Меланхолический Кот

Читаю "Соболиную королеву", и стало жаль Глобби. Горностая, который прокрался в Рэдволл, выжрал кучу всего и устроил погром на кухне. По сути - несчастное, голодное существо, в жизни не видевшее нормального обращения. Единственный раз сытно пожрал. Запуган и ничего хорошего от обитателей Рэдволла не ждёт. Конечно, он виноват в смерти Толлума, но с его точки зрения это была, по сути, самооборона (да, прыгать в окно в комнату, где хищник, не очень хорошей было идеей). Хочется верить, что аббатиса Майоран вполне искренне обещала, что его никто не тронет. Другой вопрос, была ли у неё возможность и силы отстоять это обещание. Пыталась ли она помочь ему перед смертью из милосердия или же чисто потому, что искала сведений о пропавших диббунах? Тоже - хочется верить в первое. Джейкс, ты мог бы написать хоть пару слов в пользу этого. Но для тебя он был, видно, просто проходным персонажем.

В общем, где-то, видимо, живут самки, которые бесконечно рожают всё новых хищников... Хищники мира Рэдволла представляют собой общество с высокой рождаемостью и, видимо, высокой смертностью, но новых особей всё равно появляется очень много, и скудных ресурсов на них не хватает. Все эти орды, банды, пиратские шайки, которых мы постоянно встречаем на страницах книг, являют собой на самом деле процесс выброса социумом "лишних" членов, которых невозможно прокормить. Вот они и ищут ресурс для выживания на стороне, за счёт мирных. Решением был бы переход хищников к оседлому земледелию, но автор на такое не расщедрился они не хотят.

Конечно, есть вопрос, а почему он не посвятил Фортунату в свои планы изначально, ещё до прихода в Барсучий дом... Возможно, не вполне доверял ей или хотел, чтобы до поры она вела себя максимально естественно. Ну а потом резкая "шоковая терапия" и "делай как я сказал, будешь цела". Белки - лучники, спецы по дальнему бою, и когда у них за спиной появляется огромная выдра с накладными когтями, плюс растерянность от осознания "как это друг оказался врагом" шансы Маски тут значительно повышают. Но я предполагал, что он ещё и заранее привёл на место встречи кого-нибудь из Котира, так что слова про "мы нарвались на хищников" оказываются в некотором смысле правдой. Автор боится конкретизировать, откуда Маска взял натуральный беличий мех и хвост. Скорее, ночью тихо сбежал, предварительно поломав замки и засовы, и на следующий день привёл туда армию из Котира. Он мог бы, конечно, рвануть в крепость сразу, но предпочёл риск с переодеванием в Янтарь, чтобы всё подготовить. Да, это, конечно, очень краткая зарисовка на тему плохого Маски. Я решил сделать что-то в стиле "читатель не знает, что в эпизоде произошло далее, и должен узнавать из следующих эпизодов". В частности, в третьем отрывке до конца неясно, имеем ли мы дело с настоящей едва спасшейся Янтарь или переодетым Маской.

Мне вот этот нравится. Чувствуется атмосфера ясного свежего утра в рыболовецком порту.

– Зачем ты их взяла? – недовольно пробормотал Латаная Шкура. – Мы же собираемся идти в Котир и сообщить твоей повелительнице, где прячутся лесные жители? – Ну да, – хмыкнула в ответ Фортуната. – Но пара заложников ведь не помешает, верно? Нам обоим это зачтётся! Лисы вместе шли по лесной тропке, а ежата задорно прыгали впереди. Казалось, для них всё происходящее было лишь весёлой игрой. – Кому не помешает, а кому и помешает… – пробормотал Латаная Шкура. – Слушай, ты, что, вздумал в игры со мной играть? Фортуната остановилась и скрестила лапы на груди. Этот странный лис с самого начала не очень-то ей нравился, а сейчас, когда он вздумал перечить, и подавно. Не обратив на реплику спутницы никакого внимания, Латаная Шкура плюхнулся под дерево и достал хлеб из заплечного мешка. – Привал, ребята! Ежата с готовностью уселись рядом и, получив по куску, принялись старательно поедать угощение. Фортуната глядела на всю компанию исподлобья. Больше всего сейчас ей хотелось плюнуть на этого ненормального и бежать в Котир. Но что тогда она скажет Цармине? Совсем скоро наевшиеся ежата свернулись и задремали. Быстро оглядев их, Латаная Шкура вдруг встал и подошёл к Фортунате. – Кажется, ты не довольна моей игрой, подруга? А на это что скажешь? Он резко поднял лапу и на глазах у ошарашенной Фортунаты в самом буквальном смысле оторвал кусок собственной морды. Лисья шкура оказалась чем-то вроде плотного плаща, из-под которого торчал тёмный мех выдры. – Ты… ты… Фортуната беспомощно открывала рот и не находила слов. На ум ей мигом пришли бесчисленные истории про оборотней и лесных призраков. Явно довольный произведённым впечатлением, Латаная Шкура ловко приладил кусок на место. – Не всё является таким, каким мы его видим, а? Но не бойся, сегодня я на твоей стороне. А теперь слушай сюда, красавица. Если хочешь остаться в живых – сделаешь всё, как я скажу. Не трясись и ничем нас не выдай! Видишь тропу? Ежей оставишь здесь, пойдёшь прямо, впереди увидишь упавший бук… *** Заметив на тропе одинокую Фортунату, госпожа Янтарь недовольно цокнула языком. Ещё в Брокхолле они с Маской условились, что переодетый лисом выдра подаст условный сигнал о приближении цели. Никакого сигнала белки так и не увидели. Фортуната шла, пританцовывая и крутя в лапах сорванный цветок, когда на дорогу перед ней спрыгнул десяток белок с луками. – Стоять, предательница! – крикнула Янтарь. Лисица замерла, уставившись на неё удивлёнными глазами. – Ой, какая встреча! Никак, сама лучшая лучница Цветущих Мхов решила меня проводить? Может, тебя интересуют ежата? Так они дальше, чем ты можешь себе представить, дорогуша! Фортуната издевательски хихикнула. Янтарь замерла. Что-то явно пошло не так. Она помнила, что перед самым уходом из Брокхолла Фортуната забрала с собой Пику и Пози, переодетых в Ферди и Коггза. Куда же они делись? И что с Маской? Неужели его раскрыли? Хвост Янтарь медленно приподнялся, и белки натянули луки. – Хватит лгать, лиса! Быстро отвечай, куда дела ежат, или… – Хвастаться стрелами будешь перед тем, кто встретит тебя у ворот Тёмного Леса, белка! – неожиданно резко ответила Фортуната. Янтарь сжала зубы. Такого бесстрашия от рыжей плутовки она никак не ожидала. Сзади что-то хрустнуло, и Янтарь быстро обернулась… *** Солнце уже опустилось за верхушки деревьев, в лесу сгущались сумерки, а Белла с Командором всё всматривались в даль ведущей к дверям Брокхолла тропы. По всем расчётам белки давно должны были вернуться с донесением о том, как прошла задуманная операция, но до сих пор ни одного зверя так и не появилось. – Камень мне в киль! – злобно буркнул Командор, в очередной раз взглянув в темнеющее небо. – Что-то там не то. Пора моих ребят посылать! – Может быть, может быть… Белла грустно кивнула, и тут из чащи раздался пронзительный крик: – Помогите! – Кто там? Покажись! – крикнул Командор. Из-за кустов появилась Янтарь. Но как она выглядела! Мордочка была вымазана в крови, хвост бессильно волочился сзади. Хромая, она плелась к Брокхоллу. Не сговариваясь, Белла и Командор кинулись к боевой подруге и подхватили её под лапы. – Янтарь, дорогая, что случилось? Где остальные? А Маска с ежатами? – Плохо… Мы нарвались на отряд из Котира… Моих лучниц… их… их убили… Всех… Янтарь опустилась на землю и зарыдала. Белла горестно всплеснула лапами. – Маска ушёл к реке… с ежатами. Я отвлекала… Надеюсь… спаслись… – Я должна немедленно обработать твои раны! – воскликнула Белла. – О, нет, нет! Кровь не идёт… Я вымылась в лесном источнике… Пожалуйста, уложите меня в постель. Я безумно устала, надо спать… Спустя час потрясённые Белла с Командором сидели в холле за столом. Командор немедленно отправил отряд выдр к реке на поиски Маски, и теперь вождям Сосопа оставалось только ждать. – И всё-таки я не понимаю, весло мне в спину! Все белки полегли? От лап таких тупиц, как вояки Котира? А почему Маска сюда не вернулся? – Наверное, он боится вывести врага на Брокхолл, – задумчиво ответила товарищу Белла. – А белки могли и выжить, просто рассеялись по лесу, а Янтарь в суете не поняла. Но как же Маска не учуял вражеского отряда? Белла разжала лапу и пригляделась к прилипшему к ней грязному куску беличьего меха. *** – Вот так вот мой подлый братец оттяпал у меня звание Командора. Теперь вы понимаете, Ваше Величество, что с вашими врагами у меня собственные счёты? Победный пир вовсю шумел в зале Котира. Через большое окно виднелся плац, казарма и ворота, где-то за которыми торчали насаженные на пики головы Беллы, Командора и Янтарь. Маска, вальяжно приобняв разомлевшую Фортунату, отпил вина из золотого кубка. – Конечно, прикинуться белкой, да ещё и самкой, было непросто, но результат того стоил! Солдаты и офицеры дружно захохотали. – Счёты – это хорошо, – прищурив зелёные глаза, произнесла Цармина. – Пусть они у каждого свои, но договориться мы всегда сумеем. Ты настоящий воин, Маска, хоть и выдра! Впрочем, и это неважно. Я понимаю твою трагедию. Недавно мой собственный брат отравил нашего отца, и мне пришлось взять бразды правления в собственные лапы. Надеюсь, скоро ты сможешь насладиться казнью этого мерзавца! Маска кивнул и сделал ещё один глоток. От болтливых ласок он уже выведал всё, что приключилось в стенах Котира, и история эта ему отнюдь не нравилась. Выходило, Джиндживер вздумал травить тяжело больного отца, которому и так жить оставалось всего-ничего? Да так, чтобы всё подозрение пало на него, а Цармина оказалась защитницей справедливости? Нет, в этой истории стоило разобраться повнимательнее. Ничего, у него впереди много времени для раскрытия тайн кошачьей крепости. Ведь далеко не всё является таким, каким кажется…

РЕЛИГИОЗНЫЙ… ЭКСТАЗ Во все глаза смотрел Матиас на невиданных гостей. Он не помнил, чтобы к ним в аббатство заявлялись такие паломники. Откровенно говоря, он вообще никаких паломников не помнил. И какие здоровые они, эти крысы! Неужто просто почтить пришли? Аббат Мортимер скромно откашлялся. – Добро пожаловать в нашу скромную обитель, друзья! Наши двери раскрыты для каждого доброго зверя, так что… – А ну-ка пропусти! Матиас повернулся на голос Констанции. Могучая барсучиха стояла, уперев лапы в бока. – Почитатели матушки-природы, говорите? Почтить святыни хотите? Так знайте, что у нас тут есть старинный обряд, который мы неукоснительно храним: всякий паломник должен станцевать со мной боевой танец и выдержать кулачный бой! Ну, что, кто готов? Может, ты, предводитель? С жутким хрустом Констанция потянула лапы и с силой принялась наносить удары по воздуху. Раз, раз, и ещё раз! Бедолага брат Гуго едва успел увернуться от гигантского кулака. Наконец, Констанция лихо прыгнула, опустилась на все четыре лапы так, что земля затряслась, раскрыла пасть – и жуткий рёв огласил округу. Казалось, небо рушилось на землю! Отойдя от ужаса и восхищения, Матиас опять повернулся к воротам… Паломников и след простыл! Лишь пара дубовых листьев валялась на сухой утоптанной земле… Вот так, друзья, благодаря находчивости Констанции мы без единой капли крови прогнали коварного врага! Приходите к нам в Рэдволл! (Только не дразните Констанцию!)

