтовывать её колени. — Что мне делать, Фортуната? — Что мне делать? — повторила кошка. — Я уже устала от этого насилия, но и пустить всё на произвол судьбы не могу. Этот вопрос заставил Фортунату задуматься, лиса закончила своё дело, положила бинты в сумку, и начала судорожно искать выход из этой ситуации: тактиком и стратегом она никогда не была, проявления жестокости и насилия были ей чужды, она привыкла лечить зверей, избавляя от мук и страданий, поэтому ему была противна даже сама мысль травить кого-то, даже если это был Вердога Зеленоглазой, причинивший Цармине и лесным жителям столько боли. Лиса слишком хорошо понимала, что кошка права, что мир настанет только тогда, когда на месте Котира останутся лишь руины, а Цармину убьёт тот мышонок, и это заставляло её сердце биться всё сильнее и сильнее. Кошка молчала, тоже погрузилась в свои невесёлые мысли, её взгляд затуманенных глаз беспорядочно бродил по холодным стенам, а губы беззвучно что-то шептали. — Я не боюсь смерти, — тяжело вздохнула Цармина, нарушив мучительную тишину. — Но я боюсь потерять тебя, Фортуната… — кошка начала вытирать слёзы. — Если против меня действительно ведётся заговор, то они и тебя не пощадят, а уж если лесные жители захватят Котир, то и подавно. Цармина поднялась, скрестив лапы на груди, и посмотрела на лису грустным взглядом. — Я знаю, что делать, — она нахмурилась. — Тебе нужно бежать, немедленно. Знахарка вовсе не хотела убегать, ей совершенно не нравилась мысль бросить Цармину на произвол судьбы, поэтому она решительно, но с дрожью в голосе, ответила: — Госпожа, у меня есть идея получше, — Фортуната встала, подошла к кошке, которая чуть пошатывалась из-за ещё не заживших ран, и чуть приобняла её. — Мы сбежим вместе, оставим Котир, найдём место, где сможем наконец-то обрести покой. Лиса поджала губы, украдкой вытерла слёзы, которые невольно накатили и на неё. — Сбежать? — ответила Цармина. — Из этого осиного гнезда? — кошка застонала, схватившись за голову. — Нет, чистое безумие… — Безумие оставаться в этом месте, где солдаты и офицеры ненавидят вас, а лесные жители считают самым худшим злом на свете, — продолжила Фортуната. — Госпожа, внимательно выслушайте меня, доверьтесь мне, я спасу вас, спасу нас, только выслушайте меня. — Хорошо, — слабо кивнула кошка. — У меня есть старые лохмотья, с помощью которых я смогу замаскировать вас, госпожа; ещё мне известны пути, которые позволят избежать ненужной встречи с солдатами и офицерами. — Фортуната поспешно добавила. — Времени нельзя терять, госпожа, они могут избавиться от вас в любой момент. Лиса направилась вместе с Царминой к кровати, аккуратно посадила кошку на мягкую постель, и погладила её по светлым растрёпанным волосам. — Я скоро буду, только дождитесь, — Фортуната быстрым шагом, чуть ли не бегом, направилась к входной двери. Хорёк Одноглаз дремал, используя в качестве опоры копьё, но тут же проснулся, разбуженный сильным дверным стуком; присутствие этого часового мешало бегству Цармины, а уж если он участвовал в заговоре, то и вовсе становился опасным, поэтому лиса решила воспользоваться его желанием поспать. — Госпожа разрешила тебе отдохнуть. Одноглаз недоверчиво посмотрел на неё заспанными глазами. — Что, правда? — хорёк зевнул, когда Фортуната кивнула. — Раз правительница так сказала, то пойду я тогда… — хорёк поплёлся в сторону казарм, а знахарка направилась совсем в противоположную сторону, в сторону своих личных покоев. Лиса осторожно брела по тёмному коридору, прислушиваясь к малейшему шороху и вглядывалась в темноту, освещаемую тусклым светом факелов, расположенных на безжизненных стенах; на её пути пока никого не было, что являлось слабой утешением для знахарки, которая всей душой и всем сердцем жаждала спасти Цармину. Котир являлся опасным местом, он словно впитал в себя всё зло и насилие, бродившие вокруг, и стал истинным мрачным крепостью. — Нет, — обратилась Фортуната сама к себе таким тихим голосом, что сама себя еле-еле услышала. — Госпоже нельзя тут оставаться, нельзя. Нужно было спешить, ведь Цармина находилась между двумя огнями, на её шею в любой момент мог опуститься роковой удар меча, поэтому знахарка ускорила свой и без того быстрый шаг, чтобы успеть взять в своих покоях нужные для спасения вещи. Лиса подбежала к двери, распахнула её, ворвалась в комнату, тут же бросилась к сундуку, где находилась одежда, и начала в нём рыться. Цармину надо было тщательно замаскировать, сделать её неузнаваемой, поэтому Фортуната старательно выискала подходящую для этого одежду, бросая в сторону ту, которая по её мнению совершенно не могла помочь. Рваный плащ зелёного цвета с капюшоном лиса не стала отбрасывать, а вместо этого аккуратно положила возле себя, тяжело вздохнула, снова полезла в сундук. Его она закрыла спустя несколько минут, вытерла пот со лба, серьёзным взглядом оценила беспорядочную кучу ненужного тряпья, подняла плащ и грязные штаны, поправила платок, выглядывающий из её кармана, и поспешила обратно к Цармине. Встреча с солдатами, охраняющими ночной покой злосчастной крепости, вовсе не прельщала лису, поэтому она