Steamwork abbey

[Труга]

Гениально! =)

[Декабрист]

Имена и фамилии -

[frei]

Невероятная информационная насыщенность текста, острый юмор, виртуозное владениее словом- все вместе великопное проиизведение!

[Ромуальд]

Спасибо, спасибо вам!

 

- Тут, сэр, как сказал однажды Клуни Хлыст, выпрыгнув из кустов на двух мышек, собиравших крыжовник.

 

На пороге незамедлительно вырос бойкий крысенок сезонов пятнадцати от роду, облаченный в серые штаны, пеструю рубаху и старый полосатый жилет от щедрот Генри Вера, эсквайра. Шею кокетливо обвивал красный платочек, ворот рубахи был расстегнут, самым бесстыдным образом открывая для посторонних взглядов краешек тельняшки. Вымазанная кремом сапожная щетка в правой лапе и «Патентованный гуталин Беддла» в левой дополняли портрет мастера Витча Снаббингса. Сын домовладелицы Сесилии Снаббингс и капитана Ее Королевского Величества военно-морского флота Эдуарда Снаббингса, чья крошечная канонерская лодка с блестящим названием «Клуни Хлыст» напоролась на мину у берегов Ост-Бурмии во время подавления знаменитого Мятежа сахарных плантаций, юный Витч, даром, что вырос без отца, был веселым и смышленым зверенком, не лез за словом в карман, помогал матушке во всем, оказывал квартирантам различные мелкие услуги и мечтал об офицерских эполетах, готовясь через три сезона поступить в Королевское военно-морское училище имени адмирала Риска. М-с Снаббингс сама учила свое дитя по мере сил, и, судя по тому, что пучок розог, купленный строгой учительницей вместе с книгами по навигации, тригонометрии и математике, вначале просто валялся на кухне без дела, а потом и вовсе был пущен на растопку смешливой служанкой Мэри-Сью, обучение продвигалось вполне успешно.

 

Еще мастер Витч Снаббингс обладал знаниями другого рода – казалось, крысенок помнил точное месторасположение всех портерных, трактиров и табачных лавок в радиусе, по крайней мере, пяти миль. Днем и ночью, в любой сезон, в любую погоду квартиранту семейства Снаббингс было достаточно только попросить крысенка, подкрепив свою просьбу небольшой мздой в виде пригоршни медных шильдов, и через полчаса на столе у страждущего уже красовалось желаемое. Пачка лучшего «Вуглера» лапной резки, кружка темного рэдволльского, а порой даже бутылочка контрабандного рома или джина…Витч мог достать для обходительного джентльзверя все, потребное для хорошего досуга, только плати. Вот и теперь Генри Вер и Матти Гонфингс собирались воспользоваться его услугами.

 

- Зачем вызывали, сэр? – обратился крысенок к коту, выкликавшему его имя минуту назад, - Я, регулярно, уже чищу Ваши сапожки, будьте покойны, к утру будут, как новенькие, или зовите меня Фиалочкой.

 

Вместо ответа Генри Вер прошел к платяному шкафу и, распахнув дверь, нашел там свой сюртук, что, по чести сказать, было совсем нетрудно, ибо гардероб, несмотря на внушительный вид, отнюдь не ломился от обилия платья. Кот извлек из кармана сюртука потертый бумажник и, подойдя к креслу, где развалился мистер Гонфингс, ничтоже сумняшеся, проделал то же самое с его полуфраком. Опустошив отделения для мелочи обоих бумажников, служитель медицины высыпал на ладонь мастера Витча целую пригоршню медных шильдов, а в просторечии просто «чешуек» или «щитов», присовокупив к ним пару-тройку серебряных джиндживеров. Придав своему лицу чванливое, как у первых лордов адмиралтейства, выражение, кот трубным голосом обратился к мальчонке.

 

- Сублейтенант Витч! Командование флота поручает Вам важную задачу – Вам необходимо, невзирая на погоду, выйти в море и перехватить вражеский конвой с продовольствием, которое Вы должны доставить в порт для обеспечения нужд господ офицеров… - мистер Вер бросил взгляд в сторону улыбающегося мистера Гонфингса, явно наслаждающегося всем происходящим, -и примазавшихся к ним представителей прессы. Приказ понятен? Не пытайтесь это отрицать! Выполнять!

 

- Слушаюсь, сэр! – щелкнули каблуки прочных черных ботиночек, мастер Витч Снаббингс, встав по стойке «смирно» с быстротой и четкостью, достойной гвардейцев первого батальона лейб-стражи Барсучьего Дома, отсалютовал коту и, выполнив команду «кру-гом!», покинул комнату эскулапа. Тот, провожая взглядом удаляющегося крысенка, пробормотал, - Клянусь хвостом, этот малый далеко пойдет! Не удивлюсь, если сезонов через десять увижу его на мостике чего-то покрупнее канонерской лодки. Жаль, что такого прохвоста не было с нами в Пятьдесят первом…

 

Подойдя к окну спустя пару-тройку минут, Генри Вер и Матти Гонфингс были вознаграждены зрелищем в виде храброго ныряющего в туман сыночка м-с Снаббингс, уже нацепившего на себя отцовскую зюйдвестку и вооружившегося корзинкой размером с хороший каботажный пароход и предусмотрительно снабженным крышкой огромным глиняным кувшином галлона эдак на два. Зрелище это, не принадлежащее, конечно, к числу слишком выдающихся, тем не менее, порадовало джентльзверей, ибо ничто так не согревает сердце, как вид трудящихся в непогоду созданий, в то время, как ты отдыхаешь под крышей, в тепле и уюте. Друзья набили трубки душистым «Губби», придвинули кресла поближе к камину, и потекла беседа, такая же неторопливая и размеренная, как и породившая товарищей эпоха, эпоха, которую в честь Ее Величества Королевы Констанции Третьей, недавно справившей семидесятичетырехсезонный юбилей своего правления, многие называли констанцианской. Правда, злые языки поговаривали, что эпоха эта, будучи вначале тихой, размеренной и приятной, в последние сезоны что-то стала слишком уж быстрой, стремительной и спешащей. Так омнибус, едва тянущийся по городским улицам, скатываясь под гору, несется вскачь, и пассажирам остается только вцепиться в поручни и надеяться на искусство кучера и форейторов. Новые изобретения, открытия, набирающий обороты прогресс пугали монархиню и престарелых вельмож ее двора. Аэропланы, дирижабли, электрическое освещение…Кто не испугается подобного и не прольет слезу по патриархальному, буколическому укладу жизни старого доброго Рэдволла? Впрочем, молодые, от чистильщика сапог на углу улицы и до самого кронпринца Вердоги, не слишком-то боялись того, от чего старики приходили в трепет. И наши друзья, будучи юным поколением Соединенного Королевства Цветущих Мхов, совершенно не беспокоились о смене эпох, и темой беседы служили не «эти-ужасные-автомобили-носятся-воняют-и-чем-им-старый-мой-крепкий-шарабан-плох-я-не-знаю» или «четыреста-пятьдесят-выстрелов-в-минуту-Вы-представляете-врут-конечно-весь-мой-полк-так-не-мог-а-они-могут-внук-будущий-офицер-говорил», а простые жизненные радости и горести, повседневная рутина да изредка развлечения.

