Ромуальд

Рэдволл в разных стилях. Надеюсь, список будет пополняться. Киберпанк Мертвенное сияние монитора освещало лицо Клуни Шнура. Весь трафик Клуни! Он был тощим неопрятным крысёнышем со свалявшейся, потускневшей от долгого сидения в помещении шерстью и испорченными энергетическим горьким шоколадом и кофе желтоватыми клыками. Вместо одного глаза, лопнувшего во время былого сетевого набега, в левой глазнице крысёнка рубиновым светом горела линза зрительного имплантанта. Клуни лишился глаза, но поднявший на него антивирус лишился жизни. Также несчастный последовательно лишился банковского счёта, прокачанного персонажа в World of Redwall, учётной записи в Мордбуке, блога и собственной биографии. На одних форумах пользователи полагали, что Клуни – из киотских отаку, на других – что он, мол, сын генерального директора Мышкософта. Но толком Сеть ничего не знала. Клуни был сетевым крысёнком - самый мелкий и неопрятный грызун чужих сайтов, который когда-либо выходил в Фуррьнет. Многочисленные сверкающие серебром и никелем разъёмов имплантанты покрывали его дряблое тощее тело – от неестественно расширенного из-за чрезмерного употребления кока-кофеина глаза, прикрытого модной жёлто-зелёной контактной линзой, и оплетённых целой паутиной проводов зловеще прижатых ушей, до ампутированного хвоста, на место которого был вживлён кабель для высокоскоростного подключения к Фуррьнету, из-за чего Клуни и получил своё страшное прозвище Шнур! Сейчас он находился в режиме телеконференции (или, на жаргоне айтишников, «в телеге») в компании примерно пятисот своих собратьев по хакерскому ремеслу. Пёстрое сборище отаку, хакеров, крякеров, фрикеров и вирусмейкеров составляло могучую сетевую армию Клуни, трепещущую перед ним и покорную ему. Краснозуб, его заместитель, поставил себе на аватар длинный шест – боевой штандарт Шнура. Шест был увенчан черепом хорька. Клуни взломал хорька! Он не боялся никого на свете, кроме мамы, иногда выгонявшей его гулять. «Телега» беспорядочно неслась через Сеть. Клуни мало заботило, на какой сайт приведёт его судьба. Вот на мониторе мелькнула картинка – врытый у дороги столб с надписью: “Аббатство Рэдволл, центральный сервер World of Redwall. Приключения в краснокаменном аббатстве начнутся через 15 сек.». Щёлкнула клавиша крыски. Клуни мимоходом плюнул на всплывшую рекламку сайта «Шаловливые крольчишки: Самая большая коллекция XXX материалов в Сети!». «Вкусненький сайтик! Жаль, что мимо пролетели!». Мертвенное сияние монитора освещало лицо Клуни Шнура. Клуни – бог Сети! Весь трафик Клуни! Научная фантастика Рядовой Легиона тысячи глаз Загребаал взглянул в окно караулки и озадаченно приоткрыл рот. По дороге из Леса выжженных мхов к контрольно-пропускному пункту шли трое. Двое были знакомые – капрал Чернозууб и старший рядовой Ломоноос, из сто тридцать второго батальона, элита, ветераны ещё первой Брокхоольской кампании, махнувшие из части в посёлок за выпивкой и закуской. А другой был – ну совершенное пугало, и пугало страшноватое. Сперва Загребаал принял его за мутанта, но после сообразил, что вряд ли «старики» стали бы тащить мутанта в комендатуру, скорее бы просто пристрелили на месте. Здоровенный голый мышь, молодой, мех коричневый, здоровый, как барсук, - а на боку какая-то блестящая железина на верёвке. Лапы чудика были связаны, морда разбита, а Чернозууб с Ломоноосом ещё подгоняли его в спину стволами автоматов. А чужак, нелепо размахивая хвостом, брыкался и дёргался, получая очередные тычки, и орал дурным голосом, что-то служивым втолковывая. Те же только отдувались и вид имели весьма помятый – у Чернозууба под глазом ярко лиловела «слива», а Ломоноос постоянно сплёвывал себе под мышедавы кровь вперемешку