медленным шагом брела по мраморному полу, прижав к своей груди маскировочную одежду, и с волнением гадала, успеют ли они покинуть Котир до того, как станет слишком поздно. — Ох! — Фортуната не заметила Крысобока, в которого врезалась с такой силой, что выронила одежду, потеряла равновесия, и упала, больно ударившись своим задним местом. Ласка выругался, потёр свой ушибленный нос, презрительным взглядом уставился на знахарку, судорожно начавшую собирать необходимые для маскировки предметы. Кирилл — Угораздило же меня встретиться с шарлатанкой, — пробурчал Крысобок. — Куда это ты направилась, а, лиса? Этот ласка начал действовать ей на нервы, своими язвительными оскорблениями задерживал Фортунату, которой была дорога каждая секунда, ведь промедление в Котире означало верную смерть. — Не твоё дело, дурень, — огрызнулась знахарка. — У меня важное задание от госпожи. Крысобок почесал свой затылок: — И что же за задание? Знахарка проворчала: — Послала меня за Джиндживером. Ласка сильно хлопнул её по плечу, тихо засмеялся: — Ох, не завидую я тебе. Проводив его раздражённым взглядом, Фортуната отправилась дальше, радуясь хотя бы тому, что смогла избавиться от надоедливого недоумка Крысобока. Хорёк-часовой давно уже небось спал в своей казарме, поэтому знахарка не удержалась от облегчённого вздоха, быстро зашла в покои Цармины, аккуратно закрыла за собой дверь. — Госпожа, вы готовы? — обратилась она к кошке. — Нельзя медлить… — Готова ли я покинуть замок, возведённый моим проклятым отцом, и где каждый второй считает своим священным долгом назвать меня безумной? — вздохнула Цармина, которая внимательно смотрела в окно. — Готова ли я бросить всё это, чтобы начать новую жизнь? … Лиса подошла к ней, дрожащей лапой протянула плащ; кошка аккуратно взяла его, стала пристально рассматривать. — Это пригодится для побега, моя госпожа, — поспешила добавить Фортуната, а затем извлекла из глубин своего плаща серый платок. — А это ещё для чего? — нахмурилась Цармина. — Ваш лик чересчур узнаваем, — ответила лиса. — Госпожа, это необходимая вещь для хорошей маскировки. Кошка тяжело вздохнула, плотно завязала себе рот и нос куском ткани, сняла своё платье, оголив своё тело, которое тут же прикрыла зелёным плащом и грязными штанами, затем натянула на свою голову капюшон, спрятав под ним также и свои густые волосы. — В этой тряпке становится жарко, — раздался из-под маски ворчливый голос Цармины, которая начала закатывать слишком длинные рукава. — Что теперь будем делать, Фортуната? — Бежать, — вздохнула лиса, приобняла кошку сзади, и вместе с ней поспешила к выходу. У Котира было множество подземных ходов, про которые она хорошо знала, но лишь малая их доля позволяла безопасно выйти за пределы крепости, не выходя в лес, где лесные жители ни за что бы не упустили возможность наказать своего злейшего врага, которым для них являлась Цармина; к большой досаде Фортунаты, эти подземные ходы находились слишком далеко от покоев кошки, а чем дольше расстояние, тем выше риск столкнуться с патрулем солдат или с бродячими офицерами, которым нечем заняться, поэтому лиса даже вспотела от сильного волнения. Эти тягостные размышления душили не только лису, а и Цармину, для которой быстрый шаг с поцарапанными коленями в сочетании с плотно закутанной мордой был сущей пыткой, поэтому им время от времени приходилось остановиться, чтобы перевести дыхание и отдышаться. Фортуната уже потеряла счёт времени, когда они наконец-то дошли до заветной двери, за которой находился путь к спасению. — Сейчас, госпожа, сейчас, — забормотала она, поспешно начав открывать дверь. Рядом вскрикнула Цармина, неловко повалилась на спину, тут же схватившись за заднюю лапу, и з которой торчало оперение стрелы; знахарка быстро вскочила, обернулась, и к своему потрясению увидела двух солдат, один из которых уже натягивал тетиву. — Вот мы и нашли вас — злобно прорычал первый, долговязый ласка. — Сбежать надумали? , — хмыкнул второй, тощий, как треска, хорёк. У Фортунаты задрожали колени, её сердце будто сдавил своей железной хваткой барсук, глаза заблестели, а совсем неподалеку лежала Цармина, которая пыталась дотянуться до стрелы. Гибель настигла их слишком быстро, слишком поздно знахарка пришла вместе с кошкой к этому тайному выходу, теперь их ждёт Тёмный Лес. — Привет от меня привратнику Адских Врат, — осклабился хорёк, пустив стрелу прямо в Фортунату. Лиса никогда ещё не сражалась, ещё не разу боролась за собственную жизнь, а тем паче и за чужую, но Цармина ей вовсе не чужая, Фортуната не могла спокойно стоять и ждать, она вовсе не собиралась расставаться со своей госпожой по прихоти каких-то там душегубов, сердца которых были полны ненависти. — Кретин, ты промазал! — воскликнул ласка, обнажил свой меч, бросился на Фортунату, мимо которой пролетела стрела. И она решилась, сделала отчаянный рывок, бросилась на ласку, резко схватила его за шею. Хорёк с расширенными зрачками увидел, как замертво рухнул его товарищ с повреждёнными связками, потянулся за очередной стрелой, но знахарка быстро схватила меч, неловким движением срубила лучнику полчерепа. Эти