 

- Так ты говорил, Генри, жалованье в твоем госпитале для ветеранов не слишком-то это? – промолвил мистер Гонфингс, смешно складывая губы, чтобы выпустить под потолок комнаты первое колечко.

 

- Для одинокого холостого джентльзверя, квартирующего на Линум-стрит, - парировал служитель медицины, выпуская свое колечко так, чтобы оно прошло сквозь уже пущенное мистером Гонфингсом, - оно очень даже то. Хватает и на театр, и на скетинг-ринг, и на кой-какие книги. Но совершенно не годится для одинокого холостого джентльзверя, живущего на Линум-стрит и мечтающего купить практику, да. У тебя нашлась для меня работа получше, а, Матти Гонфингс? Учти, я не гожусь на роль репортера; если твоя газетка опубликует то, что я в состоянии написать, она потеряет подписчиков за неделю. Огнестрельные и колото-резаные ранения, выковыривание из солдатских спин шрапнельных пуль, наложение швов в полевых условиях – не самая популярная тема, не так ли? – как бы подкрепляя свои собственные слова, кот решительно запыхтел трубкой, окутавшись дымом, как шлепающий колесами по реке пассажирский пароход, - Я не «рыцарь пера», дружище, это я уступаю тебе.

 

Таких неугомонных репортеров с горячими сердцами, подобных Матти Гонфингсу, в промозглом Рэдволл-сити действительно называли «рыцарями пера». Сложно сказать, чего было больше в этом необыкновенном прозвище, иронии, восхищения или тоски по рыцарским временам Страны Мхов. Как бы то ни было, мистер Гонфингс воспринял шутливые слова своего спутника как комплимент и ухмыльнулся.

 

- Ну нет, конкурентов я не потерплю, старина, особенно сегодня. Весь высший свет столицы покатил на Флориан-лейн на премьеру, «Воин Рэдволла», слыхал об этой пьесе? На неделю первая полоса для меня совершенно потеряна, что бы во всем городе ни случилось. - нырнув в облако дыма, юный Матти принялся честить какого-то джентльзверя с довольно странным именем «Светская хроника», крадущего хлеб у честных репортеров. – Целую неделю им не будет дела ни до чего, кроме того, как были одеты пэры и заморские посланники, что они изволили сказать по поводу увиденного и как разъезжались от здания театра в своих каретах. Хоть бы какой-нибудь завод взорвался или Мшистая разлилась, - высказав столь кровожадное и нерэдволльское пожелание, Матти с трудом вернулся на тропу беседы, с которой его сбило чувство оскорбленной профессиональной гордости. – Ну да ладно, о чем, бишь, я? Нашлась для тебя работка получше, нашлась, старый костоправ! Как насчет того, чтобы примерить мундир «марти»?

 

- Мундир «марти»? – Генри Вер, эсквайр, не скрывая своего удивления, слегка постучал ясеневым чубуком старинной трубки по лбу Маттиаса Огастеса Мафусаила Гонфингса, эсквайра. – Таскаться по улицам с фонарем и «Дубовым Томми», мерзнуть под дождем, стынуть под ветром, черпать ботинками дорожную грязь и к тридцати сезонам нажить ревматизм вдобавок к сувенирам, привезенным мной из Ост-Бурмии? Мне это нравится, дружище! Но моей лихорадке – нет…

 

- Что Вы, сударь. - Матти Гонфингс, казалось, был оскорблен подобными предположениями и манипуляцией с трубкой до глубины души и даже потянулся было к кочерге, будто намереваясь продолжить кровопролитие, - Я знаю, что ты трясешься, как лисоволк перед битвой, благодаря твоим разъездам по странам с чудесным климатом, поэтому нашел для тебя работу…как бы это выразиться…по специальности. Теплое, чистое и сухое помещение, мундир офицерского сукна, квартирные, командировочные, сверхурочные и жалованье раза эдак в три больше того, что ты получаешь сейчас в твоем госпитале для ветеранов.

 

- Что, сэр Поль Ле Бэр, краса и гордость столичной полиции, кавалер ордена Плюща, надежда и опора Отчизны, решил отречься от должности шефа полиции в пользу Вашего покорного слуги? - высказал предположение кот, заинтригованный предложениями гостя.

Изменено 22 октября 2010 пользователем Ромуальд

[Агарваэн Меченосец]

Ромуальд

шикарно!

[Ганслингер]

Ромуальд

Автору респект и уважуха!!

[Элира]

с удовольствием читаю, и мне безумно нравится) Качественно и захватывающе.

[Ромуальд]

Спасибо вам

Кот

Ну да, есть немножко, хотя это вышло случайно Фамилии на "-ингс" выдали, да?

 

 

- Не дури, я говорю с тобой серьезно, - возмущенно промолвил известный широкой публике «рыцарь пера», мелькая в сером дыму душистого «Губби», - Вакантно место хирурга. В А-дивизионе. Понимаешь? Если бы в полиции имелась своя гвардия, а я полагаю, почему бы в полиции не быть собственной гвардии, - с этими словами Матти, напустив на лицо значительное выражение, взглянул на Генри Вера, - то А-дивизион был бы самым первым ее полком. Чистая часть города, Норс-энд, много почета и мало происшествий, как репортер тебе говорю. Тем более, словечко за тебя уже замолвлено…

 

- А-дивизион?! Ты шутишь, приятель? – не обратив внимания на последнюю фразу, вытаращив глаза, воскликнул юный преемник великих целителей старины. И впрямь, при всем уважении к безупречной честности знаменитого на всю столицу репортера подобные слова заставляли даже склонного к мечтаниям зверя усомниться. А-дивизион! Штаб полиции, Лингон-ярд, девятиэтажный особняк в самом центре города, первая шестеренка в работающем, как лучшие рэдволльские часы, механизме. И обитель множества рослых, статных молодцов с вышитой на высоком стоячем воротнике мундира буквой «А». В констебли здесь отбирали только сильных крепких парней ростом не меньше (а то и больше) двух ярдов, с безукоризненной осанкой и спиной, ровной до того, что на ней можно было танцевать.