со слюной. Дикарь какой-то, подумалось Загребаалу. Только откуда он там взялся – в Лесу выжженных мхов, где, кроме ежей да кротов в посёлке каторжан, немутировавших отродясь не было и быть не могло – ещё бы, после атомной-то бомбы «Вердоог» и тонн «Белого песца»? Может, он барсуками воспитанный? Бывали такие случаи. И верно: вон мышцы какие, так под шкурой и играют. Он смотрел, как эта троица подошла к часовым, как Ломоноос, утирая юшку, принялся что-то им объяснять, а часовые – из гвардейского ударного батальона, только ржут, «Кто же это вас так разукрасил?». А голый мышь, видя это, начинает дёргаться, вырываться, вот-вот удерёт. Так и дрыгается, пинается, брыкается, а морда совсем уж странная: выражение гордое, чванное, ни дать ни взять сам бригадир Ясеноог на параде в честь дня тезоименитства леди Цаармины…Ну всё, сейчас вырвется, удерёт. А, нет, повалили, лупят прикладами, и правильно, нечего тут брыкаться, тут тебе не танцульки в офицерском клубе. Загребаал повернулся. - Господин форт-капитан, - сказал он, - разрешите обратиться. Там капрал и рядовой из сто тридцать второго кого-то привели. Не взглянете ли? Господин форт-капитан подошёл к окну, посмотрел, брови у него полезли под самый козырёк фуражки. Он толкнул раму, высунулся во двор и прокричал, прикрывая рот от мелкого, пепельного после атомных ударов снега: - Часовые! Пропустить! Загребаал закрывал окно, когда в коридоре затопали, и солдаты со своим диковатым спутником ввалились в караулку. Чернозууб вытянул лапы по швам, откашлялся и, вылупив на начальство глаза, начал хриплым басом: - Докладывает капрал сто тридцать второго батальона Чернозууб. В посёлке воспитуемых задержан этот вот зверь. По всем признакам – сумасшедший, господин форт-капитан: носит на боку железину, орёт непонятными словами, кидается в драку, ходит, как изволите видеть, голый. Пока Чернозууб докладывал, задержанный сверкал глазами, презрительно усмехаясь всем присутствующим, с его морды не сходило жутковатое гордо-гневное выражение. Господин форт-капитан, заложив лапы за спину, подошёл поближе и оглядел его с головы до хвоста. - Кто таков? – спросил он. Задержанный жутко оскалился, выпятил грудь и громко и внятно произнёс: «Маар-тин!». Капрал Чернозууб хохотнул, караульные захихикали, и господин форт-капитан тоже улыбнулся, потому что на воровском жаргоне «маар-тин» означает «сломал ножик»… Нуар Колокол был сброшен, они все были мертвы. Последняя пуля перебила верёвку, поставив жирную точку в этой истории. Я снял свой палец со спускового крючка — всё было кончено. Они все были мертвы. Глава синдиката «Хлыст» Клу Ни, наркоторговец Асмодеус, наёмные убийцы Краснозуб и Призрак, вышибалы, бандиты, сутенёры…Всё было кончено. Рваные облака расступились, и взошло солнце. В алом свете его лучей Рэдволл внизу засиял, будто кроваво-красная роза. Высокий шпиль колокольни вонзался в небо, словно стремясь пронзить его, а я стоял на самом верху. - С вами говорит шеф рэдволльской полиции Констанция Бэйджер. Колокольня окружена. Бросьте оружие и выходите с поднятыми лапами! Так близко к небесам… Голоса констеблей были почти неслышны. - Рэдволльская полиция! - Лапы за голову! - Не двигаться! Голос призрачной мыши в моей голове замолк, и я вновь был свободен. Внизу Рэдволл вставал к новой жизни, как алая роза на поле сражения. Кровь ещё не успела высохнуть на шипах… - Задал же ты нам работы, мышонок! В машину, иди, иди! В центральное управление полиции! В толпе я заметил брата Мордальфуса. Эта мышь в залатанной рясе сможет всё исправить. Когда он станет аббатом, он скажет нужные слова. Я знаю, он скажет. Он усмехался. Это была усмешка победителя. И победителей было двое. Я знаю это. Я. I am that is…pain.