солдаты заслужили подобную участь, они серьёзно ранили Цармину, хотели убить Фортунату, за что и получили по заслугам, но знахарка шокировано глядит на их трупы, смотрит, как из обрубленной головы вытекает кровь, её пальцы разжимаются, окровавленный клинок со звоном ударяется об холодный пол. — Фортуната, — прохрипела сзади кошка, заставив лису наконец-то опомниться. У Цармины побледнела мордочка, глаза быстро моргали, дрожащая лапа тянулась к задетой голени, вокруг которой расплывалось кровавое пятно; Фортуната прислонила кошку к стене, а затем вытащила из кармана грызло. — Госпожа, крепко сожмите его зубами, — обратилась лиса к Цармине, опустив её маску до подбородка. — Вам будет больно, но иначе нельзя. Фортуната засунула деревяшку в рот кошки, убедилась, что она стиснула грызло зубами, тяжело вздохнула, склонилась над стрелой, взялась за древко, зажмурилась, и затем резко выдернула его вместе с окровавленным наконечником: кошка приглушённо застонала, непроизвольно дёрнула лапой, чуть не ударив лису. — Потерпите, госпожа, потерпите, — зашептала Фортуната, обработала рану специальной примочкой, а потом наглухо её перебинтовала. Лиса отправила бинты в сумку, на всякий случай спрятала туда ещё и меч, предварительно вытерев его рукавом, поправила свои чёрные волосы, тяжело вздохнула и помогла Цармине встать; кошка лишь мотнула головой, когда знахарка протянула лапу, чтобы вытащить грызло, чуть не упала, но Фортуната вовремя её подхватила. — Спасибо, — ответила Цармина, когда всё-таки решилась убрать деревяшку, которую лиса бросила в свой карман. — Теперь я не сомневаюсь, что Котир несёт одну лишь гибель… Факел, предусмотрительно взятый Фортунатой свободной лапой, освещал подземный ход, сделанный, видимо, ещё задолго до того, как крепость стала заброшенной и её нашёл Вердога Зеленоглаз: тусклый свет огня давал возможность увидеть древнюю паутину, на которых мелкие пауки терпеливо выжидали добычу, вовремя заметить выпирающие выступы в поле, об которых можно было легко споткнуться и упасть, и также позволял заранее обходить лужи, не испачкав обувь. Долгий путь осложнялся не только препятствиями хода, а и ранением Цармины, которое не позволяло ей чересчур сильно нагружать свои задние лапы, поэтому Фортунате приходилось останавливаться, чтобы дать кошке возможность набраться сил. Но самой настоящей проблемой стала каменная лестница, ведущая прямиком к долгожданному выходу. Эта лестница была сделана таким образом, что подъём по ней больше одного зверя одновременно становился практическим невозможным. Лиса забыла про эту дурацкую лестницу из-за нападения солдат, а теперь корила себя за это, ведь Цармина и она теперь фактически оказались в самом настоящем тупике… — Я пойду первой, — решительно сказала кошка, перестала держаться за Фортунату, и направилась в лестнице, в буквальном смысле волоча за собой повреждённую лапу. — Госпожа, но это слишком опасно для вашего состояния! — тревожно воскликнула знахарка, на чей голос тут же откликнулось эхо, но Цармина упрямо продолжала взбираться по лестнице. Эта кошка была истинной наследницей династии Зеленоглазой, поэтому Фортунате не оставалось ничего другого, кроме как надеяться, что кошка всё-таки сможет одолеть трудный подъём. Когда Цармина полностью скрылась из виду, то до ушей лисы тут же донося странный шум, из-за которого по её спине пробежался холодок, а в голове затесалось недоброе предчувствие. — Госпожа! — испугалась Фортуната, вскочила на первую ступеньку, быстро побежала по лестнице, испытывая мрачное чувство, будто случилось что-то страшное. И страшное действительно случилось… У сосны, возле которой и располагался подземный ход, лежала Цармина, над которой склонился Джиндживер. — Какая приятная и неожиданная встреча, не так ли, сестрица? — рыжий кот весело рассмеялся, тут развернулся, и широко улыбнулся лисе. — И ты вместе с ней, Фортуната? Лиса слишком поздно догадалась, что Джиндживер не был здесь один: её повалили на землю, крепко связали лапы, запихнули в рот тряпку, которую тут же зафиксировали другой, лишив всякой возможности говорить; Фортунату усадили на колени, приставив к её горлу наконечник копья. — Лесные жители славные парни, но дураки, — замурлыкал Джиндживер, жестом отдав приказ своим сообщникам приподнять и свою родную сестру, которая тоже оказалась связанной и с кляпом во рту, но к большому облегчению знахарки всё ещё живой. — Они не догадываются, что у меня свои личные счёты с Царминой, куда более глубокие, чем просто желание отомстить за погибшего папашу и за месячное нахождение в темнице. Его губы дёрнулись в такой жуткой ухмылке, что Фортуната невольно задрожала. — Она же рассказывала тебе драматичную историю о том, как я хотел утопить её, но передумал из-за возможного гнева отца? — спросил рыжий кот. — Верно, лиса, ты угадала. Джиндживер вздохнул, покачал головой: — Но ты не угадала, кого, — рыжий кот небрежно махнул лапой. — Утопите эту шарлатанку, а я пока займусь тем, что должен был закончить ещё раньше. Лиса задёргалась, начала брыкаться, стараясь избежать неминуемого, но её несколько раз сильно