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ… ЭЛЬ Брат Гуго вовсе не считал себя трусом, и когда ночью прозвучал сигнал об атаке крыс, отлынивать от битвы он не собирался. Однако, как он хорошо понимал, храброму воину прежде всего нужен глоток доброго октябрьского эля. Поэтому Гуго торопливо завернул к погребам, попасть куда ему с готовностью помог Амброзий Пика. Напиваться Гуго, конечно же, не собирался, ведь пьяницей он себя тоже не считал. Первая кружка проскочила незаметно, и Гуго немедленно потребовал ещё одну – не пристало ведь защитнику Рэдволла лезть в драку с едва-едва наполненным желудком! – Это ты меня в бою не видел, товарищ! Гуго воинственно взмахнул кружкой, и пена из неё пролилась на мордочку блаженно улыбавшегося ежа. – Сейчас я крыс этих одной кружкой… Палкой… Камнем… Ик! А ну-ка налей ещё, товарищ! Не смей экономить… ик… на добром солдате! Неизвестно, сколько раз Гуго опрокинул в себя старую добрую кружку, но в какой-то момент он понял, что перед боем ему следует позаботиться ещё об одном несколько деликатном вопросе. Икая и поддерживая друг друга, ёж с мышью вскарабкались по лестнице и выбрались во двор. – Ох, плоховато мне что-то, товарищ, – простонал Амброзий. – Подсади-ка… Так… А теперь вместе – к калитке! За Рэдволл! Ура-а-а!!! Шатаясь и опираясь на сучковатую палку, Гуго с усевшимся ему на шею Амброзием двинулся к темневшей впереди стене… И вдруг он понял, что прямо перед ними, словно из ниоткуда, появились какие-то звери. Что? Да как они смеют? Они, что, вздумали помешать добрым зверям воспользоваться калиткой?! Грозно зарычав, Гуго двинулся вперёд, Амброзий, чтобы не свалиться, замахал лапами… И вот калитка распахнулась! Всё, аббатство принадлежит ему, великому Клуни Хлысту! – А ну пошёл! Ты тут самый умный у нас! Клуни схватил Краснозуба за шею и швырнул пищащего офицера в тёмный проём. – Идём! Крысы с воплями хлынули за ним… И остановились. Прямо на них медленно двигалось чудовище. У неведомого зверя была огромная, покрытая лезвиями голова, из которой торчала ещё одна пара дёргающихся лап. Порыв ветра отогнал облако с луны, и в её неверном свете жутко блеснули две пары глаз! – Призрак! – отчаянно заорал Краснозуб. – Я здесь… – прошипел тайный воин сбоку, и это стало началом конца. С диким визгом, застревая в узком проёме и пиная друг друга, крысы кинулись обратно. – Стоять! Стоять, болваны, идиоты, трусы поганые! Шкуры сдеру!!! Увы! Обернувшись, Клуни увидел лишь раскрытую калитку. И ничего, кроме как кинуться вдогонку за своей непобедимой армией, ему уже не оставалось… Приходите к нам в Рэдволл, друзья! (Только не пейте слишком много!)

– Кто здесь? Я вскочил и огляделся. Неужели за нами увязался какой-нибудь лис? – А у тебя глаз мало? Или вовсе слепой? Голос явно шёл из-за высившейся рядом с нами толстенной ели. Я принюхался и понял, что оттуда же шёл тонкий запах какого-то зверя. Запах этот странным образом напомнил мне об охоте и о том, что с самого утра я ничего не ел. – Ты за елью! Я угадал? А теперь выйди и покажись! Наверное, присутствие Василики придало мне храбрости. Тем более что она сохраняла полное спокойствие. – Какой ты догадливый! Позволю себе заметить, не ожидал! Через мгновение перед нами предстал высокий крепкий заяц с пепельно-серым мехом, облачённый в ярко-красный мундир. Грудь его покрывало множество медалей, сверкавших в пробивающихся из-за деревьев лучах опустившегося к горизонту солнца. – Учтите, что имеете дело с Бэзилом Оленем! Заяц воинственно выставил кулаки. – С опытнейшим разведчиком! Боксёром задними лапами! Проводником через лес и специалистом по маскировке! И если вы, мистер хорёк, хоть когтем тронете эту юную леди, то вам… вам… Не поздоровится, честное оленье слово! Василика тихо хихикала, зажав рот лапкой. Вот так я впервые услышал её смех. – Не извольте беспокоиться, дорогой Бэзил! Этот хорёк – мой друг, и он спас меня от смерти! – Вот как? Заяц замер, и только его длинные уши дёргались из стороны в сторону. – Если это правда, а у меня нет ни малейших оснований подозревать очаровательную юную мышь в обмане, так вот, если это правда… Позвольте, как ваше имя? – Кроликобой, – кисло ответил я, пожимая протянутую заячью лапу и думая при этом, что Бэзилу моё имя вряд ли понравится. – А она – Василика. – Хм… Ну что же, я по молодости, знаете ли, тоже любил кулачные бои с кроликами, – ответил Бэзил после минутной паузы. – Потом надоело. Уж больно тупые они. Я предпочёл не уточнять, что имя моё выражало несколько иные взаимоотношения с кроликами. – Однако же, нечасто приходится встретить парочку из хорька и мышки! Так что же с вами произошло? Я рассказал Бэзилу нашу историю, старательно скрыв собственную в ней роль. Услышав о захвате Рэдволла, заяц приоткрыл рот, а его уши встали торчком. – Какой ужас! Крысы! Я давно слышал кое-что об этой орде. Конечно, рано или поздно они должны были заявиться к нам. Но Рэдволл… Как они могли взять его? Недавно один ёж предлагал мне идти в аббатство как в убежище, а я отказался. Дескать, не подобает солдату покидать свой пост и так далее… О, если бы я был внутри красных стен! Да, тогда тем поганцам бы точно не поздоровилось, честное оленье! Бэзил воинственно ударил задней лапой по ели, и глухой стук раздался в сгустившейся темноте. – Знаете, что? Предлагаю пройти в мою нору! Я холостяк, живу один, так что ваш визит никого не должен поставить в неудобное положение. Идём, идём! Болтать в ночном лесу – не лучшая из идей, должен вас уведомить! Видимо, Бэзил здорово ориентировался в лесу. Он уверенно топал по еле заметным во мраке тропкам, так что я едва за ним поспевал. Василику же я решил снова взять на лапы. Мне подумалось уже, что заяц решил завести нас в глухую чащу, как кусты расступились, и я увидел чуть приподнятый над землёй вход с большой красивой дверью. Даже после того впечатления, которое произвёл на меня зал Рэдволла, нора Бэзила показалась огромной. Наше с мамашей жилище могло бы поместится внутри неё раза три точно. Бэзил быстро зажёг свечи, и в их огнях я разглядел круглый стол, шкафы, выложенный кирпичом очаг и портреты зайцев в тяжёлых рамах на стенах. – Мой чайный сервис всего на четыре персоны, так что нам его точно хватит! Нет-нет, уважаемый, за стол только с мытыми лапами! Мамаша в своё время не уставала повторять мне то же самое. Правда, как она померла, привычку эту я быстро оставил. Конечно, глупо было бы рассчитывать на кроличье или голубиное мясо в гостях в зайца, но оказавшийся перед нами пирог с земляничным вареньем и мятный чай явились чудесной заменой. Пока Василика аккуратно откусывала по кусочку, прихлёбывая из белой хрупкой чашки, я впивался в угощение клыками, рвал его, точно свежую добычу. Крошки так и летели во все стороны. Под конец я опрокинул в себя чашку чая и, не удовлетворившись этим, прихлебнул прямо из носика чайника. Василика хмыкнула. Бэзил откашлялся. – К делу, господа! Как я уже сказал, мне кое-что стало известно о крысиной орде, и я, так сказать, провёл соответствующие мероприятия… Ну, то есть, бегал по лесу, ища, кто бы мог помочь мне в организации сопротивления. В итоге нашёл я вас. Но не вешать морд, парни! Эээ… И девушки! Тут будет самый настоящий штаб сопротивления крысиным мордам! Пока что, однако, нам стоит выспаться. У меня тут есть чудесные комнатки для гостей, но если желаете, я предоставлю вам одну на двоих… – Бэзил! – возмущённо вскрикнула Василика. Заяц захохотал. – Ох, сударыня, простите! Не знал, что ваши отношения ещё не настолько… тесные! Смеясь, он вытер слёзы. – Да, в силу некоторых… хм… причин и обстоятельств я до сих пор не дружил с хорьками. Но позволю себе заметить, сэр Кроликобой, что в гостях у Бэзила Оленя необходимо соблюдать порядок и дисциплину. Прежде чем отправиться на заслуженный отдых, извольте-ка хорошенько вычистить остатки вашей бурной трапезы! «По весне все зайцы – самые сумасшедшие звери» – припомнил я слова мамаши, когда, неуклюже двигая совком и метлой, собирал с пола куски пирога. Для Бэзила, наверное, весна длилась круглый год. Впрочем, пока что мои приключения обернулись далеко не худшим образом. Конечно, просторная нора, еда и постель являлись благом, даже когда их хозяин был безумным зайцем.

POV Кроликобой Какое-то время я нёс Василику на лапах, но вскоре устал, и она попробовала идти сама. Лапа, видно, пострадала не сильно, и мышь довольно быстро ковыляла рядом со мной. Перевалило за полдень, когда мы вышли к разместившемуся на полянке лагерю лис. Можно сказать, нам повезло, ведь лисы эти не сидят на одном месте, а кочуют по просторам Страны Цветущих Мхов. Медленно мы двинулись между лёгких палаток и крытых повозок. Пахло костром, откуда-то доносилось бренчание струн. Валявшийся на траве лис в штанах и яркой рубахе приоткрыл глаза, бросил на нас равнодушный взгляд и тут же вновь задремал. – Эй, красавчик! Или потерял что, или помощи ждёшь? Я резко обернулся. Лисица в цветастом длинном платье стояла, подбоченясь, рядом с большой повозкой. – Клык больной надо вырвать? Лапу вправить? Или за чем поинтереснее явился? Она подмигнула бедовым зелёным глазом. – Старая Села всё сделать сумеет, ты только платить не забудь! – У меня вот… Василика стояла рядом, опираясь на здоровую лапу и вцепившись в мою рубаху. – Хочешь обедом расплатиться? Лисица плотоядно усмехнулась, и я почувствовал, что Василика вздрогнула. – Это моя… эээ… знакомая. Из Рэдволла. Конечно, это звучало глупо, но я надеялся, что имя знаменитого аббатства что-нибудь да значило даже для лисы. К тому же, мамаша велела мне всегда говорить правду. Совсем недавно я уже лгал, и с меня этого было достаточно. – Рэдволл захватили, мы спаслись бегством, но она ранена. Можешь помочь? Пока я говорил, небрежно-высокомерное выражение лисьей морды исчезло, а глаза вдруг прямо вспыхнули. – Захватили? Да что ты говоришь, красавчик? Ай-нэ, ай-нэ, горе-то какое! Ужасные огромные крысы? Ай, бедная крошка, что же тебе пришлось пережить! Ради такого случая, старая Села с вас не возьмёт ни гроша, ни орешка! Идём, идём, доверьтесь старой доброй Селе… А ну пошли все вон! Это ко мне пришли, не к вам! Вздрогнув от её резкого визга, я обернулся и увидел, что на нас уставилось множество высунувшихся из-за палаток лис и лисят. Чтобы лиса согласилась кого-то лечить бесплатно? Мне мамаша всегда говорила, что они продадут птице её собственные яйца, а выгоды не упустят. Но отступать было поздно. Внутри закрытой плотной тканью повозки царил полумрак, в котором виднелись занавески, одеяла на полу и широкий стол. На столе лежали игральные карты, стояли свечи и бутылки. Села усадила Василику на одеяло и достала откуда-то маленький бубен. – Эй, Куроед! Слышишь меня, лентяй? А ну, подымайся, тут гости у нас! Лежавший в углу комок вдруг зашевелился, поднялся и оказался лисёнком в грязном синем жилете, весьма злобно на нас уставившимся. – Куроед, неси перевязь и мазь! Не дожидаясь, пока поднесут требуемое, лиса взяла колотушку и принялась легко бить по бубну. Мерные звуки заполнили узкое пространство. – Ай-нэ, ай-нэ! Кто же Рэдволл захватил, кто аббатство подчинил? Кто пришёл из дальних стран, зло принёс на знаменах? Крошка-мышка, расскажи, боль свою ты не таи… Она поднесла к свечке тонкую палочку, и в воздухе разлился странный сладковатый аромат. Села напевала вполголоса, и тут у меня потяжелела голова, а в глазах защипало. Перед тем, как провалиться в сон, я услышал голос Василики, которая что-то рассказывала про крысиную армию. – Вставай! Да вставай же! Глаза слипались, в голове шумело, казалось, будто в неё вбили гвозди. Но Василика нещадно тормошила меня, и я с трудом приподнялся. – Уходим отсюда! – А… Твоя лапа? – Ерунда! Растяжение простое. Лиса повязку сделала и ушла куда-то. Я не хочу с ней дела иметь… Пошатываясь, я подошёл к выходу и отдёрнул полог. Вечерело, и освещённый заходящим солнцем лагерь выглядел пустынным. Вместе с прихрамывающей Василикой мы медленно спустились по лесенке и побрели прочь, к темневшему за палатками лесу. – Я притворилась, что уснула, – заговорила Василика. – Лиса что-то написала на коре и отдала лисёнку, и он убежал… Наверное, их Рэдволл интересует. Я молча кивнул. Знание о том, что случилось с Рэдволлом, видно, и было той платой, которую желала получить Села. Теперь, верно, она постарается примазаться к новым хозяевам красного аббатства. Меня, впрочем, это уже не интересовало. Тяжело дыша, Василика опустилась на изгибистые корни. Мы уже были в лесу, и здесь я чувствовал себя куда уютнее, чем в лисьем лагере. Правда, оставался вопрос, что делать дальше. – Ты где живёшь-то? – спросил я Василику. – У нас нора была рядом с церковью. Но теперь… Она не договорила, однако понятно было, что идти к захваченной крысами церкви означало верную смерть. Впрочем, я привык смотреть на лес как на огромный дом, и к ночёвке под небом мне было не привыкать. А завтра хорёк и мышь уйдут вместе куда-нибудь далеко-далеко… И в этот момент совсем рядом раздался насмешливый голос: – Дом – это не там, где стены, а там, где ты в безопасности, не так ли?