Катрина Спасибо, дорогая Катрина Драконы бывают разные, и это хорошо ) За столом и стар, и мал, Звон посуды, гам и гул. А в аббатства главный зал Луч весёлый заглянул. В час сверкающего дня Что же вздумалось лучу? «Ну, держитесь у меня! Я над вами подшучу». Словно блещущая нить, Балагур полдневный наш, Шутку вздумав пошутить, Проскользнул через витраж. Вот потеха будет, знать, Лучик нынче – красок смесь! Он затеял рисовать. А на ком? На всех, кто здесь! Лишь вокруг ты бросишь взор, Хохот свалит зверя с лап. Выдр отважный Командор Красным стал, как будто краб. Всех луч мигом изменил. Старый добрый братец крот, Тот, что раньше серым был, Синий, словно небосвод! Дружный смех как зазвенел И сотряс весь главный зал. Воин зелен, повар бел, Лекарь рыж, привратник ал. Но прекрасней красок всех, Только в гости луч пришёл, Аббатисы нашей мех Лисьим золотом расцвёл. «Лучик, гостем нашим будь!». Тот в ответ сверкнул: «Ага». И над залом – к счастью путь! Встала радуга-дуга.

Фенвик Спасибо, дружище! Квентин Спасибо большое, старина сказочник! Салфин Большое спасибо! Пока не думал, а идея хорошая) Как говаривал Эдуард Багрицкий, "По рыбам, по звёздам проносит шаланду, Три грека в Одессу везут контрабанду". Запустим ночью по волнам Свою рыбацкую шаланду, Чтоб до утра доставить вам… Что-что? Конечно, контрабанду. В поклаже ловких моряков, Что вплавь пустились по старинке, Лежат флакончики духов, Чулочки – тоньше паутинки. Отрезы тканей – эти, те, Завязки пёстрые на косы. Всё, что потребно красоте, Достанут ушлые матросы. Бледнеют лучики звезды. Свет фонарей, и берег близко, А там, в домишке у воды О сказке грезит гимназистка. «Лови канат, кому сказал! Тссс! Там патруль…Проходят мимо…», Ей снится яркий школьный бал И что она неотразима. Мир нежных снов невинно чист. Духи, и ленточки, и шляпки! Всё то, что зверь-контрабандист С поклоном завтра вложит в лапки. Весёлый смех и ясный взор Через пролив везли мы, братцы. Решится юный гимназёр Одной лишь ей в любви признаться. И поцелуя первый жар Придёт в тенистую веранду… А нас опять через бульвар Введут в тюрьму – за контрабанду.

С Днём рождения, мой дорогой друг! Счастья тебе, здоровья, любви, радости и вдохновения! И не забывай наш Рэдволл!

Фенвик Спасибо, друг-поэт! Катрина Спасибо А я по тебе соскучился. Рад снова видеть тебя! Текли каменья, что ручьи, Сияли гроты, как во сне, Копил сокровища свои Дракон в сверкающей броне. Всё, что, блистая, манит взор, Дракон спешил собрать скорей, Полз по ущельям сонных гор, Нырял легко на дно морей. Трудился он в мороз и в зной, Копил с заката до утра И поздним летом в час ночной Он просто понял, что пора! Взял аметист из пёстрых груд, Рубин, горячий, словно пыл, Топаз, гранат и изумруд, Собрал он всё и в небо взмыл. Оставив свой чертог вдали, Взлетел на крыльях золотых, Туда, где синий мяч Земли Спит на ладонях темноты. В спокойном сумраке веков, Куда никто не долетал, Он улыбнулся так легко И когти цепкие разжал. Когда расцвечен небосклон, И звёзды падают на лес, Знай, это юный наш дракон Бросает яхонты с небес.

Кот Да, ты прав. В книге "Sable Quean" выясняется, что Скрытый текст Видения с Саламандастроном могут посещать барсуков, живущих за сотни миль от Горы и никакого представления о ней доселе не имевших. Они могут заставить барсука даже бросить всю родню и идти в неизвестность.