ударили, вцепились в неё цепкой хваткой, и понесли в сторону озера, до которого было всего лишь несколько минут ходьбы: слёзы начали застилать глаза Фортунаты, но она смогла увидеть, как коварный наследник Вердоги подходит к своей беспомощной сестре, к её госпоже… Этот подземный ход, на который так рассчитывала знахарка, привёл их прямиком в ловушку, созданную безжалостным разумом Джиндживера, и теперь их ничто уже не могло спасти. — Бросай её в воду, — раздался мрачный голос, за которым последовал всплеск. Вода была холодной, была мутной, тянула лису прямо на дно, не позволяя ей даже вынырнуть, чтобы хотя бы сделать глоток воздуха; верёвки набухли, жёстко впились в кожу Фортунаты, причиняя ей невыносимую боль. Воздух начал медленно покидать лёгкие Фортунаты, с каждой секундой ей становилось всё тяжелее и тяжелее задерживать дыхание, а сознание словно уходило на вечный сон; лиса закрыла глаза, опустила свою голову на грудь, приготовилась встретить свою смерть, ведь Тёмный Лес был уже совсем рядом… Рядом с ней уже стоял безликий привратник, в его сухих лапах находилась великая тетрадь, на пожелтевших страницах которой начало выступать очертание имени погибающей Фортунаты, как тут произошло что-то невообразимая: мощная сила подхватила ослабевшее тело лисы и рывком вытащила из бездонного озера. — Гммм? — слабо промычала Фортуната, перед глазами которой маячила неясная фигура Цармины. и тут же погрузилась в глубокий сон, сквозь которой до неё долетал взволнованный шёпот кошки… Рынки Южноземья всегда славились не только большим количеством товаров, а и звонкими голосами торговцев, зазывающих к себе покупателей, поэтому и этот рынок в небольшом городе не был исключением; напротив, он был куда громче всех остальных рынков вместе взятых. У торговца ароматными пряностями, кошки Рены с красными волосами, сегодня был воистину хороший день, так как целый поток зверей шёл к её лавке, чтобы запастись припасами к очередному южноземьскому празднику; юный котёнок Арчибальд с готовностью помогал ей и всегда вызывал у покупателей восторженные улыбки, которые не без оснований считали, что это её сын. — Ваш сын? — с улыбкой спросила её молодая белка. Рена поправила свою маску, скрывающую шрамы, оставленные много сезонов назад, и тяжело вздохнула: —Мой — кошка вдруг поняла, что уже видела эту белку раньше, но никак не могла вспомнить, где же именно. — Его отец и мой муж нынче в Нагорье. — Странно, — пробормотала белка, — Я не видела раньше вас… — она тут же осеклась, нахмурилась, а её лапы невольно сжались в кулаки. — Цармина?! — Нет, — шёпотом ответила Рена. — Я больше не ношу это ненавистное имя, я давно уже живу с чистого листа. К ней тихонько подошёл Арчибальд, нежно её обнял, и любопытно уставился на Янтарь — кошка наконец-то вспомнила, что именно так звали эту белку, которая по иронии судьбы решила купить у неё пряность. — Матушка, какой товар нужен этой тёте? Рена внимательно посмотрела на белку, прикоснулась своим когтем к концу маски, а затем приопустила её: на левой щеке виднелся длинный глубокий след от когтей, а на правой щеке — порез, оставленный мечом. — Это сделал Джиндживер, — ответила кошка потрясённой Янтарь. — Вначале хотел утопить Фортунату, потом меня, но ничего у него не вышло. Рена обратилась к своему приёмному сыну: — Лучше погуляй, этот разговор вовсе не для твоих юных ушей. Проводив Арчибальда взглядом, кошка снова закрыла маской рот и нос, скрестила лапы на груди, и вздохнула: — Янтарь, я знаю, какие чувства ты испытываешь по отношению ко мне, но прошу тебя, выслушай меня внимательно, дай мне рассказать тебе всю правду! Лишь минуту спустя белка кивнула, не удержавшись от хмыканья. Торговец пряностями Рена, бывшая когда-то Царминой Зеленоглазой, правительницей Котира, начала свой грустный рассказ, не упуская из виду никаких деталей, пусть даже и незначительных, а Янтарь внимательно её слушала, изредка вздыхая и удивляясь... …Корица отправляется в просторный мешочек, вручается Янтарь, которая ловко бросает Арчибальду монету, а затем уходит, не сказав больше ни слова. — О чём вы с ней говорили, матушка? — спрашивает котёнок, но Рена не отвечает, присаживается рядом с ним, ласково начинает гладить по непослушным волосам, которые вечно торчат в разные волосы. — Неважно, Арчи, — отвечает Рена. — Важно то, что мы вместе. Под тканевой полосатой маской губы чуть дрогнули в слабой улыбке, а сердце тронул прилив облегчения: прошлое наконец-то полностью её оставило. Это была её новая жизнь, и Рена вовсе не собиралась с ней расставаться. Рынок Южноземья, как всегда шумный в преддверии праздников, провожал торговца пряностями и её приёмного сына, которые весело о чём-то болтали.