Особо альтернативы не просматривается, если о мистических существах говорить. Интересным вариантом был бы Вулпаз с производными, но он один раз в одной книге упоминается.

@Ratty knight, привет. Большое спасибо за комментарий. Да, я понимаю, что отвечаю не сразу, и это, наверное, смотрится не очень хорошо. Прошу прощения. Да, насчёт этого мне уже в личных разговорах указывали. Ну, что поделать, я пишу то, что ценно именно для меня... С надеждой на то, что найдётся хоть кто-то, кого это тоже заинтересует. И здесь нашлись всё-таки) Нет, нет, тут имелось ввиду несколько иное. То, что Адам что-то увидел перед смертью, не значит, что он в конечном итоге туда отправился. Если, как я надеюсь, я допишу эту повесть, то с этим бельчонком мы ещё встретимся и, да, у него всё хорошо. Идея тут в том, что Бог по определению видит больше нашего, настоящее, прошлое и будущее одновременно, и иногда для нашей же пользы попускает нечто болезненное и трагичное... Но итог оказывается лучшим, чем был бы в другом варианте, даже если он нам представляется более мягким и гуманным. В общем, да, этот момент нуждается в большем раскрытии. Тут смысл в том, что Освальд высказал желание стать священником, а Патрик знал, что он слишком неопытен, порывист, непоследователен... В общем, это не для него. Поэтому поспешил осадить. Да, высказался при этом несколько резко... В своей манере. В Освальде и Патрике я пытался показать двоих монахов - одного молодого и порывистого, а другого - более ровного и умудрённого опытом. Это на самом деле была отсылка на ироничную фразу свт. Григория Нисского из IV века про то, что все кругом увлеклись теологическими вопросами. У меня есть идея вывесить отдельной простынёй список отсылок, которые есть в произведении, но не знаю пока. Может быть, это будет смотреться чем-то слишком "выпендрёжным". Хотя, с другой стороны, без комментария их не получится оценить по достоинству. В любом случае, спасибо за внимание, мне приятно, что фанф на сложную тему вызвал в целом положительное впечатление. Надеюсь его не забросить.

Так, пора высказаться. Спасибо всем, принявшим участие, видно, что конкурс зашёл. (В отличие от, увы, литературных в последнее время... Ну это так, к слову). И, да, я тоже за то, чтобы нейро-конкурсы проходили регулярно, как минимум по книге года. Из представленных генераций мне больше всего понравились следующие: Матиас со Снегом от Ласки. Видно взаимодействие двух персонажей друг с другом. В нейронках этого не всегда просто добиться. Опять же, атмосфера ночного таинственного леса. Кстати, когда я пытался делать филина, мне выдавали почему-то сову-сипуху. Куроед бежит от Асмодеуса. Да, книге не очень соответствует (день на дворе и аббатство без ограды), но что-то такое атмосферное в работе есть. Клуни и колокол от Покрыс. Впечатляет образностью и напоминает какой-нибудь абстрактный, но яркий сон после прочтения "Воина". Гобелен от Фуффика. Ярко, мощно, стильно. Правда, кольца змеиного тела нейросеть делает как-то странно, так что вряд ли они в единое туловище соединяются. Это и к моему витражу относится. Опыт показывает, что если хочешь получить яркую и цепляющую картинку, в промте надо указывать какой-нибудь стиль - витраж, гобелен, мозаику, мультипликацию, а не просто описание локации или персонажа. Тут у меня была идея "художнику, который книгу не читал, быстро пересказали сеттинг и попросили нарисовать на тему". Что как бы тоже должно приближать картинку к миру видеоигр девяностых годов.

Да, было бы интересным вариантом, если бы какая-то семья относительно хороших хорьков таки укрылась в Рэдволле. Они должны были бы отчаянно доказывать свою лояльность аббатству и то, что они отличаются от собственных служащих Клуни соплеменников. Это могло бы вызвать раскол среди защитников, а, допустим, вокруг Мортимера и Мафусаила сложились бы партии "лоялистов" и непримиримых "расистов". Каждая бы считала, что только её позиция поможет спасти аббатство, и толковала бы в свою пользу пророчества и летописные записи... Словом, ткань взаимоотношений персонажей и развитие сюжета стали бы на порядок сложнее. Но Джейкс предпочёл путь "один вид - одна мораль".