Давайте поговорим о прогрессе в мире Рэдволла, друзья мои. Как вам кажется, развивается ли описанный в книгах Брайана Джейкса мир или стагнирует, сопоставим ли он со средневековым миром человеческой истории, что влияет на его развитие, чем технический прогресс в зверином мире может отличаться от прогресса в мире человеческом? Лично моё мнение - порой кажется, что мир Рэдволла был более развит в эпоху Льюка и Мартина. Тогда уже появлялся феодализм, восстанавливались и строились замки, существовали "чудеса света" вроде корабля "Пиявка", имелись сложные осадные машины (баллисты), созидались уникальные шедевры ремесла - тот же меч Мартина; произведения искусства - статуи Гибельного Огня и Малькарисса, возможно, родом из той же эпохи. А сейчас в последних книгах Рэдволл воюет с дикарями, разноплеменной шантрапой, вооружённой палками да камнями; хищники не возводят никаких циклопических сооружений, пиратские корабли явно меньше "Пиявки", значит, так, как строили при Льюке, строить уже не могут, о баллистах совершенно забыли, а наследие древних - Котир и церковь святого Ниниана - варварски уничтожены.

frei Предтечи, не предтечи, этого я не знаю, но у меня стойкое впечатление, что в мире Рэдволла существовала более развитая звериная цивилизация, а теперешнее состояние мира - это варварство после упадка большой и сильной империи (как после крушения Римской империи). Проложенные непонятно кем дороги, руины Котира, церковь святого Ниниана, циклопический корабль "Пиявка", который слишком велик для пиратства и слишком похож на украденный у местных римлян военный корабль - возможно, всё это следы древних.

Кот Точно! Спасибо, я на листья малины думал А среди пиратов любителей подымить трубочкой не было? У них, по идее, мог быть и настоящий табак, и что позабористей.

Не совсем по теме, конечно, но раз уж тут взялись за спор, какие продукты есть в мире Рэдволла, а каких нет, хочу задать свой вопрос. А есть ли у них табак? По-моему, один из персонажей, кажется, Джон Черчмаус в доазбуковской версии "Маттимео" курил трубочку.

Фенвик Он самый, а ещё ирбиш Спасибо тебе, дружище! Кот Попробуем) Спасибо за тёплые слова! Как построить бы нам аббатство, Как бы вместе нам всем собраться, Унестись в золотые дали, Чтобы алые стены встали? Пёстрых красок пора настала, И окрашены нынче алым Прихотливых лесов покои, Это всё нам не надо строить. Осень в парках царит недвижных. Шорох листьев, кленовых, книжных… В мир зверей приоткрыта дверца, Рэдволл наш не в стенах, но в сердце.

Салфин Спасибо тебе! Фенвик Есть так держать, дружище-поэт! Спасибо большое! Сей спор учудили с рожденья, с пелёнок Со снежною барсой пушистый тигрёнок, Серьёзнейший спор об окрасах неброских, Что лучше, пятнышки или полоски? Судить и рядить, только встретившись, станут У речки седой иль на тёплых полянах, О том, что практично и глазу приятно, Полоски по шкуре иль тёмные пятна. Похвалится важно тигрёнок усатый, Песчинки взметая хвостом полосатым, «Ты спросишь меня, что на свете прекрасно? Конечно, полоски! И споры напрасны. Полоски – легенды, полоски – загадки, Меня не найдёшь, коль сыграем мы в прятки, Сольются полоски мои с камышами, И лишь ветерок просвистит над ушами. А коль лес зелёный уснёт, как убитый, Могу я, в засаде полосками скрытый, Поймать, незаметно для взгляда и слуха Любую добычу – жука или муху. На шкурах тигриных рассказов немало Природа полосками нам написала. Как буквы из книжки, узоры раскраски, Попробуй, прочти-ка тигриные сказки!». Откликнется барса со склонов скалистых, Подняв, словно знамя, свой хвостик пятнистый, «Что лучше? Поймёт умный с первого взгляда. Да пятнышки, братец! И спорить не надо. О пятнышки – след, что уводит в дорогу! Следочков таких у меня очень много, Узнай, сколько их, если будет охота, А я погляжу, как собьёшься со счёта. Где горные кручи окрашены белым, И чертит метель ледяные пределы, Лишь пятнышек плащ мне, охотнице, нужен Среди сонных скал, в царстве снега и стужи. Послушай меня, полосатая киса, Конечно, судьбой ты неплохо расписан, Но барсы – любимцы зим диких и хмурых, Мы пятнышки носим, как звёзды на шкурах». И спорят, и спорят, и спорят забавно. А мудрой природой придумано славно: Полоски – тигрёнку из чащи просторной, А пятна годятся для кошечки горной. Всяк мил на свой лад, так обоим победу. И двух малышей мамы кликнут к обеду. От споров – лишь эха вдали отголоски. Что лучше, пятнышки или полоски?