В погожий летний денёк молодой путник энергично шёл по жёлтой дороге. Его лапы устали от ходьбы, его мех был покрыт пылью странствий, но сердце его пело. Скоро он будет в Рэдволле! В старом добром краснокаменном аббатстве, где всегда рады старым друзьям, где уже вовсю идут приготовления к большому летнему пиру. Ммм! Путник облизнулся: скоро он славно промочит глотку большой кружечкой Октябрьского эля, прямо из холодка погребов, а там подоспеет и перчёный суп с пряностями, свежевыпеченный хлеб и лесной салат. Но когда юный зверь увидел Рэдволл, сердце его вдруг кольнуло предчувствием беды. Ворота в аббатство были распахнуты настежь, на бастионах не было ни единой живой души, и даже сторожка привратника выглядела давно заброшенной. Забыв про свою усталость, путник бегом устремился к обители и ворвался в неё как вихрь. Увиденное поразило странника до глубины души. Разноцветные витражи, прежде столь ярко сверкавшие в лучах солнышка, были совсем тусклыми, колокола на звоннице покрывала ржавчина, и даже сами стены аббатства, некогда уютно-алые, теперь были скучного бурого оттенка. По саду Рэдволла, обычно полному жизнью, сейчас бродило всего несколько зверей, еле волочивших лапы. Глаза жителей обители были потухшими, шёрстка – свалявшейся и неопрятной, а сутаны явно давно не мыли. Казалось, с обителью приключилось какое-то бедствие. Да что же это? Как непобедимый Рэдволл, охраняемый мудростью аббатских старейшин, покровительством Мартина Воителя и храбростью защитника Маттиаса, стал таким? Путник в страхе оглядывался вокруг. На лавочке в саду приметил он знакомую ему мышку, супругу отважного воина аббатства, и бросился к ней. - Василика! - Кому Василика, а кому – госпожа Василька Луговая, - вздёрнув носик, ответствовала мышка. - Что случилось с Рэдволлом? Со всеми вами? Мышка глубоко вздохнула. - Был Рэдволл, да весь вышел. Случилось такое, чего никому не пожелаешь. На нас напал лютый враг, страшнее Клуни Хлыста, и одолел нас. Теперь аббатство – его! И мы все тоже… - А Маттиас твой, он же защитник Рэдволла был. Он-то куда смотрел? - Матти, Матти… - мышка поднесла к глазам платочек. – Храбрый он, добрый он, но уж больно доверчивый. Прошёл и огонь, и воду, и змеиное логово, а вот медных труб одолеть не мог. Наши враги наплели ему всякого, вот он и возгордился, и слава его погубила. Да ты прислушайся, вон бушует… Из окон аббатства донеслись звон разбиваемой посуды, свист меча и дикие крики «Я - сам титан! Я – сам титан!». - И так каждый день, кипит титан мой, - мышка шмыгнула носом. – А такой был скромный раньше. - А Командор, Кротоначальник? Они так как это допустили? - Кротоначальник теперь Бригадир. Уехал с артелью шабашить в Южноземье, высотки для горностаев строят, виллы… А Командор… да вон, у пруда, на бережку, полюбуйся. Предводитель выдр, в былые времена перемазанный смолой и рыбьей чешуёй с головы до хвоста, теперь был облачён в тщательно отутюженный белоснежный мундир и такого же цвета фуражку с золотым штурвалом на околыше, и благоухал духами. В левой лапе Командор (Командор ли?) держал длинный батон, которым периодически хрустел, правой пускал по пруду кораблики из коры. - Командор, старый кореш! – воскликнул путешественник. – Ты ли это? Выдр в белоснежном мундире гневно повернулся к гостю, глаза его метали молнии. – Мы с вами на брудершафт пить не изволили, милостивый государь. Я – АдмиралЪ, и мы с вами, сударь, завтра же будем стреляться! Гневно хрустя багетом, бывший Командор ушёл на другой край пруда. Путник был обескуражен. - Ну ладно, Маттиас, ну Кротоначальник с Командором. А Лог-а-Лог? Ведь у него целое племя землероек, свирепые бойцы! Они-то куда подевались, почему не пришли вам на помощь? - Они теперь всё заседают, дискутируют. У них уже месяц как идёт заседание начкомгруппы речфлотбюро испродкома губсекции Сользепа. Пленарное, по поводу детской болезни левизны-правизны, гуосим-соглашателей и посозем-оппортунистов в их стройных рядах. Не спрашивай меня, что это значит, наверное, какое-то злое волшебство. С землеройками тоже наши враги постарались! - Рэдволл в беде, а Лог-а-Лог, значит, сидит-заседает? Ну знаете! - Он теперь не Лог-а-Лог, а ответственный работник, главначземречфлотком товарищ Лево-Право. Важный стал зверь, всё с портфелем, на чёрной долблёнке ездит с личным гребцом. - А Бэзил, старина Бэзил? Он-то ветеран бывалый, его такими штучками не проймёшь. Да вон он идёт, Бэзил, Бэзил! Казалось бы, пехотинец-обжора ничуть не изменился, только красный мундир его обзавёлся длинными полами и массой всевозможных шнурочков, галунов и аксельбантов, а усы теперь были воинственно подкручены вверх. Однако когда юный путник подбежал к нему, заяц высокомерно протянул: - Цо? Цо? Пся крев, яки Бэзил? Я славни жолнеж, пан Базыль Олень-Зайковский. Я шляхтич и под Костельском-Нинианьском фольварк маю. Спадай, хлоп! Свирепо бормоча себе под нос «Хлопы, пся крев», экс-Бэзил удалился. Путнику становилось не по себе с каждой минутой его пребывания в этом новом Рэдволле. - Ой-ёй-ёй, не нравится мне здесь у вас. Видать, не в добрый час заглянул я в аббатство. Мне б перекусить чего, да глотнуть эля, и я бы дальше пошёл. Может, найду воина, который освободит вас от этой напасти. Брат Гуго не завернёт мне съестного на дорожку? - И с поваром наш враг постарался. Гуго обнаружил, что он теперь Старый Хьюго. Обругал нас сухопутными крабами, сказал, что ему на суше и развернуться негде: ни лобскуса, мол, вам не сварганить, ни сальмагонди, ни бумбо, ни даже грога завалященького, никакой моряцкой