 

Поэтому неудивительно, что на парадах, скачках и прочих зрелищных мероприятиях, подразумевающих скопление публики, взгляды многих прехорошеньких служаночек, модисток и прачек были прикованы к охранявшим общественный порядок джентльзверям в аккуратно выглаженных темно-синих мундирах и касках с горящим огнем, начищенным до немыслимого блеска гербом столичной полиции – на заднем плане серебряным силуэт аббатства Рэдволл, с его переплетениями башен и колоколен, а перед аббатством, словно защищая его, серебряным же цветом щит и меч Мартина Воителя. Констебли А-дивизиона слыли первыми щеголями и бонвиванами, кумирами всех женщин низкого сословия, смело конкурируя на данном поприще с солдатами расквартированных в окрестностях Рэдволл-сити полков и городской пожарной командой. Попасть в число таких счастливцев, конечно же, было непросто. А уж стать хирургом дивизиона, врачом в роскошном мундире, почти что, да что там почти, офицером! Это уж было чем-то из ряда вон выходящим. Но для таких, как наш Маттиас, не было слишком высоких стен или слишком сложных задач.

 

- Спокойно! Я все учел. Во-первых, твой диплом. Не каждый день в полицию приходит наниматься зверь с дипломом Катценбургского императорского медицинского университета. Во-вторых, твой боевой опыт… - начал загибать пальцы м-р Гонфингс.

 

- Мой боевой опыт, - с едкой иронией перебил его Генри Вер, - заключается в сезонах скуки в разнообразных, но одинаково грязных, пыльных, жарких и дурно пахнущих гарнизонных городишках от Лан’Раата до Мандалая. Впрочем, валяйте дальше, маэстро.

 

- Твой боевой опыт, мой друг, как бы то ни было, произведет некоторое впечатление на сэра Поля Ле Бэра и его заместителя. Они оба воевали. И как раз в таких примерно местах, о которых ты только что столь бесцеремонно рассказал. Перечисли им номера полков, расскажи, как хрустит на зубах желтая пыль, изобрази крик степного адува – и они расцелуют тебя с лап до головы. И если сразу не умрут от ностальгии по минувшим сезонам юности, то, думаю, не откажутся взять тебя в качестве дивизионного хирурга.

 

- Мм, не лишено смысла, - кивнул кот, выслушав своего товарища, - Но я надеюсь, будет что-то «и в-третьих». В Рэдволл-сити немало тех, кто воевал, да и колледж аббатисы Жермены, кажется, пока еще не перестал выпускать в большой свет толпы прожорливых студентов-медиков, жадных до любой работы.

 

- Студенты? Пфе! – не слишком-то уважительно по отношению к молодой поросли питомцев науки и радетелей просвещения фыркнул Матти Гонфингс, - Те, кто побогаче, покупают практику, те, кто победнее, увлекаются разной ерундой в духе анархизма или социализма, или вовсе ходят в народ. Как будто для того, чтобы вырезать чирьи у немытых батраков в какой-нибудь небом забытой деревушке на окраине Страны Цветущих Мхов, надо учиться шесть сезонов в одном из самых респектабельных колледжей столицы. А насчет иных кандидатур не волнуйся, за тебя замолвят словечко. Возьми свой диплом, да подыщи себе пару надежных поручителей из числа жителей Рэдволл-сити с доходом не менее пятьдесят айверов в год. М-с Снаббингс, например, вы с ней отлично ладите, а вторым могу подписаться я. Потом можешь смело поезжать прямо на Маттиас-роуд, на рандеву с тамошними властелинами.

 

- Весьма интересно… - промолвил наш знакомый, погружаясь одновременно и в густой табачный дым, и в глубокие раздумья. Конечно, три сотни айверов в год (само собой, если пронырливый Матти не соврал ему или правила арифметики, касающиеся умножения чисел, не изменились за время вечернего разговора двух товарищей) гораздо больше одной. И покупка практики с подобным жалованием выступала из туманного будущего намного более отчетливо и уже не виделась такой недостижимой. А там и дом, коляска на дутых шинах, с лакированными крыльями и непромокаемым верхом не хуже ватерпруфа (собственный выезд, почему бы и нет?), резная мебель, новые книги, кабинет с электрическим освещением, эфирная маска, новехонькие инструменты, возможно, даже женитьба, кто знает. С другой стороны, столь щедрое жалование ему предлагала полиция, «марти», «толстопятые», как их именовали в трущобах Саус-энда, намекая на огромную подошву полицейского башмака. Не очень-то чистенькая служба, но ведь коту, по сути дела, обещали не работенку констебля, а самый настоящий офицерский чин. И мундир…Что ж, звучало это недурственно. Можно было попробовать, в конце концов, от попыток, как уже успел убедиться мистер Вер за свою насыщенную разнообразными событиями жизнь, честный зверь ничего не терял. – Посмотрим, проныра ты этакий! Завтра мне все равно в госпиталь не раньше десяти, могу и заглянуть в гости к нашим героям. А там уж как пойдет. Если все удастся, то я не останусь в долгу, Матти Гонфингс. Полночью я проберусь на пороховой завод и обеспечу тебя материалом на десять номеров вперед. Ну, по лапам?

 

- По лапам! – джентльзвери, довольные собой, с шумом, разнесшимся далеко за пределы маленькой комнаты эскулапа, свели ладони.

 

- Лорд-адмирал! Ваше задание выполнено, вражеский конвой перехвачен, продовольствие доставлено в полное Ваше распоряжение. Сублейтенант Витч ждет дальнейших приказаний, - с этими словами в комнату ввалился отягощенный трофеями храброй вылазки в непогоду крысенок. Вернулся он не с пустыми лапами! Корзина была доверху наполнена чем-то вкусненьким, а в кувшине что-то соблазнительно булькало. Матти принялся потрошить корзинку, периодически всплескивая лапами и восклицая «Ууу! Ааа!», а Генри занялся исследованием кувшина. Наполнив кружку и испачкав усы в белой пене, кот удовлетворенно протянул: « «Старый Пика». Ну уважил! Молодцом, мастер Витч!».