Когда была выбрана книга года, я пообещал, что напишу большую рецензию на "Воина Рэдволла". Теперь я её сделал. Можете негодовать и громить, да. *** В 1986 году случилось страшное. Вызванное аварией на Чернобыльской АЭС радиоактивное облако накрыло Европу, в результате чего часть её населения погибла, часть сбежала, а животные превратились в разумных мутантов. Научившись обращаться с оружием и носить одежду, создав общины, новые хозяева континента начали безжалостно сражаться на руинах человеческой цивилизации… Ой, нет, ошибся. Просто некий мистер Брайан Джейкс, водитель грузовика, заодно к основной работе читая книги слепым детям, пришёл к выводу, что книги те были отстойными. Там было что-то про алкоголизм, наркоманию и подростковые беременности. Нет, детям не стоило такое читать. Надо понимать, им стоило читать это: «Клуни снилось, что он снова и снова падает с доски под стены аббатства. Внизу его ждали призрачные фигуры: Рваноух с безобразно распухшей, посиневшей мордой, скелет крысы в его, Клуни, собственных доспехах, огромный длинноногий заяц и толстая полосатая змея. А кроме них, внизу его ждал, сверкая глазами, воин с поднятым мечом. Клуни хотел закричать, но горло сжалось, словно его душили, и он не мог выдавить из себя ни звука. Острый меч пронзил его грудь». «От боли Куроед потерял сознание. Затем крысы сбросили с дороги тело его матери — оно упало прямо на него. Крысы решили, что обе лисицы мертвы, а если и нет — все равно сдохнут. С трудом Куроед пришел в себя. Он лежал неподвижно, придавленный мертвым телом Селы. Убедившись, что все спокойно, он выбрался из-под трупа своей матери». И особенно вот это: «Темнокогть попытался выскочить наружу, но не успел — барсучиха мигом перевернула котлы вверх дном. Предсмертный крик застрял у Темнокогтя в глотке. Кипящая вода обрушилась ему на голову обжигающим водопадом. Кипяток мгновенно затопил набитый крысами подземный ход. Прижатые друг к другу, крысы даже пискнуть не успели. Тотчас Констанция скомандовала выстроившимся вдоль бечевок зверькам: — Прыгайте! И все одновременно прыгнули через натянутые бечевки. Констанция начала мерно считать: — Раз, два, прыгай! Раз, два, прыгай! Под ударами сотен лап земля вскоре осела — подкоп завалило. Защитники аббатства издали громкий торжествующий крик. Артель Кротоначальника принялась засыпать образовавшуюся канаву камнями и землей. Монах Гуго попросил вернуть котлы на кухню. Некоторое время мыши постояли возле бывшего подкопа и вскоре пошли прочь от длинного каменистого кургана — памятника на братской могиле крыс». Потому что детям нужны старые добрые волшебные сказки, вера в победу добра и хорошие персонажи, с которыми они могли бы себя ассоциировать. В общем, Джейкс написал собственную книгу. Прошло совсем немного времени, и его сочинение стало известно как «Redwall» в англоязычном мире и стало основой для целой саги… Эту книгу я и намерен сейчас тщательно разобрать. Давайте же посмотрим, что она нам предлагает, какие герои в ней участвуют и чем занимаются. Попробуем разобраться, что хотел Джейкс сказать читателям, что в результате у него получилось и какие со всем этим есть проблемы. Свой обзор я решил поделить на три части: мир, персонажи и сюжет. Но в какой-то степени они будут перекликаться между собой. И, да, должен сразу предупредить. Обзор будет критический, даже жёсткий. Я принадлежу к той части фэндома, которая привязана к миру и персонажам, но не к книгам в литературном плане. И, да, продолжаем искать логику в детской книжке про победу добра над злом. (Потому что книга не детская, добро сомнительное и, вообще, ради чего мы тут все сидим?) I. Мир Не секрет и не раз уже говорилось, что мир, изображённый в книге, отличается от того, который показывают нам книги последующие. Там мы видим больший и открытый мир, отличный от нашего. Здесь, напротив, действие происходит на ограниченной локации, которая, как можно предположить, существует в нашем мире. На это указывает уже наличие некоего города в пределах досягаемости, в котором живёт собака, а где-то рядом обретаются фермы, свиньи и лошади. Свою роль играют и связанные с реалиями нашего мира сравнения, как, например, слова о том, что Бэзил лыбился, точно «ученик воскресной школы на пикнике». Хорошо, мы в нашем мире. Где-то в «старой доброй Англии». С добавлением сказочности, конечно. Но всё-таки это не обособленный мир. Теперь встаёт вопрос о размерах персонажей. Не секрет, что по мнению самого Джейкса, значения это не имело. «Мои персонажи будут такого размера, какой вам подскажет собственное воображение». Но, тем не менее, некоторые указания для воображения в книге есть. Так, Рэдволл описан как сооружение, имеющее вполне человеческие масштабы, и его стены сопоставимы с растущими рядом деревьями. Жители аббатства, мыши и другие звери, распоряжаются в нём вполне по-человечески. Они могут взойти на стену и сражаться на ней, или же могут собраться во внутреннем помещении и рассесться вдоль столов. Клуни Хлыст и его крысы сопоставимы с мышами, так, мы видим их карабкающимися на те же стены. Но вот когда армия Клуни приближается к Рэдволлу, то в единственную телегу их набивается несколько сотен! При этом нет никаких оснований считать эту телегу с лошадью чем-то гигантским, поскольку топавшая мимо Констанция с компанией восприняли их в качестве, в общем, понятного и привычного объекта. Другой момент, вызывающий искреннее удивление – эпизод с путешествием Матиаса на чердак, где живут воробьи. Текст даёт понять, что со времён строительства и до описываемого момента туда не поднимался вообще никто. Интересная ситуация: вы владеете аббатством, распоряжаетесь всеми его помещениями, но под крышей у вас уже, по сути, чужое, недоступное и откровенно враждебное государство с собственными порядками! Ещё при первом прочтении меня интересовал вопрос… А кто-нибудь тут вообще убирается на чердаке и следит за состоянием крыши? Или вы ждёте, когда потолочные балки сгниют, и тонны гнёзд вместе с воробьиным помётом рухнут на мышиные головы прямо во время очередного пира? Ещё больше интриги добавляет то, что в сцене пира упомянуты выдры-акробаты, которые «повисли на плети вьюнка, спускавшейся с потолочной балки». Впоследствии эта плеть куда-то исчезает, но её наличие свидетельствует, что подняться наверх на самом деле проще, чем это делал Матиас. На самом деле нетрудно понять, откуда растут лапы (а также уши и хвост) у этой концепции. Конечно, это «Ветер в ивах», а до кучи можно вспомнить «Винни-Пуха» или «Кролика Питера». Да, вот такая смесь сказочного с реальным, прыгающие размеры персонажей там тоже есть. В «Ветре» кульминации она достигает в эпизоде, где переодетый в женщину мистер Жаба бежит от полиции на паровозе. Однако в «Ветре» всё это работало на авторский замысел, создавая уникальную атмосферу чего-то забавно-абсурдного и в то же время трогательно-уютного. Читая книгу, понимаешь, что тут не ошибка или нелепость, а сознательный ход писателя. А вот в «Рэдволле» это так не работает, по крайней мере, для меня. Мешают, на мой взгляд, два обстоятельства: Отсутствие людей. Вроде бы «за кадром» люди присутствуют, но как действующих лиц их нет. В «Ветре» же персонажи-животные вовсю взаимодействуют с персонажами-людьми, поддерживая эффект забавного абсурда. Серьёзность тематики. Если сюжет «Ветра» строится вокруг обычной мирной жизни и быта с философским налётом, то сюжет «Рэдволла» – военно-политический. Война, попытка захвата стратегического объекта предполагают именно реалистический стиль повествования, в который забавные скачки пропорций уже не вписываются. Могла ли та лошадь развалить рэдволльские стены парой ударов копытами? Как мыши воздвигли шикарное аббатство по соседству с филином, который ими питается? А как Клуни предполагал завоёвывать и удерживать в своей власти страну, в которой живут гигантские совы, коты, собаки, и каждый из них даже сам по себе может в два счёта уничтожить или хотя бы обратить в бегство его армию? Хорошо, я понимаю, что тут у нас такое замысловатое переплетение реального со сказочным, но вот с сюжетом оно не очень хорошо сочетается. В качестве «хэдканона» можно предположить, что на самом деле Рэдволл окружён таинственным силовым полем, внутри которого все разумные звери приобретают аналогичные человеческим пропорции. Граница поля проходит около церкви Ниниана, как раз там, где опрокинулась телега Клуни. Сама церковь разделена полем на две части: в одной Клуни может свободно восседать на кафедре и ломать её, в другой же находится жилище семьи Черчмаусов. Преследовавшие завоевателя кошмары обусловлены тем, что он слишком часто переходил границу и словил смещение в сознании. Верхняя часть аббатства тоже выходит за пределы силового поля, поэтому туда никто и не лазает. Как можно заметить, на чердаке воробьи жестоко избивают Матиаса, надевают на него ошейник, однако на земле Клюву легко запирают под корзинкой. Впоследствии вот такой условно-сказочный и немного абсурдный мир Джейкс попытался перевести в эпическое фэнтези (хотя он сам говорил, что не любит этого слова, по факту получилось именно так), разорвав связь вселенной Рэдволла с нашей собственной и заодно задним числом придумав новый истории для аббатства, церкви Ниниана, колокола Джозефа и так далее. Стоило ли это делать? Мне вот представляется, что первая книга всё-таки уникальна и самодостаточна. Всё остальное (кроме, пожалуй, «Похода Матиаса») эту уникальность ломает, особенно попытки в приквелы. В «Мэриел» мы узнали, что ещё до Клуни аббатство осаждал пират Кривоглаз (о чём в «Воине» никто не помнит), а нахождение меча во флюгере не представляло секрета. «Война с Котиром» рассказала нам совсем другую историю о Мартине, чем явствовала из слов Мортимера. Как мы привыкли, противостояние Рэдволла и его врагов Джейкс показывал как битву добра со злом, при этом выкручивая контрастность до карикатурности. Но здесь (мне кажется, в первой книге это выражено ярче) видно противопоставление не только по линии «добро – зло», но и «цивилизация – варварство». Обитатели Рэдволла видят себя носителями подлинной цивилизованной жизни, об этом прямо говорит Мафусаил: «Ястреб рассказывал о воробьях, называя их, кстати, крылатыми мышами, хотя я не вижу никакого сходства между цивилизованными мышами и этими примитивными дикарями». В сцене, где белка Джесс и Бэзил готовятся к операции по возвращению куска гобелена, в оригинале (в нашем издании 2002 года этого нет, как и ряда других моментов) имеется следующий пассаж: «Какая разница между выходками этого сброда и тем, как вели себя защитники аббатства! Джесс заметила разницу между рабством под гнётом тирана и добровольным сотрудничеством, выросшим из решимости и дружбы». В общем, понятно – положительные персонажи побеждают потому, что они дружные и добрые, у них свобода и демократия. Но насколько сюжет соответствует этой идее и её реализует, поговорим дальше. II. Персонажи По сути, главные персонажи – Матиас и Клуни. Они образуют пару противоположностей, добро и зло, вокруг конфликта которых строится сюжет. И тут впервые позволю себе сравнить книгу с мультсериалом – в пользу последнего. Там крыса и мышонок сталкиваются задолго до появления последнего в качестве послушника Рэдволла, что как раз задаёт общий тон. Итак, Матиас. Джейкс уделил особое внимание этому персонажу, видя в нём пример для читателей. «Мышь – ребенок, и ребенок пытается кем-то стать, быть лучше, быть героем, - говорил он в интервью. – Если небольшая мышь может, почему не может человеческий ребенок? Вот о чем я писал. Мышь, преодолевающая все, без использования волшебства. Это делается лишь силой её собственного желания. Мораль для них в том, чтобы тянуть себя вверх, расти вслед за Матиасом и Маттимео. Ведь они должны учиться быть воинами». Соответственно, в «Воине Рэдволла» можно увидеть роман о взрослении, на протяжении которого Матиас превращается из «рохли» в того самого воина. Но с реализацией замысла есть проблемы. Как по мне, рохлей Матиас выглядит единственный раз – когда в самом начале спотыкается и рассыпает орехи. Вскоре после этого мы видим, по сути, уже другого персонажа, смелого, решительного и авторитетного. Он призывает к действиям, кидается на пришедшего в аббатство Клуни, самовольно покидает обитель и бродит по лесу. Я не вижу здесь возрастания как постепенного и трудного процесса преодоления собственных недостатков, завоевания доверия старших. В случае Матиаса оно происходит практически мгновенно. Ну, что поделать, Джейкс вообще не умел (не хотел? Не стремился?) описывать психологические моменты – всяческие рефлексии, воспоминания, мироощущения, вот это всё. Он был писателем действия, и в его книгах абсолютное большинство моментов – это когда персонажи либо что-то делают, либо обсуждают то, что делают или собираются делать. Впрочем, есть в «Воине» замечательный момент, в нашем издании 2002 года, увы, пропавший. Хотя, казалось бы, буквально одна фраза, вам жалко было? Итак, Матиас забирается на чердак, Король Бык захватывает его в плен, и мышонок «пообещал себе, что никогда больше не наденет ошейник ни на одно живое существо. Унижение было невыразимым». Конечно, здесь дана отсылка не непосредственно предшествующие моменту события, а именно отношения Матиаса с пленённой Клювой. На неё он, действительно, надел ошейник. Но главное в том, что этот момент, как мне кажется, уникален для рэдволльской серии. Значимый положительный персонаж здесь признаёт свою вину, получив то, что ранее по сюжету сделал другому персонажу. Приходится признать, что в описании других положительных героев такая категория, как покаяние, практически отсутствует. Это касается даже Дейны-Тагеранга. А там ведь идеальная экспозиция была: выдра, выращенная «нечистью» для убийств. Тем не менее, он не преодолевает внутреннее зло, он просто изначально хороший. Может быть, линия с пребыванием Матиаса на воробьином чердаке является наилучшей с точки зрения взросления персонажа. Но что ещё можно сказать о Матиасе? Да, он смел. Но в то же время удивительно безрассуден. Книга включает три эпизода, когда он идёт в смертельно опасные для него места, не имея плана и понимания касательно того, что делать дальше. Это его поход к занятой войском Клуни церкви, подъём на воробьиный чердак (тут его как бы подстраховывала Клюва, но мог ли он быть уверен в её верности вытянутой под страхом смерти клятве и в том, что она сможет защитить его от других воробьёв) и путешествие к карьеру с убийством Асмодеуса. В двух других случая автор срочно подогнал на помощь зайца и землероек, о которых сам Матиас до последнего не знал и рассчитывать на них никак не мог. Весьма умиляет такой пассаж: «Осторожно Матиас пролез сквозь разбитый витраж в церковь и спрыгнул на хоры. От отвращения он тотчас сморщил нос: старая церковь уже успела насквозь пропитаться тяжелым крысиным духом. Где же гобелен? Где Клуни и его шайка? Матиас мгновенно догадался, почему церковь пуста, и ощутил в животе свинцовую тяжесть. Крысы отправились на штурм Рэдволла, Клуни забрал гобелен с собой!» Хочется спросить героя: а что бы ты делал, если бы Клуни и остальные оказались внутри? Грозным голосом приказал злодею отдать гобелен? Ну, есть шанс, что Клуни помер бы от смеха. Но небольшой. В принципе, можно было бы объяснить это упованием на промысел Божий. Автор, однако, старался лишить нас такой возможности, уверяя, что старался избегать «религиозных коннотаций». Поведение Матиаса в таком случае скорее похоже на крайне популярную в современной массовой культуре идею «поверь в себя, и у тебя всё получится». Правда, в оригинале есть момент с указанием на то, что он всё-таки на что-то уповает: «Матиас решил, что Мартин сделал бы смелое лицо и доверился бы удаче воина». Впрочем, если всё-таки проводить эти самые коннотации, то получится, что Матиас дерзко нарушает важный принцип «не искушай Господа». И надо сказать, что Матиас ведёт себя не только безрассудно, но и индивидуалистично (ладно, не буду говорить «эгоистично»). Походы к церкви и к карьеру он совершает тайком, никого не предупредив и не спросив разрешения. А ведь Мортимер лично назначил его одним из ответственных за оборону! Да, и странные у нашего послушника представления о послушании. Извините за каламбур. Переходим к главному антагонисту – Клуни Хлысту. Страшному, жестокому и, как ни странно, любимому многими читателями предводителю крысиной орды. Джейкс попытался в его образе показать нам Абсолютное Зло, Тёмного Властелина, с которым нельзя договориться, а можно лишь вести войну на уничтожение… Но получилось не очень. Нам рассказывают, что Клуни ужасен и жесток, где-то за кадром он совершил много зла, но что это за зло? Вот Мафусаил рассказывает: «По мере того как в течение последних шести лет орда Клуни кочевала на юге, до меня доходили слухи о других ее бесчинствах: поджог фермерского дома; несколько позже поросята, целый помет, заживо съедены крысами… Распространение крысами Клуни болезней среди домашних животных. Было даже такое сообщение — от городской собаки: армия крыс напугала стадо коров и загнала их в деревню, что вызвало беспорядок и разрушения». Эээ… Никто ничего странного не видит? Почти всё перечисленное можно отнести к деятельности самых обыкновенных неразумных крыс. Такие вещи, как поджог дома (перегрызли проводку? Опрокинули свечку?) и запугивание коров никак не вяжутся с образом Клуни как разумного лидера, заинтересованного в том, чтобы нечто захватить и использовать. Съедение поросят также похоже на инстинктивное, а не разумно-преступное поведение. Наконец, распространение болезней – это то, что происходит даже не в силу инстинктов крыс, а вообще помимо их деятельности, как разумной, так и неразумной. На статус преступления тянет только упомянутое до этого разрушение шахты. В мультсериале знакомство с Клуни происходит куда убедительнее. Мы видим, что он действует не как обыкновенная крыса, а как антропоморфное существо, разрушая родную деревню Матиаса и убивая её жителей – других разумных антропоморфных существ. Это сразу же поднимает ставки, в отличие от невнятного абсурда с коровами и болезнями. Справедливости ради вспомним и о том, что в кошмарах Клуни представали какие-то горящие города и корабли. Но всё, с этим связанное, произошло когда-то за кадром, мы ничего не знаем о том, кем Клуни был и что делал до своей последней войны. Это то, что автор мельком упомянул, но не показал. Если обратиться непосредственно к сюжету, то мы видим Клуни грубым, злобным, высокомерным, коварным, но до уровня настоящего злодея он дотягивает разве что в конце, когда убивает Мортимера. Он угрожает расправой пленённым Полёвкинсам, но не реализует угрозу. Конечно, если бы Клуни выставил перед аббатством их приколоченные к деревьям изуродованные трупы, нам было бы проще проникнуться ненавистью к завоевателю. Впрочем, о чём я, книга-то всё-таки детская. Да, на мой взгляд, Клуни куда больше напоминает не серьёзного злодея, а этакого дворового хулигана. Он пытается выглядеть «большим и страшным», но это скорее понты и именно желание «казаться». Для Клуни характерно желание произвести впечатление, бросить пыль в глаза. Отсюда его щегольство в парадной форме, пафосные речи, демонстративные марши без скрытности. Ему мало завоевания, ему нужно признание себя великим со стороны окружающих. Но в то же время Клуни… Благороден? Конечно, в очень специфическом, варварском смысле. Но, тем не менее, он считает нужным лично явиться в гнездо врага и зачитать условия капитуляции. Правда, мы видим, что какой-то крыс пытался перед этим реализовать план по проникновению внутрь, но оказался дебилом, не только план слившим, но и выложившим местонахождение штаба. Сюда же добавим расправу, которую Клуни пытается устроить в финале. Вроде логично было бы сразу ночью прикончить хотя бы самых опасных противников – Констанцию и Бэзила – но нет. Надо, чтобы всё было пафосно, с восседающим завоевателем, напуганными жителями и так далее. Очень странно, конечно, что в одном из интервью Джейкс объявил Клуни «трусом». Такие действия, как поход внутрь вражеской крепости или то, что он первым двинулся по доске, с этой оценкой как-то совсем не вяжутся. Вообще есть у Джейкса как писателя одна особенность, связанная со знаменитым принципом «показывай, а не рассказывай». Какие-то важные для него вещи, которые он хотел непременно донести читателям, он старательно рассказывал – и получалось не очень убедительно. А вот нечто, что сообщать вовсе не хотел, он именно показывал. Примером здесь можно привести знаменитое отречение Бриони от Покрова, читая которое, мы понимаем, что Бриони… (здесь каждый пусть сам вставит, что хочет). И это при том, что Джейкс-то представлять её отрицательным персонажем не стремился. Тем не менее, её слова – это на самом гораздо страшнее, чем всякие размахивания мечами и хищные оскалы. Это соображение касается пары интересных персонажей: Селы и Куроеда. При самом их появлении Джейкс пытается ткнусь нас носом в то, что они плохие и гнусные. И, вероятно, ему казались вполне оправданными такие вот примеры поведения положительных персонажей в отношении этих лис: «Будь моя воля, я не стала бы тратить время и переводить лекарства на эту падаль, – проворчала Джесс. Амброзий Пика в задумчивости поскрёб затылок: – Это точно, Джесс, я бы тоже не стал». А заодно вот наставления Мафусаила Матиасу перед подъёмом на чердак: «Если этот воробей попытается что-то выкинуть, просто толкни её. Она упадет так же быстро, как кирпич, к которому привязана». Эээ… Вы уверены, что это те положительные герои, которым хочется сочувствовать? Но вернёмся к нашим лисам. Как только они появляются в повествовании, как нас ставят перед фактом, что они – персонажи дурные, и в Рэдволле их не любят. «Барсучиха обеспокоилась. Она знала этого лиса из семьи старухи Селы. За таким нужно смотреть в оба!» Однако о том, что именно послужило причиной такой репутации, сказано немного. Автор сообщает нам, что Села «была предателем по натуре», но откуда это поняли жители Рэдволла, нам неизвестно. О том, насколько сильно в красных стенах ненавидят лисиц, показывает эпизод со встречей Куроеда и Констанции. В оригинале она буквально издевается над ним: «Он сделал несколько слабых попыток, каждая из которых была слабее предыдущей. Когда свиток снова упал на дорогу, Констанс громко крикнула: «Вложи в него немного энергии, ты, маленький сопляк. Я не собираюсь торчать здесь весь день». Аргумент в стиле «они лечили Клуни, а он был врагом» не работает по той простой причине, что в Рэдволле об этом знать не могли. А, может быть, дело просто в конкуренции? Лисы со своими снадобьями отбивали клиентов у рэдволльских мышей, вот те и обозлились… Или секрет в том, что эти лисы – цыгане? Да, представьте себе, в оригинале лисье племя, к которому принадлежали Села с Куроедом, прямым текстом ассоциируется с цыганами. Когда Клуни просит найти для него целителя, он говорит: «Кто-нибудь из вас знает, где можно найти целителя? Я имею в виду не кого-то вроде этих мышей. Мне нужен кто-то, знающий старые обычаи, цыган (gypsy), могущий вылечить что угодно за добрую цену». Да, в эпоху политкорректности довольно странно видеть такое. Впрочем, Джейкс, увы, считал, что стоит дать персонажу нужную национальность вид, и уже не надо будет заморачиваться с обоснованием его морально-нравственной позиции. III. Сюжет Теперь пройдёмся по изложенным в книге событиям в их взаимосвязи. Первые главы впечатляют. Мы видим параллельно и весёлый праздник, и приближающегося к аббатству Клуни с армией. Сцены резко меняются, создавая кинематографическую напряжённость. Свет и тьма мелькают у нас перед глазами. Прибыв в Лес Цветущих Мхов, Клуни усиливает армию местными жителями. Хорьками, ласками, горностаями. При этом его воины угрожают разрушением жилищ и расправой тем, кто не горит энтузиазмом. Ну, что тут сказать… Да, сказка, да, для детей, но, когда крысы жёстко нагибают куньих – это всё-таки слишком. Ну ладно, допустим, у нас мир такой вот, с крысами как самым доминирующим видом. Однако почему никто из куньих не пытался укрыться в Рэдволле и воззвать к его помощи при творящемся беззаконии? Может, потому, что понимали, что внутри сидят ненавидящие их зверорасисты? А куда подевались уверения Мортимера, что «даже хищники, зная, что мы исцеляем и оказываем помощь, никогда не причиняют нам вреда – таков неписаный закон»? Почему масса лесного населения стремительно оказалась предателями и коллаборационистами? Налицо жуткий провал социальной и воспитательной работы. Или старик просто заливал не то, что было на самом деле, а то, что хотел видеть. Но вот противники определились, церковь Ниниана захвачена, начинается осада. И ведётся она из лап вон плохо. Ну, отвратительно просто. Никакого наблюдения за объектом не установлено. Вместо того, чтобы ликвидировать или брать в плен любого, кто морду высунет, им – Матиасу, Джесс, Бэзилу – позволяют шляться туда-сюда. Никто не препятствует стекающимся в Рэдволл потокам беженцев, которые, хотя и поглощают ресурсы, но усиливают боеспособность гарнизона. Не видно, чтобы перед началом осады проводилась какая-то разведка местности, изучение укреплений, выявление слабых точек. Да, перед тем, как лезть на стену с доской, Клуни посылает найти подходящее дерево. Но это происходит ситуативно: мне пришла мысль, исполняйте. Так же уже после того, как фактор внезапности полностью слит, Клуни доходит до таких полезных вещей, как таран, подкоп и осадная башня. А между тем как раз в том месте, где проходила попытка с доской, находится калитка в стене. Что мешало запустить Призрака через стену с приказом открыть изнутри? Да даже и без Призрака любой хорёк мог бы подкопаться под калитку минут за двадцать от силы. Ну, слушайте, несчастный Куроед, который впервые находился внутри аббатства, калитку открыл в два счёта! Забавно, что, как выяснилось в финале, об этих калитках Клуни знал. Потому что, как сказано в конце, он «поставил самых верных своих солдат у каждого входа в аббатство» смотреть, какой из них откроет изнутри Увалень. Ну и вспомним заодно, что вся компания лезла на стену аккурат там, где находилась калитка. Нет, с калитками выходит какая-то чушь. Не очень ясно, зачем они вообще нужны. Но если уж есть, то они, как самое, очевидно, слабое место оборонительного периметра, должны охраняться с особой тщательностью. Но этого нет. Никто за ними не смотрит. Охраняют здоровенные ворота, которые за целый день битья тараном развалить не удалось. А калитки существуют сами по себе в ожидании нужного сюжетного поворота. В общем, если бы автор разрешил Клуни действовать серьёзно, в полную силу и с использованием всех возможностей, он бы захватил аббатство в первые же дни. И в то же время события войны перечёркивают тезисы автора о том, что «я… решил написать историю о беззащитных мышах – нет другого существа на земле, более беспомощного, чем мышь» и «если небольшая мышь может, почему не может человеческий ребенок? Вот о чем я писал. Мышь, преодолевающая все, без использования волшебства. Это делается лишь силой её собственного желания». Нет, рэдволльцы побеждают не потому, что они, будучи слабыми и беспомощными, при этом смелы, решительны, дружны и благородны. Они просто изначально сильнее, и автор явно играет на их стороне. Итак, захватчики не используют и половины преимуществ, которые могли бы им помочь. У рэдволльцев есть Констанция, которая, как можно понять, сильнее любого из воинов Клуни. Среди них есть белки-прекрасные лучники, выдры-пращники, кроты-сапёры и даже бобёр-инженер (он, правда, появляется только в нужные моменты, да и сделанные им колья никак себе не проявили). На их же стороне непобедимый заяц-невидимка. Из детских качелей рэдволльцы делают боевую катапульту, из подручных материалов – бронебойный снайперский арбалет, а вот Клуни метательными машинами так и не разжился. Если враг падает со стены, он либо погибает, либо калечится. Если рэдволлец падает с гораздо большей высоты, он выживает без особых проблем. Одна брошенная лампа выносит целую осадную башню. В общем, трудно искренне сочувствовать персонажам, имеющим такую фору. Особая сторона романа – поиски меча, щита и перевязи Мартина. Здесь сюжет приобретает ярко выраженный символический характер, отсылающий к средневековым сказаниям, в частности – легендам о короле Артуре. У нас есть легендарный герой, изображённый на гобелене; есть молодой персонаж, мечтающий стать таким же великим воином; есть легендарное оружие и ряд заданий, выполнив которые, его можно обрести. Проходя этот квест, Матиас, по идее, взрослеет, «находит самого себя» и из косолапого послушника превращается в настоящего воина, подобного легендарному Мартину. Правда, в реалистичной линии взросление выглядит так себе. Обнаружение артурианских смыслов в детской книжке, на самом деле, не должно удивлять. Книжка-то английская, а как нам объяснил пан Сапковский, «артуровский миф среди англосаксов вечно жив… В англосаксонскую же культуру артуровский миф полностью интегрирован. И, скажем прямо, не совсем-то он и сказочен. Он квазиисторичен. В Англии до сих пор всерьез рассуждают о том, находился ли Камелот на месте нынешнего Винчестера… Легенда об Артуре стала не только архетипом, прообразом фэнтези, она была также демонстрационным полем для авторов, которые предпочитали творчески эксплуатировать сам миф, вместо того чтобы возводить на нем, как на фундаменте, «собственные» замыслы». Дополняют линию символизма оказавшиеся рядом с Матиасом «Прекрасная Дама» (Василика) и мудрый наставник (Мафусаил). По идее, именно эта пара должна была помочь Матиасу пройти путь от послушника до воина, но, как представляется, за них это сделал, скорее, автор. Ещё один важный элемент – роза, образ которой также важен в средневековой системе символов. Необычное затягивание цветения куста розы в Рэдволле знаменует собой приближение армии Клуни и грядущие испытания, а после победы куст наконец зацвёл, приветствуя спасение аббатства. В итоге я хочу сделать вывод, что «Воин Рэдволла» - произведение многоплановое, и, возможно, в этой-то многоплановости лежат корни как его привлекательности, так и проблем. Я бы назвал следующие смысловые пласты, которые можно видеть в книге: Во-первых, она продолжает идущую от «Ветра в Ивах» (может, и далее) традицию эдакого сатирического «звериного» романа, в котором персонажи-разумные животные изображают людей при этом степень их очеловеченности и размеры неясны. И это создаёт ощущение забавного абсурда. Во-вторых, в ней мы видим басенную традицию, то есть разные звери символизируют собой различные человеческие качества. Крысы грубы и жестоки, мыши мудры, лисы хитры и коварны. В-третьих, это детская литература в современном смысле, сказка. Для неё характерны условность мира, простота повествования и доведённая до предела контрастность, когда хорошие персонажи противостоят плохим без полутонов и неоднозначностей. Но, тем не менее, в-четвёртых, «Воин Рэдволла» можно с известной натяжкой отнести и к боевому фэнтези, то есть жанру на порядок более взрослому. Приметой здесь являются военная тема и противостояние разных народов. Ну и в-пятых, «Воин Рэдволла» восходит к средневековой (точнее даже – английской средневековой) традиции, насыщенной символизмом, поисками меча и драконоборчеством. Такая насыщенность книги пластами и отсылками подогревает интерес, позволяет каждому увидеть что-то своё, но она же и рождает проблемы. Указанные пласты слишком близки друг ко другу, слишком спрессованы, и это вызывает чувство какой-то неудовлетворённости. Детское и взрослое, условно-сказочное и жестоко-реалистичное, сатирическое и мифологическое здесь переходят друг в друга в жизни и деяниях одних и тех же персонажей. Аббатство Рэдволл находится в таинственном месте на пересечении нашего и сказочного миров, так же и сюжет книги находится на стыке целого ряда смыслов, которые то ли дополняют, то ли глушат и перебивают друг друга.