Фенвик Да, фейерверк осенних листьев! Чудесное осеннее стихотворение, жаль только, у нас листья уже почти облетели.

flexi Спасибо большое, но это не скрипка, это автомат) Кот Да, дружище, так я и задумывал) К тому же этот инструмент тоже может звучать на разные голоса, и мастера игры на нём тоже вызывают уважение. Фенвик Спасибо, мой друг-поэт, только вот что-то пока у Трэйси мало новенького. Квентин Спасибо, спасибо Наверняка это был лисёнок-школьник, мечтающий о своём первом танце на осеннем балу) Мы снова дома, и порт знакомый Просторов моря куда милей, Летим орлами – а ну-ка с нами, А ну-ка с нами да с кораблей! Узнав однажды, что значит жажда, Моряк протопал подлунный мир. Забыв кутузки, по сходням узким, По сходням узким бегом в трактир. Гостей богатых в морских бушлатах Далёкий ветер сюда принёс. «Красотка, живо, тащи нам пива, Тащи нам пива!», кричит матрос. Морской бродяга, он как тельняга, В полосках шрамов хребет и грудь. Солёный ворот, линьками порот, Линьками порот и в добрый путь! Здесь крики чаек, здесь сотни баек. По пинте пива отправим в рот. Эй, пёсьи дочки, катите бочки, Катите бочки, гуляет флот! Ты всё болтаешь, да ты хоть знаешь, Что это значит– морская жизнь? На суше пашешь...Куда, на наших? Куда, на наших?! А ну, держись! Прошли пирушки, пустые кружки, Морских скитальцев унылый вид. Все мысли кружат. Как доски в стужу, Как доски в стужу, башка трещит. В утробе стонет, нас боцман гонит, Приют неласков большой земли, Бредём, как утки, под пенье дудки, Под пенье дудки на корабли. Линьки, и мели, и кружки эля, Осилить это рискнёт не всяк. С такой судьбою гордись собою, Гордись собою, ведь ты – моряк.

Требую внести в список гипотез ещё одну. Сыр в Рэдволле делают из тех, кто задаёт вопросы, "Откуда в Рэдволле сыр".

Нет, нет, лэрд - это лэрд, нужен шотландский колорит для Боузи. Или, на худой конец, какой-нибудь "граф" вместо слова "лэрд", нельзя зайца титула лишать.

Фенвик Ох, потрясающе, дружище! "Хватанешь такого квасцу ковшик, и сразу - ввух! Доблесть проявлять охота. Смотришь вокруг, - а все двойное" (с) Татьяна Толстая "Кысь" И предыдщуее стихотворение про сказочника тоже супер.

Фенвик Спасибо большое, собрат-поэт! Давненько я не писал ничего о скромных тружениках скрипки в 1920-х годах... По свету вёл искусства дар, Концерты давние мои. В наклейках пёстрых весь футляр, Нью-Йорк, Чикаго, Сен-Луи. Футляр скрипичный, бархат ал, Открою вам, один момент, В футляре спит – он так устал! Бродяжной жизни инструмент. Красавец! Дерево и лак, Металл – протянутая нить. Сумел бы даже и дурак Блаженство линий полюбить. В нём скрыто столько тайных сил, Об этом я не умолчу, Весь мир молчание хранил, Когда я брал его к плечу. Мы жили с ним, одна семья, Вертясь, как будто колесо, И в лапах мастера, друзья, Он пел на сотню голосов. Порой, как дождик на заре, Стучал он тихо – раз, раз, раз, Порой в полночном кабаре Врывался вихрем в томный джаз. Мой инструмент звучать был рад, В скитанье творческом моём Был часто стрёкотом цикад, А то гремел, как буйный гром. Ах, это пенье, силу нот Ценил в столицах высший свет, Ложились ворохи банкнот К носкам начищенных штиблет. Потом, устав, в нешумный бар Брёл я с друзьями заодно, И шёл мой скромный гонорар На виски, бренди и вино. Дрожали лапы, господа, А вдохновенье билось в грудь, Мы с моим спутником тогда Могли весь мир перевернуть. Прошли те дни, да ну и шут! Идут юнцы на смену нам, Но я, хоть стар, всё колешу, То здесь даю концерт, то там. У инструмента моего, Представьте, имя есть, ей-ей! Хоть мистер Томпсон звать его, Он просто Томми - для друзей.