 

На столе тем временем образовывался устремляющийся в небеса горный пик из различных яств по мере того, как Маттиас Огастес опустошал корзинку для пикника. Чего в ней только не было! Сушеный гекон, грудинка, огромный каравай хлеба, полфунта масла в красочной коробочке «Настоящий мистер Барсук», завернутые в хорошенько промасленный утренний номер «Индепендент» рыба и чипсы, распространявшие вокруг себя такое благоухание, что у обоих проголодавшихся джентльзверей тут же потекли слюнки, пестрая жестянка с халвой и упеленатый в толстую салфетку еще теплый землероичий кекс, только что выскочивший из пекарни и истекавший медом, ну и там того-сего по мелочи для небольшого перекуса двух голодных приятелей. А на самом дне корзинки нашлась оплетенная обрывками сетей и засохшими зеленоватыми водорослями, еще пахнущими морем, бутылочка доброго райхсзейского рома, попавшая в Рэдволл-сити не совсем законным путем и полчаса назад купленная мастером Витчем Снаббингсом из-под полы у какой-то пьяноватой выдры на баркасе у набережной Скиппер-Ки. Вдобавок юный Витч, будущая гордость королевского флота, протянул Генри Веру горсть неистраченных шильдов, вызывая у зверей нехорошие подозрения касательно того, где и как он раздобыл такую гору еды за столь небольшую цену, что у него даже осталась сдача.

 

Воображение услужливо рисовало двум друзьям взломанные бакалейные лавки, рыдающих трактирщиков с поднятыми лапами под дулом револьвера, возницу с пивоварни, что-то возмущенно мычащего сквозь кляп из его же собственного не слишком чистого носового платка и прочие мелодраматические картины, скорее подходящие для «Иллюстрейтед полис кроникл». Но отсутствие полицейского «хвоста» в лице дюжих констеблей говорило о том, что мастер Витч все же добыл провизию достаточно законным способом…ну или не попался. Хотя скорее законным способом: сын и наследник м-с Снаббингс обладал обаянием, далеко превосходившим его рост, и примерно таким же чувством юмора, так что хохочущие до слез трактирщики или надрывающие животики от смеха торговцы рыбой были всегда рады подбросить шустрому, ушлому крысенку что-нибудь вкусненькое. А он уж не оставался в долгу и своими громогласными воплями «Клянусь сезонами! Да это пиво самое лучшее! Такой рыбы не пробовал сам Мартин Воитель!» обеспечивал им хорошую клиентуру. Оценив совершенный пронырой подвиг, друзья решили вознаградить его по достоинству.

 

Сдачу мастеру Витчу Снаббингсу милостиво разрешили оставить себе – на невинные развлечения юности вроде земляничной шипучки, легкого портера или балагана с Маттиасом и Клуни, а Генри Вер вдобавок соорудил для него громадный сандвич и, вручив крысенку это произведение искусства вместе с полной кружкой «Старого Пики», дружелюбно хлопнул отпрыска Сесилии Снаббингс по плечу, пожелал приятного аппетита и выпроводил в коридор, поручив, правда, принести еще горячей воды, половинку лимона и колотого сахару. Пунш в такую погоду был самым подходящим напитком. И вправду, когда за окном волнами поднимался туман, холодный ветер, примчавшийся в Рэдволл-сити со стороны Северного моря без всяких формальностей с таможенной службой Ее Величества, заставлял стекла дрожать мелкой дрожью, а дождь, взывая к зверолюбивым чувствам обитателей города, барабанил по окнам, прося впустить его внутрь, терпкий, горячий, согревающий пунш был мечтой многих.

Изменено 24 октября 2010 пользователем Ромуальд

[Кот]

Ромуальд

Фамилия был последний штрих, а так сам стиль повествования: изобилие описаний, объяснение некоторых моментов для читателя и элементы противопоставлений (или как они там называються?).

"Не был Маттиас Гонфингс и джентльзверем, упивающимся искрящей, рассыпающей золотые брызги великосветской жизнью ... Не заинтересовали Матти и биржевые новости, и спорт, и политика. Нет, наш репортер был из той разновидности репортеров..."

"Не в какой то там мерзкой грязной сырой норе ...но и не в сухой песчаной голой норе, где не на что сесть и нечего съесть. Нет, нора была хоббичья..."

 

Да и вообще, на "Хоббита" ещё похоже тем что красиво написано - это тоже сходство и тоже отсылка!

[frei]

завязка все завязывается)

[Квентин]

Ромуальд

Хочу сказать, что каждую новую часть твоего фанфика я читаю минимум по два раза: в первый раз, быстро, что бы узнать содержание, а второй, медленно и подробно, что бы как следует насладиться изысканностью текста и красотой описаний.

Действительно, редко можно встретить настолько продуманное произведение как у тебя!

Словом, жду не дождусь продолжения! Очень интересно, что же будет дальше!

 

P. S. Кстати, особенное спасибо за Витча! Его образ получился просто неподражаемым

[Фортуната]

О Боже! Стилем напоминает "Записки о Шерлоке Холмсе". Чудо! Жду продолжения!

[Ромуальд]

Спасибочки вам всем) Медленно дело идет

 

- Видали огонь, сэр? Форменная иллюминация, как сказал старина Кривоглаз, поджигая «Острый клык». Горит что надо! – явившийся в комнату с чайником, лимоном и завернутым в бумажку сахаром крысенок отвлек внимание друзей от приятных мечтаний о горячем пунше. Кот и мышь тут же бросились к окну и, отодвинув шторы, воззрились на внешний мир. И впрямь, за Норс-эндом, в той стороне, где в редкие ясные дни зоркий зверь мог видеть очертания кружевных причальных мачт и огромных ангаров люфт-порта, на немалой высоте сквозь туман пробивался тускловатый желтый огонь, впрочем, едва ли заслуживавший столь громких эпитетов, какими его наделил мастер Витч Снаббингс. Друзья поблагодарили крысенка за ценные сведения и, отобрав все принесенное, отпустили с миром, чтобы он мог вернуться к своей чистке сапог и болтовне с Мэри-Сью на кухне.

 

- Похоже, дело по твоей части, Матти Гонфингс – плотоядно усмехнулся мистер Вер, уже нарисовав в своем воображении соблазнительную картину трапезы и приготовления пунша с последующим его употреблением в полном одиночестве – Горит-то, кажется, прямо на Орлином пике. Твои пожелания начинают сбываться.

 

- Да ну, брось. Первое правило хорошего репортера – доверяй, но проверяй! Огонек больно тускловат для большого пожара. Дирижабли, по крайней мере, крупные, горят совсем не так. А, впрочем, мы можем проверить все хорошенечко – Маттиас явно не собирался покидать теплую комнату, стол, уставленный напитками и закусками, и уютное кресло у растопленного камина. В данный вечер для него приятно проведенное время было дороже профессиональной чести, тем более, что в завтрашнем номере первую полосу все равно должна была занять премьера «Воина». Щелкнув позолоченной крышкой часов, дошлый репортер нажал на пружинку хронометра, и крошечные колокольчики, искусно спрятанные в тесный корпус стараниями малыша-ювелира с Гулдсмит-стрит, весело и бойко отзвонили восемь раз – Восемь. Теперь обратимся к прессе за советом, что у нас там прибывает-отбывает в восемь? – приятный гость кота отыскал на полу свежую утреннюю «Дейли кроникл» и ловко перебросил ее хозяину – Вторая страница, слева, раздел «Воздушное судоходство».