Раздел фанфишена всё-таки жив... Почему-то очень напомнило "Зверополис". Наверное, из-за сосуществования разных видов и полицейской темы. Итак, у нас тут постапокалиптический киберпанк, если я правильно понял. То, во что превратился привычный мир Рэдволла, впечатляет. Здесь и защитный купол, и фабрики, и склады, и железные дороги, и небоскрёбы, всё это активно живёт, работает и движется. Есть преступность, трущобы и социальное расслоение. Это сколько же времени с эпохи классического Рэдволла прошло? Когда-то должны были успеть всё это придумать и построить. Неужели всё связано с одним умным белолисом? Который в то же время устроил катастрофу, и после неё успел всё сделать? Или... Это персонажи так думают? Уместно предположить, что сказание о белолисе Арчибальде отразило гораздо более сложные и длительные процессы, в результате которых раннесредневековый мир превратился в индустриально-цифровой. Информации на читателя выливается очень много, всё происходит стремительно, и разобраться в сюжете непросто. Первая часть напоминает конспект, и многовато "рассказывания, а не показывания". Во второй с этим делом лучше, больше показано. Впрочем, в логику героев я так до конца и не вник. Всеобъемлющее восстание вспыхнуло буквально из-за одной телепередачи про змея? Больно круто. Я к тому, что все вдруг этим прониклись настолько, что массово двинулись на баррикады, а не подумали, что станцию захватили сумасшедшие или это просто утка. В целом, ощущение, что тематики тут на целый роман, но всё очень сжато и умещено в короткий рассказ, поэтому выглядит скомкано.