стряпни. Собрал в узелок все свои ножи, повязал на голову любимое кухонное полотенце и ушёл. По слухам, теперь у пиратов коком на «Шелудивой ласке» ходит, а вся команда на него прямо молится. - Ну так, может, хоть флягу мне наполните? Амброзий Пика-то в море не ушёл? - Он наказан за пьянство на рабочем месте. У нас ведь теперь всё в погребах безалкогольное, пить не полагается. Амброзий посажен под замок, шьёт штаны муравьям. Шьёт и плачет. Говорит, ему теперь что в погреб, что в петлю – всё едино. Ужас пронзил путника, и душа его ушла в пятки. Стены, башни, сад, пруд, монахи – всё было прежним, только вот этот Рэдволл был каким-то… нерэдволльским. Где-то вдалеке перекликались послушники: - Что за денёк, брат Бадья! Хороша погодка, а? - Да уж, брат Ведро, прямо и жить не хочется. А что там брат Сандалии? - Да что-то совсем сносился, стоптался. Путешественник попятился к воротам. - Что это за Рэдволл такой, где хранитель погреба посажен под арест за пьянство, где шьют штаны муравьям? Где живут брат Бадья и брат Сандалии? Какой враг учинил с вами подобное? - Страшный враг, - промолвила мышка. – Коварный враг. Переводчики. - Переводчики? – повторил юный странник. – Не нравится мне это имя. Побегу я отсюда, пока они и меня так не обработали! - Беги-беги… - покачала головой госпожа Луговая, едва топот лап затих за воротами. – Только ведь не убежишь. С колотящимся сердцем путник торопился прочь от Рэдволла, не разбирая дороги, но, продираясь через кусты, натолкнулся на жуткого страшилу. Этот неизвестный зверь был совсем лишён шерсти, а на его одеянии были написаны устрашающие слова «Переводчик издательство Эксмо». Странник обречённо закрыл глаза. - Так, так, что же нам с тобой сделать? Значит, ты северный выдр, а зовут тебя, стало быть, Фьорд. Ну что ж, в моём переводе ты будешь мышкой Фиалочкой, разницы-то всё равно никто не заметит. Решено. - Только не мышкой Фиалочкой! Нет! Ааааа!!! Когда жуткие вопли затихли вдали, госпожа Луговая вздохнула: - Что уж тут, ничего не поделаешь. Надо же как-то жить дальше. Дело к вечеру, время и ужинать. Сыно-о-ок! Матфейка-Тимофейка! Пора домой! Получишь свой стаканчик земляничной шипучки к ужину. Мышонок подбежал к своей маме и брезгливо скорчил мордашку. - Не хочу я этой новой земляничной шипучки. От неё во рту противно! Хочу старой, вкусной! - Не капризничай, малыш, а то отдам тебя переводчикам. И мышонок испуганно притих.

Название:: Гуло и его пленница Автор:: Мордукан Переводчик:: Корректировка:: Мордукан Статус:: закончен Предупреждение:: ООС, ОМП, насилие Рейтинг:: R (не рекомендован лицам до 16 лет) Жанр:: дарк Пересечения с книгами:: Клятва воина Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Варра никак не хочет признавать власть северного правителя, что ещё больше злит его и раздражает. Но Гуло испытывает и другие чувства. Которые никогда до этого ещё не испытывал... Посвящение и благодарности:: Посвящается Миролапью и его автору Варре. Варра сжимает острыми зубами деревянную палку, которую кожаный ремешок крепко держит на затылке, с которого свисают аккуратно уложенные в хвост густые волосы, передние лапы росомахи раздвинуты в стороны, привязаны к двум кругам, подвешенным над потолком, а задние лапы связаны вместе и привязаны к толстому ивовому жесту. У Гуло сильно гудят уши, дёргается глаз, левая лапа вовсю кровоточит, и всё из-за этой грубой травницы, которая осмелилась перечить ему, великому и суровому правителю Севера! Росомаха сердито мычит сквозь кляп, сверкает своими тёмными глазами, пытается высвободить лапы, но верёвки плотно сжимают её тело, заставляя упрямую Варру невольно жмуриться от досады, что тешит самовлюблённый характер Гуло. Этот дерзкий взгляд портит всё настроение северного правителя, вызывает у него тошнотворный прилив злости, раздражает до такой степени, что он хочет врезать Варре, со всей силой, от самой глубины своей тёмной души, прямо по её красивой морде, хлестнуть её так, чтобы из её ноздрей водопадом потекла кровь, чтобы непокорная росомаха зарыдала, взмолилась о пощаде, смирилась с его властью. Гуло поднимает свою здоровую лапу, хмурится, внимательно следит за настороженным взглядом Варры, замахивается, чтобы нанести мощный удар, но в самый последний момент останавливается, резко отдергивает лапу. — Ааа? — удивлённо спрашивает росомаха, между зубов которой так и скачет палка, но северный правитель поворачивается к Варре спиной, быстро подходит к столу, склоняется над ним. Варра — это дерзкая травница. Варра — это непокорная девчонка. Варра — это наглая росомаха. Варра — в конце концов она ударила его, укусила его лапу, которая до сих пор болит! Варра — гнусная травница из далёкой мерзкой страны, которая не захотела признавать его авторитет, назвала его грубияном, а правление абсолютно ужасным! Рывком своих могучих лап Гуло крушит стол, ломает его ножки, опрокидывает на пол, а затем тихо начинает рычать. Но почему же он, грозный правитель севера, чьё имя боятся упоминать даже в мыслях, не смог ударить какую-то паршивую травницу, почему же он остановился, будто чего-то испугался?.. Варвара — так, кажется, её полное имя — дерзко на него смотрит, её глаза беспорядочно моргают, но излучают уверенность, а из полузакрытой пасти вырывается спокойное дыхание — Гуло невольно кажется, что её связанные лапы насмехаются над ним, но это уже не злит его, не раздражает до зуда в лапах… Разве боится он эту травницу, разве не находится она в его полной власти, разве не может он врезать ей хорошо, разве не в его власти сделать ей как можно больнее? — Гуло всегда наказывает непокорных, — хрипит росомаха прямо в морду Варре, тяжело вздыхает, снова замахивается своей лапой, выпустив длинные острые когти. Травница зажмуривается, ещё крепче сжимает деревяшку, а Гуло готовится нанести роковой удар, уже представляет, как рыдает она, как горячо молит его о прощении, как корчится в его задних лапах, но он лишь смеётся, хохочет, наносит удар за ударом. Взмах лапы — и!.. И удар могучей лапы врезается прямо в ноздри непокорной Варры, заставляет её приглушённо вскрикнуть сквозь кляп, сделать судорожный выдох, но не зарыдать, не заплакать, даже не всхлипнуть: струйка горячей крови течёт из носа росомахи, стекается в её рот, но в её глазах до сих пор нет страха, до сих пор нет покорности. Будто кричит её взгляд «И это всё на что вы способны?», что невольно начинает пугать Гуло, который медленно отходит назад, потрясённым взглядом смотрит то на свою лапу, то на окровавленную морду Варры. — Упрямишься, да? — его голос предательски дрожит, ярость душит его вперемешку со страхом. «Ты не можешь одолеть какую-то беспомощную травницу?!» — измывается над ним разум. Варра действует Гуло на нервы своим упрямством, раздражает его своей непоколебимостью, не хочет признавать его власть, не хочет склоняться перед его мощью, а продолжает вместо этого смотреть на него дерзким взглядом, с таким видом сжимает кляп, будто вовсе не является пленницей, словно Гуло не может в любой момент казнить её. Росомаха хочет добиться от непокорной травницы покорности, хочет заставить сделать из неё настоящую рабыню — и духом, и телом — поэтому отбрасывает мысль о казни, хоть и считает её заманчивой. — Йограс, принеси сюда железный намордник! — зовёт Гуло своего помощника, и злобно смотрит на травницу. — Не думай, Варра, что ты сильнее самого могучего дерева, не думай; Гуло и не таких ломал. Росомаха продолжает упрямо молчать, поэтому он оборачивается, чтобы увидеть белого горностая, в лапах которого находится столь нужный сейчас предмет — металлический намордник. Сделанный из высококачественного железа, найденного в лучших рудниках земель великого Гуло, намордник с узким отверстием для носа туго закрепляется на затылке дерзкой росомахи кожаным ремнём, сводит её челюсти мёртвой хваткой, лишает даже возможности хрипеть и сопеть. Йограс берёт с гримасой отвращения измочаленный кляп, кланяется правителю, поспешно уходит, чтобы оставить его наедине со своей пленницей. Варра теперь не сможет уйти без согласия Гуло. Варра теперь может говорить только тогда, когда он сам того захочет. Варра является его пленницей, является его ценной рабыней, поэтому Гуло имеет полное право делать с ней всё что угодно, имеет неограниченную возможность наказывать её какими угодно способами, но он не чувствует этой власти, не видит в её глазах покорности: суровый правитель не смог покорить упрямую травницу ни крепкими верёвками, ни деревянным кляпом, ни мощным ударом, ни наконец железным намордником. Эта пыточная комната согревает его тело вот уже несколько часов, а росомаха до сих пор никак не хочет сдаваться, до сих пор показывает всем своим видом волю, которую он так отчаянно стремится подавить. — Что мне с тобой делать? — обращается Гуло сам к себе и тут же натыкается взглядом на пончо, на единственный предмет, скрывающий вполне красивое тело непокорной травницы. Варру не смогли одолеть верёвки, не смог подавить намордник, не смог ослабить могучий удар, но выдержит ли она потерю своего пончо? — Это же твоя любимая вещь, верно? — усмехается Гуло, быстро хватает пончо, а затем резким движением срывает его, полностью обнажив красивое тело дерзкой росомахи. У Варры совершенно нет никакой возможности ответить ему, но он ему и не нужно слов, ведь ему вполне хватает реакции травницы: дерзкая Варра мотает головой, натягивает верёвку, пытается выбраться, дотянуться до него, прерывисто дышит, пронизывает его таким яростным взглядом, что Гуло невольно начинает испытывать страх. Лишь верёвки удерживают его от расплаты, лишь они спасают его от бешенства разъярённой росомахи, лишь намордник избавляет его от незавидной участи быть загрызенным своей собственной пленницы. Лишь через несколько минут непокорная травница устаёт, смотрит на него с ненавистью, со злобой, с гневом. Лишь эти три чувства отражают сейчас её глаза, не оставив никакого места для смирения, которое Гуло не смог добиться, даже сорвав с Варры её любимое пончо. Гуло вздыхает, устало потирает свой лоб, отбрасывает кусок ткани в сторону, а затем медленно подходит к росомахе, хватает одной лапой её за горло, а другой лапой проводит по макушке — Варра, — шёпотом обращается к ней Гуло, задумчиво трогает её