 

Юный мастер славного своими деяниями целительского цеха зашуршал газетой, прищуривая глаза, чтобы прочитать набранное внизу страницы мелким шрифтом расписание полетов почтовых и пассажирских дирижаблей, дни и ночи напролет, не зная устали, курсировавших по всему белому свету, от жаркой Сампетры до морозной Страны льдов и снегов – «Горракс» ушел в шесть, «Имперский орел» и «Леди Сампетриана» прибудут завтра ранним утром. Тут только парочка почтовых. Да, масштабной катастрофы тебе там, наверное, не найти. На них обычно лишь несколько зверей экипажа и полный ворох писем от светских барышень и денди. Едва ли потеря подобного сильно обескуражит или испугает Рэдволл-сити. Ладно, пожар пожаром, а пунш готовить все-таки надо. Матти, я займусь составлением нашего волшебного декокта, а ты пока сооружай нам поздний ужин, идет?

 

- Идет! Перекусим, а потом я все же съезжу туда. Дела строк на тридцать, не больше, сунут куда-нибудь на задворки, да уж простим им это – произнеся не совсем понятную фразу, относящуюся, по-видимому, к его роду деятельности, мистер Гонфингс вооружился столовым ножом и начал те приятные хлопоты с нарезанием хлеба и грудинки, намазыванием тостов маслом и жаркой их на тонкой вилке, которые столь характерны для поздних перекусов живущих холостяцкой жизнью джентльзверей.

 

Генри Вер в свой черед достал с полки медную ступку с пестиком и натолок каких-то душистых пряностей, извлеченных им из нашедшихся в самых глубоких недрах съедобной горы бумажных пакетиков. Затем, ловко орудуя ножом, он нарезал лимон на узкие дольки и, наполнив внушительную металлическую посудину имперским ромом (предварительно продегустировав его безо всякой возни со стаканами – способ экстравагантный, но не совсем одобряемый в высшем обществе!), добавил в янтарный напиток воды из чайника и сахар, сыпанул в образовавшееся медицинское снадобье и ломтики, и пряности, после чего водрузил посудину в камин – разогреваться! С чувством законной гордости кот взирал на свою работу, подкрепляясь в промежутке «Старым Пикой» из кувшина. Вскоре согревающий декокт был благополучно приготовлен, а стол заполонили тарелки, тарелочки и тарелища с аккуратно нарезанной холодной грудинкой, сандвичами с геконом, золотистыми тостами, на которых еще шипело и стреляло во все стороны желтое барсучье масло, обложенной хрустящими на зубах дольками хорошо прожаренного картофеля треской, землероичьим кексом, уставившимся на друзей своими глазами-изюминками, огромными глыбами халвы и еще многими яствами, от одного только описания которых у автора и читающих эти строки зверей наверняка потекут слюнки. А в центре стола, рядом с высокими оловянными кружками и глиняным кувшином гордо возвышалась миска с «жидким огнем», как иносказательно называли пунш бродячие поэты; с только что приготовленным ароматным, обжигающим до костей и заставляющим пламя струиться по каждой жилочке иззябнувшихся на дождливых улицах Рэдволл-сити зверей напитком.

 

Нет, перо наше не в силах описать подробности того пира: скажем только, что когда пунш весьма торжественно попробовали и признали превосходным, настал черед тостов, грудинки и рыбы, и двое друзей, уплетая все съестное с силой двух молодых непоседливых и прожорливых созданий, почувствовали себя едва ли не счастливей самой королевы Констанции или кронпринца Вердоги на чудесном званом ужине в Брокхолле. От огненного пунша по телу разливалось приятное тепло, от сытной снеди, подкрепленной сладким десертом, клонило в сон…Все было съедено до крошки и выпито до капли. В этой комнатке на втором этаже дома 24 на Линум-стрит настал мир и покой.

 

- Не правда ли, занятная штука с этими газетами: в то, что вчера было первой новостью, завтра заворачивают рыбу? – философически заметил Матти Гонфингс, разглядывая останки пира в виде промасленного номера «Индепендент», не съеденного вместе с остальным только потому, что друзьям никогда не нравилась политика – Эй, Генри, да ты уже спишь!

 

- Умфф… – сонно пробормотал погруженный в сладкую дрему закутавшийся в плед маленький доктор – Будь счастлив тем, что в твою работу можно хотя бы завернуть рыбу…В мою работу и вовсе ничего нельзя завернуть…Ты тоже зеваешь. Оставайся у меня, держу пари, что этот почтовый уже потушили. - с легким пренебрежением к выдающимся событиям города заметил кот – Я вот сейчас лучше нарды достану или в домино сядем с м-с Снаббингс и Витчем. Вечерок будет недурной. А там что? Только дождь и холод. Да ты сам погляди.

Мистер Генри Вер с большой неохотой выбрался из кресла и встал у окна. Предсказание его оказалось пророческим: желтый огонек, пульсировавший в тумане на северо-востоке, больше не радовал глаз своим сиянием. Молодой врач усмехнулся.

- Вот видишь, я же говорил тебе! Все уже в порядке. Ничего-то в этом городе в этот вечер не случится.

 

Эхо громкого взрыва, долетевшее с той стороны реки, заставило мистера Вера по армейской привычке метнуться прочь от окна и прижаться к стене. За взрывом сыпанули веселым перебором приглушенные расстоянием частые хлопки револьверных выстрелов. Вдалеке глухо громыхнуло еще раз, и все смолкло.

 

- П-п-похоже, стреляли в самом центре, в Норс-энде, за рекой…Святые сезоны! На Флориан-лейн! Там дым! – осторожно выглянув в окно, кот приметил растущий над крышами домов на том берегу Мшистой дымный хвост. Порыв ветра неожиданно сдул пелену тумана прочь, как будто поднимая занавес над сценой неизвестной пьесы. Само здание театра, как мог разглядеть близорукий и изо всех сил прищуривающийся зверь, было цело, да и горело, по всей видимости, не в театре, а перед ним, на том месте, где зрители из высших классов общества привыкли оставлять свои кареты и автомобили, препоручая их заботам шоферов и кучеров. К сожалению, теснившиеся на соседнем берегу высокие здания банков, министерств, торговых контор заслоняли от взгляда место происшествия, так что детально рассмотреть, что же там творится у театрального подъезда, было нельзя. Но те крохи, которые доставались взору внимательных и зорких, говорили о большой суматохе: метались лучи полицейских фонарей, сверкали едва различимые каски констеблей, с поспешностью вспугнутых воров неслись прочь от средоточия светской жизни столицы мокрые от дождя кэбы – Что бы это могло быть? Неужели анархисты? Матти! Матти? Матти!