Поскольку три картинки я уже выложил, то вне конкурса интересные результаты запросов: 1. Мрачный готический Король Бык 2. Матиас и Бэзил у церкви, которую сторожат крысы 3. Анимешные Миртл и Матиас

Матиас и Джиндживер

Тут ещё смотря какую использовать. Я пользую бот в телеграме DALL-E 3, он весьма хорошие результаты даёт.

Внезапно подумалось, что стоит сравнить два эпизода: как кроты делали подкоп, чтобы затащить в аббатство раненого Амброзия Пику, и как крысы с куньими тоже делали подкоп для захвата. Так вот, кроты справились за, по тексту, от силы час. А туннель должен был быть довольно широкий для транспортировки раненого. Ну а здоровенный отряд хищников с подобной задачей копается (в буквальном смысле) где-то двое суток, если я верно понял. Хорошо, тут надо учесть ряд обстоятельств: туннель для атакующих нужен пошире, его ещё укрепляли подпорками, может, он и длиннее был. Кроты, веротяно, лучше приспособлены для рытья (хотя их и меньше). И всё равно, разница разительная. Автор слишком очевидно играл на стороне своих героев. Слишком.

Витраж, изображающий сражение Матиаса с Асмодеусом

Ну, начнём. Как могла бы выглядеть пиксельная заставка старой компьютерной игры по Воину Рэдволла