Квентин Спасибо) Бэррил Мне очень приятно, большое спасибо! Когда осенняя листва, Слетев с ветвей, в окно стучится, И ходит кругом голова, На танец пригласи лисицу. Забудь сомнения и страх В минуты сладостной погони, Глаз отражение в глазах Да лапка мягкая в ладони. Когда огонь и лёд сольют, Осенним днём тебя чаруя, Поймёшь ты нежных лап уют И жар заветный поцелуя. Пусть будут листья, луж стекло И только двое в танце мерном, Как зябко, но…губам тепло, А это главное, наверно. Рискни рискнуть! Погожим днём, Когда и сердце ввысь стремится, Забудь на вечность обо всём, На танец пригласи лисицу.

Ты знаешь, Василика, по-моему, приглашать стриптизёров на наш девичник было не самой удачной идеей.

Слушай, Джим, если они появятся здесь, тогда садись на коня и скачи к этому доктору, пусть накроет всю шайку Флинта на борту «Адмирала Бенбоу»! Всех до одного!

Эпилог Ниже приведён отрывок из записей летописца, найденных в сторожке привратника внучкой старой аббатисы Перрит. С годами приходит мудрость, я это узнал сейчас, И бурные реки детства спокойны теперь для нас. Терпенье сменяет спешку, и страсть не волнует кровь, С годами взрослеет юный – так было и будет вновь. Вот правды урок и чести, история прежних дней От славных зверей былого, от тех, кто меня мудрей. И в юности я старался в сказании роль сыграть, Чтоб между сердец отважных я мог бы по праву встать. Возможно, труды напрасны, рассудишь, читатель, ты, Ведь я летописец ныне, Сказитель, Творец мечты. Амфри Колючка, Привратник и летописец аббатства Рэдволл в Стране Цветущих мхов. Всё!