 

Услышав слова «дым», «Норс-энд» и «анархисты», мистер Маттиас Огастес Мафусаил Гонфингс совершенно переменился: пленившая его было сонная одурь улетучилась, как по волшебству, глаза зажглись огнем творения и славы, лапы сами понесли проныру-репортера прочь из комнаты. «Ура!», крикнул он, обратившись к спине стоящего у окна друга, «анархисты!», гикнул он по адресу скрипевшей под проворными шагами лестницы, «первая полоса моя!», завопил он в сторону входной двери, «к Клуни пальто и шляпу!», сообщил он выскочившей на крыльцо с его пальто, цилиндром и тростью мышке Мэри-Сью, и «Кэбзверь!» гаркнул он, увидев маячившую в конце улицы огромную фигуру. Облаченный в плотный жилет со множеством кармашков барсук, пряча внутрь своего скупого одеяния недоеденный сандвич с сыром, лениво приблизился к крыльцу, таща за собой едва прикрытый от дождя и ветра латаным клеенчатым чехлом кэб.

 

- Куда ехать, сэр? – флегматично осведомился представитель сферы столичного транспорта, останавливаясь перед Маттиасом Огастесом и стряхивая на него целый водопад дождевых капель с крыши своего мокрого насквозь экипажа.

 

- К театру! Живо! – воскликнула мышь, не в силах сдержать нетерпения. Опередить всех, успеть, добраться до места происшествия первым!

 

- Работы-то всего на один «хвост», а сколько крику. Забирайтесь, сэр, забирайтесь! – полным антиподом пассажиру заявил неспешный возница. Большой скорости от такого кэбзверя явно ждать не приходилось. Но Матти умел взбодрить даже самых ленивых.

 

- Гони скорей! – крикнул он, бросая здоровяку серебряный кружок, который тот, вопреки ожиданиям, поймал очень ловко и спрятал куда-то по соседству с сандвичем – Если довезешь за пять минут, получишь сандингомм.

 

- Эх, была - не была! – рявкнул барсук, лихо сдвинув на затылок свою кепчонку – Только ради Вас, сэр, держитесь там за что попало и готовьте деньгу, через пять минут будем на месте, не будь я Джим Додлер!

 

Похоже, болезнь спешки, охватившая Матти, была заразной. Генри Вер у окна и Мэри-Сью внизу глазом не успели моргнуть, как барсук вместе с кэбом и съежившимся внутри рыцарем газет унесся прочь со скоростью ветра, и о том, что на Линум-стрит секунду назад присутствовали кэбзверь и пассажир, напоминали только удаляющийся стук колес, топот лап и периодически крики «Эй, гони!». Юный эскулап, несмотря на всю серьезность положения, от души хохотал, настолько смешной была растерянная мордашка мышки с имуществом укатившего репортера, тем более, что к служаночке подошел мастер Витч Снаббингс и с самым невинным видом осведомился.

 

- Мэри, милашка, ты же слышала, что говорил тебе мистер Гонфингс? Пальто и шляпа ему не нужны. Регулярно, отказано в нашу пользу и только нас и дожидается, как сказал господин Вердога, занимая пустующий Котир. У тебя нет на примете знакомого крысенка, которому как раз не повредит такой шикарный цилиндр и демисезонное пальтишко? Думаю, он не откажется принять в дар что-нибудь в этом роде.

 

Вместо ответа мышка дружески огрела мастера Витча тростью с серебряным набалдашником, на котором была вырезана монограмма «М. Г.». Стук в дверь заставил мистера Вера обернуться, так что он не смог узнать, какой оборот приняли дальнейшие события, связанные с разделом имущества отбывшего на Флориан-лейн Маттиаса Гонфингса.

 

- Мистер Вер! К Вам можно? – донесся из-за двери голос домохозяйки.

- Можно, м-с Снаббингс, входите!

 

В ответ на эти слова дверь приоткрылась, и в комнате показалась приятная пухленькая крысиная мордочка, обрамленная кружевным чепчиком с лентами.

 

- Здравствуйте, мистер Вер! Как хорошо, что Вы дома! Федор на обходе, жалость какая, как раз тогда, когда лишний зверь на палубе нам не повредит. Ужасно, ужасно, эти анархисты совсем одичали! Скоро будут убивать зверей средь бела дня в их собственных жилищах! Это все либералы, я говорила, что их политика до добра не доведет. Если бы у власти были консерваторы, этого бы не случилось, помяните мое слово, мистер Вер! – крыска продолжала свой монолог, по мере которого глаза владельца квартиры на втором этаже расширялись все больше и больше вследствие переизбытка свалившейся на него информации – Мой Эдуард всегда голосовал за консерваторов, и мой Витч тоже будет голосовать за консерваторов, когда вырастет. Ужасно, сэр, что в наши дни творится на улицах. Я велела Мэри-Сью ночевать у нас, нечего ей ходить в одиночку в такую пору, и достала из шкафа револьвер Эдуарда - и впрямь, в лапках домовладелицы присутствовал здоровенный «Морской драгун», каковой она держала не по-женски ловко – Слава сезонам, мой Эдуард (да будет сладок его покой на теплых лугах) научил меня стрелять, пусть только сунутся к нам! Но я надеюсь, Вы тоже будете дома, сэр?

 

- Хм – кот задумался. С одной стороны, не следовало бросать своего друга в опасности, поскольку Маттиас Огастес Мафусаил со взрывами и стрельбой дел обычно все-таки не имел и, значит, вполне мог выскочить на случайную пулю какого-нибудь ополоумевшего от собственной храбрости анархиста. Еще можно было плюнуть на все, схватить пальто, выскочить на улицу, кликнуть кэб и помчаться к театру. С другой же стороны, Матти, если хорошенько посудить, был многоопытным зверем и, сумев ускользнуть от ножей и гаррот разных темных личностей из глухих трущобных переулков, наверняка смог бы как-нибудь изласкиться и от шальной пули. Но мистер Гонфингс совершенно не потерпит непрошеного вмешательства Генри Вера в дела репортерские так же, как сам мистер Вер выгнал бы друга прочь, если бы таковому пришла в голову фантазия войти в операционную и потребовать своего участия. Солист вряд ли захочет петь дуэтом с тем, кто не имеет ни малейшего представления о пении. К тому же, следовало позаботиться о женщинах и детях, не бросать их в опасности, хотя справедливости ради стоит заметить, что и Витч, и его добрая матушка были сами в состоянии справиться с любым анархистом, вздумавшим сунуться к ним в дом: «Морской драгун» Сесилии Снаббингс и ржавый кортик мастера Витча, таившийся в потайном кармашке его полосатого жилета, были достаточно весомым аргументом в пользу предотвращения таких попыток. Да и – чего уж греха таить! – коту попросту не хотелось без нужды покидать свою натопленную комнату, уютный плед и мягкое кресло, чтобы тащиться непонятно куда, ежиться от пронизывающего ветра, убегать от детективов в штатском, ругаться с констеблями, недовольными тем, что их посреди приятного вечера вытащили из теплых участков и бросили ползать под дождем, выковыривая из театральных колонн осколки разорванной мелинитом жестянки из-под монпансье, лезть под плетку, а то и палаш геконной полиции, которую наверняка вызовут на оцепление. «Нет уж, такая работенка не для меня!», подумал бы любой здравомыслящий зверь, к числу которых изредка относился и наш Генри. Он остался.