Раз тут выложено, значит, всё таки не зря

Предупреждение: в рассказе имеются некоторые медицинские подробности, не всегда приятные. Перед вами рассказ на тему, с которой я едва ли когда соприкасался (ну только в качестве пациента). Тем не менее, попытался описать обучение врачеванию, ситуации и эмоции, которые с этим связаны. Да, на форуме есть кое-кто, для кого всё это было частью жизни и, собственно, я решил написать этот фик в подарок одному юзверю, чей день рождения уже не за горами... Если что, героиня рассказа ни в коем случае не является калькой ни с кого, но... Словом, кто надо, тот поймёт. Итак... Посвящается Фортунате «А ведь недавно я мечтать не могла, что буду обедать в трапезной медицинской академии…» Вначале Урсула Ольха Корнфлауэр отстояла длинную очередь, чтобы получить тарелку овощного супа, рыбу и хлеб, а затем ей пришлось с нагруженным этим богатством подносом топать к ближайшей свободной скамье. Таковая обнаружилась прямо напротив портрета хорька Ольсена Третьего, нынешнего конституционного монарха Рифтгарда. Демонстративное верноподданничество не слишком радовало Урсулу, хотя приходилось признать, что именно королевские дотации ощутимо улучшили качество еды. Да заодно и ушли в прошлое остроты, в которых трапезную сравнивали с мертвецкой. Пристроившись рядом с выдрами, оживлённо болтавшими об особенностях применения корня мандрагоры, юная лисица принялась торопливо хлебать суп. Конечно, это обещало не лучшие последствия для пищеварения, особенно зимой, но, увы, внутренний распорядок академии далеко не всегда отвечал тому, чему учили в её стенах. – Кажется, моя маленькая племянница опять кое-что забыла? Урсула вздрогнула, когда перед ней на стол с лёгким стуком опустился стакан с яблочным компотом. Фортунат улыбался, прищурившись – этот взгляд Урсула помнила с детства. Торчащие из рукавов камзола лапы лиса-хирурга, сильные и вместе с тем тонкие, были тщательно выбриты, как и у всех, кто занимался операциями. Так же, как сегодня и у самой Урсулы. – Спасибо… Урсула сконфуженно отпила и мельком бросила взгляд на соседний стол. Сидевшие там белки оживлённо шептались. – У тебя сейчас фармакогнозия была, верно? – Ага… Про свойства золотарника слушали. Фортунат кивнул, жуя хлеб. – Хорошее растение. Урсулу подмывало сказать, что ей все эти кропотливые объяснения про доли порций казались тоской зелёной, но тогда пришлось бы выслушать сердитую лекцию о важности каждой врачебной науки. А это в её планы не входило. Выдры тем временем пришли к выводу, что Академии необходима собственная плантация мандрагоры, и пошли к дверям. Остальные студенты тоже заканчивали с обедом и торопились на занятия. Урсула аккуратно положила ложку в опустевшую тарелку. – Послушай… У нас сейчас будет практическое занятие… Первое. В смысле, на живом звере. И меня поставили помощницей. Я волнуюсь… Она невольно понизила голос. Дядя улыбнулся ещё шире. – Как интересно! И кого же для вас будут резать? – Выдра с проблемами в печени. Предполагают абсцесс. Сказали, что случай довольно лёгкий, но всё равно… – Если лёгкий, то гноя, может, немного будет. А то из иного зверя два ведра выливается… – Дядя!!! За проведённые в Академии сезоны Урсула успела привыкнуть к тому, что в её стенах к боли и страданиям относились с каким-то едва ли не циничным пренебрежением. Сейчас её это уже не удивляло, но некоторые вещи заставляли вздрогнуть. Фортуната, казалось, испуганная мордочка племянницы лишь позабавила. – Ну-ну, дорогая, спокойнее! Уверяю, печёночный гнойник – это далеко не самое страшное, с чем у нас можно встретиться! «Да поняла я уже, что медицина – это тебе не страницы «Хорька Хаоса» перелистывать…» – подумала Урсула, вспомнив старинный сатирический роман про безумного врачевателя. А ведь когда-то именно эта книга сподвигла её поступать в Академию. – Ну, а кто будет вести операцию? – Профессор Бьёрн Сноксон. Ты его знаешь, наверное? Брови Фортуната резко дёрнулись. Трапезная почти опустела, и Урсула, решившись, перегнулась через стол и прошептала: – Дядя, послушай… Он какой-то странный… Читал у нас лекцию по анатомии и перепутал селезёнку с аппендиксом… – Так, я надеюсь, ты ему ничего не сказала? – Ну… Я указала на ошибку, да… Фортунат угрюмо фыркнул, и Урсула осеклась. – Вот этого совсем не стоило делать. – Почему? Удар колокола, возвещавшего конец обеденного перерыва, перекрыл её голос. – Потом объясню. Ладно-ладно, ты иди, пора уже… В комнатке для подготовки к операциям было тихо и светло. Переодевшись в длинный операционный халат, Урсула опустила лапы в чашу с настоем. Он должен был убить всех крошечных зверей, видимых лишь через увеличительные стёкла и которые, однако, вызывали болезни с воспалениями. Со спокойной отстранённостью Урсула смотрела в окно на припорошенные первым снегом крыши, а младший врач-белка тщательно упаковывал её хвост в чехол из плотной ткани. Некоторые считали, что белкам, всю жизнь таскавшим за спиной огромное шерстяное помело, следовало держаться от хирургии как можно дальше. Хвост этого врачевателя, впрочем, был уже закрыт чехлом. – Из вашей группы в нынешнем сезоне ты первая помогаешь, – произнёс белка, затягивая шнурок. – Кажется, доктор Бьёрн тебя знает? Урсула медленно кивнула. – Он читал нам анатомию. – Господин Бьёрн весьма строг к деталям, так что советую выполнять все его указания очень-очень точно! Но и не трепещи особо. Все через это проходят. Если что, доктор сам всё сделает. Ну, а тебе незачёт… Хихикнув, белка быстро накинул повязку Урсуле на морду, завязал на затылке и, наконец, покрыл тканью её голову. «Платье мертвеца» – так прозвали студенты хирургический костюм. Что поделать, с тех пор, как один учёный крыс разглядел крошечных зверей через стекло, от этих незримых тварей стремились отгородиться всеми силами. Времена, когда врачеватели копались в ранах немытыми лапами, остались в прошлом. Урсула как раз вспомнила жуткие картинки из книг по истории медицины и ещё раз омыла лапы, а доктор тщательно протёр их стерильной тканью. – Ну, красавица! Хоть на бульвар выходи! Удачи, лиса! «Так… Лапы не поднимать выше груди и не опускать ниже пояса… Но, если что, умывальник должен быть… Обязан быть!» Аудитория для практических занятий представляла собой просторную круглую залу с колоннадой. Свет здесь падал через множество окон, а от входа крыльями расходились поднятые ряды сидений. В центре стояло ложе, на котором покоился молодой выдра. Морду зверя покрывала ткань, пропитанная сонным снадобьем, и оно, судя по всему, начало действовать. Урсуле вспомнились байки о зверях, которые просыпались в самый неподходящий момент и вынуждены были созерцать собственные внутренности… Оставалось надеяться, что это были только байки. Профессор ещё не пришёл. Две юркие ласки суетились, заканчивая приготовления. На столике блестели инструменты – ножи, расширитель разреза, острая трубка. Рядом стояла гордость Академии – огромное зеркало, в котором отражались все действия хирурга. Невдалеке в большом сосуде хранился целебный настой, которым предстояло промыть печень. Его выдра ещё будет пить потом, чтобы совсем изгнать болезнь… Если, конечно, останется жив. Эта мысль пронзила Урсулу порывом ледяного ветра. Какая-нибудь ошибка, перерезанный кровоток, слишком большая доза снадобья – и выдра с кровати уже не встанет. Остановится сердце, перестанет течь кровь, начнётся разложение… А ещё в разрез может попасть чья-то шерсть, там могут забыть тампон… Урсула дёрнула головой, отгоняя жуткое наваждение. Так нельзя, врачеватель всегда должен быть готов спокойно встретить чью-то смерть. Она несколько раз глубоко вздохнула, положила лапы, не притрагиваясь, на особую стойку и стала рассматривать выдру. Простыня закрывала его до пояса, едва поднимавшаяся от дыхания грудь и брюхо были тщательно выбриты. Полоса растительной краски под правыми рёбрами означала место разреза. Прозвенел колокольчик, и студенты начали входить в аудиторию. Группа Урсулы должна была присутствовать, и она почти неосознанно искала взглядом знакомые морды. С улыбкой кивнув горностайке Мадлен, она заметила, как в дверь ввалилась целая компания белок. Хвостовой чехол Матильды, которая ими вечно верховодила, сполз, обнажив светлую зимнюю шерсть. Вот глупая неряха! Урсула представила, как длинные беличьи шерстинки падают на пол, сквозняк подхватывает их и несёт прямо к месту операции… Мадлен подскочила к Матильде и принялась сердито ей что-то выговаривать, та возмущённо замахала лапами в тонких шёлковых перчатках. – Горностай против белки, прекрасное зрелище! Урсула повернулась на глубокий грудной голос и увидела профессора Бьёрна. Невысокую коренастую фигуру этого хорька она бы узнала издалека, но сейчас она оказалась куда ближе, чем на лекции. – Пусть хвостатая наденет чехол как следует! - Бьёрн указал лапой в зал. - Я не собираюсь оперировать в туче беличьей шерсти! Он повернулся к Урсуле и улыбнулся, прищурив жёлтые глаза. – Значит, Урсула Ольха Корнфлауэр? Лисичка-отличница? Урсула выдержала его взгляд. – Ну, что же, посмотрим, какова ты у операционного стола… Лапы вымой для начала! Итак, дамы и господа, учащиеся звери всех видов, прошу обратить внимание! Он говорил так, словно находился в театре. Урсула тем временем послушно вымыла лапы. Лучше перемыть, чем недомыть, это всем известно. – Наш новый друг, выдра, которого вы перед собой наблюдаете, работал в порту, кушал, пил, развлекался во всяких заведениях, вот только подхватил отнюдь не ту болезнь, которой те заведения славятся… Со стороны беличьей компании послышалось хихиканье, одновременно и смущённое, и заинтересованное. Урсула ощутила злобу. Конечно, стоит какому-нибудь зверю сказать скабрезность, и Матильда с подружками будет тут как тут! – Судя по всем признакам, наш друг получил чудесный случай абсцесса печени! И сейчас мы получим незабываемое удовольствие наблюдать его собственными глазами. А поможет нам в этом восходящее светило академии, знаменитая лиса-врачевательница Урсула Ольха Корнфлауэр! Среди студентов послышался гул. Видно, далеко не все одобряли манеры доктора. Того, впрочем, это вряд ли смущало. – Облачайте! Бьёрн отступил, и ласки тут же одели его во всё то, в чём сейчас стояла Урсула. Вальяжным жестом он окунул лапы в чашу и вернулся к столу. – Итак, дорогая Ольха, какой нож вы посоветуете мне избрать для вскрытия? Из-под намордника его голос слышался приглушённо. «Словно из могилы» – подумалось Урсуле. Она с детства не любила, когда её называли вторым фамильным именем, но сейчас не обратила на это ни малейшего внимания. – Вот этот, – уверенно произнесла Урсула, осторожно, не прикасаясь, указав на нож с широким лезвием. – Он подходит для глубокого рассекания брюшины. – Верно! В голосе Бьёрна мелькнуло что-то, напоминавшее уважение. Он протянул лапу. Да, помощник должен подавать инструмент, конечно. Урсула очень осторожно взяла нож за рукоятку и подала доктору. Стоя над выдрой, Бёрн вытянул лапу с ножом и стал медленно её опускать. Урсула замерла. Вот нож прикоснулся к коже, погрузился внутрь… Урсуле уже случалось наблюдать операции, учиться на жутких куклах из воска и дерева, а прошлой весной она помогала вскрывать тело старой белки, которую прикончила гигантская опухоль в груди. Но сейчас она помогала резать живого зверя. Прямо сейчас его сердце билось, кровь текла по жилам, печень впитывала вещества… Правда, с последним у бедолаги явно не заладилось. Бьёрн вёл разрез ровно, не делая ни одного лишнего движения. Скоро показался слой белого подкожного жира. – Водяные собаки вечно жир набирают… – пробормотал Бьёрн. – Так, придётся второй делать. Внимание… Нож легко прошёлся тем же путём. – Есть! Вскрыли! Бьёрн осторожно взялся за края разреза и потянул в стороны. – Расширитель! Урсула подхватила стержень и аккуратно установила в разрез, сама удивившись, как легко это получилось сделать. Вскрытие оказалось удивительно точным и лиса, замерев, смотрела на покоившуюся под рёбрами тёмную, явно болезненно раздутую печень, к которой, словно гриб к дереву, прилепился гнойник. – Всё верно! – произнёс Бьёрн. – Абсцесс правой доли! Ласка отошёл к скамьям, снял намордник и громко повторил: – Диагноз подтвердился: это абсцесс правой доли печени! Урсула слышала заинтересованный гул и покосилась в зал. Матильда, Мадлен и ещё куча морд смотрели прямо на неё. Сердце гулко застучало. Нет-нет, надо успокоиться, всё внимание только на операцию… Ласки поднесли маленькое зеркало и поставили так, что отражённый луч света упал точно в разрез. Затем подтащили поближе огромное увеличительное, и раскрытая брюшина выдры отобразилась во всех подробностях. – Вот она! Вот она, наша прелесть! Давай дренаж! Урсула подала трубку с иглой, и Бьёрн торопливо схватил её. – Всем видно? Будете жрать сырую рыбу – получите такое же! Несите ведро! Зачем нужно ведро и что в него сейчас польётся, Урсуле объяснять не требовалось. Что делать, организм зверя боролся с попавшей в него заразой, и результат получался не очень эстетичным. Бьёрн несколько раз ткнул дренажной трубкой в печень, откровенно любуясь открывшейся картиной. Ласка нажал на скрытую педаль, и стол немного наклонился. Вдруг раздалось сердитое рычание: Мадлен с Матильдой опять сцапались. – А ну тихо там! – прикрикнул Бьёрн, держа трубку у самой печени… – Осторожнее… – невольно пробормотала Урсула. – А? Опять учить меня хочешь?! Лапа профессора дёрнулась, трубка царапнула по органу, и тут же на его мясистой поверхности появилась капля крови. – Проклятье! Тампон, быстро! Урсула взяла пропитанный целебным раствором кусочек ткани, но Бьёрн схватил его так резко, что выбил его из лапы помощницы, и тампон упал куда-то под стол. – Да чтоб тебя! Дура косолапая! Ласка злобно зарычал. Урсула в ужасе смотрела на печень, и ей казалось, что оттуда хлещет кровавый поток. Сейчас вот-вот кровь зальёт брюшную полость, хлынет на стол… В ушах зазвенело, а перед глазами заплясали огоньки. «Я испортила операцию!» Эта мысль была последним, что мелькнуло в сознании Урсулы, прежде чем оно погрузилась во мрак. Урсула летела куда-то во тьме, у которой не было ни конца, ни начала, среди странных образов и мерцавших звёзд. Она не знала, сколько продолжался её безумный полёт, но в один момент всё исчезло. Вспыхнул свет, и тьма рассеялась. Приоткрыв глаза, Урсула поняла, что лежит на кушетке. Она дёрнулась, и тут же её обдало потом, отчаянная слабость накатила на тело, а в голове зашумело. – Так, спокойно, спокойно! Кто-то сунул ей под нос тряпку с острым запахом. Стало легче. Зимнее солнце слабо поблёскивало на металлических шкафах. Урсула находилась в той же комнатке, в которой недавно готовилась к операции. Да, была операция, выдра с больной печенью, доктор Бьёрн… А потом пошла кровь, и она свалилась в обморок. Фортунат сидел рядом, держа в лапах сосуд с бодрящим раствором. – Он умер? – прошептала Урсула, подумав, что, если ответ будет утвердительным, она потеряет сознание снова. С надеждой уже не очнуться. – Кто? – Выдра! – Нет, конечно! Кровотечение остановили, операцию закончили. Обычная ситуация, зря ты так напугалась. Обычная… А ей уже виделись потоки крови и гибель пациента. Несчастная, глупая трусиха! А Матильда, конечно же, теперь разболтает её позор всем вокруг. Урсула откинулась на подушку. Глаза защипало. – А ну-ка спокойно! Фортунат опять дал ей понюхать раствор. – Если хочешь знать, у нас вообще вряд ли кто-то никогда не падал в обморок. И со мной… хм… бывало. Любой опыт надо использовать, чтобы возрастать во врачевании. Да и к тому же, сегодня сам профессор вёл себя… ну… не очень правильно. Урсула приподнялась на локте и тихо спросила: – Дядя… А ты знаешь этого доктора Бьёрна? Фортунат кашлянул, выглянул за дверь и прикрыл её. – Скажем так – он талантлив, но любитель покрасоваться. Полагаю, ты в этом уже убедилась. Видишь ли, он из сильной семьи, у них там кто-то в сенате, и он позволяет себе… странности. Как с той селезёнкой, про что ты сказала в трапезной. Он запоминает, кто делает ему замечания, и потом придирается. Но тебя это не должно волновать, – торопливо добавил он. – Сегодня ты не виновата ровным счётом ни в чём! Посмотри-ка лучше, что у меня для тебя есть… С загадочной улыбкой Фортунат достал из висевшей на стуле сумки толстую папку и положил на стол рядом с Урсулой. «Джозеф Клокмэстар и сыновья. Бумага, книги и писчие принадлежности» – аккуратно было выдавлено на тёмной обложке. Урсула медленно открыла папку и увидела толстую пачку плотной белой бумаги для рисования. – Спасибо… Спасибо, спасибо, спасибо! Несмотря на слабость, Урсула обняла дядю и чмокнула его в щёку. – Но… Она ведь, наверное, жутко дорогая? – Не думай об этом. Если надо, я ещё достану. Попрактикуйся в анатомии или просто порисуй что-нибудь… Поздним вечером Урсула сидела в комнате Академического дома. За окном валил снег, а свет масляной лампы падал на лист. Сначала Урсула хотела нарисовать печень, но быстро увлеклась, и под её лапой на бумаге отобразилась сегодняшняя операция. Выдра лежал на столе, рядом стояла растерянная и напуганная лиса, а доктор Бьёрн с ухмылкой заносил нож над несчастным больным. В облике его явно отразился хорёк Хаос из старинного романа, который Урсула перечитывала бессчётное число раз. Впервые Урсула подумала вдруг, что рисование могло бы стать в её жизни альтернативой врачеванию. Мысль эта испугала её. Она вспомнила, скольких трудов стоило поступить в Академию, как за неё радовались дядя и другие родственники. Но, в конце концов, рисуя зверей, она куда меньше рисковала отправить их в Тёмный лес.