До чего же приятно безмятежно подремать в полдень! Не надо ничего делать или куда-то спешить, можно просто покориться очарованию тёплого летнего денька. Старая мышь свесила лапу в тихую речушку, бегущую по заливному лугу. Нежась на подстилке из моха и сушёных папоротников, зверь отпустил руль, позволив плоту самому пролагать свой путь сквозь заросли водяных лилий, тростника, росянки и окопника, ковром покрывавшие прохладную тусклую воду. Закрыв глаза, старик прислушался. Обрывки песен и разговоров его друзей вперемешку с криками и смехом диббунов, игравших на мелководье. Жужжание и гудение пчёл, изредка плеск прыгнувшей форели. Отдалённое пение птиц, камышовок, нырков, пеночек и корольков, соревнующихся друг с другом своими беспечными трелями. Старый Сэмолюс дрогнул веками, пытаясь не дёргать носом, когда на него уселась красивая яркая бабочка. Перрит прошептала своему мужу Двинку. - Думаю, эта бабочка может разбудить старого Сэмолюса. Насекомое улетело прочь, когда пожилая мышь заговорила. - Старый Сэмолюс уже проснулся, спасибо, сударыня, и он хочет знать, когда будет полуденный чай. Командор Роргус широко зевнул. Его жена Заран позвала их сына, плескавшегося в воде неподалёку. - Рорзан, вылезай на берег и погляди, не готов ли чай. Малыш махнул своим толстеньким хвостом. - Хуррр, всё…значит…сделаю, мам! Биски засмеялся над выдрёнком. - Он очень хорошо освоил кротовий язык! Его дочь, Андио, откликнулась. - Мы все…это самое…говорим так, верррно, мам? Жена Биски, Спинго, ответила их дочери на кротовьем языке. - Это…стало быть…уж точно, дорррогуша! Но дочурка Двинка и Перрит, крошечная белочка по имени Митти, была другого мнения. - Ну уж нетушки, не хочу я говорить, как крот. Я хочу стать зайцем, как лэрд Боузи. Филин Алуко повернул свою почти на 360 градусов, зажмурившись в притворном ужасе. - Умоляю тебя, только не учись есть, как он! Повар Даббл крикнул им с берега. - Эй, на плоту, чай готов! Боузи присоединился к нему, с надеждой крича. - Не торопитесь, добрые звери, можете оставаться там, коли вам нравится. Командор Роргус схватил весло, прокричав ему в ответ. - Ты, несчастный оголодавший обжора, не смей трогать ни крошки, пока мы не высадимся. Кто-нибудь, держите его! Амфри Колючка, окончательно выросший за последние пару сезонов и обогнавший даже своего дедушку Пробконоса, с берега успокоил Командора. - Не бойся, Ком, я присмотрю за мистером Боузи. Хочешь, я на него сяду? Брат Торилис выкатил кресло с аббатом Глисэмом из тени ветвей, чтобы присоединиться к собравшимся. Полностью отремонтированное, плавно катящееся старое кресло стало основным средством передвижения пожилой сони. Глисэм часто плакал, вспоминая маленькую сестру Файкарию, которая мирно уснула две зимы назад, чтобы больше не проснуться. Бывало, отец настоятель Рэдволла нежно похлопывал по своему креслу, приговаривая. - Моя дорогая Файкария хотела, чтобы у меня было это кресло как награда за все утренние прогулки. Я думаю, это всё мокрая земля добралась до моих старых лап. Это было замечательное полуденное чаепитие. Вся блюда, доставленные с рэдволльских кухонь, были великолепно приготовлены поваром Дабблом. Землялапа сидел, потягивая из кубка сидр, сделанный из последних красных яблок в этом сезоне. Он указал на поросший лесом скошенный холм неподалёку от берега, объясняя диббунам. - Помнится, говорил я…это самое…после того, как пещеррры рухнули, что…значит…будет здесь хуррроший лужок. Хуррр, я был пррав. Заран кивнула. - Да, Вы были правы, сэр. Только поглядите на это, кто бы мог подумать, что мы и наши малыши получим столько удовольствия от места, которое когда-то было логовом зла? Аббат увлёкся кексом с тмином; он выбрал себе кусочек, но помедлил перед тем, как попробовать. - Вы правы, сударыня. Я вот думал, что хорошо, когда вещи меняются к лучшему и что некоторые вещи должны меняться постоянно. Пробконос знал Глисэма больше сезонов, чем мог упомнить. Поправив свой накладной нос, старый ёж-хранитель погребов строго взглянул на друга. - Ты хочешь что-то сказать, да, отец настоятель? Глисэм положил кекс с тмином на свою тарелку, посмотрев на Пробконоса в ответ. - Да, и я надеюсь, что вы все отнесётесь к этому с пониманием. Послушайте, друзья, я управлял аббатством долгие счастливые сезоны, но я думаю, что теперь настала пора другому занять этот пост. Теперь мои сезоны давят на меня, и мои старые кости устали. Он поглядел на встревоженные лица вокруг, затем усмехнулся. - О, не бойтесь, я собираюсь продержаться, по меньшей мере, столько же, сколько сестра Файкария, так что у меня будет ещё много сезонов. Забыв свою обычную суровость, брат Торилис сжал лапу аббата – он был явно тронут. - Отец настоятель, я буду заботиться о Вас, как заботился всегда. Глисэм потрепал угрюмого травника по щеке. - Я знаю это, мой дорогой друг. Перрит, будь добра, поди сюда, пожалуйста. Молодая белка заторопилась вперёд. Она присела перед креслом. - Отец настоятель? Глисэм ласково улыбнулся. - Такая милая, такая деловитая. Я видел, как ты взрослеешь, Перрит, всегда рядом, верная и добрая. Взгляни на себя, у тебя есть такой чудесный муж как Двинк и замечательная маленькая дочурка. А теперь скажи мне, как ты думаешь, у тебя достаточно своих забот или ты сможешь помочь мне? Подумай хорошенько, тебе не надо отвечать прямо сейчас. Перрит выглядела озадаченной, но ответила сразу же. - Я не буду раздумывать, отец настоятель, когда дело касается Вас или аббатства, я бы с радостью сделала всё, что нужно. Глисэм ласково взял её лицо в ладони. - Ты бы хотела стать аббатисой Рэдволла? Двинк бросился вперёд, чтобы обнять Перрит. - Конечно, хотела бы, моя Перрит будет чудесной аббатисой! Сестра Фиалка держала маленькую Митти. Та соскочила с её колен, бросившись к маме. - Моя мамочка будет аботицей! Ура!

They danced and twinkled in the woodlands at night...those little lights. Танцуют в лесах и мерцают в ночи... блуждающие огоньки. В лесах пляшут ночью, мерцают они...Блуждающие огни. Какой из вариантов больше нравится? И предлагайте свои варианты.

Тварь ли я дрожащая или право имею?