 

- Да, м-с Снаббингс, я с вами. Но думаю, что анархисты все же не полезут к нам – кот выглянул в окно. Столб дыма у театра значительно истончился, но, к сожалению любопытных, ветер переменился, и туман возвращался в родные места. Ни взрывов, ни стрельбы больше не было слышно, и Генри Вер вздохнул спокойно. Маттиас как-нибудь справится. Норс-энд потихоньку скрывался из виду, тая в плотной белой пелене. Что там творилось сейчас, знали только утренние газеты, но они редко открывали свои секреты раньше положенного времени. Остальным приходилось подождать.

 

Немалых трудов стоило мистеру Веру убедить м-с Снаббингс, что опасность не так уж велика, и что анархисты едва ли предпримут попытку штурма дома, отстоящего достаточно далеко от центра города и вдобавок отделенного от Норс-энда Мшистой. В конце концов, усилия кота увенчались успехом: револьвер был разряжен и с подобающими церемониями возвращен в шкаф, где хранились все реликвии, оставшиеся после погибшего на своем боевом посту отважного капитана. Остальных жильцов, боязливо выглядывавших в коридор, успокоили по мере сил. Однако Мэри-Сью все же постелили в кухне, составив из стульев, матрацев и старой перины вполне приличную кровать, а мастер Витч лично задвинул все засовы на высокой двери дома. Обезопасив себя от нападения, домовладелица, ее сын и постоялец приятнейшим образом провели вечер за картами, нардами и пуншем. Анархисты, револьверы и бомбы были забыты в пользу невинного досуга после трудового дня – воистину, скажем мы, мудрое решение! Старый дом, согревая свои каменные кости огнем каминов, лениво щурился в дождь и туман желтыми окошками, прислушиваясь к доносящемуся из гостиной веселому смеху, шуршанию тасуемых колод и звону стаканов с пуншем. Все было так, как всегда...Мир и покой у родного камелька и потрясающие воображение события во внешнем мире. И еще, разумеется, пронырливые репортеры, готовые донести новости об этих событиях до любого камелька в пределах Рэдволл-сити в свой срок, в данном случае, не ранее начала следующей главы. Спокойной ночи, господа!

[Menna The Dark Ear]

Ромуальд

Замечательно просто нет слов +

[Фортуната]

Жду, жду и еще раз жду! За такую красоту плюсую однозначно.!

[Труга]

Одни эмоции! Неподражаемо)

[frei]

барсучье масло)

[Ромуальд]

Глава 2 Под синей крышей.

 

Что-то случилось. Что-то случилось…Эти слова, словно некий неумолчный ритм, отбивались повсюду – каплями дождя по крыше омнибуса, стуком колес по укрытым дрожащей серой водой старым мостовым начинавшего просыпаться к новому дню трудов праведных Рэдволл-сити, ударами сердец доброй дюжины скорчившихся на жестких деревянных лавках зверей по ребрам грудных клеток…Что-то случилось. Что-то случилось.

 

Конечно, тут пытливый читатель заметит, что произошедшие в предыдущей главе взрыв со стрельбой очень хорошо укладываются в категорию событий, снабжаемых ярлыками «что-то случилось», и ожидать спокойствия наутро после такого громкоголосого вечерка было бы по меньшей степени наивно. Но не надо забывать, что дело происходило в Рэдволл-сити, городе, которому было не привыкать к потрясениям и который переваривал эти потрясения без вреда для себя, совсем как лис-факир в передвижном балагане, что ради удовольствия почтеннейшей публики без вреда для себя вливает в глотку кислоту и керосин или употребляет в пищу шпаги, ножи и прочие малосъедобные предметы. Не раз в прошедшие годы Рэдволл-сити слышал выстрелы и взрывы: еще живы были те, кто помнил дерзкие «эксы» анархистских банд Зирала и Ма Меллус, когда таинственные личности в черных полумасках на наглых мордах, демонстрируя всем желающим никелированные «Дабл-Баргл», уносили из банков и контор полные джутовые мешки хрустящих красноватых купюр и лоснящихся респектабельностью богатства золотых и серебряных слиточков.

 

Еще не успели сдать в архивы номера газет, посвященных ошеломительно-дерзким выходкам выдриных боевок Зеленого острова: обмотанные клетчатыми зелеными шарфами «лидди» под грохот выстрелов с лапными бомбами и криками «Отчизна будет свободной! Лидо! Лидо! Лидо!» неслись по строчкам оглушительных утренних заголовков вперед, к блиндированным каретам отставных генерал-губернаторов, вздумавших доживать свой век в столице после службы в самой опасной внутренней колонии Короны, неслись к славе или смерти (смерть выпадала чаще). Еще оставались на стенах кое-где выбоинки и щербинки от пуль горячих перестрелок между полицией и коммунарами – живое свидетельство событий пятнадцатисезонной давности. Но все это было давно, и всему этому положил один зверь. Поль Ле Бэр. Выходец из Страны льдов и снегов, отставной полковник рэдволльской армии, шеф полиции. Тот, кто сделал из столичной полиции – этого вечного посмешища для едких «Мистера Палкобоя» и «Гонфелина» – крепкую, цепкую и уверенную в себе силу, дав «марти» все –от револьвера в кобуре патрульного констебля и положенного жалования по выслуге до гелиографа на крыше Лингон-ярд и собственной телеграфной конторы. Он-то и позаботился о том, чтобы отправить господ в полумасках, неугомонных «лидди» и одержимых идеей классовой борьбы прокуренных агитаторов туда, куда королевское правосудие обычно посылает таких зверей: кого на виселицу, кого на соляные копи Нью-Маршанка или в камеры Флита, кого на освоение новых земель за океаном, а, в общем и целом, подальше от Рэдволл-сити. Разумеется, кое-где выстрелы и взрывы звучали и при господине Ле Бэре, но гораздо реже, дорогие читатели, гораздо реже…

Впрочем, даже стрельба у театрального подъезда осталась бы не более чем темой пары утренних бесед и пары утренних газет, если бы не четкое ощущение, посетившее всех зверей, распахнувших двери навстречу новому рабочему дню и шагнувших в дождь, туман и сырость холодных рэдволльских улиц прямиком из теплых постелек. Что-то случилось.