На следующий день, около полудня, Клуни вновь собрал всех перед крыльцом. Как и в первый день завоевания, солдаты встали кругом толпы мышей. Клуни развалился на том же кресле, а рядом стоял трясущийся крыс. – Ну, Рваноух, рассказывай, что там с вами случилось? Повелитель говорил спокойным, чуть ли не заботливым голосом. – Господин… Мы с Грязноносом гнались за дезертиром… Почти его нагнали… И тут… Змея! Огромная! Отец всех змей! Вцепилась в Грязноноса и потащила! Ну, а я обратно дёру дал… Господин, простите меня, простите, простите! Но лучше тысяча штормов, чем это! Рваноух, дрожа, упал на колени. – Встань. Я ни в чём тебя не виню. Так бы каждый на твоём месте себя вёл. Крыс с надеждой поднял глаза на вождя, но того, видно, он уже не интересовал. Клуни резко повернулся к толпе и водил по нам единственным, но от того не менее зорким глазом. Рога хищно возвышались над его шлемом. – Все слышали? По округе разгуливает гигантский аспид, способный за раз сожрать любого зверя! Дрожь пробежала по рядам. На миг мне даже почудилось, что победители и побеждённые прижались друг ко другу. – Кто не верит – может расспросить Рваноуха, и он поведает всё, как было! Клуни ухмыльнулся. – И если кому-то моя власть кажется тяжёлой – то он может выйти за ворота и гулять по окрестностям в своё удовольствие. Вот только не обещаю, что прогулка будет долгой! Он хохотнул, запрокинув голову. – Прежние хозяева моего замка не пожелали защитить зверей от чудовища, так что придётся этим заняться мне, Клуни Хлысту. С этого дня мои воины будут стоять на вахте и смотреть, чтобы змей не подполз к замку. Надеюсь, вы будете благоразумны и не станете им мешать. Разойдись! Все за работу! Я едва не присвистнул. Всего несколько фраз произнёс Клуни, но в них он всё повернул в свою пользу, себя выставив защитником Рэдволла от змея, а мышей – лентяями, не захотевшими в своё время с ним разделаться. Похоже, новый король умел не только завоёвывать, но и управлять. Когда-то я болтал у костра с бывшим моряком, и только благодаря ему припомнил слово «вахта». Вроде они так называли, когда кто-то что-то сторожил. Стало быть, крысы займутся охраной стен аббатства. Ну, может, хоть порядка побольше станет. Мыши под присмотром крыс отправились в сад и на огороды. Я прошёлся по опустевшему двору и поднялся в большой дом. Клуни стоял у стены там, где, как я запомнил, висела огромная картина с мышью в доспехах. Солдаты сорвали её, и она до сих пор валялась в грязи на полу. Рядом с повелителем стоял Краснозуб, а спустя миг мимо меня торопливо протопал мышь в очках, нёсший свечку. Быстро зайдя за колонну, я прислушался. – Читай! – рявкнул Клуни, и вновь я услышал голос мучительно разбиравшего буквы Краснозуба: – Так… так… Тут знаки больно корявые! – Я сказал читать! Сейчас твой хвост корявым сделаю! – Сейчас… Кто говорит, что мёртв я, тот прав едва ли… Я… я… А… Какое-то слово непонятное! – Мордальфус! Что тут сказано? – Я – аист… – неуверенно пролепетал мышь. – Буквы очень слабые, трудно читать. Краснозуб хихикнул. – Господин, какая-то тупая мышь вообразила себя аистом! Наверное, ещё и с крыши летать пытался! Клуни усмехнулся. Краснозуба, который вчера дважды не угодил его величеству, это наверняка должно было приободрить. – Одним два стали, – спокойно продолжал читать мышь. – Меж Залом и Пещерой спит герой. Я… опять непонятно… Он долг исполнит мой. Ищите меч, где луч луны скользит, в ночи, в дня первый час, что север отразит… – И что всё это значит? – Какая-то головоломка, – растерянно ответил мышь. – Тут упомянут меч, мне это не нравится! – взвизгнул Краснозуб. – Это недавно написали! Господин, тут призыв к бунту! – Нет-нет, надпись древняя, я вас уверяю! Никто не смог бы сделать её в эти дни! Мышь испуганно тараторил. Да, если Клуни всерьёз заподозрит восстание, участь вчерашних хозяев Рэдволла окажется совсем плачевной. – Ладно, разберёмся ещё. Краснозуб, возьми двоих и отправляйся на вахту. А ты, аббат, дуй в огород! Быстро, быстро! Аббат? Так ведь мышиного аббата вздёрнули перед дверями… Звук шагов крыса и мыши стих, а я всё стоял, прижавшись к колонне. Задумавшись о тайнах аббатства, я вздрогнул, когда на загривок мне легла мощная лапа. – Сдаётся мне, ласка весьма любопытный зверь? Клуни возвышался надо мной мрачной тучей. Мех мой мгновенно взмок от холодного пота. Отпираться и врать было бы сейчас самым глупым решением. – Да, господин, – виновато промямлил я, опустив голову. – Проходил мимо, услышал интересное, да и позволил себе… полюбопытствовать… Глаз Клуни прищурился, а лапа чуть сильнее сдавила мою шею. – Как там тебя звать? – Доходяга, господин… – Если бы ты солгал мне, Доходяга, я бы твою тощую шкуру постелил в своей каюте. Ну, коль ты такой у нас любопытный, скажи, что значит эта надпись? Которая на камне под картиной вырезана? – Я думаю, в аббатстве спрятано что-то ценное, а тут написана подсказка. Может, где-то тут лежит меч… Клуни наклонился, и меня обдало смрадом из его пасти. – Ты толковый зверь, Доходяга. Мне такие нравятся. Будешь следить за мышами, понял? Тот, который стоял со свечкой – новый аббат, я его назначил. Чтобы сообщал мне всё, что там у них происходит! А пока я пришлю своих дуболомов, и вместе повесите гобелен так, как было! – Будет сделано, господин! – бодро крикнул я в сторону удаляющейся мощной спины в тёмном плаще, из-под которого торчал, волочась по каменным плитам, лысый хвост. Его обладатель, впрочем, не удостоил меня ни ответом, ни взглядом. Вечером вместе с двумя крысами я прилаживал на стену гобелен, с которого мы кое-как стряхнули прилипшие объедки. Мышиный аббат важно стоял напротив и деловитым голосом оповещал нас, как правильно разместить их драгоценную тряпку. Я не знал ещё, как буду следить за мышами. Но уже понял, кого вчера они назвали «предателем».

После похорон аббатство, наверное, вернулось к тому виду, который имело всегда. В одиночестве я прошёлся по саду, постоял на берегу пруда. Здание из красного песчаника темнело на фоне сумеречного неба, а заходящее солнце бросало отблески на его причудливые формы и неярко сверкало в водной глади. Когда-то, проходя зимой по северным окраинам равнины Цветущих Мхов, я видел издалека могучие красные стены Рэдволла. Все хищники знали, что от него надо держаться подальше. Кое-кто слышал, что там стоит большой дом, в котором всегда тепло и много еды. Как мы завидовали жившим тут мышам! И вот я здесь, на земле Рэдволла. Захватчик, пришедший под знаменем великого Клуни. И всё это древнее аббатство с огромным двором, садом и прудом принадлежит нам! Так мне вроде бы полагалось думать. Но я этого не чувствовал. Это был не мой дом – он принадлежал мышам, и мои лапы стояли на чужой земле. Пруд, сад, грубые багровые камни словно следили за мной, желая моей гибели. Солнце скрылось за стеной, и повеяло прохладой. Озираясь, я побрёл в большой дом. В просторном помещении, где вчера победители устроили пир, вдоль стен навалили одеяла. – Куньим место вон там! – крикнул мне кто-то. Ясно, какие-то там куньи, конечно, не чета благородным крысам. Я, впрочем, вместо того, чтобы отправиться на отведённое мне лежбище, юркнул за колонну. Вскоре мимо меня уныло протопал хорёк. – Эй, приятель! – зашептал я. – Не знаешь, куда мышей отправили? Он подозрительно покосился. – Вроде туда куда-то… Он махнул лапой в сторону дверей, темневших напротив главного входа. Я наощупь брёл по узкому коридору. Крысиная вонь сменилась запахом древнего сыроватого камня. Огней никто не зажигал, и даже глаза ласки едва различали стены. Все эти сооружения, коридоры, нависавший над головой потолок мучили меня, вольного зверя, привыкшего к бескрайним просторам. Наконец, впереди замаячил слабый огонёк. Под круглым окном стоял фонарик со свечкой, а рядом сидел закутанный в плащ крыс. Да, несмотря на лето, тут было прохладно. – Тебе чего надо? – Мыши там? Я кивнул на дверь рядом с крысом. – А твоё какое дело? Меня хозяин сторожить поставил! Обойдя крыса, я прижал ухо к двери. Изнутри слышался какой-то разговор, и я вдруг разобрал слово «предатель». – Отвечай, когда спрашивают, кунья ты морда! – Что мне надо? То же, что и тебе. Например, выжить. Вот ты сторожишь мышей. А ты уверен, что в это помещение ведёт лишь одна дверь? – Ты на что намекаешь, а? – Скажи, друг, ты знаешь, как тут всё устроено? Какие в этом замке комнаты, лестницы, коридоры? А мыши-то знают… Я рисковал, и весьма сильно, учитывая прислонённый к стене железный лом. Но морда крыса приняла озабоченное выражение. Похоже, мне повезло. – Ты бывал тут раньше? – глухо спросил крыс. – Нет, конечно. Мыши хищников на порог не пускали. Они хитрые, эти мыши. Все вот думают, что их победили, а они затаились. Мыши в ловушках толк знают, понимаешь? Будешь по коридору идти, а тут раз, и кинжал отравленный из-за поворота… Крыс поёжился. Я опять прижался к двери. Изнутри доносился слабый шум, мне показалось, кто-то кого-то ударил. Раздражённый голос кого-то отчитывал. – Ну что там? – Разлад, – ответил я, оторвавшись от старых досок. – Сиди и слушай, что там делается, понял? А я спать пойду. – Куньей морде командовать не положено, – проскрипел крыс, впрочем, беззлобно. Не оборачиваясь, я пошёл обратно. Пожалуй, мне стоило поприжать уши и посидеть тихо: лишние враги не нужны. Тем паче, что жалеть кунью морду тут не станут, это я успел понять. Вернувшись в большую комнату, я нашёл отведённое нам место и втиснулся между двумя храпящими хорьками. Сотни зверей валялись у стен и колонн, лежали под столами и прямо на полу. Воздух был спёртый от их испарений. Я глядел в сгустившийся под потолком мрак и думал, что, быть может, прямо сейчас жаждущие мести тени убитых бродят во дворе между своими могилами. Мне вспомнилось, как я, в одиночестве или примкнув к очередной банде, странствовал по горам и долинам северных земель. Тогда я казался сам себе несчастным тощим зверем, настоящим доходягой', обречённым жрать, что удастся найти или украсть. Как я хотел обрести сытую жизнь в крепком большом доме! А сейчас я с радостью сменил бы огромный мрачный Рэдволл на какую-нибудь наспех вырытую нору или шалаш из веток. Да, я почувствовал вдруг острую зависть к тому, прежнему Доходяге, который где-то в полях одиноко смотрел на звёзды или подёрнутые туманом вершины далёких гор… Понимал ли я, как счастлив был в те дни? В темноте летней ночи аббатство виделось гигантским зверем, который раскрыл пасть и поглотил вообразившую себя победительницей армию Клуни. И кто скажет, кто у кого оказался в плену: мыши у нас или мы у мышей? --------------------------------------- ' В оригинале Доходягу зовут Scragg, то есть "тощий". Так что здесь можно увидеть небольшой каламбур.