густые волосы, прислушивается к тяжёлому дыханию пленницы. Этот обнажённый вид росомахи будоражит его, возбуждает, он судорожно начинает ласкать Варру, в его горло будто застревает ком. Варра делает слабую попытку вырваться, пытается ударить Гуло, но не может, и он видит по её глазам, что она и сама это понимает, но никак не хочет смириться. Гордый дух непокорной травницы является куда мощней крепких верёвок, давящих на её коричневый мех, является куда крепче сильной хватки северного правителя, служит ей щитом от возможного гнева Гуло. — Гордая, — хмыкает он, берёт в свои лапы пончо, аккуратно укрывает им свою пленницу. Варра потрясённо смотрит на него, а сам Гуло через секунду раздумий расстёгивает ремень, снимает железный намордник, небрежно отбрасывает в сторону, вытирает кровь с морды с росомахи, а затем быстро покидает комнату в тишине, нарушаемой лишь его шагами и сопением росомахи. Йограс встречает его на выходе, поспешно кланяется и настороженно начинает тереть нос. — Повелитель, если хотите, то я могу устроить ей пытку калённым железом, — произносит горностай. Эта Варра является пленницей Гуло, является его ценной добычей, и только он один имеет полное право делать с ней всё что угодно, поэтому росомаха ударом кулака сбивает своего помощника с задних лап, прижимает его к голову к земле. — Только вздумай, — злобно шипит он горностаю. — Только вздумай и ты увидишь свои внутренности. — Покорми её… — добавляет он через несколько секунд. — Представь, что она твоя правительница. Варра… Варра… Варра… Непокорная травница из далёкого Миролапья. Дерзкая росомаха. Гордая и высокомерная. Как, впрочем, и он сам. Варра… Может именно она может стать его избранницей?.. Может вместе с ней он будет править широкими северными землями?.. Гуло беспокойно ворочается в своей постели, не может уснуть, всё время думает о своей пленнице, к которой обязательно вернётся завтра, чтобы освободить от верёвок, сделать её своей женой. Росомаха засыпает с блаженной улыбкой на своей морде…

Название:: Беседа. Автор:: Хорчиха Аврора (Белая Ро) Переводчик:: Корректировка:: Статус:: закончен Предупреждение:: Рейтинг:: G (можно читать всем) Жанр:: зарисовка Пересечения с книгами:: Саламандастрон Пересечения с другими фанфиками:: Аннотация:: Так, небольшой эпизод из детства Клитча. Посвящение и благодарности:: - Да чтоб тебя. Кажется, Фераго начал понимать лис: если его, ласки, сородичи с трудом засыпали под раскаты грома, то каково этим рыжим плутам с их острым слухом. Фераго сунул голову под подушку, пытаясь приглушить звук, пока не услышал скрип двери. Кто-то приблизился к нему, и Убийца взглянул на нарушителя. Выражение его морды мгновенно смягчилось, и он протянул лапу в приглашении. Совсем еще крошечный детеныш ласки, с ярко голубыми, как у самого Фераго, глазами, немедленно ответил, забравшись на матрац и приютившись у его бока. - Что случилось, Клитч? - спросил он сонным голосом. - Ты не собираешься сказать мне? В ответ малыш покачал головой и испуганно съежился, когда очередной раскат грома раздался в воздухе. Поняв, что его сынишка просто напуган, Фераго усмехнулся. - Я думаю, что нам двоим не нравится гром. Все хорошо, малыш, никто не причинит тебе вреда, - тихий голос ласки немного утешил ребенка, хоть тот и буркнул недовольно "я не маленький"... по крайней мере, до следующей вспышки. Клитч испуганно взвизгнул и с головой укутался толстым одеялом. Фераго добродушно фыркнул. - Давай, маленький воин, выходи. Я обещаю, что все будет хорошо. Ты же знаешь, я тебе никогда не вру, - ему пришлось немного подождать, прежде чем сын нерешительно высунулся обратно. - Почему тебе так страшно, дружок? Это всего лишь буря. - Он такой громкий. И вспыхивает так неожиданно... - Они так громко говорят, да? – как бы невзначай спросил Убийца. - Кто? – спросил мальчик. Ласка посмотрел на него, подняв бровь. - Гром и молния, - ответил он, как будто об этом знали все. - Гром и молния не могут говорить, папа! - малыш, казалось, ругал его за такую глупость. - Конечно, могут! – убеждал Фераго, - Молния что-то говорит грому, а гром отвечает ей. Клитч выглядел так, словно решал, верить отцу или нет. Он решил ему подыграть: - Тогда молния должна быть очень вредная! Поэтому гром всегда такой злой! - Не совсем. Гром просто смеется, - он слышал, как гром звучит все приглушенней, и был уверен, что буря почти закончилась. - Смеется? – недоверчиво спросил малышь. - Конечно! – кивнул сонный старший ласка, - Молния может быть очень смешной. Она рассказывает забавные анекдоты! - Не глупи! – улыбнулся Клитч, - Молния не может рассказывать анекдоты! - Хм... - вздохнул он, - Ты уверен? - Папа, - укоризненно пробурчал детеныш. - Ну, хорошо, может быть, она и не может... Клитч зевнул, свернувшись в клубок подле него. - Спи, маленький воин, - прошептал Фераго, целуя его в макушку. - Спокойной ночи, папа, - сонно пробормотал тот. Фераго наблюдал, как мальчик засыпает, прежде чем он сам не провалился в сон. Для остального мира он всегда будет Фераго Убийцей, безжалостным монстром, но для маленького Клитча он с радостью побудет глупым папой.