 

Для мистера Генри Вера, устроившегося по соседству со студентами, клерками, мелкими торговцами, чиновниками всевозможных контор и собственным саквояжем, дрожащего мелкой дрожью на жесткой длинной скамье в такт прыжкам и падениям самого омнибуса, который катил по не больно-то гладким улицам чистой части Саус-энда и периодически попадал в колдобины и силою двух тяжеловесных ездовых геконов из них выбирался, так вот, для мистера Вера это ощущение началось очень рано. Едва лишь, проснувшись и приведя себя в порядок с помощью своего языка, кот спустился в кухню к овсянке и тостам, как обнаружил там старшего констебля Федора Котофеенко – сей достойный квартирант м-с Снаббингс, покинувший свое Окраинное княжество в поисках лучшей доли в Рэдволл-сити, жадно поглощал сандвичи с геконом, пока Витч и Мэри-Сью возились с его термической фляжкой, наполняя ее кофе, и жестянкой для бутербродов, наполняя ее бутербродами (как это ни странно). Удивившись тому, что видит за столом того, кому вообще-то полагалось бы спать сном праведным после вечернего обхода, юный врач разинул было рот, чтобы спросить…Но констебль Котофеенко опередил его. «Нас не отпустили из участков, мистер Вер! Велели оставаться на обходах! Хорошо, сержант-то разрешил забежать домой…Ну что, мальцы, готово? Спасибо! Ну, побежал, дякую, хлопчики!».

 

Сунув за пазуху фляжку и жестянку, кот схватил свой фонарь и кинулся к дверям – аккуратный, собранный, как настоящий полицейский с плаката: мундир с высоким воротником-стоечкой безукоризненно выглажен, буквочки «D-дивизион» заботливо протерты и намелены, на широком кожаном поясе, перетягивающем еще стройную, несмотря на все сезоны и булочки с лотков румяных барышень Рэдволл-сити, талию, пара налапников, «Дубовый Томми» в темном чехле, скатанная водонепроницаемая пелерина, свисток на цепочке в добрый рэдволльский ярд, кобура с револьвером на длинном синем шнуре…Кобура, с револьвером…Постойте-ка! Генри Веру неожиданно бросилось в глаза то, что ремешок на кобуре впервые за почти полтора сезона знакомства двух квартирантов дома на Линум-стрит расстегнут. Утром! На утреннем обходе! Когда все ночные шайки расползаются по своим притонам, и полиции приходится иметь дело не с вооруженными ножами, кастетами и гарротами верзилами, а с затруднившими движение кэбзверями, почтенными леди, оставившими зонтик или любимую сумочку в омнибусе, или перегородившими Мшистую плотогонами. А уж Федор, ветеран нескольких окраинско-румландских пограничных конфликтов, одной лапой сшибавший с седел надменных крылатых гусар и полагавшийся в патрулях на дубинку да на меткий глаз, мог бы, кажется, и вовсе оставить револьвер в участке – на дневных обходах это дозволялось. «Но раз он взял оружие и намеренно сделал так, чтобы оно было под лапой в любой момент», подумалось Генри, «значит, что-то случилось». Что-то случилось.

 

Его подозрения укрепились на бульваре, где мистер Вер, прячась от пронизывающего до костей дождя под своим зонтом, ждал омнибуса. «Свежие новости!», надрывались уличные мальчишки с сумками газет, на которых еще не обсохла типографская краска, «Дерзкое нападение у театра! Свежие новости! Анархисты стреляют и бросают бомбы! Покупайте «Рэдволл-сити Гералд»! Господа посланники в ярости! Свежие новости! Покупайте газеты!». Бросив медный двухшильдовик одному особенно горластому крысенку в кепке со сломанным козырьком и с такой пузатой сумкой через плечо, что в ней, казалось, мог поместиться весь годовой тираж «Рэдволл-сити Гералд», Генри приобрел в свою полную и неотчуждаемую собственность свернутый вчетверо газетный лист. Не желая вредить свежей покупке, кот сразу же сунул ее в докторский саквояж, надеясь прочитать передовицу в [относительно] сухом омнибусе при свете масляного фонаря. Наконец, дребезжа оконными стеклами, к толпе зверей подкатила эта ожидаемая многими чудо-колесница на двенадцать с лишком персон. Счастливчики, в числе которых оказался и наш доктор, пробрались внутрь. Менее удачливые взгромоздились на империал, открытый всем ветрам, каплям и низко подвешенным жестяным вывескам. Кучер причмокнул губами, кондуктор на своем возвышении звякнул в колокольчик, давая приказ трогаться, и карета покатила дальше.

 

Внутри мистер Вер снискал и третье доказательство того, что в Рэдволл-сити произошло нечто совершенно необыкновенное. Обычно в городских омнибусах в столь ранний утренний час звери самых различных призваний, направляющиеся к местам работы, проводили время путешествия в соотвествии с собственными пристрастиями и наклонностями. Старшее поколение в лице запыленных клерков, чиновничества и торгового сословия с удовольствием дремало, наслаждаясь этими последними минутами сна на жесткой деревянной скамье; кое-кто из числа сонь, второпях выскочивших из дома, со вкусом завтракал, разложив на коленях носовой платок, или завязывал галстук, или завершал свой туалет, втирая в мех бриолин или даже ухитряясь бриться в качающемся на поворотах переполненном омнибусе (случайные зрители только ахали, глядя на то, как наточенное лезвие срезает кончики усов, периодически проносясь на коготь от носа по мере скачек кареты). Молодое поколение - студенты-медики, тощие вертлявые приказчики универсальных магазинов, творческая интеллигенция вроде неряшливо одетых поэтов и перемазанных в красках художников-живописцев проводило время досуга поинтереснее- звери делились рассказами о вчерашней пирушке, обсуждали певичек из варьете и актрисок из мюзик-холлов, предавались разного рода невинным развлечениям вроде таких, например, как подкрасить усы дремлющего буржуа, перепутать шляпы соседей по лавкам или стащить чей-нибудь недоеденный сандвич. Газеты были в лапах не у многих, да и те, в основном, перелистывали биржевые хроники или жадно впивались взглядами в столбцы результатов последнего крикетного матча.

Изменено 18 декабря 2010 пользователем Ромуальд

[Эсмеральда]

Ромуальд

как всегда отлично

[Фортуната]

Жду продолжения!